Текст книги "ВЦ 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Событие сорок шестое

Неверные весы – мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему.

Царь Соломон

Покупай не то, что нужно, а то, что необходимо.

Катон Марк Порций Цензорий

Взвалил, так взвалил. Правильно генерал говорил, нужно было всеми правдами и неправдами в больнице задержаться, пока экзамены за восьмой класс не сдаст. Вовка только два предмета автоматами сдал. Ещё куча целая впереди. Хорошо будет школьникам через пару десятков лет. Они будут сдавать четыре экзамена в восьмом классе и семь или восемь в десятом. И генуг. Сейчас всё серьёзней. Во всех классах есть экзамены. Вовке нужно было сдать следующие: знание Конституции страны, по русскому языку письменно (изложение) и устно, физику, алгебру, географию, историю и биологию. Русский и письменный и устный Челенков надеялся сдать нормально. Всё же семьдесят лет прожил. Успел и книжки почитать и даже несколько статей в газеты написать. Единственное, что до сих пор так толком и не научился – справляться с перьевой ручкой, вечно чуть сильнее надавит и вуаля, пятно чернильное, в простонародье именуемое – клякса. Алгебру с биологией долой, остаётся физика, география и история. И самое сложное – это история. Главное, не ляпнуть там чего. Времена серьёзные тут двойкой можно не отделаться. Кроме того за двойку ещё и заплатить придётся. Привыкший к реалиям другого времени здесь Фомин столкнулся, что практически всё образование платное. Начиная с восьмого класса. А институты все платные. В Москве и Ленинграде дороже. Так за обучение в восьмом классе в Куйбышеве родители отдали сто пятьдесят рублей. А в Москве это стоило 200 целковых и это при средней зарплате по стране рублей в триста. Людям приходилось серьёзно копить, чтобы дать ребёнку образование. Как всегда правительство классную формулировку введению платного образования в СССР нашло: «Учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся и значительные расходы Советского государства на строительство, оборудование и содержание непрерывно возрастающей сети средних и высших учебных заведений, Совет Народных Комиссаров СССР признает необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся …»

Учитывая возросший уровень?!!!! Люди впроголодь жили. Шестьдесят рублей килограмм масла и триста сорок рублей средняя зарплата по стране. А ведь в каждой семье несколько детей, не два. Пять – шесть. Вот и накорми всех маслом и оплати учёбу всех пятерых.

Так за повторный экзамен ещё и заплатить нужно.

Фомин засел за Историю. Тяжко, все эти съезды партии учить. Да даты сражений. А в это время голова вечно старалась чем другим заняться. Но это не главное, на учёбу время ещё найти надо. После матча они с Аркадием Николаевичем зашли в раздевалку команды, поздравить динамовцев с победой, и, увидев прямоходящего Фомина (Сапиенса), Якушин и Чернышёв просто набросились на него.

– Ты, Артист, кончай симулировать. Почему за тебя другие должны горбатиться. Завтра чтобы был на тренировках, – это Михаил Иосифович.

Аркадий Иванович Чернышёв, который и горбатился все эти три недели за Фомина, был чуть менее категоричен.

– Бегать тренеру по полю не обязательно, тем более, мячи на голову принимать. Нужно командную игру налаживать, а это и со скамейки можно делать.

Зашли поздравить, ёшкин кот. И не скажешь ничего про экзамены. Просто не поймут. А как же другие? У тебя в команде почти все учатся и не бухтят, а в основной команде и в дубле многие учатся в техникумах и институтах. Давай, им на время экзаменов отменим матчи. Чего уж, сами пойдём мяч пинать.

