Текст книги "Отдельный батальон (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Эти были другие. Огромные коричневатые. Им было, наверное, не меньше двадцати лет. Иван Яковлевич где-то читал или слышал, что сила этого растения с годами многократно усиливается. Эти должны обладать прямо чудодейственной, потому как сами были чудом, огромным волосатым чудом.

Увидев заинтересованность военных их продуктом, один из грязнуль что-то пролаял на своём языке в сторону стоящих около входа в ближайшую небольшую лавку людей. Подошли все, и сразу стало неуютно Брехту. Стоишь в окружении десятка китайцев на враждебной по существу территории и не знаешь о чём они лопочат. Может, договариваются, кому твои бриджи достанутся, а кому сапоги, после того, как тебя пустят на фарш для пирожков со смешным названием «хуцзяо бин», покрытых кунжутом. Вкусная вещь, Брехт позавчера попробовал, изображая из себя американца. Будем надеяться, что не из такого вот чумазого соплеменника приготовили. А что провинился чумазый, помылся например, а его на пирожки.

– Васька, чего они лопочут? – собрался с мыслями Брехт.

– Рассказывают легенду, как появился женьшень, – встал вплотную к Ивану Яковлевичу Блюхер молодой, тоже опасался.

– И как?

– Он говорит, что есть легенда, легенда о двух маньчжурских воинах из враждующих родов – Жень-Шене из рода Си-Лянь и Сон-Ши-Хо из рода Лянь Серл. Первый, который Жень-Шень это известный воин, другой же был разбойником. Очень красивым разбойником и богатым. Когда Жень-Шень плененил Сон-Ши-Хо и привёл к ним домой, в него влюбилась сестра Жень-Шеня, Ляо и помогла ему бежать. Жень-Шень стал преследовать беглецов и настиг их. В этом бою погибли оба воина, и там, где падали слёзы безутешной Ляо, выросло растение, дарующее человеку здоровье, бодрость и силу – волшебный женьшень, – Васька переводил сбивчиво, кусками. Словно вслушиваясь и не всегда понимая речь товарищей.

– Не китайцы? – догадался Брехт.

– Да, они маньчжуры. Я плохо их язык знаю, – подтвердил его догадку Ваську.

– Спроси, сколько стоит.

– Пять тысяч рублей за корень, – сообщил Васька, переговорив с чумазыми и их болельщиками.

– Ну, ни хрена себе. А где они его берут, не скажут? – сделал заход Иван Яковлевич. Получить хотелось, но не за такие же деньги.

Васька пообщался ещё с маньчжурами, долго и в основном с помощью пальцев.

– Говорят, что живут в верховьях Уссури.

– Вот это фокус. Я карту смотрел. Это ведь недалеко от нас. Чуть севернее и восточней. Километров сто.

– Они ругаются, спрашивают, будем ли покупать, – перебил Брехта Васька.

– Покупать. Пять тысяч. Скажи три.

– Четыре с половиной.

Торговались минут пять. И дольше бы пришлось, уж очень медленно сбивал цену Блюхер. Сошлись на четырёх тысячах и десятке патронов к Арисаге. Понятно, что ни таких денег, ни патронов с собой нет. Потому договорились, что этот посредник подойдёт завра в девять утра к управлению ОГПУ. Тот согласно кивнул. Не боится «кровавой гэбни».

– Мы идём или нет выручать вашего человека и моего друга, – напомнил о себе бородатый Тихон.

– Блин блинский! Точно женьшеня нужно попить. О самом главном забыл, – хлопнул себя по лбу Иван Яковлевич.

Глава 18

Событие пятьдесят третье

– Вы, Ватсон, опять всю ночь играли в Покер по-крупному.

– Удивительно, Холмс! Но как вы догадались?

– Элементарно, Ватсон! Из всей вашей одежды на вас только галстук и шляпа.

