Текст книги "Евреи, которых не было. Книга 2"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Глава 7
Виртуальность продолжения России

Я на жизнь взираю из-под столика:

Век двадцатый, век необычайный!

Чем столетье интересней для историка,

Тем для современника печальней.

Н. Глазков

ВИРТУАЛЬНОСТЬ «БЕЗ ПЕРЕВОРОТА»

Действительно, а что, если бы история России пошла без переворота? Без распада государственности в 1917 году, без Гражданской войны, без трехголового еврейского Горыныча?

Вполне можно представить себе такой ход событий: бомба Гриневицкого не убила Александра II. Оставшись искалеченным, потеряв обе ноги, император делает примерно то, что через четверть века сделал Столыпин: одной рукой обрушит контртеррор на террористов, другой доведет до конца реформы. В их числе и упразднение черты оседлости, и уравнивание евреев в правах. Скажем… в 1883 году. И что тогда?

Во-первых, тогда продолжает существовать и эволюционировать слой русской интеллигенции. Эмансипация евреев неизбежна, и образованные евреи входят в состав интеллигенции; естественно, их все больше и больше. Российская интеллигенция продолжает набухать евреями; российская буржуазия эдак на 80 % становится еврейской.

И потому я убежден, что в Российской империи вполне могло бы обойтись и без революции, без смены политического режима. Но вряд ли могло бы обойтись без явления, которое читатель волен назвать и преобладанием евреев в верхушке общества, и «жидовским засильем» – это уж как ему нравится. Иначе никак не может быть при таком положении вещей, когда большинство русского народа просто не желает ничего, кроме как выпить и закусить, а пять миллионов евреев – это примерно миллион молодых, энергичных людей, которые уж по крайней мере грамотны, и притом в большинстве своем энергичны и активны.

Русское национальное сопротивление? Это как – выдвижение идей национального единения, попытка создать государство, во главе которого стоит дер руссише фюрер, да? Вероятно, такое будущее чревато появлением идей русского национал-социализма… Но при нормальном развитии страны это не очень опасно.

Более важный вопрос в другом: а пугаться ли этого неизбежного процесса? Означал ли бы он «порабощение» России? В том-то и дело, что нет. Любимая идея антисемитов в том и состоит, что если евреев много «наверху» – значит, страна ими порабощена. Позволю себе вопрос: а что, если большинство народа и не хочет никуда «наверх»? До тех пор, пока никто не мешает никому подниматься по социальной лестнице, я не вижу опасности в господстве любой национальной или религиозной группы. А мне ни разу не предъявляли серьезных доказательств того, что евреи кому-то мешали или кого-то оттесняли. Идея «оттеснения» характерна для интеллектуально и морально сниженных людей; интеллектуалам никого и ниоткуда оттеснять не надо, а к племенной жизни у них очень слабый интерес.

Напомню, что в истории России были периоды интеллектуального и экономического господства нерусских, и как будто национальной катастрофы не последовало. Русская Академия наук при Анне и Елизавете насчитывала от 300 до 360 академиков. Русских имен в ней ровно два: Ломоносов и Крашенинников. Как видите, дорогие соотечественники, рабами немцев мы отнюдь не стали. Появился у русского народа вкус к занятиям науками – и состав Академии наук при Александре выглядел уже совершенно иначе (при том, что немецких фамилий было по-прежнему много).

В случае же с господством евреев положение дел изменилось бы только с появлением по-настоящему многочисленной русской интеллигенции – с потоком русских крестьян на социальные «верхи». И опять приходится признать: не произойди переворота, русско-еврейские отношения развивались бы по очень похожей схеме: пока не отрастет голова у огромного большинства русских – быть везде еврейскому засилью. Хотя, конечно, в варианте «без революции» многое было бы куда приличнее и спокойнее.

