Текст книги "Волк и конь (СИ)"
Автор книги: Андрей Каминский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Несколько дней назад англосаксонские корабли, войдя в устье Шельды, дошли до Турне. Этот город, расположенный на перекрестье торговых путей, считался одной из святынь франков. Здесь родился Хлодвиг, здесь же был похоронен и его отец Хильдерик – последний из языческих королей франков, женатый к тому же на тюрингской принцессе. Захватом города Редвальд как бы отменял все, что последовало за смертью Хильдерика, – прежде всего крещение Хлодвига, – возвращая франков к истокам.
Войска Энгрифледы высадились на правом берегу реки, напротив города, захватив небольшой поселок, раскинувшийся возле торговой пристани. Одновременно войска молодой королевы пытались укрепиться и на левом берегу, где и стоял Турне. Крепостные стены, сохранившиеся со времен римлян и по мере возможности поддерживавшиеся в более-менее приличном состоянии всеми правителями города, окружали город полукругом, примыкавшим к реке. Перед ней тоже имелись укрепления, но куда слабее остальных – и именно здесь Энгрифледа била сильнее всего. Несколько раз англосаксы высаживались здесь, в то время как другие совершали отвлекающие атаки по другим участкам. Однако пока Турне держался – не в последнюю очередь благодаря энергичным усилиям правителя города, епископа Гарульфа. Сам, в прошлом, воин, он часто выходил на стены, поддерживая дух воинов своими проповедями. Пару раз Энгрифледа и сам видела этого священнослужителя – высокий, с худым аскетичным лицом и горящими черными глазами, он со стен призывал кары божьи на язычников. Он не пытался вступать в переговоры с Энгрифледой, впрочем, та и не собиралась принимать никаких предложений о мире: под стенами Турне сошлись противники достойные друг друга в своем упрямстве, ни за что не желавшие уступать друг другу.
На четвертый день осады прибыли подкрепления из Фризии и Энгрифледа отдала приказ о решающем штурме. Медлить было нельзя – с юга доносились слухи, что юный король Эльфрик, после победы под Орлеаном, готовится выступить на восток. Хотя никто точно не знал, где будет нанесен первый удар, Энгрифледа, для которой Эльфрик оставался самым опасным соперником за власть над Британией, не без оснований подозревала, что он как можно скорее постарается взять реванш за поражение отца.
Сейчас Энгрфледа, заняв удобную позицию на берегу реки, наблюдала, как идет в бой ее войско. Облаченная в кольчугу, с наброшенным поверх нее черным плащом с изображением белого драконоворона, молодя королева восседала на черном коне, окруженная самыми верными хускарлами. Все они были знатными англосаксами, согласно семейным легендам, прямыми потомками переселенцев, пришедших в Британию еще с Хенгистом и Хорсой, – все, кроме одного. Командир хускарлов отличался от остальных бритой головой, с клоком русых волос на макушке, с его пояса, помимо меча, свисала еще и шипастая булава, а на груди, вместо валькнута или молота Тора, виднелась серебряная фигурка божка с тремя головами – человечьей, птичьей и рыбьей. Мстивой, князь-изгнанник из Щецина, несколько лет назад поступил на службу Энгрифледы, заслужив свое нынешнее звание, как воинским искусством, так неподдельной преданностью молодой королеве.
Именно он и обратил внимание бретвальды на последнюю попытку осажденных переломить исход битвы.
-Глянь-ка туда, княгиня, – годы проведенные в Британии, не отучили венда именовать ее правительницу по-своему, – никак не успокоятся, вражины.
Энгрифледа проследила за тем куда указывал Мстивой, – как раз, чтобы увидеть, как в восточной стене распахиваются ворота, и оттуда выносится отряд всадников, во главе с кем-то, разодетым в богатое, явно не воинское облачение. Бретвальда узнала этого человека и ее губы раздвинулись в хищной улыбке.
– Сам Гарульф, значит, – хмыкнула она, – он-то куда лезет, святоша?
– Они знают какой-то брод, – заметил еще один хускарл, – гляди, лезут прямо в воду.
