Текст книги "Дух трудолюбия (СИ)"

Автор книги: Андрей Горн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

–Стоять, шельма! Постой! А ну кому грю!

Овраг за приютом был глубок и давно порос деревьями и кустарниками. Периодически я ходил издалека проверять свой схрон, а недавно весной в одиночку даже практиковал в стрельбе свой захваченный трофей. Вытащив из схрона парострел, под шум ветра и ветвей деревьев смазал его прихваченным из мастерской машинным маслом. Чтоб не ржавел. Перед тем как выстрелить из оружия, внимательно его осмотрел. Странная конструкция. Сдвоенный ствол большого диаметра, вертикальный магазин с шариками-пульками, интересный спусковой механизм, пара рычажков и два резервуара с какими-то жидкостями. Один резервуар в рукояти, а второй – над рукоятью. Парострел украшал какой-то невзрачный зеленоватый камушек. Даже удивился тогда, нафига он тут. После осмотра оружия, поставив нижний рычажок в верхнее положение ‘бой’, а верхний рычаг в нижнее положение ‘уз’, я решился в первый раз опробовать его. Нацелив оружие на не до конца поваленную зимним ветром березу, нажал на курок. Пулька вылетела из парострела с хлопком в дымном облаке шипевшего пара, тотчас же развеянного ветром. Тело мое от неожиданности и сильной отдачи вздрогнуло. А в березе в месте попадания исчез кусок ствола, после чего дерево с треском надломилось и окончательно повалилось на землю. Эта штука посильнее Фауста Гете будет. Факт.

За мыслями не заметил, как уснул. А наутро все было как обычно и о проведенной бессонной ночи напоминал только противный зев. А за делами в мастерской противные мысли окончательно выветрились. О них я и думать позабыл. А зря. Потому что, выйдя вечером из арбузовской мастерской и возвращаясь обратно, из остановившейся напротив входа в приют пролетки за вылезшим из нее городовым на мостовую спрыгнул он. Рябой.

–Гимназист! Гонщик! Ить вот ты где! А ну стоять!

Неразлучная троица стояла на противоположной стороне мостовой и с удивлением смотрела на разворачивающееся на их глазах действо. Только что на их глазах из остановившейся пролетки вылез полноватый унтер-полицейский и какой-то крепкий мужик с рябым лицом. После чего события стали развиваться лавинообразно.

–Гимназист! Гонщик! Ить вот ты где! А ну стоять! – крикнул рябой.

Попытался схватить Конова. Неудачно. Их друг вывернулся из захвата и совершенно невероятным ловким приемом вывернул рябому руку, после чего сильно толкнул своего врага на полицейского. Те не удержались и оба упали на мостовую. Сергей не стал ждать и ринулся бежать. Его враги тем временем поднимались с земли.

–Ах, ты ж! Бунтовать мне вздумал! Да за сопротивленье...А ну стой! Пулять буду!

Юноша бежал, не останавливаясь. Рябой, видя, что цель удирает, вскочив и крякнув, тоже побежал за парнем. Оставшийся возле пролетки унтер, из-за живота натужно поднимаясь, тем временем вытащил служебный парострел и выставил его наизготовку. Городовой поморщился. Навязанный Йозефом свидетель, по совместительству бывший его охранником, мешал ему целиться в ногу. Вот он ушел с линии огня, зато более быстрый гимназист сменил тактику, принявшись бежать по улице, петляя волной. Унтер принялся целиться через мушку парострела и настраивая увеличенный радиус поражения в связи с растущей дальностью.

– Гадство! Сбежит! Как есть сбежит! Пулять? Или не пулять?! Уйдет же! Ищи его потом. Да что же он! Да уйди ты в сторону!

Выстрел паровика. Унтер-полицейский обрадовался. Попал! Когда пары выстрела рассеялись, на тротуаре лежал только рябой, раскинувший свои руки на мостовую. Парня уже не было.

–Тьфу! Зар-раза! Связался на свою голову с этим Йозефом! Бечь надо!

Не став смотреть на лежащего рябого, он вскочил в уже собравшуюся трогать пролетку, взглянул зло на насмерть перепуганного возничего и быстро тому сказал:

– А ну трогай давай. Быстро. Плачу втройне. Пошел!

