Текст книги "Фантастический роман о войне в космосе (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Это со спутника передача? – Дыбаль показал мальчику на стропила крыши, – связь заработала?

– Нет, это запись карнавала в Буэновентуре в Новый год, – мальчик сделал двумя пальцами движение, словно вставляет в разъём флеш-карту памяти, – смотрите, развлекайтесь, гринго, пока деньги есть.

– К чёрту карнавал! Может быть, здесь исламисты притаились, вдали от глаз спутников, в глухом месте, на далёком континенте, чтобы надёжно спрятать страшную лабораторию, или производство сверхоружия! – заговорил Уайтгауз, – ведь запустили же они боевые станции так, что мир ахнул от неожиданности, не поняв, как им удалось скрытно сделать эти станции, так, что ни одна разведка про это не узнала. А если тут место, где они готовят секретное оружие, которым несколько лет нас пугают средства массовой информации? А вдруг оно вот тут запрятано, на территории хаоса, в заднице мира, на которую государственным и частным разведкам развитых стран наплевать? Тут, на окраине пустыни, на территории климатического апокалипсиса?

– А тебе какое дело? Ты же астронавт, а не директор CIA, – удивлённо произнёс Маклифф.

Не знаю как вы, а я пойду и узнаю, что в этом ущелье, кто в этом ущелье, и что это за булыжники там такие странные! – Уайтгауз заиграл желваками и погрозил кулаком в пространство.

– Революционная, пламенная, замечательная речь, – без особого энтузиазма в голосе отозвался Дыбаль, – Ро, нам нужно выбираться отсюда поскорее и продолжить космическую высокооплачиваемую работу. Она позволяет нашим детям чувствовать себя защищёнными, а жёнам и невестам помогает нас любить. Мы чудом остались живы. Зачем нам встревать в непонятные местные дела. Камни и всё такое прочее? Если это исламисты, то это дело разведки и беспилотных бомбардировщиков. Мы, когда выберемся, дадим им наводку. Да чёрт с ними, с этими камнями! Я их тебе их показал как учёный ученому.

– А я думал, что как солдат солдату.

– А если это объект южноамериканского союза? – вмешался в разговор Маклифф, – представь, какой шум поднимут южноамериканцы в прессе, как будут обвинять нас в вероломном нападении. Что с нами сделают тогда отцы в Вашингтоне, если наши действия помешает глобальной коммерции наркотиками? Мол, террористическая группа из американцев, немца и русского совершила нападение на военный объект союзной страны, и их нужно примерно жестоко наказать. Я думаю, что в ущелье местная банда наркотики делает. Мы что, управление по борьбе с наркотиками? Подождём Айдема и фон Конрада и посоветуемся. В конце концов, они командиры, и им решать, что делать.

– Парни, вы превратились в болото, пока я валялся у шаманки, – Уайтгауз улёгся на спину, – с каких пор вы стали трусами?

– После того как прыгнешь с высоты в сто миль в железной бочке, не таким трусишкой станешь, – ответил Дыбаль, отгоняя мух.

Он знаком подозвал Понсио, и начал с ним шептаться.

– А знаете, а мне жуки-пауки в текиле не мешают, – сказал Маклифф, меняя направленность разговора.

Он с трудом поднялся, и направился к корыту, вихляя бёдрами в такт музыки:

– Есть текила с червяком, а у нас текила с пауком.

Закончив секретничать с мальчиком, Дыбаль озвучил товарищам подробности об ущелье с видом телекомментатора:

– Всё что кичако знают про ущелье Рождающихся камней, основано на рассказах поколений их охотников, вернувшихся оттуда живыми. Ущелье находится в пятнадцати милях на юго-западе от нашей деревни, и петляет от горы Буэндиа до реки Сатаниапо. Оно длинное и глубокое, и в некоторых местах камень летит до дна пятнадцать секунд, однако есть и не глубокие участки с почти пологими склонами. По дну ущелья течёт ручей Эль-Кайот, там почти ничего не растёт, но на склонах есть маниока и ямус, который любят дикие свиньи. Это название ущелья кичако переняли у племени екуана, теперь уже полностью вымершего, а екуаны жили здесь ещё до появления испанцев, то есть более шестисот лет назад. По ночам из ущелья слышится подземный гул и стук, словно там возится огромный великан и гремит камнями, а утром на дне появляются новые кучи гладких камней из базальта. Есть древняя легенда, что там живёт злой дух сельвы Уаимоясос, мучитель мёртвых душ и пожиратель детей, – Дыбаль на секунду прекратил своё повествование, и, что-то уточнив у Понсио, продолжил рассказ, – у индейцев есть три смерти; первая смерть физическая – после неё умершего человека хоронят на семь лет, пока не сгниет плоть, и не останутся только скелет. Вторая смерть наступает, когда хоронят скелет человека. Третья смерть происходит, когда память о человеке забывается, и его душа человека переселяется в царство духов. Если человек плохой, его забирает к себе Уаимоясос и мучает. Чтобы быть с Уаимоясосом в хороших отношениях, кичако приносят к ущелью дары. Кроваво-красные орхидеи, табак, кур, свиней, кукурузные лепёшки, деньги. Если бог не будет голодным, то он не придёт за живыми вместо мёртвых. Раньше ещё и людей связанных там оставляли, и своих, и пленных матильонес.

– Жуть, – с брезгливостью в голосе заметил Маклифф, прикладываясь к очередной порции спиртного, – надеюсь, бульон для ризотто они на костях мертвецов не варят.

– На базальте следы высокотехнологичной обработки, и Уаимоясос здесь не причём, – произнёс Уайтгауз, – задабривание бога съестными припасами, для того, чтобы он не бродил вокруг деревни, не противоречит версии о подземном объекте, а работает на неё. То, что это происходит сотни лет, придаёт делу дополнительный интерес.

– И что? – Маклифф мутным взглядом уставился на Уайтгауза.

– Я пойду в ущелье и узнаю, что там творится, – сказал Уайтгауз, – кто может поступить иначе, когда снова идёт война. Хотите сидеть здесь в обнимку с индианками? Пожалуйств. Может быть, вы вообще здесь хотите оставаться до старости? Ради бога. Кто со мной, исполнить долг солдата?

– Я, – сказал, после некоторого раздумия Дыбаль, – я выбираю долг.

– Я бы остался жить с Хуанакавой, но я пойду, если будете мою книжку слушать, – кивнул Маклифф.

– Уверен?

– Прямо как в романе Ремарка "Три товарища"; решительность, нищета, приключения и алкоголь. Не хватает пока только полноценных любовных приключений.

– Ремарк? – Дыбаль качнул гамак, и стал раздувать кончик сигары, – то дела давно минувших дней.

В хижину неслышно вошёл индеец с лицом, изрезанным глубокими морщинами; пыльные, ниспадающие на плечи волосы, были перехвачены на лбу цветной лентой, и смотрелись как чёрные перья орла. Вылинявшая рубаха армейского образца в камуфлирующих разводах, была забрызгана чем-то бурым, в жилистой руке, отставленной в сторону, он держал остро отточенный и окровавленный мачете.

Уайтгауз быстро взял пивную бутылку за горлышко, и занял оборонительную позицию. Маклифф обошёл индейца сзади, направляясь к корыту с пивом. Дыбаль продолжил раскуривать сигару. Не обращая внимания на позу Уайтгауза, индеец перекинулся несколькими фразами с Понсио и вышел.

– Это вождь Агилар. Он только что зарезал поросёнка в честь возвращения фон Конрада и отряда кичако с перевала Синтар. Они выбили воинов матильонес оттуда, и вот-вот доберутся до станций РЭБ. Тогда будет связь. Сегодня в деревне будет по этому поводу праздник, – сказал Дыбаль.

– Ничего себе вождь, страшила, похож на Уаимоясоса, – ответил Уайтгауз.