Турнесцы и вправду направили коней в Шельду, уверенно двигаясь в воде, едва достававшей до брюха коням. Энгрифледа выругалась – да, это она проглядела.
– Там мыс, – Мстивой указал на длинную полосу земли вдающуюся в реку, – поэтому наши их не видят. Если они ударят по ним сзади...
– Вижу, – огрызнулась Энгрифледа и вороны, сидевшие у нее на плечах, с тревожным карканьем взвились в воздух. Все выглядело скверно – выход на берег открывал атакующим тыл англо-фризского войска, что штурмовало главные ворота. Поскольку все атакующие сейчас спешились, удар тяжелой конницы, – а Энгрифледа отчетливо видела, как блестят на солнце доспехи всадников, – мог смешать ряды атакующих и, в сочетании с вылазкой из города, сорвать, а то и вовсе заставить англосаксов снять осаду Турне.
– Езжайте к нашим, – приказала Энгрифледа, – предупредите!
– Не успеем, – с сомнением протянул Мстивой, слишком далеко.
-Я успею, – бросила Энгрифледа, разворачивая коня, – я их задержу. Ступай!
Мстивой открыл рот, чтобы возразить, но Энгрифледа уже направила своего скакуна к ивовой роще на берегу. Едва деревья скрыли Энгрифледу, как она пришпорила коня, заставив его рвануть галопом меж деревьев. Она уже чувствовала как меняется тело Черного Шака, как врастает в тело его шерсть, а кожа становится липкой и слизистой, как у улитки. Конская грива в руках Энгрифледы превратилась в клубок извивающихся змей, накрепко оплетших ее руки. Конь обернулся – с мордой уже ничем не напоминавшей лошадиную, – и в похожей на акулью пасти блеснули острые зубы. В следующий миг черное чудище прыгнуло в речной омут. Холодная вода сомкнулась над головой Энгрифледы и та порадовалась оплетшим ее руки змеям и слизи, чуть ли не приклеившей к коню королеву. Без этого она неизбежно бы свалилась с коня, после чего собственная кольчуга утянула бы ее на дно. Чудовище, в которое превратился Шак, мчалось под водой, чуть ли не задевая ногами речное дно. Лишь повинуясь яростным ударам пяток по своим бокам, существо приподнималось на поверхность, давая Энгрифледе глотнуть воздуха, но тут же снова уходя на глубину.
Воины Турне уже выходили на берег, когда позади них вдруг послышалось оглушительное ржание и из воды выметнулось черное чудовище, с оскаленными зубами и горящими глазами. На его спине, сидела королева, с обнаженным скрамасаксом в руке.
– Один и Мать-Ворона! – завопила Энгрифледа, обрушиваясь на врагов. Бретвальда жестоко рубилась с франками, пока ее конь, с его клыками, пострашнее волчьих, терзал франков и лягал их крепкими копытами. Объятые суеверным ужасом враги чуть не кинулись в бегство, но тут епископ, развернув коня прямо к чудовищу, гневно вскрикнул.
– Дочь Дьявола явилась к вам – и вы готовы бежать, трусы и маловеры!? Убейте королеву– блудницу, убейте демона – и войско язычников рассеется, как рассеивается тьма под лучами солнца. С нами Бог, повинуйтесь ему!
Сплотившееся вокруг него войско, словно устыдившись, устремилось на Энгрифледу – и теперь уже ей приходилось худо: даже рожденный от водного духа черный зверь оставался уязвимым для простой стали. Как и сама Энгрифледа, с трудом отбивавшаяся от насевших на нее воинов. Своими жуткими зубами Шак отрывал людям головы и перекусывал шеи лошадям, но и на его черной шкуре одна за другой появлялись алые полосы и громкое ржание, все чаще сменялось почти человеческими криками боли. Воины франков, воодушевленные словами епископа, с удвоенной силой насело на Энрифледу, обступив ее так, что она даже не могла развернуть зверя обратно в реку.
Но тут послышался стук копыт, воинственные крики и из прибрежной рощи выметнулся конский отряд, за которым, старясь не отставать, неслись пешие саксы и фризы. Впереди, вскинув меч, мчался Мстивой, ожесточенно лупивший коня пятками по бокам.
