Текст книги "Евреи, которых не было. Книга 2"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Глава 6
Конец Еврейского периода

И все еврейское казачество ликует, В Одессе впрямь произошел переворот. Сегодня Хаим дядя Васю арестует, А завтра будет все наоборот.

А. Северный

Чтобы правильно понимать происходящее, надо учитывать три обстоятельства:

1. Идея мировой революции «благополучно» накрылась… медным тазом. Разумеется, для Сталина и его окружения и речи быть не могло о введении в России и в СССР нормального политического строя. Но задачам построения социализма в одной отдельно взятой стране, задачам построения новой империи гораздо больше соответствовал какой-нибудь вариант национального социализма. Много раз отмечалось – то с раздражением, то с восторгом, – что Сталину был очень интересен германский национально-социалистический эксперимент. Осмелюсь предположить, дело тут не в очарованности лично Гитлером и не в какой-то извращенности сталинского ума.

Очень может быть, что прав Хейфец: «…Россия стояла тогда (в середине 1930-х) в двух шагах от того, чтобы стряхнуть с ног своих прах „жидо-марксизма“ и создать оригинальное русское национал-социалистическое учение (какой-нибудь „сталинизм“)» [3, с. 45].

2. За эти двадцать лет подрос новый управленческий слой; по своему происхождению он был или славянским (русским, белорусским, украинским), или тюркско-кавказско-среднеазиатским. Евреи потеряли монополию образованных, и притом преданных советской власти людей.

3. Шла борьба за хлебные местечки, и в этой борьбе «свои», представители разных народов, поддерживали друг друга. В 1950–1970 годы то же самое начнет происходить в Индии, в Африке, и ученые назовут этот процесс красивым словом «трайбализм» – от слова «триба», то есть племя.

К середине 1930-х годов еврейское племя выдохлось, начала сказываться и его малочисленность, и растущий уровень образования других «племен».

2 декабря 1926 года профессор Ключников на митинге по еврейскому вопросу в Московской консерватории говорил о «задетом национальном чувстве русской нации» в связи с еврейским равноправием и «еврейским засильем» [31, с. 124]. В Дагестане в 1926 году и в Узбекистане в 1928-м произошли погромы – основанием стало обвинение в ритуальных убийствах [31, с. 127]. Более реальной причиной стало насаждение новой администрации, в которой, по мнению мусульман, евреев было многовато.

Теперь оснований говорить о «еврейском засилье» стало все-таки поменьше.

«Еврейская „семья“, бессменно господствовавшая 20 лет в важнейших узлах партгосаппарата, потерпела в борьбе за власть поражение в схватке с иными „семьями“, давно ненавидевшими наглых чужаков. Но мы, дети, чувствовали еще до войны на своих детских душах и детских кожах удары этого спрятавшегося от правительственного террора, но тем не менее крепнущего год от года народного антисемитизма „прекрасных“ довоенных лет» [3, с. 46].

Наверное, под конец жизни рассуждал о вреде антисемитизма и колымский полковник МГБ, который узнал о близкой отставке и именно потому сделал много доброго Е. Гинзбург. Бедный полковник «был ошарашен, душевно метался… И, может быть, впервые задумался о судьбах других людей» [146, с. 589].

Именно с этого времени стал идти на убыль как раз общественный антисемитизм, враждебность русского общества к евреям. Не любить евреев стало не за что.

«Евреи, как мне кажется, страдают эгоцентризмом, они часто не умеют (и даже не желают уметь) смотреть на себя глазами других народов. Поэтому, случается, они искренне считают себя благодетелями этих народов или людей и весьма удивляются, встречая вдруг в ответ ненависть и привычно относя ее за счет „неизбежного“ антисемитизма. Между тем такая ненависть часто объясняется проще: евреи приглашались в ту или иную страну, чтобы быть „людьми короля“, они – лезвие того оружия, которым правители кроили свой народ» [3, с. 61].

Предоставляю читателю самому судить, что произошло в ходе Гражданской войны и первых 20 лет советской власти, – евреев ли использовали как «людей короля» или они все же сыграли собственную игру. В пользу каждого предположения есть свои аргументы, и я не знаю, какая оценка будет более справедливой.

