Текст книги "Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела]"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 70

– Готово, – сказал крановщик. – Лег мягко, как на перину.

– Ты, мужик, молоток, – похвалил его заказчик. – Просто ювелир какой-то. Даже стенок не соскреб.

– А как же! Я, почитай, двадцать лет за рычагами сижу. Могу на спор крюком спичечные коробки задвигать.

– Ну тогда пошли за бабками.

– За бабками это хорошо. Я месяца три зарплату не получал.

– Ну вот теперь получишь. Жену порадуешь. Детишкам конфет купишь. Пошли, пошли…

Уходя от места, крановщик еще раз взглянул на место своей работы. На уходящую в глубину яму.

– Гроб у вас здоровый был. Прямо на трех человек. И тяжелый. Мне аж стрелу водило…

– Так и покойник был не маленький. Плюс саркофаг. Он в нержавеющем саркофаге себя похоронить завещал. Хочет, чтобы тысячу лет его ни один червяк… Чтобы как новенький…

– Есть чудаки на свете.

– Были…

Крановщика подвели к задней дверце «Жигулей» и стали отсчитывать ему деньги. Он внимательно смотрел на шелестящие на ветру купюры и поэтому не обратил внимания на подошедшего сзади невзрачного пацана. И не увидел, как тот вытащил нож.

– Ну что, считаешь? – доброжелательно спросил пацан, положив ему руку на спину.

– Считаю. Деньги счет любят.

– Это точно…

Пацан оглянулся, еще раз улыбнулся и коротким ударом сунул финку крановщику под ребра. Туда, где располагалось его сердце.

Крановщик вздрогнул, полуобернулся, увидел обращенную к нему доброжелательную улыбку и умер. Его еще агонизирующее тело перевалили в гроб, закрыли крышкой и опустили в заранее подготовленную могилу.

Его зарыли рядом с той могилой, куда он несколько минут назад опустил «груз».

– Где бомбы? – спросил Мозга.

– Бомбы на месте. Уже три часа как на месте.

– Охранение выставили?

– Выставили. Муха не пролетит.

Бомбы были зарыты на кладбищах двух удаленных друг от друга на тысячу верст городов. Бомбы были опущены в могилы. Были забросаны землей. И были замаскированы заранее приготовленными памятниками.

Обреченная на смерть, не знающая, что стережет, охрана расположилась неподалеку. Ждать им оставалось недолго. Всего несколько часов. Потом, после взрыва первой бомбы, вторая должна была охранять себя сама. Ко второй бомбе из опасения взрыва уже не приблизилась бы ни одна живая душа. Та, вторая, бомба должна была поставить на колени страну. Перед Мозгой поставить.

– Уберите свидетелей.

– Уже убрали.

Копавшие могилы экскаваторщики, опускавшие «груз» в могилы крановщики и случайно просочившиеся через оцепление прохожие уже никому ничего рассказать не могли.

Две атомные бомбы были доставлены на свое место. И были подготовлены к взрыву.

Две другие, тоже действующие, но не предназначенные для взрыва бомбы были списаны в расход. Изначально списаны, когда еще только покупались. Они не должны были взрываться, они должны были прикрывать транспортировку первых. Они должны были пугать и приковывать к себе всеобщее внимание. Этими двумя бомбами, хотя они стоили точно так же, как первые, пришлось пожертвовать.

Но тот, кто не умеет жертвовать, тот не умеет выигрывать…

– Будем исходить из худшего. Из того, что бомбы на месте.

– Согласен. Будем считать, что этот раунд нами проигран. Мы не смогли остановить «груз» в пути. Можем ли мы его вычислить теперь, когда он находится на исходных?

– Вряд ли. Обнаружить бомбы прямым поиском невозможно. У нас нет ни времени, ни сил, ни средств.

– Но мы можем попытаться найти человека, который знает, где они. Доподлинно знает.

– Мозгу?

– Его.

– А если он ничего не скажет? Если он будет молчать?

– Да, он может молчать. Или может, почуяв опасность, рвануть заряд… Стоп! Как он может рвануть заряд?

– Обыкновенно…

– Обыкновенно не выйдет. Эту бомбу не сбросить с самолета. И не подорвать на месте.

