Текст книги "Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа"

Автор книги: Андрей Мартьянов

Соавторы: Марина Кижина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 82 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

– Окончательно запутал, – развёл руками сэр Мишель. – Объясни толком, при чём тут шериф, какой такой Робин и откуда ты знаешь о владениях этого рыцаря в Ноттингаме?

Гунтер, подавив истерический хохот, начал было растолковывать про знаменитого разбойника Робина и его стычки с властями, как вдруг на пороге возник Гисборн, смотревший теперь на нежданных гостей ошеломлённо и не без почтения.

– Господа, следуйте за мной, – сказал Гай. – Его высочество примет вас немедленно.

Во взгляде Гисборна читались несказанное изумление и любопытство – ещё бы, явились два каких-то бедных дворянина, ничем совершенно не примечательных, и младший брат короля безотлагательно требует их к себе с таким нетерпением, словно странные гости привезли известие о том, что с сегодняшнего дня Джон становится королём Англии и Аквитании с Нормандией…

Череда мрачноватых, подкопчённых коридоров с голыми каменными стенами сменилась анфиладой небольших зал, тоже украшенных не слишком богато. Как видно, Джон не слишком любил роскошь или просто не мог себе позволить излишние траты. Конечно, когда выскочка-канцлер, выезжая из нагло захваченного в пользование замка короля, таскает на себе стоимость всего Лондона с пригородами, особа монаршей фамилии вынуждена жить скромно.

«Ну вот, – думал Гунтер. – Можно сказать, что все поручения исполнены. Принца мы предупредим об исмаилитах, передадим просьбу Годфри, его наверняка вытащат из монастыря и помогут занять архиепископское кресло… Он повесит Лоншана и всё будет хорошо. А нам-то что дальше делать? Как там Мишель говорил – паладины? Нет, действительно, придётся топать в крестовый поход. Однако забывать о всех моих невероятных встречах и предупреждениях вовсе не следует. Наверняка рано или поздно придётся столкнуться с человеком, о котором говорил отец Колумбан…»

Остановимся ненадолго, господа, – вдруг прошипел Гисборн, довольно бесцеремонно хватая Мишеля за край надкольчужника и припирая к стенке. – Подождите, скоро можно будет идти дальше.

– А в чём дело? – нахмурился рыцарь. – Что такое случилось?

– Тс-с, – Гисборн приложил палец к губам и кивком указал в глубину полутёмной залы со сводчатым потолком. Среди оранжевых теней, отбрасываемых редкими факелами, двигалось нечто непонятное – по залу беззвучно шёл высокий мужчина в кожаном тигеляе, остроконечном шлеме с вертикальной стрелкой поносья и с огромной боевой секирой на плече. Гунтер и сэр Мишель замерли, перестав даже дышать. В бородатом воителе было много необычного. Неизвестный выглядел так, будто одевался по манере двухсотлетней давности, а силуэт фигуры с каждым движением расплывался по краям и колебался, словно между вставшими у стены наблюдателями и воином шёл поток горячего воздуха. Странный мужчина пересёк зал, подошёл к противоположной стене, украшенной потемневшим гобеленом, изображавшим какую-то битву, и, нисколько не чинясь, погрузился в него. Затем силуэт бородача помелькал на самом ковре, словно на экране кинематографа – Гунтер обратил внимание, что фигура стала словно бы вытканной, только двигалась – и удалился за горизонт, миновав батальное поле.

Сэр Мишель коснулся двумя пальцами лба и повернулся к Гисборну, который стоял с таким видом, будто ничего не случилось.

– Что, призрак?

– Ага, – невозмутимо кивнул Гай. – Вот зараза! Даже днём теперь шастает!

– Чей призрак-то? – спросил сэр Мишель, косясь на гобелен.

– А, да ну его! – Гисборн махнул рукой и медленно пошёл дальше. – Король саксов Гарольд, погибший в битве при Гастингсе. Фамильное проклятие Плантагенетов. Вы не бойтесь, господа, он совсем не опасный. Иногда даже на пиры приходит и сидит тихонько в уголке. Все привыкли. Сколько раз пытались извести – священников, колдунов, даже ведьм приглашали – без толку! Неймётся ему…

– А при чём тут гобелен? – спросил Гунтер, всё никак не справлявшийся с невольной дрожью в коленях. Ничего себе – в замке принца средь бела дня бродит настоящее привидение с огромным топором, а домочадцы и ухом не ведут! А ну зарубит кого-нибудь?

