Текст книги "Александр II"

Автор книги: Андрей Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)

Вошёл адъютант, подал телеграфную депешу. Перебирая ленту пальцами, Тотлебен прочитал, нахмурился:

– Господа, завтра приезжает главнокомандующий. Сегодня, когда мы готовим атаку укреплённых позиций Горного Дубняка и Телиша, у нас нет времени для парадных встреч и мы не можем уделить внимания великому князю. – Тотлебен повернулся к адъютанту: – Дайте телеграмму главнокомандующему, что я прошу его повременить с приездом, дня два-три. – Потёр нос, взглянул на Гурко, сказал, будто к нему обращаясь: – Есть предложение о переезде Главной квартиры в Богот, а Главной ставки императора – в Порадим. Такое соседство нас, думаю, будет сковывать. Придётся нашему штабу срочно подыскивать новое место… – Генерал Тотлебен кивнул Гурко. – Вам необходимо завтра в начале операции овладеть Софийским шоссе и занять всю окрестность реки Вид… Ловчанское шоссе за генералом Зотовым. Вы укрепитесь на Рыжей горе, южнее Брестовца. Остальные полки предпримут отвлекающий манёвр, демонстрацию в сторону Плевны… Взяв Горный Дубняк и Телиш, мы замкнём кольцо вокруг Осман-паши… Однако, господа, даже взятие Горного Дубняка и Телиша – полдела. Необходимо срочно возвести укрепления, особенно в шестом районе, у вас, генерал Ганецкий. Дабы Осман-паша, решившись на прорыв и обрушившись всей армией, не вырвался из окружения…

Получив телеграмму от Тотлебена, главнокомандующий разразился бранью.

– Артур Адамович, – спросил он Непокойчицкого, – кем мнит себя этот Тотлебен? Завтра мы выезжаем к нему…

Великий князь Николай Николаевич и его начальник штаба прикатили в Порадим, когда операция по взятию Горного Дубняка была в самом разгаре. Тотлебен встретил коляску главнокомандующего, доложил обстановку. Генерал Непокойчицкий спросил недовольно:

– Эдуард Иванович, зачем вам понадобилось атаковать Горный Дубняк с Софийским шоссе и Ловчанским?

– Без этого мы, Артур Адамович, не блокируем Плевну.

Великий князь хмыкнул:

– При такой отличной погоде уж не рассчитываете ли вы зимовать здесь? Вон и землянки отрыли, солдат в баньке парите.

– Ваше высочество, – возмутился Тотлебен, – вам ли не знать о потерях под Плевной? А мы не только Плевной овладеем, но и самого Османа не упустим.

– Как развивается атака Гурко?

– Турки понимают; Горный Дубняк и Телиш – их последняя надежда на связь с Сулейман-пашой.

– А наступление Скобелева в сторону Зелёных гор надо понимать как манёвр?

– Да, ваше высочество.

– В штабе стало известно, что вы, генерал, наставление для своей артиллерии разработали? – иронически усмехнулся великий князь.

Тотлебен сделал вид, что не заметил иронии.

– Ваше высочество, мы сосредоточили артиллерию на флангах и тем приблизили её к турецким укреплениям. Огонь батарей в центре был малоэффективен. А наставление, о коем вы, ваше высочество, упомянули, по нашему представлению, объединит управление артиллерией Западного отряда.

– Ну-с, а теперь позвольте понаблюдать за действиями колонн Гурко.

Войска шли квадратами. Лейб-гвардии его императорского величества егеря, гренадеры – все как на подбор. Шли упрямо, несмотря на огонь крупповских пушек и дальнобойных ружей. Визжала шрапнель, рвались гранаты. Взят Малый редут. У Большого остановились, залегли. Гурко бросил резерв измайловцев, наказав:

– Братцы, вперёд!

От Тотлебена к Гурко прискакал князь Имеретинский:

– Иосиф Владимирович, за боем следит главнокомандующий.

– Чёрт с ним! – в сердцах выкрикнул Гурко. – Мы не прохлаждаемся, и каждый солдат дерётся за троих.

– Тотлебен просит держать Софийское шоссе намертво!

– Князь, мёртвых егерей на шоссе предостаточно, доложите об этом Эдуарду Ивановичу.

