Текст книги "De Aenigmate / О Тайне"
Автор книги: Андрей Фурсов
Соавторы: Ольга Четверикова,А. Рудаков,Владимир Карпец,Кирилл Фурсов,Е. Пономарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 49 страниц)
Однако это был только первый, более видимый слой истории. У императора созревает проект использовать те же самые реформы – прежде всего освобождения крестьян от личной зависимости – для построения государства по образцу старой Московской Руси – в духе славянофилов, которым он предоставляет полную свободу выступлений в печати на основе их идеи «Царю – неограниченное правление, народу – неограниченная сила мнения». Построение государства не на европейских, а на старорусских началах с Царём и всесословным Земским собором. Русская, по крайней мере, имеющая русские корни часть революционного движения оказывалась готова на такое развитие событий. Возникает даже своеобразный «анархо-монархизм» – ведь и в Московской Руси, монархически и централизованно организованной, действовала, с согласия Царя, мощная «вольница» – казачество, Ермак, ушкуйники, – неотъемлемо, как и царство, присущая русской жизни. Анархист-эмигрант Бакунин в знаменитой статье «Романов, Пугачев или Пестель?» говорит о том, что целью всего русского народа является возвращение на новой основе к старой Руси и что лучше всего будет, если это движение возглавит сам Царь. Но для этого необходимо не только освобождение народа, но и освобождение самого Царя, который под видом либеральных реформ (а их бюрократия была готова осуществлять) начинает демонтаж того, что позднее основатель евразийства князь Н.С. Трубецкой назовет «романо-германским игом».
Трагедия была в том, что под игом оказывался сам Зимний Дворец. Александр II в начале, находясь под обаянием своего отца, любившего говорить, что Романовы – единственные европейцы в азиатской стране, понимал это смутно, особенно когда сам подпал под эйфорию собственных реформ, создавших и коммерческие банки, и адвокатское сословие, готовое за деньги защищать кого угодно, а потому экономически, финансово заинтересованное в развитии революции, как и эта последняя – в адвокатском сословии: рука руку моет. «Прогрессивная» польская шляхта, восторженно смотревшая на Европу, но поднявшая бунт против российского императора тогда, когда он росчерком пера отнял у неё крепостных малороссов и русинов, и поддерживающее её же прогрессивное русское общество, созданное самим же царем, открыли ему глаза. Это совпало с началом его трагической и бунтарской с точки зрения христианской морали любви к юной княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой (1847–1922), его будущей второй жене Светлейшей княгине Юрьевской.
Ещё царь Иоанн Васильевич Грозный вёл спор с бежавшим с Руси князем Андреем Курбским о том, может ли царь нарушать заповеди Моисея или нет. Царь Иоанн полагал, что в таинстве царского помазания государь лично соединяется с Богом и становится Его образом, а следовательно, в известном смысле волен также и в законах мироздания (нечто подобное когда-то думали о себе и французские короли – ранние Капетинги, но с меровингской кровью, способные исцелять золотуху и даже проказу), что означает также и возможность их нарушения. А князь Андрей Курбский утверждал: царь – всего только человек, а значит, призван, как и всякий человек, к послушанию Писаниям. В те времена это касалось казней мятежных – и не всегда мятежных – бояр и заповеди «не убий», а теперь, во времена Александра II, – династической независимости и заповеди «не прелюбодействуй». Так вышло, что незаконная с библейской точки зрения царская любовь оказалась попыткой вырваться из-под опеки уже формировавшейся мировой власти, пока что, до поры ещё включавшей в себя также и владетельные роды (потом с ними предполагалось покончить), всё более оттесняемые тем, что впоследствии стало называться Финансовым Интернационалом, перед лицом которого Русский Царь начал проявлять независимость.
