Текст книги "Я — убийца"

Автор книги: Андрей Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Дверь открыл карапуз в бейсболке и майке с надписью «Чикаго Булз». Сосредоточенно глядя на Серова, он внушительно поигрывал водяным пистолетом.

– Ты Нефедов? – нашелся, наконец, Серов.

– А мы с вами знакомы? – с серьезнейшим видом осведомился карапуз.

– Пока нет. Скажи-ка мне, папа дома?

– А-а-а… вам папа нужен. – Мальчишка не мог, да и не хотел скрывать разочарования.

– Я думал, вы из школы, записывать меня пришли. Пап! – крикнул он, глянув через плечо. – Тут к тебе дядя, похожий на учителя, но не учитель. Дядъ, а вы кто?

– Максим, не приставай к человеку. – Мужчина лет тридцати пяти в майке-борцовке с удивлением смотрел на Серова голубыми глазами ребенка. Из-за огромных бицепсов ему приходилось держать руки чуть приподнятыми. – Максим! Серов! Какими судьбами?

– Может, я не вовремя? – смутился Максим.

– Да нет, нет, все в порядке. – Алексей широко улыбнулся. – Раздевайся, проходи. Извини за бардачок. Жена с младшим в деревне, у родителей. А я вот пытаюсь старшего в школу пристроить. Не поверишь: на две недели младше какого-то дурацкого лимита – и не берут. Ждите, говорят, еще год.

А он уже читает, пишет и с компьютером балуется.

Алексей снял со спинки стула эспандер и повесил его на дверной крючок. Потом убрал со стола бумаги и сел напротив Серова.

Максим смотрел на этого симпатягу и не знал, с чего начать. Сидел и вертел в руках пачку сигарет, разглядывал стеклянный шкаф напротив, заполненный кубками и медалями на ленточках.

– Ты по делу? Или просто в гости? – осторожно осведомился Алексей.

Максим пожал плечами и улыбнулся. Пытаясь как-то объяснить причину своего визита, наконец сказал:

– С одной стороны – в гости. С другой – хотелось бы получить от тебя кое-какую информацию.

– Информацию? – Алексей с удивлением взглянул на Максима. – Вот уж не думал, что являюсь обладателем какой-либо важной информации. Постой-ка, нахмурился он вдруг. – Ты же из органов уволился? Мы же с тобой в сауне встречались у Пети Генина?

– Все верно, – кивнул Максим. – Я лицо неофициальное, поэтому отвечать на мои вопросы ты совершенно не обязан. – Он оглядывал комнату в поисках пепельницы, но безуспешно.

– Если курить – то на балкон. – Нефедов не удержался и опять расплылся в улыбке. – Сам я почти не курю. Два карапуза в доме, сейчас третьего ждем.

Они вышли на балкон, и Максим закурил.

– Ты со спортом окончательно завязал?

Алексей грустно улыбнулся. Потом просветлел лицом, как будто вспомнил что-то приятное.

– Не знаю, Макс. Двадцать пять лет жизни. Заметь, лучших лет. Мастер международного класса. По дзюдо, между прочим, тоже. Хорошие были времена. Тренировки, разъезды, соревнования. Словом, занимался тем, что мне очень нравилось и неплохо получалось. В прошлом году заявился вне конкурса на Кубок Москвы. Допустили за старые заслуги. Девять схваток – девять чистых побед.

– Из этого можно сделать вывод, что сегодняшнее занятие тебе не очень по душе?

– Это, Максим, мягко сказано. – Нефедов ненадолго задумался. – Я, когда ушел с ковра, тренером работал несколько лет, потом – учителем в школе. Там-то и встретился с Гениным. У него в той школе сын учится. А с Гениным мы еще в детстве вместе бороться начинали. Один возраст, один вес – спарринг-партнерами были на тренировках, а на соревнованиях – соперниками. Только он не очень серьезно к борьбе относился. Так, здоровья и силы ради, как к физкультуре. Выше первого разряда так и не поднялся, а потом вообще бросил.

– Тебе есть что вспомнить, – обронил Максим.

