Текст книги "Огню плевать (СИ)"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8. ПОДАРОК ПОКОЙНИКА

Благодетельная Когане Но, до чего же они были грязными! Да что там! Мои чудесные портянки, насквозь промокшие от бесконечной беготни, сейчас пахли куда лучше, чем эти цеховые обитатели.

Умные объективы «Сачирато» позволяли разглядеть покрытые язвами морды, шелушащуюся кожу лап, покрытые струпьями хвосты и здоровенные бреши на местах выпавших зубов.

Вокруг нас с Симайной собралось настоящее отребье Юдайна-Сити, которое не терпят не только в любом благопристойном районе, но даже в трущобных окраинах, и силой загоняют в подвалы Нижнего Города. Или, как оказалось, в Две Мельницы, куда уже много лет не ступала лапа жителя благопристойного района…

Выродки заброшенного цеха не разговаривали между собой, довольствуясь короткими шепотками и писком. Их тощие хвосты волочились по пыли, обломанные когти судорожно сжимались. Чу-ха вызывали ужас и жалость, при этом в полной мере олицетворяя весь Юдайна-Сити – яркий и мудрый в неоновом свете рекламы, но вечно голодный и безжалостный при тусклом мерцании звезд.

Они были плотью от плоти города, его воплощением и родными детьми, без скромности и стыда отринувшими воспитание, законы, нормы этики и морали, экономику и достижения науки. Брезгливо глядя в гнойные глаза оборванцев, я вдруг осознал, что смотрю в еще одну личину нашего славного гнезда. Причем, возможно, в самое что ни на есть настоящее лицо, наконец-то сбросившее маску…

Браконьеры беспрерывно облизывались и подслеповато рассматривали чужаков. Облезлые носы ежесекундно дергались и морщились, не в состоянии разгадать, что за запахи исходят от бледнокожего манкса и его спутницы.

Как обычно перед заварушкой, у меня промелькнула совершенно нелепая и несвоевременная мысль – интересно, а чем вообще пахнет кукуга? Искусственным потом? Стерильностью? А быть может, все еще Гладким?

Но погадать над идиотскими загадками мне тоже не позволили – отребье медленно двинулось к фаэтону.

– Лучше бы вам оставаться на своих местах! – выкрикнул я, причем до того резко и пронзительно, что напугался сам.

Вздрогнула и цепь чу-ха. Обменявшись взглядами и немного потоптавшись на месте, выродки снова двинулись вперед – настороженные, прижимающиеся к бетонной пыли, торопливо проживающие последние секунды боязливой нерешительности.

– Стоять, я сказал! – В моей руке оказался «Молот», и я повертелся, демонстрируя оружие всему цеху. – Давайте вместе избежим проблем, сисадда?! Поэтому мы с подругой просто сядем в…

Продолжая обмениваться таинственными шепотками, неприкасаемые медленно приближались, будто не заметив взведенного башера. «Сачирато» услужливо подсказали, что ближайшего уродца и фаэтон разделяют не больше дюжины метров.

Выстрел в воздух прозвучал звонко и торжественно. Чу-ха разом вздрогнули, замерли и припали еще ниже к полу. Чтобы уже через миг вновь двинуться к нам…

«Сачирато» выдал экстренное предупреждение. Я уклонился, отчего брошенный камень угодил в левое плечо, а не голову. Сустав онемел, трицепс пронзило иглой, я резко крутанулся на пятках и отступил к открытой двери фаэтона.

– Симайна, внутрь!

И снова выстрелил. В нижнюю лапу ближайшего, не желая убивать. Впрочем, чего врать?! В глубине души я надеялся, что его соседи просто накинутся на раненого во вполне плотоядном порыве, и дадут нам время спокойно уйти, верно?

По заднему крылу «Барру» с жестяным грохотом ударил еще один камень. Бетонный обломок врезался в заднее правое окно, хрустко треснувшее. Два снова полетели в меня, заставив пригнуться.

– Как будет угодно господину Лансу, – расслышал я из-за спины.

После чего Симайна молниеносно втекла в салон и закрыла дверь.