Сто раз пожалел. Потом в сто первый раз пожалел. Потом в сто второй. Цыня нашли. Чего не найти, если точно известно, где его лавка. Вообще, путешествуя по «Миллионке» этой у Брехта сложилось твёрдое впечатление, что он переместился ещё раз во времени и пространстве. Попал куда-то в район Пекина в прошлый век. Кстати, только тут, живя на железнодорожной станции «Маньчжурия», Иван Яковлевич узнал, что русские, как всегда, всё исказили и исковеркали. Зачем это предки делали неизвестно, но почти все имена и названия иностранные, хоть европейские, хоть азиатские, русские обязательно исковеркают, одно время думал, что труднопроизносимые слова превращают в более благозвучные, так нет. Что нужно в голове иметь, чтобы слово «Бэйцзин» превратить в Пекин? «Бензин» бы лучше подходил. Нет – Пекин. Кроме жителей СССР так столицу Поднебесной никто не называет. Переводится. кстати незамысловато – Северная столица. Южная столица тоже есть. Называется по-китайски «Наньцзин», нашим это, понятно, не понравилось, и переиначили на Нанкин. Ну, хоть чуть ближе по звучанию.

Так про ощущения. Вокруг всё китайское, дома, одежда, вывески на лавчонках, лишь изредка видны русские буквы, и названия исковерканы. Китайцы тоже не заморачиваются. «Китайкое националь бюды». Понравился один перл местной словесности «Яйца сбывание». Даже попросил Ваську перевести оригинальный китайский текст. Оказалось, что именно это и имелось в виду. Это лавчонка по продаже, читай «сбыванию» куриных яиц. Чайная «Два Дьякона» тоже позабавила. Опять Ваську привлёк. Тот разговорный язык знал хорошо, а вот в иероглифах путался. Пришлось и ему консультироваться у стоящего рядом с чайной седобородого мужичка в эдакой шаолиньской одежде.

– Два Дракона. – Выяснили всё же. То есть, дьяконы и прочие попы ни при чём.

Зашли, опять Брехт не утерпел. Хотел прикупить настоящего жасминового чая из Китая. Не продали. Но тоже договорился, что привезут целый мешок к зданию ОГПУ на Алеутскую 44 к девяти утра завтра.

– А кофе? Соскучился, – поинтересовался на всякий случай Иван Яковлевич.

– Сикоко?

– Мешок.

– Холосо. – Вот! Можно смело поездку в актив ставить, а то без кофе утро не утро.

Добрались до мастерской товарища Лао Цыня. Вывеска классная на входе. Нарисована довольно схематично ручная швейная машинка и сверху надпись «Шитя брюков и масинок». Брехт кобуру расстегнул и дал команду Ваське и Сомову сделать то же самое. Сразу входит с пистолетами наголо перебор, а вот расстегнуть кобуру самое то. Мало ли, вдруг вместо тёплого приёма ожидает горячий.

Тихон вошел в дверь, с железной решёткой совмешённую, и встал на пороге. Брехт ему в спину упёрся. Его Васька толкнул. Под натиском Тихон сделал ещё шаг в полутёмное пахнущее чем-то кислым помещение. «Музыка ветра» обязательная сыграла свою деревянную мелодию и, стоящий за прилавком или стеллажом, китаец широко улыбнулся. Потом ещё шире и в глазах появилось узнавание.

– Тихо! Сикоко не видеть! Лад. Плоходи. Дологой длуг. – Но из-за стеллажа не вышел. Плохой знак?

– Как поживаешь Цынь? – Тихон шагнул к прилавку.

Брехт с Васькой шагнули следом, а Сомов по предварительной договорённости достал ТТ и остался у двери.

– Иголки нузно? – продолжал всё шире улыбаться невысокий, что неудивительно, но довольно толстый китаец. А вот толстых людей Брехт практически не видел в этом времени. Голод, какие тут избыточные веса, уже умирают люди, а тут вот нашёлся человек упитанный, есть выходит деньги. Вообще здесь в Приморье почти не было проблем с продуктами. Ну, или это Брехт просто удачно в армию пристроился. Кормят вожди почти всегда свою армию.

– Цынь к тебе Иван не заходил? – Тихон протянул руку через прилавок.

– Заходил. Машинки купил, ткань купил, пуговицы купил, девушек двух купил.

– Девушек? – Брехт вышел из-за спины бородоча.

– Та. Зэнзэн и Жилан купил. Холосие свеи. Лутсие.

– А сейчас где?