– Один!!! Один и Триглав!!! – вопил он, – во имя Британии, защитим нашу королеву!
Войско епископа смешалось, не выдержав этой атаки и в этот миг Энгрифледа, воспользовавшись вражеским смятением, тоже ожесточенно пришпорила своего зверя. Одновременно на ее плечи с карканьем опустились вороны.
– Тебе, о Мать Битв!!! – завизжала Энгрифледа, когда демонический конь взмыл в воздух, перепрыгнув сразу через нескольких всадников. Епископ Гарульф, вопреки своему сану вышедший с оружием, вскинул меч, но Энгрифледа отбила его выпад и тут же, по рукоять, вонзила скрамасакс в его грудь. Шак, сорвав епископа с коня, вцепился в него зубами, замотал как собака треплет крысу и в ярости отшвырнул искалеченное тело. В следующий миг он превратился в обычного коня, так что воины Энгрифледы, из тех, кто не был посвящен в тайну происхождения зверя, могли лишь ошеломленно моргать, гадая не привиделось ли им чудовищное существо, разрывавшее в клочья врагов. Впрочем, бретвальда не дала им много времени на удивление: после того как с франками было покончено, она вновь погнала воинов под стены Турне.
Появление вражеских воинов во главе с королевой, держащей пику с нанизанной на нее головой епископа Гарульфа, вконец уронило дух осажденных. Меж тем вовсю шли бои на стенах, а потом затрещали и рухнули ворота и англо-фризское воинство ворвалось в город. Тот полыхал во множестве мест и мчавшаяся по улицам рыжеволосая всадница на черном коне, во главе язычников, окутанная дымом пожарищ, казалась перепуганным жителям города дьяволицей вынырнувшей прямиком из Ада ведущей за собой сатанинское воинство. Город кричал от ужаса и бился в предсмертных судорогах, пока ожесточенные победители, охваченные яростью берсерков, самозабвенно погружались в кровавую оргию насилия, грабежей и всеобщего разрушения.
– Нужно идти на Турне, ваше Величество, – сказал Канвульф.
Тридцатитысячное войско короля Эльфрика, пару дней назад вышедшее из Реймса, встало лагерем близ Камбре. Здесь, в бывшем римском форте, за столом с кувшином вина и блюдом жареного мяса состоялся военный совет. В нем принял участие и сакс, которому молодой король доверял все больше: последние пару дней Канвульф беседовал с беглецами из захваченных язычниками земель и именно от него Эльфрик получал наиболее полную картину происходящего. Остальные графы и герцоги Нейстрии, присутствовавшие на Совете, также внимательно слушали сакса, уже не раз убедившись, что всегда он знает о чем говорит.
-Редвальд осаждает Трир, а Энгрифледа Турне, – продолжал Канвульф, – но у Редвальда больше сил и у него за спиной – вся Тюрингия, откуда он может в любой момент призвать очередные полчища язычников. С другой стороны Трир укреплен гораздо лучше, чем Турне и Редвальд провозится с ним куда дольше. Турне же, скорей всего, долго не продержится, однако Энгрифледа сильно рискует, так отдалившись от моря. Если мы ударим по ней одновременно с юга и запада – тут этой кровавой суке и конец! Расправившись с ней мы можем не опасаться новой высадки из Британии и, получив спокойный тыл, со спокойной душой двинемся на восток. Даже если Трир к тому времени падет, в чем я сильно сомневаюсь, мы успеем задержать Редвальда в Арденнах, а потом, поднакопив сил и вовсе вышвырнуть его за Рейн.
– Удар с юга, это мы, это я понимаю, – спросил герцог Дрогон, – но кто ударит с запада?
– Герцог Хильдебранд и мои саксы, – спокойно ответил Канвульф, – король отправил их в Бессен, чтобы отбить набеги данов, но, как мне известно, после нескольких стычек даны отступили и сейчас, скорей всего, вернулись во Фризию. Так что Хильдебранд может спокойно выдвинуться на восток.
-И кто велит ему это? – спросил Этихо, герцог Эльзаса.