Увернувшись от куска железной трубы, просвистевшей в считанных сантиметрах от моей головы, я стиснул зубы и начал стрелять…

Позже пересчитав оставшиеся фанга, я узнал, что «Молот» отплевался семь раз. Заряды разрывали плоть, ломали кости, роняли и отшвыривали тела. Память услужливо подсказала, что бил я на поражение…

Массовый отстрел ублюдков, увы, нужного эффекта не произвел. И пусть вокруг фаэтона с воплями и хрипом рухнуло несколько тварей, остальные перешли на стремительный бег.

Юркнув за руль, я успел захлопнуть дверь за мгновение до того, как в нее на полной скорости врезалась взрослая самка. Липкая пена с крупных почерневших резцов оставила на поднятом стекле зигзагообразные разводы. Я зажал башер между коленями и торопливо включил двигатель.

Уцелевшие после пальбы навалились на «Барру», бездумно царапая корпус и пытаясь выдавить треснувшее стекло. Пристегнувшись, я заставил фаэтон резко крутануться на месте, с глухим стуком расшвыряв еще несколько тел. Нацелившись на ворота, юродивый транспорт «Бритых хвостов» взвыл стареньким электромотором и рванул вперед, по пути перемолов еще одного подвернувшегося святотатца.

На бархане в воротах нас подкинуло, весьма тяжко приложило о бетонный плац снаружи, и на несколько секунд я даже испугался, что фаэтон сейчас заглохнет. Нет, не заглох. Да и я сразу решил, что вовсе не испугался, вот еще!

Вывернув руль, врубил предельную мощность и бросил «Барру» вдоль стены цеха, откуда мы с Симайной и прибыли. За кормой яростно выли обитатели Двух Мельниц, вслед нам летели трубы и обломки бетона…

Скорость я сбросил лишь у подножья холма, вкатившись в «нормальный» Колберг. Шумно втянул воздух, на этот раз даже не заметив едкой вони салона, дрожащими пальцами поставил башер на предохранитель и спрятал в кобуру. Стянул очки на грудь.

Симайна, глядя перед собой, была деликатно молчалива, будто мы не спасались от спятивших дикарей Юдайна-Сити, а принимали участие в торжественном кортеже.

Восстанавливая дыхание, я ехал по магистрали Большого Забега и думал о том, что вечером парой пиал паймы не обойдусь.

Что теперь делать с девиантом?

Высадить у ближайшего патруля и отдать тетронам? А может быть, вернуть Лоло, чтобы разбиралась сама? Или вручить Подверни Штанину и пусть горемыка вершит собственный суд? Или вовсе отпустить?

Но я не был «полосатой рубашкой». И Заботливая Лоло меня не нанимала. А второе дело, назначенное «Желтыми котелками», начинало подгорать и неприятно пахнуть.

Сворачивая в Колберг, я почти решил, что наиболее правильным и незаинтересованным решением будет высадка Симайны возле уютного дома. Почти сразу вспомнив неприятное напутствие Сакаги, я снова поменял курс. Байши…

Фаэтон въехал в окраины Бонжура, но я не спешил поднимать транспорт под улицами. Катил медленно, почти не сигналя вездесущим гендоистам, и задумчиво поглаживал под перчаткой простенькое колечко Аммы.

Мне не хотелось этого признавать, но перестрелка в цеху химического завода напугала меня куда больше, чем драка с «Бритыми хвостами». Потому что второе было неизбежным следствием уличной работы, а первое демонстрировало неотвратимость постоянной угрозы большого города, способного в любой момент ударить своего обитателя. Там, на задворках Колберга, я столкнулся с дикой бездумной силой, совсем не похожей на примитивную простоту кочевников-манксов…

Не меньше пугало, что после расстрела чу-ха, промышлявших охотой на заблудших собратьев, я не испытывал ни малейшего угрызения совести…

Дождь взял перерыв, но тучи над городом обещали второй акт. Справа и слева от нас теперь возвышались коробки многоуровневых гидропонных ферм. Над улицей проплыл ветростат, сияющий рекламой ближайшего матча по штормболу. Тишина в «Барру» казалась страшнее вони.

– Так что Гладкий додумался тебе подарить? – спросил я, уже не в силах переносить молчание.

Симайна повернулась. Затем подняла глаза к потолку в запрограммированной романтической задумчивости и негромко ответила:

– Прекрасное украшение, господин Ланс, причину моего душевного беспокойства.

