Текст книги "Солдаты космической войны. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– То есть боги у вас есть? – переспросила ягда Рага, на которую пышная речь Дыбаля не произвела никакого впечатления, словно это была реклама зубной пасты или шампуня.

–Есть, – уже односложно ответил Дыбаль, досадуя на свою вечную ошибку на вечеринках – желание выглядеть умным.

– Вы слишком много курите, – заметил Маклифф.

– Спасибо.

– Что вы пристали к девушкам с курением, – развёл руками Дыбаль.

– Если в качестве коммерсантов выступает правительство, значит в Натоотваале коммунизм, – сделал неожиданный вывод Уайтгауз.

– Коммунизм во всей Вселенной? – глаза Маклиффа начали расширяться от ужаса.

– Это даже не коммунизм, это как в фашистской Германии – тотальный социальный контроль, – продолжил Уайтгауз.

– Может, сменим тему? Вы как тут развлекаетесь? Бассейн, солярий есть? – спросил Дыбаль.

– Коммунизм нервирует? – Шиела уставилась на Уайтгауза, – коммунизм, это когда полученное в результате общего труда, делится на всех, в зависимости от участия в создании общего продукта. На Земле были коммунистические страны типа СССР, КНР. Там была похожая система, только распределить весь полученный продукт правильно не удавалось из-за отсутствия вычислительной техники и автоматизированных систем учёта. Возникали злоупотребления, дефицит одного и переизбыток другого. Потом коммунистические отношения заменили на капиталистическое, бессистемное производство и распределение через продажу за деньги, полученные из какого угодно источника. Стало ещё хуже. Одного товара было очень мало, и он безумно дорожал, а другого было много, и он безумно дешевел. В результате всем стало плохо. Только десять процентов людей стали процветать, а по-настоящему счастливыми стал только один процент – интернациональные богачи. Так мне сообщил исторический обзор.

– Бедняжка ты, Шиела, – сказала ягда Рага, – зачем твоей молоденькой головке знания о дикарских делах?

– Почему дикарских? – Дыбаль взял тарелку и принялся есть палочками салат, отставляя мизинец, – вы что сказали, что ваш Совет занимается торговлей как трансгаллактическая корпорация. В чём разница с социализмом?

– Члены Совета не имеют право на собственность. Это не земные олигархи, владеющими людьми целого мира, как рабами, и странами, как своими вещами, типа Королевы Великобритании или еврейских банковских домов. У нас власть народа. Не для всех, не во всём, конечно, но демократия, – ответила ягда Рага.

– Прямо исторический клуб, – вздохнул Маклифф, – может, потанцуем?

– Если существа появляются в результате энергетического цикла углерода, то они всегда похожи на земных людей. А жизнь существ подобных людям идёт всегда по одним законам. Поэтому история Земли и Натоотвааля весьма похожи. В истории всегда описано будущее.

– Понятно, – ответил Уайтгауз, сделал умные глаза и закивал головой, поднимая к губам фужер с зелёным напитком.

Глава 5

РОМАНТИКА ЗЕМНОЙ СТАРИНЫ

Придав лицу романтическое выражение, Маклифф привстал на носочки и слегка поцеловал ягду Рененну в щёку. Поскольку никакой реакции не последовало, Маклифф приступил к решительному штурму. Он обнял её и начал целовать длинную шею, приговаривая:

– Окта, я околдован Вами, интеллектом, телом, глазами.

– Александр, спойте нам что-нибудь, – отстраняя от себя ухажёра, сказала Окта, – раз уж душные разговоры кончились.

– Давайте я отрывок из будущей книги прочитаю, – предложил Маклифф, снова пристраиваясь к Окте с объятиями.

– Не надо сейчас про самок и самцов, весь романтизм развеется, – замотал головой Уайтгауз, чувствуя, как хмель начинает туманить взор, – дайте гитару, или скрипку.

– Гитара, это где струны? – спросила Шиела и изобразила удары по струнам, – такой гитары у нас нет.

– Какой-нибудь другой музыкальный инструмент имеется? – спросил штурман, перебирая в воздухе пальцами, как бы изображая игру на фортепьяно.

– Есть хороший звукоимитатор. Я использую его для озвучения изображения фильмов снятых с мозга во время сна, – Шиела извлекла из ниши панель, усеянную клавишами разного размера, цвета и формы.