-Я, – ответил Канвульф, – там мои люди и лучше всего они будут сражаться под моим началом. Если я двинусь сейчас, то уже через несколько дней войско окажется под Турне. Вы же пока можете просто взять город в осаду – те силы, что есть у вас сейчас Энгрифледе все равно не победить в открытом сражении. Она будет сидеть за стенами Турне и ждать пока подойдет Редвальд – но Хильдебранд и я поспеем раньше, чтобы захлопнуть ловушку.
Военачальники посмотрели на короля, нервно теребившего едва пробившиеся усы. Наконец, будто решившись на что-то, он хлопнул ладонью по столу.
-Хорошо, – сказал он, – сейчас Турне и вправду важнее Трира: там гробница Хильдерика и церковь святого Элефтерия – нельзя допустить, чтобы они оставались в руках язычников. Канвульф, ты немедленно отправишься к Хильдебранду и от моего имени потребуешь, чтобы он двинулся к Турне. Возьми перстень с моей печатью, если он не поверит. Мы же возьмем Турне в осаду. Матушка, – он глянул на скромно сидевшую на краю стола Берту, – может тебе стоит вернуться в Реймс? Женщине не место на войне.
– Энгрифледа так не считает, – горько усмехнулась Берта, – это чудовище убило моего мужа, сделало нас с тобой беглецами в собственной стране, ввергло Британию во мрак язычества. Я хочу быть рядом, когда она будет умирать – и хочу сама убедиться в том, что это не случилось слишком быстро!
На том и порешили: Канульф, вместе с несколькими воинами, отправился на запад, а войско Эльфрика – на север, двигаясь вдоль Шельды. К вечеру следующего дня они оказались под стенами Турне, над которым реяли черные флаги с белой тварью, напоминающей одновременно ворона и дракона. Войско короля, похоже, уже ждали: приблизившись к городу Эльфрик обнаружил, что ворота, сломанные при штурме, уже восстановлены и крепко заперты. На крепостных стенах стояли вражеские лучники, внимательно следившие за подходившим войском.
– Я хочу говорить с ложной королевой!– крикнул Эльфрик, подъехав к воротам, – где Энгрифледа?
Лучники расступились и на стену шагнул крепкий мужчина в кольчуге и с длинным чубом на бритой голове.
– Я Мстивой, первый хускарл бретвальды! – крикнул он в ответ, – кто хочет ее видеть?
– Эльфрик, сын короля Эдмунда и законный бретвальда, а ныне – еще и король франков, – ответил молодой человек, – я пришел призвать Энргифледу к ответу за ее бесчинства.
– Никто, кроме богов, не смеет призывать к ответу нашу королеву! – ответил Мстивой, – мальчишка, ты умрешь также как и твой отец, если не повернешь свое войско. Этот город нынче под защитой Тюрингской Империи.
Он кивнул лучникам и те, вскинув луки, с туго натянутыми тетивами, направили их на Эльфрика. Несколько стрел вонзились в землю под его ногами, еще одна угодила в вовремя подставленный щит.
– Ты сам выбрал свою судьбу, вендский пес, – сплюнул Эльфрик, отъезжая обратно.
– Ваше Величество, – обратился к нему Дрогон, – мы тут поймали и расспросили несколько местных. Они говорят, что еще утром Энгрифледа покинула город, а с ней – как бы не половина ее войска.
– Шлюха бежит от возмездия? – задумчиво сказала подъехавшая к воинам Берта и услышавшая слова герцога, – на нее это не похоже.
– Какая разница, – передернул плечами Эльфрик, – главное, что город теперь защищает куда меньше воинов. Незачем кого-то ждать – теперь мы и сами возьмем Турне.