Сердце екнуло. Я сбавил скорость, чуть не намазав на задний бампер двух замешкавшихся наездников на гендо. Не обращая внимания на брань и удары по крыше фаэтона, свернул к обочине и медленно направил ржавое корыто вдоль забитого чу-ха тротуара.

– Вийо?

Приятное тянущее чувство появилось в груди, расползаясь по плечам и животу. На загривке приподнялись волоски, и я искренне загадал, чтобы соблазнительно-тревожные ожидания оказались не напрасны…

– Старинное украшение, – так же охотно и спокойно произнесла Симайна, прикоснувшись к шее, – чья ценность измеряется не в рупиях, а в пламени души дарителя. Я буду помнить его до скончания отведенного мне времени…

п.1; г.8; ч.2

Я помотал головой. Свернул в переулок за аптечной лавкой, где можно было разжиться не только мазью от головной боли. Осмотрелся, не видно ли кого-то из «Детей», а затем припарковал «Барру» за здоровенными мусорными баками и заглушил мотор. Из воздуховодов отопительной системы аптечного подвала вырывались клубы пара, окутывая переулок почти непроглядным туманом.

По шее словно провели ледяным пальцем. Ощущая невероятную жажду, я приподнял рукав рубахи, активировал гаппи и поднес запястье к морде синтетической онсэн.

Несколько прикосновений к вытянутому экрану позволили открыть базовый каталог, пролистать нужные данные и вывести их на крохотный проектор «болтушки». Над моим предплечьем в воздухе повис объемный свето-струнный слепок безвкусного кулона с зеленым камнем внутри.

– Твой подарок, случаем, не был похож на это? – спросил я, пока отказываясь верить в такую невероятную удачу.

По бокам струились струйки пота. Как и в подвале паяльщиков, Симайне было достаточно одного росчерка когтями по моему обнаженному запястью. Когтями холеными, крупными, сконструированными на радость клиентам, которые любят почесанную в царапины спинку, а то и нечто пожестче…

Кукуга смотрела на кулон ровно секунду, после чего почтительно поклонилась мне, даже в тесноте продавленного кресла сохраняя заложенное создателями величие.

– И снова господин Ланс демонстрирует осведомленность, достойную мудрейшего из вистар, – сказала она.

Я молча выключил запястник, подался вперед и уперся лбом в холодный исцарапанный руль. Мысли вертелись и вопили, словно пассажиры рухнувшего транзитного вагона.

– Ты не ошиблась? – пробубнил я в подмышку, уже зная, что это невозможно – ошибиться способна только живая и мыслящая чу-ха, умеющая бессознательно подменить воспоминание образами прошлого или вовсе выдумать. – Значит, этот кулон подарил тебе Гладкий вчера ночью?

Вместо ответа Симайна только покачала головой. Господин Ланс фер Скичира не ошибся нигде. Разве что, быть может, в работе, которую выбрал, посчитав, что «низкий писк» принесет денег и сохранит здоровья больше, чем участие в налетах «Детей заполночи»…

– Это точно-точно он?

– Господин Ланс играет со мной в какую-то игру?

– Твою же мать, Симайна! – глухо расхохотался я, снова откидываясь на влажно-липкую спинку сиденья.

А затем разразился длинной тирадой, процентов на девяносто состоящей из ругательств и междометий.

– Господин Ланс недоволен Симайной? – искренне напугалась синтет.

– Ох… Помолчи.

Чиркая ногтем по экрану, я принялся листать досье, полученное от Перстней. Копнул чуть глубже, раскрывая информацию на подельников Псины. Без малейшего удивления обнаружил там собранную на улицах историю Лепестка Кринго, а следом – тихони Гладкого из семейства Мисмис. Мертвого романтичного крысеныша, о котором так убивается мамаша; того самого, что вчера вечером без угрызений совести выставлял домик несговорчивого антиквара.

Удача была при мне! Остается лишь забрать кулон, в случае несговорчивости жрицы любви обменяв его на собственное молчание. Подумать только, все это время побрякушка могла находиться со мной в одном фаэтоне!

