Текст книги "Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа"

Автор книги: Андрей Мартьянов

…За время отсутствия Мишеля и Гунтера, святой вместе с Адельхельмом развили бурную деятельность. Ими было изготовлено пять десятиведёрных бочек спирта, который затем прогонялся алхимиком через древесный уголь, ради достижения прозрачности. Производство ширилось день ото дня. Иудей Адельхельм, хотя и принял крещение, оставался прирождённым купцом, как, впрочем, все его предки, начиная с Авраама и Моисея. Несколько дней назад Адельхельм, ездивший в соседский замок Бреаль за брагой, предложил порцию нового продукта самому шевалье де Бреалю, вассалу барона Фармер. Дворянину спирт понравился, отчего владелец замка купил у Адельхельма полную бочку и заказал ещё. Слух о «сгущённом вине» пронёсся по пределам баронства, и вскоре от покупателей отбоя не было. Вместо одного аппарата, изготовленного специально для того, чтобы делать горючее для самолёта, теперь возле хижины святого Колумбана их работало целых девять штук. Мэтр Адельхельм богател как на дрожжах в буквальном смысле этих слов…

Отец Колумбан, чуждый собственническим устремлениям своего приятеля и думающий не столько о мирских богатствах, сколько о Царствии Небесном, понял, какую ошибку совершил, посвятив предприимчивого Адельхельма в тайну изготовления спирта, и однажды ночью разбил все приспособления, кроме одного. Однако мэтр, повздыхав, за два дня восстановил аппараты и продолжил спаивать норманнских дворян. Отлично зная, что святой не станет его долго терпеть, алхимик начал подумывать об открытии небольшого спиртогонного заводика где-нибудь в Руане, Клерво или даже Париже…

Вечером, когда святой Колумбан собрал на стол и выставил в качестве главного угощения громадный кувшин с разведённым по совету Гунтера втрое отличным хлебным спиртом, выяснилось, что половина гостей во главе с Мак-Лаудом, мягко говоря, окосела от потребления дармового сгущённого вина. Пили в основном сэр Мишель, Гисборн и сам Дугал, определяя процент разведения экспериментально. Мак-Лауд оставался по виду трезвым даже после пяти кружек, но начал петь заунывные шотландские баллады и рассказывать крайне занимательные (по его мнению) истории про горские кланы.

* * *

– Ну, что? – поднял бровь отец Колумбан, когда норманн и шотландец, взъерошенные, раскрасневшиеся и потные, вернулись с полянки перед домом после очередного поединка. – Кто победил?

– Я! – в один голос выкрикнули оба сэра. Хотя на самом деле Гунтер мог бы смело приписать победу Дугалу. Шотландец из Глен-Финнана сумел-таки выбить меч из рук сэра Мишеля, но последний был твёрдо уверен, что в потере клинка виновно излишнее возлияние.

Снаружи смерклось, солнце давно зашло, оставив лишь западный край неба расцвеченным в жёлто-голубые цвета. На востоке появились звёзды и поднимался над нормандским лесом узенький краешек нарождавшегося месяца. Наступала ночь на десятое сентября 1189 года от воплощения Спасителя…

– Хватит! – провозгласил отец Колумбан, едва Дугал с сэром Мишелем повесили перевязи с ножнами на подпирающий крышу столб. – Завтра проснётесь с головной болью. Как поедете?

– Верхом, – пьяно буркнул Гунтер. – Вопрос один – куда?..

– Ну-у… – протянул святой. – Если собираетесь в Марсель – то дорога идёт через Алансон, Тур – кстати, загляните в церковь святого Мартина Турского и вымаливайте прощение, грешники! – затем через Аквитанию до Лиможа, к Тулузе, Монпелье и Авиньону. Остерегайтесь, кстати, лангедокских еретиков-катаров. Они не любят добрых католиков… Пересечёте Луару и Рону, а там и Марсель рядом! Сейчас – помолиться и спать, пьянчуги! Дугал, я сказал – помолиться и только потом спать!

Бесчувственного мэтра Адельхельма, излишне увлёкшегося своим жидким творением, положили в уголке на мешковину, а остальные начали разбираться с местами. Гай, прочтя шёпотом положенные Pater, Ave и Credo, мгновенно захрапел под боком Мак-Лауда, отец Колумбан, поворочавшись, заснул на любимой лавке возле открытого очага.

