Текст книги "Я — убийца"

Автор книги: Андрей Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6

Максим сразу узнал ее, хоть и не видел после похорон. Такая же строгая, неулыбчивая, холодноватая. Пожалуй, складки у губ стали резче, глубже. Неудивительно: остаться в тридцать лет вдовой с двумя детьми на руках и с грустными воспоминаниями о некогда богатой и беззаботной жизни…

Сердце неприятно кольнуло: конечно, за четыре месяца можно было выбрать время если не заехать, то хотя бы позвонить. Нехорошо как-то получилось, недобро. Максим смотрел ей в глаза и ждал.

Лена не спеша открыла сумочку, достала сигареты, закурила. «„LM“, – мельком отметил Максим. – Н-да… При живом Петре ниже „Парламента“ не опускалась, а теперь…» Молчание затягивалось, и Максим склонил голову набок, словно побуждая ее начать.

– Максим, – тихо проговорила Лена и вдруг закашлялась; глаза заслезились, щеки покрылись нездоровым румянцем. – Максим, ты, насколько мне известно, долго работал в милиции. – Непонятно: вопрос это или утверждение? Он на всякий случай кивнул. – Поэтому я и пришла именно к тебе. Мне не к кому больше идти.

– Смелее, Леночка, смелее, – сказал Максим. – В милиции я давно уже не работаю, поэтому со мной можно говорить совершенно откровенно.

– Да, – кивнула она собственным мыслям и по слогам произнесла: – От-кро-вен-но. Хорошее слово. «От», «кровь» и «вена». Интересное слово. – Она грустно улыбнулась. – Если, откровенно, то я никогда не верила в то, что Петю… Что Петра… Словом, что это сделал Кровель. Он, конечно, отнюдь не ангел, скорее наоборот, но за Петю кому угодно мог горло перегрызть. А тут – это… И Петя ему верил. Жаль, что меня в то утро не было. При мне убийца не рискнул бы стрелять.

Максим с сомнением покачал головой и медленно, тщательно подбирая слова, проговорил:

– По-моему, Лена, очень хорошо, что ни тебя, ни детей дома не было. Страшно подумать, что могло бы произойти, будь вы дома.

– Может, ты и прав, – задумалась она.

Немного помолчав, сказала: – Впрочем, все это из области предположений. Лирика, одним словом. А у меня тут появилось нечто вполне конкретное. Ты видел дня три назад передачу по телевизору – то ли «Криминальная хроника», то ли что-то в этом роде? Там про… про Петра рассказывали.

– Видел, – кивнул Максим. – Весь центр видел. Здесь же и смотрели.

– После передачи ко мне зашел сосед из квартиры напротив. Интересные вещи рассказывал.

– Что именно? – спросил Максим, чувствуя, что Лена опять погружается в свои мысли.

– Что? Ах, да… сосед. В то утро он уезжал в командировку. Без четверти десять за ним должен был заехать приятель – отвезти его в аэропорт, но задерживался. Сосед нервничал, то и дело глядя в дверной глазок. Было почти десять, когда к нам в дверь позвонил человек. Сосед видел передачу, видел, естественно, и Кровеля. Так вот: человек, вошедший к нам в квартиру, был не Кровель. – Лена закурила очередную сигарету и откинулась на спинку кресла.

– То есть как? Как не Кровель? – Максим лихорадочно размышлял, не в силах пока ухватить сути услышанного. – А кто же? И что он мог увидеть в глазок? Нет, Лена, подожди… Говоришь, около десяти?

– Да, около десяти. Лица он, конечно, не видел. Но очень хорошо разглядел фигуру. Человек был раза в три крупнее худосочного Кровеля. Здоровенный, можно сказать, толстый. Как Бар…

– Подожди-подожди… – Максиму показалось, что он поймал ниточку. – Около десяти… В десять пятнадцать является Кровель, и через пять минут его вяжут. Вполне возможно, он говорит правду. Его подставили. – Максим задумался и, усмехнувшись, добавил: – А может, и врет.

– Возможно, – тихо сказала Лена. – Но ему я верю. А этому быку Бару – нет.

