Текст книги "«Мы от рода русского…»"

Автор книги: Андрей Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Как видим, Адальберт молчит о том, что произошло в Киеве. Но, зная общую обстановку в русской столице того времени, острейшие противоречия между идущими в наступление христианами so главе с Ольгой и языческой дружиной, возглавляемой Святославом, за которыми была еще мощная народная традиция, можно предположить, что бурная, неосмотрительная, высокомерная деятельность Адальберта в Киеве вызвала взрыв со стороны языческой партии. Немецким миссионерам пришлось спасаться бегством, и многие соратники епископа погибли – то ли во время расправы с ними в Киеве, то ли во время бегства на пути в Германию.

И все же обмен посольствами, несмотря на серьезные недоразумения, не прошел даром. Дипломатические контакты Руси с Германской империей были установлены. И уже в 973 году на имперском съезде в немецком городе Кведлинбурге среди прибывших на съезд посольств из папского Рима, Италии, Византии, Венгрии, Данин, Польши, Болгарии, Чехии значилось и посольство от Руси. Причем немецкий хронист, сообщивший об этом, подчеркнул, что русское посольство явилось с богатыми дарами.

Завязались отношения, которые вылились уже в XI – XII веках в прочные межгосударственные контакты двух государств.

Глава 13
Конец Хазарии

В Киеве еще не забылись события, связанные с бегством Адальберта, а уже новью вести будоражили киевлян. Выступление языческой дружины во главе со Святославом против христианских миссионеров отодвинуло в тень Ольгу, и теперь Святослав Игоревич прочно взял в свои руки бразды правления. В то время ему было около двадцати пяти лет.

Колоритно описывает его русская летопись: легкий в движениях, как гепард, храбрый, всю свою энергию он направлял на создание сильной дружины. С иен он будет искать себе славы. С ней будет побеждать, с ней п погибает в конце концов на порогах. Летописец подчеркивает его непритязательность, спартанские обычаи: «Ходя возъ по собе не возяше, ни котъла, ни мясъваря, но потонку изрезавъ конину ли, зверину ли или говядину на углех испекъ ядяше, ни шатра цмяше, но подъ-кладъ пист:лавъ(подстелив потник) и седло в головахъ; тако же и прочий вой его вен бяху». Оставил портрет Святослава и византийский историк Лев Дьякон, описавший личные переговоры русского князя с императором Иоанном Цимнсхием: бритый по русскому обычаю череп с длинной прядью волос, свисающей вниз, золотая серьга с крупным рубином в левом ухе, мрачный взгляд, незатейливая скромная одежда, отличающаяся своей чистотой, высокое чувство собственного достоинства, которое веяло от всей его фигуры.

А Киев все более и более наливался дружинным духом, который активно взращивал сам князь. А рядом с ним стояли и убеленные сединами воеводы его отца, прошедшие тяготы русско-византийской войны и восточного похода,– Свенельд, Асмуд и другие, и новое, молодое дружинное племя.

В Киев прибывали все новые и новые вой, город полнился слухами о новых предстоящих военных походах, но никто не ведал, куда направит своп легкие шаги молодой дружинный гепард.

Весной 964 года, едва подсохли дороги, русское войско выступило в поход, но направление его было необычным и странным: не в ладьях, не по старинному пути по Днепру выступили в путь вой Святослава, а конным и пешим строем в сторону восточных лесов.

Позднее летописец записал: «И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи, и рече вятичемъ: «Кому дань даете?» Они же реша (сказали): «Козаромъ по щьлягу от рала (плуга) даемъ». И на этом диалог с вятичами обрывается, нет ни слова о том, чтобы вятичи прекратили уплату дани каганату и стали выплачивать ее Киеву, тем самым признав его власть и войдя в состав Древнерусского государства. Нет. Вопрос этот, судя по летописи, даже не был поставлен. И уже следующая летописная запись показала смысл всех важных приготовлений Святослава. Под 965 годом следует запись: «Иде Свя-тославъ на козары».

