Текст книги "Прощание с Джоулем (СИ)"

Сержант Май Кесс известный по всей ближней фронтовой линии как "Хитроумный Май" или как "Кесс Одноглазка", как раз пришел в себя после тяжелого ночного забытья и поэтому он сразу услышал эту муху, а потом заметил ее и начал следить за ее полетом.

Муха все металась туда-сюда по внутреннему пространству бункера, перелетала из одного угла в другой, кружила над раскрытыми коробками с одноразовыми зарядными лентами, громко и надоедливо гудела, словно бы испытывая терпение Мая. Пару раз она тяжело стукнулась о брезентовый чехол тяжелого станкового пулемета и, наконец, зависла над пустыми ящиками от бронебойных зарядов, которые Кесс накануне приспособил под лежанку и на которых он сейчас отдыхал после тяжелого ночного боя.

Таких мух бойцы называли "трупными" и всегда старались прихлопнуть в первую очередь, давая им наивысший приоритет на уничтожение перед другой окопной живностью – москитами, мошкой, вшами, блохами и простыми черными мухами, которые тяжелыми темными тучами постоянно кружили над полевыми кухнями и выгребными ямами передовой линии. Черные мухи летали совсем тихо, почти без звука и на них уже давно не обращали никакого внимания. Конечно, всю эту окопную фауну можно было бы назвать трупной, но этих вот – больших, зеленых, шумных, окопники ненавидели больше всего, может быть потому, что они всегда первыми бросались в глаза.

Кесс активировал персональную систему наведения сразу, как только муха влетела под капонир, он даже вынул из кобуры пистолет и снял его с предохранителя, но все медлил с выстрелом, так как с системой сегодня творилось что-то неладное. Система отлично справлялась с определением местоположения цели, увеличение тоже работало в штатном режиме, но вот сопровождение сильно барахлило. Оно вело муху всего несколько секунд, а потом теряло ее и после этого приходилось снова активировать поиск. Стрелять в таких условиях было нельзя, конкретно этой вот трупной мухе сегодня невероятно везло.

Кесс поставил пистолет на предохранитель, сунул его в кобуру и принял сидячее положение. Рядом с лежанкой стояло ведро, в котором еще была вода для заправки пулеметного радиатора и он зачерпнул оттуда немного, плеснул в лицо, а потом повторил процедуру еще раз, а потом еще и еще. Вода была теплой, почти горячей и освежала слабо, но это все же было лучше, чем ничего. Сержант размотал шейный платок и промокнул им лицо, а потом посмотрел в мутное старое зеркало, которое было кое-как вделано в бетон у изголовья лежанки. Собственно, он знал, что там увидит, система наведения барахлила у него не впервые, но утренний осмотр все равно нужно было произвести, этого требовала от него специальная служебная инструкция по использованию сложных полевых имплантов двойного назначения.

Левая, живая, натуральная половина лица выглядела вполне прилично, а вот декоративный пластик на правой уже разошелся сразу в нескольких местах и через прорехи теперь сверкала золотом лицевая пластина в которую был вделан протез правого глаза – главный элемент его персональной системы наведения. Искусственный глаз нервно подергивался в своем золотом гнезде, зрачок быстро перемещался справа налево и обратно, потом совершал круговое движение по часовой стрелке, затем против часовой, плавно покачивался вверх-вниз, на секунду замирал в симметричной позиции с левым натуральным глазом, а потом снова начинал метаться. Кесс прислушался и сразу уловил тихое повизгивание глазного шарнира – "вззик-вззик... вззик-вззик".

Теперь все сделалось понятным – вчера один красноголовый как-то сумел добежать до капонира на расстояние броска гранаты, и хотя получилось у него неважно – после броска все осколки ушли в молоко, но взрывная волна оторвала Кесса от пулемета и бросила его на стену, да так сильно ударила затылком о выступ железной балки, что он сразу потерял сознание и пришел в себя только тогда, когда на поле боя уже прибыли тяжелые труповозки и санитарные расчеты.