На ночь встали лагерем рядом с Турне, выставив стражу против возможных ночных вылазок. Однако и Мстивой вел себя подозрительно тихо, словно выжидая чего-то. Наутро Эльфрик приказал идти на штурм, когда вдруг послышались встревоженные крики, а в ответ им – рев множества рогов со стороны Шельды. В следующий миг молодой король увидел войско, под ставшим уже ненавистным стягом с драконовороном, шедшее вдоль берега. Эльфрик заскрипел зубами от злобы увидев во главе войска стройную фигурку, верхом на огромном черном коне, над головой которого каркая, кружились вороны. Одновременно по Шельде поднимались корабли с хищно оскаленными драконьими головами на носах. С бортов что-то вопили, потрясая мечами и секирами, свирепые воины со светлыми и рыжими бородами. Когда же эти корабли приблизились, Эльфрик увидел, что с шеи каждого «дракона» свисает связка отрубленных голов. Даже на таком расстоянии молодой король различил на переднем корабле, осененным знаменем с вороном, голову Хильдебранда и других воинов – франков и саксов Канвульфа. Эльфрик поискал взглядом его голову, но жутких «украшений» было так много, а кровавая пелена бессильной ярости, застилавшая взор молодого короля проступала так ярко, что черты мертвых расплывались перед его взором, сливаясь в один жуткий, изуродованный лик, взывавший к отмщению.
– Ведьма позвала собратьев на помощь! – крикнул Эльфрик, выхватывая меч, – это не спасет ее! Во имя Господа нашего, отправим язычников в ад!
– Ваше Величество, – дрожащий голос позади него король даже не узнал, – ваше величество, обернитесь!
Король не успел последовать этому совету, когда за его спиной вновь взревели рога – куда мощнее, чем все, что он слышал до сих пор. В ответ послышались радостные крики – одновременно со стен Турне, с кораблей на реке и от войска Энгрифледы. Эльфрик обернулся – и даже он невольно побледнел при виде огромного войска, стремительно приближавшегося к армии франков. Над вражеской армией реяли разные знамена, но чаще всего виднелись зеленые стяги с черным медведем Тюрингии. Под одним из таких стягов, ощерившись в кровожадной ухмылке берсерка, мчался император Редвальд. Рядом развевался синий стяг с золотыми пчелами под которым, громко взывая к Одину и Ардуинне, несся Амальгар, языческий король франков.
Оплаченный долг
Редвальд не стал тратить время на штурм Трира: взяв город в осаду, он поручил ее герцогу Ланфриду, своему дальнему родичу по отцу. Под Триром осталась одна пехота, в то время как Редвальд собрав всю имеющуюся конницу, двинулся на запад кружным путем через Арденны. Ядром конного войска стали бавары, тюринги и славяне: все народы, проживающие рядом с аварами, и сами многому научились у соседей-кочевников. Но Редвальд усадил на коней и остальных – от фризов до алеманнов, – выбрав всех, кто хоть немного умел держаться в седле.
Одновременно Энгрифледа, также усадив на коней всех, кого могла, вышла из Турне, совершив решительный бросок к Германоруму, где собиралось франко-саксонское войско Хильдебранда и Канвульфа. Там их поджидал датский флот: сразу после взятия Турне Энгрифледа направила вниз по Шельде гонцов к данам. Встретившись чуть восточнее Германорума, Сигифред и Энгрифреда окончательно обговорили план действий, после чего ночью обрушились на войско врага, переправлявшееся через Изер. Застигнутая врасплох, атакованное одновременно с моря и с суши, армия Хильдебранда оказалась наголову разбита. Сам герцог сошелся в бою с Сигифредом, который и отрубил франку голову своей секирой. Это и навело Энгрифледу на мысль последовать кой-каким обычаям своих славянских и кельтских подданных: так появились отрубленные головы на носу драккаров. Одержав победу здесь, Сигфред и Энгрифледа немедленно двинулись обратно к Турне. Посланные на восток конные разведчики вскоре встретились с такими же разведчиками Редвальда, что и помогло им сообща подгадать время для одновременного удара по армии Эльфрика.
Франкское войско, застигнутое врасплох этим внезапным появлением, оказалось в полном раздрае. Готовясь идти на штурм, почти все франки спешились и сейчас, видя приближающуюся конницу тоже кинулись седлать тревожно ржавших коней. Одновременно со стен Турне на франкское войско обрушился целый дождь стрел, что внесло еще большую сумятицу.