– Почему? На месте как раз возможно. Присоединить электродетонатор или что-то вроде него, размотать провод, подсоединить к клеммам динамо-машины и…

– Он не станет взрывать бомбу с помощью динамо-машины. Он никому не передоверит эту обязанность. А вдруг получивший приказ на взрыв исполнитель передумает или, поняв, какая судьба ему уготована, откажется от задуманного. Или на него набредет случайный милицейский патруль и отберет ту адскую машину.

Нет, он не станет рисковать. Не станет подставляться под случайность. Он будет рвать заряд лично. Только лично!

Но он не захочет погибнуть в пекле атомного взрыва. Ведь кто-то должен шантажировать мир второй бомбой. И не сможет укрыться от взрыва, если надумает использовать проводные взрыватели. Потому что рвет не толовые шашки и не связку гранат, от осколков которых можно укрыться в наскоро отрытом окопчике. Или в бетонном бункере. Он подрывает атомную бомбу. И, значит, он использует радиовзрыватель.

– Радиовзрыватель тоже подразумевает присутствие вблизи места взрыва.

– Значит, он придумал такой взрыватель, который может быть удален на многие километры. Потому что у него нет других возможностей управлять взрывом лично и не погибнуть в нем. Значит, этот взрыватель находится рядом с ним.

– И если мы найдем его, мы сможем предотвратить взрыв.

– Да, нам надо искать террориста, а не бомбу! Нам нужно искать первоисточник зла!

Куратор быстро поднял трубку телефона. И набрал какой-то номер.

– Сергея Петровича. Быстрее, пожалуйста. Здравствуй, Петрович. У меня к тебе очередная просьба. Личная просьба. Да. Опять спешная. Самая спешная из всех, с какими я к тебе когда-либо обращался. Мне нужно установить местоположение одного мобильного телефона. Сию минуту установить. Пока он еще есть. Пока он не выброшен в мусор. А выброшен он может быть в любую следующую секунду, потому что его засветили десять минут назад.

Нет. За эту услугу я буду благодарен в тройном размере. Поставь на уши всех своих технарей, но сделай. Если тебя за это уволят, я тебе буду выплачивать пенсию в размере твоего оклада плюс десять процентов. До конца жизни буду выплачивать.

Хоть через космос, но только сделай! Диктую номер…

Куратор положил трубку и тут же поднял ее вновь.

– Звони своему клиенту. И говори хотя бы минуту. О чем хочешь говори. Главное, говори. Нам нужно активизировать его линию.

Резидент набрал номер.

Гудки.

Гудки.

Гудки.

Гудки…

И ощущение полной безнадежности. Если бы на месте абонента был человек, имеющий или ранее имевший отношение к разведке, он после первого звонка мгновенно бы «отрубил» линию. И никогда бы уже по этому телефону не позвонил. И никогда бы по нему не ответил.

Если бы имел хоть какое-то отношение к разведке…

Этот абонент, конечно, не разведчик. Но, судя по его действиям, имеет очень развитую логику. И не менее развитое чутье. Собачье чутье. По идее, он не должен второй раз поднять трубку.

Но вдруг? Вдруг у него нет поблизости другого телефона. Или он не осознает всей степени опасности, исходящей от случайного звонка. Или, может быть, настолько уверен в своих силах, что уже считает ниже своего достоинства прятаться. Вдруг он…

– Слушаю.

– Это снова я.

– Кто я?

– Тот человек, который звонил вам несколько минут назад. У меня есть для вас дополнительная информация. Очень важная информация.

Теперь говорить, говорить, говорить, набирая секунды открытого эфира. Теперь, главное, не дать ему раньше времени прервать связь.

– Для вас важная, которая…

– Мне не нужна дополнительная информация, – сказал Мозга и отключился от связи. И очень внимательно посмотрел на телефон.

– Вот что, – сказал он одному из своих подручных. – Смени этот телефон. И этот номер.

– Зачем?

– Затем, что мне не нравятся звонки от людей, которых я не знаю. Тем более подряд два звонка. Береженого бог бережет…

– Ну что? – спросил Резидент, напряженно глядя на прижавшего трубку к уху Куратора. – Успели? Или…

– Записываю, – спокойно сказал Куратор, – двадцать пять километров на северо-запад от города… Широта… Долгота… Карту бы, конечно, лучше. Факс? Есть факс. По тому же номеру. Стартуйте.