– Спать? – хмыкнул сэр Мишель. – Вот интересно, а где? Они все заняли.

– Подвинем, – решительно сказал Гунтер, оглядывая домик. – Или на полу. Слушай, сэр… То есть Мишель, что дальше делать будем? Вообще, я имею в виду?

– Разве не ясно? – удивился рыцарь. – В Сицилию, потом в Палестину, потом ещё куда-нибудь… Ты говорил, будто германский император Фридрих потонет? Можно будет его спасти. Давай отдыхать…

…Гунтер проснулся задолго перед рассветом по самой прозаической причине – необходимо было срочно прогуляться наружу. Остальные непробудно дрыхли, Мак-Лауд жутко храпел, отец Колумбан бормотал во сне что-то на латыни, а Гай, которого потеснил громадный шотландец, свалился с лавки и посапывал на земляном полу возле очага.

Почти не раскрывая глаз, германец прогулялся до ближайшего дерева, а вернувшись в дом, совершенно случайно заметил неясное движение на столе. Горели одни лишь свечи на алтарчике у восточной стены дома, поэтому в полумраке было не различить, кто именно шевелится. Наверное, кошка, – решил Гунтер. Постойте, отец Колумбан не держит в доме кошку!

– Допился, – простонал германец, подойдя поближе. На грубой деревянной столешнице сидели двое домовых. Серенький в тёмную полоску и бурый. Домовые допивали оставшийся в кружках разведённый спирт, закусывая недоеденной людьми бараниной и свежими овощами.

– Ты посмотри, – серый ткнул собутыльника локтем. – Человек! Помнишь, про которого я тебе рассказывал? Он посейчас в нас не верит, представляешь?

– Да верю я! – ошарашенно сказал Гунтер. – А ты тот самый, из замка?

– Ага, – кивнул домовой. – У вас сегодня праздник, я и пришёл в гости. Какую гадость вы, люди, пьёте!

– Спирт, – отрешённо пояснил оруженосец. – Сгущённое вино. Слушай, а можно тебя потрогать?

– Во даёт! – хихикнул бурый, живший у отца Колумбана. – Всё-то ему потрогать нужно!

– Ну давай, – сказал серенький в полоску и протянул переднюю лапку. – Держи!

Гунтер пожал маленькую, тонкую ручку, покрытую мягкой шерстью и снова уставился на домовых, разглядывая нежданных гостей будто редкие экспонаты в Берлинском музее.

– Поверил? – спросил серый. – Прекрасно! Тогда и я в тебя поверил. Выпьешь с нами?

История первая, завершение
Круг замыкается

 
Ветер воздвигнет громады седых облаков,
Чтобы немедля рассеять в лазури небес.
Выстроят зодчие замок на веки веков…
Годы мелькнут – на развалинах вырастет лес.
 
 
Двое клянутся в любви до скончания лет
И с упоением верят друг другу, хотя
Сдержат, не сдержат они свой красивый обет —
Кто это вспомнит всего лишь полвека спустя?
 
 
Наша покорность судьбе, или споры с судьбой,
Духа порывы и жизни размеренный труд,
Страсть и надежда, и вера водившая в бой, —
Пыль на ветру. Мимолётная пыль на ветру…
 
 
Чёрная вечность безлико глядит мимо нас.
Мчатся песчинки – гордыня, веселье и страх,
Мчатся, мерцая, и гаснут в положенный час…
Скоро утихнет и ветер, взметающий прах.
 
 
Совести груз (ибо каждый успел нагрешить),
Кривда и правда, венец или бремя оков,
Суетный скарб или чистые перлы души —
Всё это тени плывущих в ночи облаков…
 
 
Наги войдя, мы окончим свой путь налегке.
Разницы нет между тем, кто взыскует небес —
Или всю жизнь копошится, как червь в нужнике…
Пыль на ветру…
Или разница всё-таки есть?..[17]17
  Стихи Марии Семёновой.


[Закрыть]
 

Дугал, как впрочем, и всегда, был неподражаем.

Едва блекло-жёлтый диск осеннего солнца с натугой выполз из-за лесов на востоке, неугомонный шотландец раскрыл глаза, с хрустом потянулся, отбросил клетчатый плед и шумно зевнул. Затем он поднялся со скамьи, обвёл затуманенным взглядом жилище отшельника, проворчав под нос что-то о «гнусных паковых сидах» и, оправив короткую рубаху, в которой спал, двинулся к выходу из землянки. По пути Дугал, разумеется, споткнулся о бесчувственное тело Гая, свернувшегося калачиком возле стола. Ноттингамскому рыцарю, впрочем, всё было безразлично – возвести сейчас трубы архангелов Страшный Суд, он бы и то не проснулся.