И уж, конечно, неизбежно была бы и левая пропаганда евреев – от либеральной до ультра-революционной. Это очень хорошо видно на примере стран, в которых жили большие группы ашкенази, но которые и после 1917 года продолжали нормально развиваться. Ведь даже евреи, лютые враги советского строя, начинали в 99 % случаев как его пропагандисты и сторонники. Потом уже, полюбовавшись на реальное воплощение того, что они пропагандировали, эти люди ужасались и кидались бороться со вчерашними союзниками. До того, как угодить в советские лагеря, и Марголис, и Менахем Бегин были, как тогда говорилось, «большими друзьями Страны Советов».

То, как думало большинство польских евреев, хорошо видно на примере судьбы Лидии Цёлкош, официально вышедшей из еврейской общины. Она – социал-демократка, ее принадлежность – политическая, а не национальная! [204, с. 6].

А вот чешский еврей Кольман, который в 1916 году попал в России в плен и присоединился к революции, был на важных постах. В 1948 году три года просидел на Лубянке, потом снова занимал ряд важных постов в науке в Праге и в Москве. После 1968 года опять попал в немилость, и только в 1976 году ему разрешили выехать в Швецию. Там он попросил политического убежища и написал книгу с выразительным названием: «Мы не должны были так жить» [204].

Известный деятель польской культуры и диссидент Ян Котт происходит из «ассимилированной еврейской семьи». Он был в числе тех, кто подписал «письмо 34-х» – протест против советской цензуры, вступил в борьбу с тоталитарным государством, а в 1969 году стал политическим эмигрантом. И приехал в Польшу уже только после 1989 года.

Все замечательно, но в сентябре 1939 года, сразу после участия в защите Варшавы от гитлеровцев, Ян Котт всплывает во Львове, где стал сотрудничать в книгоиздательстве нацменьшинств и даже сделался членом Союза советских писателей Украинской ССР. Видимо, в Советской России его не так уж и обидели, и в особый конфликт с ее государственным и общественным строем он не вступил.

В 1942 году Ян Котт перебирается в Варшаву и становится бойцом коммунистической партизанской Армии Людовой, а вовсе не Армии Крайовой, подчиненной эмигрантскому национальному правительству в Лондоне. В 1957 году он вступил в Польскую объединенную рабочую партию (то есть в коммунистическую партию Польши, в правящую партию).

Скорее всего, «черная Польша» не устроила бы Яна Котта. По крайней мере, он довольно активно строил «новую Польшу», Польшу красную. Только потом, разочаровавшись в режиме, уехал. Ведь разочароваться в существующем режиме гораздо проще, чем в идее.

Не рухни в пропасть историческая Россия – и русские евреи наверняка проявили бы свойственную им патологическую «левизну».

Наверняка многие захотели бы прыгнуть в сионистскую утопию, независимо от политического строя России: опять же просто потому, что в России жило 50 % всего мирового еврейства. В 20-е годы в Польше было много учреждений системы «Тарбут» («Культура») – по изучению иврита. Должно быть, и некоторые русские евреи тоже изучали бы себе иврит и в 1925 году так же праздновали бы открытие Иерусалимского университета, как это делали польские.

Вероятно, многие и уехали бы из России – только уезжали бы они спокойнее и без политических пертурбаций. И надо помнить, что этот вариант в любом случае выбрали бы далеко не все русские евреи.

Наверняка росла бы и развивалась культура на языке идиш, и еврейские туземцы могли бы выращивать свою культуру в своего рода Аиденленде в черте оседлости. Могло бы вырасти некое еврейское полугосударство вроде наших «республик свободных» или «языковых штатов» в Индии. В перспективе могло бы возникнуть и полноценное еврейское государство с официальным языком идиш, своей валютой «еврокарбованец» и своей армией. А почему бы и нет?! В конце концов, все империи когда-нибудь распадаются.

Еще можно уверенно предвидеть, что при отделении Польши (пусть связанной с Россией множеством дружественных договоров) евреев в Польше начали бы третировать. И было бы массовое переселение в Россию, массовая эмиграция в США, или в страны Европы, или в русскую часть Идишленда.