Факс зашумел, и из его нутра полезла белая бумага. Бумага, испачканная множеством темных, белых и серых пятен и линий. Полезла напоминающая фотографию карта. Вначале одна. Потом вторая. Потом третья.

Первая карта была масштаба области. С крестиком, поставленным на одном из городов. Вторая – масштаба города. С более крупным крестом, прорисованным в левом верхнем углу. Третья карта была выполнена в масштабе двадцать пять метров в сантиметре. С большим крестом посередине. С крестом, поставленным на отдельно стоящем, окруженном по периметру забором здании, с хорошо просматриваемыми трубами, балконами и входными дверями.

Здании, где находился абонент. Тот, который хотел взорвать бомбу. Взорвать страну.

– Ну что? Работаем сами? – спросил Резидент.

– Сами. Больше некому, – согласился Куратор. На сбор компании у нас нет времени.

– А как же приказ?

– Считай, что ты его получил.

– От кого?

– От меня.

– Ты же Куратор.

– Значит, от Куратора.

– А Куратор от кого?

– А это уже не твоя забота. Это забота Куратора..

Глава 71

До места было немного – триста километров. Но эти триста километров нужно еще было преодолеть. Быстрее, чем на поезде. И быстрее, чем на автомобиле.

Эти триста километров нужно было преодолеть почти мгновенно. Чтобы успеть до того, как террорист замкнет цепь электродетонатора. Потому что, когда он это надумает сделать, было неизвестно. Об этом можно было только гадать. И все равно не угадать.

– Значит, самолетом?

– Самолетом. Иначе можем опоздать.

Ближайший аэродром был военным. Может, и лучше, что военным. В гражданский самолет впихнуться со всем тем, запрещенным к перевозу, имуществом было затруднительно. А без него лететь смысла не имело.

Значит, военный.

К самолетам подбирались, используя универсальную для нового времени отмычку.

– Слышь, друг. Нам бы тут в одно место слетать нужно.

– Вы ошиблись адресом. Это военный аэродром, а не аэровокзал. Вам нужно в город. Вам нужен «Ту» или «Як»…

– Слушай, нам не надо аэровокзал. Нам военный самолет нужен. Чтобы с большим багажником.

– Ну вы – хохмачи.

– Ты че, в натуре, смеешься? С тобой без балды базарят, А ты как беспонятливый. Нам военный самолет надо. Чтобы товар свести. Туда, куда гражданские не летают. Ну что, нам там из-за одной партии шмоток аэропорт городить?

– А куда же военный сядет?

– Туда, куда надо, сядет. На аэродром сядет. На военный. Где нас уже кореша ждут с машинами и бабками. Усек?

– Может, вам в сельхозавиацию? У них «кукурузники» куда угодно приземлиться могут…

– Ну, ты совсем замороженный. Сказано, военный – значит, военный. Значит, вынь – да положь. Кто у вас тут за самолеты отвечает?

– Полковник Коновалов.

– Давай сюда своего полковника.

– Да вы что! Это же воинская часть…

– Колян, отстегни ему, чтобы у него в башке прояснение случилось.

– Слышь. Тебе сколько дать? Чтобы ты полковника сюда приволок.

– Чего дать?

– Баксов дать. Полштуки хватит?

– Полштуки – это сколько?

– Это пятьсот. Двести пятьдесят счас. Двести пятьдесят после.

– Пятьсот?! Да я его из-под земли…

Полковник прибыл на удивление быстро.

– Это что это здесь такое происходит? Мне доложили. Кто разрешил гражданским лицам? В гражданской машине?!

– Слышь, бугор со звездами. Ты не пыли. У нас тут дельце одно фартовое. Для тебя фартовое.

– Немедленно отгоните машину! Или я вызову караул…

– Ты, бугор, видно, что-то не понимаешь. Ты, видно, не хочешь полста штук баксов срубить. За полчаса работы. Так мы тогда поедем другой аэродром искать.

Полковник замер. Словно аршин проглотил. Быстро оглянулся по сторонам. И переспросил враз севшим голосом:

– Сколько, сколько?!

