Текст книги "Я — убийца"

Автор книги: Андрей Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 11

Татьяна сидела верхом на чемодане и курила, стряхивая пепел прямо на пол и наблюдая, как сквозняк уносит его к двери и дальше, в длинный общий коридор, выложенный неровными досками с облупившейся грязно-коричневой краской. Она боялась поднять глаза, не желая видеть ободранные обои времен кукурузной экспансии. Примерно на высоту человеческого роста все стены были заляпаны жирными пятнами. Из потолка в жутких желто-зеленых разводах и подтеках сиротливо торчали два оголенных провода. Когда-то, наверное, здесь висела лампа с оранжевым абажуром.

Окно было распахнуто настежь уже с полчаса, но затхлая вонь не уходила. Совершенно матовые оконные стекла покрывал толстый многолетний слой какой-то липкой субстанции.

Конечно, неплохо было бы сначала сделать хоть какой-то ремонт, а уже потом переезжать. Но договор обмена был составлен однозначно: утром – переезд, вечером – деньги.

Слава богу, бывшему владельцу вся эта возня в обменной конторе надоела не меньше, чем им, и деньги он отдал вчера, взяв с них слово, что сегодня квартира освободится.

Вся мебель была сгружена к стене; мебель заняла добрую половину комнаты. Грузчики, конечно, сразу уехали, вверив Сережиным заботам мешки, ящики и чемоданы.

Татьяна расстегнула свою сумочку и потрогала толстую пачку иностранных дензнаков. Двадцать тысяч долларов. Доплата за их переезд в эту странную коммуналку на самой окраине города. На первый взнос за операцию теперь не хватало трех тысяч. И ресурсов – никаких. Кира просто растворилась – точно кусок рафинада. На работе не появляется, дома телефон не отвечает. Позавчера Сергей ездил на дачу – все закрыто, соседи никого не видели.

Татьяна подошла к окну и швырнула вниз окурок. Отсюда, с девятого этажа, совсем рядом казалась Московская кольцевая дорога. Даже гул грузовиков слышен. Внизу, под окном, в углу широкой асфальтированной площадки, приютились два древних отечественных автоинвалида. Она вспомнила их уютный зеленый двор с чистенькой детской площадкой, где они с Илюшкой провели столько счастливых дней. На глаза навернулись слезы.

– Слышь, соседка, знакомиться-то будем? Или как?

На пороге комнаты, подбоченившись, стояло неопределенного пола и возраста существо, одетое настолько нелепо, что Татьяна невольно улыбнулась. Грязный засаленный махровый халат с разноцветными заплатами на локтях и еще в нескольких местах был запахнут на мужскую сторону, однако где-то в районе груди обнаруживались две выпуклости, указывающие на принадлежность к прекрасной половине человечества. Из-под халата виднелись голубые мужские кальсоны, чуть прикрывающие устрашающего вида кроссовки с неровно приклеенным гордым логотипом «Адидаса».

– Да, конечно, извините. Меня зовут Татьяна. – Она смущенно улыбнулась и протянула руку. В нос ударил какой-то знакомый, но давно забытый запах. В сочетании с затхлостью комнаты запах производил нокаутирующий эффект. «Господи, да это обычный перегар, – промелькнула мысль, – только очень резкий».

– Ты, девонька, ручонку-то не тяни. – Существо почесало щетину над верхней губой и осторожно погладило большую волосатую бородавку на щеке, чем вновь вызвало сомнения относительно своей половой принадлежности. – Так только жлобы знакомятся.

– Простите, я не понимаю. – Татьяна с облегчением отдернула руку.

– А чего тут понимать? Банку поставь, колбаски-огурчиков порежь. Дернем по стопарю вот и познакомимся.

– Какую банку? – в недоумении прошептала Татьяна. – А, ну да, конечно. Я поняла. Сейчас муж вернется. Тогда и решим.

– Ты замужем, что ли? – почему-то удивилось существо и сорвало костлявой рукой дырявый платок с головы, обнажая несколько клочков седых, давно не мытых волос, расчесанных на пробор, очень похожий на обычную лысину. Стало ясно: женщина. По крайней мере, бывшая.

