Текст книги "Диверсант Назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Андрей Гросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Мой водитель выбежал из машины и кинулся к девочке.

– Ты почему одна? Где твоя мама?

– Мама там, в подвале, нас много, там выход завалило, меня в окошко вытолкнули! – запинаясь от слез, заикаясь прокричала девочка так громко, что я её услышал из кабины УАЗика, несмотря на периодически звучащие звуки взрывов.

Я выскочил из машины и подбежал к ним.

– Присев на корточки, я поймал взгляд девчушки, которая уже начала впадать в ступор от страха.

– Где этот подвал? Где твоя мама, сможешь показать? – прокричал я.

– Товарищ полковник! Скоро сюда по-любому прибудут спасатели, нам нужно срочно добраться до расположения части! – прокричал Сашка.

– Да хрен они их сейчас найдут, ты посмотри, что творится! Пока спасатели придут, спасать некого будет, завалит их здесь обломками здания, сто процентов! – громко сказал я своему водителю, стараясь перекричать шум взрывов, на что Сашка покачал головой и тревожно посмотрел на верхние этажи зданий, из которых шел дым.

– Показывай, где осталась твоя мама! – сказал я девчушке, она, вздрагивая от слёз, тем не менее нашла в себе силы побежать к домам, показывая мне направление.

Я побежал за ней, надеясь успеть, пока пожар не распространится и с крыш многоэтажек не начнут падать куски кровли. Девчушка подбежала к одному из маленьких окон, которые находились у самой земли и вели в подвал. Возле этого окна плакало еще несколько маленьких детей.

Заглянув в окно, на которое показывала девочка, я увидел в подвале десятка два женщин и несколько детей. Из подвала доносились крики, от которых закладывало уши. Женщинам хватило сил вытолкнуть на поверхность только самых маленьких детишек, окно находилось примерно на высоте более двух метров, и женщины не могли выбраться из подвала сами, а маленькие детишки боялись убегать и плакали, оставаясь возле окна в подвал. Мы с моим водителем Саней переглянулись.

– Я залезу в подвал и буду выталкивать женщин, а ты принимай их здесь, – сказал я своему напарнику. —

Скинув бронежилет и разгрузку, потому что иначе мне бы было невозможно пролезть, я сел на землю, просунул ноги в небольшое окно подвала и спрыгнул вниз. Я начал подсаживать женщин, а Сашка затягивал их в окно за руки. Последних женщин и детей я выталкивал уже из последних сил.

– Как только вылезите, сразу убегайте подальше от здания, оно начинает рушиться! – кричал я женщинам. Многие из них были в панике, а кто-то, наоборот, впадал в ступор. Дым от пожаров становился все более густым и едким.

– Вроде всех вытащили! – крикнул я Сашке, задыхаясь от дыма.

Внезапно раздался взрыв такой силы, что здание содрогнулось. С потолка посыпалась штукатурка, я упал на пол подвала и увидел, как по стенам подвала побежали трещины.

– Это прилет, товарищ полковник! Ракета попала в верхние этажи! Давайте руку, я вас вытащу! Надо торопиться, теперь здание точно может рухнуть! – услышал я голос Сашки, который просунул голову в окно подвала.

Я встал и, шатаясь, пошел на свет от окна и на Сашкин голос, потому что было практически ничего не видно из-за пыли. Добравшись до окна, я подтянулся, стараясь опираться ногами о стену. Я почувствовал, как Сашка меня тащит, ему удалось вытащить меня почти полностью, как вдруг я почувствовал сильный удар и я потерял сознание.

 

Глава 3

Уважаемый читатель, большое вам спасибо за покупку моего романа!

Я пришёл в себя только через месяц в реанимации. Как потом мне рассказали в тот момент, когда мой водила Сашка меня вытаскивал, в здание попала еще одна ракета, и оно начало разрушаться. Упавшая плита передавила мне ноги выше колена. Мой водитель Сашка погиб, его извлекли из-под обломков ещё живым, но спасти его не удалось, он умер по дороге в больницу. Женщины, дети, которых мы спасли, выжили все, потому что успели уйти подальше от здания, они-то и рассказали о нас спасателям.