– Полста. За одну ерундовую услугу.

– Какую услугу?

– Перебросить багаж. Из пункта А в пункт Б, – прочертил в воздухе дугу один из заказчиков.

– А вдруг он запрещенный? Груз.

– А ты что, в натуре, мент? Твое какое дело за товар? Твое дело за доставку. И получить пятьдесят штук баксов,

– Да у меня и подходящих самолетов нет. Так, чтобы с багажным отсеком.

– Мы тебе за переоборудование самолетов еще двадцать штук накинем. А что и как ты будешь переоборудовать – твое дело. Лады?

Полковник сглотнул слюну.

– Вообще-то можно попытаться приспособить бомболюки.

– Во. Лады. Бомболюки так бомболюки. Ты их хоть себе на нос привяжи, только доставь туда, куда надо.

– А куда надо?

– Тут недалеко.

– А как насчет аэродрома для посадки?

– За аэродром пусть у тебя голова не болит. С аэродромом все схвачено. Аэродром ждет и пахнет.

– Кто примет груз?

– Мы примем.

– Как так вы?

– Так! Мы с багажом полетим.

– Это невозможно!

– Невозможно без багажа! Ты что, мужик? С ума сбрендил, чтобы мы наши шмотки кому-то доверили. Туда знаешь сколько бабок вколочено?! Нет. Мы с ними летим. Без базара!

– Но это будет прямое нарушение.

– Мы тебе за нарушение и за скорость «зелень» башляем. А если без нарушения – то по расценкам Аэрофлота. Хочешь по расценкам Аэрофлота?

– В принципе я могу попытаться вам помочь. Раз дело такое спешное. Но я не могу решать за экипаж. И за наземные службы…

– Без базара! Сколько тебе надо для летунов и тех, которые по земле ползают? Чтобы они не выступали.

– Еще столько же.

– Половина.

– Две трети.

– Ладно, банкуй, бугор. Но только чтобы самолет был готов не позже чем через полчаса.

– Но только если деньги вперед…

«Ерунда, – размышлял про себя полковник. – Оформим полет как тренировочный. А посадку на чужом аэродроме как вынужденную. Экипажу по пять штук в зубы. Командиру – десять. За пять штук они будут молчать как немые. Еще десять – отстегну выпускающему и диспетчерам. Еще десятью штуками заткну глотку потенциальным болтунам. Итого выйдет чистого навара… В конце концов, даже если это дело всплывет и даже если закончится отставкой, на такие деньги можно прожить гораздо лучше, чем на пенсию. Купить пару квартир, машину…

Один хрен, часть того и гляди расформируют. Все к тому идет. Денег на новую технику – нет. На горючку – нет. На вещевое довольствие – нет. Самолеты изнашиваются. Летный состав деморализуется и злоупотребляет. Еще год-два, и всех распустят по домам. Вместе с командиром.

Все равно из армии уходить. Хоть так, хоть так. Но так – хоть не с пустыми руками…»

Через полчаса самолет был подан на взлетную полосу.

– А парашюты?

– Какие парашюты?

– Которые в вещмешках. Вы нас за фраеров не держите. Чтоб мы еще без парашютов на самолетах летали! Давай, бугор, парашюты. Или давай обратно бабки.

Принесли парашюты. Бросили в самолет.

– Куда садиться?

– Вот сюда. За спины экипажа.

– Здесь же места ни хрена нет. Даже ног не вытянуть!

– Да бросьте вы. Мы здесь по пять человек впихивали. Кое-как, но впихивали.

– Кое-как не годится. Мы не для того самолет башляли, чтобы на полу как шавки мыкаться.

– Может, вам еще стюардессу с напитками?.. – тихо возмутился один из пилотов.

Но его не услышали. Или не захотели услышать.

– Ладно, Колян. Не базлай. Не в бизнес-классе.

– Не, я там, в фюзеляже.

– Там холодно будет.

– Зато просторно. А если нет, то играем в обратную сторону…

– Черт с ним! Пусть летят где хотят. Хоть верхом на крыле, – махнул рукой полковник.

Вот и славно! Вот и договорились.

Самолет набрал высоту. И разговор пошел совсем другой.

– Куда летим? – поинтересовался заказчик.