Имеретинский натянул повод, крикнул, пуская коня в галоп:

– Помогай вам Бог!

Находившийся неотлучно при Гурко его начальник штаба Нагловский развернул на бруствере карту Горного Дубняка.

– Иосиф Владимирович, ещё один рывок гвардии – и Горный Дубняк наш. Ахмет-Хавзи-паша сложит оружие!

– Наш-то наш, да какой ценой! А Телиш мы такими жертвами брать не будем. Заставим Измаил-Хаки-пашу капитулировать под огнём артиллерии.

Государь пригласил к обеду военного министра. Ели за походным столиком. К концу обеда слуга поставили серебряный кувшин с горячими сливками и бисквит. Александр II сказал:

– Вызвав генерала Тотлебена, мы приняли правильное решение. Я весьма доволен действиями гвардии под Горным Дубняком и Телишем.

– Да, ваше величество. Хотя Горный Дубняк и стоил нам более четырёх тысяч гвардейцев.

Слуга разлил сливки по чашечкам. Александр II сделал скорбное лицо.

– Согласен и печалюсь. Но гвардия доказала, чего она заслужила. Пленение Измаил-Хаки-паши и ста его офицеров – серьёзное предупреждение Осману и плевненскому гарнизону.

– Великий князь, ваше величество, питает к генералу Тотлебену неприязнь незаслуженную. Эдуард Иванович как-то оговорился: главнокомандующий в его обход отдаёт распоряжения по войскам Западного отряда.

– Но великий князь в свою очередь выражал недовольство своенравием Тотлебена, стремлением игнорировать главнокомандующего.

– Ваше величество, насколько генерал Гурко самолюбив – и тот весьма лестного мнения о генерале Тотлебене, как о человеке весьма и весьма тактичном.

– Я поговорю с великим князем. Вы что-то плохо выглядите сегодня, Дмитрий Алексеевич. Не злоупотребляете ли крепким кофе? Я решил от него отказаться.

– Тронут вашим вниманием, ваше величество.

– Вы знаете, Дмитрий Алексеевич, даже временный отъезд в Санкт-Петербург нашего канцлера я остро чувствую. Для меня князь Александр Михайлович во внешних вопросах – как морской компас.

– Влияние Горчакова в делах международной дипломатии трудно переоценить. Его любят наши друзья и ненавидят наши враги. Равнодушных нет.

– Вы следите за иностранной прессой?

– Приезд под Плевну генерала Тотлебена и тактика блокады поумерили пыл наших недругов. Статьи военных журналистов стали серьёзней, исчезла насмешливость в адрес русской армии.

– Я обратил на это внимание. Они считали кампанию нами проигранной. Теперь чем быстрей сложит оружие Осман-паша, тем скорее щёлкнет замками своего портфеля князь Александр Михайлович Горчаков.

Райчо Николов и Асен обрадовались возвращению Стояна.

– Значит, не суждено ещё вам, господин поручик, испить водицы из Леты[65]65
  В античной мифологии река забвения у входа в загробное царство. Глоток её воды заставлял выпившего забыть о земной жизни.


[Закрыть], – заключил Асен.

Добыв несколько поленьев и ведро, Асен развёл в нём костёр. Землянка наполнилась дымом, глаза слезились. Николов, ругаясь, приоткрыл дверь. Солдаты беззлобно посмеивались:

– У господ офицеров изба по-чёрному топится.

Стоян, кашляя, писал письмо Васильку. Он рассказал брату, как недавно воротился из госпиталя, как залечивал рану; о студёном «сидении» на Шипке, где жестокие атаки турок сменились морозами и ветрами. Солдаты обмораживаются, и бывает, когда стоящие на карауле коченеют насмерть.

«…Вчерашнего дня, – писал Стоян, – довелось мне услышать, как Николай Григорьевич Столетов делал внушение начальнику прибывшей на Шипку 24 –й дивизии генералу Гершельману:

– Прошу вас не требовать от солдат парадной формы и щегольского вида. Пусть утепляются, поелику смогут. Сегодня мороз – союзник османов.

На что генерал Гершельман ответил:

– Солдат на то и солдат, чтобы погибать за веру, царя и отечество».