– Разожги очаг и поставь котёл с водой на огонь, – послышался из дальнего угла слабый голос отца Колумбана. – Уж прости, я ещё посплю…

– Нашли слугу! – излишне громко сказал Мак-Лауд, однако взял закопчённый чан, валявшийся возле открытой печи и нырнул в низкий дверной проём. Спустя некоторое время со двора донеслось скрипение колодезного ворота, а ещё через минуту уютный дом святого отшельника огласился душераздирающим воплем:

– Убью!!! Клянусь древом креста, убью!

– Мама… – пискнул мэтр Адельхельм, приоткрывая один глаз. – Погром?

Дугал, удовлетворённо лыбясь, стоял рядом с лавкой, на которой ночевал молодой Фармер. Именно он и поднял крик, достойный самого закоснелого грешника, терзуемого в аду сонмищем чертей.

– Тупая скотина! – продолжал яростно орать сэр Мишель. – Ты что творишь, морда?!

Шотландец держал в руках опустевший котёл. Норманн же сидел посреди огромной лужи, растёкшейся по скамье, и пытался вытереть лицо насквозь вымокшим меховым одеялом.

– Господи, что такое случилось? – вскинулся отец Колумбан, но, ахнув, сразу опустился на стоящий рядом деревянный табурет и сжал ладонями виски. Голова неимоверно кружилась и двоилось в глазах. Святой мысленно поклялся больше никогда в жизни не брать в рот спиртного.

– Он меня!.. Меня!.. – задыхаясь от гнева, выкрикнул Мишель. – Убью!

– Хорошо, – оскалился Дугал. – Держи!

Мак-Лауд услужливо протянул Фармеру меч, рукоятью вперёд, а сам поднял с пола длинную шотландскую клеймору. На гарде можно было разглядеть гравированные буквы: «MacLeod».

– Рубаху сними, мокрая вся, – посоветовал Дугал. – Между прочим, у нас в Глен-Финнане частенько бьются в первородной наготе, без доспеха и одежд… Пошли на двор!

Насмешливый голос Мак-Лауда окончательно взбесил изрядно похмельного и вымокшего до нитки сэра Мишеля. Рыцарь, глухо бормоча под нос все известные ему ругательства, содрал через голову белую льняную сорочку, вскочил на ноги и, воинственно размахивая мечом, ринулся вслед за жизнерадостно гогочущим Дугалом. Вскоре снаружи донеслись удары железа о железо и злые взрыкивания сэра Мишеля, перемежаемые звучным шотландским сквернословием.

– Начался денёк… – простонал с трудом разлепивший глаза Гунтер. Ему тоже досталось изрядная доля ледяных брызг колодезной воды. – Святой отец, вы не спите?

– Святой отец – в Риме, – строго поправил Гунтера отшельник. – А я лишь недостойный слуга Господа нашего, претерпевающий ниспосланную небесами кару.

Святой мрачной покосился на светлый прямоугольник дверного проёма. В проникающих в землянку солнечных лучах плясали золотистые пылинки.

– Мы и есть эта «кара»? – поинтересовался германец и, едва переставляя ноги, добрёл до стола. Вскрыв глиняную бутыль со спиртом, Гунтер плеснул немного зелья в кубок и, закрыв глаза, выпил залпом получившуюся смесь.

– Между прочим, я ночью домовых видел… – сказал он.

– Знаю, – махнул рукой старец и, кряхтя, потянулся к бутыли. Как известно, подобное лечится подобным, и сейчас отец Колумбан более всего жаждал избавиться от огорчающей его плоть головной боли. – Домовых? Двоих? Понятно. Опять к моему бездельнику Торир из замка приходил. Только подумай: даже мелкую нечисть споили…

– Того, серого в полоску, Ториром зовут? – озадачился Гунтер. Опохмельное средство начинало действовать и в голове прояснялось. – Не знал, что у домовых есть имена.

– Ты пока много чего не знаешь, – разводя руками, сказал священник и тотчас же поморщился: дерущиеся за дверьми землянки Дугал и сэр Мишель разозлились настолько что начали сыпать вовсе непотребными словечками. Услышь сии речения хоть одна прекрасная дама (ну, или благородная девица) – быть им обеим в глубоком обмороке.