Меня очень долго перевозили из госпиталя в госпиталь. Самостоятельно я даже не мог передвигаться на инвалидной коляске, мог только лежать или ползти на руках. А затем мне предложили поучаствовать в эксперименте. После небольшой подготовки я оказался здесь.

Я снова посмотрел на двор своего дома. То, что я снова молод и у меня есть ноги, и я вернулся во время своего детства, для того чтобы выполнить задание, по крайней мере, у меня будет возможность спасти шесть сотен человеческих жизней, которые унесет теракт, а это уже очень немало.

На следующий день я приступил к работе водителем на мясокомбинате. Я начал знакомиться с коллегами и постепенно осваиваться в коллективе. Люди, с которыми мне пришлось работать, в принципе были дружелюбными и приятными в общении.

В течение недели я занимался доставкой мяса в государственные магазины. Машина которая мне досталась действительно работала исправно, как часы. Видимо, заведующий гаражом не соврал, и предыдущий водитель действительно был ответственным парнем и заботился о своём транспорте.

А уже через неделю начались мои первые нелегальные рейсы. Мне стали доверять развозить по ночам левые партии мяса и колбасы с мясокомбината на центральный рынок. Немного реже я привозил мясо на рынки поменьше центрального, таких небольших рынков было три, на отдаленных окраинах города.

Во всех этих поездках меня сопровождала экспедитор – тридцатилетняя девушка по имени Марина, которая была родственницей кого-то из руководства мясокомбината. Несмотря на то, что она была замужем и имела двоих детей, она постоянно строила мне глазки и давала понять, что не против завести служебный роман.

В целом эта Марина была довольно привлекательной женщиной, да и за собой она следить умела. Ни разу не видел её на работе без умело нанесенного макияжа. А денежки на дорогую косметику у неё по понятным причинам имелись. После каждого ночного нелегального рейса, когда мы с Маринкой развозили партию левого мяса или колбасы по рынкам, или другим точкам нелегальной реализации, таким как, например, рестораны, мне Маринка отдавала пятьдесят рублей, это примерно треть зарплаты, которая уже считается высокой для простого советского человека. Уж Маринка-то точно получала за один нелегальный развоз колбасы не меньше, чем я. Как-то не выдержал и спросил её, а на хрена она отправила мужа на заработки на север, если сама зашибает больше, чем он на севере.

– А ты слышал, Сереженька, выражение, кто такой идеальный муж для женщины?.. «Это слепой, глухой капитан дальнего плавания»! – немного погрустневшим голосом сказала Маринка. – Вот и мой таким и оказался. Хороший, работящий, почти не пьет, детей любит. А вот сексом позаниматься – так это не для него, пару раз в месяц, и ему достаточно, и он считает, что этого достаточно и мне… Как так понять не могу, вроде мужик здоровый. – развела руками девушка. – А пару лет назад вообще решил на «Север» ездить, чтобы зарабатывать больше. Вот мне и приходится искать женское утешение с другими мужиками.

Я, конечно, очень истосковался по женской ласке, но пока не спешил отвечать взаимностью на её домогательства, ведь это может помешать выполнению моего задания. Маринка любила поболтать, пока мы были в дороге, как и любая другая женщина.

– Лёшка, который здесь до тебя работал, поначалу меня хорошо выручал с этим, – с хитрой улыбкой сказала девушка. – Но потом он встретил свою школьную любовь Ленку и просто помешался на ней, начал её дорогими подарками засыпать и всё таки добился своего, увел её у мужа, стервец. Ну а со мной сразу спать перестал… Романтик хренов! – фыркнула девушка и продолжила:

– Она не к нему от мужа ушла, а к его деньгам, которые ему здесь платили, а теперь он, насколько я слышала, где-то на стройке горбатится. Интересно, бросит его Ленка теперь или нет? – рассуждала вслух Марина.

