Текст книги "Прощание с Джоулем (СИ)"
Автор книги: Андрей Лапин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Хохот капитана достиг такой частоты и силы, что ему стало трудно дышать и он несколько раз ударил себя кулаком в грудь, чтобы его успокоить. Удары сопровождались хриплым надрывным кашлем, Кессу пришлось перегнуться через стол и сильно похлопать капитана по спине, чтобы облегчить его страдания.
– Благодарю, – сказал Оу, отдышавшись. – Кстати, вот возьмите. Примите это от меня в подарок.
Он покопался в нагрудном кармане кителя, извлек из него какую-то крохотную круглую вещицу и с сильным прихлопом положил ее на стол перед Кессом.
– Что это? – спросил сержант.
– Титановая монета, – сказал Оу, убирая руку, под которой оказался крохотный кругляшок синеватого металла. – Одна из первых. Говорят, что их отчеканили всего несколько сотен. Сгоряча, сразу после кризиса, но еще до начала военных действий. Теперь она ваша. Знающие люди уверяли меня, что такие монеты можно сейчас продать на любом прифронтовом черном рынке за какие-то просто безумные вафли.
– На что она мне? – удивился Кесс. – Килокалории меня давно не интересуют, потому что в окопах их просто не на что тратить.
– Ну, тогда вставите себе титановый зуб и будете сверкать им по прифронтовым борделям. Пусть все знают, что военные СЗК не какие-то голодранцы, а вполне респектабельные люди.
– Бордели меня тоже не интересуют.
– Вы тоже потеряли свое кое-что вместе с правой половиной лица?
– Нет, представьте себе – меня почему-то тошнит от дешевых золотых масок, которыми так любят пользоваться прифронтовые проститутки. Знаете, когда я вижу в прорезях этих масок их глаза, меня посещает одно ужасное прозрение и всякое желание возиться с ними сразу меня покидает.
– Последствия контузии?
– Скорее всего.
– Ну, все равно, возьмите. Может быть, сгодится на что-нибудь. А теперь подпишите бумаги и ступайте с Маммонэ. Я не спал всю ночь из-за этого проклятого боя и сейчас мне нужно немного отдохнуть.
– Так точно, господин капитан.
Кесс быстро подписал бумаги, сгреб их со стола вместе с пачкой отпускных вафель и неожиданным подарком капитана, а потом быстро отдал честь, щелкнул каблуками и четко развернувшись на месте, направился к выходу.
– И ничего не бойтесь, Май! – послышалось сзади. – Ничего и никогда! Здесь уже просто нечего больше бояться.
Кесс уловил за спиной слабый звук разрываемой чайной упаковки и вдруг подумал, что вся сегодняшняя беседа о золотых и титановых инопланетянах была хитрой уловкой Оу. Трюком, направленным на то, чтобы отвлечь его внимание от общей мерзости порученного ему задания, способом убедить его в правильности дальнейших действий.
Это показалось Кессу настолько самоочевидным, простым объяснением, что все его звери сразу к нему вернулись.
И все же он был благодарен Оу, ведь тот отнесся к нему сегодня достаточно тепло, по-человечески, так, как только один старый окопник мог отнестись к другому окопнику. Как один брат мог отнестись к своему непутевому и пропащему брату. Как один несчастный, искалеченный войной, уже состоящий наполовину из грязного золота, человек, мог отнестись к другому искалеченному войной и грязным золотом человеку. И еще – хотя бы в одном Оу точно был прав. Все они просто жертвы сложившихся обстоятельств. Несчастные жертвы. И не все ли равно, кто сложил эти обстоятельства таким вот именно образом – Маммонэ, Афродизи, Марз, титановые инопланетяне или квадратные люди? Теперь это не имело никакого значения. Теперь им всем действительно оставалось только одно – честно и до самого конца выполнять свой долг.
Кесс отчетливо понял это уже на выходе из бункера, когда закрывал за собой тяжелую железную дверь.