Между прочим, Гай Гисборн и мэтр Адельхельм вставать категорически не желали, несмотря на все совершающиеся рядом безобразия. Еврей-алхимик натянул одеяло на голову, а молодой рыцарь из Ноттингама и вовсе ничего не слышал, пребывая в сладкой нирване. Судя по улыбке, блуждавшей на скуластом лице Гая и тихим почмокиваниям, снилось ему море разливанное сгущённого вина.

Неожиданно отшельник кашлянул и бросил острый взгляд на Гунтера.

– Послушай-ка, любезный оруженосец из Германии, – последние два слова старик произнёс с понятным Гунтеру сарказмом. – Я тебе вчера ничего не сказал, а у нас в баронстве вот уже третью седмицу события интересные происходят…

– Несомненно, – безнадёжно усмехнулся мучившийся сухостью во рту и головной болью германец, посматривая на бутыль со спиртом, будто на смертного врага. – Самолёты из двадцатого века вываливаются. Адельхельм самогоном торгует направо и налево, дьявол во плоти пребывающий, шастает…

– Не поминай всуе! – отшельник возмущённо хлопнул ладонью о столешницу и перекрестился. – Я о другом.

Отец Колумбан, выстучав частую дробь пальцами по доскам стола и, странно посмотрев на Гунтера, спросил:

– Скажи-ка мне, оруженосец, ты наверняка знаешь, что твой друг, с которым вы летели на Люфтваффе, умер?

– Не понял? – опешил Гунтер. – Разумеется, Курт погиб! Когда мы с Мишелем его хоронили, тело уже начало коченеть. Да и раны были… Ну, вы можете себе представить, – и германец покосился на снятый с «Юнкерса» пулемёт, теперь покоившийся в дальнем углу землянки святого Колумбана. Медно-красным поблёскивала лента с тяжёлыми заострёнными патронами.

– Именно что могу, – мелко покивал отшельник. – Именно. Отлично представляю. Вот, посмотри. Что это такое, по-твоему?

Он отцепил с вервия, коим подпоясывал рясу, небольшой матерчатый кошелёк и вытряхнул на стол два тёмных предмета, тяжело стукнувшихся о дерево. Гунтер протянул руку, взял один металлический, чуть поблёскивающий стерженёк… да так и застыл с открытым ртом.

Пистолетная пуля.

– Ты уверен, что ты здесь один? – медленно, чётко выговаривая слова, вопросил святой Колумбан. – Что, кроме тебя, здесь никого нет? Я имею в виду людей из вашего будущего.

– Ну-у… Да, – промямлил Гунтер, держа патрон указательным и большим пальцем правой руки. Это не была пуля от «Вальтера» или «Шмайссера». Калибр другой. И форма литья. И даже почти незаметные царапины оставленные нарезкой ствола незнакомы. Бред.

– Откуда это у вас?

Старец нахмурился, огладил седую бороду, встал и прошёлся туда-сюда по длинной землянке. Было слышно, что Дугал и Мишель, остававшиеся на полянке перед домом, закончили свой поединок и теперь, фыркая да посмеиваясь, окатывали друг друга колодезной водой из кожаной бадьи.

– Когда вы с Мишелем уехали в Аржантан, – тихим голосом произнёс отец Колумбан, – я почти седмицу провёл в лесу, там, где стоит твой дракон. Вернее, са-мо-лет. Барон де Фармер прислал вилланов, охранять его. Чтобы не вызывать подозрений и ненужных пересудов, я сказал им, будто сам построил эту штуковину…

– Какие вилланы? – едва не сплюнул Гунтер. – Вы о деле говорите! Откуда пуля?

– Не перебивай, – поморщился отшельник. – Молод ещё, чтобы с меня спрос держать! Слушай. Когда я вернулся домой, барон Александр послал за мной конюха Виглафа. Передал через него, что в замке есть раненый человек, лечить нужно. Я пришёл. А у человека того – две дырки в бедре…

– Ну? – тупо спросил Гунтер. – И дальше?

