Текст книги "Циферщик (СИ)"

Автор книги: Андрей Пихтиенко

26

Как по мановению волшебной палочки, по невиданному замыслу неизвестного волшебника, снегопад резко закончился. Снежные облака рассеялись, будто истощившись до предела. Ледяной ветер очистил небо, явив земному миру полную луну. Её свет разливался вокруг, отражаясь в натёкшей луже крови человека, которому просто не повезло оказаться не в то время, не в том месте. Тепло навсегда покинуло тело старика. От вытекающей крови струился пар. Могло показаться, что это душа устремляется в свой неизвестный путь прочь из нашего мира.

Виктор всё не мог пошевелиться. Он переводил взгляд с места на место, глупо открыв рот. Повернул немного головой, увидел свою машину, сообразил, что этот непонятный, но знакомый гул – это работающий двигатель. Повернул голову дальше, на тропинку, ведущую в непроглядную тьму лесополосы. Наконец, он громко выдохнул и пришёл в себя.

Сразу появились новые звуки: гул от работающих турбин ТЭЦ, журчание воды, собачий лай вдалеке, ворчливое карканье проснувшейся вороны. И ещё один, от которого у Виктора пошёл мороз по коже. Полу-хрип, полу-стон, издавшийся со стороны зарезанного старика.

Виктор на ватных ногах подошёл к нему, стараясь не наступать на кровь. Наклонился, вглядываясь в морщинистое лицо, несомненно мёртвое. Гримаса, смешавшая в себе удивление, испуг и боль, застыла на этом лице. В опустевших глазах отражался свет луны. Виктор протянул руку, собираясь попробовать прощупать пульс на сонной артерии, но отдёрнул её на полпути.

«Он мёртв. Точно мёртв».

Виктор поднял голову, увидев безучастное ночное светило, и только в этот момент понял, что снегопад закончился. Что-то вдруг привлекло внимание парня. Он подошёл поближе. В нескольких шагах от трупа лежал окровавленный нож. «Значит, Андрей убежал без ножа. Но у него может быть ещё один. Его найдут по отпечаткам! Вот и славно… О чём я вообще думаю?! Почему я до сих пор здесь? Садись в машину и уезжай, живо!»

Подчиняясь самому себе, Виктор широкими, быстрыми шагами добрался до машины, открыл дверцу и сел за руль. Снял ручной тормоз, на который даже сейчас поставил машину по привычке, включил передачу и начал трогаться с места.

Раненная нога опустилась на педаль тормоза. Виктор повернул голову назад, оглядев воняющее водкой заднее сиденье. От пассажиров, на первый взгляд, не осталось и следа. Он включил свет в салоне и ещё раз осмотрел сиденье.

Ключи! Он сразу их узнал. Ключи от дома Андрея. Раньше, в прошлой жизни, он не раз так же терял их в Витиных машинах, ещё шутил что: «они все хотят их съесть!». На полу лежал позабытый рюкзак с «инструментами». Виктор схватил ключи и рюкзак, переложил их на переднее сиденье. Наклонился сильнее назад, осмотрел противоположное место, где сидела Катя. Ну да, конечно, она оставила свою сумочку. Вроде больше ничего. Он провёл рукой, чтобы удостовериться. Чего и следовало ожидать, девушка оставила от себя сувенир в виде пары рыжеватых волос.

«Выбросить всё в реку и уехать. Всё, хватит с меня!»

Он перевёл взгляд на зеркало и вздрогнул от неожиданности, не узнав своего отражения.

Безумный взгляд, осунувшееся лицо – мертвецки-бледное и потерянное. «Что со мной стало за эти часы? И теперь я просто сбегу, брошу Катю, чтобы он убил и её? Может, я ещё смогу что-то сделать? Может, смогу хотя бы попытаться? Неужели я оказался настолько слабым, что просто спущу всё на самотёк и позволю Андрею убивать дальше?» Вопросы всё всплывали и всплывали в голове. Вопросы, на которые трудно было дать однозначный ответ. А время неукоснительно таяло, каждая секунда могла стоить жизни Кате. Сколько прошло времени с того момента, как они убежали в лес? Две минуты, пять, полчаса, час?