– Ковёр? – Гисборн говорил на ходу, голосом спокойным, даже немного скучающим, точно экскурсовод в музее. – Там выткано изображение битвы при Гастингсе. Наш старик Гарольд в ковре и живёт, всё пытаясь что-нибудь изменить. Говорили, будто гобелен ткала его сестра, бывшая ведьмой. Однако силы наколдовать так, чтоб призрак мстил победителям брата, ей не хватило. Вот он и бродит… Старый Генрих, отец Ричарда и Джона, хотел было ковёр выбросить, да Элеонора отстояла. Сказала, что замок без привидения – не замок. А королевская фамилия просто обязана иметь собственного призрака.

– Дела-а… – выдохнул Гунтер. – Может, у вас и домовые водятся?

– Целых три, – гордо сказал Гай. – Один, правда, пьяница – из подвалов вино таскает, а с кухни – закуску. Вот в Тауэре…

Сколько именно домовых обитает в главном замке страны и каковы их нравы осталось пока неизвестно. В следующей комнате, отделанной дубовыми панелями, жарко пылал открытый камин, стоял запах дорогих благовоний и горело множество свечей. В креслах сидели двое людей (причём один спиной к двери), и, судя по всему, пили за беседой вино. У их ног на пушистом восточном ковре безмятежно дрых невероятно громадный рыжий ирландский волкодав. Если посмотреть внимательно, становилось ясно, что собачка, размерами больше напоминавшая пони, зажралась до предела…

– Милорд, я привёл этих дворян, – сказал Гай, куртуазно поклонившись человеку, обернувшемуся на звук. Принц Джон Плантагенет встал и, едва заметно пошатываясь (видимо, под тяжестью государственных забот, а не после возлияния с собеседником) направился к новоприбывшим.

– Ваше высочество, – сэр Мишель моментально опустился на одно колено, потянув за собой Гунтера, наверняка снова забывшего, что перед ним важная персона. Однако последний не остался в дураках – всё-таки оруженосец знал, что принц в двенадцатом веке это почти то же самое, что рейхсминистр в двадцатом. По въевшейся за годы училища и службы привычке Гунтер, щёлкнув каблуками, вытянул руку в германском приветствии. Слава Богу, принц был слегка навеселе, а потому не заметил этого странного жеста.

– Встаньте, господа, – мягким голосом сказал Джон и, взглянув на Гисборна, добавил: – А вы, Гай, можете идти. Только имейте в виду – скоро вы мне понадобитесь.

Что бы не говорили про Джона историки и писатели позднейших времён, описывая его как полнейшее ничтожество, бездарность или сумасшедшего, на первый взгляд принц казался очень приличным человеком. Лицом он здорово походил на Годфри – давала себя знать кровь отца. Сейчас принцу исполнилось всего двадцать два года, однако выглядел он несколько постарше – старила тёмная короткая борода. А так – настоящий Плантагенет. Высокий рост, широкие плечи, взгляд, пускай и слегка затуманенный вином, твёрдый и по-королевски величественный. Одевался принц не особо роскошно: длинная чёрно-серебряная хламида, историческое наименование коей Гунтер позабыл, на шее широкая золотая цепь, куда более скромная, нежели у Лоншана, а в курчавых, цвета вороньего крыла, волосах тускло поблёскивает жёлтым небольшая корона принца с тремя зубчиками в виде трилистников. Камни в короне, между прочим, не самые вычурные.

– Надеюсь, вы не откажетесь от гиеньского вина? – спросил, улыбаясь, принц. – У нас осталась пара кувшинов. Кстати, вас не очень перепугал призрак Гарольда? Кажется, сегодня он не в духе, если так можно сказать о привидении. Проходите, присаживайтесь в кресла… Эй, – Джон обернулся. – Понтий, проснись, здесь гости!

Визитёр принца, скрытый высокой спинкой кресла, поднялся на ноги и уставился на сэра Мишеля, который сделал шаг назад и раскрыл рот. В кабинете Джона, английского принца крови, сидел не кто иной, как сэр Понтий Ломбардский.