Ф-фу-у! Удачно сбежав с места событий, я гулял по городу, стараясь не отсвечивать по началу комендантского часа. Успел зайти в банк, где забрал весь свой депозит. Пустили сразу, швейцар был уже другой. А вот помощник управляющего, узнав цель визита, даже как-то посмотрел на меня с сожалением. Возвращался обратно в приют уже глубокой ночью. Труп рябого, так вовремя оказавшегося на линии огня, уже убрали. Зачем я им оказался нужен? Почему хотели убить? Вот спрашивается, и зачем я туда поперся? Приличная лавка с виду была. Неужто все из-за парострела с ножом. Или Йозеф обиделся на то, что я приложил его по шее. Обидчивый какой. Нет, что-то Йозеф там говорил о стали... бреарлевской, кажется.

У входа в приют стоял паромобиль с эмблемой полиции. Явно по мою душу. Уж не знаю, что там в полиции наплел Йозеф, но мне это явно не понравится. Нужно отсюда бежать, но хотя бы забрав свои вещи. Только вот...к кому бежать-то? Уверен, что Арбузову сомнительные дела, да еще с убийством, явно не нужны. А еще придется рассказывать о всех событиях, произошедших в связи с этим. Про спрятанное оружие. Тут все и вскроется. Император высоко и далеко. Александра еще могла бы помочь, воспользовавшись своими связями, но она же в Новом Петерсборге. Куда еще добраться надо. Бардин. Мой опекун. Единственный, кто реально мог бы мне помочь и просил обращаться за помощью. Если уж и идти в полицию, то лучше вначале к нему. Только до него еще дойти надо. Кажется, он живет на Никитской, 25. Или Никольской, 25? Его визитка. Она же там, в моих вещах лежит.

Через парадный вход переться не стал, предпочтя нашу дырку в заборе со стороны оврага. Любимое место всех приютских, бегавших без увольнительного билета в город до ближайшей кондитерской за сладостями. Окно цокольного этажа, служившего приемным окном угольного склада, просто прикрывалось листом металла, не имевшим креплений. Вытащив кусок листа, через окно можно было пролезть на сам склад, а отперев защелку в помещении, выйти в коридор подвала. Этот маршрут мне один раз показал вездесущий Петька.

Сонный приют. Нужный этаж. Дежурный надзиратель спит в углу за столом у включенного ночника. Запах сгоревшего масла ночника в воздухе. Тихонько, едва слышно пройдя мимо дежурного, Сергей подошел к двери и дернул ее ручку. Ффу-у! Дверь тихо скрипнула, но надзиратель так и не проснулся. Вот он идет на цыпочках в комнату к своей кровати, стараясь никого не разбудить.

–Ба! Серег, неужто ты? -слышу голос Петьки.

Зажегся ночник. Вскочили другие. Не спали.

–Живой?! Живой! -тихо сказал Олег.

–Тише! Живой, братцы, живой!

Вокруг меня в исподнем стояли ребята и тихо рассказывали новости:

–Серег! У нас тут такое было. Все на ушах стояли. Вначале полиция была, а потом и штатский приехал какой-то. Глазами так и зыркал, словно вынюхивал что. Акулина Валерьяновна с ним. Всех про тебя опрашивали. Анфису твою тож. Какх... как ее, во...К-кхарактеристику собирали.

–А городовых у входа, видел? По твою душу стоят! И у Арбузова тож парочка. Внутри сидят, самолично видел.

–Вещи твои все забрали все. Ничего не осталось. И дохлый труп того рябого забрали. Стрелявшего городового, грят, тож ищут. Может энтот и не городовой вовсе был.

–Сереж, что тем двоим от тебя, нужно было? – спросил меня Илья, смешно щурясь сонным глазом.

– Да сам не знаю. Зашел в городе в одну посудную лавку свой ножик продать, а они из-за ножика оружие схватились. Пришлось главному по башке дать и сбежать от них. Думал забудут, а вон оно как вышло.

Влез Петька.

–А ты энтого рябого хорошо заломал. Любо-дорого смотреть. Раз-два и в дамки. Хороший у тебя приемчик. Научишь потом?

–Научу, Петь, ну если...сам понимаешь.

–Понимаю. Что дальше?

–Пока ухожу. Раз ищут, здесь мне быть нельзя. Наведаюсь в ту лавку, узнаю, что к чему. Буду искать помощи. Есть у меня тут знакомый человечек.

–Может к ее высочеству надо. Она же точно сможет помочь. Ты же ни в чем не виноват.

–Сможет, наверное, но для этого нужно еще до нее добраться.

–Анфисе сказать, что?

–Ничего. Если все хорошо закончится, сам ей скажу.

