Текст книги "Фантастический роман о войне в космосе (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Дружины русских постреляли, посекли -

Тумены Чингисхана дрались смело.

И даже встать для боя вместе не смогли

Князья, пошедшие с Мстиславом в дело.

Бич вечный русских – погибать в чужой войне,

И действовать оружием без меры.

И, помня Калку, горько нам теперь вдвойне,

За гибнущих без истины и веры.

Вокруг Дыбаля гремела древняя битва.

Сшибались грудь в грудь батыры и витязи, бились мечами, саблями, топорами, булавами. Рржали кони, налетая на копья, топтали пехоту шипастыми подковами. Всадники падали, пробитые стрелами, реяли флажки русских отрядов и бунчуки монгольских сотен. Гудели трубы, грохотали барабаны, кричали командиры.

Уайтгауз стал подвывать и выстукивать по столу дробь. Шиела онемела от восторга. Сидела, прижав руки к груди. Ягда Рага, уловив тональность, решила всё же использовать звукоимитатор. Она извлекла из него вполне мелодичный звон, стон реверберации, как будто что-то падало в ущелье.

– Приятно видеть внутри мир, более насыщенный, чем пространство, где просто выполняются функции управления технологическими устройствами, или обслуживаются организмы и желания, – вздохнула Шиела.

– Печально, когда живой организм, является только биологической машиной, лишённой эмоций. Прекрасно иметь свой взгляда на окружающее, когда внутренний мир в сто раз интересней, чем окружающая реальность. Ах, как я хочу отправиться в поход. Всё зделаю, чтобы ягд Цкуголь взял меня в группу, – добавила она когда песня закончилась.

– Состояние созерцания внутреннего мира похоже на наркотическое опьянение – галлюцинации, – закончив мучить инструмент, сказала ягда Рага, – чем ближе восприятие к фактическому миру, тем больше шансов действовать без ошибок. Внутренний мир искажает реальность. Из-за этого возможно не правильное решение.

– О чём песня? Калка это что? Имя или предмет? – Уайтгауз выглядел озадаченным.

– Калка – это река на Украине.

– На Украине? Это где?

– Отстань!

– Скучно быть биологической машиной. Хочется быть живой, – Шиела вынула из кармана коробочку визуализатора, положила его на стол, и нажатием ладони включила изображение, более прозрачное, чем реальные объекты, но такое же чёткое.

Визуализатор показывал сражение с применением лучевого оружия, но при этом одежда и скарб были архаичные, из европейского средневековья.

– Это художественный фильм? – Дыбаль уставился на изображение.

– Зто мозговая нейронная реконструкция событий моего предка, с ощущениями, звуками, запахами и тактильной информацией. Жаль только тактильных сенсоров у нас здесь нет. Если наклеить их на кожу и прицепить к нервным волокнам, можно оказаться полностью в другой реальности, – сказала ягда Рага, и потушила окурок сигареты о край тарелки.

В её зелёных глазах зажглись огоньки желания.

– Земля проходной двор для всяких Натоотваалей, из-за технологической отсталости, – вздохнул Дыбаль, рассматривая реконструкцию событий далёкой эпохи.

– Надо было не золотые яхты строить международным богачам, а скинуться на технологический прорыв, – согласился Уайтгауз и налил ещё стакан синей жидкости.

– Тут сейчас будет моя далёкая мать – ягда Езера, и мой далёкий отец – ягд Тантарра. С ними их друг ягд Стикт. Они бежали от центральной власти Натоотвааля и скрылись на Земле. Это происходит две тысячи лет назад, на территории современной Швейцарии. Там, в дыму, стреляет из штралера по крепости штурмовой бот Натоотвааля. Он обнаружил ягда Тантарру из-за легкомысленного применения высокотехнологичного оружия, – сказала Шиела, привставая на цыпочки.