– О, шевалье де Фармер, вы ещё живы?! – осклабился старый знакомец, узнав норманна с первого взгляда. – Вот не ждал!

Больше всего сэру Мишелю не понравилось то, что ломбардец вертел в руках тонкий кинжал-мизерикорд. А дальше началось нечто неописуемое.

Первым делом принц Джон полетел куда-то в угол, так как взбеленившийся нормандец, искреннее желающий спасти брата короля от неминуемой погибели, толкнул его всем телом и, крикнув Гунтеру: «Защищать принца!!» прыгнул на опешившего Понтия, в полёте выхватывая меч из ножен. Понтий, у которого после обильного возлияния реакция была замедлена, сумел лишь уклониться от лезвия, целившего ему в шею, но получил-таки яблоком рукояти меча по скуле, отчего рухнул прямо на дремлющего волкодава. Пёс не подал признаков жизни и на этот раз.

– Не трогайте собачку! – возмутился принц. – И вообще – шевалье, прекратите! Что за выходки?

Джон, кстати, валялся рядом с огромным дубовым шкафом, переплетясь конечностями с Гунтером, пытавшимся, как и приказал рыцарь, уберечь принца. А вот возле стола разворачивалась нешуточная драка.

Понтий, перекувырнувшись на полу, схватил меч, прислонённый к камину, и с низким воем бросился на сэра Мишеля. Несколько мастерских ударов норманн отбил, но не сумел увернуться от брошенной Понтием свободной рукой пустой бутылки, которая со звоном разбилась о крепкую рыцарскую голову. Мишель тяжело упал грудью на стол, своротив серебряные кубки и посуду, потом, последним усилием сдвинулся в сторону. Тонкое лезвие Понтиева клинка миг спустя опустилось на столешницу, выбив из досок фонтан щепок.

– Господа, сколько можно? – Джон наконец вскочил на ноги, стряхнув оборонявшего его Гунтера. – Что вы не поделили? Понтий, прекрати топтаться по моему псу!

Волкодав лениво приподнял голову, посмотрел осоловелым взглядом на ломбарца, стоявшего на его хвосте, и, безразлично зевнув, продолжил спать. Сэр Мишель, держась левой ладонью за рассечённый лоб, выполз из-под стола и снова направил острие меча на Понтия. Следующие две минуты были наводнены звоном оружия, неразборчивыми гортанными воплями и треском ломаемой мебели. Вскоре в дверях появились обеспокоенные физиономии Гая Гисборна и невесть откуда взявшихся стражников, а Джон, решившись, взял самое нерыцарское оружие – бронзовый сосуд, подобрался к Понтию, благо последний стоял рядом, обороняясь от вскочившего на стол сэра Мишеля, и саданул ломбардцу кувшином по затылку.

Волкодав так и не проснулся.

Не ожидавший от принца такого коварства Понтий повалился на спину, будто подстреленный из арбалета, сбив с ног Джона. Оба погребли под собой инертное тело собаки, только сейчас обиженно гавкнувшей. Гунтер по-прежнему стоял у стены, глядя выпученными от ужаса глазами на разгром в кабинете королевского брата.

– Теперь мы точно войдём в летописи, – едва слышно прошептал Гунтер, воочию представляя красиво выведенные строчки на пергаменте: «Такого-то дня августа 1189 года на площади перед Тауэром по приговору королевского суда казнены двое подлых убийц, поднявших руку на августейшую особу Джона Плантагенета, принца крови…» Обиднее всего представлять добродушный хохот этого проклятого Мак-Лауда и его дружков из шотландской стражи, которые наверняка притащатся поглазеть…

Охранники принца по-прежнему толпились у дверей, не решаясь зайти в кабинет, сэр Мишель, спрыгнувший со стола на пол, помогал Джону освободиться из-под тяжести Понтиевой туши (бастард Ломбардский посейчас находился без сознания), а Гисборн занимался абсолютно бесцельным делом – собирал разбросанную по полу посуду.

– Немая сцена у фонтана, – как бы невзначай проворчал слегка очухавшийся Гунтер. – Эй, охрана, – германец, которого охватил непонятый азарт, повернулся к мявшимся у порога стражниками и ткнул пальцем в бездыханного Понтия. – Вот того черноволосого дворянина связать и удалить отсюда!