– Стоп, Лена. Я все понимаю, но тут ничего не попишешь. Константин зашел в парную в девять, а вышел после одиннадцати. Я в это время находился здесь и могу подтвердить его алиби хоть на Библии, хоть на ельцинской Конституции.

Лена сразу поникла. Затушила сигарету, встала.

– Не знаю, Максим. Ничего я не знаю. И не знаю, что мне делать с этой информацией.

– Ну уж здесь-то я могу посоветовать точно: идти к следователю. Если есть хоть какая-то вероятность, что Кровель говорит правду, следствие просто обязано эту вероятность проверить.

Взгляд Лены потеплел. Она опять уселась в кресло.

– Значит, ты считаешь, что надо идти к следователю?

– А как же!? – удивился Максим. – Обязательно! Или ты думаешь… – Он внимательно посмотрел на нее и усмехнулся. – Думаешь, что все мы здесь – одна шайка-лейка? Убили твоего мужа, посадили Володьку Кровеля, а теперь проматываем их доли?

– Ну, честно говоря, – она виновато улыбнулась, – были такие мысли.

– Глупо, Леночка. Очень глупо. – Максим покачал головой. – Если честно, то мне в равной мере неприятны и Бар, и Кровель. Но я – юрист, Лена. Законник. Я – за торжество справедливости. Так что – к следователю, и немедленно.

– Я… – Лена осеклась. – Я хотела бы тебя попросить об этом. Пойми, мне очень тяжело ворошить… вспоминать… С тобой – еще куда ни шло. А следователь мне неприятен. Нет, я не могу.

– Хорошо, – согласился Максим. – Только не сегодня. Сегодня я работаю. И еще: мне нужны координаты твоего свидетеля.

– Это просто. – Она протянула ему красивую визитную карточку с длинным столбцом телефонов. – Он дома всегда после шести.

– Завтра же навещу следователя. – Максим сунул карточку в карман. – Не беспокойся. Как дети?

– Ничего хорошего. – Лена закурила очередную сигарету. – Не успеваю я с ними. Я же теперь работаю. Долю Петину Бар зажал. Говорит: деньги пропали. Вот и кручусь, как могу. Дети, в общем, сами по себе. Мама пытается помочь, но в ее возрасте это плохо получается. Ничего, пробьемся. Бар скоро появится?

– Да, должен с минуты на минуту, – сказал Максим, посмотрев на часы.

– Тогда я побежала. – Лена затушила сигарету и поднялась. – Не могу видеть его самодовольную рожу, хоть убей.

Максим как раз успел закончить утреннюю уборку, когда появился Константин. Медленной, уверенной поступью советского номенклатурщика он прошествовал в кабинет, снял пиджак и разложил бумаги на столе (что за бумаги – непонятно; он же читает по слогам!) Начальственным басом протрубил в селектор:

– Максим, если свободен, – зайди ко мне!

Максим зашел. Встал у двери, переминаясь с ноги на ногу. Косте захотелось поиграть в большого начальника, – его право.

– Расскажи-ка мне, что вчера ночью произошло?

– Ничего страшного, – Максим пожал плечами. – Один сопливый банкирчик подвыпил и начал девочек обижать. Я встрял. Он заявил, что сейчас вызовет бригаду и сровняет здесь все с землей. Я предложил позвонить сразу, пока он еще может говорить. Слово за слово. Он начал грубить. Обычная история. Оказалось, что у него просто нет денег заплатить за, пардон, полученные уже сеансы «массажа».

– Как решил вопрос? – хмыкнул Костя. – Он хоть жив?

– Жив, а что ему сделается? – Максим говорил нарочито спокойным голосом. – Приехали Капитан с Шутом. Паренек понял, что они сейчас докурят и начнут резать его на ремни. Тут же позвонил папе, папин шофер привез денег. Все, что должен нам, и еще столько же – ребятам. Уехал тихий, бледный. Вежливый.

Костя поморщился и спросил:

– А что, без этих ментов никак нельзя было?

– Никак, – заявил Максим. – Вызывать бандитов против бандитов – себе дороже. Тебя же потом и повяжут. А здесь – легалы. Пусть жалуется.

– Логично, – неохотно согласился Костя. – Амы не потеряли клиента?

– Такого клиента дешевле потерять, чем сохранить.