Но не думаю, что генеральная линия еврейской жизни при царизме ли, при советской ли власти проходила бы через идиш и иврит. Похоже, что при нормальном развитии Российского государства гораздо большее число евреев вошло бы в состав русского народа, начало бы растворяться в нем (что и происходило с Поляковыми и с Пастернаками).

При снятии отвратительных религиозных ограничений вполне мог возникнуть слой «русских Моисеева закона», вполне лояльных и к России, и к общему с русскими государству.

ВИРТУАЛЬНОСТЬ РЕВОЛЮЦИИ БЕЗ ЕВРЕЕВ

И рассмотрим другую виртуальность: если революция все же грянула, а евреи к 1917 году ведут тот же образ жизни, что и в 1817? И в революции никакой роли не играют? Была бы революция менее кровавой или нет? Могла ли она привести к другим, более благоприятным, последствиям?

С одной стороны, какая разница, кто стоит у кормила страшной и громадной революции? Это всегда кровь, всегда безобразие, всегда разброд, всегда террор. И кто сказал, что не мог бы появиться какой-нибудь другой, эсеровский Сталин? Что даже тот же самый Сталин не мог бы использовать положение вещей в свою пользу и прибрать к рукам Советскую Россию и всю партию социалистов-революционеров? А если так, то насколько хрен слаще редьки?

С другой стороны, национальная революция имеет некоторые приятные стороны в сравнении с интернациональной. Эсеры и часть социал-демократов и анархистов, которая поддерживала национальные идеи в революции, были горазды объявить дьяволом Александра III и ангелом небесным Александра II. Они могли бы снести памятники Николаю I и Александру III, а Александру II понаставить памятников во всех городах России и чуть ли не во всех деревнях. Они могли бы невероятно идеологизировать преподавание истории, объявили бы Некрасова «величайшим в мире» поэтом, а Пушкина ритуально шельмовали бы. Заставили бы почитать какого-нибудь нового Нечаева в качестве «великого диктатора».

Но они не стали бы изымать из библиотек русские народные сказки, не взорвали бы храм Христа Спасителя и не превратили бы церкви в отхожие места. Народовольцы не могли бы сделать русофобию частью своей официальной политики. Алтаузен и Бабель при них сидели бы в сумасшедшем доме, в концентрационном лагере или сбежали бы в «цивилизованные страны» и оттуда гавкали бы на Россию.

Они вполне могли бы ввести режим политического террора, но никогда эсеры и народовольцы не стали бы истреблять русских офицеров – как офицеров. Они могли бы нести демагогическую ахинею про «дворян, предавших народ», или про необходимость «онародниться» и стали бы посылать дворян и вообще образованных людей в деревню на «перевоспитание» в народной среде. Они могли бы свирепо расправиться с заговорщиками из среды дворян, интеллигенции, офицерства, но никогда не стали бы «снимать людей пластами». Никогда не была бы уничтожена русская армия, чтобы быть замененной Красной армией. При эсерах никогда не был бы убит Николай Гумилев, не был бы отравлен Блок, повешен Есенин, убит в Нарыме Клюев.

Весьма справедливо мнение В. А. Солоухина, что теперь, когда кончился красный бред, нам нужнее всего будут именно эти уничтоженные коммунистами лучшие русские люди и их потомки. Будь у власти национальные революционеры, а не интернациональные – генофонд народа не был бы подорван в такой степени.

Режим национального социализма – ничуть не менее глупая комедия, чем режим интернационального, но опыт показывает, что эта комедия все же несравненно менее кровавая, она далеко не так страшно подрывает основы народной жизни. Читатель вправе не согласиться со мной, но если уж выбирать именно из двух зол, то выбирать лучше меньшее, то есть национальный социализм.

Но вот для евреев русский национал-социализм сулит не очень много хорошего, даже если до «газмашинен» дело и не дошло бы.