В сентябре-октябре 1863 г. к берегам Североамериканских Соединенных Штатов подошли две русские эскадры. Одна, под командованием контр-адмирала Лисовского, стала на рейде у Нью-Йорка, вторая, под командованием контр-адмирала Попова, – у Сан-Франциско. Это была военная помощь императора Александра II, только что освободившего крестьян, президенту Аврааму Линкольну (1809–1865), боровшемуся против рабовладения и работорговли в Западном полушарии, где шла в это время гражданская война. Вдохновителями идеи раздела Америки был банкирский дом Ротшильдов. Последние как раз в это время открывали в САСШ свой филиал и стремились взять под контроль североамериканскую территорию, противопоставив католиков Юга и протестантов Севера, и одновременно создать уже и на Юге негритянскую республику наподобие Гаити под собственным контролем. В качестве ударной силы банкиры использовали Англию и Францию. Обо всём этом знал рейсхканцлер Германии Бисмарк, знал и Александр II, которые совместно и сообщили Линкольну о сговоре банкиров. Англия и Франция через русских послов в Лондоне и Париже получили от царя предупреждение о том, что их вмешательство в военные действия на стороне конфедератов против Севера будет рассматриваться как объявление войны России. При этом русским адмиралам был дан приказ сражаться с любой силой, морской или сухопутной, которая выступит на стороне рабовладельческого Юга. Линкольн одержал победу благодаря русскому царю и русскому флоту, о чём сегодня не принято вспоминать в Америке. Однако вскоре после окончания войны он погибнет от руки наёмного убийцы Ротшильдов, нашедшего прибежище в Англии. Вскоре после победы американского президента в Париже совершается покушение на Александра II во время его поездки в Булонский лес вместе с Наполеоном III. Стрелял поляк Березовский – якобы это было местью за подавление Варшавского восстания? – стрелял дважды, но неудачно – кто-то из свиты заслонил царя своей лошадью.
В 1865 г. в своём обращении к Конгрессу Линкольн заявил: «Я имею двух главных врагов – армию Юга передо мной и финансовый институт в тылу. Из этих двоих тот, что в тылу, – мой самый главный противник». Позже в том же году президент Линкольн был убит.
Здесь надо иметь в виду, что польское восстание 1863 г. было прежде всего восстанием шляхты, которую лишили владения собственными малоросскими крестьянами, поскольку Манифест 1861 г. распространился на всю территорию империи. Начинает оформляться союз банкиров и крепостников. А о ситуации с Америкой надо сказать так. Продажа Александром II Аляски в этом свете выглядит как попытка утверждения антибанкирского союза России и САСШ, возможность установления которого рухнула только в 1913 г., когда Ротшильды, Варбурги и другие крупнейшие банкирские семейства (допустив в свою среду англосаксонских протестантов Рокфеллеров) создали Федеральную резервную систему, позже также финансировавшую Троцкого и троцкистов, равно как и Гитлера.
Именно в 1867 г. в Париже после выстрела Березовского царь принимает решение уже окончательно связать свою судьбу с Екатериной Долгоруковой, скрепив тем самым историческое единство Романовых и Рюриковичей и начав освобождение от «романо-германского плена». Тогда же начинается и охота на коронованного зверя (так её называют сами революционеры). Но эту охоту уже открыто поддерживает Британская корона. Еще с 1850 г. лорд Пальмерстон прилагает усилия к созданию Всемирной империи с центром в Лондоне. Его первый союзник – барон Джеймс Ротшильд. Ставка делается на все без исключения революционные силы, прежде всего на «Молодую Италию» Джузеппе Мадзини. Герцен, вступив в связь с Ротшильдом, создаёт прообраз «Молодой Италии». После окончания Крымской войны он начинает издавать «Полярную звезду» и «Колокол», специализирующийся на разглашении государственных тайн России. Однако, вскоре Герцен, поддержав польское восстание 1863 г., начинает терять поддержку читателей в России и демонстрирует готовность к компромиссу с самодержавием. Ставка Британии меняется. Ею вскоре станет «Народная воля».