Константин опять кивнул и начал перекладывать на столе бумаги. Минуты через дне он окончательно в них запутался и в растерянности посмотрел на Максима.

– Что-нибудь еще?

– Есть, – кивнул Максим. – Есть свидетель.

– Какой свидетель? – не понял Константин. – Свидетель… чего?

– Сосед Петра видел, как незадолго до убийства в его квартиру входил человек. Не Кровель, – уточнил Максим.

– А где же он был до сих пор?! – проревел Константин; он тотчас же побагровел.

– В командировке, – ответил Максим. – С того самого утра. К десяти часам ждал шофера, постоянно смотрел в глазок. И видел очень крупного, даже толстого мужчину, которому Петр открыл дверь.

– Меня, что ли? – хохотнул Костя.

– Почему именно тебя? – удивился Максим. – О тебе, слава Богу, речи нет. В Москве с продуктами давно все в порядке, так что упитанных ребят наплодилось множество.

– И откуда же эта информация? – подозрительно прищурился Костя. – Уж не от Елены ли?

– От нее, – кивнул Максим.

– О Господи! – Константин закатил глаза. – Как она меня достала! Я-то думал, что-то серьезное, а здесь… Ты же не дурак, Макс! Пораскинь мозгами!

– Не моя задача. – Максим улыбнулся уголками губ. – Следователь пусть раскидывает, у него их много.

– Она что, к следователю собралась? С этим липовым свидетелем?

– Почему липовым? – изумился Максим. – Ему-то на кой черт вся эта возня?

Константин прищурился и долго смотрел на подчиненного, устало качая головой. Он всем своим видом как бы говорил: «Эх, ты, дубина стоеросовая! Ни черта ты не понимаешь!»

– Ну, хорошо. – Костя откинулся на спинку кресла. – Послушай, что я об этом думаю. Не думаю, что Ленка с Кровелем обо всем договорились заранее, – очень сомнительно. Ленка в Петьке души не чаяла. Да и дети… А вот через месяц-другой, когда все более-менее улеглось, они могли и встретиться. Свидания – вещь недорогая, сам был ментом, знаешь. Кровель ей и напел. Вытащи, дескать, меня отсюда, а я тебе – половину спрятанного мной общака. Как гонорар. Возможно такое? – Максим промолчал, и Константин продолжил: – Возможно, даже очень. Другое дело – успел ли он этот общак спрятать, или менты все забрали? Но это и неважно. В любом случае он ей не даст ни гроша, вот увидишь. Главное для него – выйти на волю. На второй день его уже никто днем с фонарем не разыщет.

– И куда же он?.. – спросил Максим. – Если общак у ментов?

– У него и без общака денег хватает! А вот Ленка – дура, он ее просто поимеет.

– Свидетель, – тихо напомнил Максим. – Свидетель в твою схему никак не вписывается.

– Ну да!? – Костя даже развеселился. – Еще как вписывается! За десять процентов предполагаемой суммы половина наших дорогих сограждан против мамы родной будет свидетельствовать, вот Леночка этому лоху и наобещала! Еще, небось, и ублажила втихаря.

– Может, ты и прав, – кивнул Максим. – Очень похоже, что прав… Только не наше это дело – мозгами шевелить, напрягаться. Пусть следователь все это и ковыряет. Завтра съезжу к нему – и гора с плеч.

– Ты? – изумление на Костином лице граничило с растерянностью. – А ты-то здесь при чем?

– Лена попросила, – ответил Максим. – Ее можно понять. Начинать все это дело в ее положении трудновато.

Костя снова покраснел, заерзал в кресле. Не зная, куда деть руки, закурил. Лоб его покрылся испариной.

– Нет… Ну, конечно… Да нет… Если, хочешь выглядеть идиотом – пожалуйста! Твое дело… Я бы… Нет, я бы на твоем месте никуда не ходил.

– Ты за меня не переживай, Костя, – хмыкнул Максим. – Я уже столько раз в жизни выглядел идиотом, что это вошло в привычку. А вдруг? Вообрази на секунду: вдруг это и правда не Кровель?