За этой лаконичной и бесстрастной фразой стоит целая эпоха освобождения восточно-славянских земель из-под ига хазар, превращения конфедераций восточно-славянских племен в единое Древнерусское государство. Это было время консолидации и самоутверждения, новых внешнеполитических контактов и поисков новых торговых путей, и Хазарня традиционно была врагом в этом становлении Руси, врагом постоянным, упорным, жестоким и коварным. Даже влияние Византии в пользу своего нового союзника в борьбе с арабами – Руси не растопила былой ненависти каганата к бывшему своему сателлиту. Повсюду, где только можно было, Хазария противодействовала Руси, закрывала ей путь на Восток, образовав здесь мощный антирусский блок в составе Волжской Булгарни, буртасов, других поокекпх и поволжских племен, некоторых народов Северного Кавказа. По-прежнему восточно-славянское племя вятичей находилось в зависимости от каганата, и это несмотря иа то, что они уже ходили вместе со всем русским войском в поход на Константинополь еще при Олеге.

Трудно складывалась борьба Руси против извечного соперника, за которым долгими десятилетиями стояла Византия. Приходилось терпеть рядом со своими пределами крепость Саркел, приходилось терпеть коварные нападения на возвратных с Востока путях. Сто с лишним лет шаг за шагом отодвигала Русь Хазарский каганат в сторону от своих судеб, но и до середины X века Хазария, хотя и слабеющая и изолированная, была одним из главных врагов поднимающегося славянства.

Казалось, что в 944 году Русь получила от Византии свободу рук в борьбе с хазарами, но новые заботы отодвинули противоборство с каганатом. И все же в Киеве отлично сознавали, что русско-византийский договор 944 года своими военно-союзными статьями был направлен против каганата. И в Константинополь шли и шли русские, вой, которых посылали против сицилийских и критских арабов, размещали в крепостях на границе с захваченной арабами бывшей византийской провинцией Сирией, заставляли драться на Востоке, Русь выполнила свои союзнические обязательства, надеясь, что наступит, наконец, и для нее звездный час, и Хазария, покинутая своим прежним союзником, будет сокрушена.

Новый поход Руси на Восток был, таким образом, подготовлен всем ходом взаимоотношений Византии, Руси и Хазарии, был для Руси обеспечен дипломатически и, как следует из летописных записей, хорошо оснащен в военном отношении. Святослав, по мере своего возмужания, «ыача вой совокупляти миоги и храбры». А после изгнания Адальберта, оттеснения киевских христиан во главе с Ольгой, языческая дружина киевского князя, видимо, превратилась в действительно мощную силу. Вой шли и шли в Киев, и горожане готовились к чему-то необычному, пока, наконец, оставив мать в Киеве во главе русского правительства, Святослав не двинулся на Оку.

Любили древние руссы загадывать неожиданные и дерзкие загадки своим противникам, тщательно ГОТСЕИ-лн военные походы, и даже многоопытные и хитрые греки, имевшие всюду свои глаза и уши, становились в тупик во время молниеносных и неожиданных нападений русских ратей на Константинополь. Кто мог предположить, что Святослав двинется на Хазарию таким необычным путем?

Русская рать направилась по старинной торговой дороге, ведущей к берегам Волги, к городу Булгару – столице волжских булгар. От Киева русские караваны шли в район нынешнего Воронежа, далее через лесостепные пространства в район Пензы и южнее Тамбова, а затем через мордовские леса и степи к правому берегу Волги.

Вот на этом пути Святослав и «налсзс:> вятичей, которые жили тогда в междуречье Оки и Волги и двигались далее на север.

Оставив за спиной вятичей, Святослав двинулся дальше. Куда? Ведь на Хазарский каганат он обрушился лишь в 965 году, а год провел где-то в окско-волжском междуречье. Ответ на этот вопрос дает арабский автор второй половины X века Ибн-Хаукаль в своей «Книге путей и государств». Он пишет, что «свершили свой набег эти (руссы) па всех, кто был на берегу Итиля (Волги), из числа хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абвад и укрепился на нем, а часть их – на острове Спйах-Куих, живущие в страхе::. Далее сн отметил: «Не оставил в наше время ничего этого ни у буртасов, ни у хазар народ рус, кроме разбросанной неполной [части]...» И еще неоднократно арабский автор вспоминает, что руссы приходили в города булгар и хазар, что они опустошили город Булгар, напали на столицу Хаза-рни город Итиль, находившийся на обоих берегах Волги в районе современной Астрахани.