Фактически Александр II принимает решение – через собственную судьбу – соединить – самым глубинным, брачным образом – Российскую империю и старую Русь: княжна прямо происходила от Рюрика, Святослава и Владимира Мономаха. Однако этот брак фактически не был признан Синодом и совершён почти тайно. Формальных канонических препятствий к браку не было. Однако то, что у императора уже много лет существовала вторая семья и в этой семье были дети, а к тому же и то, что брак был заключён сразу же по истечении 40 дней после смерти почившей императрицы, которую из-за её терпения и кротости в этой ситуации духовенство не без основания даже считало святой, действительно выглядело как вызов. Царь, формально соблюдя Книгу Правил, явно ставил себя выше общего мнения, в том числе и церковного. Но парадокс состоял ещё и в том, что с церковной точки зрения этот брак как раз могли признать старообрядцы, поскольку все императрицы, переходившие в православие через миропомазание, были, с их точки зрения, некрещёными, а следовательно, и невенчанными, находившимися в блудной связи, а здесь – ну что же, по нужде и закону применение бывает, и блуд блуду рознь…
Наверное, не случайно осенью 1880 г., когда Александр II, уже обвенчавшийся с Екатериной Михайловной и давший ей и детям титулы Светлейшей княгини и Светлейших князей Юрьевских (в память о самом Рюрике, по данным некоторых исследователей, бывшем не язычником, а христианином, крещённым с именем Георгия, и о Великом князе Юрии Долгоруком), поручает архивные поиски древних прецедентов второго императорского брака и составление последования будущей коронации Главному государственному контролеру Российской империи Тертию Ивановичу Филиппову, известному славянофилу, православному единоверцу, соблюдавшему старый обряд и отстаивавшему интересы ревнителей древлего благочестия. Речь на высшем государственном уровне шла о возвращении к русской старине – при одновременной модернизации государства и общества. Не просто о браке, а о воссоздании Старой Руси и о суверенитете государства, поставлении его вне и над «европейским концертом». Не случайно активно работавший над созданием единой мировой финансовой системы в начале XX в. «человек Ротшильдов в России» граф Сергей Юльевич Витте (1849–1915) был одним из главных врагов княгини Юрьевской: его знаменитые «Воспоминания» буквально переполнены скрытой к ней ненавистью. Именно со слов графа Витте историческая литература переполнена ехидными рассказами о взятках Светлейшей княгине, через которые различные сомнительные лица достигали карьерных и коммерческих выгод[464] 464
К сожалению, в недавно опубликованной статье «Деньги и власть», почти полностью посвящённой «разоблачению» Светлейшей княгини Юрьевской, (http://www.nashaepoha.ru/?page=articles&lang=l&d=1065), весьма уважаемый Сергей Фомин все материалы на этот счёт заимствует у Витте и близких к нему лиц. См. в том числе: Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1991, с. 83–84. Сам Витте, будучи напрямую, в том числе через жену Матильду, связан с крупным еврейским капиталом, порой желая «отмазаться», много ругал его, в том числе даже и «в антисемитских выражениях».
[Закрыть]. Но вот поистине вопиющие строки «Воспоминаний» Витте, приоткрывающие глубины происходившего в Петербурге и Лондоне. Витте, оставляя крайне многозначительный намёк, рассказывает о том, как он, будучи ещё совсем молодым начальником Одесской железной дороги, получил телеграмму о том, что на обратном пути из Ялты в Петербург будет ехать одна высокопоставленная дама, на которую надо обратить особое внимание. Она должна прибыть в порт пароходом. Пароход опоздал. «На нём приехала дама, которую я ожидал, и ещё кто-то с нею был», – пишет Витте. Это была княгиня Долгорукова, и он поехал с ней. «Между тем, – пишет далее Витте, – по неисправности начальник станции Одессы, не дожидаясь моего поезда, вероятно думая, что я не приеду, пустил другой поезд, который шёл раньше того поезда, на котором я должен был везти княгиню Долгорукую, и таким образом, въезжая на станцию, мы еле-еле не столкнулись с этим поездом. Сколько раз после я думал: ну а если бы произошла ошибка и наш поезд меньше даже, чем на одну минуту, опоздал бы? Ведь тогда произошло бы крушение, и от вагона, в котором ехала княгиня Юрьевская, остались бы одни щепки, и какое бы это имело влияние на всю будущую судьбу России, не исключая, может быть, и 1 марта?»[465] 465
Витте С.Ю. Указ. соч, с. 60–61.