– Вона сидят сьют, – спокойно ткнул пальцем за спину Цынь. Оттуда и правда слышно было стрекотание швейной машинки, причём электрической. БреХт даже забыл про Дворжецкого. То есть электрические швейные машинки есть даже у китайцев, тогда какого чёрта он гоняется за ножными. И вообще старье собирает. Тупите, товарищ попаданец.

– Иван с Матвеем Абрамовичем шьют? – тряхнул он головой несвоевременные мысли из ушей вытряхивая.

– Зэнзэн и Жилан сьют. Иван посол с Абламысем отмесять покупку, – так и не сходила улыбка с лица китайца.

– Где они?

– Зэнзэн, Жилан! – заорал вдруг во всё горло китаец и из-за занавески показалась молодая китаянка. Потом открылась дверь и появилась вторая, по Брехту так сёстры близнецы. Девушки были в белых штанах балахонистых и кротких платьях странной конструкции, ну, не сильно в целом отличались от тех китаянок, что в Маньчжурии видел Иван Яковлевич, разве, что платья были цветные и красиво украшенные разными тесёмками.

– Ааа! – застонал Иван Яковлевич, – Где Абрамыч этот с Иваном?

– Усли обмывать покупку, – махнул рукой китаец, отсылая куколок.

– Куда? – всё хуже и хуже. Не только игрок, ещё и алкоголик. Еврей же? Как вот так можно?

– К блату. Веньян. Тута близко.

– Давно? – Если к брату, то, может, обойдётся.

– Всела. – И какую-то фразу, глядя на Ваську по-китайски выдал.

– Он говорит, – перевёл Васька, – что там Матвей Абрамович проиграл много денег и теперь ждёт, когда деньги принесут.

– Кто? – ну, вот. Люди не меняются.

Васька перекинулся парой фраз с Цынем, потом ещё парой, потом кричать оба начали, потом Васька схватился за пистолет, но Брехт успел его за руку придержать.

– Сколько он проиграл?

– Десять тысяс лублей. Много деньги. Надо отдавать. Ты Блехт. Сказал Блехт пилидёт.

– Твою же мать!

Событие пятьдесят четвёртое

Нанаец женился на русской, через месяц разводится. В загсе спрашивают:

– В чем причина?

– Шибко грязная – каждый день моется.

Фильм снимут году эдак … Ну, в общем, не скоро. Будет называться «Формула любви» Там ещё песню замечательную поют про «уно моменто». Нет, петь песен Брехт не собирался. Вспомнил один из шедевром Марка Захарова Иван Яковлевич из-за двух фраз, которые потом станут цитатами, что озвучит Леонид Броневой. Первая звучит так: «А голова предмет тёмный и исследованию не подлежит». Это про Дворжецкого. Вот какого хрена он его вытащил из Китая? Думал, этот выжига со связями в Харбине и знанием китайского, и английского языка сможет бизнесом управлять, и две процветающие артели создать, а после превратить в крупные и выгодные предприятия. А он, только ему денег дал Брехт, устроил загул и проиграл деньги. Целую кучу денег. Зарплату месячную пятидесяти железнодорожников. Что он сам не смог бы этого Цыня найти? Нашёл же.

Кадры решают всё. Где взять? Думал ведь – кадр. Что делать-то теперь? Ладно. Есть сказанная в этом же фильме этим же персонажем другая почти крылатая фраза. Эта звучит так: «Кто ест мало, живёт долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе». К чему вспомнил. А принял, на первый взгляд, офигительное решение, не доходит через голову, дойдёт через задницу.

– Лао Цынь, есть у меня к тебе деловое предложение. Ивана отпусти. Я тебе за этого игрока деньги отдам. Завтра привезёшь, всё, что тебе Дворжецкий заказал к зданию ОГПУ на Алеутской 44. Там я за заказ рассчитаюсь и за его долг. Нет, никто тебя за твои делишки там хватать не будет. Просто мне оттуда много чего вывозить, вот всё в одном месте и собираю. Кстати, нет возможности добавить к списку пару электрических швейных машинок?

– Посему нет. Есть масынки. Тозе Зингел. – Закивал товарищ Цынь.

– Добавь. Так вот, я деньги отдам. Сколько всего получится?

– Сто … с масынками электлическими сто пятьдесят тысяс.