– Да, конечно. Так вот, Петр сказал мне, что стал совладельцем рынка и предложил попробовать себя в качестве челнока. «Деньги, – говорит, – не проблема. Раскрутишься – вернешь». И правда, сначала все здорово пошло. Особенно на фоне в учительской зарплаты. С Петькой я уже через несколько месяцев рассчитался. Год закончил с большущей прибылью. А потом… Пойми правильно, я никого не обвиняю. Сам цурак. Тоже, «Крокус Интернешнл» нашелся… – Алексей грустно улыбнулся и вдруг крикнул: – Тетя Маша! Погоди, я мигом! Извини, Максим, я на две секунды. – И выскочил из квартиры.

Вернувшись через две минуты, объяснил:

– Соседка, с пятого этажа. Я ей постоянно твержу: не таскай сама сумки. Скажи, что надо, – я принесу. Так нет же, наберет четыре авоськи, протащит их пять метров – отдыхает. Так полдня до квартиры и идет. А ей – лет сто… До тыщи осталось. Жалко бабку. Дети померли, внук – пьянь беспросветная… Ах, да, – вспомнил он. – На чем мы остановились? Ну, конечно, сделка века… На севере Португалии купил большую партию зимней обуви. Отличные модели, классная кожа. Предоплату, сволочи, потребовали. Все отдал, что было. Ждал к началу октября. Прислали в середине февраля. В это время зимнюю обувь покупают только отмороженные. До сих пор на складе лежит. Миллионера из меня не получилось, как говорил Бендер. Придется переквалифицироваться. Не знаю, правда, в кого.

– Сколько ты занял у Генина?

– А это важно?

– Можешь не отвечать, это не допрос.

– Да ладно, чего уж… – Нефедов махнул рукой. – Сто двадцать тысяч. Долларов, конечно. Как раз на две машины летней обуви.

– Как потом складывались ваши отношения?

– Да вроде нормально… – Алексей пожал плечами. – Петька, конечно, не ангел, но отнюдь не сволочь. Он же все видел. Ну, поорал на меня немного – так я его понимаю, деньги были предприятия, а не его личные.

– Вот что, Алексей… – Серов смотрел себе под ноги, стараясь говорить помягче. – Постарайся как следует сосредоточиться и вспомнить тот день, когда Петра… Ну, ты понимаешь, о чем я. Все, до мельчайших деталей.

– Сейчас. – Нефедов потер пальцами виски. – Встал в шесть, бегом слетал на рынок, – не удивляйся, я каждое утро туда бегаю. Продавец должен знать, что он под наблюдением с утра и до ночи, иначе начнет воровать – потом уже не остановишь. На обратном пути зашел в магазин за молоком, – значит, было уже начало девятого. Позавтракали, жена с детьми уехали в парк, в Сокольники, на электромобилях покататься. Я сидел дома до половины первого, до их возвращения. Бухгалтерию подбивал. Несколько раз звонил на рынок, – у меня два контейнера телефонизированы.

– Продавцы могут это подтвердить? – спросил Максим, глядя во двор, где три малыша строили башню из песка.

Нефедов искоса глянул на него, прищурился. Помолчав немного, пробурчал:

– Что-то не пойму я, Макс, твоих вопросов. Почему кто-то что-то должен подтверждать? Я слышал, Кровеля с поличным взяли?

Максим кивнул.

– Да, конечно. Надо было тебе с самого начала сказать. Есть свидетель, который за несколько минут до приезда Кровеля видел человека, входящего в Петькину квартиру. Человека твоей комплекции, Леша.

Алексей широко раскрыл глаза и присвистнул. Достал у Максима из пачки сигарету, закурил.

– Да, дела… Продавцы здесь, конечно, не свидетели. Они же не могут определить, откуда я звонил.

Максим тяжело вздохнул и с надеждой в голосе спросил:

– Может быть, тебе кто-то звонил? Сюда, домой…

– Звонил..? – Алексей опустил плечи и с виноватым видом пробормотал: – Да, звонили. Только я к телефону не подходил. Очень не хотелось с Петькой объясняться. Думал: соберу деньги – тогда и появлюсь. Кто же знал, что так получится?