***
Сержанту Маю Кессу было поручено сопроводить в госпиталь совсем еще молодого поискового пса по кличке Джоуль. Это была здоровая и не совсем чистокровная молодая овчарка, которая прибыла на линию фронта не из армейского питомника, а просто приблудилась, прибилась к одному из расчетов распылительной установки залпового огня около шести месяцев тому назад.
В этом обстоятельстве было совсем мало радости для Кесса, так как, несмотря на то, что фактически Джоуль был внештатной собакой, бойцы передовой линии уже успели к нему привязаться. В этом не было ничего удивительного, потому, что Джоуль обладал легким и веселым нравом, а также той простой непосредственностью в обращении с людьми, которая часто присуща молодым и неопытным собакам. К тому же он был очень игрив по своей природе и как бы распространял вокруг себя некую ауру теплоты и участия. То есть Джоуль был источником именно тех ощущений, которых всегда так не хватает любому человеку, насильно выхваченному из гражданской жизни, оторванному от своих родных и близких, переодетому в военную форму и отправленному Маммонэ знает, куда с одной только целью – убивать и калечить других людей.
Но главными были даже не теплота, непосредственность и игривость, излучаемые Джоулем в бездушное сырое пространство окопов передовой линии. Главным было то, что он за короткое время сумел сделаться очень опытным поисковым псом. Именно Джоулю удалось обнаружить бункер глубокого залегания, который был выжжен саперами на прошлой неделе.
Случилось это так – когда поисковые работы по всему местному фронту были уже закончены и команды саперов уже сворачивали свое оборудование, один только Джоуль продолжал метаться и проявлять беспокойство. Он все время крутился вокруг большой кучи массивных камней. Он скулил, лаял, и скреб когтями по огромным валунам, которые на человеческий взгляд выглядели вполне естественно и не вызывали никаких подозрений – вокруг было полно похожих каменных завалов и все они выглядели очень естественно.
Джоуля несколько раз пытались отогнать от этих камней, но он все время к ним возвращался, а несколько позже даже перестал принимать пищу и сильно исхудал. Наконец, один из старых саперов не выдержал и подогнал к камням минный разградитель с горизонтальным зацепом. Разградитель столкнул два верхних камня и под ними сразу показался окрашенный "под базальт" гриб воздушного фильтра бункера глубокого залегания.
Все остальное было делом техники в прямом смысле этого слова и Джоуля больше не касалось.
Уже на следующий день после обнаружения бункера Джоуль мгновенно сделался главным героем местной передовой линии потому, что именно благодаря его настойчивости этот конкретный бункер не был пропущен саперами, и на фронте сразу было объявлено очередное бункерное перемирие, а затем начался и многодневный бункерный праздник.
И это была отнюдь не главная заслуга Джоуля перед окопниками. Дело в том, что он вообще мало чего пока боялся из-за своей молодости и веселого нрава, свободно гулял по окопам обеих сторон линии фронта и когда начиналось очередное столкновение или перестрелка, прекращал ее своим бесстрашным появлением прямо на линии огня.
Два или три раза Джоуль срывал своим появлением прямые директивы квадратных на начало очередного наступления. Стоило любому солдату перед началом атаки забросить в нейтральное пространство косточку, кусок мяса или специально заготовленную ранее тушку ящерицы, как Джоуль с радостным лаем бесстрашно бросался за ней прямо под расчехленные стволы пулеметов противника, чем срывал директиву квадратных и отменял атаку. Доходило до того, что теперь перед началом атаки бойцы с обеих сторон даже не заряжали оружие, они были уверены, что Джоуль появится вовремя. И тот всегда появлялся. Под крики и свист солдат, он радостно метался по нейтральной полосе, заливисто лаял на обе стороны, игрался с косточками или тушками ящериц, которые буквально сыпались на него с обеих сторон, а иногда даже укладывался отдохнуть прямо перед линиями колючей проволоки. Часто, после срыва очередной атаки, Джоуль начинал бегать по окопам и в своей игривой манере приставать к солдатам, заглядывать к ним в глаза, ластиться и заигрывать с ними. Он словно бы хотел сказать им этими заигрываниями: "Не нужно ли вам от меня чего-нибудь еще, люди? Если нужно, то не стесняйтесь, дайте мне знать немедленно и я сделаю для вас все, что смогу".
