Текст книги "ВЦ 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Событие тридцать восьмое

Желаешь без печалей обойтись, Наукам и ремеслам обучись.

Алишер Навои

Ну, я такой магией не владею. Она сложная и встречается очень редко. Называется «руки-из-правильного-места».

Бывшего завхоза МВД – бывшего полковника – Игнатова Петра Ильича Вовка сразу и не узнал. Тогда, в начале апреля, видел в задрипанном пиджачке и непричёсанным каким-то. Сейчас Игнатов был в милицейской форме без погон. Ордена висят на груди, медали. Усики тонкие появились. Чисто выбрит и подстрижен. Полковника привёз Аполлонов. Пропустил, придерживая дверь, потом сам зашёл, поставил на тумбочку очередную кастрюльку.

– Щи, там. Ты, может, сначала поешь, а потом болтай, кастрюльку-то мне забрать надо. Не напасёшься на вас психов. А мы покурим пока с Ильичом. Дохромаешь до форточки. Спортсмен, не любит, когда курит кто рядом. Ругается. Стыдит, – улыбаясь, мотнул головой генерал на Вовку.

– Чего уж. Уважим, – отхромали оба к окну. Аркадий Николаевич, не попадал в ногу с широко шагающим бывшим завхозом. Сбивался.

Вовка, позавтракал нормально, на самом деле порции увеличили, но раз дают, надо брать, тем более мама Тоня старалась. Щи пахли офигительно. Прямо такой настоянный мясной дух. И косточка мозговая, что дух этот и дала, была в кастрюльке, просилась расколоть её и мозг из неё высасывать. Лепота. Не заметил, как и выхлебал всё, а говорил, что сытый.

Милиционеры бывшие покурили, как раз, и вернулись, уселись против Вовки. Сидели, смотрели на него. Как тот пальцем пытается мозг достать, как высасывает его. Зрители, мать их.

– Говорите, – отложил Фомин кость.

– Ну, пока ты по стране Володя путешествовал, да тут харю отъедаешь на казённых и домашних харчах, я чуть нашей обшей проблемой озаботился, – начал полковник, оглядев на всякий случай палату. Прослушку ожидая увидеть, а как сейчас микрофоны выглядят? Там слово «микро» лишнее. Просто «фон».

– Слушаю вас внимательно. – Вовка стеснялся, сам затеял и, вот, получается, подвёл людей.

– Поговорил я с Краморенко твоим. Лечить надо. Ну, я в это не верю. Захочет, сам бросит. А я помогу трошки. Он ещё одного столяра с собой привёл. Такой же, как я – безногий. И тут мне по голове и шарахнуло. А что если поискать среди инвалидов?! Однорукие-то в плотники не подойдут, а если вот с одной ногой, так не сильно и мешает. Ну, я так подумал. Не специалист. Бросил клич, общества всякие прошерстил и Аркадий Николаевич связи старые поднял. Так и получилось у нас десяток очень приличных столяров разыскать. И бухгалтера. Вот тот с одной рукой, но на счётах стучать это ему не мешает.

– А водка? – встрял Фомин. Он-то видел, что с дядей Пашей после получки происходит.

– Ты не перебивай старших. Генерал подсказал. Понятно, что на зону никто их, нас, то есть, не запустит. Там мы ход конём придумали. Договорились с зоной в Красногорске, там как раз мебельное производство. Так вот, договорились, что в посёлке у них, ну, там где бесконвойники работают, мы огородим себе место забором из колючки и там ангар с тёплым цехом построим. Выход наружу закрыт. Среди этих инвалидов таких дядей Паш твоих больше половины. Спиваются мужики. От никчёмности и неустроенности. Так что, спасение для них будет.

Игнатов замолчал. Потеребил воротник кителя. Жал, что ли. Отвык.

– А по материалам, инструментам, питание опять. Удобства.