– Чего? – вытаращил глаза молодой розовощёкий здоровяк, как и Гунтер, рыжий. – А ты кто такой?

– Господа, прекратите, – это уже воззвал принц Джон, поднимая глаза к потолку. – Какого, прости Господи, дьявола вы устроили этот невероятный кошмар? Сударь, немедленно объяснитесь! – последние слова относились к сэру Мишелю, с невозмутимым и невиннейшим видом стоявшему рядом с Плантагенетом. Выглядел Фармер живописно – половина лица в крови, текущей из ссадины на лбу, одежда разодрана, обнажённый меч в руке – вылитый герой из песен о короле Артуре…

– Милорд, – рыцарь глянул на Джона немного обиженно. – Мы вас только что спасли от смерти! Разве вы не получали писем Гвидо Лузиньяна, короля Иерусалимского? Про…

– А ну молчите! – вдруг рявкнул Джон и глянул на Мишеля с удивлением. – Шевалье, вы мне передали кольцо графа Клиффорда с гербом Йоркширской епархии, теперь говорите о письмах Гвидо… Кто вы вообще такой? И где сам граф Клиффорд?

– Я всё объясню, – с жаром сказал сэр Мишель. – Прямо сейчас!

– Прямо сейчас не нужно, – отрезал принц и обратился к Гисборну, стоявшему с несколькими серебряными тарелками в руках: – Гай, уведите охрану, позовите лекаря для сэра Понтия, которого я так неаккуратно ударил, и отведите этих дворян в другую комнату – пусть передохнут да умоются. А я… – Джон зыркнул на Мишеля. – Я зайду попозже, когда следы вашего визита в мой кабинет будут убраны!

* * *

– Провинция – она и есть провинция, – говорил Гунтер, оттирая смоченной в тёплой воде тряпочкой лицо сэра Мишеля от кровавых разводов. – Ты подумай: явились к члену королевской семьи, устроили драку, едва не убили самого принца, перепугали всех, кого только можно – и ничего!.. И как мы теперь оправдываться будем?

Мишель морщился и молчал. Конечно, после таких невообразимых безобразий всякий нормальный дворянин, а тем более сын короля, немедленно выставил бы нарушителей этикета из своего дома, и хорошо, если бы этим наказание ограничилось. Джон, однако, проявил неимоверную терпимость – норманна вместе с оруженосцем отвели в соседнюю комнату, Гай лично принёс бронзовый тазик с кипятком и бутылку вина, а явившееся на шум привидение короля Гарольда-сакса, на которое постоянные обитатели дворца смотрели, будто на привычный предмет меблировки, беззвучно слонялось из угла в угол мешая Гунтеру своим присутствием. Гай, помнится, сообщал, что привидение безвредное, но, глядя на ухмыляющуюся бледную рожу давно почившего короля, германец ощущал себя актёром в футуристическом театре. Одно хорошо – Гарольд молчал, а не выл и не звенел цепями, как всякий порядочный призрак.

Следующие полчаса, прошедшие с великой битвы в кабинете принца Джона, в коридорах Винчестера постоянно кто-то бегал, слышались отдельные возгласы стражников, несколько раз раздавался голос самого принца, отдававшего невнятные команды, однако беспокойных гостей из Нормандии никто не трогал. Мишель уже начал волноваться, что принц забыл о посетителях. Неожиданно скрипнули петли дверей.

– Убирайся отсюда! – эти слова принца Джона относились к привидению Гарольда. Бывший король гордо прошествовал к стене и, не оглядываясь, вошёл в неё. Сэр Мишель, повернувшись на голос, снова зашарил руками по поясу, однако Гисборн предусмотрительно забрал у него и Гунтера оружие во избежание дальнейших недоразумений…

Принц пришёл не один. Рядом с Джоном стоял сонный волкодав, у которого глаза так и закрывались (надо полагать, собачка очень устала, защищая хозяина), а позади виднелись бледное лицо Понтия и розовощёкая физиономия сэра Гая.

– Итак, господин де Фармер, – Джон взглянул на рыцаря и шагнул в комнату. – Может быть, сейчас вы расскажете всё от начала и до конца?