Изображение дёрнулось, появился грохот взрыва. Посреди комнаты осталась только чёрная масса. Запах жжёного пластика, горелого металла, раскалённого камня, вереска, делала душный воздух тягучим, обжигающим, тошнотворным, как ядовитое зелье. Через мглу проник белый туман, потом солнечный свет. Сквозь непрерывный высокий писк и скрежет донёсся шум реки. Тело ягда Тантарры оставалось безразлично к тёплому, золотому свету, бесчувственно к укусам овода, колыханиям, рывкам своей импровизированной постели. Она состояла из двух жердей, перехваченных верёвками. Верхние концы жердей свисали по бокам старого вола, а нижние волочились по земле. Ягд Тантарра лежал на куске сырой коровьей шкуры, натянутой на жерди, головой к хвосту, ногами к земле. Сгоревшие волосы, кожа, растрескавшаяся, отходящая лохмотьями. Ещё сочилась кровь. Тело его было накрыто растерзанной, пропитанной кровью шёлковой рубахой с золотым шитьём.

– Я не мёртв, – единственное, что понимал сейчас ягд Тантарра.

Голос ягды Езеры.

Стон.

Кашель взахлёб.

Проклятия.

Сипение ягда Стикта.

Волокуши дёргаются, подрагивают, кренятся, скрипят. Вол идёт медленно, как на бойню. Подъём крут. Копыта стучат как деревом о дерево.

– Воды хватит? – слышны издалека слова.

– Хватит. За перевалом родник, – отвечает голос ягда Стикта.

– Как ты?

– Везде боль.

– Дойдёшь?

– Дойду. Зачем ты его решила тащить с собой?

– А зачем ты его тогда откапывал?

– Смотри на его веки. Дрожат.

Солнце стало ослепительным, края чёткими и рядом с ним появилось что-то огромное. Шитый красным хорутанский платок, двумя концами завязанный под подбородок, морщинистое, землистое лицо, презрительное и знакомое. Нос прямой и тонкий, громадные изумрудные глаза:

– Он в сознании. Нельзя сломать червя, нельзя раздавить амёбу, – сказала старуха на кумите, – эй, муженёк, король дерьма, слышишь меня?

– Оставь его, ягда Езера, – ягд Стикт подцепил пальцем края шёлка и набросил его на лицо ягда Тантарры.

Волокуши проскрипели мимо. Штралер съехал со спины ягда Стикта и повис, раскачиваясь на шее. Из носа упали тягучие красные капли. Ягд Стикт зажал нос и рот иссеченной ладонью. Боль отпустила и он выпрямился.

С того момента, как на рассвете вернулась ягда Езера, гнавшая перед собой вола, после того как они спустились со скалы, миновали пепелище села Стотня, по оплавленным камням моста переправились через Савву, и начали подъём к перевалу Трояна, он обернулся в первый раз. Они поднялись уже выше серого тумана из пепла, пыли и гари. Склоны долины, вчера пёстрые от зелёных виноградников, жёлтых покосов, бурых, синих, красных скал, теперь были монотонно серыми. От серого тумана ветер отщипывал лоскуты, поднимал, рассеивал. Посреди тумана, возвышаясь обелиском, стояла скала. Её вершина была изгрызена гигантскими челюстями. От крепости Верзен остался только уступ и площадка двора. Среди оплавленных руин щёлкали, искрили, мигали внутренности робота-стрерха. Он лежал на спине, направив штралеры в зенит. Второй стрерх сгорел вместе с благородными ягдами, а титановые его части разлетелись до самой Зири.

– Сюда ещё бы одно Солнце и получится планета Лаккон, – сказал ягд Стикт.

– Иди, каменный, – ягда Езера ударила вола по хребту, – и прекрати мычать!

– Это не вол, – сказал ягд Стикт, – это там.

Он ткнул пальцем в небо. Езера остановилась. Остановился вол. Она, удерживая от ветра дерюжную накидку, повернулась к изголовью волокуш, вытянула тыквенную бутыль, сделала глоток, поморщилась:

– Вино кислое.

Она зашаталась, стала хватать пальцами воздух:

– Вон они!

Ягд Стикт опустился на жердь, уложил бутыль, облизнул губы:

– Да, налетели опять.

Это снова были штурмовики. Второй налёт. Штурмовики заходили со стороны солнца. Две точки на голубом неба. Гул блуждал по долине и перемешивался с эхом. Обогнув выступ горы, штурмовики начали снижаться. Ягд Стикт неподвижно глядел, как из-под его ступни на плоский камень выползал паук. Маленький, неуклюжий. Остановился. Из носа Стикта упала капля крови. Паук поспешно удалился.