– Вот, я и говорю, что ты парень больно умный для своих шестнадцати лет. Не дураки и мы, решаем вопрос. Промбанк ссуду даст. И кое-кто из тех, кому мебель в первую очередь делать будем, – полковник глянул косо на Аполлонова, – предоплату согласны сделать. Так, что деньги есть и всё завертелось. Тебя Володя, мы берём в штат артели, будешь, как ты и сказал – конструктором. Только твои эскизы и рабочие чертежи, это две разные разности. Потому мы девчушку одну, чертёжницу ещё возьмём, она же и ОТК будет возглавлять. Сестру ещё её в ОТК возьмём. Девушки сироты. Нашего с Аркадием друга дочери. В детском доме были, еле разыскали. Старшая, в техникум поступила. Фамилию сменили … Ну, тебе это знать не надо. Та, что постарше, завтра к тебе придёт. Нарисуешь ей идеи свои, а она потом их в чертежи превратит. Ну, вот как-то так. Вопросы есть?

– От меня только рисунки? – круто всё развернулось. Да, к тому же столько инвалидов к делу приставили. Уже можно сказать, что попадание молнии в черепушку пацану отработал. Сирот вот опять пристроили. Ну, мебели он всякой повидал. Стоп. – А резчики по дереву будут?

– От тебя рисунки и роспись в ведомости на зарплату. Двести рублей тебе пока положим. Ежели развернёмся, то, понятно, и зарплаты подымятся. А по резчикам, это ты правильно спросил. Ищем настоящих. Так-то помаленьку все столяры, что мы нашли, умеют, но мастера надо. Ищем.

Полковник посидел, на Вовку пристально смотря. Потом решился.

– Бегает у нас во дворе пацан шестнадцатилетний. Сосед мой. В футбол гоняет, папиросы у отца тырит. Песни тоже, как и ты на гитаре бренчит. И вот смотрю я на тебя и на него смотрю. Объясни мне дебилу, хоть ты и сам в психушке лежишь, почему он просто пацан в свои шестнадцать лет, а ты вот такой? Был я у Аркадия Николаевича дома. Смотрел кровать, что ты Наташке сделал. Это даже представить себе невозможно. А ещё чемпион СССР, а ещё тренер. И песни пишешь, Аркадий говорит. Объясни?

Да, Штирлиц как никогда был близок к провалу.

– Молния.

– Хорошее объяснение. Только оно ничего не объясняет. Особенно кровать. – Развёл руками и на потолок посмотрел. – Ладно, бывай, псих. Маринка придёт, голову ей не дури. Похромали мы. Дел из-за тебя столько навалилось, что и с тремя ногами не управиться.

– А протез …

– Ты и по протезам мастер? – назад сел.

– Нет, но это же несложно.

– Ссука. Нет, не ты. Рисуй!

Событие тридцать девятое

Глагол «любить» трудно спрягать: прошедшее время – сложное, настоящее время – индикатив, а будущее время – всегда условное.

Жан Кокто

Две дивчули пришли одновременно, прямо, столкнулись в дверном проёме. Схватили друг друга за волосы и давай в партер загонять, а загнав стали срывать друг с друга одежду, визжать и мордашкою тыкать соперницу в грязь. Быстро остались в одних купальниках. Как только груди из бюстгальтеров не выпрыгивают. Грязь тела и купальники облепила и не видно даже, есть ли они. Стояли на коленях высоко зады отклячив и таскали друг друга за волосы. Одна брюнетка плотненькая невысокая, а вторая блондинка стройная с зелёными глазами. Фантазии …

Две дивчули пришли одновременно, прямо, столкнулись в дверном проёме. Зашли и, бросая друг на друга косоватые взгляды, уселись на стулья около кровати. Вовка точно знал, кто одна из них. Это была боевая подруга – Наташа Аполлонова. Вторая? Как её назвал бывший полковник Игнатов – Марина? Мария? Что-то с памятью стало. Чертёжница.

– Хотите анекдот. Учительница Черчения не попадёт в рай, потому, что она – чертила.

Даже мускул ни один не дрогнул на лицах девушек.

– Вова, ты песню написал? – улыбнулась хищно зеленоглазка.

Нет, она не такая. Ревнует. Выбило её из колеи появление девушки в палате у Вовки. На самом деле добрая и ранимая.

– Знакомьтесь. Это Наташа. Она … моя подруга. А это – Марина?

– Марина Первых, – даже не посмотрела на соперницу.

– А это Марина Первых, она будет работать в артели, которая будет делать мебель. В том числе и такие кровати – шкафы, что я для тебя сделал. Наташ, а ты потом не могла бы пригласить Марину в гости и показать ей шкаф и стол?