Принц Джон сел на ажурную скамейку у стены, пёс с хрипом и урчанием завалился спать у его ног, а двое других сопровождающих встали рядом. Понтий выглядел не ахти, однако метать на сэра Мишеля гневные взгляды не уставал.

Вначале запинаясь и путаясь, затем более складно, сэр Мишель, изредка перебиваемый Гунтером, вставлявшим некоторое дополнения и исправлявшим неточности, изложил его высочеству всю историю своего появления в Англии, начиная от поручения бейлифа Аржантана. В подтверждение рыцарь раскопал за пазухой изрядно помявшиеся бумаги Годфри и с поклоном передал их Джону. Вполне естественно, что в этой сжатой, но красочной повести место двух главных злодеев отводилось сэру Понтию Ломбардскому («Ибо как есть он злокозненный исмаилит и послан в Лондон тем самым христианским князем, про которого отписывал король Гвидо») и канцлеру Уильяму де Лоншану («Ибо таковой является отступником и изменником, а, кроме того, подлежит скорейшему интердикту за неуважение к святому папе и Матери-Церкви»). Короче, досталось всем.

Понтий сверкал глазами, щерился, порывался немедленно вызвать наглеца-норманна на поединок, но Джон, остававшийся спокойным в течение всего разговора, останавливал порывы ломбардца, правда, не без усилий. Гай стоял, округлив глаза и теребя рукав камзола. Наверняка Гисборну было завидно, что такие интересные события происходили без его участия.

– …Вот и всё, милорд, – закончил сэр Мишель. – Сразу из обители святого Мартина мы приехали к вам. Годфри ждёт вашей помощи.

Джон тяжело вздохнул, поднялся со скамьи и, заложив руки за спину, прогулялся по комнате.

– Давайте разбираться по порядку, – тихо заговорил принц. – Ну, во-первых, я спешу отвести от сэра Понтия из Ломбардии подозрения в сообщничестве с дьявольской сектой. Будет лучше, если я объясню всё самостоятельно, не унижая моего давнего друга и верного слугу требованиями рассказать подлинную историю…

– Давнего друга? – слабым голосом переспросил сэр Мишель. – Я что, был не прав?

– Выходит, так, – кивнул принц Джон. – Мы знакомы много лет…

Сэр Мишель, обомлев, слушал. Выяснилось следующее: Понтий Ломбардский, ещё прежде состоявший (благодаря хоть незаконному, но высокому происхождению) в свите короля Генриха II, раньше обучал маленького Джона искусству мечного боя, а сейчас примчался в одиночку, без свиты, с одними лишь слугами из-под Акки с поручением короля Гвидо Лузиньянского. Гвидо, в составе войска которого находилось рыцарское копьё Понтия, знал, что ломбардец близок к английскому двору и ходит в друзьях у принца Джона, а потому счёл необходимым послать этого человека в Лондон с предупреждением о возможной опасности… Слуги-сарацины (для каждого, побывавшего Святой Земле, рыцаря – дело самое заурядное) везлись в подарок светлейшему принцу и теперь будут состоять в его страже, благо обучены особому сарацинскому искусству боя. Всё удивительно просто…

– Ваше высочество… – проговорил сэр Мишель после длительной паузы, воцарившейся после объяснений Джона. – Вы наверняка знаете отличительный знак хасидов – татуировку на правом предплечье в виде коршуна, сидящего на перевёрнутом полумесяце. Вы осмотрели новых слуг? Я продолжаю сомневаться, сэр…

Принц Джон глянул на рыцаря так, будто перед ним стоял дурно воспитанный и невероятно упрямый ребёнок. Настойчивость норманна начинала досаждать младшему Плантагенету.