– Сюда. Если вы что-нибудь понимаете в картах, – ткнул пальцем в полетную карту командир экипажа.

– Нет, мужики, не сюда.

– А куда?

– Вот сюда, – показал заказчик.

– Но вы же называли совсем другой маршрут.

– Обстоятельства изменились.

Экипаж переглянулся.

– Мы не можем менять маршрут. Мы должны запросить разрешение у диспетчера.

– Нет, мужики. Не будет диспетчера. И вообще никакой связи не будет, – жестко сказал заказчик. Вытащил и показал гранату. И всунул в кольцо палец.

– Убери гранату, дурак, – сказал командир. – Убери! Ведь если уронишь – всем хана!

– Не уберу. И если вы не выполните мой приказ – отпущу. Точно отпущу! Потому что у меня другого выхода нет.

Сказал очень убедительно. Так, что ему поверили.

– Черт с тобой. Полетим, куда скажешь, но только там посадочной полосы нет.

– Полоса не нужна. У нас парашюты есть.

Последующие полчаса «гранатометчик» не отводил глаз от приборов. И судя по тому, на какие из них смотрел и как на них смотрел, – понимал их предназначение. Чем и добился исключительной точности следования по маршруту.

На беспрерывные и все более истеричные запросы с земли борта номер… никто не отвечал.

– Над местом, – сообщил командир экипажа.

– Снижайтесь. Я сверю местность с картой.

Самолет выпал из облаков и сделал несколько кругов над землей.

– Нормально, мужики. Попали в самую точку.

Экипаж молчал, кося глазами на гранату.

– Теперь падайте до высоты пятисот метров и ложитесь на круг, с тем чтобы через четыре минуты пролететь вот над этой точкой, – показал человек с гранатой. – Только не вздумайте глупить, виражи закладывать или в штопор сваливаться. У меня в сумке, кроме этой, еще десять гранат. Так что подумайте, что случится, если они вдруг взорвутся.

Командир понятливо кивнул.

– Ну все. Спасибо за хорошую компанию. В части, если хотите, – все можете рассказать. Или не рассказывайте. Лучше не рассказывайте. Для вас лучше.

В фюзеляже разведчики нацепили на себя контейнеры с амуницией и подошли к люку.

– Через сколько?

– Через тридцать секунд.

Двадцать.

Десять.

Ноль. Первый пошел!

И второй пошел!

– Вижу два купола! – сообщил второй пилот.

– Слава богу! – облегченно вздохнул командир. – Гранаты с возу, всем легче. – И добавил еще несколько слов, относящихся уже не к Богу, а к черту и его ближним родственникам.

Парашюты, медленно планируя, приближались к земле. Разведчики, подбирая стропы, пытались управлять их полетом, чтобы попасть туда, куда следовало попасть. Прыжковые парашюты, в отличие от похожих на крыло спортивных, слушались плохо, но слушались.

Касание! Почти там, где планировалось. На опушке лесного массива.

Мгновенно загасив купола, разведчики отбежали в тень ближнего леса. Свернули, бросили парашюты в первую попавшуюся заполненную водой яму. И побежали. С места в карьер. Как во времена курсантской молодости.

Полчаса бегом – десять минут быстрым шагом.

Полчаса бегом – десять минут шагом…

До объекта им было неблизко – десять километров, но, если спускаться на парашютах ближе, можно было привлечь к себе излишнее внимание.

Полчаса бегом – десять минут…

Вот он, нужный особнячок. Очень разумно поставленный особнячок. Как дот поставленный. На господствующей высотке. Прикрытый с юга озером. С востока – небольшим, но топким болотом. Возможно, искусственно топким. Подходы со всех сторон – как на ладони. Забор капитальный – метра три с половиной. Прожектора. Замаскированные под фигурные псевдоготические башенки наблюдательные вышки. Наверняка сигнализация.

Не особнячок – поставленная по всем правилам фортификационного искусства крепость, которую предстояло взять. Причем тихо взять. Потому что очень малыми силами.

– Ну что, с востока?

– С востока.

С востока было болото. Топкое и вонючее. И, значит, наименее охраняемое. Оттуда и следовало вести «подкоп».

