Текст книги "Время учеников. Выпуск 3"

Автор книги: Андрей Лазарчук

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Александр Щеголев,Николай Романецкий,Елена Первушина,Александр Етоев,Никита Филатов,Андрей Чертков,Александр Хакимов,Владимир Васильев,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Эта мягкость, почти – нежность, никак не вязалась с его обликом. И потому казалась еще более невероятной, чем цитата из Марка.

Григорий Иоганнович сказал рвущимся голосом:

– И вообще я не вернусь.

Быков медленно втиснулся обратно в кресло, из которого с таким трудом выбрался минуту назад.

– Да что с тобой, дружище? – едва слышно проговорил он.

Григорий Иоганнович резко повернулся к нему, и глаза его наконец открылись – широко и болезненно, словно от внезапного ожога хлыстом.

– Мне стыдно жить в выдуманном мире! – фальцетом крикнул он. – Понимаешь, Алеша? Стыдно! Не могу! Я – настоящий! Я – здесь… – у него не хватило легких на крик. Захлебнувшись, он попытался перевести дух – и тогда уже понял, что больше ему нечего сказать, все сказано.

Быков медленно, страшно побагровел, наливаясь венозной кровью. Какое-то короткое время он пытался сдержаться, а потом и его прорвало. Огромный чугунный кулак с треском ударил в спинку переднего сиденья.

– Ты что же, воображаешь, будто этот мир не выдуман?! Да это же морок, морок!! Нашел реальность! Если бы не подпитка валютой и трепотней извне, он двух лет бы не простоял! И десятка лет он все равно не простоит! Голову на отсечение даю – не простоит десяти лет! Двух пятилеток!!

Григорий Иоганнович молча смотрел Быкову в лицо и часто, с каким-то горловым треском дышал. Словно в гортани у него ктото ритмично рвал бумагу. Потом птичьи пленочки век вновь стали опускаться ему на глаза.

– Видно, раз уж начали, надо этот вариант теперь докрутить до конца, чтобы окончательно отбить от него охоту, – тихо сказал Быков. – Как в семидесятых-восьмидесятых большевистский вариант до полного износа докрутили, так что всех уже рвать начало от слова «коммунизм»… Может, и впрямь: претерпевый до конца, той спасен будет?

Григорий Иоганнович молчал.

– Опомнись, Гриша. Естественных миров у человека нет. Именно потому, что человек – не животное. Язык – выдумка. Письменность – выдумка. Законы – выдумка. Тексты Библии, и Вед, и Луньюя, и Корана поначалу возникали у когото в мозгу, а потом из них вырастали целые цивилизации. Конечно, они отличались от тех идеальных образов, которые описывались в текстах. Но еще больше они отличались от той реальности, что была до них. И – в лучшую сторону, Гриша, всегда в лучшую! Чем мир человечнее – тем более он выдуман, а чем он естественнее – тем бесчеловечнее… Миров много. Все миры люди сначала выдумывают, а уж потом одна из выдумок становится реальностью смотря по тому, сколько народу хочет именно ее, а не чего-то еще. Этого мира в некий момент захотели слишком многие. Кто из корысти, кто от усталости, кто от злости или разочарования… Да что греха таить, на этот мир просто отвалили больше денег. И не так уж трудно понять, кто. Кому выгодно. Интеллигентные люди об этом говорить стесняются, они же на общечеловеческих ценностях воспитаны, в европейский дом хотят… но фразу «Бойтесь данайцев, дары приносящих» – не Ампилов здешний придумал. И еще за много десятилетий до красно-коричневых было сказано: у России друзей нет, да и союзников всего два: ее армия и ее флот… Но, Гриша… это же не причина…

И Быков умолк. Ему тоже больше нечего было сказать.

– Я не вернусь, Алексей, – проговорил Григорий Иоганнович. И не уговаривай, и не заставляй. – Запнулся. – В кон… – у него перехватило горло. – В конце концов… тут… Тут у нас – независимость.

Он выдавил это, сам стыдясь, – словно вынужденную скабрезность.

Быков медленно отвернулся. Растопырив локти, упер руки в колени и сгорбился.

– Ах, вот оно что, – глухо пробормотал он.

Потом глянул на друга исподлобья и чуть улыбнулся.

– Ну кому ты там такой нужен?