– Хорошо. Привози. Только есть одно условие. Три дня держишь Дворжецкого на цепи, каждый день порешь ремнём десять раз, при этом говоря, чтобы больше не играл, и не кормишь. Только воду даёшь. А когда он будет про меня спрашивать, говори, что найти не можешь. А через три дня выпусти голым, в одних кальсонах, и скажи, что Брехт нашёлся, и он заплатил, но забрать не может, у него совещание с руководством ОГПУ. И это будет правдой. Всё понятно?

– Всё понятоно. Есть китайская пословица: «shǒu zhū dài tù». Пелеводица как: «Полагаться на удачу и судьбу в своих действиях». Все иглоки такие. Хотят иметь деньги и не хотят лаботать. Надо им помогать. Есть длугая посоловица: «hé zhé zhī fù». Эта переводится: «Карп в сухой колее». Значит, человеку нужна помощь. Поучим. Почему не помочь холосему человеку.

Расстались, можно сказать, друзьями. А то за пистолеты хватались. Вообще, можно было не платить. Договориться с другим Абрамычем, что там притон игровой и накрыть его сотрудниками ОГПУ, пересажав организаторов. Только не хотелось перед Трилиссером сильно свой бизнес будущий светить, и тем более, быть сильно ему обязанным. Пусть будет наоборот, как сейчас. Ну, и не помешает Дворжецкому терапия ремнём и голодом. В следующий раз задумается. Ещё бы какого шамана местного найти, чтобы он у него в голове пару извилин, отвечающих за игроманию, прочистил каким настоем на мухоморах. Интересная, между прочим, идея, пообщаться с местными. Из них могут получиться замечательные разведчики. Они знают окрестности реки Уссури, как свою квартиру. Тут и ещё подумать надо. А где эти три грязных китайца взяли женьшень? Говорят, в лесу есть плантации, что местные народы, типа Нанайцев его культивируют. Не у них ли отняли? Вот закончится строительство военного городка и можно будет попытаться найти чуть севернее в верховьях Уссури местные племена.

На эту тему можно и с Трилиссером поговорить. Могут, да, нет, должны у него быть связи с местными народами, живущими вдоль границы с Китаем, а если нет, то он хреновый разведчик. Завтра надо будет поспрошать аккуратно.

Домой вернулись уже почти вечером. Брехт не поленился и осмотрел, все, что заказал Дворжецкий, пришлось посетить целых три склада. Всё как всегда, в магазинах ничего нет, но за деньги, чуть подороже магазинных цен, можно достать, что угодно. Были замечательные шёлковые ткани и белые, и цветные, была та самая джинса из Италии, была отличная парусина из конопли. Машинки швейные были частично новыми, частично рабочими, но в хорошем состоянии. Всё есть для начала. Осталось только артель организовать. Подлечат Дворжецкого шоковой терапией китайцы и вперёд к светлому будущему. Начнём строить коммунизм в отдельном батальоне.

Вернулись домой, а там дым коромыслом. Не в переносном смысле. Купила Куй рыбу и жарит, но чего-то увлеклась и подгорела та. Дымина в доме и воняет, словно с китайской «Миллионки» и не уходили. Проветрили, выбросили подгоревшую рыбу и поужинали варёной картошкой с постным маслом. Вкусно, но мало. Чего мясного хотелось. А чего там сказал Броневой про вилку с ложкой? Если Дворжецкому полезно посидеть на воде, то и им не помешает разгрузочный день. Не зря же в Православии столько постов. А в августе есть пост?

Событие пятьдесят пятое

– Рабам давали еды и одежды ровно столько, сколько бы им хватило для того, чтобы они смогли продолжить работать.

– Ничего существенного, в принципах формирования зарплаты, с тех пор не изменилось.

Что-то с нервами у Ивана Яковлевича в последнее время. Опять проснулся ни свет ни заря. Лениво брехали за окном собаки. Храпел в дальней комнате красноармеец Сомов, роскошно храпел, не просто, а с переливами и всякие обертона используя. Был бы магнитофон – записал. Не, не. Не сделать ему магнитофона. Там главное не электроника, а механика и химия. Ну, даже справится с механикой. Плёнка. Её сделают через четыре года немцы. В СССР пошли своим путём, как всегда, опередили всех, но путь оказался ложным. Александр Шорин создал шоринофон, который выцарапывает звук на киноплёнке. Фильм «Чапаев» с его помощью записан.