– Хватит, – сказал он.

Поднялся, сделал шаг к ягде Езере. Заглянул в неподвижные, слезящиеся глаза. Взял за локоть, обнажил её запястье. Между волдырями ожогов пульсировал красным зрачком браслет коммуникатора. Он снял браслет, бросил на камни. Стянул с шеи штраллер. Взял его за дуло. Медленно замахнулся и ударил скобой приклада. Коммуникатор хрустнул и погас. Ягд Стикт швырнул штраллер вниз. Звякая, кувыркаясь, оружие исчезло среди камней.

– Хватит играть в богов, – ягд Стикт сделал несколько шагов вверх по тропе, – Больше ничего высокотехнологичного не осталось?

– Ничего. Воды хватит?

– Ты плачешь?

– Нет.

– Пошли.

– За перевалом будет родник, – взяв у ягды Езеры палку, ягд Стикт ударил вола, – он поднимется.

– Кто? – ягда Езера смотрела, как снижаются штурмовики.

– Ягд Тантарра, – ответил ягд Стикт и медленно пошёл вверх, опираясь на палку.

Он больше не оборачивался. Он знал, что штурмовики добьют робота-стрерха в развалинах, и, пока будет рокотать эхо разрыва, штурмовые боты качнут, по обычаю, бортами и уйдут.

Объём помещения, где зрители наблюдали за происходящим в виртуальном пространстве, делали их почти участниками событий. До плаща ягды Езеры можно было достать рукой, а ягд Стикт, казалось, несколько раз пристально рассматривал их.

– Трагические события, произошедшие две тысячи лет назад, заставляют нас вспомнить о собственном положении, – сказал Уайтгауз, складывая домиком ладони.

– Кровавая романтика, – кивнул Дыбаль.

– Вам не интересно смотреть историю моих предков? – печально спросила Шиела.

– Я насмотрелся крови, убийств и взрывов и в кино и в жизни. Предпочитаю истории про животных и открытия, – признался Уайтгауз.

– У меня есть визуализированная история предков за пять тысяч лет, правда не Земля, а на Юнаторе. Я её никому не показываю, особенно на вечеринках вместо сексуальных игр, – ягда Рага хотела ещё что-то добавить, но в этот момент входная дверь открылась, и на пороге возник ягд Одун Цкуголь.

Его сопровождении фон Конрада, ягд Стикт и трое патрулей, уже знакомых Дыбалю.

Стальные глаза командора, три чёрные нашивки на рукаве, говорящие, что их владелец трижды уходил живым с уничтоженного в бою корабля, возможная смерть участников вечеринки завтра в сражении, создавали не меньший драматизм, чем голографическая реконструкция.

– Встать! Смирно! – скомандовал лейтенат из патруля.

– Попались, – Уайтгауз и Дыбаль поднялись, пошатываясь, и придали лицам отрешённое выражение.

Они не боялись свирепого ягда Цкуголя, не трепетали под его взглядом, как кожа перед скальпелем. Они многое видели, перенесли и пережили, в том числе.

Шиела шепнула:

– Приходите ночью, и мы закончим вечеринку.

Некоторое время все молчали, измеряя друг друга взглядами и думая о своём. Во время паузы из комнаты быстрого сна появились Маклифф и ягда Рененна. В их лицах читались следы только что закончившейся страстной встречи.

– Как вы могли, ягда Камиста Рага, и вы, ягда Окта Рененна, женщины высшей касты, присоединиться к этому безобразию! – выдавил из себя ягд Цкуголь, – слушайте, курсанты-недоучки, через четыре часа мы уходим с Земли на. Ситуация изменилась катастрофическим образом. Времени больше нет. Экзамены сдадите в бою. Всё!

– Вольно! – скомандовал лейтенант, и все вышли в коридор.

Ягда Рененна одарила Маклиффа ослепительной улыбкой.

Фон Конрад извиняющимся тоном протянул:

– Простите, парни, что я вас заложил с этими девчонками. Дело серьезное, что-то случилось. Командору пришла депеша из главного штаба.

– Брось, Манфред, лично меня ты избавил от этих самодовольных штучек, – прогудел Уайтгауз, – я думал, танцы, лёгкий флирт, а они начали по мозгам ездить с разговорами.