– А что вас так удивляет? – Татьяна пыталась не дышать, поэтому говорила с трудом, почти шепотом. – Что в этом необычного?

– Все необычно. – Существо принялось почесывать чуть ниже спины. – Какой же нормальный мужик свою жену в такой глютеус максимус засунет?

«Глютеус максимус – на латыни, кажется, задница, – вспомнила Татьяна. – Однако мы только с виду вчера из пещеры!»

– Не москвичи, что ли? Из Кислодрищенска Мухосранской губернии в столицу пожаловали? – спросило существо.

– Да нет, москвичи. – Татьяну развлекала дворовая витиеватость речи соседки. – Коренные. Я на Арбате родилась, муж – в Сокольниках.

– А что же тогда… – начала было соседка, но вдруг сразила Татьяну наповал своей логикой: – Сами разбирайтесь. Не мое это дело. – Обдав Татьяну густым кислым выхлопом, ока удалилась в коридор.

– Погодите, – спохватилась Татьяна, скорее из вежливости. – А как вас зовут?

– Забыла. Банку поставишь – вспомню! – раздался из комнаты плохо поставленный баритон. Очевидно, это была шутка, потому что из другого конца квартиры послышался трубный хохот.

В этот момент щелкнул замок, и в коридор осторожно, брезгливо морща нос, вошел Сергей.

– Привет, мамулька! – Он чмокнул жену в щеку, старательно делая вид, что ничего страшного в их жизни не произошло и все эти изменения – явление временное.

– Привет, – устало улыбнулась Татьяна. – Тут соседка бутылку требует, иначе отказывается знакомиться. Колоритнейший, скажу тебе, персонаж. Изъясняется на смеси латыни с лагерной феней, а пахнет – закачаешься!

– Не до бутылок, Танюша. – Сергей закурил, подошел к окну. – Я только что из больницы. Встретил там Лившица.

– Что? Что-то не так с Илюшей? – встревожилась Татьяна.

– С Илюшей все, как прежде… – Сергей собрался с духом и снова заговорил: – Лившица я не совсем правильно в последний раз понял. Пятьдесят тысяч – это только цена операции. А еще – плата за больничную койку, лекарства, послеоперационные процедуры. Кроме того, только один из нас должен ехать. Билеты, гостиница, питание…

– Стоп, – остановила мужа Татьяна. – Короче, сколько еще надо?

– Минимум тысяч двадцать, – с грустью ответил Сергей. – Это – если все пройдет удачно.

– Ясно. Что будем делать?

– Кира не звонила? – осторожно спросил Сергей.

– Куда она должна звонить? – невесело усмехнулась Татьяна. – Если бы и хотела – номера не знает.

– Да, ситуация… – Сергей почесал в затылке. – Было бы у кого одолжить…

– А отдавать чем? Комнатой в коммуналке?

– К концу лета я твердо рассчитываю получить деньги за проект, – тихо проговорил он.

– Ты сам-то себе веришь?! – Татьяна сорвалась на крик. – К концу прошлого лета ты тоже рассчитывал!

– Ну, Танюша, теперь ситуация иная. Сейчас продажей занимаются профессионалы.

– Тем более. Кто тебе сказал, что они с тобой делиться будут?

– А что делать-то, Тань? – чуть не плача, спросил Сергей.

– Думать, Сережа, думать. – Она прижалась к нему, стараясь загладить резкость своих слов. В конце концов, муж ни в чем не виноват. – Что-нибудь обязательно придумаем.

Глава 12

Максим сделал два глотка и, дождавшись, когда тепло черного бразильского солнца разольется по всему телу, потянулся за сигаретой. Уже несколько дней разговор с Петелиным в машине не выходил у него из головы. Следствие зашло в тупик, и крайним, по старому русскому обычаю, окажется скорее всего Кровель. Петелинский «загашник» опустел: все, кого он проверял, имели хорошее крепкое алиби. Против Кровеля, собственно, тоже был только тот факт, что он находился на месте преступления. Отпечатков его пальцев на пистолете нет. Мотивы… Может, они и имелись – у всех компаньонов рано или поздно возникают разногласия. Но не убивать же из-за этого? Тем более так нелепо. Убил – и сидит, ждет милицию.