СЛОВО МАРСИАНИНА

Не буду комментировать виртуальность «без переворота», – наверное, примерно так и должно было бы быть. Хорошо, что хоть в некоторые, самые светлые земные головы хоть иногда приходит простейшая мысль: что история делается не «выдающимися личностями» и даже не путем угадывания «исторической неизбежности». История течет, как естественный процесс, и очень многое в ней невозможно переделать в той же степени, как количество осадков или температуру воды в реках. Не нравится долгая зима? Уезжайте подальше из России. Не нравятся евреи? Могу дать такой же совет.

То есть русско-еврейской цивилизации можно было избежать. Можно было избежать и огромного влияния евреев, сравнимого с влиянием немцев в XVIII веке. Но только одним способом: провести реформы 1905 года – в 1805, в эпоху Александра I. И довести эти реформы до конца. Вот если на миллион образованных евреев в Российской империи будет приходиться пять или десять таких же активных русских православных людей – о каком засилье может всерьез встать вопрос?

Что же до перспективы русского национал-социализма… Устрашающая картинка! Тем более устрашающая, что так вполне могло быть: цепь дружественных национал-социалистических государств от Японии до Германии, их война с демократиями англосаксов (с непредсказуемым результатом), и к 1950–1960-м годам – воплощение самых жутких утопий Оруэлла…

На фоне глобальной катастрофы цивилизации и «заката Европы» истребление или вывоз на Мадагаскар евреев прошло бы сравнительно незаметно. Примерно как депортация чеченцев и крымских татар. Так, небольшой эпизод глобальной и ужасной войны.

Но было бы русским так уж намного лучше? Гм… Это зависит от того, как быстро русские и немцы смогли бы отказаться от национал-социализма и начать строить что-нибудь более приличное. Потому что в пределе маячит уже не гибель нескольких миллионов человек, а гибель всей земной цивилизации. Катастрофа в масштабах всего планетного тела.

Часть IV
ОТРАСТАНИЕ РУССКОЙ ГОЛОВЫ

Когда при равнодушии общества к высшим идеям является крайнее неравнодушие к низшим интересам и материальным благам, тогда ясно, что наступило социальное разложение.

B. C. Соловьев

Глава 1
Рубеж

События 1939–1945 годов унесли в могилу десятки миллионов человек, перекроили карту Европы, изменили, а порой искалечили невообразимое количество судеб. Среди всего прочего, множество евреев было уничтожено нацистами. Цифры убитых евреев называют разные – от 800 тысяч до 4 миллионов [205].

Главное, конечно же, не в цифрах. До 1939 года существовала Страна ашкенази – область традиционного расселения евреев ашкенази. Эта область была разделена между Польшей, Украиной, Белоруссией, Венгрией, Россией… Но ведь и Польша пережила период разделов между Австрией, Российской империей и Пруссией. Была на Земле обширная область, где жил еврейский народ. Народ, смеявшийся свадебным шуткам шутов-бадханов, ходивший в синагогу, поедавший невероятно много чеснока, любящий скрипку и танцующий фрейлекс. Свой особый культурно-исторический мир, из которого еврейские юноши уходили учиться в Варшаву, Киев и Москву с чемоданчиком в руках. Так же, как уходили их польские, украинские и русские сверстники из деревень и маленьких городков.

После 1945 года этот мир исчез. Дело не только в истреблении евреев нацистами. В Польше евреев уцелело очень много, но мало кто из сорванных войной вернулся в местечки. Кто двинулся в Палестину, кто в большие города… Мир еврейского местечка исчез, и это факт. Конец еврейского периода в истории СССР практически совпал с периодом Холокоста. После 1945 года еврейская Россия уже не имела опоры на Страну ашкенази, на мир местечек-штетлов.

Глава 2
Регенерация по-русски

Нет в России даже дорогих могил.

Может быть, и были – только я забыл.

Нету Петербурга, Киева, Москвы —

Может быть, и были, да забыл, увы!

Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,

Знаю – там остался русский человек.