Разведчики упали в вязкую жижу, развернули дыхательные трубки, сунули в рот загубники и пошли. По дну пошли. Намертво припечатанные к нему шестидесятикилограммовыми контейнерами.

Пятьдесят шагов.

Сто.

Яма. Поворот в сторону. При глубине свыше трех метров воздух через трубку не втянуть. Силы легких не хватит. Значит, надо искать в окружающих глубинах «брод».

Еще поворот. Десять шагов прямо.

Поворот. Сто пятьдесят шагов прямо.

Берег. И под самым берегом забор.

Пока еще недостижимый забор. Еще полчаса недостижимый. До момента, пока не станет темно. И, значит, эти полчаса придется просидеть по уши в болотной жиже. Как мертвым просидеть.

Двадцать минут.

Пятнадцать…

Вот она, любимая разведчиками, как мама родная, темнота. Правда, очень относительная темнота, рассвеченная огнем десятков прожекторов.

Пора!

Разведчики выползли из болота и вскрыли контейнеры.

Надели облегченные, но гораздо более надежные, чем тяжелые милицейские, бронежилеты. Каски с пуленепробиваемыми забралами. Приборы ночного видения. Придвинули к губам микрофоны переговорных устройств.

Поверх броников накинули, застегнули «стокарманные жилетки». Распихали по тем «ста», на все случаи жизни, отделениям гранаты, ножи и запасные обоймы, которые, близко придвинутые друг к другу, создавали дополнительный пулезащитный слой. Воткнули в специальные нагрудные кобуры пистолеты. Защелкнули в автоматы набитые трассирующими патронами обоймы. Загнали в направляющие мощных охотничьих арбалетов короткие черные стрелы.

– Готов?

– Готов.

– Как слышимость?

– Громкость убавь. А то перепонки давит.

– Так?

– Так.

– Ну что, пошли?

– Пошли.

Расползлись в стороны. Туда, где на еще пока светлом фоне неба чернели угловые наблюдательные вышки. Залегли, направив в сторону амбразур арбалеты.

– Видишь?

– Вижу. Один часовой с автоматом.

– У меня то же самое.

– На счет три?

– На три.

– Потом рубим освещение и встречаемся возле черного входа.

– Как договаривались.

– Тогда ни пуха?

– Тогда ко всем возможным чертям!

Мозга спал в кресле, когда по периметру забора погас свет. Вдруг погас. По всем четырем стенам.

Когда свет погас, Мозга проснулся. Потому что в комнате стало чуть темнее. И этого «чуть» ему было довольно, чтобы насторожиться. Во сне насторожиться.

– Что случилось? – спросил он охранника.

– Погас свет, – ответил охранник.

– Почему погас?

– Выясняем.

Мозга подошел к окну и внимательно посмотрел на забор. И не увидел две скользнувшие с него на землю фигуры. Не он один не увидел. Никто не увидел.

– Запросите вышки. Может, они что-нибудь заметили. Что-то не нравятся мне ночные перебои со светом…

Две тени сошлись и залегли возле двери черного хода. Накрывшись зелеными, под цвет подстриженной травы, маскхалатами.

– Все в порядке?

– Пока в порядке.

– Тогда я внутрь, а ты прикрывай входы.

– Может, тебе помочь?

– Ерунда, справлюсь. Ты мне лучше тылы обеспечь. Мне важнее за тылы быть спокойным.

Одна из теней шевельнулась и зеленым бугром поползла к забору. Туда, откуда были видны обе, основная и запасная, двери.

– Готов?

– Готов.

Вторая тень подобралась к дому, сунула в замочную скважину универсальную отмычку. Повернула ее. Дверь открылась. И закрылась.

Куратор зашел в дом.

Но Резидент туда уже не смотрел. Он смотрел на приближающегося к вышке охранника. К той вышке, где был покойник.

Еще пять шагов, и он откроет дверь. Он откроет и тут же поднимет тревогу. Слишком рано поднимет тревогу.

Значит, он не должен открыть дверь. И не должен поднять тревогу.

Резидент заправил в арбалет стрелу. Заглянул в окуляр оптического прицела. И совместил риски. С головой цели совместил.

На последнем шаге. Чтобы он попал в тень забора. Чтобы его упавшего не сразу заметили.