Если бы квадратные до сих пор получали подтверждения или рапорты об исполнении своих директив, то они, вероятно, скрипели бы сейчас зубами в своих боксах или лопались в них от злости и негодования. Но таких подтверждающих рапортов уже давно никто не отправлял, в этом заключалась сейчас тонкая игра среднего и нижнего командных звеньев, и поэтому все оставались при своих жизнях, а роль Джоуля была чуть ли не ключевой в этой игре, и он с нею замечательно справлялся.
Постепенно за Джоулем закрепилась репутация главного фронтового миротворца и его горячо полюбили бойцы обеих армий. А ведь он был совсем молодой собакой и только начинал свою поисковую и боевую карьеру.
Всем было очевидно, что Джоуля ждет еще не один обнаруженный бункер глубокого залегания, и что еще множество директив квадратных будет им сорвано, а значит множество человеческих жизней будет длиться дальше во многом благодаря ему. Да ведь уже и сейчас, многие окопники с обеих сторон были обязаны Джоулю своими жизнями. Он точно имел хорошую перспективу получить свой личный алтарь еще при жизни и в самом начале своей карьеры.
Вот какую собаку выпало сопровождать Кессу. Еще получая сопроводительные документы на Джоуля в полковой канцелярии, он подумал, что вся эта история – чья-то злая шутка, розыгрыш, прихоть какой-то безразличной к человеческой боли надмирной злой сущности, или что-нибудь в этом роде. И еще он тогда подумал, что лучше бы ему поручили сопровождать на операцию Ампера или Рентгена – заслуженных фронтовых ветеранов.
Ампер и Рентген по собачьим меркам были уже глубокими стариками, и, возможно, они действительно бы ничего не заметили, и их жизнь действительно сделалась бы после операции более спокойной и ровной. Рентген и Ампер за свою карьеру были несколько раз ранены и сейчас они уже не бросались по первому зову на линию огня за какой-нибудь косточкой, кусочком мяса или тушкой ящерицы. Нет, они теперь предпочитали лежать в тени, где-нибудь возле полевой кухни или возле пункта снабжения, лениво обмахиваясь хвостами и наблюдая за происходящим из-под положенной на нос лапы. Конечно, у них были свои заслуги перед фронтом, и не малые (у Ампера был уже и свой передвижной алтарь), но с молодым, полным сил и энергии Джоулем их было уже не сравнить.
Однако судьба в очередной раз зло пошутила над Кессом и назначила ему именно Джоуля. Выбора у него не было. Это были те самые, не зависящие от человека обстоятельства.
Подписывая проездные документы на Джоуля, Кесс подумал, что в каком-то высшем смысле капитан Оу с его объяснениями оказался прав на все сто процентов.
***
В ночь накануне отъезда Кесс почти не спал, он все думал об обстоятельствах, которые так быстро и неожиданно сложились для него в жуткую и омерзительную ситуацию из-за последних директив квадратных и вытекающему из них специальному поручению командования.
Во всем были виноваты, конечно, бредовые приказы квадратных, но он всем сердцем чувствовал, что кроме этих приказов есть что-то еще, что-то неясное, туманное, загадочное и это что-то пока не понятно для него, оно не поддается пока его разумению, а значит его пока нельзя распознать, осмыслить, нельзя применить его к сложившейся ситуации и поэтому можно легко совершить какую-нибудь страшную, непоправимую ошибку.
Эта мысль не давала сержанту заснуть всю ночь и поэтому он поднялся очень рано, еще засветло.
Сразу после подъема Кесс сбросил пропахшую потом, порохом и озоном полевую форму, вылил на себя несколько ведер теплой воды и растерся относительно чистым казенным полотенцем с изображением синего орла – официального символа СЗК. Когда орел из синего сделался черным, сержант выбросил полотенце в амбразуру, неспеша выбрил левую половину лица, оставив две узкие полоски щетины под левым глазом. Так брились все окопные ветераны с обеих сторон, чтобы выделить себя из общей прифронтовой массы, дать понять другим военным и гражданским лицам, что связываться с ними не стоит, что они уже много раз убивали и много раз могли быть убиты, и еще – что они вооружены и очень опасны.