– Это случилось через пять дней после вашего отъезда на север. На оруженосца некоего рыцаря из Нанта, монсеньёра Альмарика д’Эланкура, напал разбойник. Чуднй разбойник. Он дважды ранил дворянина, направляющегося в Аквитанию, из такого же оружия, как и у тебя… Забрал деньги, еду. Но, что необычно, не тронул доспех – а броня у д’Эланкура очень дорогая, с серебряными насечками… Лошадь и меч тоже не взял. Потом раненого оруженосца подобрали на дороге крестьяне и отвезли в Фармер. Господин барон по-христиански заботился о нём. А эти железки я вытащил из ноги Альмарика. Боюсь, теперь он до конца жизни хромать будет…

– Хорошо, что жив остался, – отрешённо пробормотал Гунтер. Оруженосец был потрясён. Неужто здесь, в Нормандии, находится ещё один человек (а вдруг и не один?!), вывалившийся из двадцатого века в момент Разделения миров? Но кто он? Как это произошло? Невольно начнёшь вспоминать предостережения монаха-ирландца о фигуре, выставленной на игральную доску Лордом. – Отец Колумбан, а можно поговорить с этим д’Эланкуром? Он остался в замке Фармер?

– Нет, – покачал головой отшельник. – Монсеньёр Альмарик уехал четыре дня назад, подлечив раны. Однако я успел его расспросить. Увы, но бретонец почти ничего не помнил. Когда раздались хлопки, лошадь испугалась и сбросила всадника. д’Эланкур на какое-то время потерял сознание. Потом успел рассмотреть молодого мужчину в диковинной одежде. Лица, конечно, не запомнил…

– Постойте, постойте, – Гунтер тяжело задышал и поднял руку, – вы сначала говорили, будто странности происходили все три недели, пока нас не было? Этот неизвестный человек, видимо, ещё как-то давал знать о себе?

– Да, – вздохнув, подтвердил отец Колумбан. – Увидев раны господина д’Эланкура и помня о твоём появлении, я начал следить за событиями в нашей округе. Пока Адельхельм занимался машинами для изготовления сгущённого вина, я ходил в соседние деревни, расспрашивал людей. Благо в нашем баронстве меня уважают и охотно сплетничают обо всех происшествиях. Ходил в Бреаль и в поместье Фокамберг – это в четырёх лигах к югу – неизвестного человека видели, по крайней мере, три раза. Иногда он оставлял следы.

– Поподробнее, – взмолился Гунтер. – Говорите же, отец Колумбан!

– Я достоверно выяснил, – бесстрастным голосом отчеканил святой отшельник, – что утром тринадцатого августа в небе видели ещё одного дракона. Вилланы из деревни Антрен в один голос твердят, будто около полудня над общинным полем пронеслось жуткое чёрное чудовище, оглашая окрестности адским рёвом и извергая дым. Оно исчезло где-то в лесу, на границе баронства и владений герцога Алансонского. Дебри там дремучие, лес простирается лиг на тридцать к югу… Крестьяне, пускай и были смертно напуганы, заметили, что у чудовища крыльев не было, а само оно напоминало огромную чёрную рыбину. Тебе о чём-нибудь говорит такое описание?

– Чёрная рыбина без крыльев… – уныло пробормотал Гунтер, потирая лоб. – Наверняка вилланы просто недоглядели или ошиблись. У любого летательного аппарата есть крылья. Помните, я вам объяснял?

– Я попытался нарисовать старосте деревни твоего Люфтваффе, – заметил отец Колумбан. – И он сказал, что изображение ничуть не похоже на пролетавшее чудище. Между прочим, крестьяне теперь боятся ходить в лес. Прошёл слух, будто в чащобе поселился демон. Это тоже примечательно… А в церкви деревни Антрен теперь каждый день проводят обряд изгнания дьявола. Кстати, барон Александр де Фармер, после жалоб арендаторов и местного священника хотел послать в лес дружинных, обыскать заросли, да я отговорил. Вас с Мишелем дожидался. Могу поклясться кровью Христовой, хоть и грех это, что в лесу возле Антрена прячется твой соотечественник.

– Чёрный летательный аппарат без крыльев… Не похож на «Юнкерс», – Гунтер невидящими глазами упёрся в земляной пол на котором беспробудно дрых Гай Гисборн, выдыхая густой спиртовой перегар. Ничего себе! Интересными новостями поделился отец Колумбан. – Одного понять не могу. Ни мы, ни англичане с американцами, ни русские не красили самолёты в чёрный цвет! И если он дымил, значит, был повреждён… Да, так что ещё известно об этом человеке?