Слишком много натяжек. Да и версия, на которой настаивает Кровель, звучит вполне логично. Того, кто звонил в милицию, найти так и не удалось. Однако этот факт ни о чем не говорит. Ну, боится человек чего-то. Не хочет связываться со следствием – по причинам, известным ему одному. Отнюдь не факт, что звонил именно убийца, имевший целью подставить Кровеля. С другой стороны, если основываться на его, Кровеля, показаниях, то толстяк должен быть его хорошим знакомым. Ну в самом деле, не стал бы Генин срочно вызывать Кровеля из-за человека, которого Кровель не знает.

Максим начал вспоминать детали, рассказанные ему Петелиным. Двое толстяков, которых Максим не знал, отпали сразу. Один все время находился в офисе, что подтвердили человек двадцать. Второй – вообще за границей. Наиболее вероятным «претендентом» являлся Нефедов. Но – до показаний отставного полковника, не верить которому было бы верхом идиотизма. Да и толстяком Нефедова мог бы назвать только человек с плохим зрением, а сосед Генина этим не страдал. Оставался Баргузов.

Здесь сходилось все: и мотивы имелись (Бар – просто сволочь, не умеющая зарабатывать деньги самостоятельно, и Генин давал ему это понять), и возможности (для него человека убить – что стакан воды выпить), и фигура. Действительно – толстяк.

Но… Своим-то глазам Максим, слава богу, верил.

Звонок в дверь прервал его детективные изыскания, и на экране монитора появилась миловидная женщина с грустным неулыбчивым лицом. Максим удивился, но дверь открыл.

– Здравствуйте, – проговорила женщина приятным, но усталым голосом. – Мне нужна Кира.

– Добрый день, – ответил Максим, разглядывая гостью. Она не походила ни на одну из клиенток Киры. Вообще, она казалась здесь чужеродным элементом. Самый минимум косметики. Высокая, чуть полноватая. Недорого, но со вкусом одета. Красивое лицо с первыми признаками увядания. Умные глаза интеллигентки как минимум в третьем поколении. Интеллигентностью веяло и от лица, и от манеры держаться – скупые, точные движения, не имеющие целью выставлять напоказ свои прелести. Такие люди, как правило, знают себе цену, но, к сожалению, не всегда ее получают.

Максим встал, – не задумываясь, автоматически: при таких женщинах нельзя сидеть – и предложил гостье кресло. Она осторожно опустилась на краешек, оглядывая обстановку. Без особого, впрочем, интереса.

– Как вас зовут? – спросил почему-то Максим, чувствуя, что с приходом гостьи атмосфера в помещении как-то неуловимо изменилась. Даже дешевые итальянские бра на стене показались старинными, отлитыми из хорошей бронзы.

– Татьяна, – немного удивившись, ответила она.

– А по отчеству? – Максим не смог бы этого объяснить, но почему-то был уверен, – что она привыкла именно к такому обращению.

– Павловна. – Гостья улыбнулась одними уголками губ. – В вашем центре принято обращаться по имени-отчеству?

– Нет, конечно, – смутился Максим и неожиданно для самого себя спросил: – Вы, наверное, учительница?

– В каком-то смысле – да. – Она улыбнулась. – Во всяком случае – педагог. – А вас как зовут?

– Максим, – ответил он. Назвать отчество ему и в голову не пришло.

– Так что с Кирой? – прервала неловкое молчание Татьяна, напомнив о цели своего визита.

– Киры еще нет, – пожал плечами Максим. – Ия, честно говоря, не уверен, что сегодня она вообще появится.

– Разве она здесь не работает? – с тревогой в голосе спросила Татьяна. – Мне казалось…

– Работает, – поспешил успокоить гостью Максим. – Но сейчас она в отпуске. Появляется редко, только на самые срочные и дорогие заказы. Кажется, долги. Подрабатывает где-то на стороне. Хотите кофе? У меня хороший, настоящий. Бразильская контрабанда, – улыбнулся он как можно шире, поймав себя на мысли, что непременно хочет ей угодить.