Тьфу. Нет, не будет он заниматься магнитофоном. Немцев не опередить. Там два огромных химических концерна BASF и AEG целенаправленно улучшают уже придуманную магнитную ленту. А он ни разу не химик.

Решил создать разведывательно-снайперский батальон, который переломит ход этой небольшой войнушки у озера Хасан. Именно из-за неудачи советских войск и колоссальных потерь начнётся закат Блюхера. Алкоголизм ещё. С ним ничего не поделать.

Или поделать? Ну, есть же Мессинги всякие и шаманы прямо вот тут под боком. Может они не шарлатаны, что дурят тёмных неграмотных соплеменников, которые живут практически в первобытнообщинном строе. А вдруг и правда могут в голову залезть и установки на здоровый образ жизни дать. Нужно будет найти и пообщаться. А пока хватит разбрасываться. Пора заканчивать со строительством и начинать собирать новобранцев по всему Приморью, которые склонны к меткой стрельбе. Конечно, и медведя можно научить кататься на велосипеде, но лучше учить генетически предрасположенных к этому людей. Спокойный характер и природная меткость. Не выйдет из холерика снайпер.

Заканчивать нужно этот квест во Владивостоке. Осталось из намеченного только две операции провернуть. Нужно набрать корейцев для работы на цементном заводе и нужно все человеческие и материальные ресурсы перевезти из Владивостока в Спасск-Дальний. Корейцев нужно много. Только на завод пятьдесят человек, а ещё хотел под боком у себя Брехт маленький колхоз организовать, который будет снабжать воинскую часть продуктами. Завтра, а точнее уже сегодня Иван Яковлевич этим и собирался заняться. Вчера поинтересовался у Цыня, что он знает о корейцах во Владивостоке, можно ли осуществить задуманное и к кому там стоит обратиться.

По ответам стало понятно, что китайцы корейцев не любят и что лучше бы то же самое Ванья решил проделать с китайцами, Тогда Лао Цынь ему с удовольствием поможет. Не купился на посулы Брехт. Знал, что произойдёт тут через пять лет. Корейцев просто погрузят в вагоны, увезут в Казахстан и Узбекистан, а вот китайцев будут целенаправленно уничтожать. Сажать в тюрьмы и лагеря, массово расстреливать, когда за дело, полно среди них настоящих шпионов, как впрочем, и среди корейцев, а когда и просто, потому что китаец. И попасть под этот замес с репрессиями китайцев очень не хотелось. Припишут какое укрывательство, объявят китайским или японским шпионом и шлёпнут, предварительно на допросах в кусок мяса превратив. Лучше корейцы, хотя потом, со временем, нужно и их на русских, прибывающих из европейской части России заменить. Мгновенно лишиться половины работников завода и колхоза этого под боком, как раз во время боёв у озера Хасан, не хотелось.

Про «Корейку» всё же китайский контрабандист и советский честный торговец немного рассказал. Корейцы обосновались во Владивостоке почти одновременно с русскими. Селились в землянках и занимались в основном торговлей. Их царское правительство, чтобы не разводили антисанитарию, отселило в одно место, так и получилась «Корейская слобода» или «Корейка».

Часть переселившихся в Корейскую слободку владельцев лавок продолжали заниматься торговлей, другие начали разводить свиней, в чём корейцы, несомненно, специалисты. Нужно взять на заметку. Мяса всё же хочется. Вот и растущему Владивостоку было нужно свежее дешёвое мясо. Но и это благородное дело навлекло на сынов «Страны утренней свежести» полицейские неприятности. Увлёкшись доходным делом, слободские свиноводы довели поголовье до сотни хрюшек на двор. И это свинство не только свободно шлялось по слободке, но частенько забредало и на городские улицы, оскорбляя своим видом и поведением тонкие чувства горожанок. Барыня гуляет, а тут свиньи. Не порядок.