Вот откуда все эти проблемы с системой наведения, подумал Кесс. Да для этих золотых протезов и взрывной волны не нужно, они постоянно выходят из строя и просто так, на ровном месте. Дрянь, настоящая стопроцентная золотая дрянь. А ведь большинство ребят состоят из этой дряни уже больше, чем наполовину. Но протезы и импланты еще ладно, да ведь теперь это грязное золото суют буквально повсюду – в затворы, в стволы, в броню, а чего стоят золотые патроны и снаряды? А лафеты для лазерных распылителей залпового огня? Туда-то зачем совать эту дрянь? Неужели на оружейных заводах уже не осталось даже старого доброго чугуна? Хорошо еще, что у красноголовых творится то же самое, а иначе бы местный фронт давно треснул по всем швам, и это притом, что он уже и состоит из этих самых швов на все сто, нет, уже, пожалуй, на сто двадцать процентов, если считать боевые подразделения вместе с тыловыми службами.

Кесс кое-как раскурил набухшую тропической влагой сигарету и прошелся из угла в угол, разминая ноги. Как только бункер наполнился запахом табачного дыма, брезентовая тряпка на входе качнулась, и сержант увидел глупую круглую рожу рядового Беренца. Сержант уже давно подметил, что стоило только ему закурить сигарету, или надорвать пакетик нюхательного чаю, или вскрыть полевой паек, распечатать плитку шоколада, как рядом появлялся рядовой Беренц, он словно бы шел на запах дыма, нюхательного чая, еды и вообще – на любой звук разрываемой упаковки.

– Доброе утро, господин сержант! – подобие слишком широкой улыбки сразу превратило круглую рожу Беренца в почти идеальное подобие тропической дыни.

– Нужно говорить "здравия желаю", Беренц, – буркнул Кесс, – ты уже второй год на фронте, а все никак не запомнишь.

– Здравия желаю, господин сержант!

– Молодец. Чего тебе?

– Господина сержанта Кесса требуют к его благородию капитану Оу в штаб батальона.

– Ясно. А где у нас сегодня штаб? В том бункере?

– Да, в том, который выжигали на прошлой неделе.

– Беренц?

– Я.

– Ты проверил уровень масла в распылительной установке?

– Так точно, господин сержант, – улыбка Беренца сделалась еще шире, из-за чего его лицо поглупело окончательно. Казалось, еще не много и оно треснет или расползется по хорошо различимым хирургическим швам, поэтому на него теперь было больно смотреть.

"Черта с два, – с раздражением подумал Кесс, – черта с два ты что-нибудь проверял!"

Беренц был одним из худших его бойцов. Он был из тех окопных болванов на которых никогда нельзя было положиться. Никогда и ни в чем. Выгребную яму и ту доверить ему было нельзя, а не то, что целую распылительную лазерную установку залпового огня. Двадцать тысяч джоулей в минуту, это не шутка. Если не следить за такой машиной как следует никаких красноголовых не нужно. Рванет так, что не останется ничего живого в радиусе двухсот метров. Проверенный факт, такое уже случалось. А кроме того Беренц был настоящим, стопроцентным полевым трусом из тех, что повсюду суют эту дурацкую алюминиевую фольгу. Таких болванов на переднем крае становится все больше и больше с каждым новым пополнением. Они прокладывают этой фольгой буквально все – каски, кальсоны, кителя, бриджи, зимой – шинели, в сезон дождей – плащи. Надеются, что их спасет алюминиевая фольга. Верят в нее как в абсолютную панацею от вшей и почти неизбежной гибели. Болваны. А еще они вешают на свои шеи различные амулеты, обычно тяжелого золотого Маммонэ, реже золотую Афродизи, но никогда золотого Марза. Свирепого бога войны они боятся не меньше, чем прямого попадания боеприпаса СВЧ.

А еще таких вот болванов можно безошибочно распознать по протезам и имплантам. У храброго солдата все протезы и импланты всегда находятся спереди, а у таких, как этот Беренц – всегда сзади. Как правило, таким трусам очень скоро ставят золотые пластины на спину или ягодицы, изредка – на затылок. Марз труса метит. Вот и Беренц уже давно сверкает золотыми ягодицами через просветы в своих ветхих бриджах.