Наконец, Виктор решился. Сперва он выкинул рюкзак в канал, в водах которого так недавно и так давно скрылось тело Игоря. Виктор поглядел на маленькую дамскую сумочку, раздумывая, не выбросить ли и её следом. Но почему-то не смог решиться, только прижал её крепко подмышкой. Потом вспомнил о разряженном пистолете в бардачке, достал его и отправил в полёт с моста.

Виктор заглушил машину, достал большой гаечный ключ из багажника и направился в ту сторону, куда убежали Катя и Андрей. Его взгляд мельком пробежал по ружью мёртвого старика, но ему показалось невозможным подойти к трупу и подобрать оружие.

Теперь, стараясь не обращать внимание на ноющую боль от раны, он шёл всё быстрее и быстрее, постепенно переходя на лёгкий бег. Свежие следы на снегу вели по узенькой, едва заметной от высыпавшего снега тропинке. Деревья всё сильнее обступали идущего в темноте Виктора. Он подсвечивал себе дорогу фонариком телефона. Вот следы свернули в глушь, сугробы стали глубже, а он всё старался идти точно по следам.

Виктор тревожно прислушивался, стараясь уловить хоть какой-то звук, отличный от хруста снега и веток под ногами, редкого вороньего крика и своего тяжёлого дыхания. Слабый луч света от фонарика скользил по бесконечным стволам деревьев и кустов, руку морозила холодная сталь единственного оружия – гаечного ключа, который он крепко сжимал в ладони до побелевших кончиков пальцев.

Всё вокруг казалось пугающим. Сердце колотилось, грозясь вырваться из груди, в висках стучала кровь, идти становилось всё тяжелее. Вот большой след, разворошенный снег. Видимо, Катя упала здесь, потом быстро поднялась, побежала дальше. По силуэту прошлись сапоги Андрея, который настигал её. Ни звуков борьбы, ни криков – ничего.

– Эй! – попытался закричать Виктор, но пересохшее горло издало звук, чуть громче шёпота. Он всерьёз не ожидал ответа, скорее попытался приободрить самого себя, услышать свой голос.

«Почему я ничего не слышу? Скорее всего, я опоздал. Он уже убил её. Зачем я продолжаю идти, ведь там впереди не будет ничего хорошего. Что, если они сговорились, притаились и теперь ждут меня за деревом, чтобы напасть, убить и уехать на моей машине? Нет, я брежу. Это уже паранойя, Витёк. Спокойно, спокойно. Вполне может быть, что они гораздо дальше, чем я думаю. Катя ведь может и убежать, мы же не в тайге, этот лес куда-то выведет. К дороге или к домам. Он мог и не догнать её. Тогда мы встретимся. И что я? «О, привет, Андрюха! Ты опять у меня ключи посеял, придурок! Ну, может по пивку теперь?» Да, такое себе. Он совершенно непредсказуем и опасен. Кто знает, что происходит в его башке? Что, если он бросится на меня? Ударить первым? Убить я его не смогу, разве что оглушить и сдать в полицию, а Катя всё подтвердит, если что. Он же полный псих – его обязательно надолго закроют в дурке.

Но ведь он мой друг! Ведь он не сделал мне ничего плохого! Это Катя, а не он, убила мою Олю! Или эта шизонутая своими бреднями заставила меня её простить? Не знаю. Но нельзя же позволить всё это так спустить… В итоге, я приму сторону серийного убийцы. Сколько ещё таких, как моя Оля, он убьёт? Я, конечно, могу попытаться убедить его… Что, сдаться? Перестать убивать? Хотя бы попытаться. Я ведь сам теперь убийца и при этом возможный соучастник ещё двух убийств…

За этот день я потерял себя. Теперь я – это не тот Витя, которым я всегда себя ощущал. Кто же я такой, на самом деле? Почему они все заставляют меня делать выбор, когда я не хочу ничего решать? Я не хочу быть никому ничего должным!

Как мне вообще теперь жить? И ради чего? И зачем я сжимаю сумочку Кати, зачем положил в карман ключи Андрея? Что, увидев мои гостинцы, они вдруг станут прежними, станут нормальными?»

Виктор продолжал идти и идти по, кажется, бесконечным следам, через всё густеющий лес. Диалог с самим собой не прекращался, он искал выход для себя, приближаясь к неминуемой развязке, которой он так страшился. Всё дальше во тьму через бесконечные слова в голове. И с каждым шагом оставалось всё меньше храбрости, с каждым шагом иссякала решимость, пропадала уверенность – нужно ли делать следующий.