Так и получилось, что прямо по выходу из Кащенко на третий уже день снова проводил две двухчасовые тренировки, а в перерыве ездил в комбинат питания на обед с командой. Усиленное питание впитывал. Оставалось после этого два часа до следующей тренировки сиди в кабинете у Чернышёва и учи на здоровье. Сщас!!! Проявился второй кооператив, Артель назвали «Робутса» – это сокращение от «Российские бутсы». Эти подвижник хотели назвать тупо обувная артель «Бутсы». Фёдор Фёдорович Челенков покриативил немного и вспомнил про одного из титанов будущего по производству спортивной одежды и обуви. Называется – «Reebok». Ну, не наше слово, но сейчас эта артель будет делать лучшие бутсы в мире и название должно быть запоминающееся для иностранцев. Нужно будет после победы на Мундиале в Бразилии выходить на международный уровень. Продавать их за рубеж. Вот и нужно красивое броское название. «Адидаса» ещё толком нет. Пока есть «adiˌ,das». Это имя и фамилия основателя. И его ещё знать никто не знает. Нужно отобрать у товарища Ади пальму первенства. Как-то читал в книге про компанию «Адидас» Фёдор Челенков, что в 1947 году наёмные работники фирмочки получали зарплату товаром (дровами, пряжей и т. п.). Не лучше наших живут, а то и похуже. А дальше ещё лучше, вот именно в этот момент братья поссорились, подрались и начали раздел имущества. Годик им будет не до бутс. И три полоски появятся только через год. Хрен им на воротник. Робутсы будут с тремя полосками.

С первой мебельной артелью всё просто было. Ею занялись компетентные люди. Там от Вовки только рисунки рисовать и деньги лопатой грести, все двесссссти рублей, три раза ха. Ха. Ха. Ха. С ателье пошивочным оказалось сложней. Не в смысле оформление или оборудование сложней. Просто ещё одного желающего взвалить на себе нелёгкое дело создания артели сразу не нашлось. Вовка сдуру решил, что он крутой бизнесмен. И сам попытается справиться. Наивный албанский юноша. Но остатки здравого смысла остались. Потому направил свои стопы в том самый дворик в «Марьиной роще» с доминушниками. Полковника за столом ожидаемо не застал. Пошёл, стукнул в дверь. На пороге образовалась вполне себе ухоженная дама, только вот с бигудями на голове, куда это она прихорашивается в семь вечера.

– Постой. Похож. Так ты этот фрукт?

– Я скорее овощ, меня в Кащенко держали, – пошутить решил.

Не сработало. Не те ещё ассоциации слово «овощ» вызывает. Когда придумают?

– Петя, тут к тебе фрукт этот пришёл. Только не долго. Не забывай, в восемь такси приедет, – мадам не слишком одобрительно глянула на Вовку и подмигнула неожиданно, – Баклажан. Шапка у тебя интересная. Не видела таких.

Бывшего завхоза МВД – бывшего полковника – Игнатова Петра Ильича на этот раз Вовка застал почти в неглиже. Был в трусах сатиновых длинных почти до колена и в майке алкоголичке. С отвёрткой в зубах и очередной электроплиткой недоделанной в руке. В другой руке трость самодельная.

– А, дизайнер, дерзай, заходи, только разувайся, а то влетит от Галины, – перехватил отвёртку пальцами, чуть плитку не выронив. Неожиданно был уже на протезе, что Вовка ему десять дней назад нарисовал. Золотые руки у человека, если сам сделал и отличные организаторские способности, если уже выпуск организовал.

Прошли на кухню совмещённую с мастерской. Полковник освободился от инструмента и агрегата, что чуть не спалила женский монастырь бывший.

– Что-то конкретное нужно или просто зашёл жизни поучить? – эдак серьёзно, вот и думай то ли смеяться, то погодить.

– Тут такое дело, я в ещё один кооператив влип. Тоже дизайнером …

– Одобряю, решил ещё инвалидов к делу пристроить? – Постучал отвёрткой по протезу. – Есть недоделки, но гораздо лучше, чем раньше, вообще без ноги, Галина, вон, даже в театр уговорила сходить, продемонстрировать обновку.

– Обувную артель. Спортивную обувь шить.

– А что ты, Дизайнер, вообще об артелях знаешь? – Пётр Ильич сел на табурет с облупленной краской.

– Ну, что-то вроде колхоза, – именно, что ничего не знал, потому и пришёл.

– Думаешь, начали мы, на самом деле очень хорошую, твою мебель делать и озолотимся все?

– А нет?

– Нда, Плохо ещё мы воспитываем нашу молодёжь! – где-то слышал Фомин уже эту фразу.

– Ну, я слышал, что цена может быть только на 13 процентов выше, чем в магазине государственном, и что наёмных рабочих может быть не более 25 процентов от общего числа работников артели. – Поделился Фомин знаниями.