Несколько минут они стояли молча, погруженные в свои мысли. Потом Максим, стараясь не смотреть Нефедову в глаза, тихо сказал:

– Тебя вызовут к следователю. Возможно, уже сегодня. Будь готов, Леша.

– Да, конечно… – Алексей поморщился. – Только чего мне готовиться-то? Добавить к уже сказанному нечего…

– Вспомни все хорошенько. Может быть, кто-то подтвердит твое алиби. – Максим вошел в комнату и задержался у стола, вспомнив разговор с Баром.

– Леша, скажи мне: ты с Баргузовым хорошо знаком?

Нефедов усмехнулся:

– Хорошо – не то слово. Давно – так будет точнее. В соседнем зале груши колотил. Долго колотил, упорно. Кандидат в мастера по боксу, тяжелый вес.

– Не очень ты его жалуешь, я вижу.

– Совсем не жалую, – охотно согласился Алексей. – Недобрый он человек. А точнее – сволочь редкостная. Петькиным арендаторам от него доставалось – не дай бог! Моих продавцов не трогает, побаивается. – Он посмотрел на свои кулаки и хмыкнул. – Я же могу и башку отвинтить при случае.

– Он, по-моему, тоже не слабак, – осторожно заметил Максим.

– Нет, конечно, – кивнул Алексей. – Здоров, как буйвол. Только все навыки в кабаках да борделях оставил. Слабого ударить – это он мастак. Правда, сильному с ним связываться тоже не стоит. Свора у него опасная.

– Хорошо, Леша. – Максим направился к выходу. – Ты все-таки постарайся что-нибудь вспомнить. Привет тезке!

Максим с улыбкой рассматривал плакаты, развешанные на стенах. Он видел их здесь и три года назад, и пять лет, и десять. Тогда они были посвежее, сейчас – пообшарпались, пообветшали, но содержание осталось прежним. Менялось начальство, менялась политическая система, неузнаваемо изменилась жизнь, но задачи правоохранительных органов при любой ситуации оставались прежними. И суровый плакатный взгляд широкоплечего блондина с сержантскими погонами, устремленный на всяк сюда входящего, по-прежнему оставался недоверчивым. А глагольная часть настенной росписи вечно будет призывать «искоренять», «разоблачать», «не позволять», «охранять» – и так далее.

– Серов! – Максим с трудом «выплыл» из потока своих мыслей. Кто его зовет? – Серов! – кричали из «бюро пропусков». – Получите ваш пропуск! Третий этаж, налево.

– Спасибо, – Максим усмехнулся, – я знаю. Лифт, конечно, не работает? – Он посмотрел в конец коридора, где находилась лифтовая шахта. Оттуда не доносилось ни звука.

– Лифт? – изумилась девушка-сержант в окошечке, выпучив на него густо накрашенные глаза. – Он что, когда-то работал?

– Н-да, – пробормотал Максим. – Давно, в другой жизни. Вас тогда еще не было.

Он поднялся на третий этаж, помассировал занывшую вдруг ногу и направился к кабинету с табличкой: «Анатолий Иванович Петелин. Следователь по особо важным делам». Постучавшись, толкнул дверь.

За столом сидел немолодой, сутулый мужчина, с проседью в волосах, с проплешинами. На нем был мышиного цвета костюм, столь модный в полуноменклатурной среде середины семидесятых. Да и весь он выглядел каким-то замшелым, случайно занесенным в конец века. Трудно было представить на его лице какие-либо эмоции. Именно так, по мнению Максима, полагалось выглядеть тем, кто скрупулезно собирал толстые досье на диссидентов и, «чувств никаких не изведав», отправлял их в психушки – «мозги прополоскать».

– Здравствуйте, Максим… э-э-э… – мужчина глянул в бумажку, – Андреевич. Слушаю вас внимательно. Проходите, присаживайтесь. – Голос Петелина полностью соответствовал его внешности: ни тонов, ни красок, ни модуляции – абсолютно бесцветный голос.