– Интересная штука, – Дыбаль отставил салат, взял в руки инструмент, потрогал клавиши и нажал тумблер.

Комнату наполнил шелест листьев, шум водопада, щебет птиц, хотя звуки при определённом воображении можно было принять за шум сборочного цеха машиностроительного завода.

– Приятный фон, – констатировал Дыбаль, – есть тут комнатушка для приватного исполнения? Можно разбиться на пары. Музыка – налево, воспоминания о социальном устройстве общества – направо.

Маклифф опять приблизился к ягде Рененне вплотную и она, повернувшись и задев его своей грудью, сказала:

– Комната быстрого сна. Показать?

– Конечно, с удовольствием, – ответил быстро Маклифф, потерял равновесие, раскачиваясь на носках ботинок, и ему пришлось опуститься на пятки, став опять на голову ниже Окты.

– Он только на её твою грудь и смотрит. В мозгу из-за неё замыкание получил, скорее всего, – сказала ягда Рага.

– Комнату быстрого сна нужно обязательно осмотреть. Веди меня в свой сладкий плен, о, амазонка! – сказал Маклифф, хлебнул витаминный напиток прямо из фляги, и пошёл за ягдой Октой Рененной к тому месту, где между стеллажами бесшумно открылась дверь, – быстрый сон, это то, что нужно.

Они скрылись в полумраке и дверь бесшумно закрылась.

Дыбаль попытался приноровиться к клавишам инструмента. Не выдержав, ударил по ним ладонью:

– Ничего не выходит!

После такого понукания инструмент наполнил комнату завыванием чудовища, а потом прибавил скрежет железа.

– Давай я. Я хоть и врач, но в гармонии понимаю, – Шиела наклонилась к инструменту, обдав Дыбаля божественным ароматом неземных цветов, и нажала клавишу. Рёв и визг исчезли, уступив место звуку морского прибоя.

– Мне расхотелось петь, – разглядывая глаза Шиелы, сказал Дыбаль.

– Пожалуйста! – Шиела обворожительно улыбнулась.

– Ничего не получается с этой штукой, буду петь акапелла, – Дыбаль кашлянул и приосанился, – баллада о битве на реке Калке. Собственного сочинения. Буду петь по-русски, потому, что при переводе на кумит потеряется рифма и художественные достоинства.

Дыбаль начал петь, постепенно прибавляя силу голоса:

И кто бы знал, что Калка – тихая река,

Их поглотит, как вечности колодец,

И понесёт вода речная сквозь века

Примеры русской спеси и усобиц.

Пускай бы половцу с монголом враждовать,

Летали бы они степи, как птицы,

И надо же Мстиславу было двинуть рать

За спор чужой – не русские границы!

Дыбаль закрыл глаза. Протянув руку, как средневековый менестрель, он распластал над столом пальцы и начал дирижировать.

В этот момент для него не существовала база Зием-002, шаги патрулей, вершины Анд над головой, не было квалификационных экзаменов, ягда Цкуголя, злобных сверов, Натоотвааля. Он пел грозно и мощно:

Дружины русских постреляли, посекли -

Тумены Чингисхана дрались смело.

И даже встать для боя вместе не смогли

Князья, пошедшие с Мстиславом в дело.

Бич вечный русских – погибать в чужой войне,

И действовать оружием без меры.

И, помня Калку, горько нам теперь вдвойне,

За гибнущих без истины и веры.

Вокруг Дыбаля гремела древняя битва.

Сшибались грудь в грудь батыры и витязи, бились мечами, саблями, топорами, булавами. Ржали кони, налетая на копья, топтали пехоту шипастыми подковами. Всадники падали, пробитые стрелами, реяли флажки русских отрядов и бунчуки монгольских сотен. Гудели трубы, грохотали барабаны, кричали командиры. Время для Дыбаля сейчас было всего лишь изменением его положения в пространстве, или количества изменения внутреннего состояния, мышления или тела, в бесконечно большой Вселенной. Наверное, он в чём-то был прав: сколь далеко бы мы не перемещались, наше пройденное расстояние относительно бесконечного объёма Вселенной всегда будет точкой, оно будет нулевым, и это легко увидеть в формуле Время = Путь/Скорость, когда ноль Пути в числителе, превращает в ноль Время в тождестве при любой Скорости, то есть время – это всего лишь утилит человека, физическая величина, справедливая только в границах его познания и сознания.