– Правильно. Ещё пара моментов для начинающего кооператора нужных подскажу. Промысловая артель – это предприятие местной лёгкой промышленности, в котором, как правило, работают от 10 до 200 работников. Для создания промысловой артели в селе требуется как минимум 9 человек, в городе – 15 человек. То есть в твоей обувной артели должно быть не меньше 15 человек. Вступить в артель могут все граждане от 16 лет, кроме «лишенцев». То есть, аккуратнее с набором людей. Главный руководящий орган артели – общее собрание. Собрание назначает прочие управляющие и контролирующие органы, решает все организационные вопросы. Усвой, что артель – это артель, а не твоё частное предприятие. Теперь о (или об) огромных деньжищах. Их нет в артели. Если ты решил там заработать себе на дворец в Крыму, то не получится ничего. По закону между членами артели распределяется до 25 % сверхприбыли в качестве дополнительного вознаграждения. Получить что-либо кроме зарплаты и премиальных, как и в советской торговле, можно только одним способом – незаконным, то есть, махинациями. Ну, продашь ты без документов стол, там, или бутсы твои. Раз продашь. Два продашь, на третий тебя посадят, даже и не пытайся органы надуть. Ещё о деньгах, – улыбнулся бывший завхоз МВД, видя вытянувшееся Вовкино лицо, – У промкооперации имеется ещё и обязательства по приобретению облигаций Госзайма. Их доля в общих бюджетных платежах примерно к 23–25 процентов.

– А куда же деньги от прибыли идут? – Нда, а Вовка и, правда, на домик в Переделкино замахнулся. И родителям рядом.

– Деньги? Давай пока про саму артель. Артель невозможно купить, продать, передать по наследству – всё её движимое и недвижимое имущество находится в равноправной коллективной собственности работников предприятия, право пользования которым аннулируется при выходе или увольнении. Просто аннулируется. Понятно. Теперь про деньги. Главная цель производства артели заключается не в извлечении прибыли, а в увеличении благосостояния всего советского общества. Это такое же предприятие и оно живёт по тем же законам, что и вся страна. А ещё есть заказы государства и там цена фиксирована. То есть, Аполлонов через свой комитет закажет тебе бутсы, а цены назначит, пусть, двадцать пять рублей. Вы изготовите, подсчитаете, и у вас получится себестоимость пятьдесят рублей. И вы всё одно будете продавать по двадцать пять, работая в убыток. Правда, предусмотрена компенсация из центрального фонда долгосрочного кредитования Всекопромсовета. А фонд этот и формируется из отчислений лишних заработанных денег. Ну и на приобретение нового оборудования можно пустить или на путёвку в Крым, в тот домик, что ты решил себе забабахать. Ещё детский садик можешь построить. Ну, а если кооператив большой, то даже пионер лагерь или дома для работников. Там, правда, проблем выше крыши, но есть такая возможность. Ты же конструктором у нас числишься, вот можем тебе чертёжный кульман с карандашами заказать. Рейсфедер. Надо?

– Надо.

– Ну, ты не скисай, не всё так плохо. Если вещь не имеет аналога, то цена почти договорная. И если специалист очень ценный, то зарплата будет по высшему государственному тарифу. Поверь, это не так и плохо.

– Товарищ полковник, – Вовка понял, что лучше всего оставаться дизайнером. – Не подскажите фамилию и адрес человека, который бы на себя это взвалил. Ну, вот как вы. И там есть в обозримом будущем вероятность, что будут покупать даже всякие англичане с испанцами и итальянцами. Там никаких добавочных благ нет?

– Благ. Там геморрой добавочный и огромный, но тут ты прав, там валюта появляется, с ней сложно все. Там Внешторгбанк, но можно будет на валюту кое-что закупить из техники вражеской. Не куксись. Например, спецодежду. Смекаешь.

– Джинсы?

– Джинсы? Ну, я о другом думал, но можно и американскую спецодежду. Я-то о ботинках и сапогах. Так. Ясно всё с вами с молодёжью, которую мы ещё плохо воспитываем. Поищу я человечка. На примете нет, но поспрашаю. Давай-ка выметайся, Дизайнер, заговорился с тобой, сейчас Галина с причёской закончит, а я тут в труселях. Получим оба мокрым полотенцем, она за восемь лет впервые в театр собралась. Брысь отсюда. Я завтра узнаю и через Аркадия Николаевича сообщу.

– Петя! – точно предчувствовал бывший завхоз МВД.

– Уходит Дизайнер, уходит, не кипятись.