– А кто?! – неожиданно заорал Костя. – Кто, если не он? Взяли прямо тепленьким, а он ни при чем? У тебя что, крыша едет? Это другим простительно, детективов начитаются и умничают! А ты-то – бывший мент! Юрист, твою мать! Иди, куда: хочешь! Нравиться тебе кретином выглядеть – твое дело! Иди отсюда, все!

Максим вышел, хлопнув дверью сильнее, чем хотел, и направился к своему креслу. На сиденье лежал купленный утром «Спорт-экспресс». Он развернул его на футбольной странице и начал внимательно читать, стараясь отвлечься от неприятных мыслей. Чушь. Опять подняли крик о проблемах судейства, и ни слова о качестве российского чемпионата. Максим в раздражении перевернул страницу, вернувшись к началу. Невольно улыбнулся. Результаты жеребьевки Лиги Чемпионов. «Манчестер», «Бавария» и «Барселона» – в одной группе. Жребий действительно слеп. Он окончательно развеселился, увидев спартаковский «фарт». В одну группу с чемпионом России попала сборная мира, выступающая под флагом мадридского «Реала», и сборная Южной Америки, ослабленная несколькими итальянцами и называющаяся почему-то миланским «Интером». Чтобы спартаковцы не ушли от такого счастья в запой, им на съедение подкинули каких-то австрийцев. Максим прочитал предположительные стартовые составы команд, криво усмехнулся и бросил газету на стол.

А вдруг Кровель не врет? Он тут же забыл о футболе, хоккее и прочих перетягиваниях каната. Если Кровель не врет, то версия получается очень даже стройная. Предположим, какой-то толстяк из окружения Петра (то есть знакомый и Бара, и Кровеля, и, возможно, его, Максима) имеет на него зуб, да такой, что готов на убийство. Петька об этом, к сожалению, не знает, или знает, но не придает особого значения. Толстяк приходит около десяти к Петру домой, убеждает того срочно вызвать Кровеля (бизнес?) Петр звонит Кровелю и просит немедленно приехать (именно этой версии до сих пор придерживается Кровель). Толстяк сразу после звонка дважды стреляет, уходит, вызывает из телефона-автомата милицию и тихо исчезает. Кровель приезжает через четверть часа, долго звонит, потом толкает дверь – она открыта. Находит уже мертвого Петра, ему становится нехорошо – и тут появляется милиция и начинает вязать ему руки морским узлом. Время смерти с точностью до десяти минут определить невозможно, поэтому единственный и очень верный подозреваемый – Кровель. А тут еще – вчерашняя ссора, о которой Максим, естественно, следователю рассказал.

Итак, толстяк. Если он существует, то где-то совсем рядом. Хорошо бы спросить о возможном толстяке самого Кровеля, но кто же его, Максима, к нему допустит? А может, к черту все это? Какое ему до этого дело?

Он поморщился, вспомнив, как вершитель законности и справедливости, бравый капитан УЭП Максим Серов так глубоко провалился в черную дыру махинаций одной из «честнейших» финансовых пирамид, что при первом удобном случае был с почетом откомандирован благодарным руководством покорять Кавказ. Копал бы не лопатой, а кисточкой, – ювелирнее, ювелирнее! – глядишь, и нога была бы целой, и повысили бы в чине. Максим погладил ногу, не напоминавшую о себе уже несколько дней. Толстяк… Кто это может быть?

Тень накрыла газету и почти весь стол, а дверной проем исчез за огромной тушей Кости Баргузова.

– Макс, ты на меня не дуйся. Погорячился немного. Нервы. – Максим кивнул. Бар продолжил: – Я тут думал о толстяке. Ты, конечно, прав: все может быть. – Костя нахмурился и уселся верхом на стул. Долго молчал, потирая ладонью лоб.

«Думает, наверное», – промелькнула у Максима шальная мысль, от которой он вынужден был отказаться по причине ее полной фантастичности.

– Вот какая история, Макс. – Константин жадно затянулся сигаретой, хватил кулаком по столу и простонал: – Черт! Черт! Не могу я стучать на людей! Не обучен!

«А чему ты вообще обучен? – чуть не спросил вслух Максим. – Разве что кулаками махать…»

– На рынке, где Петька деньги вертел, есть один арендатор, Леха. Обувью торгует.