–Горевать будет девка, но смотри сам. Она же с тобой всегда крутилась и девкам спуску не давала. Люб ты ей.

–Что-то не заметно. Всё парни. Пока. Если что, вы меня не видели.

Тихо выхожу из комнаты. Иду тем же маршрутом, каким пришел. Спящий надзиратель даже не проснулся.

Сплюнув от неожиданной потери вещей, возвращаюсь снова в подвал. Пересидев ночь в теплой угольной, под утро задниками ушел, стараясь не попасть на глаза стоящему на страже полицейскому наряду. Тем временем сами городовые бодро зевали в паромобиле, борясь с подступающим сном. Я же шел по улице. Мой путь был на Никольскую, 25. На квартиру Бардина, адрес которого в выданной мне визитке я запомнил. Жил он далеко, на другом конце города. Поймав первый утренний экипаж, называю адрес полусонному вознице. Через двадцать минут пролетка останавливается у нужного мне дома.

Звоню в дверной звонок под именной табличкой. Слышу молодой зычный голос за дверью:

–Кто там?

–День добрый! А Петр Алексеевич часом не дома?

Дверь открывается. Молодая горничная в белом переднике и черном платье. Прислуга.

–Нет, молодой человек, Петр Алексеевич давно уехать изволил! Надолго! Кто вы?! Что передать хозяину?

Я стоял перед служанкой, как мешком оглушенный, не зная куда деть свои руки. Бардина нет дома? И что мне теперь делать?

–Маланья, милая, кто там? – в прихожую вошла белокурая молодая девушка в бежевом платье.

–Да вот, Варвара Петровна, хозяина нашего, Петра Алексеевича спрашивает этот молодой человек – ответила горничная. Та высунула голову из-за спины посмотреть на гостя.

–Павел?! Ты-ы?! Но как? Живой! Мы же тебя уже пох ... – и Варвара закатила глаза, медленно осела по стене, хлопнувшись в обморок.

Что за! Э-э-э, похоже у девушки обознатушки. Я ж не Павел?! А в обморок зачем? Это со всеми девицами так? Под охи-вздохи горничной, помог перетащить незнакомую мне Варвару на диван в гостиной, успев коснуться ее красивых локонов, после чего ее горничная грозно показала мне пальцем на дверь.

–Ирод такой, хозяйку мою совсем напужал!

Ушел по-английски, даже не попрощавшись и не сказав цели визита.

Вторым пунктом плана зашел к Аюми. Увы. Ни ее, ни деда дома никого не оказалось. Окна были пустые, без занавесок. Свет не горел. Спросил соседку рядом, сухонькую тщедушную старушку. Та, едва взглянув на форму, как хорошо носить форму, сразу доверие вызывает, сообщила, что ее соседи недавно, внезапно и очень быстро собравшись, вроде бы уехали обратно в Нихон.

–Сгрузили паровик поклажи, ну такой, большой! И усе на фаэтоне уехали.

Грустно. Чего это они? Вроде ничего не говорила об отъезде. Еще одна знакомая ниточка оборвалась.

С расстройства зашел в трактир. Надо поесть и спокойно подумать. Заказав себе порцию гречки с хорошим таким шматком мяса, хлеба и молока за тридцать копеек, жую и думаю, как жить дальше. Все-же решил бежать дальше, в Новый Петерсборг, вначале навестив старого “друга” Йозефа. Просто узнать, за что у него ко мне такая ‘любовь’. А в столице, как я заметил, еще больше шансов спрятаться. Большой город, много людей, паромобилей, домов, коммуникаций. Пойди найди еще беглеца. Не то, что тут, где весь город – одна большая деревня с каналами. Работу там в столице поищу. У Бойко, если найду там, можно помощи попросить. Авось не откажет. Сытый прошел на базар. Хорошо, сегодня много народу. Затерявшись в толпе, на одного гимназиста никто не обратит внимания.

Все торговки и торговцы, зазывая, наперебой рекламировали перед потенциальным покупателем свой товар.

–Семки! Семки! Купляй семки! Гимнази-ист! Гуляешь?! Купи семки! Карман-копейка!

–Картоха! Забирай картохи пуд! Очень вкусно, без причуд!

–Пирожки! Сладкие, с грибами, с капустой пирожки! Что ни в рот, то спасибо! Сладкие пирожки!