И масло в распылительной установке он точно не проверял.

– Беренц.

– Я.

– Как думаешь, зачем красноголовые устроили ночную лобовую атаку на наши позиции?

– Да кто же их знает, господин сержант? – толстые губы Беренца опустились углами вниз. – Может быть, перепились, а может им как раз накануне подвезли свежего чаю. Вы же знаете, господин сержант, какая кусачая холера этот их чай. Пойди теперь разберись – что на них вчера нашло. Что такое на них вчера накатило. А может, им просто жить надоело? Бывает такое, господин сержант?

– Бывает, Беренц.

– Вот оно с ними вчера и случилось.

– Долго вчера труповозки работали?

– Наши до третьего часу, а их почти до утра возились.

Это была правда, Кесс слышал сквозь полузабытье контузии рев моторов и лязг гусениц, которые не стихали всю ночь.

А потом наступило утро и под капонир залетела трупная муха.

– Что доложить, господин сержант? – встрепенулся Беренц. – Радист ждет.

– Доложи, что буду к девяти, – Кесс нахмурился. – Нет, к десяти. Нужно проверить все наши боевые системы. И вот возьми сигарету. Она, правда, сырая, но ты как-нибудь ее растянешь. Что-что, а губы у тебя что надо, сильные.

– Благодарю, господин сержант.

***

Война между Северо-Западной Конфедерацией (СЗК, «синими», «синегубыми») и Юго-Восточной Коалицией (ЮВК, «красными», «красноголовыми») началась неожиданно, внезапно и сразу приняла ожесточенный характер.

Считалось, что формальным поводом для войны послужило непреодолимое различие в государственных идеологиях стран-зачинательниц военного конфликта, но на самом деле причиной был глобальный кризис, и это с самого начала было ясно всем, кроме, разве, самых последних глупцов с иссушенными истерической предвоенной пропагандой мозгами.

Глобальный кризис произошел, когда золото резко, быстро и неожиданно упало на всех спекулятивных площадках практически до нулевой отметки (а такие площадки тогда имелись чуть ли не в каждой подворотне) и вверх свечой пошел титан. Буквально за считанные часы титан сделался новой основой мировой экономики и члены золотого пула сразу начали выпрыгивать из окон своих офисов. Офисы членов золотого пула располагались обычно на самых верхних этажах небоскребов, так что картина была еще та. Но все это происходило со средним звеном золотого пула, а высшее звено в это время лихорадочно искало выход из создавшейся ситуации. Средний уровень еще продолжал сыпаться на брусчатку, а выход уже был найден, и сразу после этого началась борьба за контроль над титановыми месторождениями. Почти сразу стало понятно, что мирным путем ничего решить не получиться, так как эта борьба сразу приняла ожесточенный характер из-за слишком большого количества разного рода противоречий. Одно противоречие тянуло за собой другое противоречие, они наматывались друг на друга, росли и пухли как катящийся по склону снежный ком и внутри этого кома уже пульсировали уродливые красные жилы. Титановых месторождений на планете было не так уж много, а попасть в титановый пул хотели все. А потом страны-зачинательницы обменялись ядерными ударами и все сразу посыпалось, поплыло, пошло-поехало.

СЗК и ЮВК образовались уже несколько позднее, когда к странам-зачинательницам присоединились остальные уцелевшие страны, причем происходило это не в рамках борьбы за титан, а на основе некоего формального идеологического разделения, которое на самом деле служило пропагандистским оправданием для кровопролитных военных операций в зонах интенсивной геологической разведки и особенно – в местах добычи титана. Идеологией СЗК тогда считался "Лизм", а в ЮВК исповедовали "Низм". Это было очень удобно как предлог для военного противостояния, а также для пропагандистского прикрытия главной цели – достижения контроля над максимальным количеством титановых месторождений.