Максим сел и, пытаясь преодолеть неприязнь к этому человеку, заметил:

– Там, в фитнесс-центре, нас опрашивал другой следователь…

– Все течет, – тусклым голосом проинформировал Петелин и замолчал, уставившись на Максима давно потухшими глазами.

Максим собрался с мыслями и немного нескладно, – совиный взгляд следователя очень раздражал, – пересказал свою беседу со вдовой Генина. Закончив рассказ, передал Петелину визитную карточку свидетеля. Петелин молча кивнул и что-то быстро записал на листке календаря. Затем – по-прежнему уставился на Серова.

– У меня, собственно, все, – неуверенно пробормотал Максим.

Петелин отрицательно покачал головой и буркнул:

– Мысли. Мне, Максим Андреевич, интересны ваши мысли по этому поводу.

– Мысли, Анатолий Иванович, – это наше дело. Мое дело – проинформировать нас. А вы уж, пожалуйста, думайте сами.

Петелин неожиданно улыбнулся, и выражение его липа изменилось до неузнаваемости стало вдруг каким-то растерянным и даже обаятельным. Впрочем, только на миг.

– Будь на вашем месте кто-то другой, я бы и не спрашивал. Но вы-то, Максим Андреевич, – наш. Наш, наш, не спорьте. Все я о вас знаю. И о ваших «пирамидальных» причудах, и о прежних делах. – Заметив на лице Серова неподдельное изумление, он добавил:

– Это же моя работа. Так вот, Максим Андреевич. Кровель – в несознанке, потому мы обязаны проверять все другие версии. И пара-тройка толстячков у меня в загашнике имеется. Смотрим, нюхаем. Пока, признаться, впустую. – Он вздохнул, и лицо его опять приобрело вполне человеческое выражение. – Так что не стесняйтесь, Максим Андреевич, рассказывайте.

Максим без разрешения закурил (ваш – так ваш). Заметив на лице Петелина ухмылку, он, наконец, решился.

– Там, в вашем загашнике, не фигурирует такая фамилия – Нефедов?

В глазах следователя зажегся огонек. Он медленно проговорил:

– Я вижу, вы основательно увязли в этом деле. Фигурирует. Сразу за Кровелем. Есть еще, конечно, Баргузов, но его мы вынуждены вывести за рамки наших поисков – вы ему обеспечили железобетонное алиби. Так что там насчет Нефедова?

Максим осторожно, с оговорками рассказал о своей беседе с Алексеем. После длительного молчания и чирканья карандашом в блокноте Петелин внимательно посмотрел на собеседника.

– Мне кажется, вы не верите в виновность Нефедова и очень не хотите, чтобы убийцей оказался именно он.

– Не верю, – согласился Максим. – И не хочу. Но факты, увы, – вещь упрямая. Алиби у него нет. Пока.

Петелин кивнул, позвонил куда-то и сухим голосом проговорил:

– Бурко? Здравствуй, Петелин. Слушай меня внимательно. Нефедов курит только на балконе. Погуляй по квартирам в доме напротив, поспрашивай: может, кто его в то утро и видел. Да понимаю я, понимаю! Четыре месяца, да, это много. Но ты погуляй, погуляй. Не ленись! Все, пока. – Он посмотрел на Максима. – Посмотрим, поищем. Бурко, если вцепится, на Луне кого угодно найдет. Одно плохо: таких мотивов для убийства Генина, как у Нефедова, нет больше ни у кого.

– Н-да, – неохотно согласился Максим. – Это я понимаю. Пожалуй, все. Я могу идти?

– Конечно. Всего доброго. Давайте пропуск, распишусь. – Следователь вывел свою фамилию какой-то причудливой старославянской вязью.

Глава 9

Сергей не вошел, а влетел в квартиру. Не разуваясь, прошел на кухню.

– Танюха, кричи «ура»! Лившиц нашел клинику в Израиле, где берутся сделать операцию за весьма умеренную плату!

Татьяна подставила ему для поцелуя щеку, потом другую, после чего они молча с минуту стояли посреди кухни. Стояли обнявшись.