Глава 11

ПРИКЛАДНАЯ ЕВГЕНИКА

Бывший командир погибшего месяц назад шаттла «Independence» – гордости NASA и ESA, майор Дик Ричард Айдем по пояс голый, в шортах, в противомоскитной сети, обёрнутой вокруг матерчатой армейской шляпы, и спадающей на плечи, стоял около шестиколёсного грузовика «Lifan». На правом плече майора красовалась эмблема ВВС США в виде синих крыльев с серебряной звездой, а над на груди был изображён истребитель F-38 Adamant II? пускающий ракету. Обут майор был в шлёпанцы из кусков протектора автомобильной покрышки, привязанные ремнями к ступням. На бампере грузовика, склонившись над раскалённым моторным отсеком, индеец зачищал наждачной бумагой клеммы аккумулятора. Аккумулятор был безнадёжно разряжен, но индеец с упорством пытался выжать из него амперы. Айдем щурился из-за солнечных бликов на лобовом стекле, и медлил с предложением завести машину в движении под горку, давая выйти пылу своего друга. Наконец он не выдержал:

– Ладно, Саурно, гляди как надо.

Айдем стянул индейца с бампера, с грохотом захлопнул капот, залез в раскалённую кабину, и отжал ручной тормоз. Саурно невозмутимо остался стоять у колеи между камней, символизирующей дорогу, сдувая с пальцев металлическую крошку. Грузовик, быстро увеличивая скорость, понёсся вниз. Когда он пропал из виду в пыли, индеец перекрестился, сжал амулету в виде черепа. Из-под горы послышался рык заработавшего двигателя, и грузовик, утробно завывая, начал задним ходом карабкаться назад. Пыль рассеялась, и стало видно, что со стороны деревни бегут дети, а дозорный на крыше глинобитного форта, надев сомбреро на винтовку, машет им. Саурно сел в машину, и Айдем доехал до деревни, подобрав в кузов радостных детей.

Лихо вырулив на пятачок у склада пустых бочек, он остановил машину, и увидел среди индейцев, неподвижно стоящих в позах пионеров Дикого Запада, астронавтов из его команды – Джон Маклифф, Роберт Уайтгауз и Александр Дыбаль. Они улыбались.

– Ты всё-таки выжил! – подойдя к Уайтгаузу, Айдем долго тряс его руку, а потом вдруг обнял совсем не по уставному, похлопывая ладонями по спине. Он скороговоркой поблагодарил Уайтгауза за то, что тот не бросил его на орбите, за то, что тащил на куске парашюта. Пилот отвечал, что никогда ему не доставляло столько удовольствия переноска полутрупов по пятидесятиградусной жаре, и будь его воля, он занимался бы этим всю жизнь. Маклифф и Дыбаль радовались, и Дыбаль договорился до того, что бег с волокушами по песку должен стать видом олимпийских игр. Маклифф провёл параллели между их переходом по пустыне и подвигом Фидиппида, пробежавшего с вестью о победе над персами от Марафона до Афин.

Вместе с Саурно Санто, в сопровождении детей и любопытных жителей деревни, они двинулись к Агилару. Индейцы белоснежно улыбались, шумели, галдели, расталкивая друг друга, чтобы оказаться поближе к чужакам. Айдем продемонстрировал по фокус с втиранием монетки в руку, а Уайтгауз, получив от Саурно чемоданчик с пистолетом "Викинг-комбат", решил его проверить. Он метким выстрелом разбил один из черепов крокодилов, красовавшийся на шесте. К сожалению, кроме пистолета, за неделю скитания по пустыне, не удалось найти ничего. Ни блоков памяти с данными экспериментов, ни бортжурнала, ни передатчика, ни ценных деталей приборов. Даже контейнер найти не удалось, а только широкую и высокую гору песка, вроде могильного кургана, да несколько чужих целлофановых обёрток, вроде тех, в которых североамериканским коммандос выдают галеты сухого пайка.

Аварийные маяки ни первого, ни второго контейнера не работали, а без них поиски тел Фуджиёки, Дюпуа, Эйхбергера и Хоффмана были бесполезны. Несколько раз на горизонте показывались вертолёты южноамериканского военного союза, ведущие поиски в районе падения контейнеров. Однажды Саурно выстрелами из дробовика сбил беспилотный разведчик. Поскольку солдаты всегда были на стороне матильонес и наркомафии, у Айдема не было уверенности, что южноамериканцы сейчас является друзьями, и поиски решено было прервать. Ещё три дня было потрачено на то, чтобы обойти отряд матильонес, идущих по их следам на джипах. До стрельбы дело не дошло, но лежать в ледяном ручье Фосса-дель-Кичако в облаке гнуса, пришлось. Если бы средства РЭБ матильонес не глушили их собственные радиосигналы, то беспилотники обнаружили бы Айдема и Саурно. Тогда пришлось бы принять бой. А так все находились в равных условиях. Побеждали охотничьи навыки и лучшее знание местности.