Уайтгауз стал подвывать и выстукивать по столу дробь. Шиела онемела от восторга. Сидела, прижав руки к груди. Ягда Рага, уловив тональность, решила всё же использовать звукоимитатор. Она извлекла из него вполне мелодичный звон, стон реверберации, как будто что-то падало в ущелье.

– Приятно видеть внутри мир, более насыщенный, чем пространство, где просто выполняются функции управления технологическими устройствами, или обслуживаются организмы и желания, – вздохнула Шиела.

– Печально, когда живой организм, является только биологической машиной, лишённой эмоций. Прекрасно иметь свой взгляда на окружающее, когда внутренний мир в сто раз интересней, чем окружающая реальность. Ах, как я хочу отправиться в поход. Всё сделаю, чтобы ягд Цкуголь взял меня в вашу группу, – добавила она, когда песня закончилась.

– Состояние созерцания внутреннего мира похоже на наркотическое опьянение – галлюцинации, – закончив мучить инструмент, сказала ягда Рага, – чем ближе восприятие к фактическому миру, тем больше шансов действовать без ошибок. Внутренний мир искажает реальность. Из-за этого возможно не правильное решение.

– О чём песня? Калка это что? Имя или предмет? – Уайтгауз выглядел озадаченным.

– Калка – это река на Украине.

– На Украине? Это где? Это про что?

В отличие от Батыя, внука Чингизхана, прошедшего по Руси руслами замёрзших рек один раз и то не по всем княжествам, крымские татары, под эгидой Турции, в течение пяти веков как гребнем прочёсывали Украину. Они шли войском из всего своего мужского населения почти каждый год. Проходили вглубь территории иногда до Польши единым войском, а потом, возвращались облавой, рассыпаясь на мелкие отряды, вычищая всё под чистую, уводя скот для себя и рабов для продажи на запад и восток. С большим удивлением приходится сейчас обнаруживать, что несведущая в истории публика, до предела отатаренной за пятьсот лет Украины, называет русских, потомков новгородских словен, прибалтийских литовцев и финских племён, объединённых под началом скандинавских вождей, омонголенным народом, будучи сами европейцами-славянами только условно.

– Эл, я просто потрясён, какой галиматьёй забита твоя голова! – сказал Уайтгауз, открыв от удивления рот, видимо тебя при посадке в мусорном контейнере здорово шмякнуло, сильнее, чем нас всех, бедняга.

– Мысли не хуже, чем у Маклиффа, – как бы оправдываясь, ответил Дыбаль.

– Но Маклифф хоть про женщин всё озабочивается, как-то более понятно, но ты про каких-то азиатов всё печёшься... Что за русская блажь вечно рыться в прошлом?

– Отстань, американская свинья! – резко ответил Дыбаль, и лицо его сделалось на секунду злым.

– У-у-у-у!

– Скучно быть биологической машиной. Хочется быть живой, – прервала их непонятный разговор Шиела.

Она вынула из кармана коробочку визуализатора, положила его на стол, и нажатием ладони, включила изображение, более прозрачное, чем реальные объекты, но такое же чёткое.

Визуализатор стал показывать сражение с применением лучевого оружия, но при этом одежда и скарб были архаичные, из европейского средневековья.

– Это художественный фильм? – Дыбаль уставился на изображение.

– Это мозговая нейронная реконструкция событий моего предка, с ощущениями, звуками, запахами и тактильной информацией. Жаль только, тактильных сенсоров у нас здесь нет. Если наклеить их на кожу и прицепить к нервным волокнам, можно оказаться полностью в другой реальности, – сказала ягда Рага и потушила окурок сигареты о край тарелки.

В её зелёных глазах зажглись огоньки желания.

– Земля проходной двор для всяких Натоотваалей из-за технологической отсталости, – вздохнул Дыбаль, рассматривая реконструкцию событий далёкой эпохи.

– Надо было не золотые яхты строить международным богачам, а скинуться на технологический прорыв, – согласился Уайтгауз и налил ещё стакан синей жидкости.

– Тут сейчас будет моя далёкая мать – ягда Езера, и мой далёкий отец – ягд Тантарра. С ними их друг ягд Стикт. Они бежали от центральной власти Натоотвааля и скрылись на Земле. Это происходит две тысячи лет назад, на территории современной Швейцарии. Там, в дыму, стреляет из штралера по крепости штурмовой бот Натоотвааля. Он обнаружил ягда Тантарру из-за легкомысленного применения высокотехнологичного оружия, – сказала Шиела, привставая на цыпочки.