Все это значит лишь одно: прежде чем нанести удар по Хазарии, Святослав предпринял поход через славянские земли вятичей в самое сердце владений постоянных союзников хазар – волжских булгар и буртасов. Становится понятным, почему киевский князь, узнав, что вятичи платят дань хазарам, не заявил традиционное – «дайте мне»: ему на этот раз было нужно не подчинение Киеву лесных, гордых, воинственных вятичей, а благожелательный и дружелюбный тыл на время войны с булгарами и буртасами.

Так оно и случилось. Хазары обычно ждали прихода руссов по воде с Азовского моря, с берегов Дона. Теперь же они обрушились на них с севера, разгромив предварительно их союзников, Буртасы были избиты и рассеяны, города волжских булгар захвачены, столица их опустошена, а население также рассеяно. Руссы спустились вниз по Волге и вошли во владения Хазарского каганата.

Далее мы вновь обращаемся к летописи. Она сообщает, что хазары, узнав о выходе русского войска, изготовились к бою. Несомненно, что в Птпле уже знали о разгроме булгар и буртасов и теперь союзники не могли помочь хазарам. Каган сам возглавил войско.

Где-то на берегах Волги, на подступах к хазарской столице состоялось основное сражение между войском Святослава и хазар. Записано в летописи: «И съступн-шася битися, и бывши брани, одоле Святославъ коза-ромъ». Победа была полная, войска кагана рассеяны, и путь на хазарскую столицу открыт. Вскоре Птнль был взят, но война не была закончена. В распоряжении хазар находилось еще несколько крупных городов – Се-мендер на Северном Кавказе, Саркел на донской переправе, Хазаран. Святослав поначалу выбрал южное направление. Ибн-Хаукаль писал, что в «Хазарской стороне есть город, называемый Самандар (Семендер), он между [Хазарской стороной] и Баб-ал-Абвадом (Дербентом)... были в нем многочисленные сады: говорят, что содержали около 40 тысяч виноградников... пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма...».

Семендер был прежней столицей Хазарин, и возможно, что именно здесь укрылся каган после падения Итиля.

Поход на Семендер был быстротечен; руссы разорили город, сожгли его богатые виноградники, но долго здесь не оставались, не вступали в сражения с местными мусульманскими войсками, не углубились дальше за Дербент, высказали равнодушие к прежним объектам нападения войск Олега и Игоря – Южному Прикаспию, берегам Азербайджана, богатым городам на Куре; они остались на сен раз нетронутыми. Не обещания, данные в Константинополе, вели сюда Святослава, а стремление разгромить, наконец, Хазарию – старинного врага. Возможно, греки согласно договору 944 года и требовали от киевского князя и его матери послать очередное русское войско против арабов и их сателлитов в Закавказье, возможно, Святослав и имитировал такой поход, дойдя до Семендера. Но мы уже начинаем замечать, что с начала 60-х годов, т. е. с того времени, как Святослав взял власть в свои руки в Киеве, исчезают сведения о посылке русских воев в Византию и, напротив, появляются признаки нового охлаждения отношений между двумя странами.

Не Закавказье, не арабы, а Поволжье, Приазовье, Хззарня были на ?тот раз главной целью Руси, и Семендер явился поэтому крайней южной точкой похода.

Пройдя затем через Северный Кавказ, землю ясов (алан) и касогов и повоевав их, как союзников Хазарин, Святослав обрушился на крепость Саркел, или Балую Вежу, как называли ее на Руси. Саркел был взят и уничтожен до основания. Археологические исследования показали, что Святослав буквально стер с лица земли этот старинный антирусский форпост на Дону, через который всем руссам, двигающимся водным путем на Восток, приходилось проходить буквально склонив голову. Следы пожарищ, разрушенных зданий, разбитых крепостных стен – таким предстает Саркел по данным археологов. Со времени взятия Святославом эта хазарская крепость исчезает со страниц истории.

Теперь поход был закончен: главная цель достигнута – Хазария сокрушена. Русское войско прочертило в этих краях огромный треугольник между точками Итиль – Семендер – Саркел, между устьем Волги, восточным побережьем Каспия, нижним течением Дона. На севере находились поверженные булгары и буртасы.

Своим восточным углом этот треугольник был обращен к Приазовью, Таманскому полуострову, Боспору Киммерийскому – Керченскому проливу, где издавна находились русские поселения. Отсюда было рукой подать до крымских владений Византии.