[Закрыть].
Обвинения Витте княгине Долгоруковой в том, что уже в бытность свою «конкубиной», а затем и супругой императора брала подношения с железнодорожных концессионеров еврейского происхождения, прежде всего, клана Поляковых (об одном из них император пишет ей: «Твой еврей очень занятен»), находят неожиданное и совершенно естественное объяснение: она, по сути, обложила данью потомков хазарской знати на правах прямой наследницы Святослава. Святослав освободил Русь от хазарской дани, а затем в одну ночь уничтожил со своей дружиной каганат и тем самым стал каганом. Тем самым Александр II показывал всем, кто имеет очи, что новая русская династия будет не подчиняться складывающемуся мировому финансовому царству, но подчинит его себе, сразу же обложив данью.
Именно Витте, будучи еще совсем молодым человеком, стоял у истоков поразительно странной организации под названием «Священная дружина», которая считается тайной монархической организацией, организацией именно по охране монархии[466] 466
См. подробно об этих вопросах Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999.
[Закрыть]. Однако так ли все просто?
«Священная дружина» была создана в марте 1881 г., сразу же после убийства Александра II. Витте, тогда служивший, казалось бы, по совсем не имевшему отношения к Петербургскому двору ведомству (он был начальником отделения эксплуатации в правлении Юго-Западной железной дороги), сам предложил «Дружине» свои услуги, а некоторые считают, что сам её и создал. Впрочем, вряд ли то и вряд ли другое – такого рода организации не создаются в одночасье – их история обычно уходит в века. Но напомним важнейшее обстоятельство: в это время Витте был тесно связан с банкирским домом «Рафалович и К°», созданным в Одессе ещё в 1833 г. и, в свою очередь, принадлежавшим к финансовой группе Ротшильдов.
В своем письме к Константину Петровичу Победоносцеву Витте предлагал «организовать крестовый поход против врагов порядка». Что такое «крестовый поход»? Кто такие «враги» и какого «порядка»? В этом самый главный вопрос.
Впервые что-то подобное «Священной дружине» мы встречаем в Европе XI в., в пору так называемой «папской революции». Это «Священные легаты» – организация, созданная Папой Римским Григорием VII Гильдебрандом, направленная на то, чтобы усмирять непокорных ему князей, королей и даже императоров. В составе организации ведущую роль играли ассасины – члены особого ордена «крайнего действия», профессиональные «ликвидаторы». «Священным легатам» принадлежит основная заслуга в борьбе пап с Гогенштауфенами – германскими императорами, взбунтовавшимися против тогдашнего мирового порядка после «папской революции». Напомним: именно Григорию Гильдебранту принадлежит идея о том, что церковная власть – это «солнце», а империя – «луна», светящая отражённым светом.
Само название «Священная дружина» принадлежит обер-прокурору Священного синода Константину Петровичу Победоносцеву по аналогии именно со «Священными легатами»: как раз в это время Победоносцев занимается переводом знаменитого католического трактата XIV в. «De imitato Cristi» («О подражании Христу» – на самом деле следовало бы переводить точно – «Об имитации Христа»), принадлежавшего католическому теологу Фоме Кемпийскому. Был ли на самом деле Константин Петрович монархистом, каким его часто представляют, или его политический идеал лежал в иной плоскости? Воздержимся от окончательных суждений.