Различия между Лизмом и Низмом были, мягко говоря, весьма относительными, формальными, а иногда и просто забавными или смешными и разобраться в них могли только весьма искушенные и много повидавшие на своем веку солдаты невидимого пропагандистского фронта, достигшие в своем непростом деле уровня настоящих философов или даже пророков (которых, впрочем, с каждым годом становилось все меньше и меньше из-за глобального упадка образовательной отрасли). Однако официально эти противоречия преподносились как острейшие и непримиримейшие, а значит достойные любого кровопролития. Брошюры с изложением основ Лизма-Низма продавались по совершенно ничтожным ценам и часто лежали на общих прилавках по обеим сторонам линии фронта. Это было абсолютно безопасно, так как обе идеологии были описаны в непроходимо запутанных, туманных, обтекаемых, круглых выражениях, которыми обычно так любят изъясняться прожженные негодяи и самые циничные лжецы из мира военной пропаганды в надежде, что их все равно никто не поймет и не поймает за руку или язык.

Простому солдату, фермеру, базарному воришке или проститутке, по замыслу этих прожженных лжецов, должно было быть ясно только одно – и Лизм, и Низм, обещают простому человеку нечто хорошее, но не сразу, а в будущем и только после долгой и напряженной борьбы (следовало понимать – войны), а значит, за них стоит сражаться, за них стоит проливать реки, моря, океаны крови простых людей. Крови простых солдат, фермеров, базарных воришек и проституток.

Таким образом, битва за титан получила свое нынешнее идеологическое обоснование. Прожженные лжецы из мира военной пропаганды справились со своей задачей прекрасно, а если где-то еще оставались недовольные главной причиной и идеологической основой войны, то они могли бы самостоятельно изучить основы Лизма-Низма по специальным пропагандистским брошюрам, осознать свои ошибки и раскаяться в них, или же сразу пойти под военно-полевой суд, что, возможно, и было для них наилучшим вариантом. Как бы то ни было, а проливать реки крови теперь можно было на совершенно законных основаниях – и Лизм, и Низм призывали к этому прямо и однозначно.

На первом этапе борьбы за титан стороны не придерживались вообще никаких законов, договоров или правил ведения войны старого типа, но постепенно эти правила выработались как бы сами собой непосредственно в ходе боевых действий. Вскоре на основании этих во многом стихийных правил выработались и неписанные суровые законы войны совершенно нового типа, войны никогда ранее не виданной и не слыханной, которых обе стороны теперь и придерживались неукоснительно и даже с каким-то особым тщанием.

Главным неписанным и суровым законом войны нового типа был категорический запрет на причинение ущерба титановым шахтам, в их сторону запрещалось даже смотреть, а не то что стрелять по ним из любого вида оружия, бомбить или взрывать их.

Вторым неписанным, но не менее суровым законом было признание экстерриториальности боевых действий, которые можно было вести только в границах определенных территорий. Все остальные территории считались условно свободными от войны и относительно неприкосновенными зонами мира, доступными для граждан обеих воюющих сторон, как для проживания, так и для ведения экономической деятельности нового типа. Поэтому очень скоро в пропагандистский обиход вместо термина "гибридная война нового типа" прочно вошел термин "комплексный мир нового типа", им теперь и пользовались в мирных зонах.

Третьим правилом было взаимное признание единой мировой валюты, которой официально считался титан, но на самом деле титановой монеты никто из подданных СЗК или ЮВК и в глаза не видел. Роль платежного средства на всех обитаемых территориях выполняли прямоугольные листки спрессованного особым образом пшеничного или кукурузного теста, которые после высокотехнологической термической обработки превращались в тончайшие, прочные и гибкие вафли. По обе стороны фронта эти вафли назывались "килокалориями". Формально они были обеспечены титаном, но на самом деле еще и своей собственной энергетической ценностью – "безразличной ко всему на свете энергией звезды по имени Солнце", как выразился один из известнейших фронтовых поэтов начальной фазы конфликта. Это дополнительное, вторичное обеспечение надежно защищало новую мировую валюту от полного обесценивания в обозримой перспективе. Килокалорийное тесто СЗК было пресным, а тесто ЮВК чуть сладковатым на вкус. Только так эти купюры и можно было сейчас распознать.