Впрочем, во всем этом было больше бравады, чем здравого смысла, но при общении с прифронтовым криминалом эти метки иногда помогали избежать ненужного кровопролития и абсолютно никому ненужных тыловых жертв. Закончив с бритьем, Кесс вскрыл упаковку со стандартным полевым пайком и медленно, без аппетита позавтракал. Потом он облачился в почти чистый выходной мундир, тщательно вычищенные сапоги, и уже подтягивая ремни новой, необмятой портупеи вспомнил о подарке капитана Оу.
Кесс подобрал с пола грязную полевую куртку, порылся в нагрудном кармане, извлек из него тусклый кружок синеватого металла и поднес его к натуральному глаза. На аверсе монеты еще можно было различить полустертую надпись "Боги нам доверяют" и цифру "25", а на реверсе была выбита почти круглая голова с самодовольным двойным подбородком, украшенная жиденьким лавровым веночком. Голова была изображена не в профиль, как на старых монетах, а почему-то анфас и очень походила на рожу рядового Беренца, который сейчас дрых, наверное, где-то без задних ног и даже не подозревал, что кто-то о нем вспоминает.
Теперь уже было не узнать – чье изображение было выбито на монете, скорее всего, это был кто-то из знатных квадратных людей золотой эры, которые ушли в небытие вместе с нею. "Впрочем, почему ушли? – думал Кесс, всматриваясь в крошечные выпуклые глазки с синеватым отливом. – Может быть, вот этот конкретный квадратный до сих пор живет где-то в глубинах пока еще не найденного бункера. А может это вообще – какой-нибудь квадратный генерал из ОЦК, бредовые приказы которого мы до сих пор пытаемся исполнять. Да и можно ли их назвать живыми? А нас? Всех нас можно ли так назвать?"
Кесс несколько раз подбросил монету на ладони (она все время падала пучеглазым "орлом" кверху), а потом сунул ее в нагрудный карман выходного кителя и начал укладывать походный мешок. Это не заняло много времени – один полевой паек, фляга с водой, бутылка "Бункерной Особой", две обоймы к кинетическому пистолету, тонкая агитационная брошюра по общей теории Лизма-Низма, в боковые карманы – сопроводительные бумаги и пачку отпускных вафель, вот и все сборы. Закончив с мешком, Кесс укоротил мешочные лямки и повесил его на правое плечо, а потом подошел к выходу из капонира, встал на пороге и оглянулся. Снаружи было уже светло, можно было отправляться за Джоулем, но он все медлил, все стоял на первой ступеньке бетонного порога и всматривался во внутреннее пространство своего личного бункера.
Кессу вдруг представилось, что он смотрит не на нутро долговременной укрепленной огневой точки, а на жилье придавленного обстоятельствами человека эпохи битвы за титан. Интерьер этого жилья точно не радовал глаз – тяжелый кинетический пулемет на уродливой золотой треноге, наваленные кучей коробки с лентами в одном углу, бак с водой в другом, четыре покрытых старой плащ-палаткой снарядных ящика, да ниша с пайками и личными вещами, вот и весь интерьер. Больше всего это было похоже на внутреннее пространство склепа, на обиталище живого мертвеца, зомби. И как только он не замечал этого раньше? Может быть, благодаря "Бункерной Особой" или чаю?
Скорее всего – благодаря чаю, подумал Кесс. Он вынул из кармана выходных бриджей пакетик с изображением синего орла, надорвал его зубами, быстро вдохнул содержимое и снова осмотрел бункер. Теперь все это стало больше походить на жилье человека, точно больше, но не намного.
– Прощай, дом, – сказал Кесс, поднимаясь по бетонным ступенькам, – милый дом...
Добравшись до куска грязного брезента, он откинул его левой рукой и выбрался наружу.
