Текст книги "Мытарь"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Андрей кивнул, встретился с ним взглядом. Удержал.

– Говорим...

– Хорошо! – бодро воскликнул старший. Остальные угрюмо молчали, не отводя от пришельцев взглядов. – Тогда я повторю вопрос. Кто вы и что здесь делаете? Это наша земля.

Что им ответить? Сказать, что он государственный служащий? И быть разорванным на куски?! Андрей облизнул губы, вновь осмотрел всех шестерых.

– Мы бежим, – сказал он, напряженно ожидая реакции. Длинный наклонил голову, рассчитывая на продолжение, потер уродливое ухо.

– И от кого? – не выдержал он наконец. – От кого бежите, чтобы осмелиться вступить на нашу землю? Или вы не видели знак?

Гориллоподобный хмыкнул, остальные молчали, сверля Андрея взглядами. Яна за его плечом наконец взяла себя в руки и собралась, вновь готовая к бою. Полицейский пожал плечами и ответил:

– От армейских. – Обреченный стон Яны слился с возмущенным гулом разом оживших охотников. Мутанты зашевелились, бросая друг другу многозначительные взгляды, а длинный нахмурился, пожевывая губу так, что кожа на левой половине лица натянулась, как барабан.

– Вы мародеры? – спросил он, и в его голосе зазвучал металл.

– Нет, – так же просто ответил Андрей, не переставая отслеживать реакцию охотников.

– Воры? Грабители? Сталкеры?

– Нет. – Охотники зашумели еще громче, и длинному пришлось поднять руку, призывая к молчанию. – Мы не грабители, не воры и не мародеры. Мы не дезертиры, не преступники и не контрабандисты.

– Вы не воры и не мародеры, – задумчиво повторил длинный, удерживая взгляд Андрея своим, – но бежите от солдат? Почему? Так быстро, что решились пройти через наши земли? Кто вы?

– А кто вы?! – неожиданно спросил Андрей, не обращая внимания на приглушенные проклятия Яны. – Я вас не знаю и должен оправдываться? Не намерен.

Охотники загудели в голос, а ствол правого арбалета опасно наклонился. Длинный обернулся к своим, что-то вполголоса сказал. Это помогло, и он снова повернулся к людям.

– Ты из Города, – спросил-подтвердил он, – я угадал? – Он покивал, усмехнулся. – Там о нас знают немногие, это правда. Зачем? Ты же теперь и сам видишь, что о нас даже думать неприятно.

– Я этого не говорил, – с вызовом в голосе сказал Андрей.

Тишина. Ожидание. Напряжение.

– Тебе не обмануть меня, человек из Города, – снова усмехнулся старший, – но слышать это от такого, как ты, похвально! Ты мне нравишься, увидевший подобных нам в первый раз.

– Вы мутанты? – прямо спросил Андрей и едва не вскинул карабин, пораженный возмущенной реакцией мутантов.

Старший сжал руки в кулаки и шагнул вперед, прошипев:

– Никогда более не используй этого слова, человек из Города, если хочешь остаться цел!

Андрей не отвел взгляда, кивнул, с облегчением видя, как расслабляется длинный.

– Я не знал.

– Измененные. Так мы называем себя, человек из Города. И это наша земля, мы живем тут давно, и это наш дом. Это ты, должно быть, понял и сам.

– Забавно, – сказал Андрей, глядя в сторону, – в течение одних только суток я от двух совершенно разных человек слышу одно и то же...

– О чем ты?

– Один капитан тоже сказал мне, что это его земля. От него я убежал. Что будем делать с вами?

На поляну снова опустилась тишина, нарушаемая лишь громким неровным дыханием Яны, определенно не одобрявшей затеянную с мутантами игру. Старший долго молчал, прежде чем вновь спросить:

– Как звали этого человека?

– Шелест, и вы это знаете.

Длинный кивнул, устало и тяжело:

– Мы знаем этого человека. – Умолк на секунду, а затем поднял лицо. – Меня зовут Антон. Антон Белохвостов, и я старший в резервации.

Андрей дернул, не обращая внимания на приготовившихся к броску мутантов, с правой руки перчатку и протянул Белохвостову руку:

– Андрей.

Мутант долго смотрел на протянутую ему ладонь. Долго, с недоверием, напряженно, оценивающе, не веря. Яна за спиной материлась, утверждая, что больше спать они вместе не будут. Затем Антон протянул свою ладонь, и они пожали руки.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Андрей, на какой бы храбрый поступок ты ни пошел, но не бойся, это не заразно. Мы генетические мутанты, отбросы Города, отфильтрованные роддомами и спецкомиссиями, и среди нас очень мало зараженных или прибывших из «жарких» мест.