Там, на базаре, купил в одежной лавке поношенную, но вполне исправную одежду, сдав взамен свою старую приютскую. С моей доплатой. Сменяли сразу. Расставался с приютской формой с некоторым сожалением. Как-то привык к ней уже. Там же, в той же лавке, купил за рубль просторный, но уже не новый сидор, куда закинул пару купленной в лавке сменной одежды. Купил немного продуктов на дорогу на первое время. Совсем немного. Был бы голодный, забил бы весь сидор. Ага, правильно говорят, на базар нужно идти сытым.

Сняв в доходном доме комнату на ночь, решаюсь на вечерний марш-бросок. Нужно забрать парострел из укрытия. Вдруг еще завтра пригодится. Издали оглядел наш приют. Вздохнул. Городовые. Стоят еще.

Утром, умывшись и за завтраком поев опять каши с мясом, собираюсь с духом. Нет, все же иду.

Добравшись до лавки, замечаю на боковой небольшой грузовой паровик с рекламой лавки мельхиоровых изделий на бортах. За рычагами никого. Пара грузчиков ходит туда-сюда, таская тяжелые ящики на подсобный склад. Спрятав и накрыв сидор валявшимся ящиком, с парострелом, медленно крадусь ко входу. Вот очередной ящик втаскивается вовнутрь. Дверь приоткрыта. Решаюсь. Сейчас. Вперед. Проходя мимо паровика, окидываю взглядом кузов. Грузомобиль почти пустой. Пока никого не видно, вхожу вовнутрь и сразу прячусь в узких проходах за крытыми парусиной ящиками. В темени полусвета слышно, как в глубине склада громко перестукивают молотки. Тихонько продвигаюсь еще ближе, залезаю на самый верх, на ящики. Осторожно тянусь к краю и осматриваюсь. Сверху было видно, как знакомый мне управляющий, Йозеф, будь он неладен, стоял с папкой, что-то тщательно пересчитывая, среди уже открытых ящиков с ложементами и лежавшими в них смутно знакомыми недлинными блестящими трубками, сделанными из того же материала, что и мой нож. Вот оно что. Бреарлевская сталь. Нержавейка. На трубках в креплениях красными переливами поблескивали какие-то камешки. Пара лиц, явно восточного вида, осторожно вскрывают и закрывают крышки доставленных на склад ящиков. Несут очередной тяжелый ящик крепкие грузчики из тартарцев.

–Последний?!

–Последний, Йозеф Юлианыч.

–Хорошо! Ставьте его сюда.

Подчинившись воле хозяина, грузчики понесли тяжелый ящик в новое место, случайно задевают соседний ящик и под весом переносимого груза не удерживаются и с сильным ударом ставят его на пол.

–Kretyni! Ślepy! Не дрова несешь! Писано ж! Не ронять! Ур-р-роды тартарские! Ув-волю!

– А в прочем, вы ж мне больше не нужны!

Через несколько секунд вдруг раздались хлопки выстрелов двух парострелов и двое, не успевших ничего понять, грузчиков попадали на землю. В первый раз я видел столь хладнокровное убийство людей с столь близкого расстояния. Ну боевики я там смотрел. Применение магических устройств с дирижабля, тоже. Так там огнем, пусть и страшно, но без вида крови обошлось, а кино – это кино. А тут все по всамделишному.

–Бар-раны катайские! Я что, ящики сам завтра таскать буду? Я ж разве приказывал?! И так лежку мне засветили. Не могли паровик в лесу оставить?

–Плости, хозяина...Вана и Цина не понимать...плости.

–Пр-ридурки! С кем же приходится работать! Зачем же вас только хозяин ко мне сбагрил?!

–А в прочем! Придурки мне тоже не нужны! -раздалось еще два хлопка и Ван с Цином, вслед за первыми, со стоном повалились на пол склада. Йозеф подошел к стонавшему, мыском ботинка качнул его голову, проверяя реакцию. После чего, видимо убедившись в наступившей смерти, пошел от них прочь.

В этот момент Сергей, пытаясь рассмотреть произошедшее получше, слегка вылез из-за своего укрытия и Йозеф заметил его. Ничем не выдав своего удивления, он, насвистывая веселую мелодию, словно никого не видя, подошел поближе к ящикам, за которыми тот прятался, и произнес:

– Право, мой день! Хор-роший день! Гимнази-ист, раз пришел, не прячься, выходи!