– На Родине человек всегда нужен, – сказал Григорий Иоганнович. – Любой.

– Не много у тебя найдется в здешней Латвии единочаятелей.

– А я верю…

– Верю! Снова квазирелигия! Значит, вопрос «зачем?» – это вопрос не цели, а веры, так получается, Григорий Иоганнович?

Тот молчал. Откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза совсем. И лишь тогда сказал, опять словно стесняясь своих слов:

– Ты же вот… сам… проговорился сейчас… связываешь человечный вариант именно с твоей страной.

– Нашей, – непроизвольно поправил Быков.

– Твоей. И не спрашиваешь, религия это, или знание, или просто очень хочется так…

Быков невесело усмехнулся.

– Кому ж еще строить светлое будущее. Все кругом уже построили либо сытое настоящее, либо шариатский или еще какой-нибудь достойный орднунг… Места расхватаны согласно купленным билетам… Кроме как нам – некому.

Усмешка тяжело сползла с его лица.

– Я бы и рад с тобой вместе, да ты же вот сам уходить собрался…

Григорий Иоганнович не ответил. Сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза, – и было понятно, что решил он намертво.

Тогда Быков вновь поднялся.

– Я пойду, – сказал он убеждающе, – а ты меня дождись. Успокоимся оба… и обсудим еще разок. Ты меня… обескуражил. Даже не знаю, как я теперь… у него… ладно. Как-нибудь. Только ты меня дождись. Я очень обижусь, Гриша, если приду, а тебя – нет.

Григорий Иоганнович не ответил. Быков потоптался грузно и неловко, а потом повернулся и, с шуршанием задевая рукавами за спинки кресел, косолапя, пошел к выходу. Уныло и нескончаемо урчал на крыше мелкий, серый дождь. Дождь, которого было очень много и который явно никуда не торопился.

Под козырьком у парадной подпирали стену, не решаясь ни выйти мокнуть, ни вернуться домой под взрослый надзор, два малька лет семи; один прикинут был пофирменней, другой – поплоше. Быков замедлил шаги, прислушиваясь к их беседе – он любил слушать мальков, у них так причудливо и емко мешались фантазии и факты, что всегда теплело на душе. Но тут он сразу пожалел, что прислушался. «У нас „ауди“, – небрежно информировал фирменный, а другой отвечал уныло, сам сознавая свою неполноценность: „А у нас ''жигуль''“. – „Жигуль“ – говно, – констатировал фирменный со знанием дела и не без удовольствия, явно вынося не первый и не последний свой приговор. – Все русское – говно».

Добились своего ясноглазые борцы, угрюмо думал Быков, пока лифт натужно и тягуче возносился сквозь этажи. Впрочем, они не того добивались… хотя некоторые наверняка именно того, и ничего иного. На что может рассчитывать страна, в которой дети уже с молоком матери впитали убеждение, что живут в самом плохом, самом нелепом и уродливом краю! Им, если не смываться за кордон, только две дороги – тем, кто поспокойнее да попройдошливее, в предатели-продаватели: а ну, налетай с предоплатой, кому еще ломтик страны, где меня угораздило родиться с умом и талантом! А тем, кто поистеричнее – в умоисступленные крушители всего и вся, что отличается от взаправдашних – что греха таить – уродств, объявленных в порядке подсознательной психологической защиты идеалами.

И вот потом и те, и другие становятся, скажем, депутатами, встречаются в Думе и начинают долго и витиевато дискутировать перед телекамерами о целях и методах реформирования России…

В небольшой квартире тенькнул короткий звонок.

Сидевший перед компьютером хозяин досадливо шевельнул плечом. Он очень не любил отрываться от работы неизвестно зачем, как правило, по пустякам, – а сейчас он работал. Он терпеть не мог незваных гостей, а сейчас никого званого не ждал.

Шкодливо вскинулась мысль вообще не подходить к двери. Но показалось невежливо. Да и тот факт, что позвонили прямо с лестницы, требовал объяснения. Хозяин встал и, пошаркивая шлепанцами, неспешно двинулся в коридор. Замок скрежетнул, как всегда, потом лязгнул, как всегда – и дверь распахнулась.