– Хочу, спасибо, – кивнула Татьяна и бросила быстрый взгляд на его сигареты. Он его, тем не менее, заметил и протянул ей пачку, предупредительно чиркнув зажигалкой. Татьяна молча курила, пока Максим варил кофе. Потом, сделав первый глоток, тяжело вздохнула:

– Очень жаль, что я ее не застала. Очень жаль. – Она подняла на Максима грустные усталые глаза. – Максим, вы не могли бы мне подсказать, где ее можно найти? Дома телефон не отвечает.

– Так она вам должна? – спросил он, догадавшись о причинах внезапного отпуска Киры в разгар сезона. – И много? – Она молча кивнула. – Странно, а недавно дачу купила. Так хвалилась…

– Она у нас ее купила, – тихо произнесла Татьяна. – Но деньги отдала не все.

– Татьяна Павловна, – говорил Максим, – мне кажется, вы зря беспокоитесь. У Киры есть свои недостатки, но она – честный человек. Я уверен: она отдаст все, что должна.

– Я понимаю, Максим. – Татьяна смотрела в пустую чашку и говорила почти шепотом. – Я знаю Киру почти двадцать лет и не сомневаюсь в ее честности. К сожалению, для меня очень важен фактор времени.

Максим с пониманием кивнул. Немного помолчав, спросил:

– Что, это очень срочно? Нельзя подождать несколько месяцев?

Татьяна отрицательно покачала головой.

– У меня сын очень болен. Нужна операция. Дорогая. Из-за этого дачу и продали..

– Вон оно что… – в задумчивости протянул Максим. – А что с сыном? Ох, простите, я, кажется, лезу не в свое дело…

– Под машину попал. На переходе. Множество травм. Поврежден позвоночник. Лежит без движения, не говорит. Хорошо, хоть жив остался, хирург попался замечательный.

– Так ведь виновник должен все оплатить! Вы что, в суд не подавали? – возмутился Максим.

Татьяна с горечью усмехнулась.

– Нет виновника. Скрылся. Не нашли. Знают только, что большая иномарка, а их в Москве, – сами знаете, сколько.

Они замолчали, и Максим заметил, как у губ Татьяны обозначились резкие складки. Он сварил еще кофе, предложил ей сигарету. Горе этой красивой, сильной женщины было столь велико, что скрыть его она не могла, как ни старалась. Максим заскрежетал зубами от сознания собственного бессилия – ему очень хотелось ей помочь. Но Кира хороша! Знала же, стерва, все знала!

– Вот что мы сделаем, Татьяна Павловна… – Максим закурил. – Я постараюсь сегодня же найти Киру и серьезно с ней поговорить. Не могу ручаться за результат, но сделаю все, что в моих силах. Оставьте ваш телефон. Как только что-то прояснится – позвоню.

– Спасибо вам, Максим. Большое спасибо. Если вы мне поможете, вы сделаете доброе дело. – Надежды, однако, в ее голосе не было.

Хлопнула входная дверь, и по коридору со слоновьей грацией прошествовал Константин. При виде Татьяны его физиономия вытянулась, как у дядюшки Тыквы из знаменитого мультфильма про Чиполлино.

– О! Какие люди! Мое почтение! – Он церемонно поклонился.

– Здравствуйте, Константин Михайлович, – произнесла Татьяна.

– Забастовка пролетариев умственного труда? Или прогул? – хохотнул Бар, махнув рукой Максиму. Не дожидаясь ответа, он протопал к своему кабинету. У двери остановился и, обернувшись, спросил: – Татьяна, а ты, часом, не ко мне? А то – прошу!

– Нет, Константин Михайлович, нет, – поморщилась гостья. – Я к Кире. А ее, оказывается, нет.

– Ладно, – кивнул Баргузов. – Если что, я у себя. – Он прикрыл за собой дверь.

Максим с изумлением смотрел на Татьяну; в его глазах читался немой вопрос.

– Да, – нехотя кивнула она. – Мы знакомы. Я работаю у Константина Михайловича. Свободный рынок диктует свои законы и навязывает свои правила игры.

– Работаете? У него? Где? – срываясь на фальцет, воскликнул ошеломленный Максим.