Впереди мелькнул просвет между деревьями. В темноте трудно было точно определить, что это за просвет. Витя остро почувствовал только одно – развязка близка, как никогда ранее. Делая шаг за шагом, он уже мог смутно разглядеть что-то, похожее на человеческий силуэт. Но в таких условиях сказать наверняка было невозможно. Этот силуэт вдалеке легко мог оказаться причудливым кустом вблизи.

Впереди находилась небольшая поляна. Теперь это было ясно. Оставалось перелезть через поломанные высокие кусты и встретиться лицом к лицу с неизвестностью. Виктору показалось, что он слышит движение, лишний скрип снега. Он уже представлял, что примерно он там увидит.

Не было слышно криков, не было звуков борьбы, ударов. Если там кто-то есть, то он один. Живой – один. Новое наваждение окутало разум Виктора. Ему перестало быть страшно, отпали сомнения, оживлённый монолог в голове затих. Он был как зачарованный, которому суждено было пробраться сквозь эти кусты и оказаться на этой поляне. Только холодная и мрачная решимость сопровождала его, когда он наконец протолкнулся вперёд. Нога застряла в кустах, заставив Виктора сперва развернуться и освободить её, потом убрать телефон в карман, с гаечным ключом в руке и с дамской сумочкой подмышкой, он готовился увидеть то, что происходило на поляне.

Андрей стягивал с полуголой и, без всякого сомнения, мёртвой Кати ботинки. Свежий снег вокруг них был сбит в борьбе. Возле головы девушки, безвольно склонённой набок, лежали её аккуратно сложенные вещи. Первое, что бросилось в глаза Виктору – её лицо, которое было направленно прямо на него. Освещённое светом полной луны, оно казалось таким безмятежным. На нём не было страшной гримасы жертвы, агонизирующей от нехватки воздуха, в глазах не застыл ужас. Покоряющая синева навечно потухла, лопнувшие сосуды заставили её глаза налиться кровью. Никакой былой сверхъестественной красоты и пронзительной живости в них уже не было.

Виктор чувствовал, как мурашки волнами пробежали по телу. «Опоздал» – единственное слово, многократно прокручивающееся в его голове.

Андрей, увлечённый своей работой, не сразу почувствовал присутствие постороннего. Он стащил один ботинок, потом второй, направился отнести их к другим вещам и только тогда заметил Витю. Сперва он уставился на него невидящим взором, потом вздрогнул, неловко дёрнулся, явно собираясь что-то предпринять. От этого недодвиженья Виктор отшатнулся назад, приподняв руку с ключом. Но Андрей не бросился ни на него, ни на утёк, не стал доставать нож (если он у него был), он просто-напросто прошёл к остальным вещам и поставил рядом с ними Катину обувь.

– Жаль, помады нету… – хриплым шёпотом, который разрезал своей неестественностью воздух, произнёс Андрей.

– Посмотри здесь, – чужим, несвойственным ему голосом, тихо отозвался Виктор, бросив в сторону маньяка и его жертвы сумочку, принадлежащую Екатерине.

Виктор со всей силы сжимал сталь, чувствуя, как потеют ладони. Переводил взгляд с тела Кати на Андрея, который старательно избегал взгляда друга, молча проводив глазами полёт дамской сумочки, но не решаясь подойти к ней и поднять её.

Всё было кончено. Теперь они остались вдвоём, и, казалось, ни один из них не знал, что делать дальше.

– Сигареты нет у тебя? – спросил Андрей, разглядывая снег под ногами.

Виктор прошёлся рукой по карманам, не нашёл пачки, отрицательно помотал головой.

– Смотри, что я у неё нашёл, – Андрей достал что-то из кармана, продемонстрировал Виктору. Тот не разглядел, и Андрей пояснил:

– Твоя зажигалка. «Зиппо», – он открыл крышку, зажёг, задумчиво остановил взгляд на пламени. Освещённое лицо Андрея в этот момент показалось совсем чужим для Виктора.

– Держи, – он захлопнул крышку и протянул зажигалку Виктору.

Тот не сдвинулся с места.