Хозяин перестал дышать, и сердце его неприятно, как на чересчур раскачавшихся качелях, сорвалось вниз. На какое-то мгновение хозяину почудилось, что к нему пришел и, как ни в чем ни бывало, стоит сейчас в лестничной полутьме его умерший несколько лет назад старший брат.

А потом хозяин узнал гостя, и сердце его опять провалилось.

Они не виделись без малого лет сорок. И, сказать по совести, хозяин предпочел бы вообще с ним уже не встречаться. Непроизвольно он шагнул вперед – перекрывая дверь, чтобы гость не вошел.

– Здравствуйте… – проговорил Быков скованно. – Извините за вторжение. Предупредить о приезде я, понимаете, не мог.

– Понимаю, – ответил хозяин, овладевая собой. И уже вполне спокойно проговорил: – Но и вы меня простите. Зайти я вас не приглашаю. У меня сейчас Сорокин, Витицкий… Может получиться неловко.

Быков шевельнул коричневой кожей лба.

– Разумеется, – прогудел он после отчетливой паузы. – Я, собственно, так и думал. Я всего на несколько слов. Просто… знаете… Хотел вас поблагодарить. За все.

Он умолк. Хозяин снова растерялся. Он ожидал иного – хотя не смог бы сказать, чего именно. Чего-то более… насилующего. Этот человек уже одним лишь своим возвращением из прошлого был способен его, нынешнего – исказить. Во всяком случае, такое опасение мелькнуло.

Теперь за него было как-то совестно перед гостем.

– И чтобы это сказать, вы тащились в такую даль?

– Ну, не так уж это и далеко. Просто надо дорогу знать. Да и… простите, но разве есть что-то более важное, чем успеть сказать «спасибо» человеку, которому благодарен?

– Возможно… – с сомнением протянул хозяин.

– Мы прожили мощную, полную жизнь. Настоящую. Такую, какая и присниться не может всем, кто тут… хлебает пиво из горлышек в вагонах метро или с улюлюканьем пугает старух на перекрестках, раскатывая в… в пахеро. А дети наши… они вообще живут среди звезд. Благодаря вам. Вот… собственно, и… – Быков беспомощно повел рукой. Потоптался. – Мне казалось, что вам будет приятно это узнать… нет, не то что приятно… Важно. Что вам легче станет, если… вы будете это знать. Нам там это важно – чтобы вам стало легче.

Быков готов был к тому, что в этот решительный миг может оказаться косноязычным, – но никак не ожидал, что окажется косноязычным настолько. И теперь он ничего не мог с собой поделать, и ничего уже было не поправить. А в неподвижном, затемненном автобусе, рокочущем под дождем, как пустой барабан, – сидел, прикрыв глаза, Иоганыч, и надо было скорее возвращаться. Все оказалось ужасно. И, пожалуй, глупо. Бессмысленно.

– И не обращайте вы внимания на нынешних изысканных… кто от большого ума ставит теперь все с ног на голову в демократическом… ключе. Как когда-то коммуняки здешние с ног на голову ставили. У всех свои тараканы. Помню, в «Знамени», что ли… В общем, в каком-то из прославленных рупоров нового мышления, в аванпосте демократизации. Сюва… Васю… дю… тьфу! Вылетело вдруг, – виновато и как-то по детски сказал он. – Дескать, гуманизма у вас не хватает, потому что вас не интересуют маленькие люди и их проблемы, а только герои да борцы. Дескать, страшно за детей, у которых в руках ваши книжки, потому что они вырастут недобрыми и с тоталитарным сознанием, будут уважать лишь силу и напор. Надо полагать, – Быков скривился, – теперь, когда в руках у тех детей, которые вообще хоть что-то еще читают, видны лишь полные кровищи мордобойники про сильных духом бандитов и жалких продажных ментов… когда на вопрос, кем ты хочешь стать, дети отвечают уже не космонавтом или учительницей, а киллером или проституткой… души просвещенных критиков успокоились.

С протяжным завыванием и лязгом проехал наверх лифт, и Быков помолчал, пережидая шум и собираясь с мыслями. Мыслей было много, а вот слов – раз-два и обчелся. Но выхода не было.

Мысль изреченная есть ложь, это так – но мысль не изреченная есть онанизм…

– И не обращайте вы внимания на теперешний вал перевертышей… антиинтерпретаций. На тех, кто иных миров уже и представить не может – а потому тщится доказать, что их нет, иныхто, и никогда не было, и никогда не будет, и быть не может… есть только этот, всегда и навсегда, и все, что от него отличается – просто обман, подлая маскировка.