Добравшись до хижины Агилара, и оставив на улице ребятишек, индюков и кур, астронавты выпили текилы, и принялись обсуждать планы. В разговор, с неожиданной горячностью вмешался Саурно. Он показал дырку между передними зубами, и сказал что это дело рук Уайтгауза, когда тот вырывался во время спасения из бурана. Индеец, используя Дыбаля как переводчика, начал задавать вопросы о самочувствии, настроении Уайтгауза, о том, нравится ли ему девушки в деревне. Только сейчас Уайтгауз понял, что это тот самый человек, напавший на него в буране. В конце концов, охотник начал говорить конкретнее:

– Мы, кичако, народ маленький, но гордый и древний. Но нас мало, очень мало. Мы не гневим духов гор и пустыни, не забываем Иисуса Христа. Мы не убиваем дичи больше, чем можем съесть, и не валим больше деревьев, чем нужно для постройки домов, посевов, или для костра для приготовления еды. Мы чтим могилы предков и соблюдаем обычаи.

– Конечно, – согласился Уайтгауз, – никто с этим не спорит.

– Большой человек, знаешь, что бывает, когда женится брат на сестре? – охотник опустил руки на груди.

– По части сексуальных тем, это у нас Джон большой эксперт, – вмешался в разговор Айдем, – создание государства из гомосексуалистов и лесбиянок в Швеции у него любимая тема. Только не пойму – он за, или против.

– От кровосмесительных браков рождаются дети с хвостами и плавниками, восемью пальцами на руке, – произнёс Маклифф, – когда ДНК делится для роста числа клеток, и начинает достраивать недостающую часть себя из окружающего материала, то в случае, если рядом находится материал с очень похожими параметрами, ДНК может ошибиться, и вставить его не туда, куда следует. ДНК ближайших родственников при строительстве клеток чаще ошибаются.

– Сам понял, чего сказал? Ты ещё про волновую и корпускулярную сущность электромагнитного излучения аборигену расскажи, – Дыбаль не стал переводить индейцу это объяснение, и сказал по-испански, – просто будет беда, Саурно.

– Да, рождаются дети с печатью злого духа. Мы не можем их кормить, и не можем дать им жить среди нас. Они могут принести несчастье всем кичако. Поэтому мы убиваем их, – грустно произнёс Саурно, – это отнимает живую силу у женщин, кладет преждевременные морщины на их лица, и раннюю седину на их волосы? Это делает всех кичако несчастными. Наши соседи шиканы и юаны совсем вымерли из-за этого, а коварные матильонес по ту сторону гор плодятся как кролики в жаркое лето. Они знают, как покончить с нами без помощи штурмовых винтовок – надо просто дать нам рожать испорченных детей, и мы очистим для них эту территорию, где можно добывать соль, сколько хочешь, золото, сколько пожелаешь и коку, сколько сможешь продать. Слушай, Большой человек, или по-другому Рональд, я нашёл тебя среди рёва пустыни, когда песок пел песню твоей смерти. Мои братья убили двух коммандос-снайперов на отрогах гор, что по души твоих друзей. Моя мать Урсула выходила тебя. Скажи, неужели ты откажешься помочь маленькому, умирающему народу, и не возьмёшь себе в жёны мою дочь?

– Вот это поворот! – Дыбаль уронил сигару.

– Засада, – улыбнулся Айдем.

– Сейчас парень начнёт выкатывать пожелания, включая счёт за проживание на десять тысяч евродолларов, за пользование мини баром, – кивнул Маклифф, и начал загибать пальцы, – за услуги массажисток, за медпункт, за прачечную. Мы можем отказаться платить, но ночью нас зарежут, или яда в еду добавят.

– Ты большой и сильный, неужели ты уйдёшь вместе со своими друзьями, и унесёшь с собой свою мощь, заключённую в твоём семени? – продолжил индеец.

Дыбаль сдерживал улыбку, наблюдая, как Уайтгауз хлопает глазами, раздумывая, как прекратить разговор.