Я неопределённо пожал плечами и задумался. Стоит ли мне жалеть этого Лёху? Ведь я, как ни крути, занял его место и сломал налаженную жизнь парня. Хотя он, конечно, и занимался криминалом и преступным делом. Думаю, жалеть его не стоит, скорее всего, ему даже повезло. Я регулярно передаю информацию подполковнику Звереву, и рано или поздно они накроют всю эту шайку, когда соберут побольше информации, так что этот Лёха мне ещё должен за то, что будет не у дел и избежит уголовного наказания, когда эту шайку накроют.

– Серёжа, я чего-то не пойму, у тебя же нет девушки, и ты не женат, насколько мне известно. – Маринка положила руку мне на колено и сказала: – Тебе, наверное, тяжело без женской заботы. Ты такой видный парень, а живёшь один,…с тобой-то что не так?

Я не смог сдержать смех, и Маринка удивлённо смотрела на меня. «Знать бы тебе, кто я на самом деле, и что со меной не так», – подумал я, а вслух ответил:

– Нет, почему? Я был женат, детей не нажил, пока работал вахтовым методом на севере. Жена ушла к другому, а новой женой пока не обзавёлся!

«Вообще-то, имею право я или нет на женскую ласку после того, как столько лет провалялся куском мяса на больничной постели?» – подумал я в этот момент и посмотрел на девушку. В тот вечер мы с Маринкой поехали к ней домой, в этот раз её дети ночевали у бабушки, потому что она приходила домой поздно после таких ночных разъездов. И мне пришлось на себе испытать пылкий темперамент девушки и наконец то почувствовать себя по-настоящему живым.

Так прошло больше чем полгода. Минула осень с зимой, и весна уже была в самом разгаре. Мне порой начинало казаться, что вот это и есть моя настоящая жизнь. А та жизнь, которая только будет в будущем, долгие годы войны, а потом годы, когда я был калекой, прикованным к больничной койке, это просто страшный сон. Я вместе с моей экспедитором Мариной ездил по Волгограду и пригороду и развозил мясо в государственные магазины, и на рынок мы неизменно возили нелегальные партии мяса и колбасы. Мы часто заезжали к Маринке домой, когда её детей не было дома, а муж был в длительных командировках на севере. Так наступил новый год, и прошла вся зима, минул март, снег растаял, и в середине апреля уже было довольно тепло.

Я встречал новый год один в своей съёмной квартире, смотрел телевизор в своей съёмной квартире. По первому каналу шёл «Голубой огонёк». В Советском Союзе многое было продумано, и даже эта телепередача служила показательным примером для советских людей. За одним столом сидели доярка и космонавт, учёный и рабочий передовик производства, а артисты и певцы развлекали их, выступая на сцене.

Когда Советский Союз развалится, все эти передовики производства и учёные будут считаться неудачниками. А скоморохи, которые когда-то их развлекали, станут эталоном успеха. Всё перевернётся с ног на голову.

Без особых происшествий я сливал подполковнику информацию, которую удавалось мне узнать. Подполковник Зверев выдал мне портативный фотоаппарат, который вмещался в пачку из-под сигарет. Что и позволяло мне часто фотографировать разгрузку мяса и фигурантов этого дела, так сказать, непосредственно во время преступления, собирая большую доказательную базу. На складе всегда был шум и суета, поэтому можно вполне можно было сфотографировать, не привлекая к себе внимание. Так я, наверное, отснял десятки метров плёнки, когда шла разгрузка мяса, был шум и суета, поэтому делать фото, оставаясь незамеченным, было не так-то сложно. И вот отгремели первомайские демонстрации, до теракта, который произойдет 4 июня 1989 года, оставался всего один месяц. Теперь мне нужно было думать о том, как в ближайшее время попасть на место будущей катастрофы для того, чтобы разработать план операции по предотвращению этого теракта. А пока старался не привлекать внимания и думал, как мне выпросить отпуск, чтобы уехать в Уфу где-то за недельку до теракта. Моя работа водителем на мясокомбинате шла своим чередом.