Я бросил невольный взгляд на карманы черного платья. Над переулком мигнул изумрудный прожектор ветростата. Одновременно с ним в моем сознании мелькнула мысль. Которая напрочь убила все упоение триумфа…

– Погоди-ка, – я с опаской покосился на Симайну, – ты сказала, что сбой случился, когда ты просканировала кулон и вышла в Мицелиум, чтобы узнать про полученную драгоценность чуть больше?

– Для меня честь подтвердить слова господина Ланса, когда они в точности отражают мои собственные убеждения, – с легкой заминкой ответила кукла.

Глаза ее вдруг снова зарябили, и я догадался, что непростое синтетическое желе в голове онсэн заново «переживает» ужас от погружения в невидимый мир Мицелиума.

– Симайна, – позвал я, не позволяя кошмарам минувшей ночи повторно навредить хрупким (как оказалось) мозгам нерожденной. – Дело в том, что сейчас мне очень нужна эта вещь. Ты можешь отдать мне украшение? Или продать, сисадда? Уверен, я предложу тебе достойную цену.

Мое дыхание замерло. Стало так тихо, что мы оба услышали шипение пара за бортом фаэтона. Странный мицелиумный эффект кулона, конечно же, настораживал, но сейчас казался вопросом даже не второй важности. Сейчас важно другое: ну, давай же, девочка! Сунь лапку в потайной карман юбки и вынь мне эту романтическую безделушку! Умоляю!

Но Симайна только вновь изобразила печальный вздох:

– В нужде находясь, приходится идти на жертвы и расставаться даже с самыми любимыми вещами… – сказала она нараспев, наверняка процитировав один из заложенных манджафоко трактатов, призванных ублажать слух требовательного клиента.

– Ты его скинула… – только и смог прошептать я. – Уже продала, верно? Чтобы найти денег на паяльщиков, способных спасти тебя от слежки…

На этот раз кукла осталась молчалива и неподвижна.

Да и не требовалось никакого ответа. Потирая лоб, я заставил себя успокоиться. Ничего страшного… напротив – это вовсе не поражение, это победа! Потому что без куклы на соседнем сиденье я бы уже все ноги до коленей стер, выискивая по мешочникам западного Юдайна-Сити эту дрянную поделку!

– Симайна, послушай меня внимательно, – стараясь не выдавать волнения, сказал я, через лобовое стекло фаэтона изучая клубы белого пара в переулке. – Откровенность за откровенность. Ты мне и правда помогла. Так что уговор есть уговор. Я отпущу тебя, никаких тетронов или манджафоко. С одним условием, ты уж прости: наш разговор, пусть частично, будет передан моему заказчику…

Она наблюдала с неживым бесстрастием.

– Я вынужден так поступить, это часть моего кодекса, – продолжил я, внимательно наблюдая за реакцией и вспоминая, сколько фанга осталось в полуразряженной кассете «Молота».

Безусловно, подобный торг было бы предпочтительнее вести не в тесном салоне «Барру», а на безопасной дистанции, где я хотя бы успевал выхватить башер…

– Ты ведь не станешь глупить по этому поводу?

Симайна кивнула, медленно и уверенно. Не спеша доверяться ей, я изучал позу кукуга, ее расслабленные пальцы с черными когтями, и оценивал общую готовность нападать.

Тянулись секунды, но ничего не менялось.

Осторожно выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я подумал, умеют ли синтеты быть благодарными или всего лишь находчиво реагируют на запрограммированные сценарии и раздражители? Впрочем, плевать…

– Но прежде чем мы расстанемся, Симайна, – осторожно продолжил я, как никогда сожалея, что мои таланты не распространяются на искусственных чу-ха, – расскажи, куда именно ты дела этот кулон?

Признаюсь честно, я не очень рассчитывал на ответ. В глубине души и вовсе надеясь, чтобы этот разговор окончился как можно скорее и дал мне возможность собрать мысли в одну стаю.

В ботинках было сыро, нос забивали ароматы «Хвостов», рубашка липла к телу. К тому же на ноге пронзительно ныл синяк, а ушибленное камнем плечо разболелось в дуэте с гудящей головой. Мне хотелось домой, в безопасную нору «Угля», хотелось паймы, лапши, спать или сонно болтать с подвыпившими Пикири и Ганконой.

К моему удивлению, Симайна ответила.