Кроме свиноводства выращивали на свох маленьких дворах корейцы и зелень со всяким луком, и коров держали. Торговали вразнос. Были специально целые семьи, чей бизнес составлял на сто процентов доставку продуктов горожанам. А ещё корейцы были лучшими портными. Тут Цынь не преминул заметить, что в настоящее время китайцы почти вытеснили из этой сферы услуг и корейцев, и русских. Понятно тогда, почему русские продают свои мастерские и целые артели разоряются. Китайцы лучше организовали этот бизнес. У них контрабандные ткани, у них практически бесплатный труд девушек рабынь, и у них природная склонность к торговле. Плюс, конечно, и трудолюбие, точнее дисциплина, шьёшь брюки, так и шей, а не сиди на кухне и не критикуй правительство за низкие цены на штаны и засилье китайцев.

Петухи стали кричать всё настойчивей. Пора тоже подыматься, а не пустым мечтам придаваться. О, в рифму получилось.

Лао Цынь объяснил Брехту, что старшие у корейцев есть и рассказал, как их найти. На вопрос, как он думает, поедут ли корейцы на новое место, китаец, почесал подбородок почти без щетины и утвердительно кивнул.

– Только в свеи зля колейцев хочесь взять, Ванья, подумай, я плодам тебе десяток обусенных девусек. Одна золотая монета – одна девуска.

– Заманчиво. Надо подумать.

Вот, думал. Нет, сначала нужно выслушать и противную сторону. Послушать на каких условиях согласятся переехать в Спасск-Дальний корейцы.

Глава 19

Событие пятьдесят шестое

Мать ругает ребёнка:

– Ты настоящий поросёнок, весь замарался! Ты знаешь, кто такой поросёнок?

– Да, мама, поросёнок – это сын свиньи…

Сон Чжун Ки и Ли Чон Сок согласились встретиться с русским командиром только после того, как Васька сказал переговорщикам, что разговор пойдёт о больших деньгах. Дядьки были колоритные, словно не тридцатые годы двадцатого века на дворе, а середина восемнадцатого века. Шляпы их высокие с большими полями, халаты шёлковые, остроносые туфельки. Наложницы, или кто они им, обмахивающие дядек веером, другие женщины, которые в сплошном поклоне подавали гостям и хозяевам чай. Ну, Иван Яковлевич думал, что чай, на самом деле – гадость редкая. Куй рассказала, что это чай из хурмы «Камипчха» или «Сушеонгва».

Лекарственный для дорогих гостей. Для приготовления такого напитка используют листья и сушёные плоды хурмы, вот на не сильно вкусный компот это и походило. Хорошо, хоть масло и соль, как монголы эти туда не набросали.

На одетую в форму командира отделения медицинской службы Катю-Куй корейцы косились прямо с риском заработать косоглазие. Дети так вообще все выбежали и стояли, открыв рот и пальцем на жену Брехта указывая. А когда она ещё и заговорила, то вообще хоть свет гаси. Как давай все галдеть. Кстати, как переводчик, с какой целью Иван Яковлевич и взял жену, Катя-Куй не пригодилась. На разных языках разговаривали корейцы. Точнее, на разных диалектах, но как потом понял Иван Яковлевич из объяснения Кати, эти диалекты чуть ли не дальше друг от друга, чем русский от польского, то есть понять невозможно, а поискать общие слова можно.

Корё мар – диалект корейского языка, на котором говорят корё-сарам, корейцы, проживающие на территории СССР, развился на основе хамгёнского диалекта, распространённого в северокорейских провинциях. Южане говорят на другом диалекте. Чего стоит только замена буквы «к» практически во всех словах на «ч», а «л» на раскатистую «р». Пойди, догадайся, что товарищ сказал, если он половину букв в слове на совершенно непохожие заменил.

Переводчиком выступил молодой человек, одетый вполне по-европейски. Куй девушки в белых нарядах подхватили под руки и увели, после того как мужчины приступили к чайной церемонии. Не гоже женщинам лезть в мужские дела.

Поглаживая совсем куцую бородёнку, главный корейский аксакал Владивостока отхлебнул жёлтого компота и пролаял чего-то явно недружественное.

– Gungang sowon!

– Это пожелание здоровья, – улыбнулся переводчик, видя, как вздрогнул Брехт.

– Пожелай того же.