С Петькой они знакомы с детства, самбо вместе занимались. Ситуация сложилась так, что у него зависла огромная партия зимней обуви. То ли поздно пришла, то ли что – не знаю. В детали не вдавался. Склад завален теплыми башмаками, а денег – ни гроша. А в марте надо уже летней обувкой прилавки загружать, а то опоздаешь. Вот он и выклянчил у Петьки деньги под летний контракт. Обещал все вернуть к середине апреля, да так и не прокрутился. А может, прокрутился, но решил Петю кинуть. В общем, денег не отдал. Петька-то где крутой, а где – размазня натуральная. Хоть и нельзя так о покойнике, но ведь правда! Поорал он на Леху, поорал и ушел ни с чем. Отношения у них обострились. Я чувствовал: Петька ко мне хотел за помощью обратиться, да передумал, решил подождать. – Баргузов гордо выпятил то, что считал грудью, сжал челюсти и грозно сверкнул лихим прищуром. – Вот и дождался. Как говаривал генералиссимус: нет человека – нет проблемы. В общую кассу Петр деньги внес – свои, кровные. А я теперь к Лехе и докопаться не могу – ничего он у меня не брал. А Ленке хорошо было бы сейчас их отдать…

Костя пустил в потолок несколько густых струй дыма и закончил:

– Вот такая история, Макс. Да ты должен Леху знать! Он здесь бывал. Шкаф – больше меня! Самбист бывший.

– Как фамилия? – спросил Максим.

– Нефедов. – Костя помолчал и с задумчивым видом потер гигантской клешней свои лоснящиеся щеки. На безымянном пальце сверкнул крупный бриллиант в платиновой оправе. – Я-то с ним особенно не кентовался, а Петька – не разлей вода… Такие вот дружки бывают, Макс… Впрочем, может, он и не имеет к этому никакого отношения…

Алексея Нефедова Максим знал гораздо лучше, чем мог предположить Константин. Несколько лет тот тренировал оперативный состав ОБХСС, потом – УЭП. В списке любых подозреваемых в каких угодно преступлениях Максим, нисколько не сомневаясь, поставил бы Нефедова на самое последнее место. Было очевидно: Баргузов его топил. Явно рассчитывал на то, что следователь узнает от Максима о Нефедове уже завтра. Узнает, безусловно. Но сначала хотелось бы услышать всю эту историю из уст самого Леши.

«Я уже, слава Богу, не мент, никаких расследований не провожу. Соблюдать какие бы то ни было юридические формальности, нормы и порядок оперативных действий совершенно не обязан!» Кажется, впервые за долгое время Максим порадовался тому, что не имеет к МВД никакого отношения.

Глава 7

Ровно в поддень Татьяна вышла из лифта на четвертом этаже и остановилась, пораженная. «Такой должна быть дверь в хранилище швейцарского банка», – подумалось ей. Цельнометаллический блок, обитый дорогой кожей, таращился на нее огромным выпуклым глазом светло-желтого стекла. Звонок справа от двери был выполнен из тяжелой, старинной на вид бронзы. Она глубоко вздохнула и потянулась к звонку.

В этот момент в двери что-то щелкнуло, и откуда-то сверху приятный баритон произнес:

– Заходи, не бойся. Открыто.

Она осторожно потянула на себя ручку замысловатого бронзового литья, и дверь неожиданно легко открылась. Татьяна нерешительно переступила порог, и дверь с приятным щелчком захлопнулась.

Шесть ламп-глазков, вмонтированных в подвесной потолок, обволакивали холл необычным желто-зеленым свечением. Четыре двери и встроенный в стену шкаф были отделаны дубовым шпоном. А может, действительно были дубовыми. Как завороженная, смотрела Татьяна на эти чудеса евроремонта, пока голос из приоткрытой двери ванной не вывел ее из оцепенения:

– Проходи в комнату, располагайся. Я сейчас добреюсь и выйду.