Событие сорок седьмое

Один плохой главнокомандующий лучше двух хороших.

Наполеон

У настоящего генерала и мечты с лампасами.

Авессалом Подводный

У Фёдора Челенкова была не любовь к четвёртым числам. Вечно с ним четвёртого числа что-то обязательно случается, даже уже привычка выработалась, если есть возможность, то четвёртого из дома не выходить. Получалось крайне редко. Летом сплошные игры и разъезды. Разве зимой, да и то, обязательно придумает руководство «Спартака» сборы в Испании. Сегодня было четвёртое июня и прямо сердце покалывало, предвещая неприятности. Сначала подумал, что что-то с командой может случиться. Сегодня должны из Киева приехать. Ехали поездом. Позавчера выиграли там у местных одноклубников с разгромным счётом 0:4. Два мяча на счету Соловьёва. Всё, вроде бы, хорошо. По реальной истории помнил, что … Точнее, не помнил, ни каких катастроф железнодорожных, в которых что-то случалось с командой «Динамо» (Москва).

Почти успокоился и пошёл с утра, как и обычно, на двор монастыря делать утреннюю гимнастику. Сильно не усердствовал, боялся, что опять швы разойдутся. Подрыгал ногами, поподтягивался немного и уже совсем было собрался подниматься в комнату, как во двор стали милиционеры заходить. Первым шёл какой-то генерал. Штаны были с лампасами. Горели, прямо, красным. Вовка стал задом пятиться, стараясь непонятному начальству на глаза не попадаться. Лучше бы вытянулся во фрунт и глазами вращал от усердия, как заповедовал прусский король Фридрих II, известный также по прозвищу «Старый Фриц». А так был замечен и к тому же, наверное, не совсем правильно себя вёл с точки зрения генерала. Тот остановился, повернулся к Фомину и головой мотнул, мол, кто таков, твою налево. Чьих будешь? И опять Фомин себя неправильно повёл. Остановился и стоял, ничего не предпринимая. Генерала это стало раздражать, и он повернулся к сопровождающим.

– Это кто? Он что немой?

– Разрешите доложить, товарищ комиссар милиции III ранга, – пришлось выходить вперёд Миронычу.

– Докладывай, – и продолжает на Вовку пялиться, как на жирафу какую.

– Это динамовец Владимир Фомин. В настоящее время работает тренером молодёжного состава команды «Динамо» (Москва) по футболу.

– Тренером? А здесь тогда он что делает? Он офицер? Молодо больно выглядит! – Вовка оторопел. Ну, ни хрена себе. Это что же сейчас будет.

А сейчас было «Ни чего хорошего». Блиииин, четвёртое число.

– Никак нет, товарищ генерал, он не милиционер, ему всего шестнадцать лет. – Пояснил, покачивая головой Вовке, комендант. Типа, ну, какого хрена ты тут нарисовался.

– Шестнадцать???! Мать вашу, что тут у вас творится! Это общежитие Высшей школы милиции, а устроили детский сад! Выселить немедленно. – И довольный, что нашёл нарушение, пошёл в монастырь женский. Делегация из полковников и подполковников следом потрусила.

Вовка остался в майке и спортивных штанах стоять на улице. Соображал. Вспомнил, что в милиции нет генералов. Там комиссары всяких разных рангов. Так хрен, блин, редьки не слаще. Сейчас дёргаться уже поздно. Конечно, можно позвонить Аполлонову, да даже нужно, наверное, но … Но стоит подумать о последствиях. Аркадий Николаевич сейчас для милиции никто. Наоборот, его как бы сняли. Он сейчас председатель комитета по Физической культуре и спорту. И что, какое дело этому генералу до спортсменов? А может это вообще заход против генерал-полковника? Челенков в этих послевоенных реалиях ни в зуб ногой, но в газетах клеймят космополитов, со дня на день начнётся гонение на генетику, если память не изменяет. Потом ещё дело врачей и вообще наезд на всех евреев. Антифашистский комитет разгонят и пересажают, а то и расстреляют. Сложные времена и сейчас не хватало ещё подставить Аркадия Николаевича.