– Это скотство с твоей стороны, брат немец, – заметил Маклифф, – испортил нам вечеринку и инопланетянками. Мне для работы над книгой это могло пригодиться. Представь себе успех книги с названием – "Мой первый секс с инопланетянкой"! Я бы стал миллионером.

– Ты и так стал миллионером после заключения контракта с Натоотваалем.

– Это не считается.

– А может быть мы гуляли в последний раз, – грустно сазал Дыбаль.

Дойдя до казармы, и разлёгшись по двухъярусным койкам, они принялись допивать флягу, прихваченную Маклиффом. Дик Айдем уже был здесь и безмятежно спал.

– А кто знает, из-за чего такая спешка с отходом? Манфред? – Маклифф завернулся в ворсистое одеяло и закинул руки за голову.

– Командиром группы будет ягд Цкуголь, а группа носит название "Независимость", по имени нашего погибшего шаттла, – фон Конрад откинул седую голову на подушку, – больше ничего не известно.

– У тебя на шее засос, – наклонившись к Маклиффу с верхней койки, сказал Дыбаль, – как у Окты всё устроено, с точки зрения физиологии?

– Там всё в порядке, даже лучше, – Маклифф стёр со щеки помаду.

– Быть серьёзной заварушке. Скоро увидим, чего мы стоим на этой войне. Давайте спать, – промычал, не открывая глаз, Айдем.

– Надеюсь, мы заработаем виллы и яхты, и невредимыми вернёмся домой, – сказал Маклифф, кладя подушку на ухо.

Наступила тишина. Жужжал кондиционер, чиркал зажигалкой Уайтгауз.

– Сейчас открывается пивной подвал "Ирландец Микки" на 79-й авеню, а хромой Кемпбелл жарит свиные сосиски, вымоченные в "Табаско". Почему тут нет "Табаско"? Разве может жить человек без "Табаско"? Ты был в Нью-Йорке, Манфред? – Уайтгауз зевнул.

Немец что-то промычал в полудрёме.

– Зря. Нью-Йорк прекрасный город. Сказка.

Глава 6

НОЛЬ-СКАЧОК К БАЗЕ IV ФЛОТА СТИГМАРКОНТ

Земля стремительно удалялась, таяла в размерах. Очертания материков становились всё более размытыми. Облака и циклонические воронки рисовали над океанами фантомные картинки, а иногда просто геометрические изображения, похожее на буквы. Рональд Уайтгауз, с задумчивым видом сидел в кресле перед пультом управления рейдером рядом с навигатором Эйнаром Берсерком, и выстукивал рифленой подошвой по полу из жёлтого металла;

Мы проснёмся на рассвете,

Океаном пахнет ветер,

Развивая наше знамя до небес.

Только пыль под сапогами,

С ними бог, а с нами знамя,

И тяжёлый карабин наперевес.

От скуки Уайтгауз попытался собрать из атмосферных букв слова, рассчитывая прочитать, может быть не божественное пророчество, но хотя бы «Pepsi». Облака ничего вразумительного не производили. Только один раз между Мадагаскаром и Красным морем можно было вообразить слово «Да», и то, с большой долей условности. Ещё ранее, когда на околоземной орбите с челночных кораблей шла заправка горючим и погрузка урана и золота, над территорией Монголии появились три буквы О из серебристых облаков. Земля была всё такой же очаровательной и капризной. Её спутник – Луна, казался собачкой на поводке. Обе jyb были малютками на фоне жёлтой звезды – Солнца, вращающего их на своём жёстком ободе гравитации.