Под 966 годом летопись сообщила, что Святослав победил вятичей, а это может означать, что русский князь ни в 965, ни в 966 году еще не возвращался в Киев. Методично, шаг за шагом осуществлял он свои цели. Когда пала Хазарня и были сокрушены ее союзники, пробил час и вятичей; они вошли в состав Русского государства: Святослав «дань на нпхъ възложи».

По существу три года провел Святослав в походе и за это время подчинил своему влиянию огромную территорию—от окских лесов до виноградного Семендера. Русская летопись молчит по поводу того, какие шаги по управлению краем предприняли руссы, и по ее данным можно понять, что Святослава интересовало лишь военное сокрушение противников. Но тот же осведомленным автор Ибп-Хаукаль и здесь приоткрывает характер отношении руссов и завоеванного населения. Он рассказывает, что руссы, победив булгар, буртасов и хазар, поначалу рассеяли жителей здешних городов, или те сами разбежались в разные стороны, о том числе поначалу спасаясь и в южных районах Хпзарни, между Семендс-ром и Дербентом, но многие стремились остаться по соседству со своими областями, а большинство из них позднее вернулось в Итпль и Хазаран, а это значит, что не все районы Хазарин испытали участь Саркела. «Они,– сообщал Ибн-Хаукаль,—надеясь, просили, чтобы с ними заключили договор, и они были бы покорны им (руссам) за то, что (руссы) оказали ему (ширваншаху) благодеяние для них (беженцев)». Речь идет о том, что, спасаясь от нападавших, жители хазарских городов сначала бежали во владения ширваншаха к Дербенту, и потом после какого-то благодеяния руссов по отношепшо к беженцам через ширвапшаха вернулись в родные места.

Сообщение это чрезвычайно многозначительно. Оно показывает, что, расправившись с хазарской верхушкой, уничтожив армию каганата, стерев с лица земли его военные крепости, руссы вовсе не собирались воевать с мирным населением и приглашали его вернуться на старые места, возможно, дали даже гарантии ширваншаху, что им не буцет причинено никакого ущерба. Тут и появляется идея о заключении между населением завоеванного края и руссами договора, смысл которого очень хорошо передает арабский автор: речь идет о покорности населения Руси. Конечно, договор руссы могли заключить не с безвестными беглецами, вернувшимися впоследствии в своп жилища, а с сановными и известными в Хазарин людьми, принявшими сторону русского князя. Думается, что таких людей среди правящей верхушки каганата было уже предостаточно, потому что русское влияние в крае росло с каждым годом. Вот с этими-то «своими» людьми и заключили руссы договор, о котором упоминает Ибн-Хаукаль. Смысл его в подчинении районов Поволжья, Приазовья, Подонья русской власти, превращении Хазарни в сателлита Руси.

И все эти три года Византия хранила полное молчание по поводу действий Руси в Поволжье, Приазовье и на Северном Кавказе, но только потому, что Русь наносила удар за ударом по их общему врагу, использовала сполна свободу рук, которая была ей предоставлена русско-византийским договором 944 года.

Поход Святослава окончательно положил конец хазарскому игу над восточно-славянскими землями, освободил из-под влияния хазар племя вятичей, убрал с пути мощный военный заслон, закрывавший пути русскому купечеству на Восток, ликвидировал силу, всегда готовую нанести удар Руси в спину во время се военных предприятий на юге и востоке.

Теперь в Северном Причерноморье, в районе устья Днепра, на Таманском полуострове, Русь могла не опасаться давления со стороны хазар. Получили весьма наглядный военный урок и поволжские н северокавказские союзники Хазарин. Резко изменилась вся обстановка в регионе. Русь выходила здесь на первые роли, возвращая себе утраченные в ходе многочисленных степных вторжений позиции. Лишь Херсолес и другие византийские поселения в Крыму и Северном Причерноморье, за которыми стояла вся мощь империи, способны были противостоять здесь историческим притязаниям Руси. Весь ход событий подводил к новому противоборству Древнерусского государства с Византийской империей.

Глава 14
Посольство Калокира

В конце 966-го или начале 967 года к Святославу прибыл необычный гонец. Это был сын херсонесского стратига Калокир, которого направил к русскому князю правивший в это время в Византии император Никифор Фока. Об этом рассказал в своей «Истории» уже знакомый нам византийский автор X века Лев Дьякон Калой-ский.