– Конечно, сударь, – холодно ответил принц. – Сэр Понтий передал мне подробнейшее послание короля Гвидо, в котором имеются самые чёткие предостережения. Скажу больше – моя стража получила исчерпывающие приказы относительно людей, желающих встретиться со мной…

– Да, его высочество прав, – подал голос молчавший доселе Гисборн. – Я пропустил во дворец господина де Фармера и его оруженосца только после ясного и недвусмысленного приказа – этим людям можно верить, и потому вход в Винчестер им открыт. Хотя, безусловно, следовало осмотреть ваши руки, господа…

Сэр Мишель оскорблённо насупился. Понтия, благодаря тёмным волосам и смуглому лицу, можно ещё принять за сарацинского сектанта-убийцу, но его – светловолосого, с насквозь норманнской физиономией и рыцарскими манерами? Да и Джонни меньше всего походит на посланца таинственного Старца Горы, нанятого предателем-христианином…

Словно в подтверждение мыслям норманна, дремлющий волкодав перевернулся на другой бок и доверительно положил огромную морду на носки сапог сэра Мишеля.

Далее случилось нечто неожиданное. Понтий Ломбардский вдруг улыбнулся, показав длинные лошадиные зубы, шагнул вперёд и протянул руку ошеломлённому сэру Мишелю. Однако, широкая улыбка ломбардца всё одно выглядела хищной и недоброй.

– Шевалье, – начал Понтий хриплым и холодноватым голосом, – мы оба стали жертвами обстоятельств и необдуманных предположений. Да, люди часто называют меня излишне грубым и заносчивым, но недостатки моего характера не дают оснований предполагать, будто я изменил делу Святого Креста и прибыл в Англию со злыми намерениями. Давайте помиримся, я прощаю вас…

Гунтеру показалось, что сейчас ему придётся повиснуть на плечах своего рыцаря, чтобы предотвратить очередную драку. Мишель после слов Понтия вначале побледнел, затем раскраснелся, сжав кулаки, но, однако же, воздержался от излишне вызывающих действий.

– Я готов простить вам многое, – глухо, с едва скрываемой яростью заговорил Фармер, – Однако то, что вы оправдываете дурным характером и отсутствием должного воспитания, не в коей мере не может извинить нападения на святого отшельника, близкого у Господу куда больше, чем все мы! Помните первую нашу встречу? Из-за сбежавшего сарацина вы едва не лишили жизни отца Колумбана, и, не появись вовремя я и Джонни, вы…

– Постойте, – нахмурился Джон. – Шевалье де Фармер, извольте объясниться подробнее. Какой отшельник? Кто пытался его убить? Откуда взялся сарацин?

Сэр Мишель быстро рассказал про историю, случившуюся в лесу возле замка Фармер, про сарацина, бежавшего от Понтия и повешенного аржантанским бейлифом, и добавил сплетен о безобразных выходках рыцаря из Ломардии, учинённых им по дороге в Руан. Кругом выходило, что Понтий – злодей, каких поискать!

Гунтеру мнилось, что воздух в комнате раскалился. Мишель и ломбардец начали ругаться в голос, Понтий в качестве аргумента продемонстрировал перевязанную рану, нанесённую неизвестным оружием, и сам, обиженный отвергнувшим перемирие норманном, шагнул вперёд с видом бойцового петуха. Мишель, казалось, был готов начать драться прямо здесь, наплевав на присутствие принца.

Положение снова спас Джон. Первым делом принц встал между сошедшимися грудью Понтием и сэром Мишелем, грозно рыкнул на одного, оттолкнул другого, и, когда страсти поутихли, а противники нехотя разошлись по углам комнаты, не терпящим возражений тоном сказал:

– Джентльмены, если вы уважаете мою королевскую кровь – прекратите. Сейчас не время и не место разбираться в личных обидах и неприязнях. Каждый из вас сделал должное, и теперь предоставьте принцу Англии заняться делом во спасение государства. Сядьте!

Гай Гисборн и Гунтер, не участвовавшие в сваре, повинуясь принцу, застыли возле дверей, а Мишель с Понтием уселись на скамейках морёного дуба в разных углах, перебрасываясь злыми взглядами. Но ослушаться приказа Джона никто не посмел.

– Меньше всего меня интересуют ваши личные дрязги, господа, – жёстко заговорил принц, выйдя на середину комнаты. Его шёлковый красный плащ с гербом Плантагенетов отливал багрецом и золотом, три золотых леопарда грозно щерились, ножны меча глухо постукивали о голенища сапог при каждом шаге. – Неужели здесь никто понимает, что сейчас решается судьба всего королевства? Молчите и слушайте, что скажу я, сын и брат короля!