Нда Землёй сейчас уже не было серой плёнки ядерного полога, как пятнадцать лет назад, когда Уайтгауз впервые отправился на орбиту в составе экипажа шаттла "Свобода". Не было войны, за исключением стычек на линии Бомбей-Балхаш-Баку-Анкара. На линии разграничения войск Блока Исламских Государств и войск Евроазиатского Союза, совместно с подразделениями Североамериканского содружества и Тихоокеанского Союза, не осталось тяжёлой техники и регулярных войск – только добровольцы и частные военные компании. Все военные заказы по сверхвысоким ценам были выполнены, кредиты под невероятные для мирного времени проценты розданы, богатые стали богаче, а бедные беднее, и мир утратил к войне интерес. Победили банковские счета миллиардеров – космополитов. Из навигаторской "Тетвутхурца", было не важно, получат ли в результате мирных переговоров мусульманские общины Франции и Германии право референдума для выхода их территорий из состава этих стран или нет, будут ли отменены законы, требующие с 2099 перейти на индукционные двигатели автомобилей, вместо бензиновых. Находясь на борту рейдера было неважно, что говорит глава Евроазиатского Союза принц Маркус, о том, что будущий мир будет строиться за счёт ограбления и закабаления Китая, на его костях и крови, а генерал Ясир Моххамед Вазир не исключает торговли людьми. Беспорядки в связи с выборами мэра Парижа, сопротивление Папы Римского фитобракам, растапливание русскими ледников и наногрибы в желудках людей как источник пищи, отсюда казались сном.

Уайтгауз смотел на быстро удаляющуюся Землю и старался всеми силами обойти вопрос, всё время витающий где-то рядом. Наконец он не выдержал:

– Вернёмся ли мы обратно?

В навигаторской тихо шелестели компьютеры, производя бесконечные вычисления, связанные с работой оборудования, командуя, делая проверки и архивирование множества событий, с той же невозмутимостью, как и в бою, когда от малейшей ошибки зависела жизнь живых и искусственных организмов, и их собственное существование. Данные курса, навигационная обстановка, оперативное положение на фронте, работа двигателей, биометрия членов экипажа, с чёткими звуковыми сигналами выводились на экран перед дежурной вахтой;

– на дистанции 23 Тоха двигаются курсом сближения два транспортных судна типа "Илтре".

– ответ транспортов на запрос системы "свой-чужой" соответствует коду НН59-К6.

– дистанция 15 Тохов по правому борту – группа управляемых заградительных мин тип "Энбок-2". Расположение и запрос системы "свой-чужой" соответствует действующему коду и схеме минирования сектора.

Навигатор Берсерк зевнул, скользнул глазами по строкам сообщений на экране и устремил скучающий взгляд глубоко посаженный голубых глаз, на лунную тень наплывающую на Землю.

– Я в космосе уже десять лет, из них три года с Натоотваалем, но не могу привыкнуть, что это не кино, не спецэффекты компьютерной игры, а реальность. Волшебные краски, мерцание атмосферы, огни и цвета ночных мегаполисов, зарево планетарного восхода, – сказал он и повернулся к Уайтгаузу, – а вот ещё анекдот; поспорили норвежский и шведский моряк, кто лучше готовит колбасу. Норвежский моряк говорит:

– Я для колбасы использую соевую массу из генетически модифицированных растений, имеющих запах жареного мяса, и поэтому моя колбаса такая вкусная. А упаковку я продаю для переработки и увеличиваю этим прибыль.

А норвежский моряк говорит:

– Я использую для колбасы обычную, дешёвую сою.

– А почему она у тебя пахнет мясом, а стоит дешевле?

– А потому, что я туда кладу перемолотую упаковку от твоей колбасы!

Уайтгауз в пол уха прослушал очередной анекдот от бывшего норвежского военного водолаза про соперничество шведских и норвежских моряков, мясников, лесорубов, проституток, и кивнул. Он никак не мог отделаться от навязчивого мотива солдатской песенки;

Ну, а если кто-то помер,

Без него сыграем в покер,

Здесь ребята не жалеют ни о чём.

Есть у каждого в резерве

Слава, деньги и консервы

И могилка занесённая песком.

– Эта фашистская песня, – перестав смеяться, сказал Эйнар, – когда-то давно Киплинг её написал, тот, что придумал Маугли. Киплинг считал, что англичанам все остальные народы должны подчиняться. Не пой её.

– Это не Киплинг написал, это песенка Маклиффа, – ответил Уайтгауз, – слушай, а что это за типы в нашей команде? Этот заместитель командира ягд Слепех, ягд Гаредда и Кроззек? Шиелу, врача, я знаю. Ягда Слепеха пару раз видел, а этих ещё не встречал.