– А скажи, Саурно, что за сила обитает в Ущелье камней? – наконец заговорил Уайтгауз на другую тему.

Айдем покачал головой:

– Ты его не свернёшь. Я в курсе проблем местной евгеники и генетических проблем. Наслушался в пустыне. Он хочет, чтобы ты женился на его дочери. Если мы хотим залезть в ущелье, нам просто необходим этот дядька как проводник. Мне кажется, ты должен жениться.

– Жениться?

– Мы никому не скажем.

– Что ты знаешь про ущелье? – Уайтгауз зло взглянул на Айдема, – это серъёзно?

– Мы, как офицеры, обязаны провести разведку. Маклифф и Дыбаль, будучи штатскими, могут отказаться, но для нас это воинский долг, – ответил Айдем, – но жениться тебе нужно.

– Я женат на Дороти, и у меня двое сыновей, – воскликнул Уайтгауз, – Дороти -это мой путеводный маяк. Пока она в моём сердце, я не умру.

– От тебя не убудет. Станешь на недельку мужем красотки, а мы никому не скажем, – лицо Айдема сделалось серьёзным, – это приказ, лейтенант.

– Никому ничего не скажем, – кивнул Маклифф.

– Хуанакава, – позвал свою дочь индеец, и она появилась из-за ширмы.

Юная девушка была обнажённой, если не считать нескольких ниток крупных бус на её шее и талии. В руках она держала венок из цветов. Саурно перечислил достоинства дочери, упомянул умение готовить, делать одежду, ухаживать за ранами, ублажать, развлекать танцами и пением. Редко встречающиеся у индейцев светлые волосы и серые глаза, являлись, по его мнению, признаком милости юогов. Потом Саурно принялся хлопать в ладоши, обозначая ритм. Появилась Юана и выключила телевизор. Понсио тоже начал бить в ладоши. Из-за ширмы появились Мануэла и Чабела с бубнами и маракасами. Саурно извлёк из складок одежды многоствольную керамическую флейту. Раздалась незамысловатая мелодия, ударили бубны, зашуршали маракасы. Хуанакава двинулась по кругу, поворачиваясь к гостям то одним боком, то другим.

Они была хороша так, как хороши и красивы юные создания южных стран. Саурно передал флейту Понсио, а сам продолжил рассказывать о том, как плохо без сильных мужчин, какие у него замечательные дочери.

– Пойдём, большой человек, я соединю ваши руки, и начнём веселье! – сказал Саурно.

– У меня дома жена, двое сыновей, – прижав ладонь к груди, ответил Уайтгауз, – они ждут меня.

– Ро, ты устроишь нам неприятности, – сказал Дыбаль отказавшись переводить ответ товарища, – подумай хорошенько.

Кичако, без перевода поняв, что жених отказывается, хитро улыбнулся:

– Никто не сможет задержать Большого человека. Жалко. Но тебе не обязательно оставаться совсем. Но пара ночей в гамаках Мануэлы, Чабелы и Хуанакавы, это ведь тебе не будет в тягость? Не такая уж большая плата за спасение, кров и пищу.

Дыбаль заметил, что у Уайтгауза каменеет от возмущения лицо. Понимая, что индеец вторгается в область свободы личности, он начал искать компромисс:

– Саурно, у Рональда есть товарищи. Почему мы не годимся для твоих дочерей? Айдем почти холостой! Маклифф в разводе. Я тоже.

– Кичако маленький, но гордый народ. Если моя мать Урсула сказала, что нужен Большой человек, то нужен Большой человек. Кичако не кладут своих женщин под кого попало. Этот ваш рыжебородый – совсем неказистый. Дик, хоть и друг, но старый, а ты тщедушный.

– Ах, это Урсула сказала.

– Старая ведьма, – прошептал Уайтгауз.

– Комедия, – почесал голову Айдем, глядя, как Маклифф задыхается от возмущения.

– Всё, сватовство прерывается, – Маклифф сделал пару глотков текилы, заел их таблеткой, поднялся на ноги и вышел.

Айдем и Уайтгауз, смеясь, последовали за ним.

– Предлагаю обсудить женитьбу завтра, а сейчас отправиться к Агилару и посодействовать приготовлению поросёнка, – сказал Дыбаль, обнимая за талию Чабелу.