Волкодав, потревоженный громкой речью принца, наконец проснулся, сел, прошёлся громадными зубами, точно машинкой для стрижки волос, по спине, ища блоху, и утробно гавкнул. Это только добавило происходившей сцене величественности.

«А на самом деле Джон прав, – подумал Гунтер, по военной привычке вытягиваясь по стойке «смирно». – Если принц не пойдёт на поводу у Лоншана и начнёт действовать самостоятельно – может, мы и спасём английское королевство от окончательного разорения. Только бы Джон решился!»

– Годфри через шевалье де Фармера переслал мне документы, подписанные Ричардом, королевой Элеонорой и папой Климентом, – Джон говорил ровно, чётко произнося каждое слово и глядя прямо перед собой, в каменную стену. – Правитель Англии – он… Легко сказать, но трудно сделать так, чтобы архиепископ занял своё кресло в Кентербери и взял управление страной в свои руки. У Лоншана гвардия, полки пехоты и лучников, а самое главное – искренняя уверенность в полнейшей безнаказанности… Годфри в ближайшие дни должен быть любым способом доставлен в Лондон. Тогда мы сможем рассчитывать на поддержку дворян и ремесленников, которые помогут нам сбросить канцлера.

Джон резко развернулся к притихшему Мишелю.

– Шевалье, вы говорили, будто граф Клиффорд одобрит любые действия, предпринятые к его спасению и благу короны?

– Да, милорд, – нагнул голову сэр Мишель. – И вы правы – рыцарство недовольно канцлером. Стоит архиепископу появиться в столице – Лоншан падёт. Оттого канцлер и старается задержать графа Клиффорда, и никого, включая вас, не известил о его прибытии…

Принц долго молчал, морщил лоб, будто что-то решая, и, наконец, хлопнул в ладоши. Было ясно, что Джон придумал нечто, способное изменить положение в лучшую сторону.

– Как насчёт заговора? – подчёркнуто невинным тоном поинтересовался принц, обведя взглядом всех присутствующих. – Не сомневаюсь, что мы все относимся к господину де Лоншану без почтения и с удовольствием увидели бы на его шее не канцлерскую цепь, а пеньковую верёвку. Предлагаю сегодня же устроить небольшой переворот, целью которого станет восстановление законной власти.

«Эк ты заговорил, – подумал германец, пытаясь не выдать свой сарказм улыбкой на лице. – Лихо! Вот тебе и самая настоящая большая политика, во всей красе… Извольте видеть: Джону предоставляется возможность одновременно прослыть спасителем отечества от ненасытного негодяя-управителя, заслужить расположение Годфри и привлечь на свою сторону обиженных Лоншаном рыцарей и горожан. Если у принца хватит ума и энергии сделать всё правильно и быстро, а пресловутый «народный гнев» не выльется в революцию, то Джон имеет прекрасный шанс стать на время отсутствия Ричарда и Элеоноры вторым человеком в государстве… Только как он собирается совершить свой переворот? Стража Лондона подчинена Лоншану, гвардия Тауэра тоже… Возле монастыря, где сидит Годфри, наверняка собрался целый полк…»

В своих рассуждениях Гунтер позабыл об одной великой силе, пока остававшейся в тени – о свободном рыцарстве. Именно на содействие дворян, которых Лоншан пустил по миру, и рассчитывал принц Джон.

План заговора, сыгравшего не самую последнюю роль в судьбе Англии, родился всего за полчаса в маленькой комнатке дворца Винчестер. Во главе мятежа встали такие разные люди, как принц Джон Плантагенет, командир его личной охраны сэр Гай Гисборн, рыцарь из Нормандии Мишель де Фармер, оруженосец Гунтер фон Райхерт, да некий сэр Понтий Ломбардский, рыцарь короля Иерусалимского. В качестве наблюдателя без права голоса в комнате находился представитель одной из подчинённых Англии стран – ирландский волкодав, чья кличка гостям из баронства Фармер оставалась неизвестной.

Сценарий, предложенный Джоном, выглядел простым, удивительно нахальным и немедленно должен был претворяться в жизнь. Именно из-за фактора неожиданности можно было надеяться на успех этого маленького государственного переворота.