Русский он по сердцу, русский по уму,

Если я с ним встречусь, я его пойму

Сразу, с полуслова… И тогда начну

Различать в тумане и его страну.

Г. Иванов

РУССКИЕ ПО УМУ

Уже в сталинскую эпоху русские туземцы, а уж тем более недорезанные русские европейцы выдвинули множество людей, вполне способных конкурировать с евреями.

Я хотел бы подчеркнуть именно это слово – конкурировать. Власть стремилась вовсе не создать поле честной конкуренции, а заменить на важных для нее должностях евреев русскими, – теми, на кого она больше могла полагаться.

Но и поле конкуренции было, и оно постепенно расширялось, русских становилось все больше в интеллектуальных сферах жизни. В 1935 году этнические русские составляли малую толику советских ученых, вряд ли больше третьей части докторов наук. В 1955 году их было примерно столько же, сколько этнических евреев. К 1975 году евреи составили меньшинство.

Классическая байка в том, что евреев просто не пускали в науку, и верна, и неверна одновременно… Процентная норма была порядка 2 % всех принятых, – попытка тайком, исподтишка сделать так, чтобы евреев в вузах было бы столько же, сколько и в целом по стране.

Но можно подумать, что для воспроизводства интеллектуальной элиты необходимо большое количество людей. На рубеже 1970-х и 1980-х годов по Советскому Союзу ходила байка: советская наука держится на 50 тысячах докторов наук. Во многом так примерно оно и было. Что, трудно было выделить 50… ну, пусть 30 тысяч докторов наук из двух или трех миллионов?!

Приходится признать печальное: что евреи попросту надорвались – в самом простом, популяционном смысле. Одесский период русской культуры блистательно показал, что поголовная грамотность народа еще далеко не означает его поголовной гениальности.

Грамотности вполне достаточно для того, чтобы занять должности писарей, учетчиков, бригадиров, мелких чиновников.

Уже для должностей так называемой «рядовой», или «массовой» интеллигенции – врачей, инженеров, учителей – необходимы и специальные знания, и хоть какие-то способности. Тут уже есть конкуренция по этим качествам.

Для работы научного сотрудника, тем более для работы ведущего специалиста в какой-то области, для того, чтобы прокладывать новые дороги науке и культуре, надо что-то из себя представлять. Тут маловато амбиций.

Уже в сталинских «шарашках», куда стаскивали умных образованных зэков, давали им задания, важные для развития науки и техники, нужна была не чистая анкета, а выдача результата. В этих «шарашках», не к чести советского государства, Туполев, Яковлев и Королев ковали его будущую мощь. Среди этих «ковавших» поразительно мало евреев.

Народ, в 1945 году составлявший не больше 2 миллионов человек, и при самых благоприятных обстоятельствах не смог бы выдвинуть из своей среды эти 50 тысяч докторов наук. А если бы формально и выдвинул… В предвоенное, вернее, в междувоенное время, между 1922 и 1941 годами, так и происходило – занимали должности не самые способные, а самые «достойные» с классовой точки зрения. Но науки они не прославили, эти выдвиженцы, – что выдвиженцы из русского пролетариата, что выдвиженцы из еврейской буржуазии. Не выдвиженцы делают науку.

То есть в процентном отношении, может быть, и больший процент евреев годился в интеллектуальную элиту, чем у русских: должен же как-то сказываться многовековой отбор умников. Но для решения всех встающих в стране задач, для лидирования во всех областях науки и культуры у еврейского народа сил уже не хватало.

Евреям не хватало сил… попросту не хватало людей для того, чтобы составить хотя бы значительную, по-настоящему заметную часть интеллигенции.

В 1940 году даже десятилетку оканчивало не так уж много людей, слой интеллигенции, окончившей вузы, оставался довольно тонок. В рядах 3–4 миллионов тогдашних советских интеллигентов были очень заметны евреи. Да к тому же они были образованнее, культурнее русских интеллигентов первого, от силы второго поколений.