– Держать строй! Не отступать! – Эльфрик, мечась от одного герцога к другому, суматошно выкрикивал команды, стараясь сплотить войско вокруг себя. однако Дрогон, как и прочие военачальники франков, в столь критический момент сразу показавшие свое подлинное отношение к «мальчишке– саксу» все равно действовали по-своему. В результате войско так и не сумело перестроиться, когда в него врезались конница Редвальда и Энгрифледы.
-Один! Один и Ругевит! В пекло рабов Распятого!!! – орал Редвальд, приподнявшись в седле и раздавая удары своим «мечом дракона». Боевого духа императору Тюрингии придавали и воинственные крики его жены, что рубилась где-то на противоположной стороне побоища. Призывая на помощь Мать Ворон, Энгрифледа колола, секла, рубила – и ее серые глаза вспыхивали от кровожадной радости при виде каждого убитого франка. Черные вороны с карканьем кружили над ее головой, а черный конь издавал ржание, больше похожее на рев – и не один франк в панике поворачивал своего скакуна, когда черная лошадиная морда с раздувающимися ноздрями, вдруг превращалась в оскаленную клыками демоническую харю. Видение держалось всего миг – но и этого хватало многим, чтобы в суеверном ужасе поворачивать коней и в панике бежать с поля боя. Меж тем, к сражению, наконец, подоспели и датчане – и Сигифред, рыча словно рассерженный медведь, во главе бронированного клина, врубался во вражеское войско, прокладывая себе путь окровавленной секирой.
В довершение всего распахнулись ворота Турне – и оставшийся в городе гарнизон во главе с Мстивоем, тоже ворвался в битву. Очередной удар, наконец, раздробил до сих державшееся вместе войско франков, на отдельные очаги сопротивления, после чего их истребление пошло быстрее. От меча Редвальда пал герцог Дрогон, тогда как Этихо, властитель Эльзаса, погиб, пронзенный копьем, чуть ли не вслепую брошенным каким-то саксом. Иные из герцогов и графов, собрав своих людей, пытались вырваться из окружения думая уже не о победе, а только о спасении. Другие же продолжали ожесточенно рубиться, одержимые мыслью перед смертью отправить в ад как можно больше язычников. Таков был и Эльфрик – молодой король, собрав самых преданных воинов, метался в поисках Энгрифледы.
-Иди ко мне, кровавая сука Сатаны!!! – визжал он, – покажись, трусливая тварь, и я сам вырву тебе кишки! Выходи – и мы узнаем, кто из нас законный король Британии!
И, словно в ответ на эти крики, наседавшие со всех сторон враги отхлынули в стороны, освобождая пятачок свободной земли куда, на черном коне и выехала Энгрифледа.
-Спешимся? – сказала она, – как в старые времена? Пусть боги решат, кто из нас достоин!
-Бог один! – сплюнул Эльфрик, – и он не допустит победы язычницы!
Он рывком высвободил ноги и спрыгнул на землю – и одновременно спешилась и Энгрифледа. Вороны с карканьем опустились на спину ее коня, который застал как вкопанный, когда королева, вскинув меч, шагнула вперед.
-Расступитесь! – крикнула она, – больше места!