– Умеренную – это сколько? – спросила наконец Татьяна, осторожно освободившись из объятий мужа.

– Там, понимаешь, довольно хитрая схема, – смутившись, начал объяснять Сергей. – Пятьдесят надо отдать сразу, а остальное зависит от результатов операции и сроков реабилитации.

– Но у нас же нет таких денег, Сережа, – в растерянности пробормотала Татьяна.

– Давай считать вместе, – бодро заявил Сергей. – Сейчас у нас двадцать две тысячи. Кира даст еще восемнадцать. Итого – сорок. Мне на работе обещали три. Юра Лившиц готов помочь – у него есть две. Сорок пять, Неужели мы не найдем еще пятерочку?

– Ты говоришь о пятерочке тысяч долларов? У тети Даши, что ли, одолжим? До получки, да? А еще – билеты, проживание в гостинице, питание! И чем потом все это отдавать? Хорошо, если ты получишь этот гранд. А если нет?

Сергей молчал, глядя прямо перед собой. Потом со вздохом проговорил:

– Извини, Таня. Я об этом даже не подумал… Но что делать? Не отказываться же?

– Нет, конечно, – успокаивала Сергея жена. – Надо как следует все продумать и решить, как быть дальше. Кстати, позвоню-ка я Кире.

– Алло, Кирюша! Это Таня. Как твои дела?

– Ничего хорошего. – Голос у Киры был усталый, тусклый. – А что у вас?

– У нас, кажется, получше. Лившиц нашел клинику. Срочно нужны деньги, Кирюша.

После долгой паузы Кира ответила каким-то чужим и очень неприятным голосом:

– Деньги, Татьяна, нужны всем. Увы, здесь я ничем не смогу тебе помочь. Денег у меня сейчас нет и в ближайшее время не предвидится.

– Но как же..? – Татьяна ничего не понимала. – Ты же обещала… Срок уже давно истек.

– Странная ты. Я же не отказываюсь от своих слов. Хотя, честно говоря, могла бы это сделать, и ни один суд меня бы не тронул. По документам – дача моя. Государство оценивает ее в десять тысяч новых рублей. Я тебе уже отдала в пятнадцать раз больше. Была бы я нормальным человеком – сделала бы тебе ручкой, и все дела. Но я честная, и признаю – восемнадцать штук за мной. Но отдать я их смогу не раньше, чем они у меня появятся. Я достаточно ясно излагаю?

– Я не понимаю, Кира… – В глазах Татьяны стояли слезы, и она готова была разрыдаться. – Нам ведь Илюшку отправлять в Израиль… Что же нам делать? Ведь только ради этого дачу продавали.

– Мне очень жаль твоего сына. Если бы я могла, я помогла бы вам. Но сейчас, повторяю, сейчас я не могу вам помочь. Займи где-нибудь. Квартиру продайте. – И после минутной паузы: – Ладно, Тань, извини. Я очень занята.

– Но ты же ограбила нас! И Илюшку убила! Как ты можешь!? – кричала Татьяна, обливаясь слезами. Трубка отвечала равнодушными гудками.

Сергей налил стакан воды и заставил жену выпить. Усадив ее на стул, он минут десять пытался дозвониться до Киры. Трубку никто не поднимал.

Совершенно оглушенные, они до темноты молча просидели на кухне. Уже утихли во дворе детские голоса, когда Татьяна с усилием проговорила:

– Интересно, сколько может стоить наша квартира?

Глава 10

Выходной день Максим решил посвятить важному занятию. Выпив с утра традиционные три чашки кофе с несколькими сигаретами, он спустился к метро и купил в киоске кипу свежих газет. Вернувшись домой, сложил их аккуратной стопкой на стуле. Рядом со стулом поставил холодную бутылку колы и, облачившись в длинный махровый халат, залег на диван – читать. Сначала прикончил «Спорт-экспресс» и «Клаксон», потом перешел к темам более скучным. Телефонный звонок не позволил ему до конца изучить славную трудовую биографию нового (но немолодого уже) премьера-академика, написанную в замечательном стиле старорежимной «Правды».