– Эта Шиела на всех глаз положила. Пусть Дыбаль не обольщается. У неё со всеми флирт. Сам с ней роман не водил. Всё занят был, то учёба, то болел, то подводная лодка Свертца замучила в Баренцевом море. До постели не дошло. Но парни треплют про неё разное. А эти надутые самолюбием персоны ягд Гед Гаредда и Кмех Кроззех всем хорошо известны. И там послужили и там побывали, и там отметились. Инженеры. И гайку могут ключом открутить, и программу написать, чтобы робот гайку открутил. Они ничего себе ребята. Стопроцентные натооты. Денег на всякие излишества, им нужно побольше, вот и всё. Как всем. Не очень вредные. А вот первый штурман лейтенант ягд Стикт Слепех, заместитель командора, и есть главный зануда, сволочь и пижон, что делает его опасным собеседником и начальником. Попал к нам после того как один остался в живых из ягдвальдера-42. В рубашке родился. Сам он из простых натоотов. Отец его за научные дела получил титул "ягда", и теперь Слепех кичится этим, никому проходу не даёт. С другой стороны его можно понять. Его отец, старый Слепех, всю жизнь копил деньги на пересадку сознания в тело молодого донора. Есть у них такая процедура для вечной жизни. Все богачи стараются такую операцию сделать. Не буду рассказывать о медицинских аспектах, Шиела лучше знает, она сама трансплантантка, вроде, и это не её первоначальное тело. Старый Слепех накопил денег, купил себе тело, и лёг на операцию. Начали врачи и медицинские роботы ему перешивать сосуд за сосудом, нерв за нервом. Сперва новый мозг и старый сшили, чтобы сознание перекинуть. Новый мозг раньше принадлежал находящемуся на искусственном продлении жизни молодому извращенцу. Врачи рассчитывали, что сознание старика перейдёт в очищенный препаратами и электрическими полями мозг полудохлого извращенца, и будет в новом мозге жить. А старый мозг и тело кремируют. Но получилось так, что старый мозг отключили, а новый мозг не заработал как мозг Слепеха. С точки зрения господа бога получился неизвестно кто, но по документам это старик Слепех в новом теле. Теперь у ягда Стикта Слепеха на содержании находится помолодевший отец, но на самом деле не отец, а бывший извращенец. Ягд Слепех теперь должен его до конца своей жизни содержать. Тело старого Слепеха кремировали с почётом, а урна с прахом стоит у них дома. По-простому сказать – врачи нечаянно убили отца во время операции, а вместо этого заставили называть отцом чужого урода. Эту историю ягд Гаредда рассказал мне по большому секрету. Держитесь со Слепехом аккуратно. Он не в себе. То в двигательном отсеке запрётся, то по обшивке в скафандре один бродит. Чокнутый он из-за этой истории с отцом, – норвежец махнул рукой у виска, – я не дам себя в чьё-то тело пересаживать. Бездна так бездна. Смерть так смерть. А ты?

– Не хочешь жить вечно?

– Чтобы увидеть, как в очередной раз вещество во вселенной трансформируется в электромагнитное поле, возвратившись в начало времён, до сотворения мира? А я где в это время буду я? На отдельной табуретке? Сколько раз Вселенная собиралась в точку, взрывалась, разлеталась до состояния пустоты, потом опять собиралась и взрывалась каждые дециллион лет? Сохраниться в виде материи вечно всё равно не удастся никому. И что за жизнь без женщин и пива?

– Мрак, – в центр управления, исполняя танцевальные движения в невесомости, вплыл Дыбаль, – без женщин жить нельзя не свете – нет!

– Как же можно пересаживать сознание из одного человека в другого, это же сатанизм! – вздохнул Уайтгауз, – другое дело почка или яичники.

– Да не люди они, черти, – Берсерк перекрестился, – слушай лучше анекдот; приходит однажды датский полицейский к домой, а жена ему говорит:

– Дорогой, я по дороге на работу, когда была автомобильная пробка, вылезла из автобуса, и шла за ним по тротуару. В результате я сэкономила два евродоллара.

А муж отвечает:

– Ты и дура, если бы ты шла за такси, то сэкономила бы пятнадцать евродолларов!

– Это уже смешнее, – оживился Уайтгауз, – не обижайся, такое ощущение, что ты рассказываешь истории из своей жизни! Их так много, но все скучные.