Кто же вошёл в «Священную дружину», предложенную к созданию молодым Витте и названную так Победоносцевым? Формальными организаторами были великие князья Владимир и Алексей Александровичи, родные братья Александра III, граф Петр Павлович Шувалов, Петр Андреевич Шувалов, граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков – министр императорского двора, князь Алексей Алексеевич Щербатов, генерал Ростислав Андреевич Фадеев – родной дядя С.Ю. Витте (а также, как и Софья Перовская, потомок графа Алексея Разумовского), министр внутренних дел Н.П. Игнатьев, министр государственных имуществ Михаил Николаевич Островский и обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев. Руководящий орган, Совет первых старшин, состоял из пяти человек: Петра Андреевича Шувалова, Павла Андреевича Шувалова, К.П. Победоносцева, Н.П. Игнатьева и графа Воронцова-Дашкова. Обратим внимание на то, что предки Шуваловых и Воронцовых-Дашковых окружали Екатерину II и входили в масонские ложи «елагинского согласия», в которых в своё время формировалась вся высшая бюрократия. В свою очередь, «елагинские ложи» получили легитимацию в Англии.
«Священная дружина» появилась (точнее, проявилась) сразу же после гибели Александра II. Все эти лица составляли и ранее так называемый «ближний круг наследника», будущего императора Александра III. В последний год царствования Александра II двор разделился на «партию наследника» и «партию Юрьевской», которую возглавлял назначенный «диктатором» граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов. В «партию княгини Юрьевской» входил также министр обороны Дмитрий Алексеевич Милютин, главный сторонник германо-русского континентального союза, и Главный государственный контролер Тертий Иванович Филиппов, славянофил и сторонник воссоединения со старообрядчеством на условиях последнего. При этом Лорис-Меликов, в отличие, например, от Филиппова, действительно стремился к «конституции» европейского типа. Ещё раньше он вёл двойную игру: с одной стороны, «организовывал» обеспечение и поддержку будущей коронации, с другой – в качестве чуть ли не «вознаграждения» самому себе за эти «услуги» предлагал один за другим проекты ограничения верховной власти. В конце концов император остановился на казавшемся компромиссным, а на самом деле очень радикальном (но вовсе не в смысле западного парламентаризма) варианте – законосовещательном собрании по типу старомосковских Земских соборов при Государственном совете. Вместе с таким Земским собором он и предполагал решить вопрос о новой, коренной русской, как он сам подчёркивал, династии, юридически преемствующей Романовым без нарушения присяги Собора 1613 г. Это и означало бы освобождение государства вместо освобождения от государства, чего на словах – только на словах – добивались революционеры.
Освобождение от «романо-германского плена» и восстановление преемственности от Московского царства и Киевской Руси. Сторонником монархии с Земским собором был также и считавшийся либералом (но бывший ли на самом деле таковым, по крайней мере, либералом в западном смысле?) Великий князь Константин Николаевич, отошедший после убийства Александра II от дел. Но переход к монархии с Земским собором был неразрывно связан с династическими переменами. Только прямой потомок разбившего Хазарский каганат и изгнавшего его верхушку с Русской земли Великого князя Святослава мог бы продиктовать свою волю мировой «финансовой аристократии» и британскому двору и обеспечить России подлинную свободу и независимость. В противном случае Земский собор неизбежно выродился бы в парламент, начал бы диктовать власти волю партий (частей) и привёл бы к распаду империи.
Иными словами, земская, «народная» (если говорить словами Ивана Солоневича) монархия без Рюриковичей невозможна.
Только тот мог как власть имущий продиктовать свои условия «финансовой аристократии», уже объединившей всю, включая королевские семейства, Европу и освободить и Европу, и Россию от «венецианских пут», кто сам был прямым потомком уничтожившего Каганат Великого князя Святослава Храброго. Именно это и имел в виду император Александр II, когда говорил, что сыну своему Георгию Александровичу Юрьевскому (1872–1913), прямому потомку Святослава, русские люди скажут: «Этот – наш». Только через воссоединение Домов Романовых и Рюриковичей могло прийти освобождение.