И выстрелил. Выстрел разбил пару ящиков, за которыми прятался юноша. Еще пара завалила проход, лишая Йозефа возможности пройти. Удар отбросил его на землю. Парострел выскользнул из его рук, упав в проход. Обломки ящика ударили по голове юноши, в ушах появился звон. Юноша почувствовал, что по лицу потекло что-то липкое.

–Кровь....Сук...!

–Ах, какая жалость! Не попал! Экий ты быстрый, щенок. Ты мне вот что скажи! Откуда ж взялся-то, на мою голову? А гонщиком как умудрился сделаться. Чего молчишь? Сказать нечего?! О, а вот и мой парострел нашелся. Иди-ка к папочке!

–Да иди ты!

–Э-э-э, экий ты невежа, хоть чую, славный малец! Только со мной так нельзя! И как тебе слава газетная? Как тебе ее высочество, понравилась, хороша да? Чуйка чует, не без тебя там обошлось. Гри давай, кто тебя послал?

–Дед Пыхто!

Сергей, качая головой от противного звона в ушах, принялся отползать подальше от Йозефа.

–Знаешь, что! Загадками и я могу. Только вот играться в кошки-мышки с тобой надоело, дел полно. Отвечай!

–Да пошел ты!

–Славный учнем (прим. ученик). Чую, будь с нами, таких бы дел наворотили. Словно мне небесами ниспослан. Вот зачем, право, не знаю. Но, знаешь, так даже интереснее.

Говорливый Йозеф тем временем регулировал настройку на паростреле, после чего, наметив себе новую цель, выстрелил вновь из него по нижним угловым ящикам, за которыми только что скрывался перенек. Видимо надеясь попасть по ползущему юноше или завалить его тяжелыми ящиками. Лишившийся подпорки из нескольких нижних ящиков, выбитых и поломанных очередным выстрелом, стройный штабель ящиков принялся медленно заваливаться, заставляя Сергея отползать еще быстрее в сторону другого прохода. Еще через несколько мгновений большой штабель ящиков завалился полностью, полностью накрыв то место, где только что ползал юноша.

–Гонщик! Жив еще? Иду-иду, ид-уу к тебе-е!

В глазах парня двоилось. Он отчетливо слышал гулкие шаги Йозефа, раздающиеся с другой стороны поваленной кучи ящиков. Ближе-ближе-ближе. Ну вот и все.

–Вот ты где! Больно?! Грил же сразу, скажь мне по-хорошему! Может, тогда отпустил бы! А ты сразу драться! Обидно мне! Но не бойся! Скажь, кто тебя послал? И все. Я тебя не больно. П-паф и ты в раю! Ска...

Хлопнул выстрел. Получивший выстрел в спину, Йозеф мешком свалился на землю. Из уголка рта потекла кровь. Послышался голос:

–Тебе за Цина...хозяина...

–Suko jedna! Надоть было тебя сразу шл....

Через несколько минут, Сергей, кряхтя от пронзившей боли, встал с земляного пола склада. Коснувшись ногой окровавленного Йозефа, со спины которого уже успела натечь лужица ярко-бурой крови, он убедился в его смерти. Вытащив из второй руки Йозефа так некстати выпавший из рук парня при его падении с верхотуры трофей-парострел, он, с полным безразличием на лице, выглянул из-за угла. Юноша окинул взглядом лежащих впереди бывших соратников Йозефа. Катайцы, в том числе тот самый, стрелявший в Йозефа, Ван, лежали там же. Парострел катайца был в уже разжатой руке Вана, а голова азиата была повернута набок. Подойдя к Вану, а затем и к остальным бандитам, Сергей проверил их состояние. Мертвы.

Сходив за сидором, юноша вначале уложил туда свой трофейный парострел. Затем подошел к ящикам. Постояв немного, он вытащил из ложементов парочку, слегка похожих на булавы, трубочек с наживленными камнями. Сунув их в сидор, вскоре перекинул его за спину. Обшаривать трупы молодой человек из брезгливости не стал. Собравшись уж выйти со склада совсем, паренек услышал голоса и стуки в дверь запертых в комнате женщин.

–Барин, откройте! Йозеф Юлианыч, ну смилуйтесь! Выпустите же нас!

Подойдя к двери, Сергей крикнул:

–Отойдите! Я сейчас выбью эту дверь и выпущу вас. Как слышите?!

Услышав положительный ответ и подождав еще немного, Сергей с нескольких ударов ногой выбил дверь в закуток, в котором сидели запертые женщины.

–А где ...Йозеф Юлианович? Ты кто такой?