– Себе оставь. Считай, дарю.

– Даренное не дарят. Неужели забыл, кто её тебе подарил?

– Не забыл, – этого человека Виктор никогда не сможет забыть.

– Оля. Мне ужасно её не хватает. Так что, не возьмёшь?

– Она бы не обиделась, если бы зажигалка осталась у тебя.

– Ну, значит всё, – Андрей убрал подарок в карман джинсов. Потом медленно расстегнул куртку, снял её, оставшись в одной тонкой кофте. Развернулся и с неподдельной бережностью и заботой накинул куртку на Катю, закрыв её лицо и обнажённую грудь. После этого сделал пару шагов к Виктору и остановился.

Теперь Виктор заметил, как потрясывало убийцу. Его всего била крупная дрожь. Окровавленные пальцы на руках сжимались и разжимались, потирали друг друга неприятными, судорожными движениями, напоминающими перебирающие лапки паука. Щёки заметно подёргивались, будто пытаясь сдержать широкую улыбку или хищный оскал. Глаза то беспокойно метались из стороны в сторону, то задерживались, сверля одну точку полным безумия взглядом. Андрей пытался сказать что-то ещё, но вместо этого ему удавалось лишь невнятно мычать и странно корчить губы. Он по-прежнему не смотрел в глаза Виктору.

– Возьми ещё это. В машине оставил, – Виктор достал из кармана ключи. Андрей непонимающе уставился на связку. Не сразу поняв, что это, он всё же двинулся вперёд, чтобы забрать их из протянутой ладони, и только сейчас перевёл взгляд в лицо другу. Встретившись с ним взглядом, Виктор не стал дожидаться, пока тот подойдёт к нему настолько близко, и бросил ключи на снег между ним и Андреем.

Андрей безучастно смотрел, как они беззвучно погрузились в снег перед ним. Бросил ещё один взгляд на Виктора, прежде чем поднять ключи. Наклонившись, он вдруг резко провалился вперёд, нога проскользила по снегу. Андрей потерял равновесие и неловко распластался по земле. Виктор непременно рассмеялся бы, если бы его друг так нелепо упал полгода назад. Непременно, полгода назад, он, смеясь, помог бы ему подняться и отпустил пару шуток по этому поводу. Полгода назад была другая жизнь, которая безвозвратно прошла. В той жизни, Андрей был лучшим другом Вити, а Оля и Катя были живы, а сам Витя не был убийцей. Но сегодня, в этой жизни, Виктор только настороженно смотрел на Андрея и ждал его последующей реакции.

Первые секунды он просто лежал на снегу, потом начал издавать гортанные звуки, похожие и на смех, и на плач одновременно. Сел на холодную землю и теперь, безудержно громко и заливисто хохотал, подняв голову к небу. Посмотрел на Виктора, продолжая свой сумасшедший гогот.

Виктор почувствовал омерзение к этому человеку, к его перекошенному смехом лицу, к покрасневшим глазам, на которых выступали слёзы.

Страх испарился. Здесь не было никаких демонов, не было никакой мистики, не было никакого заливающего всё вокруг белого света. И Андрей не был каким-то избранником, кем он себя считал, и как, похоже, считала Катя. Андрей был обыкновенным, больным, опасным для общества психопатом. В этом безумном хохоте, в этом жалком взгляде – его настоящем взгляде – читалось лишь сумасшествие. Понимание этого охватило Виктора и страх полностью исчез. Только брезгливое презрение с ноткой жалости и растущее чувство ненависти. «Это он во всём виноват! Только Андрей, только этот больной ублюдок, который сейчас ползает по земле, ища свои долбанные ключи. Если бы он не был таким гордым мудаком и пошёл, когда нужно, к врачу, или, чёрт с ним, просто сказал бы мне всё это, как я ему про лагерь! Но он тогда только выслушал, поддержал, а у самого то, что на душе было? Всё в тебе притворство, всё в тебе неправда, мразь!»

– Куда же я их откинул? Ты не видел? Как же так, а? На ровном месте… – сквозь смех приговаривал Андрей, стоя на коленях и раскидывая руками снег вокруг.