А. Дикой предлагает разделять историю СССР на два периода – до 1948 года, время всевластия евреев, и после 1948 года, когда это всевластие кончилось.

На самом деле все произошло не в одночасье. Началось с того, что закон, карающий за антисемитизм, стал применяться куда менее активно. То есть применялся, конечно… Но вяло.

До середины 1930-х годов получить срок за антисемитизм было вполне реально. Скажем, в 1940 году некий рабочий Ботанического сада в Киеве забрался на ящик в людном месте и заорал: «Бей жидов, спасай Россию!» (пьян был вусмерть). Он получил 10 лет.

Но таких случаев было все меньше.

Незадолго до войны началось вытеснение евреев из органов советской власти. Постепенное и на первый взгляд незаметное, оно проходило в тиши негласных постановлений и принимаемых «на самом верху» решений.

В книге бывшего шифровальщика советского посольства в Оттаве Игоря Гудзенко написано: «В 1939 году нас частным образом и в индивидуальном порядке „предупреждали“ в Архитектурном институте в Москве, что на евреев сейчас смотрят косо. Нам сообщали о секретном постановлении ЦК ВКП, принятом около этого времени. Постановление это было разослано директорам учебных заведений по всему Советскому Союзу. В нем устанавливался точный процент для приема евреев, имевший целью ограничить их приток в советские учебные заведения» [194, с. 212].

В 1938 году разогнали еврейские организации, в том числе и самые невинные, чисто культурные.

Закрыли еврейский театр Мейерхольда.

Пересажали и перестреляли еврейских писателей, пишущих на идиш и на иврите.

Это – довоенная пора. Во время войны многое сделать было легче – и время военное, строгое, пусть кто-то попробует вякнуть, и стране, в общем-то, не до того, и русских и тюркских офицеров появилось по-настоящему много.

В 1943 году в действующую армию поступил очередной негласный указ – убрать евреев с руководящих постов. Что и было сделано. В 1941 год вступила Красная армия, созданная Троцким. В 1945 году в Берлин вошла Советская армия, полностью лишенная еврейского руководства. Для очень многих русских людей введение погон было огромным шагом по реабилитации всего русского, в том числе и традиций русской армии.

Тем более, в конце 1940-х – начале 1950-х годов традиции Советской армии стали выводиться прямо из времен Кутузова и Суворова и даже Дмитрия Донского. Восстанавливалась идея преемственности российской державы.

Тенденция избавления от наследия первых десятилетий СССР набирала обороты. В 1945 году «ЦК разослал „конфиденциальную“ инструкцию директорам фабрик и заводов с предписанием отстранить под каким-нибудь предлогом евреев от ответственных должностей и поручить им менее ответственную работу» [190, с. 212–213].

Уже перед войной власти пошли на частичную реабилитацию Русской православной церкви. Церковный собор 1945 года принял «Положение об управлении Русской православной церковью», и с тех пор гонений на Церковь практически не было – лишь бы сохраняла лояльность.

Перед войной, а особенно после войны, русский народ из презренного сборища контрреволюционеров и черносотенцев, подлежащих неукоснительному перевоспитанию, превратился в великий русский народ, несущий в себе, правда, уже не Бога, а мировую революцию… Но что-то, несомненно, несущий, и потому уже не подлежащий истреблению и перевоспитанию. Казаки из русских свиней и черносотенной сволочи тоже превратились в людей, а буряты из защитников Отечества от зверств русских империалистов – в «добровольных» присоединенцев.

До 1936 года народная поэзия, эпосы объявлялись реакционными, разделяющими людей и были запрещены. Воспевать розы, как это делал Саади – пусть даже в романе «соцреализма» – это «протаскивать национализм»!

До 1936 года даже имам Шамиль или племенной вождь в Казахстане Кеннесары Касымов объявлялись «прогрессивными» борцами с «тюрьмой народов». Потом уже стали объявлять «прогрессивными» собирателей русских земель, и особенно Александра Невского. Ранее колониализм – абсолютное зло, теперь он превращается в зло относительное, и стало необходимым отмечать «прогрессивность» присоединения к России [195, с. 35].

В конце 1930-х началась и «посмертная реабилитация» Петра Первого и Ивана Грозного, крупнейших царских военачальников – особенно тех, что воевали с Наполеоном.