К 1980 году только научных работников в Советском Союзе было больше полутора миллионов. Можно закричать, что они были сплошные бездельники (что совершеннейшая неправда). Что «числом поболее, ценою подешевле» – что уже ближе к истине. Но именно в среде этих людей происходила конкуренция за право и возможность выдать какой-то нетривиальный результат. Из этих людей и выходили новые доктора наук, авторы учебников и руководители новых научных направлений.

А инженеров сколько было в СССР? Десять или двадцать миллионов. Плохие инженеры? Были и плохие, но ведь не все же эти миллионы, верно? В космос-то ведь СССР вышел первым, да только где они – еврейские имена среди тех, кто посылал в космическое пространство Белку и Стрелку, а потом и Гагарина?

А учителей сколько? Миллионов пять. В эпоху «перестройки», не к ночи будь помянута, в чем только их, бедных советеких учителей, не обвиняли! А отнесло свежим ветром дурнотный угар, рыночные отношения разогнали сборища завывающих бездельниц на митингах, и как-то незаметно выяснилось – а учителя-то были первоклассные… Куда квалифицированнее, куда лучше даже европейских, а уж тем паче американских.

Врачей? Тоже около пяти миллионов. Причем в ряде областей советская медицина лидировала. И операции на сердце в СССР стали делать раньше, чем в США, и уникальные технологии глазной хирургии и ортопедии разработали.

То же самое могу сказать и про журналистов, художников, писателей… про любую группу интеллигенции. Евреев попросту не хватило на интеллектуальную элиту – силы народа быстро истощились, выдвигать сделалось некого (а для русских это время и по сей день не наступило). В многомиллионных массах интеллигенции, среди толп жителей большой страны евреи все больше терялись, играли все менее заметную роль.

Да, русская интеллигенция того времени оставалась на 80 % интеллигенцией первого-второго поколений, в чем не ее вина, а право же, ее беда. В провинциальных городах даже люди с большой квалификацией порой не знали истории, русской поэзии, не умели себя вести за столом. В чем тоже не вина, но беда. Ведь откуда узнать, кем приходились Романовы Рюриковичам, если об этом нигде ни строчки? Как полюбить Гумилева и Иванова, если они под запретом? Где научиться есть ножом и вилкой, если в доме папы-слесаря таких тонкостей не водилось, а в школе, институте, на любом рабочем месте в столовой ножей и вилок попросту нет, одни ложки?

Но все приходит в свое время, и русская интеллигенция прогрессировала. Медленнее, чем могла бы, но к 1980-м годам выросло третье поколение русской советской интеллигенции, и это было глубоко принципиально…

Есть старая байка про человека, который захотел стать интеллигентом.

– Для этого надо закончить три университета.

– Я закончу!

– Нет. Вы сами должны закончить только один университет. Второй должен закончить ваш отец, а третий – ваш дед.

Есть аналогичная английская поговорка: «Чтобы воспитать настоящую леди, надо начать с ее бабушки».

Не сомневаюсь, что социолог сможет мне возразить, но убежден: новая русская голова отросла к рубежу 1970-х и 1980-х. К этому времени перестала различаться старая интеллигенция, случайно неоторванная часть прежней русской головы, и новая интеллигенция, вышедшая из народа уже при советской власти. Произошло это в полном соответствии с «законом трех поколений» – когда пришло в мир третье поколение выдвиженцев советской эпохи.

И еще… В эти же годы произошел крутой поворот мировоззрения.

«РУССКИЙ ОН ПО СЕРДЦУ…»

Еще в 1960-е годы в СССР почти поголовно господствовало «советское мировоззрение». Старую Россию уже не поносили, по крайней мере официально; не предлагали расплавить памятник Минину и Пожарскому, не ругались словом «патриот». Но иконы еще рубили топорами, а занимались этим артели лихих плотников, не находящих в этом занятии ничего предосудительного.