Виктор осторожно двинулся вперёд. Поднял руку с гаечным ключом. Он был уверен, что Андрей сейчас не обращает на него ни малейшего внимания. Вот его голова. Только ударить посильнее, потом ещё раз – и всё. «Сколько жизней я смогу спасти! Себя, в первую очередь! Я должен это сделать!»

Виктор сильнее замахнулся и уже готов был с силой опустить стальной ключ на затылок Андрея…

Но не смог.

* * *

Перед глазами выступили события, произошедшие много лет назад.

Витя подходил к своему подъезду после первого, такого волшебного, но не несущего каких-либо обязательств свидания с Олькой. Вите было так хорошо и радостно в тот день. Казалось, всё вокруг, на что он только не переводил взгляд, радостно улыбалось ему при встрече. В голове стоял приятный туман возможностей, что нёс в себе тот день, тот волнительный первый поцелуй, что он испытал какой-то час назад. В его голове прочно укоренился образ Оли, который, как клялся себе молодой Витя, он будет держать в своём сердце до последнего его биения.

Глаза влюблённого, покрытые такой сильной и недвижимой, безрассудной и ослепляющей, преданной и сладостной пеленой первой любви, не видели ничего вокруг.

– Ну привет. Что, как с Олей погуляли? – дожидался его, сидя на лавочке у подъезда, Андрей. – Дала хоть себя пощупать?

– Ты что, дурак совсем? – Витя с весёлой и безмятежной улыбкой протянул руку своему лучшему другу. Тот замешкался, но всё же пожал протянутую ладонь.

– Давай, рассказывай! Я хочу всё знать, в подробностях.

– Ну-ну, а я так тебе всё и рассказал! Ох, Андрюха! Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую, о чём сейчас думаю и что у меня стоит перед глазами! – ответил другу Витя, в блаженной задумчивости закатив глаза и присев на лавочку. Андрей наоборот поднялся и придирчиво разглядывал друга.

– А ты попробуй. Она что-то говорила обо мне?

– Давай я тебе стишок прочитаю? Который ей читал:

 
Пред испанкой благородной
Двое рыцарей стоят.
Оба смело и свободно
В очи прямо ей глядят.
Блещут оба красотою,
Оба сердцем горячи,
Оба мощною рукою
Оперлися на мечи.
Жизни им она дороже
И, как слава, им мила;
Но один ей мил – кого же
Дева сердцем избрала?
«Кто, реши, любим тобою?» —
Оба деве говорят
И с надеждой молодою
В очи прямо ей глядят.
 

– Круто. Значит, стишки ей читал? Что, даже сам сочинил?

– Нет, конечно! Ты что, Пушкина не узнаёшь? Я за этот стих «пятёрку» в своё время получил, ты разве забыл? Стыдно не знать нашу классику, Андрюша!

– Перестань. Так что, значит она теперь с тобой?

– Не знаю… «Сердце красавицы склонно к измене и перемене, как ветер мая!» – пропел Витя в ответ.

– Слышь, стихоплёт! – Андрей подошёл ближе к сидящему на лавочке другу и, казалось, что он сейчас ударит его, но вместо этого, Андрей развернулся и, бросив через себя, – Да пошёл ты, мудак, – убежал куда-то далеко.

Это событие сильно подпортило одухотворённое настроение Вити. Но он пошёл домой, растянулся на своём диване и, проговаривая что-то мелодичное, красивое и вдохновляющее, вспоминал каждое мгновение свидания с Олей. Он плыл по волнам умиротворённости и счастья. Каждый раз закрывая глаза, он видел взгляд Оли, каким она смотрела на него после их мимолётного первого поцелуя.

Наступил вечер. Дома, кроме Вити, никого не было. Он с увлечением играл в какую-то компьютерную игру, когда раздался звонок в дверь. Витя прошёл в прихожую, посмотрел в глазок, открыл. За дверью стоял Андрей.

Он был пьян, от него разило дешёвыми алкогольными коктейлями и сигаретами.

– Привет, – поздоровался с другом Витя.

Тот смотрел на него, удерживая на лице пьяную улыбку. Жестом руки пригласил выйти в подъезд. Витя знал, что скоро должны были приехать родители, и приглашать в гости пьяного друга было бы не очень благоразумно, поэтому, нацепив тапочки, он вышел на лестничную клетку, прикрыв за собой дверь.