– Да, было бы интересно увидеть все эти чудеса, о которых говорил дядя Петя, вживую, – повернулась к Аполлоновой, скучно так.

– Нет, красавицы, так не пойдёт, чего вы как мыши на крупу дуетесь. Стоп. Вот сейчас только подумал. А откуда пошло это выражение, ну «дуется, как мышь на крупу»?

– Не знаю.

– Не знаю.

Почти хором.

– Ну, нет, так точно не пойдёт, Наташ, пойдём в коридор, поговорим. – Встал и пошёл не оглядываясь.

Вышла. Злая.

– Чего происходит-то? Это по работе. Я её вижу в первый раз. Чего ты на неё пыхтишь? Я тебя люблю. Наверное. Когда ты нормальная. Весёлая. Вот такая, – пальцами растянул ей губы в улыбке. Прыснула. Ну, во уже лучше. Поцеловал в носик, – Наташик. Это по работе. Это позволит мне заработать немного денег и даст работу десятку инвалидов. Героям войны поможем нормальную жизнь наладить. Что ты устроила?

– А чего она? – законный вопрос.

– А чего она? Пришла работать. Ей из моих рисунков нужно настоящие чертежи сделать. Вы давайте подружитесь. У тебя, кстати, что по черчению? Четвёрка? – Кивок смущённый. – Вот, она тебе в следующем году поможет по этому предмету пятёрку получить. Тебе ведь нужно золотую медаль?! Как ты будешь в актрисы пробиваться без золотой медали? Так, что иди, мирись, и в гости приглашай. Ей нужно увидеть и шкаф – кровать и складной стол.

– А ты?

– Чего я? Я через неделю выпишусь и тоже в гости приеду, нужно же маму Тоню поблагодарить за обеды. Ну и песню обещаю за неделю написать.

– Я тоже помогала готовить! – носик задрала. И получила в него поцелуй. Обнимашки.

– Кхм, молодые люди, место нашли! – за спинами образовался доктор мозгоправ Михаил Иосифович. Кажется, он даже ни разу фамилию не называл, да и медсёстры и санитары, все его Михаилом Иосифовичем кличут, и никто по фамилии.

– Всё, не будем. Вы же понимаете Михаил Иосифович, это все Окситоцин.

– Что простите, какой токсин?

Штирлиц опять был близок к провалу, как никогда. Значит, учёные ещё не выделили Окситоцин – гормон, который вырабатывается в мозгу, точнее в гипоталамусе, и который отвечает за любовь.

– И причём тут роды? Она беременна?

Ага, то есть гормон уже открыли. Только не знают, за что он отвечает.

– Вова, что ты говоришь? – зелёные глаза округлились, а лицо стало красное.

Твою, налево. На самом деле, чего плетёт.

– Что-то я переучился. Пойдём, Наташа. Неудобно Марину одну оставлять. Она же работать пришла.

– Вы недолго, через полчаса у меня вечерний обход пациентов, – доктор с неизвестной фамилией ушёл, подозрительно оглядываясь на шарахнутого молнией. Он вспомнил, что читал про гормон Окситоцин, который открыли англичане, и который проделывал разные выкрутасы с организмом женщин. Но этих данных даже в учебниках специальных нет. Откуда это школьник может знать?

Глава 14

Событие сороковое

Мы учимся, увы, для школы, а не для жизни.

Луций Анней Сенека

Школа – это место, где учителя требуют от ученика знаний по всем предметам, в то время как сами знают по одному.

Константин Мелихан

Ираида Константиновна пришла вовремя. Фомин лежал и читал учебник биологии.

– Здравствуй, Володя, – учительница подошла к кровати и чуть наклонив голову заглянула под локоть, чтобы рассмотреть обложку. – Молодец. – Ну, ещё бы учительнице биологии не обрадоваться, что ученик даже на больничной койке, да ещё в психушке, её предмет изучает.

– Здравствуйте, Ираида Константиновна. – Вовка подорвался на кровати.

– Лежи, лежи. Я на минутку буквально. Пришла вот спросить, не нужна ли помощь тебе, по каким предметам. Третьяков Вова говорит, что тебя бандиты избили, но ты хочешь всё же экзамены сдавать, – завуч присела на край табуретки.