Оторвавшись от письма, Стоян посмотрел на Асена. Дрова в ведёрке, потрескивая, разгорелись, перестали дымить. Нанизав на шомпол куски сала, Асен зажаривал их на огне. Сало истекало, шкварилось.

– Если турки услышат запах свинины, они лопнут от злобы, – заметил Николов.

– Всевышний, – Асен поднял глаза, – я готов зажарить целого кабана.

Поручик Узунов уловил на себе взгляд Асена, кивнул. Вспомнилось, как после выпуска из кадетского корпуса они, молодые офицеры, собрались на лесной опушке. Лакеи жарили шашлыки, а вновь произведённые поручики клялись в верности и вечной дружбе…

Почистив перо, Стоян снова принялся за письмо. Райчо, будто для поручика специально, напевал:

 
Ох, сохну по тебе,
Ох, сохну по тебе,
По твоему лицу белому,
Белому лицу, лебединому.
 

Слушая Николова, поручик писал:

«…Все мы здесь ощущаем необычайное сердечное внимание и любовь. Десять дней, проведённые в Систово, были вознаграждением за мою рану. В доме тётушки Параскевы меня окружили трогательной заботой. Здесь живёт моя судьба… Решение моё жениться на Светозаре окончательное.

Её дядя, а мой товарищ – капитан Райчо Николов сказал: ты, поручик, – граф, а Светозара простого рода. На что я возразил: лучше мне потерять графское звание, нежели лишиться Светозары…

Ты, Василько, поймёшь мои чувства, когда увидишь и узнаешь её…»

Когда Осман-паше доложили о появлении в Западном отряде генерала Тотлебена, он воздел руки:

– О аллах, ты отвернул от меня свой лик!

Пока русскими войсками командовали под Плевной генералы Криденер, Зотов и румынский князь Карл, Осман-паша чувствовал себя уверенно. Это были генералы, строившие свою стратегию на атаках, штурмах. Но Тотлебен! О нём англичане и французы ещё там, в Крыму, отзывались как о способном инженере-строителе фортификационных сооружений, а турецкие военачальники называли Тотлебена генералом-кротом.

Первые дни Осман-паша терялся в догадках, что предпримет этот генерал-крот против плевненских укреплений. А когда стало известно, что русские солдаты роют землянки, Осман-паша догадался: Тотлебен принял решение блокировать Плевну.

На военном совете Осман-паша заявил бригадным генералам:

– Если генералу-кроту удастся блокировать Плевну, нам останется уповать на милость аллаха. Абдул-Керим доложил: на наших складах продовольствия и боеприпасов на месяц…

Но чуда не случилось. Гвардейский корпус генерала Гурко, сломив ожесточённое сопротивление турецких таборов, взял Горный Дубняк и Телиш, перерезав Софийское шоссе, а Западный отряд Дунайской армии замкнул кольцо вокруг Плевны. Тщательная разведка и, наконец, демонстрация значительными силами развеяли у Осман-паши всякую надежду на прорыв.

Совершая утренний намаз, Осман-паша опустился на коврик и, пригладив бороду, произнёс:

– Аллах милосердный, помоги Сулейман-паше пробиться через перевал или вразуми Мехмет-Али начать наступление.

Закрыв глаза, зашептал слова молитвы из Корана…

Завтрак у Осман-паши лёгкий: лепёшка, жаренная на курдючном сале, и чашка чёрного кофе.

Слуга принёс тёплый халат, помог облачиться. Осман-паше подвели коня. Утренний объезд укреплений он начал с Зелёных гор. Дорогой смотрел, как идут восстановительные работы, воздвигаются новые укрепления.

В прошлый штурм Зелёные горы доставили Осман-паше немало беспокойства. Молодой, отчаянный генерал Скобелев едва не овладел Зелёными горами. Слава аллаху, у генерала Зотова не хватило ума выделить Скобелеву в поддержку хотя бы одну бригаду, тогда бы уж он, Осман-паша, Плевну не удержал…

Левое крыло турецких войск прижали румынские дивизии. Осман-паша не слишком высокого мнения о боевых качествах армии Румынии. Румынский князь Карл привёл под Плевну более тридцати тысяч солдат…

Осман-паша выехал к дороге на Ловчу. Её перекрыл генерал Зотов. У Софийского шоссе задержался, долго думал о чём-то. Наконец подозвал следовавшего в свите главного интенданта:

– Абдул-Керим, какая собака злее: жирная или тощая?