Изображение дёрнулось, появился грохот взрыва. Посреди комнаты осталась только чёрная масса. Запах жжёного пластика, горелого металла, раскалённого камня, вереска, делала душный воздух тягучим, обжигающим, тошнотворным, как ядовитое зелье. Через мглу проник белый туман, потом солнечный свет. Сквозь непрерывный высокий писк и скрежет донёсся шум реки. Тело ягда Тантарры оставалось безразлично к тёплому, золотому свету, бесчувственно к укусам овода, колыханиям, рывкам своей импровизированной постели. Она состояла из двух жердей, перехваченных верёвками. Верхние концы жердей свисали по бокам старого вола, а нижние волочились по земле. Ягд Тантарра лежал на куске сырой коровьей шкуры, натянутой на жерди, головой к хвосту, ногами к земле. Сгоревшие волосы, кожа, растрескавшаяся, отходящая лохмотьями. Ещё сочилась кровь. Тело его было накрыто растерзанной, пропитанной кровью шёлковой рубахой с золотым шитьём.

– Я не мёртв, – единственное, что понимал сейчас ягд Тантарра.

Раздался приглушённый голос ягды Езеры.

Послышался стон.

Кашель взахлёб.

Проклятия.

Донеслось узнаваемое сипение ягда Стикта.

Волокуши дёргаются, подрагивают, кренятся, скрипят. Вол идёт медленно, как на бойню. Подъём крут. Копыта стучат как деревом о дерево.

– Воды хватит? – слышны стали издалека слова.

– Хватит. За перевалом родник, – отвечает неожиданно голос ягда Стикта.

– Как ты?

– Везде боль.

– Дойдёшь?

– Дойду. Зачем ты его решила тащить с собой?

– А зачем ты его тогда откапывал?

– Смотри на его веки. Дрожат.

Солнце стало ослепительным, края чёткими и рядом с ним появилось что-то огромное. Шитый красным сербский платок, двумя концами завязанный под подбородок, морщинистое, землистое лицо, презрительное и знакомое. Нос прямой и тонкий, громадные изумрудные глаза:

– Он в сознании. Нельзя сломать червя, нельзя раздавить амёбу, – сказала старуха на кумите, – эй, муженёк, король дерьма, слышишь меня?

– Оставь его, ягда Езера, – ягд Стикт подцепил пальцем края шёлка и набросил его на лицо ягда Тантарры.

Волокуши проскрипели мимо. Штралер съехал со спины ягда Стикта и повис, раскачиваясь на шее. Из носа упали тягучие красные капли. Ягд Стикт зажал нос и рот иссеченной ладонью. Боль отпустила и он выпрямился.

С того момента, как на рассвете вернулась ягда Езера, гнавшая перед собой вола, после того как они спустились со скалы, миновали пепелище села Стотня, по оплавленным камням моста переправились через Савву, и начали подъём к перевалу Трояна, он обернулся в первый раз. Они поднялись уже выше серого тумана из пепла, пыли и гари. Склоны долины, вчера пёстрые от зелёных виноградников, жёлтых покосов, бурых, синих, красных скал, теперь были монотонно серыми. От серого тумана ветер отщипывал лоскуты, поднимал, рассеивал. Посреди тумана, возвышаясь обелиском, стояла скала. Её вершина была изгрызена гигантскими челюстями. От крепости Верзен остался только уступ и площадка двора. Среди оплавленных руин щёлкали, искрили, мигали внутренности робота-стрерха. Он лежал на спине, направив штралеры в зенит. Второй стрерх сгорел вместе с благородными ягдами, а титановые его части разлетелись до самой Зири.

– Сюда ещё бы одно Солнце и получится планета Лаккон, – сказал ягд Стикт.

– Иди, каменный, – ягда Езера ударила вола по хребту, – и прекрати мычать!

– Это не вол, – сказал ягд Стикт, – это там.

Он ткнул пальцем в небо. Езера остановилась. Остановился вол. Она, удерживая от ветра дерюжную накидку, повернулась к изголовью волокуш, вытянула тыквенную бутыль, сделала глоток, поморщилась сказала:

– Вино кислое.

Она зашаталась вдруг, стала хватать пальцами воздух и сдавленно произнесла:

– Вон они!

Ягд Стикт опустился на жердь, уложил бутыль, облизнул губы и прошептал в ответ:

– Да, налетели опять.

Это снова были атмосферные летательные аппараты группы преследования, беспилотные штурмовики. Второй налёт. Штурмовики заходили со стороны солнца. Две точки на голубом неба. Гул блуждал по долине и перемешивался с эхом. Обогнув выступ горы, штурмовики начали снижаться. Ягд Стикт неподвижно глядел, как из-под его ступни на плоский камень выползал паук. Маленький, неуклюжий. Остановился. Из носа Стикта упала капля крови. Паук поспешно удалился.

– Хватит, – сказал он.

Поднялся, сделал шаг к ягде Езере. Заглянул в неподвижные, слезящиеся глаза. Взял за локоть, обнажил её запястье. Между волдырями ожогов пульсировал красным зрачком браслет коммуникатора. Он снял браслет, бросил на камни. Стянул с шеи штраллер. Взял его за дуло. Медленно замахнулся и ударил скобой приклада. Коммуникатор хрустнул и погас. Ягд Стикт швырнул штраллер вниз. Звякая, кувыркаясь, оружие исчезло среди камней.

– Хватит играть в богов, – сказал ягд Стикт, и сделал несколько шагов вверх по тропе, – больше ничего высокотехнологичного не осталось, что могло бы нас выдать своим присутствием?

– Ничего... Воды нам хватит?

– Ты плачешь, Езера?

– Нет.

– Пошли.

– За перевалом будет родник, – взяв у ягды Езеры палку, сказал ягд Стикт , и ударил вола, – он поднимется, встанет на ноги.

– Кто? – рассеянно спросила ягда Езера, глядя, как снижаются штурмовики.

– Ягд Тантарра, – ответил ягд Стикт и медленно пошёл вверх, опираясь на палку.

Он больше не оборачивался. Он знал, что штурмовики сейчас добьют робота-стрерха в развалинах и, пока будет рокотать эхо разрыва, штурмовые боты качнут, по обычаю, бортами и уйдут.

Объём помещения, где зрители наблюдали за происходящим в виртуальном пространстве, делали их почти участниками событий. До плаща ягды Езеры можно было достать рукой, а ягд Стикт, казалось, несколько раз пристально рассматривал их.

– Трагические события, произошедшие две тысячи лет назад, заставляют нас вспомнить о собственном положении, – сказал Уайтгауз, складывая домиком ладони, – сегодня прямо вечер воспоминаний о прошедших эпохах!

– Кровавая романтика, – кивнул Дыбаль, – в духе пьес Шекспира.

– Вам не интересно смотреть историю моих предков? – печально спросила их Шиела.

– Я насмотрелся крови, убийств и взрывов и в кино, и в жизни. Предпочитаю истории про животных и открытия, – признался Уайтгауз.

– У меня есть визуализированная история предков за пять тысяч лет, правда не Земля, а на Юнаторе. Я её никому не показываю, особенно на вечеринках вместо сексуальных игр, – ягда Рага хотела ещё что-то добавить, но в этот момент входная дверь открылась, и на пороге возник ягд Одун Цкуголь.

Его сопровождали фон Конрада, ягд Стикт и трое патрулей, уже знакомых Дыбалю.

Стальные глаза командора, три чёрные нашивки на рукаве, говорящие, что их владелец трижды уходил живым с уничтоженного в бою корабля, возможная смерть участников вечеринки завтра в сражении, создавали не меньший драматизм, чем голографическая реконструкция.

– Встать! Смирно! – скомандовал лейтенант из патруля.

– Попались, – Уайтгауз и Дыбаль поднялись, пошатываясь, и придали лицам отрешённое выражение.

Они не боялись свирепого ягда Цкуголя, не трепетали под его взглядом, как кожа перед скальпелем. Они многое видели, перенесли и пережили.

Шиела шепнула:

– Приходите ночью и мы закончим вечеринку.

Некоторое время все молчали, измеряя друг друга взглядами и думая о своём. Во время паузы из комнаты быстрого сна появились Маклифф и ягда Рененна. В их лицах читались следы только что закончившейся страстной встречи.

– Как вы могли, ягда Камиста Рага и вы, ягда Окта Рененна, женщины высшей касты, присоединиться к этому безобразию! – выдавил из себя ягд Цкуголь, – слушайте, курсанты-недоучки, через четыре часа мы уходим с Земли. Ситуация изменилась катастрофическим образом. Времени больше нет. Экзамены сдадите в бою. Всё!

– Вольно! – скомандовал лейтенант и все вышли в коридор.

Ягда Рененна одарила Маклиффа ослепительной улыбкой.

Фон Конрад извиняющимся тоном протянул:

– Простите, парни, что я вас заложил с этими девчонками. Дело серьезное, что-то случилось. Командору пришла депеша из главного штаба.

– Брось, Манфред, лично меня ты избавил от этих самодовольных штучек, – прогудел Уайтгауз, – я думал, танцы, лёгкий флирт, а они начали по мозгам ездить с разговорами.

– Это скотство с твоей стороны, братец немец, – заметил Маклифф, – испортил нам вечеринку и инопланетянками. Мне для работы над книгой это могло пригодиться. Представь себе успех книги с названием – "Мой первый секс с инопланетянкой"! Я бы стал миллионером.

– Ты и так стал миллионером после заключения контракта с Натоотваалем.

– Это не считается.

– А может быть, мы гуляли в последний раз, – грустно сказал Дыбаль.

Дойдя до казармы и разлёгшись по двухъярусным койкам, они принялись допивать флягу, прихваченную Маклиффом. Дик Айдем уже был здесь и безмятежно спал.

– А кто знает, из-за чего такая спешка с отходом? Манфред? – Маклифф завернулся в ворсистое одеяло и закинул руки за голову.

– Командиром группы будет ягд Цкуголь, а группа носит название "Независимость", по имени нашего погибшего шаттла, – фон Конрад откинул седую голову на подушку, – больше ничего не известно.

– У тебя на шее засос, – наклонившись к Маклиффу с верхней койки, сказал Дыбаль, – как у Окты всё устроено с точки зрения физиологии?

– Там всё в порядке, даже лучше, – Маклифф стёр со щеки помаду.

– Быть серьёзной заварушке! Скоро увидим, чего мы стоим на этой войне. Давайте спать, – промычал, не открывая глаз, Айдем.

– Надеюсь, мы заработаем виллы и яхты, и невредимыми вернёмся домой, – сказал Маклифф, кладя подушку на ухо.

Наступила тишина. Жужжал кондиционер, чиркал зажигалкой Уайтгауз.

– Сейчас открывается пивной подвал "Ирландец Микки" на 79-й авеню, а хромой Кемпбелл жарит свиные сосиски, вымоченные в "Табаско". Почему тут нет "Табаско"? Разве может жить человек без "Табаско"? Ты был в Нью-Йорке, Манфред? – Уайтгауз зевнул.

Немец что-то промычал в полудрёме.

– Зря. Нью-Йорк прекрасный город! Сказка... Как в песне "New York, New York" Лайзы Миннелли из фильма.

Глава 6

НОЛЬ-СКАЧОК К БАЗЕ IV ФЛОТА СТИГМАРКОНТ

Земля стремительно удалялась, таяла в размерах. Очертания материков становились всё более размытыми. Облака и циклонические воронки рисовали над океанами фантомные картинки, а иногда просто геометрические изображения, похожее на буквы. Рональд Уайтгауз, с задумчивым видом сидел в кресле перед пультом управления рейдером рядом с навигатором Эйнаром Берсерком, и выстукивал рифленой подошвой по полу из жёлтого металла;

Мы проснёмся на рассвете,

Океаном пахнет ветер,

Развивая наше знамя до небес.

Только пыль под сапогами,

С ними бог, а с нами знамя,

И тяжёлый карабин наперевес!

От скуки Уайтгауз попытался собрать из атмосферных букв слова, рассчитывая прочитать, может быть не божественное пророчество, но хотя бы «Pepsi». Облака ничего вразумительного не производили. Только один раз между Мадагаскаром и Красным морем можно было вообразить слово «Да», и то, с большой долей условности. Ещё ранее, когда на околоземной орбите с челночных кораблей шла заправка горючим и погрузка урана и золота, над территорией Монголии появились три буквы О из серебристых облаков. Земля была всё такой же очаровательной и капризной. Её спутник – Луна, казался собачкой на поводке. Обе они были малютками на фоне жёлтой звезды – Солнца, вращающего их на своём жёстком ободе гравитации.

Над Землёй сейчас уже не было серой плёнки ядерного полога, как пятнадцать лет назад, когда Уайтгауз впервые отправился на орбиту в составе экипажа шаттла "Свобода". Не было войны, за исключением стычек на линии Бомбей-Балхаш-Баку-Анкара. На линии разграничения войск Блока Исламских Государств и войск Евроазиатского Союза, совместно с подразделениями Североамериканского содружества и Тихоокеанского Союза, не осталось тяжёлой техники и регулярных войск – только добровольцы и частные военные компании. Все военные заказы по сверхвысоким ценам были выполнены, кредиты под невероятные для мирного времени проценты розданы, богатые стали богаче, а бедные беднее, и мир утратил к войне интерес. Победили банковские счета миллиардеров – космополитов. Из навигаторской "Тетвутхурца", было не важно, получат ли в результате мирных переговоров мусульманские общины Франции и Германии право референдума для выхода их территорий из состава этих стран или нет, будут ли отменены законы, требующие с 2099 перейти на индукционные двигатели автомобилей, вместо бензиновых. Находясь на борту рейдера было неважно, что говорит глава Евроазиатского Союза принц Маркус, о том, что будущий мир будет строиться за счёт ограбления и закабаления Китая, на его костях и крови, а генерал Ясир Моххамед Вазир не исключает торговли людьми. Беспорядки в связи с выборами мэра Парижа, сопротивление Папы Римского фитобракам, растапливание русскими ледников и наногрибы в желудках людей как источник пищи, отсюда казались сном.

Уайтгауз смотрел на быстро удаляющуюся Землю и старался всеми силами обойти вопрос, всё время витающий где-то рядом. Наконец он не выдержал:

– Вернёмся ли мы обратно?

В навигаторской тихо шелестели компьютеры, производя бесконечные вычисления, связанные с работой оборудования. Он командовал, делал проверки и архивирование множества событий с той же невозмутимостью, как он это делал и в бою, и при маневрировании уклонения от метеоритов, когда от малейшей ошибки зависела жизнь живых и искусственных организмов, и его собственное существование. Данные курса, навигационная обстановка, оперативное положение на фронте, работа двигателей, биометрия членов экипажа, с чёткими звуковыми сигналами выводились на экран перед дежурной вахтой;

– на дистанции 23 Тоха двигаются курсом сближения два транспортных судна типа "Илтре".

– ответ транспортов на запрос системы "свой-чужой" соответствует коду НН59-К6.

– дистанция 15 Тохов по правому борту – группа управляемых заградительных мин тип "Энбок-2". Расположение и запрос системы "свой-чужой" соответствует действующему коду и схеме минирования сектора.

Навигатор Берсерк зевнул, скользнул глазами по строкам сообщений на экране и устремил скучающий взгляд глубоко посаженных голубых глаз на лунную тень, наплывающую на Землю.

– Я в космосе уже десять лет, из них три года с Натоотваалем, но не могу привыкнуть, что это не кино, не спецэффекты компьютерной игры, а реальность. Волшебные краски, мерцание атмосферы, огни и цвета ночных мегаполисов, зарево планетарного восхода, – сказал он и повернулся к Уайтгаузу, – а вот ещё анекдот; поспорили норвежский и шведский моряк, кто лучше готовит колбасу. Норвежский моряк говорит:

– Я для колбасы использую соевую массу из генетически модифицированных растений, имеющих запах жареного мяса, и поэтому моя колбаса такая вкусная. А упаковку я продаю для переработки и увеличиваю этим прибыль.

А норвежский моряк говорит:

– Я использую для колбасы обычную, дешёвую сою.

– А почему она у тебя пахнет мясом, а стоит дешевле?

– А потому, что я туда кладу перемолотую упаковку от твоей колбасы!

Уайтгауз в пол уха прослушал очередной анекдот от бывшего норвежского военного водолаза про соперничество шведских и норвежских моряков, мясников, лесорубов, проституток, и кивнул. Он никак не мог отделаться от навязчивого мотива солдатской песенки;

Ну, а если кто-то помер,

Без него сыграем в покер,

Здесь ребята не жалеют ни о чём.

Есть у каждого в резерве

Слава, деньги и консервы

И могилка занесённая песком.

– Эта фашистская песня, – перестав смеяться, сказал Эйнар, – когда-то давно Киплинг её написал, тот, что придумал Маугли. Киплинг считал, что англичанам все остальные народы должны подчиняться. Не пой её здесь.

– Это не Киплинг написал, это песенка Маклиффа, – ответил ему Уайтгауз, – слушай, а что это за типы в нашей команде? Этот заместитель командира ягд Слепех, ягд Гаредда и Кроззек? Шиелу, врача, я знаю. Ягда Слепеха пару раз видел, а этих ещё не встречал.

– Эта Шиела на всех глаз положила. Пусть Дыбаль не особо обольщается. У неё со всеми на корабле флирт. Сам с ней роман не водил. Всё как-то занят был, то учёба, то болел, то подводная лодка Свертца замучила в Баренцевом море. До постели не дошло. Но парни треплют про неё разное. А эти надутые самолюбием персоны ягд Гед Гаредда и Кмех Кроззех всем хорошо известны. И там послужили и там побывали, и там отметились. Инженеры. И гайку могут ключом открутить и программу написать, чтобы робот гайку открутил. Они ничего себе ребята. Стопроцентные натооты. Денег на всякие излишества, им нужно побольше, вот и всё. Как всем. Не очень вредные. А вот первый штурман лейтенант ягд Стикт Слепех, заместитель командора, и есть главный зануда, сволочь и пижон, что делает его опасным собеседником и начальником. Попал к нам после того как один остался в живых из ягдвальдера-42. В рубашке родился. Сам он из простых натоотов. Отец его за научные дела получил титул "ягда" и теперь Слепех кичится этим, никому проходу не даёт. С другой стороны его можно понять. Его отец, старый Слепех, всю жизнь копил деньги на пересадку сознания в тело молодого донора. Есть у них такая процедура для вечной жизни. Пересаживают душу, то есть личность.

– Как это? – удивлённо спросил Рональд.

– Душа – это виртуальная проекция и облачная матрица в мозге и теле человека, хранящая в себе полученные в ходе жизни знания и генетическую поведенческую информацию, осуществляющая их привязку к морально-нравственным отношениям в обществе и текущему уровню и качеству потребления, для удовлетворения бытовых и психо-эмоциональных нужд, – неожиданно академическим слогом сообщил норвежец, – душа имеет свойство электромагнитного поля, вызывающего ток индукции в нейронах другого мозга и сосудах другого тела, создавая таким образом похожую на себя проекцию, сходное поле и облачную матрицу. То есть душа имеет возможности к полному или частичному переселению в другой носитель – мозг и тело другого человека. Все богачи стараются такую операцию себе сделать. Не буду рассказывать о медицинских аспектах, Шиела лучше знает, она сама трансплантантка, вроде, и это не её первоначальное тело. Старый ягд Слепех накопил денег, купил себе тело, и лёг на операцию. Начали врачи и медицинские роботы ему перешивать сосуд за сосудом, нерв за нервом. Сперва новый мозг и старый сшили, чтобы сознание перекинуть. Новый мозг раньше принадлежал находящемуся на искусственном продлении жизни молодому извращенцу. Врачи рассчитывали, что сознание старика перейдёт в очищенный препаратами и электрическими полями мозг полудохлого извращенца, и будет в новом мозге жить. А старый мозг и тело кремируют. Но получилось так, что старый мозг отключили, а новый мозг не заработал как мозг Слепеха. С точки зрения господа бога получился неизвестно кто, но по документам это старик Слепех в новом теле. Теперь у ягда Стикта Слепеха на содержании находится помолодевший отец, но на самом деле не отец, а бывший извращенец. Ягд Слепех теперь должен его до конца своей жизни содержать. Тело старого Слепеха кремировали с почётом, а урна с прахом стоит у них дома. По-простому сказать – врачи нечаянно убили отца во время операции, а вместо этого заставили называть отцом чужого урода. Врачебная ошибка. Эту историю ягд Гаредда рассказал мне по большому секрету. Держитесь со Слепехом очень аккуратно, парни. Он сильно не в себе. То в двигательном отсеке запрётся, то по обшивке в скафандре один бродит. Чокнутый он из-за этой истории с отцом, – норвежец махнул рукой у виска, – я не дам себя в чьё-то тело пересаживать. Бездна так бездна. Смерть так смерть!