Снаружи было тихо и безлюдно, окопы, по-видимому, еще спали, только на позиции ближней распылительной установки залпового огня толпилось несколько солдат из заградительного батальона. Кесс сразу опознал их по эмблемам на рукавах и беретах – тяжелым золотым черепам со скрещенными костями. Заградители курили и тихо переговаривались, но когда Кесс появился на пороге бункера, от их компании отделился один – широкоплечий, приземистый с совершенно зверским тяжелым лицом, и пошел прямо на него. Он почти беззвучно подошел к сержанту, вяло козырнул ему золотыми пальцами и тихо, словно бы боясь разбудить спящие окопы, представился:
– Лейтенант Зу из первого заградительного. Назначен охранять вас до выезда из части.
– Так значит, это вы будете обеспечивать мою безопасность? – с иронией спросил Кесс. – Это вы будете сегодня моим ангелом-хранителем?
Лейтенант Зу кивнул сразу всеми своими беретными черепами и уставился на Кесса с любопытством (так ему тогда показалось).
– Сколько у вас людей?
– Двенадцать.
– Послушайте, но это же смешно. В сложившихся обстоятельствах вы не сможете защитить даже себя.
– Вы нас недооцениваете, – Зу сунул руку в карман и протянул Кессу маленькую пластмассовую коробочку черного цвета. – Вот, возьмите.
– Что это?
– Радиомаяк. Если припечет слишком сильно, просто сожмите ее посильнее, – Зу обернулся и показал рукой куда-то назад и вверх. – Видите этот холм? За ним сейчас прогревают двигатели два вертопрада огневой поддержки с полным боекомплектом. Если что-то пойдет не так, они здесь все сравняют с землей.
– И меня вместе с собачкой? И вас?
Зу пожал плечами:
– Я же говорю – если только что-то пойдет не так.
– А фронт оголить не боитесь?
– В тылу уже готовится к выдвижению резервный батальон. Если что-то пойдет не так, он в течение трех часов займет оборону на вашем участке.
– Я вижу, что капитан Оу обо всем подумал.
– Он очень ответственный, храбрый и разумный офицер, – кивнул головой Зу.
– Хотите чаю? У меня как раз завалялась пара пакетиков.
– Да. Это можно. Пока есть время.
Зу с Кессом быстро угостились чаем СЗК и относительное недоверие между ними сразу куда-то ушло, оно словно бы растаяло в сыром утреннем воздухе.
– Я думаю, что все обойдется, – сказал Зу, облизывая посиневшие губы. – Не полные же они идиоты? Вы же везете эту собаку не на живодерню, в конце-то концов.
– Послушайте, Зу – все может обойтись только в том случае, если нам сегодня очень сильно помогут Маммонэ, Афродизи и Марз, – нервно посмеиваясь заметил Кесс. – Вы просто не знаете наших окопников. Ко всему, что касается поисковых псов, они весьма чувствительны.
– Вчера всей передовой линии была выдана двойная порция чая.
– Очень предусмотрительно, – кивнул головой Кесс. – Но лучше бы им выдали по бутылке "Особой" с подмешанной порцией какого-нибудь лошадиного снотворного.
– Да, – не стал спорить Зу. – Это было бы намного лучше. Но где сейчас взять столько снотворного?
– В том-то и дело.
– Да, – Зу посмотрел на часы. – Пора выдвигаться. Вы готовы?
– Готов.
Зу обернулся к своим заградителям и тихонько свистнул, а потом сделал вращательное движение рукой и негромко скомандовал:
– Примкнуть штыки... тихо.
Только теперь, когда заградители начали примыкать к стволам длинные трехгранные штыки, Кесс обратил внимание на их вооружение. Это были мощные трехствольные винтовки под разрывной кинетический патрон пятого калибра, снаряженные к тому же тремя легкими гранатометами – двумя подствольными и одним надствольным – прямого и обратного боя с усиленным золотым раструбом.