Саурно пришлось согласиться. Они двинулись к дому Агилара. По пути к ним присоединялись жители деревни, и процессия приобрела вид карнавала. Понсио принёс гитару. Айдем разразился песней "Michelle" рок-группы "The Beatles". Потом он принялся горланить "I am a Yankee Doodle Dandy", а Дыбаль исполнил свою собственную песню:

На Каймановы острова

Уношусь я в мечтах своих,

Ты живёшь где-то там одна,

В милом домике для двоих...

Понсио мучил флейту, женщины стучали в бубны, несколько индейцев стучали в барабаны. Пение, крики слились в сплошной шум. Над деревней стали влетать птицы, забегали куры, захрюкали свиньи, залаяли собаки. В дополнении Агилар сообщил, что в честь победы над матильонес, вечером затеяны петушиные бои с призами. Маклифф с трудом дошёл до дома Агилара и тут же крепко уснул, уткнувшись лбом в стену. На его лице застыла блаженная улыбка. Уайтгауз улёгся в гамак в углу и тоже уснул.

– Пусть отдыхают, – закрыл их от гостей своим телом Агилар, – а мы будем веселиться. Понсио, пива!

Вечер быстро погасил Солнце, были зажжены глиняные светильники, и всё наполнилось мистической пляской теней.

Глава 12

ПОХОД ЧЕРЕЗ СЕЛЬВУ

Бывший командир германской военной космической станции «Der Rhein», полковник военно-космических сил Германии Манфред Дитрих фон Конрад, медленно шёл по мягкой, как губка, влажной почве тропического леса, в дурно пахнущих дебрях, перешагивая через поваленные деревья, раздвигая вьюны и лианы, иногда подолгу прорубаясь сквозь заросли шипастых кустов, среди гомона многочисленных птиц, жужжания насекомых и криков разномастных обезьян. Земля кишела змеями, лягушками, червями, жуками. Полковник был, как мул, навьючен рюкзаком с едой, водой, патронами. Держа автоматическую винтовку М-16 в одной руке и мачете в другой, с лицом со старыми шрамами, похожий на седого актёра из фильмов про гангстеров, он шёл след в след за индейцем Санто, и продолжал критику плана:

– Кто объяснит, как может снабжаться эта арабская база в горах, в глуши, на краю пустыни? Все операции, все ресурсы исламистов находятся сейчас в Евразии. Они и там еле-еле держатся против Евроазиатского и Североамериканского союза. Уже подростков и женщин ставят под ружьё и к станку. Почему никто не видел здесь патрулей наружной охраны, шахты систем вентиляции? Почему никто не засёк электромагнитного и теплового излучения. Где отходы, мусор? Может быть, они снабжаются по воздуху? Но тогда должна быть взлётная полоса, вертолётная площадка. А сами самолёты? Они невидимки? Кто обладает в мире технологиями невидимости? Где логика? Центр секретных научных разработок всегда прячут на своей территории, а не на другом континенте. А если это база военная, то почему она так далеко от театра военных действий? Конечно, сейчас ракеты летают со скоростью 5 махов, но у противника для принятия мер всё равно остаётся время для противодействия. Чем ближе место пуска ракеты к цели, тем лучше. Но если это база принадлежит не южноамериканцам и не арабам, то кто убивает индейцев? Что это за камни с глубины в сто километров?

– А я что говорю? – буркнул идущий следом Джон Маклифф. Он был весь мокрый от пота, покрыт лесным сором, и уже час слушал речь немца. Злился, понимая, что аргументы фон Конрада сильны, и затея с походом по джунглям, где за секунду ядовитая змея может превратить здорового человека в существо, обречённое на смерть в мучениях, а противопехотная мина матильонес может оторвать ступню, является авантюрой.