Пять.

Три.

Один.

Пора.

Стрела, бесшумно прорезая темноту, ударила охранника в висок. И вышла в другой. Он упал, даже не успев вскрикнуть.

Его тихая смерть гарантировала еще по меньшей мере три минуты спокойствия…

К своей цели Куратор шел по «головам». По трем головам на первом этаже. И по двум на втором. Эти, принадлежащие охранникам, головы даже не успели вскрикнуть. Эти головы умерли в полной тишине. Умерли, так и не поняв, откуда пришла их смерть.

Куратор вытирал о рукав черную сталь ножа и шел дальше. Из комнаты – в комнату. С этажа – на этаж.

Куратор шел быстро. Гораздо быстрее, чем следовало бы в данных обстоятельствах. Чем следовало идти в незнакомом, набитом боевиками доме.

Куратор спешил. Потому что во дворе ударили первые выстрелы. Вначале робкие одиночные. Потом короткие, ощупывающие двор автоматные очереди. Охрана обнаружила прикрывающего тылы Резидента. И сомкнула вокруг него кольцо атаки. Резидент мог продержаться еще пять, максимум десять минут. И умереть. Неизбежно умереть. Выполнив главную свою задачу – оттянув на себя внимание и силы противника. Если он умрет через десять минут, значит, он очень хороший боец. Если уже умер – значит, никчемный, не способный выполнить поставленную перед ним боевую задачу.

Пока Резидент жив, пока заворачивает на себя пули охраны, у его напарника есть шанс дойти до цели. Только надо идти быстро. Максимально быстро.

Куратор шел очень быстро. И все же Куратор опоздал. Ненамного, но опоздал.

Когда Куратор добрался до кабинета хозяина дома, было уже поздно. Все было поздно…

– Здравствуй! – сказал Мозга, когда незнакомец в черной камуфлированной униформе встал на пороге его кабинета. И включил свет.

Куратор отпрыгнул в сторону, изготовив к бою автомат. Он изготовил автомат к стрельбе. Но тут же опустил его.

Резидент вел бой уже почти пять минут. Пять минут – это очень много, если иметь дело с чуть не стократно превосходящими силами противника. И если не иметь возможности отступить.

Резидент не имел возможности отступить. И не имел возможности умереть. Раньше времени умереть. Раньше условленных десяти минут умереть, которые были необходимы Куратору, чтобы добраться до террориста.

Слева – два автоматчика. Ползут, прикрываясь случайными камнями. Надеются остаться незамеченными. Эти двое самые опасные. Потому что самые близкие. И потому что автоматом их не достать. И гранатой не достать. Если только пугнуть.

Резидент достал, выдернул из гранаты чеку и швырнул в сторону крадущихся врагов. Ахнул взрыв, который никого не задел, но остановил опасное продвижение.

Взрыв спровоцировал новую волну стрельбы. Пули густо заколотили в землю там, где лежал Резидент. Одна ударила в бронежилет. Убить – не убила. Но синяк поставила вполспины.

Синяк – не в счет. Синяк – не смертельно.

Справа раздался одиночный выстрел. Похоже, снайпер. Снайпер – это серьезно. Этот может выцелить незащищенный участок тела. Например, между бронежилетом и каской. И всадить в него пулю. Разрывную. Или со смещенным центром тяжести.

От снайпера надо избавляться любым путем. Но отсюда не получится. Отсюда он прикрыт бетонным парапетом. Придется смещаться. Придется рисковать.

Резидент перекатился на несколько метров в сторону и всадил в место, где прятался снайпер, длинную очередь. С ходу всадил, прежде чем снайпер, пытавшийся поймать его через оптику, успел сориентироваться. Несколько автоматных пуль ударили снайперу в голову.

И несколько Резиденту в каску. Тяжело, как пудовой дубиной. Так, что у того загудело в голове.

Пора было менять диспозицию. На другую, заранее намеченную. Отработав в сторону наседающих врагов очередь, Резидент качнулся в одну сторону, куда и сместился огненный шквал, и отпрыгнул и отполз совсем в другую. Отполз под защиту нескольких друг на друга сложенных в два ряда бетонных плит.

Эти плиты он оставил «на закуску». Как последнее свое прибежище, где ему надлежало продолжить бой до самой смерти.