Впрочем, не сразу. Приоткрыв рот в имитации растерянности, она «задумчиво» пожевала губу и сделала неопределенный жест. И я не сразу осознал, что даже если кукла и хотела помочь, то просто не могла, потому что все ее познания о географии Юдайна-Сити ограничивались цехом сборки, слепой доставкой в уютный дом и хаотичным перемещением во время недавнего бегства.

Но она заговорила, причем пугающе чужим голосом, определенно воспроизводя подслушанное на службе у Заботливой Лоло:

– В «Киноварь» тебе нужно, пунчи, – произнесла Симайна хриплым мужским баском, – второй ярус, братишка, там Зоркого Куирколя найдешь, он вопросов не задает. Сисадда? Я слышал, парни ему и не такое вонючее дерьмо сливали, брал с охоткой…

– Отлично, Симайна, ты молодец! – поддержал ее я, хотя совершенно не оценивал ситуацию на «отлично». – Ты продала украшение, чтобы пополнить запасы денег на бегство?

– Щедрость господина Куирколя была художественно приукрашена его бывшими клиентами.

– Охотно верю. Как ты добралась до «Киновари»?

В ответ кукуга разродилась монотонным набором цифр и литер, в котором я не сразу распознал городские координаты. Снова открыв систему гаппи, я развернул свето-струнную карту гнезда и ввел данные с опорой на дом Черных Юбок.

Хмыкнул. Результаты откровенно разочаровали – система указала на старую тюремную больницу к северо-западу от города… Помассировав переносицу, я пораскинул мозгами, попробовал мыслить категориями кукуга и уловил-таки собственную ошибку. Ввел координаты заново, на этот раз указав отправной точкой «Слюдяной небесный мост», доминантный объект всего Юдайна-Сити.

Хмыкнул снова, на этот раз с довольной улыбкой: «Киноварь» оказалась старым торговым центром «Алый восход» на юго-восточном краешке Ишель-фава. Далековато от дома, к мешочникам этого района я бы обратился едва ли…

Наблюдая за моими действиями, Симайна изобразила улыбку и благодарно кивнула. Байши, до чего же легко было обмануться, глядя на ее «эмоции»!

– Ты мне очень помогла, девочка, – благодарно произнес я и осмелился прикоснуться к рукаву собственного пальто.

Синтет молчала и ждала. Оба понимали, что обмен тайнами завершен, и теперь наши пути разойдутся. Причем спешно, ибо я был вынужден не терять ни минуты. Еще раз медленно кивнув, Симайна первой открыла дверь и выбралась из фаэтона во влажные клубы пара.

Я прихватил рюкзак и последовал за ней.

Застыв перед капотом «Барру», кукуга терпеливо дождалась, пока я щедро опрыскал маслом водительское сиденье, панель управления и клавиатон угнанного транспорта. Клубы подвального пара надежно скрывали переулок от случайных взглядов с улицы.

– У господина Ланса не будет проблем, вызванных недостойным поведением неразумной Симайны? – едва слышно спросила та, когда я приблизился и вытер масляные пальцы о шею и запястье.

– Не переживай, детка! – Вот уж совершенно не ожидал, что так залихватски подмигну убийце Гладкого. – Ничего такого, с чем господин Ланс не справится.

И подумал, что было бы неплохо действительно отыскать в недрах верного рюкзака уверенность, с которой я врал беглой кукле…

– Что господин Ланс прикажет дальше?

– Попросит, Симайна, ты помнишь?

– О чем господин Ланс попросит?

– Отдай-ка мне пальто, – я натянуто рассмеялся, и кукуга тонкой вежливой улыбкой поддержала это нервное веселье.

Зажав рюкзак между ног и натягивая одежду:

– Теперь мы расстанемся, Симайна. Как и обещал, я тебе не судья, и дальше все зависит только от тебя…

Подтянул лямки, сунул руку в карман пальто и нащупал комок мятых рупий.

– Вот, возьми. Пригодится.

Кукуга послушно протянула пальцы и с удивлением пересчитала отданные мной деньги. Десять рупий, больше трети остатков от утреннего пополнения в бумажнике.

– О, господин Ланс! – с жаром прошептала Симайна и тут же вернула мне понимание о заложенной в синтетическое желе профессии: – Это так щедро с вашей стороны! Быть может, вы готовы вернуться на заднее сиденье этого фаэтона, где глупая Симайна могла бы отплатить господину за…

– Симайна!

