Текст книги "ВЦ 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Событие тридцатое

Подлинное богатство Узбекистана – это его гостеприимный, трудолюбивый народ.

Ислам Абдуганиевич Каримов

Я остаюсь в гостях, но если в полдень меня не будет, вернётесь рассчитаться за гостеприимство.

Цитата из фильма «Белое солнце пустыни»

Это просто счастье, что Вовка минут по десять в день кувыркался. Вестибулярный аппарат тренировал. Так бы вывернуло наизнанку. Маленький почтовый У-2 то и дело падал в ямки, потом выбирался из них и падал в ямы, а ещё время от времени падал в ямищи. Тогда, даже у тренированного Вовки ком к горлу подкатывал. А мужичка, что сидел рядом, их двоих только и везли, полоскало регулярно. Запах стоял в салоне так себе, хотя его и продували сквозняки. Долетели, и без аварий и приключений сели в Ташкенте. Вовка дошёл до касс и поинтересовался, всё ли в порядке со следующим самолётом. Полетит?

– Конечно, дорогой, ещё как полетит. Быстро полетит. Это же бывший военный скоростной бомбардировщик. Был АНТ-40, теперь стал ПС-40. Только это название сменилось, самолёт-то прежним остался, – обрадовал его словоохотливый мордатый мужик в окошечке кассы. Изыск. Обычно девушки сидят, а тут совсем и не девушка.

У Вовки Фомина при себе только небольшой военный вещмешок с мыльно-рыльными принадлежностями. Всю амуницию в бауле по договорённости доставит Третьяков до их общаги. Одел он, собираясь в эту поездку, всё то же драповое перешитое модное пальто, ну, альтернативой только вельветовая куртка, но в Ленинграде может быть прохладно, Всё же май месяц непредсказуем, может и снежок выпасть и морозец слабый ударить, не хватало простуду схватить. Не вовремя, что-то сразу столько дел навалилось, и артель мебельную открывать, и артель по производству бутс, да ещё клад. На голове фуражка восьмиклинка. Под пальто бостоновый костюм, что куплен на талон, выделенный спортобществом «Динамо». На руке золотые часы, снятые с насильника. Одним словом, настоящий пижон. Пора вызывать на комсомольское собрание и пропесочивать.

В бауле имелся бутерброд, в котором место колбасы, за неимением оной, занимала котлета. Гамбургер. Так как целые сутки предстояло провести в дороге, то Вовка купил пять котлет таких в столовой и бутербродов наделал. Неизвестно, есть ли в тех аэропортах буфеты и даже если и есть, то, сколько стоит удовольствие в них поесть, читай – отравиться. Республики южные. Мало ли чем немытым накормят.

Выкупив заказанный для него Аполлоновым билет, Вовка, вышел на улицу подышать ароматным южным воздухом. Рядом со зданием аэропорта цвели какие-то деревья, но аромата не чувствовалось. Не сирень и не черёмуха, от запаха которой лёгкие сами расширяются.

Стоял, смотрел на садящееся за горы солнца и всё обдумывал, как же залегендировать ломание стены в жилом доме, или в этом «Тресте Столовых», ничего интересно в голову уставшую не приходило. Нужно было сходить в туалет и поспать те четыре часа, что оставались до его рейса.

– Парень, закурить не найдётся? – нет, не узбек. В этом времени узбеки ещё не курят. Разве насвай свой сосут. Подошедший был русский, щетина, фиксы железные. Кепка на глаза надвинутая.

– Не курю.

– Спортсмен?

– Ну, да спортсмен, – говорить не хотелось, но этот пристал, как клещ, не отдерёшь.

– А время не подскажешь, спортсмен? – мужичонка был на голову ниже и угрозы Вовка не чувствовал.

– Скоро восемь, – на часы глянул.

– В Москву? Есть время. Тут за углом Равшан плов варганит, недорого. Пальчики оближите. Пойдём? – Как-то так сказал, мелкий, что ответить ему «нет», не получалось. Словно загипнотизировал. Какое-то нейролингвистическое программирование.