–Идите уже. Там ваш Йозеф! – юноша на такое заявление только поморщился и двинулся прочь, на улицу.

Что-то пискнувшие продавщицы бочком пролезли мимо сломанной двери и парня и бегом рванули на склад. Через несколько мгновений зал склада огласил заунывный вой одной из продавщиц. Вторая товарка, видимо поумнее, пыталась урезонить, успокоить и утянуть оттуда первую:

–Аглай, другого апосля найдешь, пошли. Не дай бог полиция нагрянет, у нас документов и нет. Вставай, Аглаша!

Прошло еще несколько часов. Вечер. По улице медленно брел молодой человек с исцарапанным лицом и окровавленной повязкой на голове. За плечом висел сидор с двумя торчавшими из него блестящими трубками. Прохожие испуганно косились на него и быстро, не останавливаясь, проходили мимо. Юноша встал перед входом в Имперский почтамт, постоял, о чем-то подумал, сплюнул, да и зашел вовнутрь. Там у не менее удивленной почтальонши купил конверт с листом бумаги, сел за стол и принялся медленно писать. Завершив письмо, запечатал и отдал почтальонше, слегка испачканное своей кровью, письмо. В письме на адрес асессора Бардина он описал все свои перипетии с момента последнего расставания и извинялся за все доставленные ему неудобства, вызванные этой историей. Чуть позже купил на омнибусной станции билет, дождался прихода последнего вечернего омнибуса на Новый Петерсборг. Сергей улыбнулся. Омнибус. Зеленый, с желтыми полосками весело подмигивал вечерними фонариками. Старый знакомый. Перед посадкой, юноша последний раз оглянулся на омнибусную станцию и город. Теперь его путь лежал в большую столицу, где он намерен был затеряться.

ЧАСТЬ 2

-Это все известия по делу о покушении, Михаил Георгиевич?! А то я устамши. Хотел бы уж отдохнуть. Вымотали меня известия-то. Совсем своего Императора не жалеете.

–Да полно Вам, ваше величество! Сейчас скажем нашему дворцовому врачу, он вам энергетических пилюль и выдаст. Примете и будете как огурчик.

–Не надо пилюль! Надоели. Нет больше известий?!

–Есть одна, ваше величество. Но я пока не хотел сообщать. Думал в ней разобраться сам.

–Что там еще!

–Помните того паренька из старо-петерсборгского приюта, что ее высочеству Александре мобиль представлял! Ну тот призреваемый, что сам участие в ее спасении принимал. Ну как же, он еще ваше величество не признал!

–Ах да, – устало произнес его величество: – Конечно, такое ж разве забудешь. Целую неделю смешки во дворце о нем ходили. Мы хотели его к делу привлечь, помню-помню. Ну чего с ним, сдал экзамен-то?

–Нет, ваше величество. Рановато пока привлекать. Дело в другом. В приюте, где он числится воспитанником, произошел весьма один странный инцидент. В ходе происшествия у входа в приют на улице при попытке задержать парня выстрелом из паровика был убит человек, позже опознанный нашей охранкой как проходивший в розыскном списке катайский агент. Стрелявший, по отзывам свидетелей, в форме городового унтер-офицера, прибывший вместе с погибшим, сбежал с места убивства на пролетке. Пролетка нашлась, возничего допросили. О причинах ничего не знает. Был составлен рисунок убивца. Им действительно оказался городовой полиции Старо-Петерсборга, унтер-офицер Запольев Ипполит Матвеевич. Его пока ищем. Сам молодой человек тоже пропал. В приют не возвращался. По делу провели обыск и опрос соседей в приюте и по месту практических занятий в арбузовских мастерских. Сейчас там дежурит наряд полиции, результатов покамест нет. Виноват, ваше величество, не государево это дело, но вы просили о парне сообщать...

–Оставь, Михаил Георгиевич. Странная история. Что-то она мне не нравится. Очень. Не верится мне в виновность этого молодого человека. Тем более, учитывая наши планы. И Александра, знаю, имела виды. Возьми это дело под свой надзор, Михаил Георгиевич. Самолично разберись в этой истории.

–Само собой. Я так и хотел. Но есть в деле еще одна странность. И не одна. В ходе обыска в комнате этого парня помимо вещи, принадлежащей ее высочеству, были найдены иные вещи. Вот эти.

Глава охранной службы Императора выложил перед князем магографические карточки куртки, брюк и калькулятора.