Но вот интереснейшее наблюдение: в середине-конце 1970-х годов стали необычайно модны так называемые «белогвардейские» песни. Так называемые – потому что были они, конечно же, вовсе не подлинными солдатскими песнями 1919 года, а подделкой, и обычно – очень неудачной.

И уж, конечно, не считать же ни генетическими, ни духовными наследниками белых офицеров прилизанных напомаженных певцов, тянувших на полублатной манер: «Па-аручиииик Га-а-алицы-ииин!!»… нет, не могу изобразить. Да еще и эдаким противным эстрадным баритончиком.

Но ведь слушали? Слушали. Мода была? Еще как была! Нет, мода – конечно же, штука несерьезная, нестойкая. Но, во-первых, прав Владимир Солоухин: лучше мода на иконы, чем на порнографию, и лучше мода на книги, чем на пистолеты. А во-вторых, эта «мода» удивительным образом соединялась с другими, очень уж похожими, «модами».

Мода на песни Белой гвардии возникла в одно время с модой на фольклорные песни. В 1981 году в экспедиции девушки запели и «Не шей ты мне, матушка…», и «Из-за острова на стрежень», и «Матушка, матушка, что во поле пыльно…». Пошла мода на романс – и на петербургский, интеллигентный, и на «жестокий романс» городских провинциальных окраин. Сейчас эти девушки – почтенные дамы лет 35–40, а их дочки слушают мои лекции. И для моих студенток уже трудно себе представить время в истории России, когда фольклорных песен не пели.

И в компаниях начали петь «белогвардейщину». Да и не только ее. Помню, как в экспедиции спонтанно вдруг запели «Боже, царя храни». Пели уже не мальчики и девочки, пели сильные бородатые дядьки, прошедшие не одно поле. Сначала пели ухмыляясь, разводя руками, всем видом показывая: «Да что это на нас нашло?!» А второй раз пели уже серьезно, торжественно, глядя друг другу в глаза. Не пелись советские песни, не пелись… Ни советские, ни уж тем более – революционные. А в 1980-е годы молодежь их уже и не знала.

Мода на русские песни совпала с модой на прочные семьи, на трезвую жизнь, на знание истории, на родословные. В конце 1970-х стало престижно знать, кем был прадед – какого сословия, где жил, чем занимался. Как выглядела прапрабабка, какую еду готовила, как воспитывала детей.

Тогда же, в конце 1970-х, появились первые фильмы, в которых белые офицеры представали не мерзавцами и садистами, не дураками и не… этими самыми, как их… ах да! Эксплуататорами! Герои невероятно «совкового», официозного до идиотизма «Адъютанта его превосходительства» предстают все же не мерзавцами и не душителями народной свободы, а людьми совести, долга и чести. Они, конечно, «исторически неправы» и «принадлежат к эксплуататорским классам общества», в контрразведке белой армии работают садисты и моральные уроды… Да и не мог выйти в те годы фильм с другой трактовкой темы!

Но и сам его превосходительство, и его офицеры показаны людьми большой культуры, личностями достойными и крупными. В сравнении с белыми как раз красные выглядят совсем не презентабельно. А белые производят сильное впечатление, и неизбежность их «исторической» (да и физической) гибели заставляет больно сжиматься сердце.

Или вот еще творение советского кинематографа, в котором красные высаживают дверь, сквозь которую до последнего патрона отстреливается «классовый враг». Оставшийся в Крыму загнанный мальчик последнюю пулю пускает, разумеется, в себя, глядя на ладанку, подаренную любимой девушкой. И когда «победители» сквозь пласты порохового дыма врываются в заляпанный кровью коридор, в котором сидит труп побежденного (а на ладони – ладанка)… у меня ли одного возникали кое-какие вопросы?

Ну ладно, я происхожу из семьи, которая много что помнила. За все годы поганой власти в моей семье не было ни одного коммуниста – чем, по правде говоря, горжусь.