Килокалории для обеих сторон конфликта выпекал, раскрашивал и печатал экстерриториальный "Фонд Мировых Хлебных Заготовок" и они были обязательными к приему всеми субъектами экономической деятельности на всех обитаемых территориях. Правда, в последнее время широкий размах приобрело фальшивомонетничество, которым занимались некоторые нечистые на руку криминальные зерновые фермеры, которые с упорством, достойным иного применения пытались наводнить мировой валютный рынок своими фальшивыми вафлями, но с такими активно боролись военные и полицейские силы обеих сторон, и наказание за это было стандартным – казнь через повешение и полное уничтожение нелегальных пшеничных и кукурузных посевов.

Собственно говоря, в экономической сфере важными сейчас считались только две вещи – в чью казну платит налоги конкретное гражданское лицо и из чьей казны получает жалование конкретный военный юнит. Но даже это было важным только на передовой линии и в прифронтовой зоне, да и то только в сельской местности, так как экономика больших городов уже давно состояла главным образом из сферы предоставления услуг интимного характера.

Когда эти услуги сделались важнейшей сферой городской экономической деятельности, в прифронтовых городах пышным цветом расцвел криминальный сутенерский сектор. По своим объемам интимный бизнес уже давно обогнал все остальные сектора городской экономики нового типа, в том числе такие мощные отрасли как вживление имплантов и протезирование утраченных на гражданском или военном поприще частей тела, и в нем теперь вращалось немыслимое количество килокалорий.

В городской фольклор и искусство нового типа по обеим сторонам фронта уже давно и прочно вошел образ удачливого криминального сутенера со ртом набитым титановыми зубами, с волосатыми пальцами, украшенными массивными титановыми кольцами, с толстой шеей, на которой обычно болталась тяжелая, сложного плетения, титановая цепь. Подобными персонажами действительно и под самую завязку были забиты все прифронтовые города, но их зубы, кольца и цепи были на самом деле чугунными или стальными, в лучшем случае – медными, а напыление и раскраска любых металлов "под титан" очень быстро сделалась еще одной отраслью городской экономики нового типа.

В целом, экономическая и политическая ситуации уже давно стабилизировались, они, как и война, тоже перешли к состоянию какого-то нового, ранее неизвестного типа, и только в военной сфере дела до сих пор обстояли несколько сложнее.

Дело в том, что еще на первоначальном этапе обмена ядерными ударами, все верхние слои очень быстро переместились в специальные бункеры глубокого залегания (которые, как оказалось, были задуманы, спроектированы и отстроены задолго до начала рокового спекулятивного кризиса) и теперь они коммуницировали с нижними (верхними?) слоями и прослойками исключительно при помощи специальных каналов связи.

Вскоре после начала войны и образования СЗК и ЮВК верхних (нижних?) правителей и почти одновременно по обеим сторонам фронта начали называть "квадратными людьми". Якобы те обитали сейчас на самых нижних уровнях своих бункеров, лежа в специальных индивидуальных боксах квадратного сечения. Говорили, что эти боксы оснащены специальным медицинским оборудованием, которое замедляет метаболизм и таким образом значительно удлиняет жизнь своих обитателей. Считалось, что при помощи этих биотехнологий квадратные намеревались дожить до окончательного передела титановых месторождений и продолжить свое существование уже в обновленном, спокойном и мирном будущем. Ходили слухи, что старая довоенная наука серьезно ошиблась с проектированием этих боксов, и что из-за неправильных расчетов дозировки поддерживающих питательных веществ квадратные люди слишком быстро набирали массу, заполняя своими телами все внутреннее пространство боксов и, таким образом, действительно принимая квадратные формы. Как бы то ни было, но проверить достоверность этих слухов не представлялось возможным, так как положение бункеров глубокого залегания было надежно засекречено еще в довоенные времена, когда же их удавалось обнаружить, проникнуть на нижние уровни было невозможно из-за сложной охранной системы, главным компонентом которой были хитроумно устроенные минные ловушки. Понимающим людям это говорило о том, что дряхлая довоенная наука и здесь умудрилась сделать все по своим старым лекалам – спроектировать нечто максимально удовлетворяющее запросы богатых клиентов, чтобы выкачать из них как можно больше ресурсов, а потом тихо отойти в сторону и приступить к их освоению, делая при этом вид, что она здесь абсолютно ни при чем, что все расчеты были верны, а просто так сложились обстоятельства.