– Сэр Гисборн, вы обязаны незамедлительно послать верного человека за сыновьями герцогов Йорка и Ланкастера, – отдавал приказы Джон, расположившись за столом и быстро чёркая что-то на маленьких пергаментах, а затем скрепляя листки своим кольцом и кольцом с печатью Годфри. – Пусть они до заката приведут свои копья вместе с лучниками к часовне святого Оригена, что на Чатемской дороге. Лучников посадить на лошадей. Надеюсь, Ланкастеры смогут собрать около двух десятков рыцарей и около сотни конных солдат. Вы, Гисборн, вместе с баронетом де Фармер будете командовать отрядом. За ночь необходимо миновать Чатем, Кентербери и на рассвете снять осаду с монастыря святого Мартина. Лучше без боя, господа. Я выдам бумаги с личными приказами… Затем… – принц подписал ещё один пергамент и передал его Мишелю, – …вы попросите архиепископа одобрить это. Здесь приказ о временном назначении Бертрана Ланкастерского, сына герцога, констеблем Дувра и шерифом Чатема.

Похоже, Джон ни минуты не сомневался, что собираемый отряд сумеет без труда отбить Годфри у Риченды и её муженька Роджера Крэндона. Принц между тем продолжал:

– Сэр Понтий вместе с моими рескриптами поедет в Оксфорд. Да, Понтий, прямо сейчас… Приведёшь рыцарей шерифа Оксфордского, он мой хороший друг и не сможет отказать. Завтра к утру вы расположитесь возле южных ворот Лондона и будете ждать приезда архиепископа. Господин де Фармер, – Джон сдвинул брови и серьёзно взглянул на Мишеля, – вам препоручается наиважнейшее дело. Раз вы изначально впутаны в эту историю, то доставить особу святейшего архиепископа в Лондон доведётся именно вам. Возьмите из отрядов Йорка и Ланкастера столько людей, сколько потребуется, но завтра, к третьему послеполуденному колоколу, Годфри должен прибыть к воротам города. Дорога будет безопасной – об этом позаботятся Понтий и рыцарское ополчение Оксфорда. Наше спасение в одной лишь быстроте. Когда архиепископ въедет в Лондон – победа состоится!..

– Сколько у Лоншана войск в самом городе? – вдруг спросил Гунтер. Как профессиональный военный, он мог похвалить план Джона, в котором ставка делалась на удары небольшими силами по чувствительным точкам противника. Однако если Лоншан сумеет понять, что происходит и поднимет верные войска, тогда всем заговорщикам придётся ждать возвращения Ричарда из Святой Земли в самых глубоких подземельях Тауэра.

– Две сотни личной гвардии, – подумав, ответил принц. – Полторы тысячи – городская стража, десять рыцарский копий и около пяти десятков шотландцев из охраны Тауэра.

– Дикари, – пробурчал сэр Мишель, услышав слова Джона о шотландцах. – Откуда они взялись, эти немытые горцы?

– Лоншан за большие деньги предоставил шотландскому королю независимость, – объяснил Джон. – А вы же знаете, как скотты носятся с этой своей свободой от английского владычества… Теперь проклятые варвары почитают Лоншана благодетелем. По-моему, они единственные, искренне преданные канцлеру люди…

– Что с городом, то есть с ремесленниками и чернью? – задал важный вопрос Гисборн. – Мы сумеем за одну ночь поднять людей? Чтобы к завтрашнему утру в Лондоне начался бунт? Такой бунт, который мог бы потом усмирить человек, ожидаемый толпой? Стоит лишь обещать горожанам снижение налогов, и они пойдут даже за приверженцем ислама!

– Прекрасно, Гай, – одобрил соображения Гисборна Джон. – Поэтому, чтобы через сутки Лондон не превратился в груду дымящихся развалин, на которых будет пировать чернь, нам необходим архиепископ. Я немедля еду с рескриптами короля и папы к аббату Вестминстера Целестину. Мы соберём священников всех городских приходов, настоятелей монастырей и епископов. Я покажу в доказательство своих слов бумаги Годфри. Сегодня же в вечерней проповеди в каждой церкви имя нового архиепископа будет на устах каждого клирика. А намекнуть пастве, чего именно ждёт от прихожан церковь, святые отцы не преминут…