Андрей сразу обнял его за плечи, обдав омерзительным запахом перегара. Вите была неприятна такая неожиданная душевность друга, его зловонное дыхание и внезапность появление у него на пороге. Когда они отошли чуть подальше от двери, Андрей, наконец, начал говорить:

– Витя! Мой самый лучший друг! Я пришёл, чтобы сказать только одно: Оля – твоя! Понимаешь меня? Я отдаю её тебе просто так, потому что ты мой друг, и я не хочу, чтобы какая-то девчонка становилась между нами, – закончив, Андрей отстранился, присел на корточки, закрыл лицо руками и, находясь не в силах себя сдерживать, зашёлся в чуть слышном, но очень горьком, сотрясающим его плечи пьяном плаче.

Виктор на мгновение обомлел и не знал, как на это реагировать и что делать дальше. Он присел рядом с другом, приобнял его за плечо и начал несвязную речь:

– Слушай, дружище, ну ты чего так нажрался-то? Блин, у меня родители скоро вернутся, сестра тоже. Им не нужно тебя таким видеть. Андрюх, мне очень приятно то, что ты говоришь, но давай соберись уже! Может, пойдёшь домой, ляжешь спать? Ты бухущий в говно, дружище…

– Ты что, не понимаешь? – сквозь всхлип отозвался Андрей. – Оля – твоя. Я не помешаю вам, как бы мне этого ни хотелось! Я всегда буду твоим другом, я всегда буду её другом! Клянусь, даже если я сделаю что-то, что подорвёт твоё мнение обо мне, я всегда буду твоим лучшим другом, несмотря ни на что! Даже, если наступит день, что Ольга скажет «да» – мне, а не тебе, я всё равно не нарушу своей клятвы, Витя!

И вот, они сидели на корточках, Витя обнимал друга за плечи, чувствуя, как же нелегко далась ему эта клятва, произнесённая вслух. Витя пытался утешить Андрея, что-то шепча ему, а сам в это время хотел только, чтобы его друг убрался отсюда раньше, чем вернутся Витины домочадцы…

* * *

– Нашёл! – радостно воскликнул Андрей, схватив находку с земли и тотчас убрав её в карман.

А Витя в это время заметил, как что-то блеснуло на снегу рядом с Андреем. Присмотревшись, он опознал серьги Ольги. Они безмятежно и безразлично лежали на снегу, с насмешкой подмигивая полной луне. Выходит, Андрей не смог выкинуть их тогда, в доме Кати. Он сохранил их. Сохранил последнее напоминание о самом лучшем, что когда-то было в его жизни.

Виктор опустил руку с гаечным ключом. Одно мгновение сомнения мучительно терзали его, но он резко развернулся, с силой протолкнулся назад через кусты и сразу перешёл на бег, не обращая внимания ни на боль в ноге, ни на слепящие розовые вспышки в голове. Он убегал прочь оттуда, ломая торчащие ветки, огибая деревья, порой по щиколотку погружаясь ногами в снег. Его нисколько не волновала возможность споткнуться обо что-то то в темноте и упасть, он не светил вниз фонариком, двигаясь по следам, а бежал наобум.

Наконец, когда от боли в ноге потемнело в глазах, а от бега стало не хватать воздуха в лёгких, Виктор остановился перевести дух. Тяжело дыша, он прислонился к стволу дерева. Отдышавшись, достал телефон, у которого оставалось всего ничего заряда. Посветил фонариком вокруг себя в поисках следов, по которым он прошёл к поляне. Их нигде не было.

Чувство потерянности, тоски и безразмерного, всепоглощающего одиночества тяжёлой волной нахлынуло на него. Виктор зашёлся в кашле, борясь с подступающими слезами. Теперь всё кончено.

Пальцы разжались и гаечный ключ упал на землю, воткнувшись в сугроб. Вокруг простирались только бесконечные паутины веток, закрывающих небо решёткой, и свет луны, и нескольких робких, присоединившихся к ней звёзд. Бежал ли он в том направлении или отклонился гораздо сильнее, чем думал? Виктор прислонился лбом к холодному, твёрдому, царапающему кожу стволу дерева, закрыл глаза, стараясь успокоиться.