– Что ты сказал? Хочешь подраться, здоровяк? – навигатор потянулся к фиксирующим его в кресле ремням.

– Навигатор, готовь системы к ноль-скачку, идём в Стигмарконт, сектор А15Н44, – пророкотал из динамиков голос ягда Цкуголя.

Перед креслом навигатора всплыла панель, созданная в пространстве лазерным проектором. На панели появилось объёмное изображение "Тетвутхурца", план окружающего космоса, схемы ближайших галактик, тактическая обстановка в начальной и конечной точке ноль-скачка.

– Ноль-скачок, ноль-скачок, полезай-ка в сачок, – пропел Дыбаль, – никак не привыкну снова жить без гравитации. У меня от невесомости ноги опухают, и еле залезают в ботинки. Когда же будет широко разрекламированная искусственная гравитация?

– Опять скачок, – поморщился Берсерк, – ненавижу это перетряхивание кошок.

– Вот зачем ты ботинки на пол размера больше взял, – Уайтгауз сделал рядом со своим виском движение рукой, наблюдая, как Берсерк вытягивает пальцем из изображения "Тетвутхурца" одну за другой нужные системы, увеличивает их, и производит быстрые изменения в числовых показателях.

Цифры меняют цвет, превращаются в символы "Готов", "Ждущий режим", "Проверка".

– Рано или поздно меня поместят на год в невесомость, и я стану инвалидом! Это же Натоотвааль, а не "Роскосмос-восток"! Где искусственная гравитация? – Дыбаль добрался до кресла справа от навигатора, вплыл прямо под ремни, затянул его на животе и плечах. Где обещанная ванна бустрогера?

– Мне кажется, что лучше невесомость, чем система гравитации, когда цилиндр с экипажем вращается вокруг оси внутри корабля, и центробежная сила прижимает всё к наружной стенке. Чувствуешь себя как белка в колесе, как каскадёр-мотоциклист во время гонки по стене, особенно когда ягд Цкуголь смотрит с другого конца коридора, ровно над твоей макушкой. Во время манёвров, стабильность гравитации теряется, и будто палуба морского судна качается на волнах, и пища рвётся наружу, – сказал Берсерк.

Кресла стали закрываться прозрачными лепестками персональных капсул, появившихся из пола. В образовавшиеся коконы стал закачиваться гель.

– А вот и бустрогер, – Дыбаль надел дыхательную маску с переговорным устройством, и шлем со встроенным экраном на прозрачном щитке.

Напряжённо заработали компьютеры. Предстояло разложить корабль на пучок субквантовых частиц и гравитационных волн, задать им направление движения, дальность, и собрать в новом месте, в виде корабля и всего, что в нём находилось. Исходный материал всегда оставался на месте, передавалась только энергия и информация. Предметы вовновь собиралось из единого для всей Вселенной вещества – нулевого бозона. Во время скачка всё рождалось вновь, по старым лекалам. Всё, что было на месте сбора корабля, перемещалось туда, откуда стартовал корабль. Разницу в весе и объёме, корректировал компенсатор.

– Поезд отправляется? – Дыбаль расслабил руки и они стали колыхаться как водоросли в море.

Ответил механический женский голос:

– Готовность компенсатора вещества – норма, напряжённость поля переноса – норма, генератор дефрагментации – норма, фиксация точки перемещения – корректировка.

– Где сейчас Шиела – генератор возбуждения Дыбаля? – повернулся Уайтгауз в сторону входа в рубку, – наверно заперлась с Цкуголем в одной ванне.

– Она занималась на тренажёрах в спорт-каюте, – ответил Дыбаль, – не пошли.

– Положа руку на сердце, кто мы ей? Пешки, пушечное мясо. А там ягд командор из потомственных аристократов, – Уайтгауз уже не видел за стеклом и гелем Дыбаля, и переключился на изображение на дисплее, – смекаешь? Может тебе бросить это?

– Она на меня глаз положила, – мечтательно сказал Дыбаль.

– Не знаю какой она врач, но, думаю, она сексуальная рабыня командора, – предположил Уайтгауз.