Телефон продолжал трезвонить, и Максим, поморщившись, потянулся к трубке. Телефонные беседы в его сегодняшний распорядок не вписывались, и он окончательно расстроился, сообразив, что придется вставать – рука не дотягивалась.

– Алло, слушаю, – произнес он таким загробным голосом, что думающий и чувствующий собеседник на другом конце провода просто обязан был повесить трубку. Там, очевидно, был человек, плохо разбирающийся в интонациях.

– Максим Андреевич? Добрый день. Петелин.

Раздражение уступило место любопытству, и Максим уже более бодрым голосом произнес:

– Добрый день, Анатолий Иванович. Чем обязан?

– Вы сегодня, насколько я осведомлен, не работаете? – В голосе Петелина не было ни вопроса, ни утверждения. Так, набор звуков, несущий некую информацию. Максим промолчал. С тоской посмотрел на газеты, лежащие на стуле. – Если есть время, хотелось бы, чтобы вы заскочили ко мне. Сможете?

– Нам нет преград, – хмыкнул Максим. – Ни в море, ни, тем паче, на суше. Во сколько?

– Чем быстрее, тем лучше. – Казалось, говорил автоответчик. – Буду ждать. – Таким гоном можно приглашать и на свадьбу, и на казнь – и в обоих случаях он будет одинаково неуместен.

– Э-э-э, – протянул Максим, глядя на часы. – Через сорок минут подъеду. С вещами.

– Остроумная шутка, – вяло отозвалась трубка и замолкла.

Стоя перед стендом, Максим читал образцово-показательную статью о том, как милиционер Кулиев, рискуя животом своим, задержал опасного преступника в городе Ленинабаде. Преступник пытался скрыться, вырвав из рук невинной домохозяйки сумку с продуктами. За этот подвиг на родине Кулиева, в далеком горном кишлаке, воздвигли каменного истукана. Две недели продолжался праздник, а председатель сельсовета бесплатно раздавал мужчинам анашу. Над статьей с плохой фотографии горным орлом смотрел на шурави усатый горбоносый азиат, облаченный в советскую милицейскую форму. Максим опустил глаза и увидел дату: 1976 год. Интересно, на чьей стороне воевал храбрый дехканин в Афгане? И на чьей – сейчас? Если, конечно, жив…

– Серов! – раздалось из окошечка, и луноликая матрона в погонах старшего лейтенанта протянула ему пропуск.

– Спасибо. – Максим посмотрел в строгие глаза служивой и спросил: – А вы помните тот лифт?

– Какой? – подозрительно прищурилась луноликая, моментально став похожей на соплеменницу милиционера Кулиева.

– Значит, не помните, – пробормотал Максим и направился к лестнице. Лифт этот был знаменитым. В конце восьмидесятых какой-то шутник из технического отдела в целях тестирования новой тогда видеотехники установил в лифте видеокамеру, и через несколько недель по всему ведомству была распространена кассета, на которой высокий начальник тискает и мызгает в лифте свою секретаршу, причем каждый день по-разному. Дело, конечно, замяли, шутника-технаря так и не нашли, секретаршу перевели в смежное ведомство, генерала – на периферию, с повышением. Лифт, – очевидно, с тех самых пор – так больше и не включали. Наверное, чтобы удержать персонал от соблазна повторить эротические подвиги генерала.

Максим постучался, толкнул дверь и вошел. Петелин сидел в вязаном жилете, белой накрахмаленной сорочке и допотопном черном галстуке на резинке. Со спинки стула свешивался однобортный пиджак с широкими лацканами. «Неужели они опять в моде?» – удивился Серов и поздоровался.

– Привет, – бросил Петелин. – А где вещи?

– Какие? – не понял Максим.

– Ты же обещал – с вещами, – напомнил следователь.

– Решил повременить. – Максим плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел. – Что нового?

– Забыл прошлый раз спросить… – Петелин вдруг нагнулся и начал что-то лихорадочно искать в нижнем ящике стола. Там стеклянно звякнуло, и он в смущении поднял глаза на Максима. Во взгляде следователя читался немой вопрос.