Стало «необходимо» найти как можно больше доказательств того, сколь русский народ древен, могуч и велик и как все к нему добровольно присоединялись. Появились книги с такими, например, перлами: «Великий русский народ – первый среди равных в братской семье народов СССР. Он сыграл решающую роль в Октябрьской революции, в установлении власти Советов, в создании и укреплении Советского Союза, в построении социализма в нашей стране» [196, с. 3].

Празднуя победу 24-го мая 1945 года, Сталин приветствует не советский, а русский народ и говорит, что это «главный из народов СССР», и что он «завоевал в войне право признаваться направляющим для всего Союза», что его главными чертами являются «ясность ума, твердость характера и выносливость».

Русский народ объявляется совершителем революции. Он и смог ее совершить потому, что стал носителем ценнейших качеств (по-видимому, генетически. Тогда Сталин подает руку Йозефу Геббельсу! – А. Б.).

Если Карл Маркс и Фридрих Энгельс считали Россию варварской страной и русских дикарями, то Сталин объявляет Россию прогрессивной. Весь XIX век Европа становилась все более буржуазной, а русский народ на всех крыльях летел к революции!

Сталину пришлось заменить призывы к интернациональной солидарности трудящихся «призывами иного порядка, призывами к солидарности исторической, национальной, религиозной. Тем самым он ввел в советскую идеологию новые, глубоко видоизменившие ее элементы» [74, с. 38].

В 1947 году из Уголовного кодекса окончательно выкинули параграф, карающий за антисемитизм. В 1948 году убили нескольких деятелей еврейской культуры, включая Переца и Михоэлса, стали закрывать еврейское издательство «Дер Эмес» («Правда»), печатавшее книги на идиш, еврейский театр, еврейские школы.

До 1940-х годов были бы совершенно немыслимы гонения на «безродных космополитов», жертвой которых «почему-то» становились главным образом евреи. В конце 1940-х годов эти репрессии развернулись очень широко.

Сам термин «безродные космополиты» впервые появляется 28 января 1949 года в редакционной статье газеты «Правда». Статья называлась «Об одной антипатриотической группе критиков» и утверждала: «Эти критики утратили свою ответственность перед народом, являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма».

Напомню читателю: слова «Родина», «Русь», «патриотизм» считались ругательствами еще в начале 1930-х годов, лет за пятнадцать до этой статьи. В 1934 и 1936 годах, за 13 и за 11 лет до кампании по искоренению «космополитизма», публиковались книги со стихами Безыменского и Алтаузена – про проклятую «Расеюшку-Русь», названия которой век бы не вымолвить, про необходимость расплавить памятник Минину и Пожарскому, двум отвратительным лавочникам.

Воистину, стократ прав Дж. Оруэлл, полагавший, что особенность тоталитарных режимов в том, что они заставляют верить то в одно, то в другое, резко менять «убеждения». Так вот и здесь – то изволь быть интернационалистом, сиречь космополитом, а за антисемитизм – под суд. А через десять лет – геволт! геволт! геволт! Все повернулось на 180 градусов. Теперь не Хаим дядю Ваню арестует, а теперь будет все наоборот, теперь надо быть пламенным патриотом, ненавидеть как раз космополитов…

Если двое братьев-близнецов родились в 1903 году и одного брата убили в 1921 году как патриота, а второй затаился и дожил до 1949, то еще не старым человеком он будет похвален за то же самое, за что убили брата его. Маразм крепчал, и танки наши быстры.

А шла кампания против безродных космополитов вот так: «Альтман ненавидит все русское, все советское: буржуазный национализм и отвращение ко всему русскому неизбежно приводили его к рабскому угодничеству перед Западом» [198, с. 3], – писала газета «Советское искусство».

А. Гурвич прямо обвинен в «издевательстве над русским народом, над русским человеком, над русскими национальными традициями». Действительно, ну «какое представление может быть у А. Гурвича о национальном характере русского советского человека» [199, с. 2].

«Голованивский является автором открыто-враждебного советскому народу националистического стихотворения „Авраам“. В этом стихотворении Голованивский возводит страшную, неслыханную клевету на советский народ и нагло врет, будто бы советские люди – русские и украинцы – равнодушно отворачивались от старого еврея Авраама, которого немцы вели на расстрел по улицам Киева.