Его передернуло.

– И нас пытается за уши, за ноги втащить сюда и размазать. Ну, вроде как… Массачусетская машина захватила власть над миром, запудрила всем мозги и учинила галактический Гулаг… Или что учителя в наших школах – помесь блокфюреров из концлагерей и ротных то ли особистов, то ли политруков. Или что нашим ураном с Голконды злые коммунисты разбомбили бедную беззащитную Америку. Больше об Америке и позаботиться некому – одни российские борцы с тоталитаризмом ее от России оберегают! Помните, у Брэдбери рассказ… «Улыбка», кажется. Стоит после всемирной катастрофы грязная голодная толпа и ждет своей очереди плюнуть на Монну Лизу. Мол, ты, такая красивая, нас ни от чего не спасла, а сама такая же красивая и осталась – значит, ты и виновата! Вот… похоже, правда?

– Есть разница, – не выдержал хозяин. – Прототип-то существовал реально!

– Да откуда вы знаете? – с инстинктивной стремительностью парировал Быков, не успев застесняться резкости своего ответа. – Да откуда вы знаете, какая она была, даже если – была? Я уж не говорю, кстати, про версии вроде того, что Леонардо писал Джоконду с себя… Хорошо, иначе. Хочется кому-то плавать, как дельфин, – а не дано. Ни моря вокруг, ни у себя плавников. Обидно! Как замечательно дельфин плавает-то, да в какой красоте! Значит, кинуть в выгребную яму дельфина, дождаться, когда издохнет, продемонстрировать народу труп и зааплодировать: ну вот, мы и доказали, что такие чистые и красивые животные, как дельфины, нежизнеспособны! То ли 'дело черви! Им в дерьме – хоть бы что! Дельфины – обман, черви – правда! Избавляйтесь от иллюзий, господа! Равнение на червей!!

Быков запнулся, окончательно потеряв нить. Ему внезапно пришло в голову, что столь длинных речей, да еще на столь отвлеченные темы, он до сих пор не держал никогда.

И больше никогда не станет. Потому что – он не смог бы ответить, откуда он это знает, но знал он доподлинно – вся эта речь оказалась совершенно не нужна. От первого до последнего слова. Я для себя говорю, понял он, не для него.

Пауза затянулась.

– Я пойду, – безжизненно сказал он. – Извините. Пора возвращаться.

Он повернулся и, сутулясь, слегка вразвалку пошел к лифту. Нажал кнопку вызова. Рука хозяина дернулась было к запорам лестничной решетки – и тут же упала обратно. Показалось бестактным запираться так уж сразу, пока этот человек еще здесь. Все-таки когда-то – пусть сорок лет назад – они были почти единомышленниками. Если бы хозяин слышал разговор в автобусе, он обязательно подумал бы: единочаятелями. Мыслили они, конечно, по-разному. Но чаяли – одного и того же. Тогда.

Лифт тягуче сполз с поднебесья и, звонко щелкнув, впечатался в этаж. Быков открыл лязгнувшую дверь. Держась за настывший металл рукоятки, оглянулся на хозяина и повторил:

– Извините.

Совсем стемнело, и дождь сыпал, как из ведра – пронзительный и злой. Подняв воротник куртки, Быков почти бегом пересек двор и вскочил в автобус. Встряхнулся и сам себе напомнил мокрого старого пса.

В кабине оглушительно грохотала африканскими ритмами стереотехника, и за рулем сидел его сын.

– Привет, па, – сразу делая звук тише, сказал он.

– Ого, – проговорил Быков растерянно. Кого угодно он ожидал, но не Гришку. Сын давненько не показывался. Они обменялись рукопожатием.

– Как ма?

– Нормально. Прихварывает немножко… цветочки поливает… – Быков, сердито насупившись, глянул на сына исподлобья. – Или ты всерьез?

– Всерьез, конечно, – без особого энтузиазма сказал Гриша. – А вообще ладно, можешь в подробностях не рассказывать. Я, наверное, загляну на днях…

– Понятно.

– Да нет, правда загляну.