– Он пытается выжить здесь, – просто, спокойным голосом ответил святой Колумбан. – Действует уверенно, не без нахальства. Нашего языка не знает, в этом я твёрдо уверен.

– Почему? – приподнял бровь германец.

– На следующий день после нападения на оруженосца д’Эланкура он появился на Алансонской дороге. Безошибочно нашёл трактир «Серебряный щит». Объяснялся с хозяином жестами, глухонемым прикидывался. Купил мяса, молока и хлеба. Я проверил – он расплатился отнятым у Альмарика неаполитанским серебром. Довольно редкие монеты.

– А одежда? – спросил Гунтер. – Вы сказали, будто… м-м… пострадавший дворянин приметил необычную одежду! Не мог же этот, как вы выразились, «разбойник», придти в трактир в лётной куртке или в военной форме моего времени!

– Я, кажется забыл упомянуть, – проворчал монах, – что он, в отличие от тебя, совсем не дурак. Он сообразил, что выделяться среди прочих людей нельзя. Могут возникнуть сложности. Рубаху и суконную куртку гость, видимо, позаимствовал в деревне Антрен. Я узнал, что жена тамошнего плотника вывесила на ночь сушиться бельё и верхнее платье мужа. К утру вещи исчезли. А почтенный трактирщик Уилли Боул запомнил, что одежда неизвестному была великовата. Плотник в Антрене, понимаешь ли, высок ростом… В одном, кстати, вы с гостем похожи – стрижены коротко. Дворяне волосы обрезают редко, а вилланы и вовсе никогда. Старинный обычай.

– Любопытно, – Гунтер с удручением почесал в затылке. – По-моему, этот человек сильно рискует. Помните, как в Сен-Рикье удавили пойманного крестьянами сарацина? Того, который у вас некоторое время прятался?

– Да, – сказал отец Колумбан. – Поэтому ты, я и Мишель обязаны найти нашего странного гостя раньше, чем его разыщут безграмотные вилланы, перепуганные разбойниками и жуткими чёрными драконами. Как бы смел и нахрапист он не был, рано или поздно попадётся. Будет жалко, если Мишель потеряет возможность завести себе ещё одного оруженосца… – тут отшельник чуть язвительно ухмыльнулся.

– Вы, как я вижу, даже восхищаетесь тем… человеком, – невесело хмыкнул Гунтер.

– Разумеется! – воскликнул святой. – Вспомни, сын мой, что ты заявился к нам, почитай, на всё готовенькое! Во-первых, сразу же познакомился с Мишелем. Во-вторых, на здешнем наречии неплохо говоришь. И вообще… Прижился. А тому каково? Полный месяц жить одному – а он там один, я полагаю! – присматриваться, наблюдать, добывать хлеб насущный! Я могу даже оправдать и то, что он пошёл разбойничать на Алансонскую дорогу! В конце концов, он только лишь ранил д’Эланкура, а ведь, если бы пожелал – мог убить. Он просто хотел есть! И, замечу, он до сих пор наверняка не знает, где оказался. А если и догадался, то представь, в каком смятении пребывает его душа!

– Воображаю… – мрачновато ответил Гунтер на вдохновенную речь отца Колумбана. – А если к нему Лорд заявлялся…

– Вот и мы! – раздался голос сэра Мишеля. Рыцарь, довольный и раскрасневшийся, стоял у дверей, приглаживая мокрые волосы. За его плечом воздвигалась мощная фигура Дугала. – О чём разговор ведёте, отец Колумбан?

– Головы друг другу не разбили, грешники? – отшельник, прищурившись, посмотрел на обоих забияк. – Нет? И водичкой колодезной освежились? Вот и замечательно. Дугал, я, кажется, просил тебя развести огонь? Не забыли, что к полудню вы уже должны быть в дороге?

Шотландец, отпихнув в сторону молодого Фармера, подошёл к скамье, на которой спал, забрал с неё чёрно-жёлтый клетчатый плед, быстро обернул его вокруг бёдер и, щёлкнув иглой серебряной литой фибулы, укрепил оконечья ткани на плече.

– Сейчас сделаю, – прогудел он. – Хорошо поразмялись. А я опять победил! Эй, кто-нибудь, разбудите Гая!

Гунтер не шевельнулся. Он по-прежнему сидел за столом, сжимая в кулаке свинцовую пистолетную пулю. У германца было такое ощущение, что его ударили по голове тяжеленным обухом топора, обёрнутым мешковиной.