Словно два волка король и королева англосаксов кружили вокруг друг друга, с мечами наголо. Эльфрик не выдержал первым – с диким воплем он метнулся вперед, нанеся удар мечом сверху вниз. Удар оказался столь быстр, что молодая королева едва успела подставить круглый щит, закрепленный на левой руке. Превозмогая острую боль пронзившую плечо, Энгрифледа совершила ответный выпад – и Эльфрик едва успел отпрянуть, смахивая кровь из глубокого пореза над бровью. Отскочив на миг, оба противника тут же сошлись снова и воздух наполнился лязгом стали, когда два саксонских клинка плели замысловатую сеть выпадов, ударов и контрударов. Эльфрик, самонадеянно полагаясь на свое мужское превосходство, пытался навязать Энгрифледе ближний бой, вновь и вновь наотмашь рубя мечом. Каждый его удар, угоди он в цель, снес бы королеве голову, но Энгрифледа, более проворная и, несмотря на молодость, более опытная, неизменно уклонялась, лишь изредка скрещивая свой клинок с вражеским. Гибкая и быстрая, точно ласка возле запыхавшегося кролика, она мелькала тут и там, так что Эльфрик едва успевал поворачиваться, яростно кидаясь на свою противницу. Хищная улыбка вспыхнула на алых губах, когда Энгрифледа увидела, что молодой король дышит все тяжелее, что пот струйками стекает по его лицу, смешиваясь с кровью и заливая глаза. Удары Эльфрика постепенно теряли силу и настойчивость, между ними появлялись все больше временных промежутков – и Энгрифледа, подгадав один из них, ударила быстро, словно атакующая змея. Эльфрик вскрикнул, отскочив назад и прижимая руку к окровавленной дыре на месте правого глаза. В тот же миг Энгрифледа перешла в наступление, обрушив на молодого короля град ударов. Тот отбивал этот натиск все с большим трудом: наполовину ослепший, он не всегда успевал поворачиваться к врагу зрячим глазом и Энгрифледа, не преминула воспользоваться этой оплошкой. Прыжок, удар, короткий крик – и Эльфрик, в отчаянной попытке отбить удар, поскользнулся и упал на спину. Правой рукой он пытался нащупать выпавший из рук меч, но молодая королева пинком отбросила клинок и ее сапог опустился на грудь Эльфрика.
-Это был славный бой, – она улыбнулась прямо в лицо неудачливому королю, – за это ты умрешь куда легче, чем твой отец.
Она еще раз взмахнула клинком и Эльфрик бессильно раскинул руки, когда Энгрифледа, вонзила меч ему в грудь, пробивая одновременно доспехи, плоть и кости. Англосаксонское воинство, обступившее молодую королеву разразилось оглушительными криками. Энгрифледа устало усмехнулась и, подозвав коня, рывком запрыгнула на него.
Со смертью Эльфрика бой, в основном, завершился – лишь немногим франкам удалось бежать, остальные погибли, – зарубленные вражеским оружием, затоптанные конями, утонувшие в водах Шельды, – или оказались в плену. Меж тем, Энгрифледа , вместе с Мстивоем и Редвальдом, уже подходила к большому шатру, расположенному чуть на отшибе от поля битва. Стоявшие здесь несколько саксов из тех, кто покинул Британию вместе с Эльфриком, без слов расступились, давая дорогу королеве.
-Она здесь? – спросила девушка, не ответив на приветствие. Получив в ответ кивок, она откинула полог шатра и шагнула внутрь. Первое, что ей бросилось в глаза – простертое на полу женское тело, в расшитых золотом одеждах и драгоценных украшениях. Мертвые глаза слепо уставились в потолок, рядом с бессильно разжавшимися пальцами лежал небольшой флакончик из ромейского стекла. Энгрифледа, присев рядом, подняла его и осторожно принюхалась, потом перевела взгляд на мертвую женщину.
Королева Берта, забыв о заповедях собственной веры, не захотела пережить Эльфрика.
-Похороните ее рядом с сыном, – бросила Энгрифледа, выходя из шатра, – найдите в Турне кого-то, кто знает, как это делать по обрядам их веры. А потом убейте и его – пусть сопроводит их души на пути к Распятому.
Посреди Турне горели костры и кровь зарезанных коней, быков и пленников-франков, с шипением возносилась паром от раскаленных углей. Перед курганом, поставленным на могиле Хильдерика, первого короля франков, стоял Амальгар и Редвальд торжественно возлагал на его плечи парчовый плащ, увешанный золотыми кулонами в виде пчел.
– Дух первого короля радуется в Валхалле, – говорил король-жрец, – ибо нашелся потомок Меровея, кто отверг чужеземного бога и вернулся к Одину и Тору. Пусть все боги наставят тебя на этом пути, Амальгар, король франков.