"И два штурмовых вертопрада с полным боекомплектом, и – резервный батальон, – подумал Кесс, наблюдая за приготовлениями заградителей. – Они действительно хорошо подготовились".
***
Кесс в сопровождении лейтенанта Зу и его отряда выдвигался к месту расположения полевой батальонной кухни по малозаметной боковой тропинке, часть которой находилась под постоянным наблюдением снайперских команд противника, из-за чего ею почти никогда не пользовались местные окопники. В некоторых местах им приходилось передвигаться перебежками, с риском получить кинетическую пулю в живот или голову, но это помогло им избежать ненужных встреч и уже через полчаса они были на месте.
Под полевыми котлами только-только разводились костры и два полуголых армейских повара с запротезированными золотыми пластинами спинами разделывали подвешенную на крюке тушу какого-то крупного животного. Они очень быстро орудовали острыми длинными ножами, вырезая из туши куски мякоти, тут же, прямо на месте отделяли от них мелкие кости и сухожилья и бросали их под ноги шести поисковых псов, которые с тихим повизгиванием крутились вокруг разделочной площадки. Еще издалека Кесс приметил Ампера, а подойдя поближе распознал Рентгена и Джоуля. Недалеко от них крутились две старые поисковые суки – Кюри и Тесла. Остальных псов он не узнал, скорее всего, это были поисковые собаки красноголовых, которые пришли на запах дыма, свежего мяса и крови с той стороны. Для поисковых фронтовых собак такое поведение было абсолютно нормальным, они знали, что их накормит любая полевая кухня и в любое время дня и ночи, стоит только приблизиться к ней и попросить еды.
Собачий пир был в самом разгаре и члены отряда не стали ему мешать. Они закурили сигареты и начали ожидать когда собаки насытятся и приступят к своему обычному утреннему моциону – пробежкам, половым играм на свежем воздухе и к спортивной охоте на всякую мелкую полевую живность. Это был бы самый подходящий момент для начала операции, что отлично понимали и Кесс, и Зу вместе с его заградителями.
Как только псы насытились сырым мясом и приступили к своим собачьим играм, Зу спросил:
– Который?
– Вон тот – с белым бимом и черной мордой, – сказал Кесс, выбрасывая окурок.
– Да ведь он совсем еще молодой, – изумился лейтенант Зу, – совсем еще щенок.
– В том-то и дело.
– Лучше бы они взяли на операцию тех стариков.
– Их тоже кастрируют, но несколько позже, – заметил Кесс. – На этот счет можете не беспокоиться. Всем нам просто не повезло.
– Проклятье! – Зу беззвучно ударил сжатым в кулак золотым протезом по левой натуральной ладони. – Будь прокляты квадратные! Будь проклята эта дурацкая война!
– Будь она проклята, – кивнул головой Кесс. – Я думаю, что пора начинать. Тянуть не имеет смысла.
– Начинайте, – Зу обернулся к своим людям и тихо скомандовал "приготовиться".
Кесс вынул из кармана бриджей короткий кожаный поводок и, потряхивая его золотыми карабинами, двинулся по направлению к играющим псам.
– Джоуль ко мне, ко мне, иди сюда, на, на – приговаривал он, приближаясь к собакам.
Молодой пес навострил уши, оглянулся, увидел Кесса, сразу же узнал его и с радостным лаем побежал к нему навстречу. Остальные псы не обратили на сержанта никакого внимания и продолжили свой утренний моцион.
– Хороший пес, хороший, – приговаривал Кесс, почесывая Джоуля за ухом. – Пойдем, погуляем?
Джоуль радостно тявкнул и сержант без проблем пристегнул к его ошейнику карабин, бросил долгий взгляд на Зу и его людей, кивнул им, а потом двинулся в сторону той – простреливаемой противником тропинки, что так счастливо привела их сюда какой-нибудь час назад. Джоуль спокойно шел рядом, прижимаясь к его правому сапогу, и Кесс вдруг подумал – а вдруг? Вдруг все обойдется? Действительно, а почему бы и нет? Чем он прогневил Маммонэ и Афродизи, или уж тем более – Марза? Да ничем. Должны же они учесть это обстоятельство и помочь сегодня ни в чем не повинному, придавленному обстоятельствами человеку? Удаляясь от полевой кухни, Кесс решил, что сейчас неплохо было бы помолиться святой триаде и быстро, про себя прочесть по три раза "Маммонэ наш", "Афродизи наша" и "Марз наш". Кто их знает? Вдруг всесильные боги помогут ему выпутаться из этой омерзительной ситуации?