–Это одежа, короткое пальто, из весьма теплого и легкого матерьялу, правда нетипичного, весьма странного покроя и яркого окраса. Судя по блестящим нашивкам с аглицким текстом, сделана одежа где-то в Британии. Но по словам по словам советника госпожи Ламановой, первой столкнувшейся с оными вещами, ей не известны аглицкие модисты, способные выполнить данный заказ. А это брюки из плотной ткани, по словам той же госпожи Ламановой, выполнены из матерьяла, весьма практичного для длительного ношения. Что весьма интересно для пошива формы солдат и офицеров. А вот этот предмет, как мы успели понять, служит для математических расчетов, аналогично конторским счетам и счетным кассам. Принцип работы пока не знаем.

–Это как так, Михаил Георгиевич?

–А вот так. По словам наших советников, проводивших исследование всех вещей парня, матерьялы и способ производства, с помощью коих сделаны эти предметы...тут Михаил Георгиевич запнулся...еще им не известны. И они очень просят выдать им эти вещи на дальнейшие исследования.

–Он значит... ?! – многозначительно нахмурился князь.

–Тут нет ясности, мой князь. Катайцы и нихонцы такие придумщики, у них всякое может быть. Тут надо бы разобраться. И еще...по имеющимся у нас сведениям, в приюте этот молодой человек появился по протекции недавно назначенного ему временного опекуна, коллежского асессора Бардина Петра Алексеевича, который был отправлен вами на восток с ревизской комиссией для проверки режимных объектов. По полицейской линии. Юноша был направлен в приют по представлению полиции. По причине ретроградной амнезии, вызванной дорожным происшествием с участием его превосходительства полицмейстера Старо-Петерсборга.

–Ах да, что-то такое помню! Думаете, что и асессор?

–Мы не знаем, но проверить стоит!

–Проверьте! Обязательно проверьте!

–Дурак стоеросовый! Где ж тебя, дурня, носит.

Бардин сидел в кабинете розыскного отдела при департаменте и злился. Разминуться с парнем на несколько часов. Всего какие-то несколько часов, а целая лавина последствий.

Поначалу пришлось выдержать бой с дочкой Варварой, насевшей на него по поводу парня. Едва коллежский асессор вошел в квартиру в доме, где жил с семьей в последнее время, с первых слов дочери стало понятно, что с парнем что-то произошло. И не менее долго пришлось объяснять дочери, что она обозналась. Горничная в объяснениях помочь ему не могла, она появилась в их доме уже после смерти старшего. Но подтвердила явное сходство гостя с висящей фотографией в гостиной, чем лила воду на мельницу дочери. Матери в этот момент дома не было, бо укатила в гости к близкой подруге.

–Папа, зачем ты скрываешь от нас Павла?

Петр Алексеевич опешил:

– Варвара, ты не в себе? Павел там, царствие ему небесное. Дочь, что ж тут случилось, пока я отсутствовал? А лучше, давай с вопросами опосля. Только ж с дороги.

Но дочь не останавливалась, эмоции переполняли ее.

–Папа, приходил Павел. Спрашивал тебя. Как чужой нам. От случившихся чувств я упала в обморок, и Маланья по незнанию выставила его. И он ушел, не сказав, где искать.

–Понятно! Варвара, ты обозналась.

– Папа, нет! Это был Павел! Тебе не удастся меня...

– Правда! Этого молодого человека звать Сергеем, просто он весьма сильно похож на Павла. Когда я впервые с ним столкнулся, я был обескуражен не менее твоего.

– Папа, ты знаешь, где он?

–Да, я знаю, где он. В приюте на другом конце города. И я назначенный ему опекун.

( гневное) -Папа! Как ты мог?!