Но в этом случае возникает и такой вопрос: быть может, и брак с княжной Долгоруковой (тоже, кстати, Екатериной) Петра II, прерванный её быстрой смертью, и первый брак первого Романова, Михаила Феодоровича, с Марьей Владимировной Долгоруковой, которая странным образом заболела через несколько дней после свадьбы, а через пять месяцев умерла – летопись крайне многозначительно называет эту смерть карой Божьей (чьей, на самом деле, карой?), – стояли на чьём-то пути к некоей власти – возможно, мировой – или, по крайней мере, угрожал некоему порядку (вспомним слова Витте)?
Итак, кара Божья. Не больше и не меньше. Но какого Бога?
Перефразируя, спросим: какая историческая сила выносила решение покарать русских царей? И за что?
И кто был исполнителем «кары»? Это не менее интересный вопрос.
Уместно сказать несколько слов о той, которая поистине была «душой», «Софией» «Народной воли».
Софья Львовна Перовская (1853–1881) принадлежала к самому высшему слою империи: она, дочь бывшего петербургского генерал-губернатора, была из тех Перовских, что произошли от младшей ветви семейства Алексея Разумовского (1709–1771), морганатического супруга императрицы Елизаветы Петровны, который сам, правда, не был родовит: он начинал как церковный певчий. Дед Софьи Львовны, Лев Алексеевич Перовский, был министром просвещения, отец, Лев Львович, – петербургским генерал-губернатором, а родной дядя отца, граф Василий Алексеевич Перовский, успешно завоёвывал Царю и Отечеству Среднюю Азию. Мать Софьи Львовны Перовской Варвара Степановна была урожденная Веселовская.
Большой петербургский клан Веселовских, к которому принадлежали дипломаты и академики, как имперские, так и советские, врачи и инженеры, чиновники и безымянные интеллигенты, имел родоначальниками привезенных Петру Великому из Польши бароном Шафировым трёх еврейских отроков, которых барон потом лично крестил Авраамом Павловичем, Исааком Павловичем и Феодором Павловичем. Один из них, Авраам Павлович, вхожий к государыне Екатерине Алексеевне и князю Меншикову, лично руководил поимкой беглого цесаревича Алексея Петровича, затем по не совсем понятным причинам бежал из империи и осел в Германии, в том же самом Гессенском княжестве, откуда вскоре стали неожиданно брать себе жён русские цари. Именно там, при дворе курфюрста, Авраам Павлович обзавёлся несметными деньгами, а затем чередовал свое пребывание между Лондоном и швейцарским Ферне, где его посещали княгиня Дашкова и победитель турок граф Орлов-Чесменский, считая за честь быть принятым в его доме, где часто бывало семейство курфюрста и не только. При этом Авраам Павлович Веселовский был республиканцем и всегда твёрдо говорил, что ни одной короны быть не должно. Загадочно ушедший из этого мира уже 100-летним стариком, он обещал вернуться в Россию только тогда, когда в ней утратит свою силу пословица «Божье да Государево»… При этом его, убеждённого противника самодержавства, дочери по совершенно никому не ведомым причинам император Александр 1 назначил пенсию в 100 голландских дукатов, а все остальные его потомки получали субсидии от царского двора вплоть до середины 1840-х гг. Большинство их служили по дипломатическому ведомству.
Ещё один Веселовский, академик (1838–1906), знаменитый филолог и историк литературы, член всех Императорских академий и обществ, исследовал древние апокрифические, т. е. не одобренные Церковью, христианские сказания, а также иудейские и эфиопские легенды и их влияние на средневековую книжность Руси. Особенно прославились его труды о «Повести о Соломоне и Китоврасе» и о Святой Чаше Грааля. То есть, скажем так, на самые главные темы истории. При этом ни добросовестность академика Веселовского, ни его объективность мы под сомнение никоим образом не ставим. Последним знаменитым Веселовским был маститый советский историк, академик Степан Борисович Веселовский (1876–1952), автор запрещённых при Сталине и прославленных в годы оттепели разоблачительных исследований – с прямыми намеками – об опричнине царя Ивана Васильевича Грозного.