…Итак, Гунтер фон Райхерт вовсе не единственный гость из грядущего очутившийся в Нормандии, королевстве Английском. Теперь остаётся лишь отыскать собрата по несчастью. И будь он американцем, норвежцем, итальянцем или даже японцем – этот человек окажется для Гунтера единственным живым напоминанием о грохочущем где-то в неимоверной дали времён двадцатом веке.

* * *

– Я даже рад, что они уехали, – сказал сэр Мишель. – Хотя и нехорошо так говорить о друзьях.

– Без Дугала тебе будет скучно, – Гунтер подтянул поводья лошади и перебросил их в левую руку. Правая же легла на кобуру «Вальтера», прицепленную к ремню. – Ничего, потерпишь. Дугал, кстати, хвастался, что научил тебя какому-то особо хитрому финту, позволяющему одним движением выбить клинок из руки противника.

– Врал, – фыркнул норманн. – Мне этот приём ещё в детстве папа показывал. А ты вообще ничего в мечном бое не понимаешь. Длинный тяжёлый меч не приспособлен для фехтования, им можно только рубиться. Впрочем, если ты перейдёшь из четвёртой в третью позицию…

– Остановись, сын мой, – взмолился отец Колумбан, ехавший позади на своём длинноухом муле. – Почему твои мысли посвящены одному лишь душегубству?

– Не душегубству, а благородному искусству, – возразил сэр Мишель и уныло добавил: – Одно плохо – против стреляющих огнём железок меч не выстоит. И вообще, давайте внимательно смотреть по сторонам. Вдруг приметим что-нибудь необычное?

Наручные часы Гунтера показывали три с четвертью пополудни. Сейчас маленький отряд в составе норманнского рыцаря, его оруженосца и святого отшельника направлялся через выпасной луг к лесу. Деревня Антрен, располагавшаяся по другую сторону Алансонской дороги, осталась позади. Совсем неподалёку лежала граница баронства Фармер и младшего лена герцога Алансонского, монсеньёра Тьерри.

…А Дугал из клана Лаудов и Гай Гисборн отбыли в Марсель незадолго до полудня.

Когда, наконец, все проснулись, полечили головную боль старым, как мир, способом и слегка перекусили, отец Колумбан собрал небольшой конклав. Мэтра Адельхельма, чтобы не подслушивал, выставили на улицу. Старый еврей, разобидевшись, пошёл заниматься делом – возжигать огонь под котлами и готовить новую порцию сгущённого вина. А господа рыцари, Гунтер и монах начали обсуждать свои дальнейшие планы.

Гунтер, однако, почти не участвовал в разговоре. И даже не сидел за столом вместе с остальными. Германец бродил по землянке сам не свой, вздыхал и время от времени бурчал себе под нос: «Ну скоро господа дворяне закончат? У людей дела серьёзные, а они о всякой ерунде болтают!..» Он очень хотел немедленно оседлать коня и, бросив всё, отправиться к Антрену. Туда, где якобы свалилась с небес «огромная чёрная рыбина».

Отец Колумбан, пускай и видел терзания оруженосца, вёл беседу неторопливо и обстоятельно. Бестолковым рыцарям следовало точно объяснить дорогу, рассказать о приметных местах и возможных опасностях. Решили вот что: Гай и Дугал, которые не имеют поручений от архиепископа и принца, сейчас направятся в приморский город Марсель и сядут на корабль, идущий в Константинополь. Им даётся полный месяц на то, чтобы добраться до столицы кесаря Андроника. Там ноттингамский рыцарь и шотландец будут дожидаться прибытия сэра Мишеля и Гунтера, а что самое главное – армии императора Фридриха Барбароссы. Когда вся четвёрка окажется в сборе, им надлежит присоединиться к крестовому воинству…

– А скажи мне, отшельник, – басом вопросил Дугал отца Колумбана, – почему бы нам не подождать Мишеля и Гуннара (он произносил имя германца на северный лад) прямо здесь? Люди толкуют, будто Константинополь – город большой. Я имею в виду, он намного больше Лондона. Где мы там увидимся? Станем бегать по улицам и спрашивать ромеев-схизматиков? Мол, не видели вы дворянина из Нормандии с белыми волосами и сине-жёлто-красным щитом?