– Не буду, – решительно заявил Максим. – А на «ты» – давай.

– Давай, – кивнул Петелин и задумался.

– Ты что-то забыл спросить, – напомнил о себе Максим через некоторое время.

– Да, – снова кивнул следователь, – забыл. – И опять замолчал. Еще через несколько минут, наконец, вспомнил: – Что навело тебя на мысль о Нефедове? Почему ты рассказал мне о нем?

Максим потер пальцами виски и попытался сосредоточиться. В этот момент в дверь постучали, и лопоухая, веснушчатая физиономия с плутовской улыбкой пропела песняровским тенорком:

– Разрешите, Анатолий Иванович?

Петелин захлопнул папку, лежавшую на столе, и бесцветным голосом произнес:

– Если по делу – разрешаю.

Долговязый лейтенант потоптался у порога и выпалил:

– Я тут проходил мимо. Дверь была открыта, вас не было. А телефон аж покраснел от напряжения. – Лейтенант запустил пятерню в рыжие вихры, сделал серьезную, по его мнению, физиономию, и продолжил: – Короче, звонил какой-то Бурко. Просил срочно с ним связаться. Все.

– Свободен. Еще раз сунешь сюда свой любопытный нос в мое отсутствие – в район откомандирую, свиноферму охранять.

Лейтенант нахмурился, выпятил нижнюю губу, пробурчал: «Спасибо» – и вышел.

Петелин позвонил Бурко.

– Здорово! Что у тебя? Нашел? Умница, Бурко. Орел! Дедушка, говоришь? Давай адрес. – Он чиркнул в блокноте карандашом и поднял глаза на Максима. – Бурко нашел свидетеля, который видел Нефедова в то утро на балконе его квартиры. Я сейчас к нему. Хочешь – едем вместе. В машине и поговорим.

Максим утвердительно кивнул и встал, разминая ногу.

– Проходите, товарищи, э-э-э…

– Анатолий Иванович, или просто Анатолий. А это – Максим Андреевич, – представил Серова Петелин.

Максим поразился перемене, происшедшей со следователем. От бесчувственного робота не осталось и следа. Перед ним был старомодно-вежливый, обаятельный сельский учитель старших классов. Он перевел взгляд на поджарого старика в желтой футболке с девятым номером и надписью «Роналдо» на спине.

– Не положено! – гаркнул старикан командирским голосом. – Вы же на службе. Я своих подчиненных за обращение по имени в наряды гонял. Вечером, после службы, за кружкой пива, – Ваня с Митей, а на службе – только по званию.

– То-то я смотрю, Василий Терентьевич, выправка у вас – хоть сейчас в строй. – Петелин одобрительно покачал головой. – Майор Петелин, а это – капитан Серов.

Дед стиснул их руки железным рукопожатием и отчеканил:

– Полковник в отставке Шрамко. Спрашивайте, майор. Проходите, присаживайтесь. – Он проводил их в комнату и пошел на кухню ставить чайник.

– Вы сказали, Василий Терентьевич, – начал Петелин, когда тот вернулся, – что видели вашего соседа напротив в то утро (Петелин назвал число). Вы уверены, что это был именно тот день? Все-таки четыре с лишним месяца прошло.

– Обижаете, майор. – Старик добродушно улыбнулся. – Этот день – особенный. В этот день наша часть вошла в Берлин. – Он на время замолчал и погрузился в воспоминания. Потом, грустно кивнув, продолжил: – Нас живых осталось четверо. Да и то, один-то уже и не живой почти. Пятый год парализован. – Дед посуровел лицом, помолчал. – В этом году друзья ко мне приехали еще за день до годовщины. Хотел их на дачу отвезти – природа! Воздухом подышать, рыбки поудить. Да не решился: электрички битком – суббота, через одну – отменяются. Нет, думаю, уморю своих дедов. Мы уж по-стариковски, дома. В пятницу вечером помянули товарищей, а в субботу с утра сели, вспоминать начали, пивко гонять. Деды мои оба дымят, как паровозы, еще с войны. Вот я их на балкон и гонял – сам не курю уже лет двадцать. Два раза выгнал, а потом решили: а что это мы в комнате, когда на балконе такая благодать? Там и устроились. Закусочку принесли, табуреточки. Тесновато, конечно. Так вот, этот парень напротив – Лешка, по-моему, – курил чуть ли не каждые десять минут. Я еще удивился: раньше редко видел его курящим, а тут – одну за другой. Он же спортсмен, тренер – и так курит!