Фомин выглядел впечатляюще. Его побрили налысо, и замотали голову бинтами, но так, что лысая макушка со следами от прошлого издевательства над его головой, а именно, пятью швами, была на виду. На всякий случай сегодня на перевязке медсестра решила и их мазнуть зелёнкой, но не рассчитала Вовкиного темперамента. Она мазнула, намотанной на стеклянную палочку ваткой и часть зелёнки брызнула Вовке на нос, он дёрнулся и стал вставать. А Зинаида Васильевна держала над его головой во второй руке пузырёк с зелёнкой. Он перевернулся и щедро окатил Фомина содержимым. Сейчас вся макушка и половина щеки была у Вовки зелёная. Пытались смыть, но эффект получился чуть ли не обратный. Цвет стал не такой насыщенный, а как Фантомаса рисуют, такой бледно-серо-зелёный.

Одним словом – заслуженный раненый Советского Союза. На себя страшно в зеркало смотреть. Всё утро после перевязки, Вовка мучил гитару. Старался написать песню. Хотя слово «Написать» тут не с большой буквы, а с маленькой. Ни разу не Вертинский и даже не Пахмутов. Потому написать – это значит, вспомнить слова. Перебрал кучу песен из молодости своей, и ни на одной не остановился. Они были другой эпохи. Не прозвучат. Да, ещё и по шапке получить можно. Совсем уже хотел остановиться на «Надежде», но совесть заела. Это перебор. Это одна из лучших песен у Пахмутовой и вообще в СССР. Это всё равно, что Гимн украсть. Потому отбросил Челенков гитару и, посмотрев на стопку учебников на тумбочке, взялся за биологию. Там задачек и примеров нет, просто читай текст.

И только пару параграфов прочёл и тут как раз учительница биологии. Прямо в жилу. Прогнулся. Фёдор Челенков Биологию в школе и потом в горном институте любил. Потому надеялся, что хоть и учился этот год урывками, сдать на четвёрку, а то и на пятёрку. И тут вот такой плюсик.

– Спасибо, Ираида Константиновна, учебники мне Вовка принёс. Лежу, вот, читаю, что ещё в психушке делать.

– Да, в психушке. Ну, надеюсь, с головой у тебя все нормально будет. Умный же парень, – завуч ткнула пальцем на стопочку учебников на тумбочке у изголовья. За ними стояла та самая немецкая гитара. – Играешь на гитаре? И песни поешь?

Настроение петь учительнице у Фомина не было, но тем не менее мотнул головой и ожидаемо услышал:

– У нас выпускной будет двадцать пятого мая, может, что сыграешь?

Выпускной! Бинго! Как сам-то не вспомнил. Вот лучшая песня для Наташи. Она именно в темпе вальса написана, как раз по современной моде, и она вполне на нейтральную тему. Если в семьдесят каком-то на всю страну прозвучала, то на тридцать лет раньше просто-напросто порвёт просторы интернета. Нда, жаль, интернета ещё нет.

– Хорошо, Ираида Константиновна могу спеть песню.

– А послушать можно? – ну, да сейчас не те времена. Ещё взбредёт в голову ушибленную какую-нибудь зэковскую – дворовую спеть.

Ну, ударим Окуджавой по неокрепшим юношеским мозгам. Вовка взял гитару устроил её на коленке и начал:

 
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли —
Повзрослели они до поры…
 

Смотрел на гитару и старался чуть речитативно – протяжный стиль Булата Шалвовича повторить.

 
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идёте войной наугад…
До свидания, девочки!
Девочки, постарайтесь вернуться назад.
 

Вовка допел, положил гитару на кровать и только тут взглянул на завуча. Ираида Константиновна плакала. Нет, она ревела. Слёзы прямо ручейками стекали по щекам, добирали до подбородка и капали на сложенные на коленях руки. И она не пыталась этими руками вытереть их. Она и не думала о слезах. Она вся была в песне. Что-то задел в душе. Вовка глянул на эти руки. Вон следы мела под ногтями совсем даже без лака, а вон и кольцо на левой руке обручальное. Вдова. А сколько лет ей? Вовка и не задумывался. Тридцать? Может чуть больше? Уже была учительницей в 1941 и так же вот провожала учеников после экзаменов на Войну. И мужа проводила. Тоже, наверное, учителем был.