Варвара Степановна Веселовская уже в четвёртом поколении была православной, она строго соблюдала все посты и праздники, часто говела, постоянно бывала в церкви. Но…
На протяжении 1879 и 1889 гг., когда Софья находилась в Петербурге, связь её с матерью была непрерывной и постоянной, никем не скрывавшейся. Визиты её, числившейся в розыске, в квартиру Перовских были совершенно открытыми.
В ноябре 1879 г. Варвара Степановна Веселовская сообщила дочери, что государь будет возвращаться из Ливадии по железной дороге, идущей из Ялты через Одессу и Харьков на Москву. Желябов и Софья Перовская сами разработали план взрыва и сами же руководили его осуществлением. Везде, где должен был останавливаться царский поезд, на подъезде к вокзалам были установлены мощные мины, изготовленные Николаем Кибальчичем – гениальным инженером и тоже участником организации. В последнюю минуту по распоряжению самого императора поезд обогнул Одессу, а в Харькове взрыв не произошел из-за технической ошибки.
О том, что боевыми отрядами нигилистов-цареубийц руководит родная дочь генерала Льва Львовича Перовского, знали все. Генерал с поста санкт-петербургского генерал-губернатора был отставлен, но никаких иных последствий для семьи это не имело. Почти каждый месяц Софья Львовна приезжала домой, и её часто видели вместе с Варварой Степановной гулявшими вдоль каналов. Генерал в это время обычно из дому уезжал. А потом уезжала она.
В начале декабря Варвара Степановна передала дочери, что в близком будущем государь ожидает прибытия в Петербург брата императрицы Марии Александровны болгарского князя Александра Баттенбергского. Как раз в это время под императорской столовой ремонтировали винные погреба. Через Желябова Софья нашла столяра Степана Халтурина и устроила его на работу по ремонту Зимнего дворца. Всю вторую половину января он носил изготовленную Кибальчичем взрывчатку в Зимний дворец и прятал её в винном погребе, стены которого облицовывал. Варвара Степановна передала, что 16 февраля в Зимнем дворце будет торжественный Ужин в честь князя Александра Баттенбергского, на котором должна присутствовать вся императорская фамилия, кроме тяжело больной императрицы, которая в это время уже не вставала с постели. Взрыв должен был произойти ровно в 6 час 20 мин вечера, когда гессенский принц должен был наносить визит своей августейшей сестре, а император с семейством, включая наследника, ждать его в царской столовой. Однако Александр II решил ожидать в своем кабинете и вышел встречать князя на парадную лестницу. В этот момент в столовой раздался взрыв, от которого погибли 11 солдат охранявшей встречу финляндской пехоты, а 30 были тяжело ранены. Столовая была разрушена полностью, из подвалов по всему дворцу валил дым.
Обратим внимание: гессенский принц не должен был пострадать.
Обратим и ещё внимание. С присутствием рядом с государем официального наследника тоже не особенно считались. Это может быть сказано в опровержение намёков (и не только намёков) рядом авторов, в частности Эдуардом Радзинским[467] 467
Радзинский Э. Александр Второй. Жизнь и смерть. М., 2011.
[Закрыть], Фаиной Гримберг[468] 468
Гримберг Ф.И. Две династии. М., 2000.
[Закрыть], Дмитрием Галковским[469] 469
http://galkovsky.livejournal.com/
[Закрыть], о причастности Александра III к убийству его отца. Действовала действительно «третья сила» – не монархическая, но и не (условно) социально-революционная (формально использованная). Действительно, «Змей на дороге».
Когда зимой 1881 г. член «Народной воли» Григорий Гольденберг дал подробные показания на организацию (ему было обещано прощение и привлечение к работе над будущими реформами), Софья и Желябов по совету Варвары Степановны и получив от неё деньги, сняли на Малой Садовой улице, по которой император каждое воскресенье ехал домой после развода караулов, магазин с прилегающей к нему квартирой под именем супругов Кобозевых и заплатили за три месяца вперёд, сказав хозяевам, что собираются открыть молочную. Выставив в витрине жестянки с маслом, сметаной и сыром, они приступили к рытью подземного хода под Малой Садовой, в центре которого вскоре Кибальчич сам установил свое приспособление, заряженное 80 фунтами динамита.