– Были, наверное, причины, – осторожно заметил Петелин.

– Я в чужую жизнь не лезу, не знаю, – отрубил полковник. – А вам что, нужно найти причины его курения?

– Нет, Василий Терентьевич, – как можно мягче сказал Петелин. – Нам нужно найти людей, которые видели его дома с девяти до одиннадцати утра.

– Вот я и видел, – кивнул старик. – И однополчане мои видели.

– Вы думаете, они его запомнили? – допытывался Петелин.

Старик внимательно посмотрел на него и укоризненно покачал головой.

– Эх, майор. Вы его сами-то хоть раз видели?

Петелин честно признался, что нет.

– То-то и оно. А вы бы посмотрели. Шварценеггер этот киношный рядом с ним – цыпленок ощипанный.

– Тебя домой подбросить? – спросил Петелин, открывая дверцу машины.

– Нет, – ответил Максим. – Раз уж я здесь, зайду к Алексею, обрадую.

– Вы такие близкие друзья? – удивился Петелин.

– Да нет, не очень, – улыбнулся Максим. – Просто знакомы очень давно. Он с оперативным составом несколько лет рукопашкой занимался. Так что я в некотором смысле его ученик.

– Ну что же, сходи, – пожал плечами Петелин, запуская двигатель. – Пока. Если что – звони.

Его «жигуленок» резво пробежался по дорожке, свернул за дом и скрылся. Максим же направился к Нефедову, старательно перешагивая через следы собачьих прогулок.

– Здорово, тезка! – Максим широко улыбнулся карапузу и удивился, увидев у того в руке пособие «Windows-95», открытое примерно на середине.

– Здравствуйте, – с серьезным видом прокартавил малыш. – Сейчас я папу позову. Только, чур, мне не мешать. Я занят. Пап, к тебе.

– Хорошо, – прошептал Максим. – Мы будем тихо, как мышки.

– Привет, Макс. Проходи. – Нефедов смотрел на гостя с удивлением, смотрел настороженно. Усевшись за стол напротив Максима, невесело улыбнулся: – Что-то следователь твой не спешит ко мне в гости.

– Он и не придет, Леша. Нашелся свидетель, который видел, как ты все утро дымил на балконе.

– Да ну!? – Настороженность на лице Нефедова сменилась детской радостью. – Нашелся-таки! Это же здорово! Это же так здорово, слушай! Ты не представляешь, я себе который уже день места не нахожу. Да и в Португалию лететь надо, осеннюю коллекцию подбирать.

– Ты же собрался переквалифицироваться, – заметил Максим.

Нефедов криво усмехнулся и пригласил гостя на балкон.

– Я бы, конечно, с удовольствием, – произнес он после того, как они закурили. – Только – куда? Тренером – на сто пятьдесят в месяц? У меня же через два месяца третий ребенок родится! Вот и подумай – куда мне деваться? Разве что к тебе, массажистом.

– Логично, – согласился Максим. – Некуда. А с долгом что делать будешь?

– С каким долгом? – нахмурился Алексей.

– Ну, те, сто двадцать тысяч, Петру…

– Сто двадцать тысяч? – Алексей с изумлением смотрел на Максима. – Так я же их давно отдал.

– Кому? Когда? – растерялся Серов. – Почему мне в прошлый раз ничего не сказал?

Алексей пожал плечами.

– Ленке, Петькиной жене. Сразу после похорон. Почему не сказал? Так ты не спрашивал. Да и дело такое, как бы сугубо наше, внутреннее. Да ты ей позвони, она подтвердит!