– Верю. Верю-верю всякому зверю…

– А тебе, ежу – погожу! – со смехом подхватил Гриша. Но Быкову было не до смеха. Отчетливо ощущая холодок нехорошего предчувствия, он озирался; салон был пуст.

– А где Иоганыч? – спросил он.

Гриша перестал улыбаться. Отвернулся.

– Ушел.

– Давно?

– Минут пять назад.

Быков сделал суетливое движение к двери, но Гриша стремительно встал, загораживая ему дорогу.

– Не надо, па. Не надо. Я тут тоже все локти искусал, но… сижу. Его выбор.

– Да, – тяжело проговорил Быков. У него будто все мышцы разом растворились в едкой кислоте отчаяния; тело сделалось неподъемно тяжелым, и от веса этой бессмысленной, ни на что не способной груды сперло дух. Он опустился в ближайшее кресло. Сгорбился так, что влажный, холодный воротник куртки нагромоздился едва не на темя. – Ну пропадет же старик…

– Пора мне возвращаться, сказал, – негромко проговорил Гриша.

– Вот даже как… – угрюмо пробормотал Быков.

Он искоса, как нахохлившаяся птица, посмотрел вбок, наружу. На какой-то миг ему показалось, что среди промокших насквозь людей, бредущих или бегущих – кто на что способен – по залитой лужами, исхлестанной дождем темной улице, он видит одного; самого маленького, самого жалкого, сгорбленного, но не сломленного, совсем не сломленного; напротив, пошедшего к новой цели, которую отыскал сам и на которую решился сам. Бредущего из последних сил туда, где, как он верил, его ждет дальний, очень дальний, неведомый и желанный дом. Человек все может перетерпеть, все преодолеть… все рассчитать и свершить, если он идет к такому дому. Если он думает, что идет к такому дому. Если ему кажется, что он идет к такому дому. Сила это или слабость?

Или просто потребность? Разве можно спросить: потребность дышать – это сила или слабость? Просто если не дышать – смерть. Смерть тела. А без дальней цели – смерть души.

– Ну, тогда пора и мне возвращаться, – проговорил он и тяжело вздохнул. Что я Жилину-то скажу, мельком подумал он. Гриша нырнул обратно в кабину и положил руки на баранку.

– Куртку снять не хочешь? – заботливо спросил он. – Мокрая, как компресс ледяной… не простудишься? Давай распну ее на климатизаторе – пока едем, просохнет.

Быков пренебрежительно шевельнул ладонью. Потом осведомился:

– Вы-то как там у себя?

– Мы-то там у себя отлично, – ответил Гриша. – Только знаешь, я, пожалуй, прямо сегодня к вам зайду почайпить. А вернусь уж поутру. Не против?

Быков попытался улыбнуться онемевшими, будто после новокаиновой блокады, губами.

– Спасибо, – с трудом выговорил он. – Мама будет рада.

– А ты?

– И я. Только вот очухаюсь маленько, – Быков запнулся. Гоби, Голконда, Марс, Амальтея, Уран… Понимаешь? И вот – ушел. Что этот мир с людьми делает… – посопел несколько секунд. – Теперь если захочешь повидаться – прогибайся перед бездельниками, пар-разитами, выклянчивай визу.

Гриша только фыркнул. Нечасто отец позволял себе выражаться столь эмоционально. Похоже, подумал сын, его сегодня вконец достали.

Быков угрюмо помолчал.

– Л-ладно, – сказал он решительно и чуть встряхнул головой. – Поехали. У меня завтра дел – выше крыши.

– Конфет маме к чаю надо не забыть, – проговорил Гриша.

– Это ты прав.

Мягко фыркнул двигатель; автобус тронулся, и в приоткрытое боковое окно кабины потянуло холодным ветром, нашпигованным острыми брызгами раздробленных на стекле капель.

– Давай-ка, брат, поднимем стекла, – сказал Быков. – Дует.

Гриша послушно коснулся одной из кнопок; беззвучно выползшее из паза толстое стекло отсекло салон от непогоды.

– Все горят, а он танцует, говорит: закройте, дует! – пропел Гриша негромко и озорно. Быков даже не улыбнулся.

– Домой… – тихо сказал он и откинулся на спинку сиденья. – Домой.

Автобус вывернул на Московский проспект и сразу, рывком, набрал ход.