Брехт маленькими глотками попивал несладкий чуть кислый компот и ждал. Негоже гостю не зная обычаи лезть поперёк батьки. Кто их знает, как положено вести себя на чайной церемонии. Блин нужно было поинтересоваться у Куй.

Попили, мелкими глотками. Прибежала женщина и всё убрала. Сидели они под навесом на грязном дворе. Валились куриные перья, кудахтали куры, время от времени устраивали всем побудку петухи, а ещё стояла еле переносимая вонь от смеси ароматов свинячьего и куриного дерьма. Если корейские колхозники воспроизведут все эти запахи и на новом месте около его военного городка, то нужно селить их не меньше, чем в километре и с той стороны, куда ветры чаще дуют. Нужно будет поинтересоваться у местных о розе ветров. Были же здесь до революции учёные. Флот всё же должны быть составлены карты ветров.

– Что же желает командир Красной армии? – когда унесли посуду, поинтересовался Сон Чжун Ки, он был постарше, и шляпа его было выше.

– Хочу предложить корейцам семьями перебраться в город Спасск-Дальний. Это примерно двести пятьдесят километров на север. Нужны рабочие на цементный завод, нужны швеи и нужны обычные крестьяне, чтобы снабжать воинскую часть едой. Я буду выкупать у них продукцию, а если её окажется больше, чем нужно нашему батальону, то они могут продавать её на базаре в городе. Часть находится в десяти километрах на запад от города Спасск-Дальний. У нас есть трактора, и мы поможем обработать пашню. Земли там много и климат лучше, чем здесь. Там летом теплее. Рядом есть большое озеро Ханка. Там можно рыбачить. Текут две реки, которые впадают в озеро, можно думаю делать запруды и выращивать рис. Ну, да вам виднее, что выращивать, главное, чтобы выращивали свиней и куриц. Мясо всё будем скупать. – Фу, длинную какую речь сказал, да ещё после горячего чая-компота, прямо взмок Брехт.

– Им тоже дадут такую форму, как у твоей жены? – любого вопроса Иван Яковлевич ожидал кроме этого. Думал, спросит аксакал, что он будет с этого иметь, или про жильё поинтересуется. Нет, форму ему подавай.

– У меня в батальоне есть два взвода, в которых служат так называемые колхозники. Если появятся желающие из корейцев создать такой же взвод, то я буду только рад, но тогда они не будут получать деньги, будут просто служить пять лет в армии и не смогут продавать излишки.

– Пять лет? – поинтересовался или уточнил вернее второй главнюк корейский Ли Чон Сок. Он был лет на десять моложе самого главного и на столько же килограмм больше весил. Товарищ Сон сильно кощея бессмертного напоминал. Скулы прямо выпирали на обтянутом коричневой кожей лице.

– Пять лет граждане СССР обязаны отслужить в Красной армии. Да, всех, кто согласится переехать, если они не имеют гражданства СССР, то я постараюсь обеспечить паспортами, а также членов семей, которым уже есть шестнадцать лет.

– Пять лет? – опять уточнил Ли Чон Сок.

– Такой закон. Потом человек либо демобилизуется, то есть становится гражданским, либо может остаться на сверхсрочную службу и тогда уже получать небольшую зарплату. Есть ещё курсы младших командиров. Там можно стать даже помощником командира роты, – Брехт не понимал смысла вопросов. Они не хотят служить или наоборот рвутся в армию. Пять лет жизни за очень небольшое удовольствие пощеголять в зелёной форме?

– А что с теми, кто будет работать на заводе? – опять перетянул на себя одеяло главный главнюк – товарищ Сон Чжун Ки.

– Будут работать на цементном заводе. Получать квалификацию, сдавать на разряды, учить русский. Зарплата будет расти. Завод развивается. Может скоро потребуется и ещё много людей, если вторую очередь строить будут. Построим им жильё. Потом детский садик и школу. Дети тоже будут учить русский язык и по достижению шестнадцати лет получат паспорт гражданина РСФСР, – про садики только сейчас придумал. На самом деле это лучший способ социализировать этих вчерашних, да и сегодняшних рабов. Кроме того, часть женщин высвободится для работы на том же заводе или в швейной артели.

– А сколько нужно человек?