Это страшный поклеп на советский народ, который в тяжелой кровавой борьбе, ценой больших жертв и усилий отстоял свободу и независимость советских людей всех национальностей…» [200, с. 5].

Шло «вычищение» гонимого племени из всех областей культуры, науки и искусства. «Уже самый факт огромного преобладания евреев среди „вычищаемых“ наводит на мысль, что в процессе „чистки“ сознательно проводился отбор на основании не столько прошлой или настоящей деятельности „вычищаемых“, сколько в расчете на будущее. И правильно: если официальная идеология перестраивается в духе воинствующего русского национализма, евреи в массе своей – даже ассимилированные евреи – не могут считаться вполне надежными проводниками официальной политики» [194, с. 220].

Наивные люди полагали, что «…мы должны ожидать здесь (в РСФСР) значительного ослабления антисемитизма: созданное войной болезненное напряжение миновало, эвакуированные реэвакуировались, польские ссыльные и беженцы уехали в Польшу, Гитлер канул в Лету, и отголоски гитлеровской пропаганды не отравляют больше общественного сознания» [194, с. 204].

В этом «вычищении» не обошлось без анекдотов, которые были бы очень забавными, не лейся человеческая кровь. Скажем, вот история с «вычищением» Мендельсона из истории музыки: в 1950 году портрет Мендельсона вынесли из Большого зала Московской консерватории.

Интересно, что несколькими годами раньше, в 1942 году, бюст все того же злополучного Мендельсона извлекали из Венской оперы. Тогда ошиблись – вместо Мендельсона извлекли и выкинули бюст обожаемого нацистами Вагнера, и ответственней эсэсовец даже пострадал – угодил на Восточный фронт за обиды, чинимые Вагнеру… Но в этот раз – не ошиблись, вышвырнули «кого надо».

Легко понять, какое впечатление производили такого рода аналогии на современников.

О том, как способствовала эта обстановка откровенному сведению счетов, свидетельствует такой факт: такой крупный ученый, как Б. Ф. Поршнев, обвинил коллегу, работавшего над той же темой, историей 30-летней войны, Вайнштейна, в пренебрежительном отношении к действительному значению России во всемирной истории. «У Рубинштейна и Вайнштейна – одна космополитическая теория». Много лет Поршнев воевал с Вайнштейном, а как-то признался: «Как приятно наступить на горло врагу» [201, с. 57].

В эти же годы стали бороться с иностранными названиями. Ланцет – это что еще такое?! Нет никакого ланцета, а есть «удлиненный хирургический нож»! Что это еще за «эклер»?! Нет никакого эклера, а есть «продолговатое пирожное с кремом». Одной из жертв утверждения России в качестве родины слонов пала и вполне безыдейная, самая что ни на есть внеклассовая хала. Не может же русский народ есть какую-то еврейскую халу?! Переименовали ее сперва во французскую булку, но, во-первых, это совсем не одно и то же – хала и французская булка, а во-вторых, не может же русский народ питаться французскими булками?! В результате появилась «городская булка», или «плетенка».

Последнее время, кстати, слово «хала», одно из немногих еврейских слов, вошедших в русский язык, вернулось в обиход. Что, выздоравливаем, братцы?!

А впереди было еще «открытие заговора» «кремлевских врачей-отравителей», когда некая Лидия Тимашук раскрыла ужасный заговор: кремлевские врачи, все до единого евреи, пытались убить, отравить папочку Сталина! О ужас! Вот уж и правда геволт! 13 января 1953 года «Правда» вышла с передовицей «Убийцы в белых халатах», и начало готовиться «Дело врачей». Из кремлевских врачей пытками и угрозами выколачивали признания: на какую разведку они работают.

Лидии Тимашук быстро и назидательно дали орден и еще быстрее устроили ей еще более назидательную автокатастрофу – а то вдруг начнет болтать лишнее. Но маховик гонений раскачивался все сильнее и сильнее, евреев стали увольнять с работы и уж, во всяком случае, старались никуда на работу не брать.