Все-таки кукуга были созданы очень умело, потому что онсэн мгновенно расшифровала интонации моего сдавленного вскрика и покорно осеклась. Поклонилась, причем низко и долго.

– Я искренне благодарю господина Ланса и желаю ему удачи! – прекрасно откалиброванным голосом сказала Симайна, раскрывая ладони в доброжелательном жесте. – Если господин Ланс пожелает, о нашей встрече не узнает никто. Даже госпожа Лоло, если ее неразумной служанке еще доведется встретить свою добросердечную хозяйку…

– Пожелает, – без промедлений откликнулся я, и обернулся, будто Лоло внезапно вошла в переулок. Байши, нервишки-то расшатались… – Но ты ведь помнишь, девочка, что я не смогу ответить молчанием?

– Я уважаю решение господина фер Скичира, – все тем же глубоким, но вежливо-отстраненным голосом признала кукуга. – Пусть будет легким его путь. Симайна может идти?

– Может…

И она зашагала прочь, осторожно переступая грязные лужи в истоптанных ритуальных туфлях, совсем не предназначенных для улицы; грациозно придерживая когтями широкую черную юбку и кончик хвоста; неотличимая от сотен тысяч других самок, ежедневно встречаемых мной на улицах обожаемого гнезда.

Клубы пара заретушировали ее силуэт, скрыли, и через несколько секунд я остался в переулке один.

Быть может, мне еще предстоит пожалеть о проявленном благородстве… но в условия контракта с Подверни Штанину не входило задержание того, кто причинил вред его сыну, а это значит, моя совесть чиста. Ну, или почти. Во всяком случае, точно станет немножечко чище после пары бутылок паймы…

Пинком захлопнув водительскую дверь фаэтона, я развернулся и пошел в противоположном направлении. Рой мыслей, дождавшийся тишины и относительного одиночества, тут же бросился в атаку, усилив и без того гадкую головную боль.

Что в остатке? Тихоня Гладкий входил в шайку, ограбившую антиквара. Но когда пришло время сдавать кассу, зажал самый неприметный, с его точки зрения, кулончик. Который, вероятно, был главной целью заказчика, но оказался дополнен списком ерунды, чтобы не надувать значимость одиночного украшения и не повышать стоимость заказа. Затем Гладкий совершил ошибку – украл жалкий кулон у подельников и подарил любимой онсэн. Узнали об этом Кринго и Псина? Скорее всего, нет…

Кулон нужен «Желтым котелкам». Но Термокружка обмолвился, что Псину и его полудурков нанимали не они. А сами «Котелки», в свою очередь, трудятся (на этот раз «деликатно») над поисками для представителя из «Диктата». Который, судя по всему, и заказал ограбление.

Яри-яри… Мощно. Но не моего ума дело, если хочу еще хоть немного потоптать улицы Юдайна-Сити. Вопрос: почему «Котелки» сами не тряхнули Лепестка? Ответ: потому что кто-то умный этим утром выбил из нарика дерьмо на бетонных спиралях «Аркады», и теперь хмырь затаился…

Вокруг блистала огнями и шумела вечерняя улица, но я не спешил к станции транзита. Надев маску и очки, натянул капюшон и молча наблюдал за прохожими, взвешивая события уходящего дня.

Что случилось в уютном доме? Кукуга пробила кулон через Мицелиум, где ее и шарахнул странный сбой, превратив в мифического девианта. Такое возможно? Ответ на этот вопрос может дать Зикро, но болтовню с верным глабером придется отложить…

Затем Симайна сбежала, скинула кулон (и, наверняка, другие подарки клиентов), но по ее следу с какой-то стати пошли «Бритые хвосты». Не случайно же те оказались в «Нимнога паяим»? А может, их навел ушлый перекупщик из «Киновари»? И причем здесь братцы из «Уроборос», чьих чистильщиков я видел в доме Черных Юбок?

Могло быть так, что боевики «Хвостов» неофициально работали на Пыльного, и это Сакага направил отморозков по следу маяка? Тогда будет совсем неприятно, если он узнает, что я причастен к заварушке в Гариб-базаре… Хм… и за кукуга ли приходили Брукс и его дружки? Или за безделушкой, которую рассчитывали найти в черном кармане? Но почему тогда Пыльный вообще позволил синтету так далеко уйти?

Еще капелька странностей: по какой причине «Желтые котелки» сами не опросили Заботливую Лоло, в стенах которой праздновали успешное ограбление нанятые их заказчиком придурки? Не хотели перебегать дорогу Сакаге?

Нет, тогда бы в дом Юбок не пустили и меня, даже расценивая малозначительным пушечным мясом. Вероятно, тут все проще – не переживший «душевную беседу» Псина и правда не знал, где кутят его недавние подельники…

Но не могло ли все-таки сложиться так, что «Уроборос-гуми» решили вступить в тайное противостояние с «Диктатом Колберга» и передать завуалированное предостережение? Что это Пыльный подстроил сбой и таким сложным путем устранил одного из поденщиков «Диктата»?

Тогда возвращаемся к вопросу – почему дал Симайне сбежать, а не спрятал или ликвидировал на месте? Знал ли вообще про заказ на антиквара, или вслепую бил по младшим фигурам? Да и зачем вообще было прибегать к столь сложной схеме, когда во все времена подобные сообщения отправлялись куда более примитивными, но не менее кровавыми способами?

Я поморщился. Предположение с заговором вокруг Гладкого казалось… слишком мелочным для такой уважаемой организации, как «Уроборос-гуми». Наверное, я снова усложняю… Скорее всего, могучая казоку из центра и правда опекает дом Лоло, и в обычном рабочем режиме поспешило скрыть следы необъяснимого ночного происшествия, чтобы не привлекать внимание «Голубого Лотоса».

Я вздохнул и погладил под перчаткой кольцо.

Меня. Это. Не. Касалось.

И точка.

Значит, пришла пора вернуться к началу – дело Гладкого почти закрыто. Я не только нашел парнишку, но и выяснил причину его гибели. Во всяком случае, если верить Симайне…

Второе дело тоже сдвинулось с мертвой точки, благодаря счастливому (надеюсь) стечению обстоятельств. И пусть кулон оказался непростым и заставлял мозги кукуга кипеть, словно суп, я выполню свою работу, найду безделушку и отдам Перстням. Взамен на деньги, естественно.

А это значило, что нужно еще на какое-то время забыть про мокрые портянки и боль от побоев, собрать силы и двинуть в Задворки, в комплекс «Алый рассвет», среди уличной швали известный, как «Киноварь». В жалкий узкий овраг на окраине Ишель-фава, где в десятиэтажках из говна и палок живут работяги, обеспечивающие Колберг и прилегающие территории дешевой рабочей силой. Увы, это неблизко и даже не граничит с Под-Глянцем, но Симайна просто не знала других перекупов, кроме как некий Куирколь из подслушанного разговора.

Вынув полегчавшую флягу, я приподнял маску и одним глотком прикончил остатки паймы. Охнул и занюхал рукавом, все еще носящим смесь парфюма кукуга и едкой гари из фаэтонного салона.

Карта подсказала, что до Задворок я доберусь на транзите – две станции на север, пересадка, и одна на запад. Значит, крутанусь еще до того, как на улицы выйдут ночные патрули тетронов. И буду надеяться, что беглая онсэн больше никому не успела рассказать про свою продажу. И не наследила…

Отлепившись от аптечной стены, я поддернул рюкзак и зашагал к ближайшей станции сквозного транзита. Гендо непрерывно сигналили, пешеходы шипели и бранились, над головами с гудением проносились фаэтоны.

Мелькнула мысль, не связаться ли с Нискиричем и не запросить ли поддержку? Уверен, старик будет рад послушать свежие сплетни про казоку всегородского масштаба… Но я тут же отмел идею, как глупую и пустую. Прорвусь, не впервой! И без всякой помощи «Детей». А сомнительными новостями и домыслами всегда успею поделиться позже.

Однако, как говорят старики, «помяни демона – запирай двери», всерьез считая, что мысль материальна. Вот и моя, видимо, молнией рванулась над бурлящим гнездом, донеслась до Бонжура, где угодила в точности в седеющее ухо грозного отчима. Потому уже через полсотни шагов он сам дал о себе знать…