В последние три года Софья Львовна обрела силу полностью повелевать вовлечёнными в одно с ней дело «грядущего народного счастья» мужчинами. Это касалось прежде всего, конечно, самого дела. В 1879 г. она сказала Александру Соловьёву перед тем, как послать его к Зимнему дворцу со спрятанным под учительский вицмундир заряженным револьвером: «Надеюсь, вы понимаете, что живым вам лучше не возвращаться. А станете болтать – везде достанем». Это не было пустыми словами. Софья Львовна была вхожа в любые инстанции, даже тогда, когда числилась в бегах. Могла ли она сама прийти к царю? Могла. Но она уже знала, что убить его нужно и можно, – и, возможно, ибо нигде более пуля не возьмёт, – именно на Екатерининском канале.
Далее всё известно.
Что же до «монархической» «Священной дружины», то она выпускала в Женеве газету «Правда», в которой царь – Александр III, верховный покровитель – или только как бы покровитель – «Дружины» именовался «коронованным тромбонистом», а главный редактор «Правды», некто Иван Климов (не сам ли Сергеи Юльевич Витте?), в своих передовицах писал: «Говорят, что Александр III последнее время особенно занят разучением на тромбоне похоронного марша. Уж не инстинктивное ли это предчувствие?»[470] 470
См. об этом: Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш., Указ. соч., с. 17–36.
[Закрыть].
Они писали от имени революционеров, компрометируя последних в глазах так называемой публики, или все же для революционеров? Вот вопрос.
Только через три года после восшествия Александра III на престол состоялось венчание его на царство – случай совершенно не виданный в истории не только России Романовых, но и вообще монархических государств. Это может означать только одно: по каким-то причинам новый император боялся – или просто не хотел – принимать венец и державу. А когда принял – не процарствовал (хотя царствовал на редкость успешно, почти триумфально) и десяти лет.
Агентом «Священной дружины», который приезжал в Женеву наблюдать за работой прессы, был человек под кличкой Антихрист. Это был сам Сергей Юльевич Витте, значившийся в «Дружине» «братом № 113»[471] 471
См… Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш., Указ. соч., с. 17–36.
[Закрыть].
Один эпизод, связанный со «Священной дружиной», можно узнать из письма писателя-эмигранта, масона Марка Алданова другому «вольному каменщику», потомку декабристов А.В. Давыдову: «Как курьез (и малоизвестный) сообщу Вам, что еврейские миллионеры давали деньги, лет 70 тому назад, и контрреволюционной «Священной дружине». Она получила немало денег от барона Г. Гинцбурга, от Полякова и от киевского сахарозаводчика (моего деда по матери) Зайцева, который давал деньги на это Витте». Имя барона Горация Гинцбурга действительно значится в списке членов «Священной дружины». Что же до Зайцева, то это был Иона Марков Зайцев, хасид, основатель в Киеве того самого завода, на котором позже, 12 марта 1911 г. произошло убийство отрока Андрея Ющинского. Зайцевы были богатейшими сахарозаводчиками Киева, обладавшими огромными связями.
У них уже были свои властители, и об одном из них прямо говорит поэт, еврей по происхождению, Генрих Гейне: «Мне приходилось видеть людей, которые, приближаясь к великому барону, вздрагивали, как будто касались вольтова столба. Уже перед дверью его кабинета многих охватывал священный трепет благоговения, какое испытывал Моисей на горе Хорив, когда заметил, что стоит на священной земле. Точно так же, как и Моисей снимал свою обувь, так и какой-нибудь маклер или агент по обмену, отваживаясь переступить порог личного кабинета господина Ротшильда, прежде всего стягивал с себя свои сапоги»[472] 472
Гейне Г. Указ соч., с. 241.
[Закрыть].