Кесс уже начал было читать "Маммонэ наш", как вдруг ситуация изменилась самым драматическим образом. Он и группа Зу как раз выходили на довольно большую поляну, которая образовалась здесь после недавнего массированного артобстрела, была совсем недавно выжжена в зарослях тропического кустарника бушевавшим здесь пламенем и еще не успела зарасти свежей тропической растительностью.
Когда они подходили к условному центру этой поляны, утреннюю тишину разорвал жуткий многоголосый вопль, который донесся до их ушей сразу со всех сторон, а потом из нетронутых огнем зарослей к ним бросились вооруженные до зубов окопники.
– Занять круговую оборону! – закричал лейтенант Зу, выдергивая из кобуры тяжелый армейский револьвер. – Сформировать защитный периметр!
Заградители едва успели выстроится вокруг Кесса, Зу и Джоуля, а их уже окружило со всех сторон живое море разъяренных фронтовиков. Это море сразу же начало со страшной силой давить на заградителей, быстро уменьшая до крошечного пятачка свободное пространство, на котором находился Кесс, Зу и собака, а еще оно издавало невероятный, оглушающий шум. Шум этот сливался в монотонный гул, но некоторые крики все же можно было пока разобрать: "Кесс мерзавец!", "как ты мог?!", "предатель!", "живодер!", "смерть заградителям!", "смерть Кессу!", "вздернуть их всех!" А еще в лучах восходящего солнца, это живое разъяренное море сверкало всеми оттенками золотого блеска. Золотые стволы винтовок, затворы, суставы искусственных пальцев, лицевые и грудные пластины, проглядывающие сквозь расхристанный камуфляж золотые ребра и хрящи золотых позвоночников, обнаженные ряды золотых зубов. Все это золото горело и сверкало в лучах восходящего солнца, слепило глаза. Кесс знал, что это далеко не все золото, что большая часть его была скрыта под грязным камуфляжем, прикрыта зарядными сумками и патронташами, и это обстоятельство несколько уменьшало исходящее от разъяренной толпы сияние, а иначе, он, наверное бы ослеп от этого нестерпимого яркого блеска.
Как это всегда бывало с ним в смертельно опасных ситуациях, Кесс не стушевался и не запаниковал, а наоборот – начал мыслить быстро и четко. Он сразу понял, что вокруг собрался чуть ли не весь четвертый батальон в полном составе. Даже повара, которые только что и с таким невозмутимым видом нарезали мясо, теперь размахивали своими страшными ножами в первых рядах атакующих. Даже все окопные трусы не остались в стороне от этого дела – в задних рядах сержант заметил рядового Беренца и еще парочку самых отъявленных окопных трусов. Интересно, проложили они сегодня свое обмундирование алюминиевой фольгой, подумал Кесс. Уж, наверное, проложили, это как пить дать, как же без этого? Двойным слоем, наверное, проложили. Всю ночь, наверное, прокладывали, наворачивали ее на свои торсы, ягодицы, руки и ноги.
Выходило, что не один он не спал сегодня ночью, не один он мучился тяжелыми размышлениями. Но они все не только мучились, но и составляли планы на сегодняшнее утро, планы нападения на него – Кесса. И теперь следовало признать, что все у них вышло, все получилось как надо. С фронтовиками шутки плохи, это он знал, понимал отлично, особенно когда дело касается их фронтовых любимцев.