А где жить? Стоп, а где живёт Яшин? Он ведь служит в МВД. Какая-то казарма или другое общежитие, даже и не спросил ни разу, а ведь полгода уже почти тренирует. Ну, чего уж теперь. Поживёт вместе с Яшиным … Стоп. Хрен. Он, блин, редьки не слаще. Яшин – милиционер. А товарищ Фомин никто. Вот же, влип. Ну, чего четвёртого числа дома не сиделось. Знал же. Сто раз проверено. Четвёртого числа случаются неприятности, и их лучше всего переживать лёжа на кровати или диване. Нет, выперся.

Глава 17

Событие сорок восьмое

Союз писателей состоит не из писателей, а из членов Союза писателей.

Зиновий Паперный

Есть люди, которые читают лишь для того, чтобы находить у писателя ошибки.

Люк де Клапье де Вовенарг

Лев Абрамович Кассиль встретил Вовку настороженно. Был в сером красивом пиджаке и брюках тоже серых, но не от костюма. Даже в галстуке. И в тапочках при этом. На носу большие чёрные роговые очки с приличными диоптриями, глаза из-за этого большими казались, как в мультиках японских.

– Я так понимаю, вы молодой человек – Владимир Фомин? – нос такой еврейский и чуть волосы кучерявятся, открывая огромный лоб. И не приглашает войти. Ответа что ли ждёт?

Вовка с писателем был знаком. Заочно. И не Вовка. Фёдор Челенков в детстве ещё прочёл и повесть «Вратарь республики» и рассказ «Пекины бутсы». Потешался, сидя в читальном зале библиотеки, над незадачливым Петром Дементьевым, который в Турции купил себе зачем-то огромные бутсы и несколько раз из-за насмешек других игроков пытался от них избавиться. И каждый раз они догоняли незадачливого Пеку. Дементьев и сейчас играет ещё в киевском «Динамо». Старенький уже, тридцать пять лет, но если Фёдору память не изменяет, то ещё года четыре будет играть, а потом тренером будет работать.

О встрече договорился Аполлонов. Вовка ему пока ничего о выселении не говорил. Его и не выселили совсем. Мироныч дал ему три дня на то, чтобы он себе жильё новое нашёл. Вчера Третьяков вернулся из Киева, как раз, против Пеки и играл. Вовка вспомнил про рассказ и посоветовал тёзке прочитать. Третьяков чуть не плакал. Расстроился, что Вовки не будет. Переживал, что поселят к нему чужого человека, который к тому же храпеть станет.

– Да, нормально всё будет. Может, я квартиру найду, чтобы снять, или комнату.

Вовка кивнул писателю и протянул руку.

– Фомин. Вовка. – Кассиль руку пожал, но вяло. Напугал его, что ли, звонок с самого верхнего верха. Ну, понятно, с евреями сейчас в стране борются, а его младшего брата в тридцать седьмом арестовали и через год расстреляли. Попал в «Ежовые рукавицы».

– Проходите, – и на пороге опять дорогу в квартиру перегородил, – Мне сказали, что у вас ко мне дело. По литературной части? Принесли рассказ написанный? – У Вовки тетрадка в руках с синопсисом.

– Лев Абрамович, давайте всё же пройдёмте в кабинет ваш и присядем. Нужно переговорить и разговор долгий. Думаю, вас заинтересует. Даже отпускать не захотите, – попытался максимально открыто улыбнуться Фомин.

– Даже, так, – чуть губы скривил, но пошёл вглубь квартиры, Вовку не пригласил, и сам догадается.

Кабинет писателя ничем особым от кабинета Аполлонова не отличался большой древний стол, книжные полки вдоль стен. На видном месте сочинения Сталина. Красно-коричневый переплёт золотые буквы на корешках. Под номером тома мелкими золотыми буквами: «институт Маркса Энгельса Ленина». Всё же, чуть отличается, цветы везде, словно в оранжерее, а не в кабинете.

Сам хозяин как-то крадучись уселся в кресло деревянное у стола, а Вовке указал на стул.

– Слушаю вас, молодой человек. – Сам ещё не старый. Лет сорок.

Вовка набрал воздуха и на одном дыхании рассказал о задуманном фильме. Кассиль слушал не перебивая. Руки сложил на колени и лишь изредка похлопывал правой рукой, как бы в такт своим мыслям. Фомину минут пять потребовалось. Описывал финты, даже сценки кое-какие в лицах пытался изобразить. Закончил и стал реакции метра ждать.

– Слушаю вас, молодой человек. – Чего это было? Спал что ли писатель с открытыми глазами? А нет, он же рукой по колену хлопал. В трансе был? Глуховат?

– Ну, я, то есть мы … Да, я рассказал о своей задумке Аркадию Николаевичу Аполлонову и мы … Он предложил … Вам надо написать такую книгу и по ней сделать сценарий, по которому снимут фильм. – Вовка замялся. Энтузиазм из Льва Абрамовича не фонтанировал.

– А сами чего же. У вас всё не плохо продумано, садись да пиши. – Кассиль опять кривовато улыбнулся.

Блин, да что такое, где и что пошло не так? Звонок от Аполлонова, как то он связан с расстрелом брата? Сложные времена.

– Лев Абрамович, я не писатель, тем более даже не представляю, чем повесть, скажем, или роман от сценария отличается. Давайте я вам первоначальную задумку озвучу.

– Озвучу? Слово какое-то интересное. Ну, озвучьте, молодой человек. – Вроде улыбнулся или это мошка в нос попала.

В прямом смысле. В кабинете писателя было полно горшков с цветами и фикус и ещё всякие традисканции и видимо в них, как и положено, расплодились мушки, заварку в фикус выливают. Мушек было прилично. Фомину и самому уже одна в нос залетела. Чуть не чихнул.

А как залегендировать знание финтов? Твою ж налево! А он уже их пять штук показал и никто ни Чернышёв, ни даже Якушин не спросил, а откуда шестнадцатилетний пацан знает приёмы, которыми в стране никто не владеет. От слова «СОВСЕМ». Привыкли, что Артист знает и умеет то, что не знает и не умеет никто, даже те же чехи с канадцами. Откуда? Да, от верблюда. Его же молния шарахнула. Вон, какое дерево без горшка на спине вырастила. Самосевом. Да, он, вообще, псих, и даже на Канатчиковой даче уже лечился.

– Я тренирую молодёжный состав «Динамо». И показываю ребятам всякие вот такие финты. Вот и подумал, а что если показать фильм документальный в кинотеатрах с этими финтами, с детальным разборам. Для мальчишек в футболе, это почти что главное. Дриблинг, обводка. Этот фильм увеличит популярность футбола в СССР и привлечёт ещё больше мальчишек в секции и через несколько лет поднимет уровень нашего футбола на недосягаемую высоту. И мы даже можем замахнуться на чемпионат мира.

Вовка проговорил это в запале и вдруг остановился. Кассиль сидел напротив и впервые улыбался.

– Ну, а потом я подумал, что если фильм будет игровой с актёрами, то эффект будет ещё больше. А ещё вам надо написать сценарий и по нему нужно снять фильм про «Матч смерти». И назвать надо именно так. И показывать во всех соцстранах.

– Ого. – Кассиль встал, открыл форточку и закурил «Герцеговину Флор». Выпускал струйки дыма туда в чирикающее воробьями зелёное шевелящееся марево и думал. Затушил, не докурив и половины папиросы. Вернулся к столу.

– Занятный вы молодой человек. Ну, товарищ Аполлонов меня предупредил, что вы с другой планеты. Просил сильно серьёзно ваши слова не воспринимать. Вечно, говорит, несёт чего-то. Прав, на сто процентов прав, товарищ Аполлонов, вы с другой планеты. С какого-то коммунистического завтра. У меня были другие планы. Пишу сейчас повесть «Улица младшего сына» в соавторстве Максом Поляновским о жизни и смерти юного партизана Володи Дубинина – героя Великой Отечественной войны. Про Керчь. Послезавтра туда собираюсь на месяц другой. Оторвали вы меня. Ну, в смысле отрываете, То есть собираетесь оторвать. Тьфу. Прямо хоть бросай «Улицу младшего сына». Вечно всё не успеваю. Ещё вот домработница уволилась и уехала, не знаю на кого квартиру на эту пару месяцев оставить.

– Лев Абрамович, а давайте я у вас два месяца поживу. Меня из общежития выселяют. А вы что же с детьми и с женой в Керчь?

– Да, там, в санатории нам две комнаты выделяют. Правда, поживёте, за фикусами и канарейками поухаживаете?

– Конечно. Мне же жить негде …

– Вот и замечательно. Я обещаю вам, молодой человек, что закончу повесть за эти два месяца и, как вернусь, мы с вами и напишем повесть про финты в футболе. Именно с ВАМИ. Будете моим соавтором.