– Не спрашивай о глупостях, – сурово ответил пустынник. – Если вам говорят сделать так, а не иначе – делайте. В Константинополе можно встретиться в странноприимном доме прецептории ордена святого Иоанна Крестителя. Найдёте, где это. А ждать Мишеля с Гунтером не нужно. У них ещё остаются дела здесь.

– Какая таинственность, – буркнул Гай. – Хорошо, мы согласны. Хвала Небесам, денег у нас достаточно, да и поход в Святую Землю – суть мечта всей моей жизни.

Мишель молчал. Слово отца Колумбана для него было решающим. Кроме того, когда Фармер-младший изредка пытался возразить старцу, тот пинал рыцаря ногой под столом. Посему сэр Мишель лишь согласно кивал да искоса поглядывал на Гунтера, с которым явно творилось что-то неладное.

Гай и Дугал собрались быстро. Во-первых, оба привыкли брать в дорогу лишь самое необходимое, а не нагружаться самим и изводить под тяжестью поклажи заводных лошадей; во-вторых, к закату необходимо было приехать в Алансон чтобы там заночевать. По дороге, на протяжении всех шести лиг до города, к сожалению, не отыщется ни одного постоялого двора.

Отец Колумбан выдал обоим рыцарям запас высушенной крольчатины и муки, а Мак-Лауд шумно вытребовал небольшой бочонок со спиртом. Затем отшельник, многозначительно взглянув на Гунтера, сказал:

– Давайте проводим наших друзей до большого тракта. Джонни, возьми, пожалуйста, оружие. Собственное. Мишель, оседлай моего мула.

На Алансонской дороге Дугал и ноттингамец свернули налево, к югу, а святой Колумбан, задержав Мишеля, рвавшегося прокатиться с друзьями до границ баронства, приказал ехать в сторону деревни Сен-Рикье и придорожного трактира. Прощались недолго. Старец заставил более смышлёного Гая повторить названия всех городов, которые надо было миновать по пути к Марселю, а Мак-Лауд, уже отъехав на сотню шагов, просто крикнул в спину молодого Фармера: «Когда увидимся – убью!»

– Сам дурак, – хмыкнул сэр Мишель. – Отец Колумбан, а куда мы путь держим?

– Куда? – отшельник старательно оправил капюшон серой рясы и посмотрел на Гунтера. У германца только что руки не тряслись. – Мишель, понимаешь ли, у нас есть одно небольшое дело… Тебе случайно не нужен второй оруженосец?

– Только не это! – простонал рыцарь. – С одним-то неприятностей не оберёшься! На какие деньги я второго кормить буду?

– Ограбили бывшего канцлера и ещё жалуются! – раскатисто хохотнул святой. – Хорошо, выслушай меня. Только внимательно. Дело очень серьёзное.

И отец Колумбан слово в слово повторил Мишелю историю, рассказанную утром Гунтеру. Разумеется, баронет не поверил. А германец наоборот, старательно выслушал и отметил про себя некоторые новые детали.

Неизвестный появлялся на людях три раза. Сначала напав на оруженосца Д’Эланкура, потом заглянув в трактир «Серебряный щит». Всего неделю назад он пришёл в деревню Сен-Рикье. Крестьяне поначалу приняли гостя за блаженного, однако продали ему забитых куриц, а что самое интересное – несколько мотков верёвок. Расплачивался опять же серебром, похищенным у монсеньёра Альмарика. Зачем ему понадобились верёвки – Гунтеру осталось неясно. Ненавязчиво расспрашивавший вилланов отец Колумбан даже привёл краткое описание незнакомца. Ростом он был якобы чуть ниже Гунтера, волосы тёмные и очень коротко стриженые. По виду лет двадцати двух – двадцати пяти. Взгляд настороженный. Вот, собственно, и всё, что запомнили крестьяне и трактирщик Уилл.

– Дела-а… – протянул сэр Мишель, выслушав речи духовного наставника. – Не верю!

– И я бы не поверил, – глухо сказал Гунтер в ответ. – Но откуда пули? Совсем другой калибр…

– Другой – что? – рыцарь опять услышал непонятное словечко. – Впрочем, это неважно. Помнишь, ты стрелял из своей громыхалки в Понтия? Может быть, эти железные стерженьки разлетелись по округе и случайно попали в монсеньёра д’Эланкура? Ты говорил, будто они способны пролететь тысячи шагов!..