– Домработницей, – развела руками Татьяна. – Болезнь сына – вещь дорогостоящая, а педагоги нынче не в фаворе у правительства. Моей зарплаты и на лекарства не хватило бы. Я пойду, пожалуй, – добавила она после неловкого молчания.

– Да, конечно, – кивнул Максим. – Всего вам доброго, Татьяна Павловна. Что-нибудь выясню – обязательно позвоню.

– Спасибо вам, Максим, еще раз спасибо. – Она виновато улыбнулась и ушла, унося с собой ауру спокойной мудрости и долготерпения. А Максим стоял, точно истукан, стоял, тупо глядя на давно закрывшуюся дверь и чувствуя, как что-то давно забытое, доброе коснулось его крылом – и улетело. Он давно не встречал таких людей. Они были реликтами, посланцами из далекого прошлого, описанного великими романистами. Их еще удавалось встретить в советскую эпоху, редко, но удавалось.

А сейчас… Максим был уверен до сегодняшнего дня, что они вымерли, как вид, абсолютно не способный строить свою жизнь на базе товарно-денежных отношений. Они являлись выходцами из той эпохи, когда людей оценивали по силе духа, таланта, по способности сопереживать. Если, конечно, была когда-нибудь такая эпоха.

В непроглядной тьме наших «измов» они, как первые христиане, несли людям свет, не думая о том, что большинство – то самое молчаливое большинство всегда или слепо, или заражено очередной идеей очередного вождя. И ему, большинству, все равно, свет вокруг или тьма.

Глава 13

Это непонятной природы пятно на роскошном покрывале не давало ей покоя уже несколько дней. Рискнуть, что ли, и попытаться выстирать его в машинке? С другой стороны, надпись на этикетке однозначно запрещала это делать. Наверное, все-таки придется нести в химчистку. А в чем нести? Покрывало огромное, с толстым ворсом и длиннющей бахромой. «Нужен чемодан», – решила Татьяна. Во время уборки она где-то видела несколько чемоданов. Но где? Точно, наверху.

Татьяна встала на стул и открыла верхний ящик встроенного в стену шкафа. Огромный черный чемодан на колесиках отпадал – слишком уж велик. Чуть подальше, в глубине, – другой, попроще, из добротного кожзаменителя. Она с силой потянула чемодан на себя и чуть не свалилась со стула. Тяжелый, хоть и пустой на вид. Она с трудом опустила чемодан на пол и отстегнула ремешки. Замков не было, только длинная «молния», проходящая по всему периметру. Татьяна открыла чемодан. В нем лежал большой «дипломат». Старый, потрепанный. Никаких кодовых замков, никаких ключей. Она нажала на кнопку, подняла крышку – и тотчас же захлопнула ее. Несколько минут сидела не шелохнувшись, инстинктивно прижимая рукой крышку и чувствуя, как кровь стучит в висках, как все лицо заливается пунцовой краской. Потом осторожно, двумя пальцами, снова приподняла крышку и со страхом заглянула внутрь.

Такого количества денежных знаков стодолларового достоинства она не видела никогда. Сорок семь тысяч долларов, лежащие ровными стопками в сейфе Сережиного кабинета, показались ей каплей в море.

Татьяна захлопнула крышку «дипломата», закрыла чемодан, перетянула его ремнями. С трудом подняла чемодан и забросила в недра шкафа. Пошла в ванную и долго, очень долго мыла руки, намыливая их снова и снова. Затем вышла на лоджию и закурила. Со второй сигареты начала соображать… Сколько же там денег? В одной банковской упаковке – десять тысяч. А сколько их там? Пятьдесят? Да нет, больше. Может быть, сто, а то и двести. Откуда же у Константина такие деньга?

«А мое-то какое дело? – спросила она себя. – А такое! – Какая-то частица ее „я“ не хотела успокаиваться. – Здесь на двадцать Илюшиных операций! А Константин их в казино просадит!»

Она вспомнила счета из модных ресторанов, валявшиеся на столе, – счета на две, три тысячи долларов. Почему бы не попросить у него в долг? Не зверь же он, в конце концов.

Татьяна позвонила Сергею, предупредила, что задержится, и принялась гладить костюм.