Фомин положил гитару и, убирая руку, чуть за струну задел. Она тренькнула и вывела учительницу из транса.

– Какая замечательная песня! Где ты её слышал, Володя? – завуч стала доставать платок из кармашка на кофте. Шерстяная вязаная плотной вязки, но старенькая. Всегда получали учителя копеечную зарплату и будут получать. Они сделают СССР самой грамотной и самой читающей страной в мире, но вот партия, а потом правительство этот их труд не оценит. Зарплата соизмерима с зарплатой дворника. Так тому ещё и квартиру сразу дадут. Нельзя получать больше гегемонов. И учёным нельзя и инженерам и конструкторам.

А настанет капитализм с человеческим лицом, и мерчендайзеры станут получать больше учитилей. То есть, по сути, тупые грузчики.

– А? – Вовка вынурныл из общечеловеческих проблем.

– Я спрашиваю, Вова, чью ты сейчас песню пел?

Чью?! У Руслановой уже засветился, а послезавтра идти петь все три песни Утёсову. И вроде кто-то там из композиторов будет. Поздно говорить, что во дворе услышал.

– Свою.

– Не может быть! – прямо откинулась на табуретке и платок выронила.

«Вот, допрыгался»! – в очередной раз укорил себя Челенков.

– Ну, как-то так получилось. Батя у меня всю войну прошел. Рассказывал. Да и при мне наши мальчишки из школы прямо в первый день пошли в военкомат, мы тоже туда с парнями пошли проситься на войну. – А как ещё объяснить? Фёдор Челенков родитсятолько в 1959 году. И к войне никак, ни каким боком, ну только по книгам и фильмам.

Стоп. Ладно. Потом.

– Это просто замечательная песня. Её бы на два голоса спеть.

– Мы так с Наташей Аполлоновой и пели у них в школе. – покивал Вовка.

– Наташа?

– Ну, типа, девушка моя.

– Типа! У тебя странный язык, Володя, словно не из этого времени. Жаргонизмы, англицизмы. Будто где-то в Англии или Америке в эмиграции жил.

Нда, Штирлиц, ну, вы поняли.

– Это всё от двора.

– Англицизмы. Странный у вас двор. Ну, да не важно. Можете вы с этой Наташей вашу песню спеть двадцать пятого мая у нас на выпускном.

– Ну …

– А заешь, что, Вова, я вижу, что Биологию, ты учишь. Вот, чтобы у тебя стимул был песню спеть, я тебе свой предмет автоматом зачту. Надеюсь на твою порядочность, и ты об этом трубить не будешь на каждом углу, и читать учебник не бросишь. Ну, да мы с тобой ведь на следующий год встретимся. Проверю, как ты моим доверием воспользовался.

– Хорошо, Ираида Константиновна, мы придём с Наташей и споем песню. Может даже две. А если Математику зачтут, как Биологию, то и три.

– Смешной ты, мальчик. Если песни достойные, то подумаю.

Ха. Да, вы просто не представляете товарищ завуч насколько достойные.

Событие сорок первое

Я современный кинематографист, потому что я жив.

Жан-Люк Годар

Кино – это всегда выход из положения. Там каждый о чём-то может помечтать.

Эрих Мария Ремарк, из книги «Три товарища»

Фёдор Челенков прямо с трудом дождался, когда уйдёт завуч их вечерней школы. Просто на две замечательных мысли она его навела. Может, опять «История» подтолкнула Ираиду Константиновну, чтобы направить его на путь истинный? Как-то же получилось у кого-то переместить его сознание в тело этого мальчишки. Зачем? Он футболист, и там, где-то, решили помочь Советскому футболу? Помочь СССР стать Чемпионом Мира?! Тогда, проще в Сталина. Или, вон, в Аполлонова. Ну, как там, нету гербовой, будем писать на туалетной. Получается, он – Фёдор Челенков или теперь Фомин Вовка – это туалетная бумага. Обидно. Ну да, какие карты выдали, теми и играть придётся. (Ты с ума сошла, коза? Бьёшь десяткою туза!) Ещё подсказала биологичка песню, ну, к ней можно и через час вернуться, не убежит. Фёдор эту песню пел на выпускном и отлично её помнит.