Несмотря на то, что бункеры глубокого залегания были построены по негодным проектам, конкретно с индивидуальными квадратными боксами в конечном итоге все вышло очень неплохо. Уже через полгода после начала конфликта из бункеров глубокого залегания начали поступать противоречивые, странные, а часто и просто глупые, практически неисполнимые приказы, которые, к тому же не всегда удавалось расшифровать из-за ошибок в довоенных кодах. Так, например, если начатое накануне наступление развивалось очень успешно, от квадратных приходил приказ немедленно перейти к круговой обороне и "удерживать крайнюю высоту до последнего солдата" (Приказ ╧ 34400/18 "Ни взгляда назад!"). Если же какая-нибудь часть действительно попадала в окружение и вела кровопролитные бои на последнем рубеже обороны, квадратные приказывали ей "немедленно перейти в решительное наступление и в дальнейшем всячески развивать достигнутые успехи" (Директива "Найти и уничтожить (всех до одного)" вх. ╧ 5-22-18прим). Иногда от квадратных поступали и вовсе странные распоряжения. Так, в одной из директив содержались списки самых храбрых, подготовленных и исполнительных солдат и офицеров передовой линии, которых предписывалось "немедленно казнить за измену", а в другой отдавался приказ наградить высшими наградами большую группу последних трусов и негодяев, большинство из которых, к тому же, уже давно дезертировали из своих частей и уже несколько лет числились в розыске. Все это привело к тому, что к приказам квадратных очень скоро начали относиться формально и это сразу резко снизило потери воюющих сторон, потому, что они практически одновременно, тихо и плавно перешли к активной обороне. Кроме того, на уровне полевых армейских штабов вскоре была разработана операция по поиску бункеров глубокого залегания, якобы с целью установления прямого контакта с высшим командованием и выяснения причин появления противоречивых приказов. На самом деле среднее командное звено увидело в этой ситуации свою золотую удачу и свой шанс активно включиться в мировую титановую игру для чего квадратных нужно было как можно быстрее вынести за скобки всех мировых верхних процессов.

Когда был обнаружен первый бункер глубокого залегания, при попытке проникнуть на его нижние урони, погибли четыре разведывательные группы, состоящие из самых опытных фронтовых разведчиков, практически асов, живых легенд мира специальных операций. Поэтому, постепенно была выработана специальная схема взаимодействия с этими объектами. В самом начале в них закладывали ядерные боеприпасы малой мощности, но это оказалось малоэффективным из-за невероятной прочности и надежности этих сооружений, и несколько позже в них начали закачивать специальную горючую смесь. Смесь подавали в бункер через вентиляционные входы и через специально проложенный трубопровод или же сливая ее с цистерн, которые доставлялись к месту закачки по специально проложенным узкоколейным железным дорогам. После окончания закачки, бункер выжигался изнутри серией направленных взрывов, якобы для выведения из строя его охранных систем, а на самом деле с совсем другими целями. Во время проведения этих работ на фронте объявлялось бункерное перемирие, а после их окончания устраивался совместный полевой праздник с братанием, обильной выпивкой и потреблением невероятного количества нюхательного чаю. Кроме того, для празднующих военных подразделений с обеих сторон линии фронта подвозились вагоны с городскими работницами сферы оказания интимных услуг, и тогда некоторые удачливые криминальные сутенеры буквально в две-три праздничных ночи становились килокалорийными миллионерами, что сильно стимулировало экономику прифронтовых городов. Бывало, что такие полевые праздники длились неделями и даже месяцами, а потом снова начиналась ожесточенная битва за титан.