Прежде чем направить молодого человека к северному соседу, Никифор Фока вызвал его в Константинополь, присвоил ему высокое звание патрикия и снабдил для вручения руссам изрядной суммой золоти,

Калокир был человеком незаурядных личных качеств. Лев Дьякон называет его «отважным» и «пылким». Потом он не раз еще возвращается к его личности на протяжении своего труда, и перед нами предстает фигура действительно необычная. Несмотря на свою молодость, это был человек больших и зрелых политических страстей, любивший рискованную игру, в кото-рой не боялся сделать ставкой собственное благополучие и даже жизнь.

Главная цель, ради которой, согласно византийскому хронисту, Калокпр был срочно направлен к Святославу, заключалась в том, чтобы уговорить его выступить в союзе с Византией против Болгарии. Конфликт между этими странами достиг своего высшего накала в 9GG году, когда Никифор Фока повел свои войска против болгар.

В качестве подкрепления просьбы Калокир вез с собой 1500 фунтов (или 15 кентенаркев, в греческом исчислении) золота, которое должно было пойти в уплату русских союзных действий на Дунае. «Посланный по царской его воле к тавроскнфам (как называли в Византии руссов) патрикий Калокир, пришедший в Скифию (Русь), понравился начальнику тавров, подкупил его дарами, очаровал лестными словами... и убедил идти против мисян (болгар) с великою ратью с тем условием, чтобы он, покоривше их, удержал их страну в собственной власти, а ему содействовал в завоевании Римского государства и получении престола. Он обещал ему (Святославу) за то доставить великие бесчисленные сокровища из казны государственной».

Дело приняло совершенно неожиданный оборот, явившись к Святославу в качестве императорского посла, Калокир вступил с русским князем в немедленный и тайный сговор. Смыслом этого сговора стало сотрудничество Калокнра и Святослава против императора Никифора Фоки, против его балканской политики. По Льву Дьякону получается, что Никифор Фока, приглашая Святослава на Дунай в качестве союзника против болгар, на самом деле приобрел ярого врага, да не одного, а сразу двух – еще и неугомонного молодого пат-рикия, которого уже не удовлетворяло высокое положение при дворе, не прельщала роль посла. Ему грезилась императорская корона, он мечтал, опираясь на русские мечи, сокрушить своего конкурента, захватить Константинополь, возблагодарить за это Святослава, отдав ему в уплату за великую услугу болгарские земли.

У Льва Дьякона все это изложено предельно просто м ясно, и это изложение в течение долгих столетий являлось основой для понимания сложных болгаро-внзан-тинско-русских отношений. Считалось, что Никифор Фока закупил Святослава, сделал его игрушкой в своих руках, орудием в борьбе с Болгарией. Эту роль Святос-лаа играл и далее, а потом вышел из-под влияния Византии и по наущению Калокира начал против империи войну.

Такая трактовка событий была выгодна в 20—30-е годы XX века и болгарским буржуазным националистам, которые старались посеять в своем народе вражду к русскому, советскому народу и, вороша прошлое, найти там враждебные Руси идеи и образы, культивировать их, делать орудием своей антирусской, антисоветской политики.

Так версия, созданная официальным историографом византийского императора Василия II, по прозвищу Болгаробойца, надолго вошла в историю.

И лишь в последнее десятилетие все чаще и чаще в исторической науке, советской и зарубежной, стали высказываться сомнения в этой концепции византийского хрониста.

В работах советских ученых М. Н. Тихомирова, М. А. Левченко, В. Т. Пашуто, Г. Г. Литаврина, болгарских исследователей П. Мутафчиева, Д. Ангелова, англичанина А. Стоукса и некоторых других было выражено явное недоверие версиям Льва Дьякона, обращено внимание на иные византийские и восточные источники, значительно корректирующие точку зрения этого хрониста.

Стало выявляться, что многого Лев Дьякон не знал, о многом умолчал.

Итак, что жи происходило в действительности?

На время отвлечемся от миссии Калокира и обратимся к внзантийско-болгарским отношениям. Прав ли был Лев Дьякон, когда писал о нарастании вражды между Византией и Болгарией и обращении византийского императора за помощью к Святославу?

В то время, как Святослав воевал с Хазарней и пытался закрепить за собой земли Приазовья и Поволжья, на Балканах назревали события, которым в ближайшее время суждено было играть решающую роль в отношениях трех государств – Византии, Болгарии и Руси.