– Тощая, мудрый паша.

– Так-так, – Осман оскалился в улыбке, – вели своим интендантам уменьшить дневную норму довольствия аскеров вполовину.

Абдул почтительно склонил голову, а Осман-паша продолжал:

– Посмевших роптать казнить во имя аллаха милостивого.

Во гневе султан Абдул-Хамид, и члены тайного военного совета в страхе ждут, против кого он обернётся. Кто повинен в срыве столь удачно развернувшегося наступления Сулейман-паши?

Имея значительное превосходство в живой силе, он относительно легко выбил Передовой отряд генерала Гурко из Забалканья, остановился вдруг у Шипкинского перевала, хотя по плану тайного совета ещё в августе должен был перейти Балканы и соединиться с Осман-пашой.

По последним сведениям, полученным военным министром, русские блокировали Плевну.

Тайный военный совет пребывал в растерянности: султан требовал указать виновного. Обвинить Сулейман-пашу никто не осмелился. Как покривить душой, когда Абдул-Хамид помнит: Сулейман-паша предлагал иной план.

На запрос военного министра Сулейман-паша ответил: не ему принадлежит стратегическая разработка лобовой атаки Шипки, а превосходство в силах сводится к нулю характером местности…

– Мой дорогой Вессель-паша, – сказал Сулейман своему любимцу, – военным советникам мудрого султана Абдул-Хамида, кроме седых бород, не мешало бы иметь ум стратегов. Тогда наши таборы не топтались бы здесь, а стояли в Бухаресте и Кишинёве.

– Досточтимый сердер-экрем, ваши уста утверждают истину. Но что можно сделать сейчас?

Из-под нависших бровей Сулейман-паша испытующе посмотрел на Весселя. Ответил неторопливо:

– Если Осман-паша не сдаст армию Тотлебен-паше и Западный отряд окажется прикованным к Плевне, мы пройдём перевал по трупам замёрзших русских солдат и болгарских войников.

– Но, досточтимый сердер-экрем, может случиться, Осман-паша сложит оружие?

– Тогда, дорогой Вессель-паша, мы окажемся в таком трудном положении, исход которого я не желаю предвидеть.

– Наш сераскир и его военный совет, начиная войну, недооценили противника, досточтимый сердер-экрем.

Лицо Сулейман-паши стало непроницаемым.

– Аллах всемогущ, а мы – пыль у ног султана.

Вессель молча склонил голову.

В Порадим, Главную императорскую квартиру, вернулся канцлер Горчаков.

Изрядно уставший в дороге, российский министр иностранных дел выглядел болезненно. Придворный доктор прописал канцлеру спиртовую настойку валерианы:

– Сие зелье, – заявил он авторитетно, – наилучшее средство по снятию нервных расстройств. Индийцы настаивают корень сего растения на кипятке и пьют вместо чая. Успокаивает.

– Однако, милостивый государь, я не индус…

Проведать больного явился Милютин. Александр Михайлович сидел в кресле, укутав ноги пледом, и что-то писал. Военного министра встретил приветливо:

– Рад, рад вас видеть, любезный Дмитрий Алексеевич.

– Как вы себя чувствуете, князь?

– Общее недомогание, однако сегодня лучше. В дороге никак не мог согреться и грелки не помогали.

– Что говорят в Санкт-Петербурге о действиях Дунайской армии, ваше сиятельство?

– В столице много говорят о русской интеллигенции, принявшей участие в освободительном походе армии, упоминают имена Пирогова, Боткина, Немировича-Данченко, Верещагина, Гиляровского. Однако журналисты скупы. Газеты пока ещё мало пишут о подвигах солдат и офицеров. Даже «Русский инвалид» всё сводит к сухой информации.

– Государь – почитатель этой газеты.

– По дипломатическим каналам стало известно: турецкие торговые представители вели в Германии переговоры с крупповской фирмой на поставку новой партии стальных пушек. И небезуспешно… Королева Виктория, выступая в палате лордов, потрясала кулаками в адрес России.