В голове хаотично менялись одни за другими образы событий последнего месяца. С подступавшей смертельной усталостью, Виктор вдруг понял, что засыпает прямо здесь и сейчас. Абсолютное безразличие подкосило его ноги. Всё было кончено. Зачем вставать? Тьма закрытых глаз предвещала лишь спокойствие. Чьё-то размытое лицо, переливаясь разнообразием знакомых черт, оказалось так близко от него. Множество голосов одновременно, умиротворяюще заговорили. Он всё сильнее погружался в спасительное забытьё. Видел своих родителей, друзей, знакомых и незнакомых людей, которых когда-то встречал в своей жизни. Различал их голоса. Началось бесконечное действо, секундные мимолётные сценки, в которых Виктор когда-то участвовал, или видел во сне, или рисовал в своей фантазии. Всё сильнее растворяясь в своих грёзах, он только отдалённым, кажущимся чужим осознанием, понимал, что засыпает всё глубже и глубже.

* * *

– Ну, ты чего так жадничаешь! С этим дерьмом стоит быть осторожней.

– Да всё нормально, пойдём в комнату. Холодно тут на балконе, – отмахнулся Витя. Его явно от чего-то очень сильно накрыло. При чём, он даже не помнил, что это было такое. Андрей недоверчиво посмотрел на него, но сразу одобрительно кивнул и улыбнулся.

– Пойдём, девчонки-то заждались! – задорно поддержал он и выскочил с балкона в комнату.

Витя на ватных ногах последовал за ним.

«Так, это моя квартира. Что-то она стала заметно больше, чем обычно».

Входя в комнату, он сразу попал в другой мир. Здесь, явно в самом разгаре, протекала очень крутая вечеринка. Куча народа, отовсюду играет музыка, сизый сигаретный дым клубится у потолка. Смех, крики, звон посуды, гирлянды, развешанные по стенам. «Новый год же, точно! Надо найти ёлку. Куда Андрюха только подевался?»

Витя, перекидываясь поздравлениями и шуточками со всеми присутствующими, двинулся в свою спальню. Ёлка должна была быть там.

Мимо него проплыла невероятной красоты брюнетка в коротком, обтягивающим выдающиеся формы чёрном платье, с самым глубоким декольте, которое только можно было представить. Он обернулся ей вслед, та обернулась тоже. Обольстительно улыбнулась и подошла к нему, обняла за плечи, легко поцеловала в губы. Виктор изо всех сил старался вспомнить, как её зовут, но у него никак не получалось.

– Потанцуем, красавчик?

– Конечно, мм… Регина?

– Для тебя, кто угодно. И как угодно.

Они закружились в медленном танце, поглотившем Витю. Он без малейшего стеснения водил руками по телу красотки, перешёптываясь с ней о чём-то бессмысленном.

– Ты что, сдурел совсем, долбанный алкаш?! – прервал танец чей-то крик. Витю вырвали из объятий брюнетки, развернули и влепили звонкую и болезненную пощёчину.

Перед ним стояла разъярённая Катя, уничтожающе направив на него свой самый пронзительный взгляд. Она была великолепна. Небесно-голубое длинное платье, идеально нанесённый, лёгкий, но безумно притягательный макияж, волосы, уложенные в сложную причёску, увенчанную блестящей драгоценными камнями диадемой.

– Каждый раз, когда мы выходим в люди, ты нажираешься как свинья и лезешь под каждую юбку!

– Мы просто танцевали! – обиженно потирая щёку, оправдывался Виктор.

– Я видела, как вы танцевали! Если бы я вас не отлепила, ты бы её уже трахать нёс!

– Ничего подобного! Я тебе никогда не изменял!

– Правда?

– Правда.

– Тогда поцелуй меня.

Виктор примирительно улыбнулся. Он обожал, когда она делала это ледяное лицо. Ему оно казалось ну очень эротичным. С полной готовностью, Витя прильнул к ней, касаясь милых губ. Но сразу отстранился.

– Что это у тебя? – странно знакомые серьги привлекли внимание парня. От них отдавало тревогой и, одновременно, родственной теплотой. Он протянул руку, чтобы коснуться их и рассмотреть получше, но Катя сильно оттолкнула его, ответив:

– Их мне подарил Андрей. Мы расстаёмся с тобой, я ухожу к нему! Кстати, где он? Ты его не видел?