Плиты прикрывали его с тыла, с которого рано или поздно должны будут раздаться выстрелы. И в какой-то степени пока защищали от выстрелов гранатомета, который тоже вот-вот объявится. В этом импровизированном доте он мог продержаться еще не меньше пяти минут. Если у них, конечно, не найдется в запасе тяжелой артиллерии.

Справа от него перебежали три вооруженных автоматами боевика. Надо следить за этим направлением. Через пару минут оно станет самым горячим…

Слева – еще два…

Еще один охранник высовывается из-за конька крыши. Этот наиболее опасен. Потому что видит двор как на ладони. Этого упускать нельзя…

Мозга сидел в глубине обширного кресла и держал на вытянутой руке мобильный телефон. И держал напротив одной из кнопок большой палец, который сводил на нет все возможные усилия Куратора и ведущего неравный бой Резидента. Который один был сильнее всех их автоматов, арбалетов, пистолетов и гранат, который в данный конкретный момент был боеспособней полностью укомплектованной мотострелковой дивизии. Десяти мотострелковых дивизий…

– Ты все правильно понял, – сказал Мозга. – Ты умный. И все же глупый. Бросай оружие.

– А если не брошу?

Мозга усмехнулся. С ним пытались торговаться в безнадежной сделке. Уже проигранной сделке. С ним пытался торговаться человек, не способный на поступок, который мог не задумываясь совершить он – Мозга. А раз его противник не был способен совершить равный ему поступок, значит, он был слабее. А он, Мозга, сильнее. Сильнее тот, кто умеет жертвовать чужими жизнями не задумываясь. Даже если жертвовать сотнями тысяч жизней.

Он был сильнее всех их, вместе взятых; потому что умел держать слово и умел жертвовать…

– Я догадался, что ты идешь, – сказал Мозга. – Когда потух свет, догадался. Когда потух свет, я понял, что это неспроста. И поэтому заранее набрал известный мне номер. Только мне известный. Чем активизировал взрыватель. Потом я набрал две цифры запускающего кода. Две набрал, а одну, последнюю, нет. Вот эту не набрал. На которой держу палец.

Ты, конечно, можешь меня убить. Но тогда вместе со мной умрут еще несколько сотен тысяч человек. В городе, который ты даже не знаешь. То есть ты убьешь не только меня, но и их. И станешь очень крутым убийцей. Самым крутым убийцей всех времен и народов. Поэтому тебе лучше бросить оружие. Или ты предпочитаешь взять на душу грех?

Куратор посмотрел на террориста, на мобильный телефон, на его зависший над кнопкой палец. И отбросил автомат в сторону.

– И все прочее тоже, – приказал Мозга…

– Бросай оружие… Или ты предпочитаешь взять на душу грех? – сказал чужой голос в наушниках.

Когда чужой голос сказал под бронешлемом «Бросай оружие» и когда в ответ не последовал выстрел, Резидент понял всё. Почти всё. То, что он не понял сразу, он понял по ходу разговора.

Резидент слышал разговор. Как слышал до того дыхание и сопение и тихие чертыхания пробиравшегося по дому своего напарника. Как слышал предсмертные хрипы его жертв.

Резидент слышал разговор от первого до последнего слова. Но лучше бы он ничего не слышал. Лучше бы он умер в неведении. В неведении, что их бой проигран. По всем пунктам проигран. В некоторых случаях умереть чуть раньше лучше, чем чуть позже. Например, в этом конкретном случае…

Боевики наседали. Резидент отстреливался. Но Резиденту было уже все равно. Потому что его бой и его смерть уже не имели никакого смысла. Его напарник дошел до цели. Но лишь для того, чтобы убедиться – что зря дошел!..

Справа – автоматчик…

Слева…

Прямо…

Взрыв гранаты. Грохот, ослепительный свет и жесткие удары осколков по каске и бронежилету. Наступательной гранаты. Взрыв «лимонки» оглушил бы до потери сознания. Сумрак в глазах. Резкая боль и теплота стекающей крови в пальцах. И тут же бросок двух тел сверху, с плит на спину.

– Вот он, гад. Вот он, падла!..

Все! Теперь уже все. Окончательно все…