Татьяна открыла правую дверь – и попала в залу. Только так и можно было назвать это помещение. Паркет из разных пород дерева украшал затейливый рисунок. На блестящей белизне стен – яркие аляповатые пятна: пара красных боксерских перчаток, окруженных четырьмя почетными грамотами; сувенирные металлические нунчаки, соединенные толстой серебряной цепью; пара дуэльных пистолетов; несколько самурайских мечей; две дурные копии Босха и одна, очень приличная, – Левитана, все в безвкусных позолоченных рамках. Угол залы прикрывало тканое полотнище в виде стодолларовой банкноты (из расплющенного носа Бенджамина Франклина на красной ленточке свисала золотая медаль непонятной природы).

Стол, возвышавшийся в центре комнаты на шести толстых гнутых ножках, был завален всякой всячиной. Газету «Из рук в руки» плотно прижимало к столешнице добротное издание «Приглашения на казнь» В. Набокова. Тоненькая стопочка сторублевых купюр сиротливо расположилась в углу, опасаясь нарушить художественный беспорядок долларовых бумажек разного достоинства. В широкой хрустальной вазе для фруктов покоились две полные пистолетные обоймы. Венчал этот дизайнерский изыск ананас, надетый на полуметровый макет Эйфелевой башни. Все, кроме денег, было покрыто толстым слоем пыли.

– Как впечатление? – раздался мужской голос, и комната вдруг сразу стала меньше. Татьяна с легким испугом посмотрела на вошедшего хозяина и на какое-то время лишилась дара речи. Необъятный махровый халат был туго стянут на животе двухметрового детины, ширина плеч который почти равнялась росту. Сияющий лысый череп не вязался с добродушной, даже детской, улыбкой. Он бросил оценивающий взгляд на несколько грузноватую фигуру Татьяны, хмыкнул и плюхнулся в огромное кресло, которое сразу вдруг куда-то исчезло.

– Ну, присаживайся. Знакомиться будем.

Татьяна нерешительно присела на край стула, прижимая к себе сумочку.

– Меня зовут Константин. Можно просто Костя. Про тебя я почти все знаю, так что можешь не представляться. Теперь – о деле. Парень я не привередливый, так что условий будет немного. Поесть люблю вкусно. – Костя коротко хохотнул. – Побольше мяса, хорошего и разного. Денег на еду не жалею, проблем у тебя с этим не будет. Супов не ем.

Теперь – одежда. Белье и рубашки меняю каждый день. Костюмы – там, в шкафу. Погладь сразу все, тебе же будет легче потом. Вся необходимая техника в доме есть. Как ею пользоваться – разбирайся сама, там в инструкциях все не по-нашему. Я умею включать только микроволновку, да и ту с трудом.

Режим твоей работы меня не интересует – твои проблемы. Вечером я должен возвращаться в чисто убранную квартиру, и меня должен ждать ужин. Разумеется, чистое белье и рубашка. И еще. Вряд ли кто-то будет тебя беспокоить в мое отсутствие, но если что – никому не открывай. Никому. Вопросы?

– А где что находится? Пылесос, например?

– Ну, милая, это уж ты сама разбирайся. Пылесос, кстати, вот стоит. – Костя показал на изящный предмет с надписью «Rainbow» на боку. – А вот как им пользоваться – темный лес. Там режимов работы тьма тьмущая. Хочешь пылесосить, а тебя увлажняет. Хочешь воздух проозонировать – а он бабки со стола сосет. Так что сама, милая, сама…

– Все ясно. – Татьяна оглядела комнату, прикидывая в уме, сколько времени может занять генеральная уборка. – Константин Михайлович, когда я могу приступить?

– Михайлович… – Костя усмехнулся. – А что, просто Костя – никак?

– Не привыкла, извините.

– Ну, как удобнее… Приступить? – Хозяин пожал плечами. – Минут через десять я уеду – и вперед. Да, еще. Самый больной для тебя вопрос. – Он указал на пачку рублей на столе. – Здесь три миллиона, вернее, тысячи, по-новому. Это – на продукты. Как кончатся – оставь записку. – Он помолчал и добавил: – И полный отчет.

Оставшись одна, Татьяна начала поэтапное исследование квартиры. На кухне она наткнулась на горы грязной посуды. В ванной ее ждал ворох грязного белья. Стало ясно, что с генеральной уборкой придется повременить.

Она переоделась в домашний халат, покурила и, вздохнув, приступила к исполнению своих высокооплачиваемых обязанностей.