Примерно месяц назад нам с Маринкой, начальник сказал использовать новый метод сбыта нелегальной продукции. Суть его состояла в том, чтобы продавать колбасу, не указывая её в документах. Для этого колбасный цех работал вечером или ночью, выпуская неучтённую колбасу. Её делали из третьесортного мяса, в ход шли даже жилы и свиная шкура. И вот мы с Маринкой в очередной раз загрузили двадцать ящиков такой колбасы и отправились на машине продавать её в людном месте.

Мы, как обычно, поставили стол в оживлённом месте, возле автобусной остановки, где толпилось много народа. Маринка продавала колбасу с этого столика. Мы старались делать это в дни выдачи зарплаты или аванса. Поэтому колбаса расходилась как горячие пирожки, даже по завышенной цене, потому что в магазинах она была дефицитом, и её было почти не достать, как раз по той причине что колбаса уходила нелегально на рынки.

Маринка продавала колбасу на складном столике, а я только успевал подавать следующий ящик. В рефрижераторной будке стояли ящики с колбасой в картонных коробках. Те коробки с колбасой, до которых я мог дотянуться, стоя на земле, уже кончились, и мне пришлось залезть в будку, чтобы подтолкнуть оставшиеся ящики с колбасой поближе к борту, когда увидел, что сзади к Маринке подкрадывается парень-подросток лет пятнадцати. Парнишка начал аккуратно и незаметно для продавщицы Маринки тащить ящик с колбасой, который стоял на земле слева от столика. Я, видимо, был вне поля его зрения, и он поэтому не видел, как я наблюдаю за его манипуляциями.

В этот момент двое молодых людей пытались отвлечь Марину разговорами. Они задавали ей вопросы, пытались шутить и делать комплименты. Видимо, они работали в группе с этим парнишкой. В будке находился небольшой ящик с инструментами. Я открыл его и взял из него большую гайку. Со всей силы я кинул эту увесистую гайку в спину пацану, который уже на четвереньках полз под машину и тащил за собой ящик колбасы. Расстояние было небольшим, поэтому гайка припечатала в спину пацанчика довольно ощутимо. Он выронил ящик и закричал от боли и неожиданности. Пытаясь дотянуться до ушибленного места, он обернулся и злобно посмотрел на меня. Я показал ему кулак.

– Что ты делаешь, урод? – закричал на меня пацан, корчась от боли.

– А ну пошёл на хер отсюда! – сказал я этому недалёкому воришке.

Молодые парни, которые отвлекали Маринку, злобно посмотрели на меня, после чего развернулись и начали прокладывать себе путь через толпу людей, собравшуюся в очереди за колбасой.

Я спрыгнул на землю из холодильной будки машины и загрузил обратно все ящики с колбасой, которые успел поставить на землю у ног продавщицы, оставил только тот, который стоял перед Мариной на столе. Я решил, что лучше буду подавать ей колбасу, чем давать возможность ещё какому-нибудь неокрепшему уму совершить кражу. Колбасу Маринка продавала по четыре рубля, это было на рубль дороже, чем в магазине, но люди активно её разбирали, уже образовалась немалая очередь и начиналась давка.

– Эй, слышь ты, водила! – услышал я крик слева. Это были те двое парней, которые отвлекали внимание Маринки, когда их подельник пытался украсть у нас ящик колбасы. Они сейчас стояли, сжимая кулаки от злости, и смотрели презрительно на меня. За их спиной стояло еще двое парней и этот неудавшийся воришка.

Я видел таких парней в детстве, когда был маленьким и жил в Советском Союзе. Такие парни, как правило, даже не заканчивали школу, рано шли работать, благо в СССР работы было валом. Такие люди не заморачивались получением образования, но, как правило, были физически крепкими и работали грузчиками где-нибудь в магазине или неквалифицированными рабочими.

Свободное время такие парни проводили нехитро: пытались найти чего-нибудь выпить или от скуки искали, кому набить морду. В таких компаниях были как несовершеннолетние, так и те, кто уже отсидел несколько лет за хулиганство или мелкие кражи.

– Эй, ты вообще-то сломал руку этому мальчику! Урод! – сказал один из них. Вся эта компашка медленно двигалась в мою сторону, стараясь зайти с разных сторон, но толпа людей и машина не давали им этого сделать.

– Что вам нужно, мальчики? Идите мимо своей дорогой, – спокойно сказал им я.

– С тебя сто рублей за лечение этому парню или ящик колбасы нам гони, – сказал тот, кто был, видимо, в этой шайке за главного. Я был удивлён такой наглостью, аж дар речи потерял, но взял себя в руки и сказал:

– Ты дебил что ли, парень, ты что за хрень такую несёшь? Вали отсюда, пока я тебе не навалял. Это же вы заставили того парня украсть у нас колбасу, а теперь пытаетесь сделать виноватым меня. Даже воровать нормально не умеете, придурки!

Как обычно бывает в таких случаях, парни ждали только повод для драки и сейчас они получили его. Самый здоровый из них без предупреждения подскочил ко мне и провел удар кулаком в лицо. Я поднырнул под его руку и пнул его носком ботинка между ног.

Он согнулся пополам от боли. Я резко толкнул его ногой, и он упал на траву.

Двое оставшихся парней не спешили сдаваться, они переглянулись и бросились на меня с двух сторон. Я сделал кувырок вперёд, чтобы переместиться подальше от них, и вскочил на ноги. Посмотрел в сторону Маринки, которая смотрела на всё это с открытым ртом. Ей вроде бы пока ничего не угрожает. Тем временем тот парень, которого я пнул в живот, встал на ноги и, не переставая материть меня последними словами, достал из кармана складной нож и, пошатываясь, пошел в мою сторону. Толпа людей с криками возмущения немного отступила, я схватил со столика, на котором лежал товар, палку копченой колбасы, она была заморожена и удобно лежала в руке, и поэтому её было можно использовать как увесистую дубинку. Удар такой замороженной сырокопчёной палкой колбасы будет поэффективнее, чем удар резиновой дубинкой, из-за её приличного веса.

Парень, как бешеный, начал размахивать ножом, приближаясь ко мне. Насколько я понял, у него в руке был простой перочинный нож, не запрещенный к хранению. То ли парень был совсем неумным товарищем, то ли уже успел выпить и потерял связь с реальностью, потому что нападать на меня с ножом при куче свидетелей было просто идиотизмом, даже если бы он не задел никого ножом, то только за одну эту выходку он бы схлопотал года три-четыре. В СССР с этим было строго. Но все равно этого придурка нужно было остановить, пока он не натворил бед и не порезал тут кого-нибудь.

Улучив момент, я сильно ударил его замороженной палкой колбасы по руке, в которой он сжимал нож. Парень выронил ножик и закричал от боли, схватившись за руку. Вряд ли я сломал ему кисть, но удар был очень болезненным. Для полноты ощущений я ударил его сбоку по голени, от чего он упал на траву. Этот удар очень эффективен и прост, получается, что удар переходит в подсечку и выбивает сустав голени, противник долгое время не может стоять на ногах.

Пока мои противники пребывали в секундном замешательстве, я открыл ящик с инструментами внизу будки и достал оттуда монтировку.

– Пошли на хер отсюда! – прокричал я, размахивая монтировкой. – А то сейчас всем, блять, руки переломаю!

Наконец-то эта четверка хулиганов решила ретироваться. Они подняли своего товарища с травы и пошли прочь, попутно оборачиваясь и выкрикивая в мой адрес маты и угрозы.

– Ну их на хер! – в сердцах сказала Маринка. – Давай сворачиваться, пока эти уроды нам какой-нибудь подлянки не устроили.

– Тогда валим отсюда! Пока эти уроды еще кого-нибудь с собой не привели! – согласился я.

– Так, граждане все! Лавочка временно закрывается! – громко прокричала Маринка.

Некоторые люди, которые стояли в очереди, начали выражать недовольство, но всё же подошли к Марине и начали совать деньги, чтобы по-быстрому купить колбасу. Марина плюнула на опасность, которую представляли эти гопники, и начала торговать. Я оглядывался по сторонам, не выпуская монтировки из рук, чтобы убедиться, что эти молодчики не вернутся и не устроят нам ещё какие-нибудь проблемы. Мы быстро продали всё, что у нас было. Конечно, я понимал, что наша торговля была незаконной, и привлекать внимание милиции дракой с этими людьми было бы неразумно, несмотря на то что у этой мясной мафии милиция была прикормлена, нам не стоило лишний раз светиться. Нам без дальнейших приключений удалось за час распродать всю левую колбасу, затем мы загрузили стол и кассу в машину и уехали оттуда без происшествий.

На следующий день после происшествия меня вызвал к себе директор мясокомбината. Я никогда раньше не видел его лично, и мне было непонятно, зачем он меня позвал. Если бы хотели меня уволить, то просто сказали бы зайти в отдел кадров и забрать документы.

Я поднялся на второй этаж административного здания мясокомбината и вошел в небольшую приемную и посмотрел на дверь кабинета директора, на котором висела табличка «Коган Григорий Игоревич». Секретарша, полная женщина лет сорока, в очках и с обесцвеченными волосами, надменно посмотрела на меня и спросила:

– Вы по какому вопросу, товарищ? —

– Да меня вроде бы сам директор вызывал! – немного растерянно махнул я рукой в сторону кабинета.

Секретарша посмотрела на меня так, будто бы я приперся к ней домой без приглашения, а не в приемную к директору, неохотно встала из-за стола, подошла к двери, постучала и, немного приоткрыв дверь, проскользнула в кабинет. Через минуту она вышла и официальным тоном сказала:

– Можете войти. Григорий Игоревич примет вас!

Я вошел в просторный кабинет. За большим столом сидел пожилой мужчина лет шестидесяти, в очках.

– Здравствуйте, Георгий Игоревич! Вы вызывали меня? —

Директор снял очки и сказал:

– Сергей Петров, если не ошибаюсь? —

Я кивнул и стоял молча, смотрел на директора.

– Я наслышан о ваших подвигах, молодой человек. Инцидент, конечно, получился некрасивый, но лично я считаю, что вы повели себя правильно… И даже, наверное, следует сказать, действовали довольно грамотно… Что говорит о том, что мы не ошиблись, взяв вас на работу. Да вы присаживайтесь, – сказал директор, показывая мне на стулья, которые стояли возле его огромного стола с моей стороны.

О как! Неужели меня позвали, чтобы просто похвалить, хотя по его вкрадчивому тону чувствуется, что не всё так просто. Я отодвинул стул. Сел и внимательно смотрел в глаза директору, пытаясь понять, что ему от меня нужно.

– Видите ли, молодой человек, дело в том, что мне необходимо перегнать машину из Уфы сюда, в Волгоград. Я купил у своего родственника, недорого. – словно оправдываясь, доверительным тоном сказал директор. – Я попросил начальника вашего гаража Михалыча подобрать мне для этого ответственного водителя. А тут вы, молодой человек, на деле доказали, что можете постоять и за себя, и за вверенное вам имущество. Так что, как вы относитесь к небольшой, но хорошо оплачиваемой командировке в Уфу? По прибытию, кстати, вам будут положены несколько дней отгулов.

Уфа! Я едва не подскочил на стуле от неожиданности. Последние дни я был на грани нервного срыва. Оставалось всего ничего до теракта. Вроде бы почти ещё целый год, но я не находил себе места. Я хотел оказаться там под Уфой и увидеть всё своими глазами и продумать, как предотвратить эту катастрофу. Спасти сотни людей и предотвратить ужасные последствия, о которых люди даже не догадываются.

– Да я совсем не против, – сказал я директору, стараясь не показывать своего оживления. – Если надо, то я с удовольствием выполню Ваше поручение!

– Ну вот и хорошо, – обрадовался директор. – А как говорится, чтобы два раза не ездить, я бы попросил вас, молодой человек, отогнать этому моему родственнику в Уфу старенький «ЛуАЗ», пусть на рыбалку с комфортом ездит. Доверенность на машину на ваше имя выпишут. Сегодня же в отделе кадров есть твои данные. Вот тебе командировочные и деньги на бензин, – сказал он, доставая из кармана две купюры по сто рублей, и положил их на стол. – Отчитываться не нужно. Можешь тратить как хочешь. Если возникнут какие-то проблемы, у тебя должен быть телефон нашего завгара, а он, если надо, свяжется со мной. По прибытию получишь еще лично от меня премию.

Я встал из-за стола, задвинул стул. Посмотрел на лежащие на столе сторублёвки. Взял их и засунул в карман.

– Будут ещё какие-то указания? – спросил его я.

– Да нет, Серёжа! Через пару дней, скорее всего в субботу, к тебе приедет наш механик и пригонит машину, «ЛуАЗ», он будет после капитального ремонта, поэтому не бойся, доедешь до Уфы без проблем.

Руководитель мясокомбината поднялся из-за стола и протянул мне руку.

– Ну удачи тебе, сынок, – сказал он.

– Не переживайте, Георгий Игоревич, я вас не подведу!

Я вышел от начальника в приподнятом настроении. Я долго думал, как бы мне попасть на место теракта, который мне нужно будет предотвратить, а тут господин случай в лице товарища начальника завода Когана предоставил мне такую возможность. Ох, чувствую, очень опрометчиво ввязался я в эти шпионские игры с внедрением в эту банду местной мафии. Такому агенту, как я, полагается иметь чистые руки и никакого оружия при себе, потому как его задача – это сбор информации. А я вот как-то раньше служил в войсковой разведке и совсем не привык быть без оружия. А если мне придется столкнуться с кем-нибудь посерьезнее, чем эта мелкая банда местных гопников? С оружием оно сподручнее и на душе спокойнее.

Разрешение на охотничье ружьё мне, скорее всего, и не дадут, потому что я нахожусь в теле судимого парня. Хотя точно не помню, как с этим было в Советском Союзе, но проходить квест по вступлению в общество охотников и рыболовов у меня нет ни времени, ни желания. Значит, надо придумать что-то из подручных материалов. Я долго думал, каким бы мне холодным оружием обзавестись? Ножи я сразу отмел в сторону. В Советском Союзе это с этим было очень строго, конечно, можно было сообразить какую-нибудь простую заточку или нож, но мне это не подходит.

И тут я вспомнил, что когда в будущем я служил в разведке ещё молодым юнцом, нас в качестве ознакомления учили работать с «Сирюкенами». Это древние изобретения японцев, китайцев и прочих азиатов. Только наши спецы его усовершенствовали, а точнее сказать, сильно упростили, из-за чего это метательное оружие стало намного удобнее в использовании. Если у японцев сюрикены (а в простонародье – звёздочки) имеют в основном форму звезды с различными извращениями, то в советской разведке использовались «Сюрикены» просто квадратной формы с заточенными гранями и углами. Я хорошо помню, как такой сюрикен выглядел и как он удобно лежал в руке. В древней Азии такие метательные снаряды часто смазывали ядом, и было достаточно, чтобы сюрикен нанес небольшую рану, и яд попадал в кровь, и человек умирал. А в современной разведке использовали другую функцию сюрикена, а именно отвлечение внимания противника путем нанесения легкого ранения. При рукопашной схватке, если метнуть сюрикен во врага, то можно вывести из строя его конечность или даже серьезно ранить противника. Этого иногда достаточно для того, чтобы взять противника живым.

Такое оружие иметь при себе было бы в моем случае очень удобно, особенно за неимением других вариантов. Я решил сделать несколько таких «сирюкенов» своими руками. В обеденный перерыв я зашёл в гараж мясокомбината, где обслуживались наши машины, и попросил разрешение у механиков поработать на станках по обработке металлов. Сказал, что мне нужно выточить детали для домашнего шкафа.

– Да ради бога, вон там станки к сети сейчас подключены– пожилой у уже совсем седой механик показал мне на старые станки в углу цеха.– Только смотри аккуратно. Умеешь работать на таких?

Я кивнул головой. Порывшись в куче старых запчастей, я нашёл толстую стальную пластину толщиной в пять миллиметров. Насколько я помню, для сюрикена это многовато, у них толщина была миллиметра три, не больше, но, с другой стороны, чем тяжелее будет этот метательный снаряд, тем сильнее будет сила удара. Смазывать его ядом и кидать на предельное расстояние, как это делали на востоке, я не собираюсь. Для меня важнее, чтобы противник прочувствовал силу удара и, по возможности, вообще передумал вступать со мной в рукопашную схватку. На станке я нарезал десять стальных квадратиков размером шесть на шесть сантиметров. Потом я заточил у них грани на точильном станке и просверлил в каждом квадратике по четыре отверстия диаметром пять миллиметров на расстоянии одного сантиметра от каждого угла в сторону центра. Эти отверстия работали как стабилизаторы в для «сирюкена» для более устойчивой траектории полета. Готово!

Даже если милиция найдёт у меня в кармане эти железки, то никто не поймёт, что это метательное оружие, и не менее серьезное, чем специальный метательный нож. Эти железные квадратики легко можно выдать за какую-нибудь деталь например от мебели или еще чего-нибудь. Ну, это если, конечно, не нарвусь на профессионалов. КГБшники уж точно знают, что это такое.

Этим же вечером я на своем грузовике заехал на окраину города и отправился недалеко в лес, подальше от посторонних глаз. Несмотря на то, что рабочий день уже кончился, у меня на руках был выписан еще один путевой лист до десяти вечера. В восемь вечера мне нужно было отвезти партию левой колбасы на центральный рынок, и пока времени у меня еще было много, надо было проверить мои «сирюкены» в действии. Я захватил с собой кусок доски где-то тридцать на тридцать сантиметров и толщиной в три сантиметра. В качестве мишени я выбрал подходящее дерево на полянке, приколотил к нему доску на один гвоздь и начал тренироваться.

Освоить эффективное метание «сирюкенов» и попадать в цель намного проще, чем научиться метать ножи, даже специально для этого предназначенные.

Буквально после нескольких бросков я начал четко попадать в доску с расстояния в пять метров, а через полчаса и с десяти метров я уверенно попадал в центр доски. Чтобы добиться таких результатов при метании ножей, нужно тренироваться с одними и теми же ножами, чтобы к ним привыкнуть, и то нужно несколько месяцев.

Освоив технику метания, я начал тренироваться быстро доставать «сюрикен» из кармана (самым удобным оказалось доставать их из нагрудного кармана). Затем я кидал их в мишень, находясь в движении, сила удара от моего броска уже была такой, что доска, которую я использовал как мишень, шириной в три сантиметра раскалывалась как от удара небольшим топориком. Результат даже превзошел мои ожидания. Это оружие надо было использовать с осторожностью, пробить череп с расстояния пяти метров таким сюрикеном было очень даже реально. В целом я остался очень доволен своим изделием и результатом тренировки. Теперь у меня есть хоть какое-то оружие.

Я с довольной рожей сел за руль своей машины и поехал за Маринкой, скоро нам развозить неучтенную продукцию по точкам её теневой реализации. В таких случаях Маринка заранее отводила своих детей к родственникам, а значит, у неё будет пустая квартира и около пары часов свободного времени. Эти пару часов мы с ней обязательно проведем в постели. Она не простит мне, если я упущу такую возможность.