– Толстуха, помыкающая своим мужем, пытается запугать и нас, – иронически заметил Милютин.

– Так-то оно так, да лучше худой мир, чем свара. Уж слишком турки надеются на британский флот. А что, милостивый Дмитрий Алексеевич, скоро ли Дунайская армия перейдёт в наступление? Главнокомандующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич не очень-то нас радует боевыми делами. Разве что генерал Тергукасов.

– На Балканах всё теперь будет зависеть от Эдуарда Ивановича, князь. Как только падёт Плевна, так и начнём широкое наступление.

– Дай-то Бог.

– Государь велел отозвать с Кавказского театра генерала Обручева. Мне кажется, император теперь понял: будь главнокомандующим Дунайской армией не великий князь Николай Николаевич и начальником штаба не Непокойчицкий, а генералы Тотлебен и Обручев, мы бы не имели конфузов, подобных плевненским огорчениям и отступлению из Забалканья.

– Уж куда как ни прискорбно. Не желаете ли дипломатический анекдотец из салона княгини В.? Английский посол в Берлине Одо Рассель повстречался на охоте с Бисмарком. Тот и спрашивает: «Верно ли, будто бывший посол в Стамбуле Элиот обращался к турецкому султану с предложением, не желает ли тот принять английское подданство?» – «Простите, господин канцлер, – прервал Бисмарка Одо Рассель. – Вы не точны. Сей случай вышел не с бывшим послом Элиотом, а с нынешним, Лайардом. И обращался он не к бывшему султану, а к нынешнему, Абдул-Хамиду…» – Горчаков пожевал тонкими губами: – Да-с, вот до каких курьёзов доводит зависимость в политике. – Помолчал, потом снова заговорил: – В Санкт-Петербурге не всё благополучно. Неспокойно в рабочих кварталах. В охранном отделении озабочены деятельностью народовольческих антиправительственных организаций. Просачиваются слухи о группах боевиков.

– Светлейший князь Александр Михайлович, пусть сии заботы старят шефа жандармов, а у нас и без этого дел предостаточно.

– Согласен, Дмитрий Алексеевич: вам, военным, турку одолеть, а нам, дипломатам, удачно лавры поделить. Однако же устои государства покоятся и на внутреннем порядке.

Тотлебену не спалось, Накинув на плечи подбитую мехом генеральскую шинель и надев папаху, он толкнул набухшую дверь. С улицы пахнуло морозом. Свежий ветер ворвался в сени. Тотлебен переступил порог, остановился на крылечке.

Сквозь рваные облака проглядывали крупные звёзды. Множеством костров горела Плевна, а вокруг, насколько хватало глаз, в расположении русских войск из труб землянок роем взмётывали искры, гасли на взлёте.

Тотлебен прислушался. Ничего, кроме завывания ветра. Но генерал знал; по его приказу с восточной стороны Плевны полным ходом идут сапёрные работы. Солдаты роют траншеи, приближаясь к вражеским укреплениям, устанавливают батареи, чтобы поутру с короткой дистанции начать обстрел вражеских позиций. А под Гривецкие высоты по его, Тотлебена, чертежам, румынские инженеры закладывают мины.

Железным обручем охватили Плевну. Блокадные участки определены чётко между корпусными генералами, с диспозициями, предусматривающими взаимную поддержку.

По всем предположениям Тотлебена, Осман-паша уже перевёл армию на голодный паёк. Тому подтверждением служат участившиеся рекогносцировки противника, военные демонстрации. Осман-паша ищет место для прорыва блокадного кольца. Не позже чем вчера три табора пытались пробиться в районе Софийского шоссе. Осман-паша бросил в дело две тысячи конных черкесов. С визгом и гиканьем ринулись они в карьере на позиции гвардейского полка. Солдаты отбили атаку.

«Мечется Осман-паша, мечется, – подумал Эдуард Иванович. – Ан крепко мы капкан захлопнули. Заставим, заставим Османа пардону просить, саблю отстегнуть. Что и требовалось доказать…»

Иногда Тотлебен задавал себе вопрос: почему Осман-паша после взятия Гурко Горного Дубняка и Телиша не вывел армию, прорвав ещё не укреплённое блокадное кольцо?