– Скорее ягд Цкуголь в рабстве у неё, – отозвался Берсерк, – хотя точно никто ничего сказать не может. Ягд Слепех не стал бы за ней волочиться на глазах у ягда Цкуголя, будь это так.

– Сплетники, – обиженно сказал Дыбаль, – она свободная космическая ведьмочка.

– Внимание, механизмам стоп, экипажу закрепиться. Даю отсчёт – десять, девять, восемь, – загремел из боевой рубки голос капитан-командора.

На информационных экранах возникла панель, похожая на электрощит, и две руки ягда Цкуголя готовились одновременно повернуть ключи, вставленные в замки старта. На кодовой таблице светились координаты конечной точки телепортации.

– Три, два, один, – командор повернул ключи и занёс ладонь над большой кнопкой похожей на шляпку гриба, – готовность по отсекам?

– Смотрю готовность! – отозвался Берсерк, окинув взглядом символы, означающие, что системы корабля готовы, а члены экипажа находятся в зафиксированном положении в ваннах.

Уайтгауз умерил на своём лице наглую гримасу, и лежал, не смея моргнуть, настолько его запугал инструктор рассказами о коварстве ноль-перехода, о том, что может случиться с людьми и машинами, если они имеют другую скорость относительно корабля. Эти несчастные шлейфом рассеиваются между точкой начала и точкой конца перехода. Неосторожно поднятая рука в момент команды "Ноль!", может оказаться на некотором расстоянии от плеча, или за пределами корабля, а на теле возникнет рана, с фонтаном крови. С сердцем, легкими, кишечником, диафрагмой, было проще из-за их малого хода и веса, но болевые ощущения присутствовали. Среди пилотов ходило множество легенд и анекдотов, связанных с эффектом смещения материи. Самой почитаемой, была легенда о коте Микки. После перехода он приобрёл вечную жизнь, способность перемещаться без корабля, и пускать в тело погибших астронавтов. На этот сюжет был снят художественный фильм.

Уайтгауз разглядывал лицо навигатора, осматривающего графики и диаграммы, и было понятно, что он не желает повторять судьбу Микки.

– Есть готовность!

– Ноль! – разнеслось по отсекам.

Всё наполнилось гулом, будто ударил каменный колокол размером с Эверест – низкий, затухающий звук смерти.

Перед Уайтгаузом всплыл пластиковый стаканчик, завис и вдруг исчез, только дымка чуть задержалась вместо него.

– Не сработало, кажется, – протянул Уайтгауз, хотя сердце сдавило, а в затылке появилась боль, – в чем дело?

– Никак не привыкну к этой дьявольщине. Сколько раз обещал себе больше не возвращаться на корабль. Если бы не деньги, – навигатор ловил ртом воздух, тёр грудь, глаза его вращались.

Гель начал уходить, створки ванн открылись и стали опускаться в пол.

– Переход в сектор А15Н44 завершён, – сообщил центральный компьютер, – повреждений нет, эмиссия вытесненного вещества соответствует норме. Генератор в режиме торможения.

Дежурный локсканер сообщил о тактической обстановке в точке прибытия, подкрепив информацию строкой на дисплее:

– Дистанция 15 Тохов по курсу – маяк базы флота Стигмарконт. 0,5 Тоха справа два сторожевых судна типа "Левур". Ответ запроса "свой-чужой" соответствует действующему коду. Подтвердите расчёт навигационной задачи по заходу в доки базы для разгрузки золота и урана и приёма вооружения.

– Пойду, разомнусь, – увидев, что Дыбаль выскользнул из кресла и покинул центральный пост, Уайтгауз протёр глаза, снял шлем и отстегнул ремни.

С сочувствием глядя на пунцовое лицо Берсерка, он проплыл к двери:

– Принести чего-нибудь из буфета?

– Плыви, – Берсерк почти пришёл в себя.

Он задал клавиатуре режим "для плохо видящих", и начал что-то настукивать по возникшим на панели выпуклостям.

Проплыв по залитому золотым свечением коридору, напоминающему из-за кольцевых элементов тоннель метро, Уайтгауз оказался у двери в кают-компанию. Здесь находились члены экипажа, не задействованные в несении вахты. Завыла сирена предупреждения о включении гравитации. Кнопку открывания двери Уайтгауз уже нажал в падении: