Текст книги "Время учеников. Выпуск 3"

Автор книги: Андрей Лазарчук

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Александр Щеголев,Николай Романецкий,Елена Первушина,Александр Етоев,Никита Филатов,Андрей Чертков,Александр Хакимов,Владимир Васильев,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

– По-моему, папаша не понял. – Старуха заворочала под балахоном горбами, словно хищная огромная птица, собирающаяся взлететь. – Для тебя отсюда выхода нет. В Заповеднике ты останешься навсегда.

– Ага. Это я уже слышал. В полночь вы меня… как это? Зафиксируете. Кстати, что это значит – «зафиксируете»? Замочите что ли? А труп замуруете в стене?

– Скоро узнаешь, умник. – Это сказал человек-вешалка, поблескивая лаковым подбородком и выпуская из жерла своей дальнобойной трубки кольца порохового дыма.

– Невежливо перебивать старших, – осадил Андрей Т. нахала. Затем перевел взгляд на старуху: – Значит, вы мне добра желаете. Настоящего, реального, твердого, как американский доллар. И как же, я извиняюсь, согласуется это ваше добро с угрозами по моему адресу? Мне кажется, вы меня боитесь. И Генку, то есть господина директора, вы тоже боитесь. И то, что вы тут несете, – обыкновенный мстительный бред, и сами вы – тоже бред.

Лицо хмыря с челюстью, стоящего между халтурщицей и фашистом, из синего стало красным. Лом в его мясницких руках извивался, как раненая змея.

– Чувырло! – хрипло выдохнул он из себя. – Фраер меня достал! – Он грохнул ломом об пол.

– Фраер всех достал! Ведет себя оскорбительно. Фуфло гонит. Надо сделать ему маленькое «чмок-чмок». – Блинообразный толстяк в костюме в красно-белую шашечку, потирая вздувшиеся ладони, боком вылезал из толпы. Давалось это ему с трудом – мешало неохватное тело.

– Мальчик хочет в Тамбов. – Намакияженная халтурщица, бантиком сложив губы и слюнявя потухшую сигарету, выпустила свои острые коготки и наставила их на Андрея Т.: – Киса, зачем ты обидел девочку? Девочки не любят, когда их обижают.

– Мы, папаша, никого не боимся. – Двугорбая командирша расправила свои руки-крылья, успокаивая растревоженную толпу. – Заруби это себе на носу. Просто некоторые долги положено отдавать вовремя. Да, – она покрутила пальцами глаз-шарикоподшипник, – за квартирку свою городскую не беспокойся. За квартиркой за твоей мы присмотрим.

– А может его того?.. – Недобитый фашист хлопнул кулаком об ладонь. – В смысле, запереть до полуночи.

– Это без надобности, – ответила фашисту старуха. – Одна муха не проест брюха. А здесь народ тихий, молчит в тряпочку и зря не высовывается.

Глава 9

Все-таки дело кончилось дракой. Человек-студень, пока боком пер сквозь толпу, наступил кому-то там на ногу. Этот кто-то истошно взвизгнул, откинул для удара кулак и конечно же попал кулаком в упырька, того самого, что предлагал сделать Андрею кровопускание. Упырек, не стерпев обиды, размахнулся, но помешала толпа, а конкретнее, мертвый красноармеец, стоявший от него по правую руку. Красноармеец, не долго думая, вынул свой допотопный маузер и заорал во всю истлевшую глотку: «Врешь, сволочь! Есть через Сиваш брод, раз птицы туда летают!» Маузер глухо всхлипнул, должно быть – выстрелил; во всяком случае, звук падающего тела и стон прозвучали ясно; впрочем, тела Андрей Т. не видел, ему некогда было смотреть на тело, потому что все вдруг втянули головы и как-то подозрительно замолчали.

Причина такого странного поведения толпы открылась Андрею скоро.

– Хулиганим? – услышал он у себя за спиной. – Бузим? Срываем плановое ежегодное отчетно-показательное концертномассовое мероприятие? Бросаем на пол окурки? А урны, спрашивается, на что?

Андрей Т. обернулся. Кот Базильо, это был он. На нем не было ни бархатного кафтана, ни ботфортов, ни кружев, ни шляпы с павлиньим пером – никаких декоративных излишеств, в которых он щеголял на сцене; только хитрая кошачья ухмылка да вскинутые пики усов, нацеленные на переминающуюся компанию.

– И новенький тоже здесь. Не успел прописаться, а уже создает конфликтную ситуацию!

Андрей Т. сконфузился и пожал плечами.

Кот достал свою амбарную книгу, раскрыл ее наугад и, тщательно послюнявив коготь, сделал в ней какую-то запись. Потом захлопнул книгу, и она таинственным образом испарилась, спрятавшись у кота под мышкой.

– Всех прошу пройти в Воспитательный кабинет, – строго объявил кот. – Новичков это касается тоже. – Последнее относилось лично к Андрею Т.

Кот махнул хвостом, и все, включая Андрея, покорно поплелись за ним следом. Уже на выходе из курилки Андрей Т. обернулся, чтобы осмотреть поле боя. Но ни убитых, ни раненых он так и не обнаружил.

Воспитательный кабинет находился этажом выше. Они прошли мимо запертых дверей зала, из-за которых доносились выкрики и гул голосов. На сцене соревновались в перетягивании каната богатыри Илья Муромец и Бухтан Бухтанович Черногорский. Побеждал неизвестно кто; щелка между дверными створками была слишком узкой, а задерживаться не было времени.

В Воспитательном кабинете, похоже, их уже ждали. Это было просторное помещение, напоминающее учебный класс, – со столами, с небольшой кафедрой, с букетом цветов на кафедре, с коричневой доской на стене, на которой белым мелком кто-то вывел ровными, красивыми буквами: «Не ешьте руками, для этого есть ножи и вилки».

Когда компания с котом во главе ввалилась на порог кабинета, ее встретила голубокудрая девочка с огромными кукольными глазами и бантом в голубых волосах.

– Ах, ах, ах, – сказала она, прикладывая ладони к щекам, что я вижу! Какой кошмар!

– Ну все, сейчас начнется правеж, – зевнул кривобокий дылда, что стоял от Андрея справа, и скрипуче поковырял в ухе. Мальвинка, та еще стервочка. Плешь любому проест.

Девочка всплескивала руками и, поочередно оглядывая каждого из вновь прибывших, качала головой, приговаривая:

– Невозможно! Они гадкие шалуны! Настоящие ламброзианские типы! Их надо срочно перевоспитывать! Немедленно! Спасибо, синьор Базильо.

Кот расшаркался перед ней, потом строго посмотрел на доставленных:

– Сидеть смирно. Чтобы ни один у меня… Если будут на кого-нибудь жалобы, применим административные меры. До испанского сапога включительно. – И ушел, мягко притворив за собой дверь.

– Всем сесть по местам. Руки перед собой. Головой не вертеть. Друг с другом не разговаривать. – Девочка с голубыми волосами легко, словно бабочка на цветок, вспорхнула на высокую кафедру. С минуту она ждала, пока все усядутся за столы. Потом надела на нос очки и положила перед собой книгу. Сейчас я прочту вам несколько поучительных историй. Слушайте внимательно. После чтения мы проведем обсуждение. – Она взглянула поверх очков на скучающие лица учеников, уткнула в книгу свой носик и начала картавящим голосом:

– Ульянушка была добрая девочка и никому не делала зла; она жалела даже, когда кто-нибудь и комарика мучил. Однажды она спасла от смерти собачку, которую плохие ребята хотели утопить в речке, и взяла ее к себе домой. Над нею смеялись и спрашивали, на что ей эта собачка; но Ульянушка отвечала: если б я за нее не вступилась, то она бы, бедная, умерла, а так я теперь довольна, что спасла собачку от смерти.

Три года кормила она эту собачку, и однажды вечером, когда Ульянушка легла спать и уже заснула, собачка вдруг вскочила к ней на постель и, дергая девочку за рукав, так громко залаяла, что Ульянушка проснулась.

При слабом свете ночника девочка увидела, что собачка пристально смотрит под кровать и при этом не прекращает лаять.

Ульянушка испугалась, отворила дверь и позвала слугу, который, по счастью, еще не лег спать. Он вошел в горницу и нашел вора, спрятавшегося под кроватью с кинжалом.

Вор признался, что намерен был убить девочку и украсть у нее бриллианты…

Когда Мальвина закончила историю про собачку, почти весь класс уже спал. Рядом с Андреем Т., высунув наружу язык и качая, как маятник, головой, дремал Дрободан Дронович. Порою он начинал причмокивать, и тогда Андрей Т. толкал его легонько в плечо, чтобы тот не создавал беспорядка. Странно, но сама воспитательница ничего такого не замечала. То ли ей мешали очки, то ли на нее так сильно действовало прочитанное. Она поправила цветы из букета и снова взялась за чтение.

– Вторая история называется «Своенравный мальчик», – объявила она, отбросила со лба прядку и начала:

– Егор не слушался своей новой учительницы и во всем ей перечил, что бы она ни говорила.

Тогда она объявила ему, что имеет правило сечь тех детей, которые ее не слушаются, и пошла за розгою.

Егор увидел, что дело идет не на шутку, и закричал: «Не подходите ко мне, у меня припадок, я умираю!» В самом деле, он затрясся всем телом.

Однако учительница не обратила на это внимания, позвала служанку и велела ей привести столяра, чтоб он поскорее сколотил гроб.

Мальчик сильно перепугался и, вытирая слезы, стал спрашивать: зачем ей гроб?

«Я хочу тебя, голубчика, в нем заколотить и тотчас после этого зарыть в землю, – отвечала учительница. – Ты мне обещал умереть, и я этому очень рада, ибо негодные ребята недостойны жить на свете».

«Не хочу в гроб, я лучше стану делать все, как положено, нежели чтоб меня зарыли в землю», – отвечал Егор, который, услышав такое грозное объявление, вмиг избавился от болезни и с тех пор никогда никаких припадков не имел.

Пока тянулась история про собачку, класс откровенно спал, но уже на половине рассказа о своенравном мальчике большинство перевоспитывающихся злодеев стало потихонечку просыпаться. Окончательно все проснулись, когда дело дошло до гроба. На лицах заиграли улыбки, щербатые рты раздвинулись. Видно было, что всех их здорово увлекла идея учительницы насчет гроба. А потом наступило разочарование. Когда выяснилось, что никакого гроба не будет.

Началось обсуждение. Первым поднял руку недобитый фашист. Мальвина благосклонно кивнула. Он вскочил и, не опуская руки, выпалил на одном дыхании:

– Если что обещаешь, обещание надо выполнять. Иначе ничего стоящего из человека не получится. Я считаю, что новая учительница не права, это не честно – пообещать заколотить человека в гроб, а потом не выполнить обещание.

– Насчет гроба – это правильно. Очень хорошо сказано: «негодные ребята недостойны жить на свете». Я полностью с ней согласна, – сказала эстрадная халтурщица, поднявшая руку сразу после фашиста.

– Не. – Хмырь с челюстью долго морщился и потел; мысль, должно быть, накатывала волной на песок, но мгновенно впитывалась рыхлой аморфной массой и исчезала напрочь. Наконец, он выцедил из себя с трудом: – Я б не так. Я б его сначала того… – Хмырь клешнями ухватил себя за глотку и надавил. И служанку. – Он проглотил слюну. – И столяра. И учительницу. Видимо, на хмыря нашло вдохновение. – И утюгами, утюгами…Он победно оглядел всех присутствующих. – А потом в гроб. – Он сел.

– Хорошо, – сказала Мальвина. – Мнения спорные, но интересные. Мыслить творчески вы умеете. Но почему никто ничего не хочет сказать про девочку и собачку?

– И собачку в гроб вместе с девочкой, – добавил хмырь, не вставая с места.

Мальвина посмотрела на него строго.

– Кто дал вам право отвечать без спросу? Это нарушение дисциплины. Встаньте. И уберите куда-нибудь эту мерзкую железяку. – Она брезгливо показала на лом, который хмырь корежил в своих руках, словно тоненькую медную проволоку. Дождавшись, когда нарушитель дисциплины выполнит ее приказание, Мальвина попросила его пройти к доске. – Сейчас мы займемся арифметикой. Допустим, у вас в кармане два доллара…

Не дослушав до конца фразу, хмырь занервничал, сунул руку в карман и заворочал ею там с силой, громыхая каким-то хламом. Чем дольше он возился в кармане, тем больше багровых пятен проступало у него на лице.

– Я же вам сказала – допустим. – Она жестом остановила его напрасные поиски. – Допустим, у вас в кармане два доллара. Некто взял у вас один доллар. Сколько у вас осталось долларов?

– Кто? – Хмырь грозно обвел глазами присутствующих. – Замочу падлу.

Мальвина постучала крашеным ноготком по вазе с цветами.

– Не знаете, – сказала она, – очень плохо. Ставлю вам за ответ неуд. В классе есть желающие ответить на этот вопрос?

– Можно я? – Андрей Т. поднял руку.

– Отвечайте.

– Если в его кармане, – Андрей Т. показал на хмыря, – было два доллара, и некто взял у него один доллар, то в кармане остался один доллар.

– У вас хорошие способности к математике, – одобрительно кивнула Мальвина. – Вы у нас новенький? Как ваше имя?

– Садко… то есть Андрей… Запутался, извините.

– Ничего, это бывает. А скажите, Садко-Андрей, в какой руке нужно держать вилку, когда ешь рыбу? Если ответите правильно, то на сегодня я вас от занятий освобождаю.

Андрей ответил. Мальвина была ответом удовлетворена. Под насупленными взглядами оставшихся он покинул Воспитательный кабинет.

Глава 10

«С меня хватит! – была его первая мысль, когда он очутился за дверью. – К выходу и домой! Генка не пропадет, раз он у них директор».

Бодрым спортивным шагом Андрей Т. двинулся по коридору от двери. Дойдя до поворота на лестницу, он спустился на этаж вниз и выглянул в коридор. Пустыня – ни голосов, ничего. Лишь слегка попахивало больницей. Он спустился еще на один пролет, потом еще и еще, пока не очутился внизу. Здесь тоже никого не было. Он ступил в коридор, освещенный неоновыми стекляшками и увешанный поясными портретами. Шаг его невольно замедлился. Под колючими взглядами знаменитостей ему сделалось неуютно. Кого только на портретах не было. С одних смотрели седовласые старики в мантиях и остроконечных колпаках звездочетов, с других – такие же седовласые, но уже не в колпаках, а в ермолках, с третьих – седовласые и не очень, в костюмах, при обязательных галстуках, некоторые – с порослью на ушах. Порою попадались и дамы. Большинство из изображенных Андрей не знал, хотя многие имена на табличках внизу портретов ему кое о чем говорили.

Гермес, Соломон – ну, это понятно. Мельхиор, Бальтазар, Каспар – про этих он тоже слышал. Симон Волхв, Розенкрейц, Агриппа, Альберт Великий – этих он никого не знает. Роджер Бэкон, Парацельс, Нострадамус – веселенькая компания, судя по выражениям лиц.

Ага, а вот тут уже все люди знакомые – Калиостро, СенЖермен, Тихо Браге. Далее – знакомые и не очень: Кроули, Форчун, мадам Блаватская. И Карл Маркс – он-то как сюда затесался?

Андрей Т. шел и смотрел на лица, смотрел на лица и шел, и казалось, конца не будет этому иконостасу на стенах. Все это называлось «Галерея славы НИИЧАВО», так об этом сообщал транспарант, протянувшийся над колпаками и лысинами.

Хунта К. Х., Киврин Ф. С., Невструев А-Я.П. и У-Я.П., Корнеев, Ойра-Ойра, Привалов – у этих были портреты попроще, в скромных, под орех, рамах, некоторые с налетом авангардизма. И среди этих, простеньких, под орех, золотой византийской роскошью сияли рамы на парадных портретах. Выбегалло, Бабкин, Седалищев, какой-то Авессалом Митрофанов, какая-то баба Нюра, какие-то Ванга, Глоба, Дзюба и Кашпировский.

Должно быть, это были звезды науки первой величины, судя по густоте красок и прославленным именам художников, оставивших свои подписи на портретах. Равнодушный к подобной живописи, Андрей Т. знал из них только три – А. Шилова, Б. Членова и И. Глазунова.

Галерея тянулась вдаль, а намека на выход не было. Ни дверей, ни аппендикса с вестибюлем – ничего такого похожего. Андрей Т. уже не смотрел на лица, он ногами пожирал расстояние, а глазами устремился вперед, надеясь отыскать хоть окно, чтобы выбраться через него на свободу. Но окон не было тоже.

«Похоже на подвальный этаж. Наверное, я промахнулся, когда спускался по лестнице. Надо было на этаж выше». Наконец он одолел коридор и свернул на лестничную площадку. Два пролета он пролетел, как птица. Коридор, в котором он Оказался, на предыдущий был совсем не похож. Никаких портретов здесь не висело, были окна, были тени и облака, заглядывающие снаружи в окна; значит, вечер, и солнце уже садится, и сейчас он выйдет на воздух, прогуляется пешком до шоссе, и ветер выдует из его головы накопившиеся там пыль и ржавчину, от которых темно в глазах…

Он представил, как останавливает машину, как разговаривает с водителем ни о чем, как добирается до своей квартиры, как Мурзила, вопя от счастья, встречает его в прихожей, изголодавшийся, непослушный кот…

– Эй, мил человек, у вас табачку, случаем, не найдется? Андрей Т. остановился как вкопанный. Человек, спросивший про табачок, был такой невзрачный и незаметный, что на тусклом фоне стены казался просто пятном от сырости после протечки отопительных труб.

– Не курю я, – ответил ему Андрей.

– Да, – кивнула ему невзрачная личность и протянула маленькую ладонь. – Щекотун мое имя. Для друзей – Щекотало. Вы – Садко, я вас знаю, я вас в курилке видел.

Андрей Т. пожал ему руку, не желая показаться невежливым, хотя никакого особого желания знакомиться не испытывал.

– В курилке? – Андрей Т. попытался вспомнить, был ли в толпе уродов этот маленький человек-никто, но память молчала, как партизанка.

– Я там был, я за дым прятался. Помните, вы еще смеялись? Так это я вас изнутри щекотал, чтобы вы не боялись. А то бы они вас до смерти запугали… Ну, не до смерти, до смерти им нельзя, но досталось бы вам от них будь здоров. Эти парни пугать умеют. А здоровый смех, пусть искусственный, еще никому вреда не принес, только пользу.

– Спасибо, – ответил ему Андрей Т. равнодушно. Больше всего сейчас его занимала проблема выхода.

– Я много чего такого могу. Например, вот. – Щекотун прикрыл рот рукой. Где-то в стороне у стены кто-то судорожно закашлял. Андрей Т. посмотрел туда, но никого не увидел.

– Не смотрите, там никого нет. Это я.

– Вы? А кто кашлял?

– Я и кашлял. Это называется – управлять собственным каплем. Школа маркиза де Карабаса. Кашляешь здесь, а звук раздается там, куда ты его направляешь.

– Интересно. А голосом вы тоже можете управлять.

– Нет, голосом не могу. Только кашлем, еще чиханьем, ну и… сами понимаете, чем еще.

– Ценное умение, даже завидно.

– Может, и ценное, только денег за него все равно не платят.

– Послушайте, – Андрей Т. попытался вырулить на интересующую его тему, – я ищу выход. Вы не знаете, где выход из Заповедника?

– Нету здесь никакого выхода. – Щекотун задумался. – Вход есть, – он опять задумался и добавил: – Говорят. Да кто его видел, вход-то, если никто отсюда не выходил.

– Странное у вас заведение: вход есть, а выхода нет. Послушайте, а эти, из снов, они же сюда как-то входят?

– Ну, этим просто. Они через сон и входят. Дойдут до стены, приснятся себе, что они внутри, и – уже внутри.

– Больно хитро. Трудно уловить суть.

– Суть простая. Кто там – те там. Это люди. А кто здесь – те здесь. Это мы. Вот и вся суть.

– А администрация? А директор?

– То ж администрация, то ж директор. Они ж не мы, для них законы не писаны.

– Какие законы?

– Законы природы.

Путаная была какая-то философия у этого мастера передавать кашель на расстояние. Говорил он вроде бы доходчиво и разумно, но если вдуматься, никакого смысла за этой его разумностью не стояло.

– Ну, хорошо, а пожарный выход? Какая-нибудь пожарная лестница в вашем Заповеднике есть? Существуют же противопожарные нормы. Никакая комиссия не примет здание, если при строительстве не соблюдены нормы противопожарной безопасности.

– Это у людей нормы. – Щекотун зевнул и пожал плечами. – А у нас – у нас же ни в огне никто не горит, ни в воде не тонет. Вот и нормы для нас не писаны. Вы ж – Садко, вы сами должны знать, вы ж к Морскому царю на дно ездили. Кстати, никак не могу понять, зачем Морскому царю беломор? Там же под водой сыро, он же там весь размокнет.

– Какой беломор? – Андрей Т. ничего не понял.

– Ну как же. В песне еще поется: «Три пачки беломорчика» и так далее.

– Ах это? Ну это просто фольклор: Не было беломора, и тройного одеколона не было. Все это выдумано для рифмы. Андрей Т. посмотрел в окно на темнеющие верхушки деревьев. А окна здесь открываются? Должны же их когда-нибудь мыть.

– Нет, окна глухие, на полметра уходят в стену. И стекла в них не простые. – Щекотун размахнулся и ударил кулаком по стеклу. – Стибоновое стекло, такое на батискафах ставят. Здесь у нас все стибоновое. Пол – стибоновый. Стены – стибоновые, и потолки, и крыша, даже рамы на окнах.

– Не понимаю, к чему такие предосторожности, если все равно отсюда не выйти?

– Это вопрос к начальству. Еще бывший министр Вунюков отдал такое распоряжение, чтобы во всех филиалах НИИЧАВО вместо обычного стройматериала применяли этот самый стибон. Раньше было не так. Раньше просто накладывали чары и все. Но начальство решило: раз кто-то их наложил, значит, кто-то может их и убрать. Поэтому и заменили стибоном.

– Значит, выхода нет. – Андрей Т. хмуро посмотрел на окно, перевел взгляд на нового своего знакомого и выдавил из себя улыбку. – Спасибо, что выручили меня в курилке.

– Пустяки, это мы завсегда пожалуйста. Спрашивайте, если что. Меня тут любая баба-яга знает.

Расставшись с Щекотуном-Щекотилой, Андрей Т. поплелся по коридору. В голове его колотили в шаманский бубен злость и желание набить кому-нибудь морду. Он не верил, что бывают такие бредовые ситуации, когда из здания невозможно выбраться. Не верил и все. Он толкнул какую-то дверь, зашел в какую-то комнату, схватил со стола графин и с силой запустил, им в окно. Хлынул стеклянный дождь, графин пал жертвой человеческого безумия. Окно же, как глядело невинным взором на возмутителя общественного спокойствия, так и продолжало глядеть.

– Вот гады! Стибон еще какой-то придумали на мою голову! Ненавижу! – Он ухватил стул, хотел им садануть по стеклу, но дверь позади скрипнула и Андрей Т. почувствовал, что в помещении он уже не один.

Как был, со стулом над головой, он медленно повернулся к двери. У порога стояло маленькое юное существо – в сарафанчике, в белых тапочках «Адидас» и с короткой стрижкой под мальчика.

– Это вы тут посуду бьете? – Юное существо хихикнуло и лукаво подмигнуло Андрею Т., кивая на вознесенный стул.

– Я… – Андрей Т. покраснел и опустил стул на место. Простите.

– По мне, так хоть всю ее перебейте, только зря это, отсюда убежать трудно.

– Извини, девочка, но кто тебе сказал, что я собираюсь куда-то бежать?

Девочка снова хихикнула.

– Я бы убежала, но мне не надо, – сказала она, словно бы не слыша вопроса.

– Интересно, а как бы ты убежала?

– Вот видите? Если бы вы не собирались отсюда бежать, то не спрашивали б.

Теперь настала пора хихикнуть Андрею Т.

– Сдаюсь, я проиграл. Я действительно хочу убежать. Но не знаю, как это сделать.

Девочка подошла ближе и протянула ему ладошку.

– Я – Катя, девочка-людоед, обо мне еще в газетах писали. Что я бежала из-за рубежа от преследований хунвэйбинов и прославилась воровством кур. Еще писали, что меня хотят вскрыть, чтобы отыскать новые законы природы. Так я опять убежала.

– Подожди, подожди. – Он механически пожал девочке руку. Что-то я такое припоминаю, где-то… – Андрей Т. напряг память, но ничего не вышло. Воспоминание ускользало, как рыбка. – Постой, – он удивленно посмотрел на нее, – хунвэйбины – ведь это было давным-давно. Сколько же тебе лет?

– Вообще-то, девушкам такие вопросы не задают, – сказала она жеманно, но тут же глупо хихикнула и пожала худыми плечиками. – Осьмнадцать! – Она гордо вздернула голову и посмотрела на Андрея Т. свысока.

– Восемнадцать? – недоверчиво покачал головой Андрей Т.

– Ну… четырнадцать. – Она покраснела и показала ему язык. – Между прочим, в Заповеднике человек не старится. Здесь у нас даже борода не растет.

– Ладно, ладно, ты меня убедила. Девушкам такие вопросы не задают.

– Дружба? – Девочка улыбнулась.

– Дружба. – Теперь уже Андрей Т. протянул ей свою ладонь, и она ее потрясла, подпрыгивая при этом на месте.

– Мне отсюда не убежать, то есть убежать-то я отсюда могу, но там я буду никто, просто сказочный персонаж, клякса на пустом месте. А ты… В смысле, вы…

– Ничего, мы же с тобой друзья. Так что давай на ты.

– Вы… То есть ты… Не знаю. Сейчас подумаю. Есть здесь в подвале волшебная коряга – что-то вроде волшебной палочки, только ее фиг поднимешь, такая она тяжелая. А действует она на весу. Если ее поднять, начертить ею в воздухе теорему Перельмуттера-Коха, потом… – Она оценивающе посмотрела на фигуру Андрея Т., вздохнула и повертела головой. – Нет, с этой корягой даже ни у кого из наших не вышло – ни у Геракла, ни у Верлиоки, ни у Домкрата.

Она задумалась. Лицо ее напряглось и сморщилось, теперь она была похожа на маленькую старушку. Андрей Т. смотрел на нее и ждал. Ожидание продолжалось с минуту.

– Ой, а который час? – спросила она внезапно.

– Почти девять. – Андрей Т. посмотрел на часы. – Без десяти. – И вздрогнул. До полуночи оставалось немного. Три часа с небольшим. Если угроза двугорбой старухи была не розыгрышем, действовать нужно было без промедления.

– Плохо. – Она забарабанила пальцами по губе. – Надо спешить. – Девочка потерла виски. – Придумала! – Она выставила вверх большой палец, потом медленно убрала в кулак. – Может не получиться, но больше ничего не приходит в голову. В подвале протекает канализационная речка, по ней спускают сточные воды из Заповедника, удобряют окружающие поля. Ключ от подвала у Буратино, но вообще-то дверь обычно не запирается.

– То есть ты предлагаешь мне спуститься по этой речке? А каким способом? Вплавь? Или там у вас лодочная станция?

– Послушай, в конце концов тебе отсюда надо выбраться или мне? На чем ты плавал в гости к Морскому царю? На шахматной доске. Вот и сейчас для тебя это единственное плавсредство. Шахматами у нас заведует Мальвина. Попросишь у нее, она даст.

– Ой! – Андрей Т. вспомнил Воспитательный кабинет и перевоспитывающуюся в нем компанию живодеров. Да и с самой голубоволосой красавицей встречаться ему совсем не хотелось.

– Больше я тебе ничем помочь не могу, прости. Понимаешь, она смутилась, – в полдесятого у меня… встреча. А на Мальвину не обращай внимания. Она только с виду такая умная. Девочка перешла на шепот. – Мужик ей нужен нормальный, а не этот дурак Пьеро. Она, как Арлекин ее бросил, на всех мужчинах срывала злобу. А сейчас ничего, успокоилась.

– Я пойду, ладно? – Девочка-людоедка повернулась, чтобы уйти, остановилась и пристально посмотрела на Андрея Т. – А ты ничего себе, симпатичный. Даже жалко, если тебя здесь больше не будет.