– Да мне плевать! Я просто хочу взглянуть на ёлку.

Виктор развернулся и пошёл прочь по длинному коридору. Он был уверен, что, когда он увидит ёлку, всё встанет на свои места.

На его пути поначалу встречались весёлые гости. Потом становилось всё темнее и безлюдней. Начали попадаться обжимающиеся парочки, и чем дальше он уходил, тем всё более развратней эти парочки выглядели. Вот и та знойная брюнеточка, которую разворачивал к стене и грубо сдвигал её платье вверх какой-то незнакомый парень. Она заметила Витю и игриво подмигнула.

Он шёл всё дальше, удивляясь тому, насколько длинный этот коридор. Кажется, он уже покинул свою квартиру. Кто-то валялся на его пути. Витя перешагнул через этого человека. Откуда-то явственно раздавались звуки исторгаемой рвоты.

Теперь стало совсем темно, только впереди висела тусклая, одинокая лампочка. Мимо Вити пробежала стайка подростков, он обернулся им вслед.

«Где-то я их видел…»

Витя ступил на небольшой пятачок света. В тени стоял едва различимый, низенький человеческий силуэт, выпускающий сигаретный дым. Витя понял, что непреодолимо хочет курить.

– Сигареты не будет? – обратился он к тени. Пухлая, сразу показавшаяся отталкивающей и неприятной рука протянула ему сигарету. Виктор немедленно закурил. Глянул на фильтр после первой затяжки. «Парламент».

– Алкоголем от вас просто разит, молодой человек, – раздался отвратительно елейный, заискивающий голос из тени.

– Ничего страшного.

– Как же так? Вы ведь на свидание идёте. А от вас так воняет! Угощайтесь жвачкой. Девочки не любят целоваться с мальчиками, воняющими перегаром, – издав неприятный короткий смешок, тень протянула пухлую ладонь, на которой лежали две подушечки жвачки.

– Спасибо, – Виктор брезгливо взял жвачку, сжал её в ладони. Продолжил затягиваться сигаретой. Без особого энтузиазма решил поддержать разговор. – Две, как в рекламе?

– А заходите ко мне в гости, я вам целую пачку подарю!

Сначала жвачка, а после и сигарета упали на пол. Витя почувствовал, как расширились его глаза от ужаса, как парализовало всё тело. Из тени вышел человек. Тот самый, из страшнейшего детского воспоминания.

Витя вновь ощутил себя беспомощным, одурманенным маленьким мальчиком. Педофил снимал с него штаны, приговаривая что-то своим сюсюкающим голосом, не переставая издавать омерзительного хихиканья. Его руки касались Витиного тела.

Витя страстно желал закричать, захотел убежать, скрыться, стать невидимым… но не мог. От паники перехватило дыхание. От осознания, что он снова в полной власти этой падали, которая будет делать с ним всё, что захочет, возникло желание тотчас умереть. Ещё хуже стало, когда он понял, что какая-то часть его души получала в это время извращённое удовольствие от происходящего.

– Пошёл вон, сволочь! – внезапно раздался женский крик, и всё оцепенение тут же прошло. Теперь Витя снова взрослый растерянно искал глазами спасительницу.

– Оля!

Виктор заключает в объятия свою любимую, милую Олечку, покрывает её лицо поцелуями, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым вздохом этого родного и бесконечно близкого запаха, каждым мгновением, каждой микросекундой, проведённой рядом.

Но страшное понимание нереальности происходящего начинает закрадываться в его разум. Изо всех сил цепляясь за сон, Виктор страшится того, что рано или поздно ему придётся проснуться.

– Я не хочу оставлять тебя, Олечка! Я хочу вечно быть рядом с тобой! Прости меня, прости меня… Я никогда больше не брошу тебя!

Девушка нежно отстраняется от его объятий, кладёт свои ладони ему на плечи. Витя всматривается в каждую крошечную точку такого близкого и, кажущегося полностью реальным, грустного лица, стараясь сохранить навечно этот образ в своём сердце и памяти.

– Послушай меня, Витя. Всё кончилось, уже всё кончилось. Но ты должен проснуться, должен перейти через всё это и жить дальше, пожалуйста, хотя бы ради меня! Ради того, что было. Ты не посмеешь ставить на себе крест. Давай же, иди!