А хозяин квартиры тоже вернулся к себе. Уселся перед компьютером – и, задумавшись сам не понимая о чем, минуты, наверное, четыре смотрел на пусто мерцающее окошко «турбопаскаля» и не прикасался к клавиатуре.

20–23 октября 1998.

Санкт-Петербург

КТО ЕСТЬ КТО
в проекте «Время учеников»

Павел АМНУЭЛЬ. Родился и жил в Баку (Азербайджан), в начале 90-х годов переехал в Израиль. Писатель и журналист. По образованию физик. В литературе дебютировал в начале 60-х годов. Автор книг «Сегодня, завтра и всегда», «День первый», «Люди кода» и других, а также многочисленных публикаций в сборниках и периодике. Вместе с писателем и инженером Генрихом Альтовым принимал участие в разработке методик ТРИЗа («теория решения изобретательских задач») и РТВ («развитие творческого воображения»). В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Лишь разумные свободны» (2-й том).

Яна АШМАРИНА. Художник, переводчик, редактор. Родилась в Баку. В Екатеринбурге окончила художественную школу. Живет и работает в Санкт-Петербурге. С 1987 года публикует свои иллюстрации к книгам фантастики. Иллюстрировала произведения братьев Стругацких, А. Лазарчука, А. Столярова, У. Ле Гуин, Р. Желязны, Дж. Толкина и многих других авторов. В Проекте иллюстрировала произведения А. Етоева (2-й и 3-й тома), А. Лазарчука(1-й и 3-й тома), В. Рыбакова (3-й том), М. Успенского (1-й том), Н. Ютанова (2-й том).

Владимир ВАСИЛЬЕВ. Живет и работает в Ташкенте (Узбекистан). Журналист, публицист, писатель. Статьи и философские эссе, посвященные фантастике, в том числе творчеству братьев Стругацких («Диалог с зеркалом о граде вожделенном»), начали появляться в журнале «Звезда Востока» с конца 80-х годов. Первые фантастические произведения опубликованы в начале 90-х. Автор романа «Наука как наука». В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Богу – Богово…» (2-й том). Владимир «Воха» ВАСИЛЬЕВ. Живет и работает в городе Николаеве (Украина). Писатель, активист фэндома, автор и исполнитель песен. В фантастике дебютировал в конце 80-х годов. Участник семинара писателей-фантастов в Дубултах. Автор книг «Клинки», «Абордаж в киберспейсе», «Враг неведом», «Охота на дикие грузовики», «Смерть или слава», «Волчья натура» и других. В Проекте «Время учеников» принял участие рассказом «Перестарки» (3-й том).

Кирилл ГАРИН. Художник. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Иллюстрировал произведения Г-Диксона, Г. Кука, Г. Тертлдава, П. Энтони и других авторов. В Проекте иллюстрировал эссе Э. Геворкяна (2-й том).

Эдуард ГЕВОРКЯН. Родился в городе Харанор Борзенского района Читинской области, ныне проживает в Москве. Писатель и журналист. Участник семинаров писателей-фантастов в Малеевке и Дубултах. В литературе дебютировал в 1973 году. В настоящее время – член редакционной коллегии журнала фантастики «Если». Автор книг «Правила игры без правил», «Времена негодяев», «Темная гора». В Проекте «Время учеников» представлен эссе «Вежливый отказ, или Как и почему я не написал „Страну Багровых туч 2“» (2-й том).

Станислав ГИМАДЕЕВ. Живет и работает в Перми. По образованию инженер-электронщик. Писатель, участник семинара писателей-фантастов в Дубултах. В литературе дебютировал в начале 90-х. Повести и рассказы публиковались в коллективных сборниках. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Долгая дорога к логу» (3-й том).

Анатолий ДУБОВИК. Художник. Живет и работает в Москве. Автор обложек к произведениям В. Рыбакова, А. Лазарчука и М. Успенского, и многих других писателей. В Проекте принимал участие как автор обложек к трем томам антологии.

Александр ЕТОЕВ. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Писатель, редактор, публицист и переводчик. По образованию инженер. В литературе дебютировал в начале 90-х. Участник семинара писателей-фантастов в Дубултах, действительный член Семинара Бориса Стругацкого. Автор книг «Эксперт по вдохам и выдохам», «Бегство в Египет», а также публикаций в сборниках и периодике. В Проекте «Время учеников» принял участие рассказом «Изгнание из рая» (2-й том) и повестью «Как дружба с недружбою воевали» (3-й том).