В 965—966 годах между Византией и Болгарией разгорелся жестокий конфликт. Болгарское посольство, явившееся в Константинополь за данью, было с позором изгнано из страны. Никифор Фока заявил послам: «Ужасное постигло бедствие ромеев (византийцев), если они, победители всех неприятелей, должны теперь платить дань, как невольники, бедному и гнусному народу скифскому».

Но дело было не в дани. Уже несколько десятилетий Византия выплачивала дань Болгарин, облаченную, как уже говорилось, в форму содержания византийской принцессы Марии, ставшей женой болгарского царя Петра.

Мария скончалась в 963 году, и теперь у Византии руки оказались развязанными, а первопричиной разрыва явилась крепнущая вражда империи к своему северному соседу.

Казалось, Византия в своих отношениях с Болгарией со времени смерти царя Симеона, с 927 года, добилась многого. На престоле сидел нерешительный, окруженный провнзантипски настроенным боярством царь Петр; соратники Симеона были отодвинуты в тень. С каждым десятилетием Болгария сдавала империи позицию за позицией. Константинополь привносил в свои отношения с Преславой все большую степень диктата, все больше вмешивался во внутренние дела страны, активно поддерживал своих сторонников в болгарской столице. Этому способствовало и общее политическое и экономическое ослабление Болгарии. Страна вступила в период феодальной раздробленности. Развитие крупного боярского землевладения способствовало возникновению политического сепаратизма, приводило к обнищанию народных масс, к обострению классовой борьбы. Выход из кризиса болгарская правящая верхушка искала со все более и более тесных связях с Византией, она старалась привязать страну к имперской внешней политике, стала проводником византийского церковного и культурного влияния.

Крутой поворот произошел в отношениях Болгарии и Руси. Прежние друзья, страны-братья, связанные давними культурными традициями, экономическими узами, этнической общностью, уходившей еще к временам ан-тов и склавинов, они не раз совместно выступали против Византии, Теперь все изменилось. С подозрением и ненавистью следили провизантийски настроенные болгарские руководители за усилением Руси, за ее успехами на Востоке, закреплением в Северном Причерноморье. В 40-е годы болгары вместе с херсонесцами дважды предупреждали Константинополь о выходе русских ратей. С негодованием и горечью воспринимали эти перемены в Киеве.

Одновременно шел процесс усиления византийской империи. Уже в последние годы правления Романа II византийские армии, ведомые талантливыми полководцами, братьями Ннкифором Фокой и Львом Фокой, добились ощутимых успехов в борьбе с арабами. В 961 году после семимесячной осады пала столица критских арабов Хандан. В этом походе участвовал и русский союзный отряд. Византийский флот господствовал на Эгейском море. Лев Фока одерживал победы на Востоке. Вернувшись в Константинополь, Никифор вскоре отправился в Азию; в повестке дня стояла борьба за Сирию, отвоевапие Антиохии.

В середине марта 963 года внезапно умер сын Константина VII Роман II, Наследнику престола Василию было лишь пять лет. И в это время, опираясь на свои восточные войска и имея поддержку в лице императрицы Феофано, Никифор Фока провозгласил себя императором. В середине августа этого же года он вступил в Константинополь. Стареющий полководец, суровый воин, мрачный человек, он продолжал целеустремленно строить новую византийскую армию, главным ядром которой стали закованные в броню тяжелые всадники. Вскоре он отвоевал у арабов остров Кипр, теснил их в Малой Азии, готовил поход на Антиохию. Византия этого времени уже мало напоминала империю Льва VI, сгибающуюся под натиском халифата, Болгарии, Руси. Арабский халифат вступил в полосу феодальной раздробленности. Русь была замирена, Болгария, кажется, послушно подчинялась воле Константинополя.

И все.же в вековом противоборстве двух стран Бол-гурия еще не была сломлена. Живы были традиции царя Симеона: хотя в Преславе и отступили в тень, но не сдались противники Византии и сторонники дружбы с Русью. Провизантийская правительственная политика встречала недовольство со стороны болгарского народа, части боярства и духовенства.