Кесс быстро оценил обстановку и сразу понял, что ситуация безнадежна. Это был конец. Боги взвесили его на своих титановых весах и признали слишком легким для своего заступничества, видимо так обстояли дела. Ну с Маммонэ все было ясно, не слишком-то он привечал его, особенно в последнее время, не слишком он уважал его вафли. С Афродизи тоже все было более-менее понятно – Кесс уже и не помнил, когда в последний раз ублажал ее жриц в прифронтовых борделях. Но вот Марз? С Марзом у него все было хорошо, уж он-то мог бы за него сейчас заступиться, но почему-то не стал. А почему, собственно? Что он такого сделал, в чем он провинился перед стариной Марзом?
Как только Кесс подумал о Марзе, он сразу вспомнил о радиомаяке, который спокойно лежал у него в кармане и ждал своего часа. И было похоже на то, что этот час уже наступил. Неужели все кончится здесь именно так, как это было бы весьма угодно именно Марзу? Неужели он воспользуется этим маяком и вызовет вертопрады прикрытия? Которые за пару минут превратят всю эту толпу в смешанную с землей кроваво-золотистую массу. В том числе они смешают с грязью и его, и Джоуля, и лейтенанта Зу и всех его заградителей. А ведь там – в этой беснующейся золотой толпе было много его старых, хороших и добрых знакомцев, много приятелей, почти друзей. А сколько раз они выручали друг друга в бою? Сколько "Бункерной Особой" распили вместе, сколько гнилого мяса переварили вместе их надежные фронтовые желудки, сколько чая втянули в себя их ноздри? Ни одна штабная крыса не сможет этого подсчитать.
На фронте каждый отдельный человек ничего не значит, в одиночку он просто не жилец. Только спаявшись, сплавившись в единый боевой механизм и таким образом как бы дополняя друг друга своими умениями и навыками люди могут выжить на фронте. И вот он еще вчера был частью этого механизма, причем далеко не самой гнилой и ржавой его частью, и он помогал этому механизму выжить, а механизм помогал выжить ему, а теперь? Теперь он должен их всех убить? И себя тоже? И этого глупца Зу, и всех его заградителей? А за что? За что? Почему? Потому, что они все придавлены не зависящими от них обстоятельствами? Не может этого быть. Не может быть, чтобы священная триада вдруг и вот так – на пустом месте возжелала смерти всех этих людей. Должен быть какой-то выход из этой тошнотворной ситуации. Обязательно должен, и он – сержант Май Кесс, Хитроумный Май, Кесс Одноглазка просто обязан найти этот выход, найти немедленно. Иначе ему не будет покоя никогда и нигде – ни на этом, ни на том свете.
Вдруг Кесс вспомнил кое-что про состоящие из живых людей фронтовые механизмы. Уж он-то знал и отлично понимал, что у любого такого механизма должен, просто обязан быть живой командный центр – командир, начальник или главарь, или еще кто-нибудь в этом роде. Без такого центра боевые механизмы просто не работают. И у этой толпы тоже должен был быть такой центр. Центр, который все это обдумал, спланировал, подготовил, организовал. Нужно только его обнаружить, а обнаружив, нужно найти способ воздействовать на него с целью спасения всех присутствующих на этой поляне. Всех этих участников примитивной фронтовой пьески, всех этих безыскусных актеров пошлого военного балагана.
Осознав это, Кесс начал всматриваться в бушующее золотое море окопников, пытаясь определить кто ими командует. Сначала он видел только живые и искусственные, наполненные решимостью и яростью глаза, разверстые в яростном вопле рты, дрожащие на спусковых крючках золотые пальцы. Пока Кесс искал глазами командный центр, ситуация на поляне достигла апогея – четыре заградителя уже валялись в пыли с окровавленными лицами, а их винтовки уже пошли по рукам разъяренных фронтовиков, лейтенант Зу уже не командовал остальными заградителями, а сам стал частью защитного периметра и теперь изо всех сил сдерживал натиск толпы. Его берет уже набухал кровью, и он смотрел на Кесса красными от напряжения глазами и что-то кричал ему, но из-за шума толпы сержант ничего не мог разобрать. Впрочем, все было понятно и так – скорее всего Зу призывал его немедленно вызвать штурмовые вертопрады.