Андрей ИЗМАЙЛОВ. Родился и жил в Баку (Азербайджан), позже переехал в Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Писатель и журналист. В литературе дебютировал в 1977 году. Участник семинара писателей-фантастов в Малеевке, действительный член Семинара Бориса Стругацкого. Большую известность приобрел в начале 90-х годов как автор интеллектуальных триллеров. Автор книг «Русский транзит», «Белый Ферзь», «Время платить», «Покровитель», «Шапочный разбор» и других. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Слегач» (2-й том) и литературной редакцией рассказа Александра Хакимова «Посетитель музея» (3-й том).

Вадим КАЗАКОВ. Живет и работает в Саратове. По образованию медик. Активист фэндома, критик и публицист. Один из координаторов группы «Людены», исследующей творчество братьев Стругацких. Как литературный критик дебютировал в начале 90-х годов. В Проекте «Время учеников» принял участие эссе «Полет над гнездом лягушки» (1-й том; впервые опубликовано в журнале «Двести»); эссе было удостоено премии «Интерпресскон-95».

Андрей КАРАПЕТЯН. Художник, писатель. По специальности инженер-конструктор. Живет и работает в Колпино (Ленинградская обл.). Иллюстрировал произведения братьев Стругацких, А. Столярова, В. Рыбакова и других авторов. В Проекте иллюстрировал произведения С. Лукьяненко (1-й том), В. Рыбакова (1-й том).

Даниэль КЛУГЕР. Родился и жил в Симферополе (Украина), в 1994 году переехал в Израиль. Писатель и журналист. Участник семинара писателей-фантастов в Дубултах. Помимо фантастики, работает также в жанре детективных и исторических произведений. В литературе дебютировал в 1979 году. Автор книг «Жестокое солнце», «Молчаливый гость», «Западня для сыщика» и других. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Новые времена» (2-й том).

Леонид КУДРЯВЦЕВ. Родился и жил в Красноярске, в конце 90-х переехал в город Ижевск (столица Удмуртии). Писатель. Участник семинара писателей-фантастов в Дубултах. Автор фантастических и детективных произведений. Дебютный рассказ вышел в 1984 году. Автор книг «Черная стена», «Тень мага», «Дорога мага», «Охота на Квака» и других. В Проекте «Время учеников» принял участие рассказом «И охотник…» (1-й том).

Петр КУДРЯШОВ. Художник. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Иллюстрировал произведения А. Етоева, А-Лазарчука и других авторов. В Проекте иллюстрировал произведения Л-Кудрявцева (1-й том), Н-Романецкого (1-й том), В. Казакова (1-й том), В. «Вохи» Васильева (3-й том), А. Щеголева (3-й том), Н. Филатова (3-й том).

Игорь КУПРИН. Художник. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Иллюстрировал произведения С. Лукьяненко, А. Щеголева, У. Гибсона, М. Суэнвика, П. Энтони и других авторов. В Проекте иллюстрировал произведения А. Скаландиса (1-й том), В. Щепетнева (2-й том), П. Амнуэля (2-й том), Н. Романецкого (3-й том), Е. Первушиной (3-й том), А. Хакимова (3-й том), С. Гимадеева (3-й том).

Андрей ЛАЗАРЧУК. Живет в Красноярске. По образованию врач. Писатель, публицист, переводчик. Первая публикация в 1978 году подборка стихотворных пародий. В фантастике дебютировал в 1983 году. Участник семинаров писателей-фантастов в Малеевке и Дубултах. Автор книг «Опоздавшие к лету», «Солдаты Вавилона», «Транквилиум», «Все способные держать оружие», «Штурмфогель», «Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума» (последние две – в соавторстве с Михаилом Успенским) и других. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Все хорошо» (1-й том) и рассказом «Сентиментальное путешествие на двухместной машине времени» (3-й том).