Он кивнул и меж костров шагнула девушка в облачении германской вельвы: синий плащ с золотой застежкой и с капюшоном из шкуры черного ягненка, подбитого изнутри шкуркой белой кошки. На ногах она носила башмаки из телячьей шкуры, с длинными шнурками и крупными оловянными шариками на мысках. Талию Брунхильды, сестры короля, украшал широкий пояс, с фигурками бронзовых кабанов. В руках же она держала серебряную чашу, до краев наполненную кровью. Этой кровью она смазала лицо Амальгара, а остаток вылила в огонь – и Редвальд возложил на голову молодого франка золотую корону, где вместо зубцов, через равные промежутки, помещались золотые же пчелы. По центру же, прямо над переносицей, красовалась серебряная фигурка коня с рыбьим хвостом – легендарного первопредка Меровингов.
Энгрифледа, скучая, наблюдала за коронацией: молодой король франков не вызвал у нее особого интереса, несмотря на его неуклюжие попытки выразить восхищение ее воинским искусством. Куда больше внимания привлекала его сестра: пару раз, когда Брунхильда думала, что никто этого не замечает, она бросала на бретвальду странные взгляды: испытующие и – если бы речь шла о мужчине, – Энгрифледа сказала бы «оценивающие». Странные взгляды для молодой девушки, к тому же еще и той, кто «говорит с богами». Впрочем и об этом Энгрифледа думала вскользь: все ее мысли сейчас занимало то, что сегодня, наконец, покончено с ее последним серьезным соперником за власть над Британией. Пока сын Эдмунда был жив она не могла чувствовать себя в безопасности – сейчас же меч, два года висевший над ней, наконец, сломан.
Осталось только закончить еще одно, самое последнее, дело.
Воспользовавшись тем, что на нее никто не смотрит Энрифледа отступила за спины своих хускарлов и, как ей казалось, незаметно, ускользнула с коронации. Она не видела, каким взглядом проводила ее «Брунхильда» и как вельва, отговорившись благовидным предлогом, также покинула церемонию.
Перед дверями небольшой комнаты в бывшей резиденции епископа, скучало с десяток воинов-англосаксов, заметно оживившихся при виде Энгрифледы.
– Все свободны, – бросила королева, – я хочу поговорить с ним наедине. Можете пока порадоваться за нового короля франков
Воины, без лишним слов повиновались, спеша туда где уже лилось пиво и эль, жарились на кострах целые бычьи и свиные туши. Энгрифледа же, толкнув дверь, шагнула внутрь. Она не заметила как позади нее к двери скользнула, прячась в тени, фигура в синем плаще, с надвинутым на глаза черным капюшоном.
Внутри небольшой комнаты горело несколько тонких свечей, освещая небольшой стол и устланное шелками ложе. На нем, потягивая вино из золотого кубка, сидел Канульф, уже сменивший доспехи на одеяния из парчи и шелка. Изменились и украшения: плечи его украшал черный плащ с изображением белого ворона, скрепленной серебряной застежкой в виде дракона. На груди же его висел серебряный валькнут.
– Моя королева!– Канвульф вскочил с ложа но Энгрифледа махнула рукой.
– Оставь, Вульфи, – сказала она, – какие церемонии между старыми друзьями?
Она уселась напротив него и налила себе вина.
– Король умер – да здравствует король, – сказала она, – самый повод, чтобы выпить.
– Ты же знаешь, что для меня всегда был только один истинный король, – серьезно сказал Канвульф, – точнее, только одна королева. Еще с тех пор когда мы были детьми.
– Это я была ребенком, – усмехнулась Энгрифледа, – взъерошенным сумасбродным подростком, которого выдали замуж за старика и у которого был только один друг.
– И я уже тогда видел в тебе великую правительницу, – сказал Канвульф, – и еще женщину – самую любимую и прекрасную женщину в мире. Помнишь, когда я переодевался то конюшонком, то виночерпием, то...
– Я помню это Вульфи, – со смехом сказала Энгрифледа, – и как ты прятался под кроватью, когда мой муж внезапно воспылал желанием видеть меня рядом. Еще тогда я поняла, что человек с таким умением лицедейства будет полезен для любого монарха. Поэтому я и послала тебя за пролив, как беглеца от жестокой языческой королевы...
– Все это время был предан лишь тебе, – пылко сказал Канвульф,– и когда втирался в доверие королю Хлодомиру, помогая вернуть ему дочку.