Сейчас только Санто не задавался подобными вопросами. Он шёл впереди группы астронавтов, ставших пехотинцами. Индеец работал мачете словно машина, создавая проход в зарослях. Он был в камуфляже, высоких ботинках, и старой бейсболке Колумбийской армии, вместо сомбреро. За Маклиффом шёл Айдем. Он был навьючен бухтами верёвки и скалолазными приспособлениями. За ним Дыбаль нёс объёмистый рюкзак с продовольствием. Предпоследним шёл Уайтгауз. Он был увешан с ног до головы подсумками с патронами, сигнальными ракетами, толовыми и дымовыми шашками, и даже упаковками с пластиковой взрывчаткой С-4. Всё это удалось собрать в Магдалене. Замыкал отряд Понсио с автоматической винтовкой на груди. В полинялой футболке, рваных шортах, он, как и его отец, совсем не реагировали на тучи москитов, и крики обезьян и попугаев.

Понсио и Санто, были единственными кичако, вызвавшимися показать дорогу к ущелью, где обитает злой дух. Даже отчаянные смельчаки, вроде Хорхе, родного брата Агилара, ходившего с фон Конрадом отбивать у матильонес перевал, отказались. Ранним утром, перед тем как отправиться в путь, Саурно, под причитания жены и трёх дочерей, вычистил свой автомат АКС-74, собрал немного еды и намалевал охрой на лице красные полосы и зигзаги. В таком виде он стал похож на воплощение смерти, а не на добродушного человека, подбирающего мужа для дочери. Его сын тоже раскрасил тело и приготовил оружие – винтовку Galil ACE, похожую на пластиковую игрушку. Никто из жителей деревни не вышел их проводить, только мать Агилара, похожая на ведьму, пришла к Саурно с чашкой зелья, и без всяких слов окурила едким дымом участников похода.

Из-за отсутствия дороги, от идеи хоть какое-то расстояние проехать на грузовике пришлось отказаться, и вот уже десять часов отряд шёл через девственную чащу. Всю дорогу Саурно прислушивался, принюхивался и присматривался. Иногда он останавливал всех, высылал Понсио вперёд, и мальчик подолгу бродил в зарослях. Однажды он нашёл свежий след армейского ботинка и очистки от банана, разрезанные ножом. Около полудня, индеец неожиданно остановился с занесённым над головой мачете. Повернув к фон Конраду бесстрастное лицо, сказал:

– Там что-то есть, мы не одни.

Саурно ткнул стволом автомата в пространство впереди себя. Полковник обернулся к остальным и поднял руку. Все остановились, выставив во все стороны стволы оружия.

– Там люди, я чувствую запах и слышу их. Но справа есть ещё что-то, без запаха и звука, будто призрак, – добавил индеец.

Прошла ещё минута, прежде чем Саурно перестал прислушиваться и водить зрачками по листве, пронзая её взглядом.

– Может быть, мне показалось, – он разрубил лиану и двинулся дальше.

– Ему с самого утра кажется, – пробурчал Маклифф, – наверное, много текилы вчера выпил.

Через некоторое время дорогу преградили такие плотные заросли, что пришлось остановиться и искать обход. Симфонией жизни здесь возвышались гигантские молочные, каучуковые и хлопчатниковые деревья. Среди них, как среди колонн живого храма всё заполняли фикусы, папоротники, какао и пальмы. Всё это было сплошь опутано гладкими или колючими лианами, иногда в руку толщиной, иногда тонкими, как нити. Везде как бороды свисали воздушные корни орхидей и ванили. Даже двигаясь в обход, отряду пришлось прорубать в них тоннель. Им пришлось хорошо поработать, сменяя друг друга, чтобы пробиться к разряженному пространству из упавших и сгнивших деревьев. Здесь стоял грубый крест с остатками венков и черепов животных. Индеец рассказал историю:

– Несколько лет назад, здесь заблудились дети. Здесь они видели прозрачного человека. Он ходил среди деревьев, и летал. Прозрачный человек забрал детей к себе, но отпустил, и они пришли в деревню совсем, со стороны пустыни. Где они были, они не помнили, но почти все вскоре умерли. Урсула не смогла помочь. Ни вуду, но магия кичако не смогли одолеть Уаимоясоса. Понсио был среди них. Это была одна из душ Уамиоясоса. Она приходила посмотреть, как живёт мир. Мы собрали отряд, пришли сюда, но попали под удары молний и чёрной паутины. Молния пробивала тела насквозь, а чёрная паутина разрезала людей и деревья пополам. Многие погибли. Через год тут пропал отряд матильонес, решивших атаковать нашу деревню. В общем, проклятое место. Нужно быстрее уходить.