Вот, главный вопрос товарищ Сон задал. А сколько, сейчас сами скажут.

– На завод нужно пятьдесят мужчин. А в сельское хозяйство не знаю. Посчитайте сами, их должно быть столько, чтобы они снабжали мясом и овощами воинскую часть в шестьсот человек. Плюс себя и соплеменников, которые работают на заводе. Желательно и школу с детским садиком или несколькими садиками. Ну, и сколько-то продуктов для продажи на рынке в городе Спасск-Дальний.

– Хорошо. Мы посчитаем и подумаем. Твоё предложение командир мне нравится. Приходи завтра в это же время. Да, скажи, как зовут твою жену?

Событие пятьдесят седьмое

В роддоме всеобщее возмущение: к еврейским роженицам врачи и персонал относятся явно лучше. Главврач обращается к скандалящим женщинам:

– Товарищи мамаши, будьте сознательными гражданками! У них продукция на экспорт!

Завтра, так завтра. Нужно начать решать вторую проблему. И её вообще неизвестно с чего начинать решать-то. Во-первых деньги практически кончились, что-то разошёлся Брехт, да ещё Дворжецкий подгадил. Оставалось ещё килограммов десять золотых монет и это вполне закрыло бы проблему, было два но. Обращаться к криминалу не хотелось, тем более, что весь криминал китайский в основном, и сто процентов, что там есть стукач, который ОГПУ доложит, что товарищ Брехт меняет большое количество золота на рубли. И приплыли. Второе но, это сам криминал. Один раз с божеской помощью в Хабаровске вывернулись. Ещё раз испытывать судьбу не хотелось.

Было и в-третьих. Если все их приобретения легко влезут в товарный вагон, то вот несколько сотен корейцев, а то и под тысячу человек, семьи-то это не три человека, как в двадцать первом веке. Тут семья, где один мужчина – это может быть и десять человек, считая стариков и детей. Нужно пятьдесят рабочих на завод. Забирай. Вон стоит пятьсот человек. Увози. Плюсом колхозники. Наверное, ещё столько же. Чтобы увезти тысячу человек со всем скарбом, свиньями и курицами, лошадьми и коровами, нужен целый состав. И как только правительство справилось с переселением двухсот тысяч корейцев в 1937 году. Почитай через всю страну на тысячи километров.

Без Матвея Абрамовича Трилиссера такой проблемы не решить. Вот Брехт к нему и пришёл. Звонить Кузнецову в Харбин не стал, он для местных железнодорожников почти никто, да и у самого Кузнецова с КВЖД столько проблем, что он их с трудом разгребает. А до продажи ещё года два или три, точно Брехт дату продажи не помнил.

– Нда, неудачно всё закончилось, – встретил не сильно радостно главный разведчик Приморья Брехта.

– Матвей Абрамович, я с просьбой пришёл, – не стал затягивать Иван Яковлевич. Толку-то, политесы разводить. Операция и правда получилась неудачной. Правда, два плюса имелось. Канонерская лодка «Красный Октябрь» по прежнему в строю, ловит браконьеров и контрабандистов, а шпионы и террористы на том свете в своём китайском аду. Не все, и забрали с собой полно наших, но банда ликвидирована. Разве не плюс?

– По складу Вещдоков? Хорошо, сейчас дам команду. Что пообещал, выдадут, – Трилиссер уже потянулся к телефону, но Иван Яковлевич его чуть притормозил, рукою трубку прижав.

– Матвей Абрамович, вы ведь в курсе, что я приехал корейцев на завод цементный набрать и к себе немного, чтобы научить мои колхозные взвода в данной местности хорошие урожаи собирать, – говорил же.

– Да, было такое и что, набирай, я не против, – Трилиссер вновь потянулся к телефону.

– Подождите, товарищ заместитель начальника, есть проблема, – и Брехт рассказал ему, как на самом деле он представляет себе это переселение.

– Ни хрена себе, – Главный разведчик бросил тянуться к телефону и откинулся на спинку стула, – слушай, комбат, вот умеешь ты начальство озадачить. Когда говорил про пятьдесят человек, я это себе так и представлял. Сядут пятьдесят человек в вагон. Ночь и они на месте. А вот свиней с курями и детями я точно в расчёт не принимал.