Постепенно во всех фронтовых частях сложилось мнение, что конечной целью операций с бункерами глубокого залегания было найти и выжечь подземный штаб Объединенного Центрального Командования, из которого, якобы и поступали приказы на проведение наступательных операций по всем фронтам, причем сразу для обеих воюющих сторон.

Фронтовики обеих сражающихся армий свято верили, что сразу после обнаружения и выжигания бункера ОЦК война прекратится и наступит мирный период. Поэтому обе армии искали бункера глубокого залегания очень энергично, часто с каким-то даже остервенением и это вскоре начало приносить хорошие результаты. В удачные сезоны поисковыми саперными командами обеих сторон выжигалось до десяти бункеров глубокого залегания по всему фронту и эта цифра постоянно увеличивалась.

Особенно хорошо дело поиска и выжигания бункеров пошло, когда кроме рентгеновских установок, так называемых "глазастых" буров и сверхмощных передвижных металлоискателей, начали применять специально обученных поисковых собак. Теперь многим казалось, что эти замечательные животные были словно бы специально созданы Маммонэ, Афродизи и Марзом для поиска и уничтожения всевозможных бункеров, хранилищ и прочих скрытых под землей специальных сооружений.

В боевых частях поисковых собак любили и часто закармливали их чуть ли не до смерти простыми солдатскими деликатесами, а для некоторых особенно удачливых и результативных псов устраивали передвижные алтари на которых регулярно приносились в жертву змеи, ящерицы или полевые крысы. За убийство, нанесение ран или причинение боли поисковой собаке полагалась смерть на месте и этому неписанному суровому правилу следовали неукоснительно по обеим сторонам фронта. Погибших при исполнении поисковых псов сразу причисляли к священным животным и небесным покровителям отдельных рот, полков, армий и даже фронтов. Им почти всегда возводились дорогие бронзовые памятники с охраной из двух или трех инвалидов и одним жрецом из бывших, вышедших в отставку фронтовых саперов. Про устные легенды, сказания и песни нечего и говорить – их было не переслушать за всю жизнь даже опытному специалисту по окопному солдатскому творчеству, а не то, что какому-то простому солдату. Кроме того, если поисковая собака во время боя случайно оказывалась на линии огня, стрельба с обеих сторон немедленно прекращалась, поэтому их считали чуть ли не главными фронтовыми миротворцами.

Впрочем, подобные переборы с якобы неумеренным, избыточным почитанием поисковых псов, формально считались недопустимым излишеством и полевое командование делало вид, что борется с ними, хотя на самом деле смотрело на все это сквозь пальцы, чтобы не злить опытных, дерзких и злых фронтовиков.

Все уже давно устали от этой войны, и хотели только одного – мира, и обычная поисковая собака как бы сделалась его символом. Это было порою странно наблюдать, но собаки словно бы чувствовали теплое отношение и старались изо всех сил оправдать оказанное им авансом человеческое доверие, ведь тот самый – главный, последний и окончательный бункер глубокого залегания все еще не был обнаружен. Но в том, что он будет обнаружен, причем очень скоро, уже почти никто из фронтовиков не сомневался. Именно поэтому, а не по какой либо иной причине, дни квадратных генералов из бункера Объединенного Центрального Командования были сочтены...

***

Сержант Кесс шел по центральному туннелю первого уровня выжженного всего какую-то неделю тому назад бункера глубокого залегания. Уровень активно обживался штабными, которые с озабоченным видом сновали вокруг сержанта с какими-то бумагами, папками и пеналами. Они бежали навстречу сержанту, вышагивали за его спиной, перебегали из одной двери в другую, и он уже пару раз сталкивался с ними, а один раз чуть не свалил на пол маленького, юркого и очень толстого штабного писаря, но тот как-то удержался на ногах и сразу же отряхнулся, оправился от нечаянного удара Кесса и тут же побежал дальше по своим якобы неотложным делам.

Стены туннеля все еще были необтертыми, покрытыми копотью, почти черными от бушевавшего здесь всего неделю назад пламени и в спертом воздухе чувствовался запах напалма. Вероятно, во время выжигания была повреждена система вентиляции и ее еще не успели привести в порядок.