Но вот молодые люди, как говорят, «из рабочих» – в 1980 году они специально приехали на место, где когда-то были похоронены солдаты и офицеры армии А. П. Деникина. Памятный крест с надписью: «Здесь лежат свободные русские люди», конечно же, давным-давно убрали, как идейно неправильный и портящий картину истинно советского юга. Но земля просела над огромным рвом и превосходно отмечала место. А ребята «из рабочих» хотели зачать сына над прахом русских воинов.

– Откуда знаете, что будет сын? – только и нашелся я спросить.

– Знаем! – смеялись ребята. Между прочим, у них и правда сын.

А вот в 1985 году был я в городе Уссурийске… Там, наверное, и по сей день стоит памятник, долженствующий возвысить сердца советских патриотов и показать жестокость и низость белых. Это – паровоз, в топке которого в 1920 году казаки живьем сожгли некоего Лазо.

– Вот в этом паровозе НАШИ сожгли Лазо, – так и сказал мне парень, показывавший город. С явственным напором на это НАШИ. Присоединиться к белым, считать белых «нашими» он хотел любой ценой – даже ценой приобщения к откровенному зверству. Между прочим, с этим юношей я беседовал подробно, и его биография вскрылась во множестве деталей: папа у него – потомственный рабочий, мастер на заводе; мама – детдомовка, сейчас – инструктор в райкоме. В общем, не из семьи белого офицера происходил этот мальчик. Никак не в кровном родстве дело, не в генетике.

По-видимому, дело в том, что именно на середину, на вторую половину 1970-х пришелся очень мощный переворот в массовом общественном сознании. До людей начало доходить, что их предков в третьем-четвертом поколении очень крупно обманули. Поверив безумной пропаганде, всерьез приняв бредни секты красножопых сатанистов, недавние предки нынешних русских начали «превращать войну империалистическую в войну гражданскую», «экспроприировать экспроприаторов», «строить светлое будущее», и т. д., и т. п.

Стало очевидно: занимаясь всей этой вредной и опасной чепухой, предки совершили неисчислимое множество различных и, как правило, тяжелых преступлений. Признавать это стыдно, думать об этом не хочется, да вот поди ж ты…

Но внуки стали вспоминать. И чем в больший маразм впадала система, чем больше вынуждена была разрешать – тем больше вспоминалось «человеческим фактором построения социализма». Тем более – все иллюзии по части «построения» как раз к 1970-м прочно, навсегда развеялись. Никита-кукурузник еще обещал коммунизм к 1980-му году… Но – верил ли он в это сам? И – верил ли кто-то ему? Особенно году в 1976–1978? Ощущая себя в тупике, внуки вспоминали все активнее.

Да и не только вспоминали. Как ни старались большевики остановить в развитии страну, получалось у них плохо, частично. И чем дальше – тем хуже. В конце концов, и обычай есть с отдельной тарелки и сидеть на отдельном стуле последовательно прошел путь от царских дворцов через особняки дворянства столичного, богатого, провинциального, бедного… а уж только затем – в жилища простолюдинов. Демократия, чувство собственного достоинства, уважение к личности – очень элитные, очень аристократические ценности, господа!

В начале столетия аристократические ценности демократии были понятны не всем, и Белое дело оказалось погублено на радость врагу рода человеческого. В конце того же столетия внуки сотворителей безобразия востребовали эти ценности. Внуки захотели развития. Захотели динамичного «общества равных». Чтобы не хуже, чем в «европах». Чтобы можно было гордиться не только тем, какая Родина огромная и сколько у нее ракет класса «земля-воздух-земля». Чтобы не было холуев и халуп. Чтобы никто не смел командовать, какие передачи каким ухом слушать, какие книги читать, какой половинкой мозга думать… И внуки с ужасом увидели, что уже в начале века «счастье было так возможно, так близко». Что причиной несбывшегося стала «победа» воспетых в советской мифологии краснознаменных дедушек-прадедушек. И они запели песни армии, которую их дедушки три поколения назад «победили». Песни армии, которую они осознали своей.