На прошлой неделе в Порадиме император, остановив Тотлебена, заметил чуть раздражённо:

– Эдуард Иванович, двадцать дней как вы приступили к задуманной операции. Скоро ли конец?

– Ваше императорское величество, не торопите события. Как записано в Ветхом завете: «Если Бог за нас, кто против нас?»

Александр усмехнулся:

– Дорогой Эдуард Иванович, вы настолько сведущи в Библии, что вам не мешало бы вспомнить и другие слова, записанные там же, в Ветхом завете: «У всякого благоразумного проси совета и не пренебрегай советом полезным».

Повернулся к Тотлебену спиной и, сопровождаемый свитой, молча удалился.

Ох, как много мог бы сказать Эдуард Иванович в тот час, будь на месте императора кто другой: и о никчёмности штурмов, и о громадных потерях… А всё почему? Промедлили, пропустили Осман-пашу в Плевну, так уж извольте подчинить свою стратегию соответственно сложившейся ситуации…

Вот и главнокомандующий проявляет недовольство им, Тотлебеном, в медлительности обвиняет. Не иначе государю нашептал…

Эдуард Иванович думает ещё о том, что блокада продлится от силы недели две – и гарнизон Плевны капитулирует. Тогда история и рассудит его, Тотлебена, с великим князем Николаем Николаевичем…

В трёх метрах от Тотлебена стоял караульный солдат. Эдуард Иванович спросил:

– Какого года службы, братец?

Третьего, ваше превосходительство.

– Из мужиков? Зовут-то как?

– Так точно, ваше превосходительство, из мужиков, Силантием Егорычем кличут.

– Значит, хлебопашеством занимался. Поди, по земле соскучился, Силантий Егоров?

Солдат довольно ответил:

– Известно, ваше превосходительство, земля, она мать-кормилица.

– Ничего, Силантий, закончим войну, отслужишь срок, домой воротишься.

– Святое дело, ваше превосходительство, хлебушко сеять.

– Оно, братец, так, да и воевать кое-когда надобно. От нынешней войны куда подеваться?

– Эт верно заметили, ваше превосходительство, исстрадался здешний народ и без нас не обойдётся. А на лютости башибузуков мы насмотрелись…

– Правда, Силантий, правда. На русского солдата у болгарина вся надежда… Добро, солдат, неси свою службу, а мне позволь часок-другой поспать. Прошлую ночь глаз не сомкнул. Как видишь, не всегда генеральской жизни позавидуешь.

– Да уж куда точнее, ваше превосходительство. Однако ни один генерал в мужики не подался.

Тотлебен рассмеялся от души:

– Ты, братец, не про-ост!

Солдат явно понравился Эдуарду Ивановичу. В комнатке, умащиваясь на деревянной кровати, генерал подумал, что таких вот тридцать тысяч русских мужиков, как этот, положили по вине Криденера, Зотова, главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и его начальника штаба. А государь снова торопит. Но нет, он, Тотлебен, не отступит от своего плана. Но что Осман-паша? Его будут пытаться выручить. Весьма возможно, турки перебросят крупный отряд из Разграда к Ямболу и отсюда железной дорогой на Татар-Пазарджик… По данным полковника Артамонова, Сулейман-паша перебрасывает свои бригады от Шипки к Разграду. Уж не замыслил ли он начать наступательные операции по ту сторону Балкан? Тогда его удар будет направлен на прорыв блокады Плевны! Устоит ли Фёдор Фёдорович Радецкий?

Как опытный шахматист, Тотлебен мысленно двигал бригады, дивизии в местах возможного наступления. Прикидывал контрмеры неприятеля, взвешивал соотношение сил…

Султан надеется на Осман-пашу, он требует от него любой ценой удержать Плевну, понимая, что от этого зависят последующие боевые действия российской армии.

Подбадривая Осман-пашу, султан своим фирманом присвоил ему титул «гази»[66]66
  Непобедимый (тур.).


[Закрыть].

Эдуард Иванович улыбнулся. Если бы титулы и звания судьбу решали! Положение армии Осман-паши безнадёжно. Блокада Плевны завершена. Со взятием русскими Горного Дубняка и Телиша Осман-паша потерял последнюю связь с Софией и Видином…