Позже, оставив дом, дочь, кажется, она ему ни капли не поверила, он прибыл в департамент. Его ревизские дела не терпели отлагательства. Каково было удивление асессора, когда, как обычно, ему вручили дежурную сводку происшествий по городу, встретив в сообщении фамилию “опекаемого”. Да еще с красным титулом первостепенной важности. Что значило – дело на контроле имперской охранки. Следом ему пришлось в кабинете объясняться с нежданными, словно специально ждавшими его, гостями из той же самой охранки. Контрразведка. Словно удар под дых. Разговор шел по поводу личности Сергея, обстоятельств его появления и не менее непонятного им опекунства над парнем. С опекунством было легче всего. Бардин, еще с момента первой встречи, чувствовал непонятную симпатию к парню, усиленную его внешним сходством с не так давно погибшим и похороненным в общей могиле старшим сыном. Хоть асессор ничего не утаивал, вопросы, задаваемые офицерами охранки, ставили его решительно в тупик. С такими людьми ссориться не стоило, ведь они могли и карьеру попортить, но сказать им на многое ему было решительно нечего. Слишком многого он сам не знал. И далеко, и долго он был от дома. Кто он? Откуда? Юноша, как выяснилось со слов контрразведчика, устроился работать к Арбузову, в мастерскую, ведавшую ремонтом паромобилей Великого князя. Новые идеи, воплощенные в последнем мобиле, привели парня в резиденцию Императора, где ему довелось встретиться с ним самим и членами его семьи. После участвовал в Гран-При, где почти финишировал вместе с ее высочеством, если бы не сошел на последнем этапе. Шустер. Еще бы. Тем более понятны их подозрения. Такое дело. А кабысь шпион. Катайцев. Внедренный. У приюта ж одного подстрелили, что пытался его задержать. Второй скрылся.

Контрразведчик упорствовал. Второй лишь записывал что-то в блокнот.

–Но вы же понимаете, Петр Алексеевич, чем грозит вам ваше упорство?! Тут не только должность и погоны... Подсудное дело! А там....

Где же парень может быть? Асессор не знал.

Долгий разговор в департаменте закончился ничем. Контрразведчики, пообещав Бардину новую встречу, ушли. С тяжелым сердцем, сдав дела ревизской комиссии на доклад полицмейстеру, мужчина вечером поехал домой. Уже раздеваясь и передавая пальто прислуге, он спросил:

–Маланья, известия есть?!

–Да, Петр Алексеевич, вам доставили письмо.

Взяв в руки письмо, написанное ученическим почерком, асессор почувствовал легкое волнение. От Сергея. Краешек письма был измазан в крови. От этого волнение асессора только увеличилось.

Прямо в парадной вскрыв письмо, Петр Алексеевич прочел его, потом еще раз и крикнул, схватив пальто и быстро одеваясь:

– Вот дурень! Как есть, ветер в голове! Ну зачем же бежать-то? Варвара, Маланья! Я еду обратно! В департамент. Ждите к утру!

На входе в департамент асессор встретил контрразведчика, что часами ранее выносил ему мозги.

–О, Петр Алексеевич! Вы поздно, ужель в чем-то хотите признаться?! Так я, ха-ха, завсегда к вашим услугам!

–Обойдетесь, милейший. Вот! Читайте!

Через полчаса наряд полиции и паромобиль имперской охранки стояли у лавки и ворот склада филиала фабрики мельхиоровых изделий “Iосифъ Фрутте”.

Столица Сергею не понравилась сильным контрастом с провинциальным и спокойным Старо-Петерсборгом. Небо закрывали серые низко висящие облака, сквозь разрывы которых виднелись садящиеся на причальные станции дирижабли. На нижних уровнях дышать было решительно нечем. Спертый воздух со смогом и запах сгоревшего угля, почти невыветривающийся из-за плотно стоящих домов, повсюду разводы влажноугольной пленки на окружающих его предметах, гомон толпы и звуки мимо проезжающих по центральному тракту сотен паромобилей и пароциклов. Пролеток почти не было. Он шел вдоль главного тракта в купленном недавно носовом фильтре и крутил головой по сторонам, изучая город. Ему было интересно все. Многовысотные дома в окружении домов поменьше, несли на крышах собственные имена. “Романов плаза”, “Толстой хаус”, “Дом Уваровых”, “Шереметьев плаза”, “Дом Годунова”, “Дом князей Шуйских”, “Меньшиков Резиденс” были огромными, закрытыми для прочих, многофункциональными комплексами, каждый из которых обеспечивал жильем, работой и необходимыми услугами прорву народу, по праву рождения, клятве или договору принадлежавших той или иной знатной фамилии. За красивым фасадом здания скрывалось все необходимое для семей отдельно взятого рода – от магазинов, поликлиник-медцентров, цирюлен, швейных, ремонтных мастерских до внутриродовой полиции, несшей вдобавок функцию службы охраны, касс взаимопомощи и взаимного кредита семьям рода, служившие прообразом банков и производств, составляющих компонент силы каждого рода. К каждому дому подходило пара станций железной дороги на разных уровнях. На крышах богатых родовых домов были устроены причальные станции. Каждый дом имел и свои производства, на которых в столице держалась сила и доход рода.