Константин явился около восьми вечера. От него попахивало потом и – совсем чуть-чуть – спиртным.

– О!.. – с удивлением пробасил он. – Мажордом при исполнении! Что, Танюша, мужик выгнал? – Он неприятно хохотнул, скинул пиджак, снял галстук, расстегнул до пупа рубашку и плюхнулся в кресло. Не давая ей ответить, весело продолжал: – Не переживай! У меня оставайся, только ненадолго. Я одну и ту же женщину больше недели не терплю. Надоедает. – Он снова расхохотался.

– Юмор у вас, Константин Михайлович… – Татьяна с усилием улыбнулась, пытаясь ему подыграть. – Непривычный. Дел много, вот я и решила закончить основное как можно быстрее.

– Ну смотри, как знаешь, – Константин плотоядно ухмылялся, пожирая глазами рубенсовские формы Татьяны. – Если что – я как пионер: всегда готов!

– Вы выпили, Константин Михайлович. – Она по-прежнему старалась через силу улыбаться. – Очень жаль. Я хотела с вами серьезно поговорить.

– А разве можно серьезно говорить с одетой женщиной?.. – опять хохотнул хозяин, но, наткнувшись на ее взгляд, осекся. – Да ты извини, это я так, треплюсь просто. Что там у тебя – выкладывай!

– У меня – беда, Константин Михайлович. Не знаю, рассказывала ли вам Кира о моем сыне…

– Погоди, погоди… – Константин нахмурился. – Нет, не рассказывала.

– У моего сына тяжелая травма. Он срочно нуждается в операции, которую могут сделать только в Израиле… – Татьяна помолчала, собираясь с духом. Мерзкая ситуация. Никогда в жизни не просила в долг денег.

– И что? Визу не дают?

– Да нет, визу дают. Денег не хватает. Хочу попросить у вас в долг. – Татьяна почувствовала, как запылали щеки. Хотелось встать и убежать.

– У меня? – В голосе Константина слышалось искреннее удивление. – А почему – у меня?

– Потому что мне не у кого больше просить. Наши друзья – люди небогатые, от получки до получки с трудом дотягивают. – Татьяна пыталась сдержать слезы, но было уже поздно. Тонкая соленая струйка затекла в уголок губ, и она украдкой ее вытерла. – Вы человек известный и, наверное, богатый. Я верну все до копейки, честное слово!

– А почему ты не попросишь у Киры? Она что – бедная? Дачу продайте, квартиру. Я-то тут при чем? – Его удивление уже переросло в раздражение. – Много надо-то?

– Двадцать пять тысяч. Долларов. – Татьяна глядела прямо перед собой и боялась пошевелиться. Краем глаза заметила, как у Константина отвисает нижняя челюсть и образуется вертикальная складка на лысине.

– Сколько?! – Константин смерил ее ледяным взглядом. – Ты, мать, что сегодня съела? – Он вскочил, быстро прошелся по комнате. Остановился у двери и провел ладонью по черепу. – Нет, вы ее послушайте! Отдаст она! Интеллигенция! Клоуны драные! Совсем охренели в своих академиях! Живут впятером на сто баксов в месяц, а оперируют суммами, которые им и во сне не снились!

Он снова уселся в кресло и ударил кулаками по подлокотникам – ударил так, что они затрещали.

– Тебе за эти деньги четыре года пахать, не жрамши! И это – у меня. Другие меньше платят. Двадцать пять штук! Что, сладкого нашла? За идиота меня держишь?

– Подождите, Константин Михайлович. – Татьяна неожиданно успокоилась. – Квартиру мы уже продали. Дачу – тоже. Кире, кстати. Она еще должна нам восемнадцать тысяч. Я уверена – она вернет.

– Вот ее и дои! А ко мне с такими вопросами и близко не подходи! – Константин никак не мог прийти в себя. – Знаешь, как мне эти бабки достаются? Что я каждый день башкой своей лысой рискую – это ты знаешь? Это тебе не штаны протирать в НИИ ваших сраных!

Татьяна поднялась, пробормотала извинения и, не зная куда деть глаза от стыда, юркнула в прихожую. Константин еще что-то кричал ей вслед, но она уже закрывала за собой дверь.