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. Родился в городе Каратау, жил в городе Алма-Ата (Казахстан), во второй половине 90-х годов переехал в Москву. По образованию врач-психиатр. Писатель и журналист. Участник семинара писателей-фантастов в Дубултах. В фантастике дебютировал в 1987 году. Автор книг «Рыцари сорока островов», «Лорд с планеты Земля», «Осенние визиты», «Линия грез», «Императоры иллюзий», «Лабиринт отражений», «Фальшивые зеркала», «Холодные берега», «Ночной дозор», «Геном», «Остров Русь» (в соавторстве с Юлием Буркиным), «Не время для драконов» (в соавторстве с Ником Перумовым) и других. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Временная суета» (1-й том) и рассказом «Ласковые сны полуночи» (2-й том).

Анатолии НЕЧАЕВ. Художник-дизайнер. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Участвовал в многочисленных книжных проектах издательств «Terra Fantastica» и «ACT». Разрабатывал дизайн журнала «Субъектив» и альманаха «Золотой Остап». Художественный редактор проекта «Время учеников». Владимир НОЗДРИН. Художник. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Иллюстрировал произведения А. Лазарчука и М. Успенского, и других авторов. В Проекте иллюстрировал произведения Д. Клугера (2-й том), В. Васильева (2-й том), А. Измайлова (2-й том).

Елена ПЕРВУШИНА. Родилась и живет в Санкт-Петербурге. По профессии медик. Автор статей, рецензий и романов (последние пока не опубликованы). Фантастикой занимается с 1989 года. Первый опубликованный рассказ появился в 1999 году. Участник Семинара Бориса Стругацкого. В Проекте «Время учеников» приняла участие рассказом «Черная месса Арканара» (3-й том).

Николай РОМАНЕЦКИЙ. Родился в Новгородской области, ныне проживает в Санкт-Петербурге. Писатель, редактор и переводчик. В литературе дебютировал в 1987 году. Участник семинара писателейфантастов в Дубултах, действительный член Семинара Бориса Стругацкого. Автор романов «Убьем в себе Додолу», «Мир в латах» и многочисленных публикаций в сборниках и периодике. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Отягощенные счастьем» (1-й том), рассказом «Бегство из Одержания» (3-й том) и палиндромом «Суета в безвременье» (3-й том).

Лев РУБИНШТЕЙН. Один из старейших петербургских художников. Иллюстрировал произведения братьев Стругацких, Г. Мартынова, А. Балабухи, А. Щербакова, П-Андерсона и других авторов. В Проекте иллюстрировал рассказ С. Лукьяненко (2-й том).

Вячеслав РЫБАКОВ. Родился и живет в Санкт-Петербурге. Писатель, публицист и переводчик. Научный сотрудник Ленинградского отделения Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук, специалист по Древнему Китаю. Участник семинаров писателей-фантастов в Малеевке и Дубултах, действительный член Семинара Бориса Стругацкого. Дебютный рассказ опубликовал в 1979 году. Автор книг «Очаг на башне», «Свое оружие», «Гравилет „Цесаревич“», «Человек напротив» и других. Соавтор сценария кинофильма «Письма мертвого человека». В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Трудно стать Богом» (1-й том) и рассказом «Возвращения» (3-й том).

Ант СКАЛАНДИС. Литературный псевдоним московского писателя, редактора и журналиста Антона Молчанова. Антон Молчанов – участник движения «Апрель» и один из авторов первого выпуска одноименного альманаха. В литературе дебютировал в 1986 году. Участник семинаров писателей-фантастов в Дубултах, на последнем (в 1990 году был старостой. Автор книг «Катализ», «Заговор посвященных», «Меч Тристана», «Спроси у Ясеня» и других, в том числе нескольких книг в соавторстве с американским фантастом Гарри Гаррисоном из цикла «Мир смерти». В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Вторая попытка» (1-й том).

Михаил УСПЕНСКИЙ. Родился в Барнауле, окончил Иркутский университет, ныне живет в Красноярске. Журналист, писатель, переводчик, автор монологов, с которыми выступали самые известные «артисты разговорного жанра», включая Геннадия Хазанова. В фантастике дебютировал в 1981 году. Автор книг «Там, где нас нет», «Время Оно», «Кого за смертью посылать», «Устав соколиной охоты», «Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума» (последние две в соавторстве с Андреем Лазарчуком) и других. В Проекте «Время учеников» принял участие повестью «Змеиное молоко» (1-й том); повесть была удостоена премии «Интерпресскон-97».