Дыбаль смахивая с лица паутину и насекомых, сказал при этом:

– У меня такое ощущение, что мы ходим пор кругу, и я уже видел эту прогалину.

– Ты ведешь нас к ущелью? – как бы вторя сомнениям штурмана, спросил фон Конрад, обращаясь к проводнику.

После того, как Дыбаль перевёл вопрос, он добавил:

– Ты говорил, что мы дойдём за десять часов. Десять часов прошли. Мы ходим кругами.

– Я хочу, чтобы Большой человек мог вернуться и женится на Хуанокаве. Я берегу его и вас. К ущелью нельзя ходить одной и той же дороге дорогой два раза. Любого, кто повторяет здесь однажды пройденный путь, заберёт Уаимоясос. Это проверено смертями людей и животных.

– Агилар говорил, что у водопада на дно ущелья могут спуститься только горные козы, там отвесная стена. Нам нужно место, где можно спуститься проще. Хотелось бы успеть спуститься до темноты, чтобы не переломать ноги, – с раздражением в голосе сказал проводнику Дыбаль, – может, пойдём прямо к ущелью, не будем кружить? У нас семь автоматов с темпом стрельбы по восемьсот выстрелов в минуту каждый. Это пять с половиной тысяч пуль в минуту. Чего нам бояться?

– На Уаимоясоса пули не действуют. Мы должны обойти место, где лежат скелеты. Это в пяти сотнях шагов отсюда. Подходить близко опасно. Пойдём вокруг, выйдем к гряде, к водопаду. Там каменная стена уходит ко дну, закрытому туманом. Камень летит туда пятнадцать мгновений, но там никто из охотников не погиб. Саурно хочет, чтобы вы все остались в живых, – сказал индеец.

– Безопасность это наше второе имя, – согласился Дыбаль, – хорошо, что Ро теперь почти родственник туземцу, это гарантирует его заботу.

Отряд продолжил путь. Ботинки по-прежнему утопали в сырой почве, скрытой листьями, мхами, травами и цветами. Там, где земля не была покрыта растениями, её покрывали жуки, муравьи и гусеницы. Над головами возились и голосили попугаи всех мастей, арасари, кукушки, шныряли обезьянки.

Начало смеркаться. Скудный под сводами деревьев свет, стал настолько слабым, что люди, не видели спину идущих впереди, а листва из тёмно-зелёной, превратилась в чёрную. Москиты настойчиво атаковали лица и руки людей. Орхидеи распространяли такой аромат, что казалось, вблизи разлиты лужицы парфюмерии. Многоголосый гомон, с заходом Солнца начал усиливаться. Сквозь перепевы птиц, пирующих соками плодов и пыльцой, слышался клёкот хищных птиц, писк летучих мышей, и рычание зверя.

Несколько раз Саурно останавливался:

– Ягуар вышел на охоту, не будем ему мешать.

Всё ближе слышался шум воды.

На стволах теперь было особенно много мха и грибов, липкой плесени и слизи. Почва под ногами пружинила как матрас. До водопада оставалось не более полумили, когда справа взлетела стая летучих мышей. Движение крыльев породило звук, напоминающий аплодисменты зрителей в ожидании представления.

Саурно застыл, перекрестился, снял с плеча автомат:

– Уаимоясос вспугнул кожаные крылья, и дышит мне в уши.

– Если это бессмертное страшилище, то зачем тебе автомат, что он тут может сделать? – Дыбаль перевесил свою винтовку из-за спины на грудь, – ты меня поражаешь, у самого спутниковая связь, GPS, телевизор, солнечные батареи, а веришь в мистику.

– Что случилось? – подошедший к ним Айдем махал перед носом веером из папоротника, разгоняя насекомых, – уже ночь, а мы не вышли к ущелью, и не начали спуск. Среди веток в темноте без глаз и ног останемся. Не видно ничего, а фонари зажигать нельзя.

– Уаимоясос не любит фонари, – согласиться Саурно, – кто-то вспугнул кожаные крылья, но я чувствую людей или зверей.

– Тут всё пахнет, бегает и летает в таком количестве, словно сюда выпустили все зоопарки мира. Никогда не буду больше смотреть Discovery, – мрачно пошутил Маклифф.