Вовка молча пошёл за мужичком. Здание аэропорта, необычное. Изыск архитектуры среднеазиатской. Или греческой? Вдоль всего здания колонны. От начала до конца и крыша как бы лежит на этих колоннах. Получается такой, как это называется – балкон, нет. Балюстрада? Нет – это лестница. А как тогда? Портик? Точно, наверное, портик, только не украшенный всякими ионическими колоннами. Колонны простые. Ни каких украшений. В летнюю жару, Ташкент же, наверное, хорошо постоять под этим портиком, обдуваемым ветерком с гор. Дошли до поворота и Вовка увидел, что и правда, там варили плов – настоящий узбек в полосатом ватном халате. Дымок как раз в их сторону слабым ветерком сносило.

– Ай, брат, подходи такой палов вкусный. Сам бы всё съел. Тебе как другу один коса насыплю. Двадцать сом.

Двадцать рублей? Не бесплатно.

Большой казан, почерневший от огня, и с крышкой, тоже почерневшей. Рис янтарного цвета. Даже кусочки разорванного мяса видны и большая головка чеснока сверху. Эх. двадцать рублей не деньги, решил Вовка, и присел на небольшую скамеечку. Что там той котлеты было после двух часов тяжёлого футбольного матча, он килограмма три всяко-разно потерял. И огромную кучу килокалорий. Футболистов толстых не бывает. Все сухие. Побегай полтора часа по полю.

Косушка, это миска такая небольшая, получилось на один зуб. Так хотелось ещё с двадцатью рублями расстаться. Вот только в туалет сходить надо.

– Слушай, уважаемый, – обратился Фомин к повару, – где тут у вас удобства?

– Какой удобства? А, эти удобства. Нет ни какой удобства. Вон, туда в посадку иди, там неудобно, но мал-мал удобно.

– В эти? – Метрах в пятидесяти было что-то типа аллеи, ну, или на самом деле посадок.

– Та, туда ходить.

– Я провожу, да и самому надо, – поднялся зазывала, что его сюда заманил.

Дошли до аллейки этой. Там сразу запах мочи проявился. Да, мал-мал удобно. Вовка расстегнул штаны и тут какой-то подозрительный шум за спиной образовался.

Глава 11

Событие тридцать первое

– Кошелёк или жизнь?

– Мне и то, и другое.

Ольга Дэв

Дамы и господа! Мы покажем вам традиционное шоу Дикого Запада, вы о нем наслышаны. Оно называется «ограбление». Сохраняйте спокойствие, и все пройдёт хорошо.

Цитата из фильма «Красное солнце»

Вовку кто-то ворочал. Что вставать пора? А будильник? И Третьяков почему-то молча его ворочает. А не аккуратно трясёт за плечо со словами: «Фома, подъём!». Ерунда какая. А голова почему болит? Простыл? Заболел? Стоп, он же плов ел. Отравился, но при отравлении не голова болит, а совсем другое место. Его опять перевернули и стали штаны снимать. Врачи? Понятно, в больницу попал.

Фомин попытался открыть глаза. Какая-то корка мешала. Получилось только один. Он лежал не на кровати или, там, на каталке в больнице, а в той самой аллейке, куда и пошёл насущную потребность организма осуществить. Прямо перед глазами маячила чья-то голова, и голова была почему-то в его фуражке восьмиклинке. Вовка попытался второй глаз открыть, но только боль в затылке усилилась. В это время товарищу, что снимал с него бостоновые брюки, это удалось, и он выпрямился, встав на колени. Оба-на. Да это же тот самый фиксатый зазывала, что уговорил его «палова» попробовать. И спрашивается, зачем он с него штаны снял?

Мать твою, налево, да он извращенец! Ну, нет, так дело не пойдёт! Тут вам не толерантная Америка! Вовка подобрал правую ногу и со всей силы вдарил голой пяткой в нос извращенцу. Хрясь. И нос товарища вдавился в голову, а из того места, где он был до этого, прямо хлынула кровь, не как у Тарантины фонтаном, а пузырями и ручейком. Фиксатый хрюкнул и завалился на бок. А пятка почему голая? Где дорогущие казачки, что ему в сапожной мастерской сшили? Половину зарплаты отдал за них.

Вовка попытался подняться. Пусть и со второго раза, но удалось сесть. Фиксатый лежал на боку и заливал кровью его штаны от наградного костюма. Блин блинский, кровь же не отмывается толком. Фомин попытался вытащить брюки из-под извращенца, но острая боль в затылке как даст, словно раскалённую иглу в голову воткнули. Тогда попытался тянуть медленно. Фиксатый застонал и заворочался. Не пойдёт так. Вовка с трудом отполз чутка, опять подобрал ногу, и врезал снова по тому месту, что кровь исторгала. Нос, наверное, там раньше был. Опять извращенец хрюкнул и дёргаться перестал.

Это напряжение опять иглой голову прострелило. Вовка даже лёг назад на травку и прошлогоднюю листву. Полежал пару минут. И понял, что пора подниматься, а то извращенец опять очухается и на третий удар сил не хватит. Снова сел. Пальто и пиджак с него фиксатый успел снять. Лежали они рядом и были аккуратно сложены. Странный извращенец?! Фетишист. Ого, и часов на руке нет. Да и фуражку забрал. Да, твою же налево, это просто грабитель! И они с поваром этим банда какая-то, должно быть. Выбирают прилично одетого пассажира и заманивают вкусным и не сильно дорогим пловом. А потом вот сюда в аллейку эту заманивают и по голове, чем металлическим. Точно, вон арматурина лежит. Повезло, что не насмерть. А должно быть на это и был расчёт. Нет, повезло то, что решил выпендриться и эту фуражку восьмиклинку в ателье себе заказал. Нужно же весной в чём-то было ходить, в цигейковой шапке красиво, конечно, но в мае могут люди не оценить. Ещё пальцем начнут показывать, как на дурачка, вот и решил себе сначала кепку купить. Но в магазине чёрных под цвет пальто не было и тут вспомнил фуражку, в которой Жириновский ходил. Ходит? А нет, будет ходить. Вот себе такую и надо заказать. Пошёл в ателье. А там говорят, что вон почти такая готовая есть. Посмотрел. Ну, не такая, у того круглая, а тут восьмиклинка и она в виде кепки.

– А можно тулью стоячую сделать? И чтобы околыш виден был. – Спросил у мастера.

– Сложно. Это как фуражку? – руку к голове приставил, как бы честь отдава.

– Нет, – Вовка попросил карандаш и нарисовал фуражку Жириновского.

– Хорошо, молодой человек. Картонную вставку, как на фуражке придётся делать.

– А нельзя по-другому? – Ну не может быть, чтобы у Владимира Вольфовича была там картонка вставлена.

– Можно кожаную вставку изнутри сделать. Так может вам и тулью кожей усилить, тогда форму точно держать будет. – Предложил мастер еврейской наружности.

Согласился. И вот теперь не пожалел, довольно толстая кожа смягчила удар. Не насмерть извращенец завалил.

Вовка посидел и попытался встать, получалось через боль. Что же это так в новой жизни не везёт, всё время по голове огребает. Раз до крови пробили, то опять пару месяцев играть нельзя будет. Пошатываясь, надел штаны, ботинки и пиджак, перекинул через руку пальто и склонился над бандитом, забрать кепку. И тут опят иголку раскалённую в мозг сунули. Свалился на колени. Забрал через минуту отдышавшись, фуражку спасшую жизнь и вспомнил о часах. Залез фиксатому в карман пиджака, а там и часы его, и билет, и деньги. Блин, и забыл об этом. Выгреб всё и проверил второй карман. Там ещё немного денег было и узелок из носового платка. Не стал развязывать, боль победила любопытство. Нужно идти в аэропорт и обратиться к милиционеру и медпункт может у них есть, хотя, вон, темнеет уже, могли, если тут медики и есть, домой уехать. В Ташкенте в отличие от остальных городов СССР аэропорт прямо в городе. Значит, должна быть недалеко больница.

Вовка встал и, пошатываясь, побрёл к аэропорту.

Событие тридцать второе

Ну что у нас за терминология: пионер-лагерь, зона отдыха…

Виктор Шендерович

Тебя посодют, а ты не воруй.

Цитата из фильма «Берегись автомобиля»

Кутузка была замечательная. Не воняли бомжи, не хохотали проститутки. Братва местная понты не колотила. Вовка, получивший первую медицинскую помощь, которая заключалась в отмывание крови с его головы и в перебинтовывание оной, был помещён в одиночную камеру ИВС какого-то ташкентского отделения милиции, вплоть до выяснения. Нар не было. Не понятно, как эта штука называется, но это был помост размерами почти во всю камеру. На нём сейчас Фомин и лежал, пытаясь заснуть. Рейс самолёта всё одно уже пропустил. Так что спешить до утра, когда его потянут на допрос было некуда. Чего бы не поспать? Не спалось. Вот, блин, как он умудряется всё время влипать в ненужные неприятности.

А неприятности были. В платочке, что он на автомате сунул в карман, оказались женские золотые украшения.

– Твои, – скривился милиционер, дежуривший ночью в аэропорту, к которому ноги Вовку и принесли.

Этому предшествовало задержание фиксатого и попытка найти повара. Но узбека не нашли, а «извращенца» без сознания отвезли в больницу. После чего старлей и занялся Фоминым.

Вовку мутило. Однозначно сотрясение. Крепко ему арматуриной перепало. Фиксатый бил, с такой силой, чтобы потерпевший в живых не остался. Фуражка жизнь спасла. Нужно будет потом выпить сто грамм за здоровье Владимира Вольфовича. Он уже родился ведь?

– Нет. У бандита взял.

– Ограбил? – как-то хищно прицелился в него сощуриным глазом милиционер.

– Нет. Взял, чтобы сдать. Там ещё немного денег было. Я, наверное, не единственная жертва, можно опознать по украшениям. В розыск, может, подали.

– Не получается. Ты, вон, жив, а «бандит», как ты его называешь, в больнице. У него пустые карманы, а у тебя чужие деньги и рыжьё. Никакого повара нет. Как и казана с пловом. Не получается.

– А вот это?! – Вовка показал на забинтованную голову.

– Тот, второй, защищался.

– Это у вас не получается. Удар по затылку. Я сам к вам пришёл. Зачем? Чтобы вам было легче меня, эдакого преступника, поймать. Кроме того, я случайно в Ташкенте. Еду с игры домой. Я динамовец. И более того, я чемпион страны по хоккею. Канадскому.

– Канадскому. Да, ты ещё и шпион. Замечательно. Отвезу я тебя, шпион, в ИВС, там следователь утром разберётся, просто грабитель ты или шпион. Диверсант, мать твою.

– Вы это серьёзно?! У меня в полночь самолёт на Москву, а там дальше до Ленинграда, где меня ждёт бывший заместитель министра МВД, а теперь председатель Всесоюзного Спорткомитета при Совете Министров СССР генерал-полковник Аполлонов Аркадий Николаевич.

– Вот ты, канадец, выдумывать горазд! Ничего, органы разберутся, как ты связан с бывшим генералом. Всё, пошли. Отвезу тебя в ИВС. Шнурки вынимай и ремень снимай. Живо, – прикрикнул, видя, что Вовка смотрит на него оторопело.

Так вот и оказался в камере. Ну, теперь точно до утра делать нечего. Вовка снова прикрыл глаза и постарался удобнее разместиться на пальто. Воротник в крови. Наверное, не отстирается. Брюки в крови, фуражка в крови. У него из одежды-то ничего не останется, даже если удастся выпутаться из этой передряги. Как дальше жить? И на что? С «Динамо» могут и турнуть. Он теперь играть долго не сможет, да и тренировать Молодёжку только сидя на скамеечке.

– Тьфу. Какие нахрен тренировки, для начала надо в тюрьму не сесть, – прошептал Фомин. Нет, не спалось. Мысли дурную и больную голову распаляли.

– Эй, просыпайся, не на курорте, – сержант милиции тряс его за ногу.

– Что? – Фомин в первую секунду не сообразил, где он и что тут милиционер делает.

– Вставай, сейчас на дальняк отведу, потом завтрак, а там и следователь дежурный придёт, – пояснил усатый товарищ, что Вовку разбудил. Вот, сразу всё и на свои места встало. Следователь это хорошо. В десять часов утра прилетают динамовцы из Ашхабада, там-то его знают и объяснят местным «Ху из Ху».

– Пойдёмте, – Вовка приподнялся. Чуть замутило. Серьёзное всё же сотрясение схлопотал, на сколько, интересно, запретят врачи заниматься?

Завтрак состоял из четвертинки хлеба чёрного-пречёрного и кислого и половины чашки какого-то супа, но идентифицировать его не удавалось. Плавало в нем пара мелких картох и кусочек жёлтой моркови. А ещё парочку зёрен перловки. Рассольник, должно быть, только мяса с огурцами маринованными забыли положить. Горе, а не повара.

Но, несмотря на отсутствие некоторых ингредиентов, суп Вовка выхлебал, во-первых, есть хотелось, а во-вторых, неизвестно в свете сложившихся обстоятельств, будет ли вообще обед сегодня.

Голова почти не болела, так саднил затылок, по которому арматурой и прилетело, а ещё как-то зрение чуть расфокусировалось. Напрягаться приходилось, чтобы всё резко видеть. Не дай бог, что серьёзное со зрением, как же потом играть, если мяч двоиться будет.

К следователю тот же сержант, что и завтраком облагодетельствовал, отвёл. Кабинет находился здесь же в ИВС. Маленький, вдвоём еле уместились. Столик, прикрученный к полу, и два стула, тоже намертво притороченные.

– Фомин, Владимир Павлович? – лысый майор вертел в руках Вовкин паспорт

Событие тридцать третье

В любой день в больнице ты сможешь найти людей с лучшим днём в их жизни, с худшим днём в их жизни, с первым днём в их жизни и с последним днём в их жизни.

То же самое может произойти и в городской больнице. Сначала деньги, затем всякий бюрократизм, и уже потом помощь.

Эрих Мария Ремарк, из книги «Три товарища»

В целом самочувствие Вовкино всё же даже до троечки не дотягивало, и он с радостью приземлился на стул.

– Фомин. Да, Владимир Павлович, – лоб от прохода по коридору испариной покрылся. Или это нервное?

– Ну, и что вы мне скажите, гражданин Фомин?

– А что вам сказал тот бандит, который на меня напал? – ничего говорить Фёдор Челенков пока не собирался. Семидесятилетний опыт жизненный приучил больше слушать, чем говорить.

Майор с неприкрытым любопытством уставился на Фомина. Пожевал тонкими как ниточки губами, провёл рукой по лысине, очевидно, что-то для себя решая и решился таки.

– К сожалению, этот гражданин уже ничего не скажет …

Вовка похолодел. Неужели он вторым ударом что-то тому в черепушке серьёзно повредил. Хреново. Стоп, но ведь он жив был. когда он милиционеру рассказал, того на скорой увезли. Значит, жив был. Ну, хоть не убийство, а нанесение тяжких телесных. Ничего, Стрельцов сидел, и он, в худшем случае, лет пять отсидит. Может и по УДО, как Стрельцов выйдет.

– Помер? – вздохнул и от тяжёлого вздоха сразу голова заболела.

– Помер? – майор мотнул головой, – Нет, сбежал из больницы. Пост поставили, а он как очнулся, из окна вылез, больница-то одноэтажная.

– Слава богу…

– Вы не комсомолец, вот же комсомольский билет при вас? – посуровел майор.

– Простите, а как вас зовут, товарищ майор.

– Товарищ, ну, пусть будет пока товарищ. Зовут меня – следователь Авдеев.

– Товарищ майор, у вас имени отчества нет. Неудобно мне шестнадцатилетнему пацану к вам «Следователь Авдеев» обращаться, – Челенков в голове продолжал работать.

– Иван Александрович, – снова губами тонкими пожевал.

– Иван Александрович, невиновному человеку зачем убегать из больницы? А виновному как раз есть, зачем бежать. А узбека, что плов варил, нашли? Хоть искали? Следы костра? Казан не маленький?

– Ох, тяжело с тобой Фомин. Я думал, ты чистосердечное признание напишешь. Да, чего там Трошин написал про то, что ты назвался канадским шпионом?

– Знаете, Иван Александрович, сейчас в Ташкент должна прилететь команда «Динамо» по футболу, там есть те самые люди, что в 1945 году ездили в Англию играть в футбол. Заслуженные мастера спорта, орденоносцы. И они вам подтвердят, кто я. А я чемпион СССР по канадскому хоккею или по хоккею с шайбой, а ни какой не канадский шпион. А ещё я тренер Секции «Динамо» по футболу. Молодёжной команды. Как восемнадцать лет исполнится, пойду служить в МВД. Ну, если вы сейчас дров не наломаете. И последнее, я летел отсюда не с командой, чтобы успеть на матч «Зенит» – «Торпедо» (Горький), куда меня пригласил бывший заместитель министра МВД – генерал полковник Аполлонов Аркадий Николаевич. Это тоже могут подтвердить люди, что прилетят сейчас из Ашхабада, где я вчера, играя за основной состав «Динамо» забил четыре мяча, – такая длинная речь. Фомин просто еле последние слова проговорил, – зрение совсем расфокусировалось. – Мне плохо, товарищ майор, вызовите врача. В больницу мне надо, и я не сбегу.

– Твою… – следователь выскочил в коридор, – Врача. Скорую вызовите.

Дальнейшее Вовка помнил урывками. Несли на носилках, грузили в машину, машина не доехала до больницы, заглохла (не везёт Вовке с транспортом в последнее время), и его пересадили в такси. Потом дали пару каких-то таблеток, перевязали голову и все ушли. Только рядом на табуретке через минут десять обнаружился сержант милицейский со зверским видом на Фомина посматривающий. Накрутили, наверное, милиционерам хвоста за побег извращенца фиксатого.

Вовка полежал, и вырубило его, очевидно среди выпитых таблеток и димедрол какой был, или ещё сейчас не придумали его. Ну, другое снотворное. Вырубило.

Проснулся внезапно. Рядом на табуретке, уронив фуражку на пол, спал сержант. Очень хотелось в туалет. Не решился один идти, ещё проснётся не вовремя милиционер и пальнёт в спину.

– Товарищ сержант, – потрогал спящего караульного за ногу.

– А чего? Фомин? – подорвался тот и, на самом деле, за кобуру схватился.

– Товарищ сержант, мне бы в туалет, не проводите, – озвучил просьбу.

– В туалет? – тупой, что ли, всё по два раза повторяет.

– В туалет, проводите меня. Где здесь?

– Пойдём. И у меня придавило, – вдруг стал человеком. Может и был, просто спросонья перенервничал. Ещё бы, не каждый день, поди-ка, опасные преступники из-под стражи сбегают.

Пожурчали вместе. Вовка отметил, что боле-менее себя чувствует, голова не болит, вот только живот подвело. Голод не тётка пожаловал. Не зря утром до последней крошки и ложки завтрак съел.

– Эх, сейчас бы хлебушка, – вслух помечтал.

– Так у тебя на тумбочке обед стоит. Остыл, конечно, но хлеб-то там есть, – обрадовал Фомина сержант.

– Ну, вот, а жизнь-то налаживается…