Гораздо важнее вторая мысль подсказанная учительницей. Итак – фильмы.

В 12 лет он снялся в эпизоде детского фильма «Ни слова о футболе», где забивает гол «ножницами». Искали по секциям пацана, который мог забить красивый гол, и увидели, как Фёдор забивает гол в падении через себя. Потом ещё, себя самого играя, снимется в эпизодах двух сериалов, но не о них речь, а именно о том детском фильме. Какой год был? Семидесятый или семьдесят первый. Да, не важно. Вот сейчас, что Вовка-Фёдору в голову побитую пришло. Нужно договориться с Аркадием Николаевичем и снять учебный фильм для пацанов, который назвать как-то броско, ну, что-то вроде: «Как научиться применять финты в футболе»? Или даже так: «Финт в футболе»! Все мальчишки страны по сто раз сходят на этот фильм и потом часами во дворах и в секциях будут их отрабатывать. И это подстегнёт и так сумасшедшую популярность футбола в СССР. И это повысит класс молодых футболистов, которые придут через пару лет в молодёжные составы основных команд, а то и дубли, а ещё через пару лет Советский футбол по мастерству дриблинга, по мастерству владения мячом, будет на порядок выше бразильского или венгерского.

Осталось малость. Ну, чего уж, две малости. Во-первых, уговорить это сделать Аполлонова, но это и, правда, малость. Аркадий Николаевич – человек разумный и важность такого проекта для развития спорта в СССР осознает. Вот второй нюансик похуже. Тут главное – правильно приоритеты расставить. Хочет он стать чемпионом СССР по футболу, обладателем Кубка СССР? Несомненно, хочет. И его финты, его умения, позволят динамовцам переиграть Боброва и компанию, и эти трофеи добыть. Или важнее поднять общий уровень советского футбола и стать чемпионом мира? А то и двукратным. Ведь чемпионский титул ещё подстегнёт популярность игры, а, следовательно, приток новых мальчишек и приток денюшки от правительства, для строительства стадионов и открытия новых секций.

Что важнее? С Якушиным посоветоваться. Стоп, опять. А ведь Хитрому Михею тоже можно морковку перед носом подвесить. Кто не хочет стать тренером команды выигравшей Мундиаль? А, ну да, сейчас ещё этого термина почти никто не знает. Слово «мундиаль» – испанского происхождения и обрело популярность в 1982 году, когда Чемпионат Мира принимала Испания. В переводе с испанского «мундиале» означает «всемирный». Пока просто Чемпионат Мира.

Если с помощью Фомина «Динамо» станет чемпионом СССР, то когда будут создавать сборную СССР, то Якушин станет «главным подозреваемым». Тьфу. Главным претендентом на этот пост. Следовательно. Если Аполлонов у главного тренера спросит о нужности такого фильма и о его своевременности, то Хитрый Михей при правильной мотивации этот фильм должен поддержать. И сниматься с финтами в этом фильме будут кумиры молодёжи, те самые парни, что насыпали англичанам перца под хвост в 1945 году.

Бобров главный кумир? Вовка не помнил точно, но что-то с Севой будет не так в 1948 году. Не зря же лучшим бомбардиром станет Соловьёв, а не Бобров. Обойдётся фильм без Боброва. Своих звёзд в «Динамо», хоть взаймы давай.

Ну, вроде бизнес план … Стоп. Если это будет просто учебный фильм, то сработает, естественно, но … Фильм должен быть игровым. Скажем, мальчишка пристаёт к тренеру, чтобы тот его финтам научил, а он ему в сердцах и говорит, иди вон на «Динамо» и проси у них. Пусть они тебе финты показывают. А мальчишка и пошёл и пристал к Якушину. Тот его к Фомину. И Вовка показывает ему финты, и в игровых эпизодах настоящих матчей, как бы воспоминания идут. А потом сам пацан, научившись, показывает сверстникам во дворе и тренеру даже своему. Ну, а тренер идёт знакомиться с Вовкой и просит того тоже научить нескольким финтам.

Вот и сценарий замечательный готов. Ничем не хуже того, что снимут про пацана на Мексиканском чемпионате мира.