В Константинополе внимательно следили за развитием событий в Болгарии, выжидая удобный момент для нанесения старому врагу окончательного решающего удара. Именно в это время Константин VII в своих трудах давал резко отрицательные оценки болгарам, именно в это время Никифор Фока, готовя армии против арабов, ни на минуту не забывал о Болгарии, и, едва умерла болгарская царица Мария, Византия немедленно отказалась платить дань Петру. Когда же Болгария поставила вопрос о возобновлении мирного договора 927 года, византийское правительство потребовало, чтобы сыновья Петра – Роман и Борис – явились в Константинополь в качестве заложников, а сама Болгария обязалась бы не пропускать венгерские войска по своей территории к византийским границам.

В 966 году произошел окончательный разрыв отношений; болгарские послы были с позором изгнаны Ни-кифором Фокой из империи.

Лев Дьякон, сообщив об этом событии, умолчал о самом главном, о чем сообщили другие византийские хронисты – Иоанн Скилица и Иоанн Зонарл.– о том, что, несмотря на требование Византии, Болгария продолжала сквозь пальцы смотреть на проход венгерских войск по территории Болгарии к владениям Византии.

В середине 60-х годов венгры продолжали совершать свои антивп;:антийские рейды, и между Венгрией и Бил-гарией существовало соглашение о том, что во время прохода по болгарской территории венгерские войска должны проявлять лояльность по отношению к болгарскому населению.

Греки обвиняли Преславу в вероломстве, в скрытой борьбе против Византин руками венгров, грозили. Болгары либо не хотели, либо не могли препятствовать венгерским рейдам. Вполне возможно, что в болгарском руководстве по этому вопросу тоже не было единства, и борьба про– и аитивизантийской группировок в центральном правительстве отражалась и на отношениях с венграми. Ненавистники Византии с удовольствием использовали военную силу венгров в борьбе протнз своего заклятого врага – империи.

Существует любопытное известие арабского автора Яхьи Антиохпйского, который записал в своем историческом сочинении, что болгары, воспользовавшись отвлечением византийских сил на Крит, напали на окраинные владения империи и опустошили их. Кто совершил этот набег, с чьего ведома, знало ли об этом правительство в Преслане, или это была инициатива настроенных антпвизантийски и неуправляемых местных феодалов,– сказать невозможно, но ясно одно, что не все так просто было в отношениях Болгарии и Византии, и выставленные греками условия о возобновлении мирного договора, условия унизительные, оскорбительные для достоинства болгар, указывали на всю степень недоверия и ненависти, которую питали правящие круги Византии к Болгарскому царству.

В Киеве с тревогой следили за развитием болгаро-византийских отношений. Место прежнего дружественного Руси Болгарского государства заняла слабеющая, оказавшаяся в руках провизантийской группировки, враждебная Руси Болгария. Это было вдвойне опасно и потому, что Болгария испокон веков контролировала русские торговые пути вдоль западного берега Черного моря, через низовые дунайские города вплоть до византийской границы. Объединение Болгарии с печенегами и остатками хазар могло представить серьезную опасность для Руси с юго-запада, поставить под вопрос существование русских форпостов в устье Днепра, на Бе-лобережье. И понятно, что в интересах Руси было поддержать любые антивизаитийские действия определенной части болгарской знати.

В 966 году Никифор Фока двинул к границам Болгарии свои войска, а Калокир срочно выехал в Киев, звать, как считает Лев Дьякон, Святослава против Болгарии.

Греки повоевали пограничные владения Болгарии, овладели здесь многими, городами, но идти сквозь Балканы на Преславу Никифор поостерегся. Отправив к Святославу Калокнра, он и вовсе прекратил против болгар военные действия и вновь переключился на борьбу с арабами: отослал флот в Сицилию, сам же во главе сухопутной армии направился в Сирию.

В это время в Киеве Калокир вел переговоры со Святославом, и рождалась мысль о походе русского войска на Дунай и далее на Константинополь с тем, чтобы нанести решающий удар Византии, а заодно помочь Кало-кпру овладеть императорским троном.

Й все же и здесь Лев Дьякон погрешил против истины, как и в случае с объяснением истинных причин разрыва отношений между Византией и Болгарией. Он замолчал обстоятельства чрезвычайной важности: скрыл или не знал факт состояния воины между Византией и Русью в 965 или в 966 году.

Именно об этом рассказал хорошо осведомленный арабский хронист, уже знакомый нам Яхья Антиохнйский.