Как будто существовали даже планы выселить еврейское население СССР на Дальний Восток – поголовно, по этническому принципу. Достоверной информации об этих планах очень мало, но косвенных сведений полно. Как будто вопрос о выселении евреев решался в феврале 1953 года на заседании Президиума ВКП(б). В Еврейской автономной области в бассейне Амура строились бараки для переселенцев, чему тоже есть живые свидетели.

Уже подготовлена была брошюра Дмитрия Ивановича Чеснокова «Почему необходимо было выселить евреев из промышленных районов страны». Найти эту брошюру мне не удалось, но двое свидетелей рассказывали, что они своими глазами ее видели.

Не поручусь, что Сталин действительно произнес слова: «Нужно, чтобы при их выселении в подворотнях происходили расправы» и «Доехать до места должны не больше половины» [202, с. 319]. Но дух прессы сделался таков, что Алексей Сурков, главный редактор «Огонька», в феврале 1953 года сказал Борису Полевому: «Когда я читаю наши газеты, мне кажется, я попал на территорию, оккупированную Геббельсом!». В общем, шла массированная подготовка.

И ничего не было бы уникального в массовой высылке евреев – после высылок чеченцев, крымских татар, карачаевцев, после массовых депортаций эстонцев, поляков, литовцев, латышей, после геноцида поволжских немцев. Ничего такого, что не происходило бы уже в годы еврейского правления Россией или в сталинские полтора десятилетия. Евреи всего-навсего разделили бы судьбу многих других… в том числе «патриотов, монархистов и офицеров».

Судя по всему, смерть Сталина прервала эти приготовления. Насколько вероятна версия отравления Сталина ближайшими подельщиками, насколько реально, что диктатора «убрала» группа влиятельных евреев – об этом очень трудно судить. Ведь достоверной информации нет.

Итак, мы видим, что исключительное положение евреев в СССР кончилось не в одночасье. Пятнадцать лет, с 1938 по 1953, в тумане постановлений, тайных указов и циркуляров, еврейская триба отстранялась от рычагов управления государством.

На первый взгляд, в эту схему не вписывается назначение польских и литовских евреев на крупные должности в «новых республиках», в странах Варшавского договора, – особенно в Польше и в Венгрии. Но эти люди исчезли сразу, как только сделали самую грязную работу. И получили они за нее крайне мало. «Еврейской „семье“, как потерпевшей поражение в борьбе за власть в отечественной мафии, выделялись самые худшие куски от пирога власти: Литва, Западная Украина, – там, где риск получить партизанскую пулю был особенно велик, а выгоды от портфелей особенно малы…» [3, с. 53]. В сущности, их руками загребли жар, и только.

Как бы ни оценивать личность и политику Сталина, все же с его приходом страну избавили от этого потока концентрированной злобы, от призывов расплавить Минина и Пожарского, от вколачивания в голову россиянина бредовых представлений о России, как омерзительной стране «мертвеющих рек». Это отметил и Георгий Иванов, которого уж никак не обвинишь в приверженности к коммунизму:

 
Теперь тебя не уничтожат,
Как тот безумный вождь мечтал.
 

В тексте имя вождя не названо; имел ли Иванов в виду Ленина или Троцкого – не знаю.

По этой причине, наверное, многие эмигранты и признали Сталина или, по крайней мере, стали лояльнее относиться к СССР. Политический строй после войны не сменился, советская цивилизация так и продолжала свой таинственный путь, но положение евреев в СССР перестало быть привилегированным. И русофобия уже не была частью официальной идеологии.

СЛОВО МАРСИАНИНА

Да, все примерно так и было. Только чему же все-таки радуется и Буровский, и его друзья и единомышленники? Ведь и со сменой «легирующей прослойки» тип цивилизации сохранился… Как она была советской, так и осталась. Русские коммунисты, пришедшие на смену еврейским, ничуть не лучше их в нравственном отношении, а в умственном отношении и по части образования им даже проигрывают.

Русофобия омерзительна, как всякая национальная фобия. Особенно омерзительна она в роли государственной установки. Но антисемитизм-то чем лучше? Во всем, написанном Буровским, мне симпатичнее всего то, как он показывает – все участники событий и проводники политики любых «фобий» и «филий» одинаково непривлекательны, а политика одинаково погибельна.