Он еще раз кивнул, отпустил руку Андрея и отвел свою в сторону, указывая на лес:

– Куда бы вы ни бежали, Андрей, можете пройти через нашу землю. Я не знаю о тебе ничего, кроме того, что наш враг стал твоим. Может быть, ты преступник, может быть, даже охотник на таких, как мы, но если ты сказал правду про Шелеста – путь тебе открыт. Не часто встретишь, даже бандита, человека, так отнесшегося к Измененным.

– Это он от незнания... – еле слышно сквозь зубы сплюнула Яна.

Андрей легко усмехнулся и кивнул Антону в ответ:

– За нами идет погоня. Солдаты, возможно, их ведет специально подготовленный боец – киберноид...

– Я знаю, кто такие киберноиды. – Антон усмехнулся. – Мы не умственно отсталые, Андрей, мы изменены физически...

Андрей почувствовал, как в лицо ударила краска.

– Ну... я хотел сказать, что... в общем, возможно, они пойдут следом через ваши земли... мы хотели...

– На это вы и рассчитывали, да? – прервал его Антон. – Воспользоваться местностью, так сказать.

Андрею ничего не оставалось, как пожать плечами и кивнуть.

– Мы сами разберемся с военными на наших землях, – спокойно сказал Антон, и охотники опять загудели. – Ты и твоя подруга можете идти дальше. Ваш путь на север? Через несколько километров на север наша территория кончается, но не сворачивайте – чужих на этих землях не любят, уходите поскорее. Это не вражда, просто я констатирую факт. Я был рад узнать, что в Городе остались настоящие люди.

Они развернулись, уже собираясь уходить. Спокойные в своем уродстве, приготовившиеся навсегда забыть про неизвестно откуда появившихся странных, ничего о себе так и не сказавших людях из Города.

– Нам нужна вода.

Яна подлетела, впечатывая кулачок под ребра, но мутанты уже снова поворачивались к ним.

– Что?

– Нам нужна вода, я могу заплатить.

– Храбрость и открытость, перетекающие в наглость, уже не являются похвальными качествами, – сказал Антон, хмурясь.

– Это не наглость, это констатация факта, – парировал Андрей. – У вас есть вода?

Охотники зашушукались, заспорили, а Антон надолго умолк, почесывая пальцами подбородок.

– Ты чего, рехнулся после взрыва? Контузило? Идиот, ты что делаешь? Ты змею за хвост мотаешь! – Яна шипела и фыркала, как стая диких и очень обиженных кошек. Андрей смотрел на Антона.

– Хочешь, – не поворачиваясь, сказал он, – уходи. Или забыла?

Она замолчала. Сразу. Отошла назад.

– Хорошая вода сейчас в этих лесах дороже золота, Андрей.

– Я найду чем расплатиться.

Антон поманил рукой:

– Хорошо, Андрей из Города, храбрый и не такой, как все, я смогу дать тебе воды. Вы пойдете с нами. – Больше Антон не оборачивался. Охотники двинулись прочь.

– Ты что, пойдешь с ними? – Яна снова обрела голос.

– Я – да, а ты как хочешь. – Андрей забросил карабин на плечо и пошел вслед за мутантами. – Если что, то пока.

– Ну, нет,– она догнала его на полпути к опушке, – так просто ты от меня не отделаешься.

Охотники вновь взвалили тушу на плечи, один из арбалетчиков ушел вперед, второй прикрывал тыл, в то время как мутант с ружьем постоянно находился возле Белохвостова. Они неспешно зашагали на северо-восток, буквально через пару минут выйдя на тореную тропу.

Антон шел рядом с пришельцами, искоса поглядывая на людей и невольно хмуря брови. За все его тридцать шесть лет жития Измененным или, как говорят все остальные, мутантом подобное происходило впервые. Нужно будет спросить совета у Татьяны.

– Как я уже сказал, мы генетические мутанты, специальными там поправками и всякими высокими постановлениями разрешенные к существованию. – Антон скривился. Было отчетливо заметно, какую боль доставляют ему эти слова. – Отселенные на специальные территории, а проще сказать сосланные, мы были предоставлены сами себе. С 2014 года, после арабских ударов и взрыва под Мурманском, в России сформированы уже более полутора сотен официальных резерваций для Измененных. А уж про неофициальные, вроде нашей, вообще можно не говорить. Ведутся исследования, разработки, а у нас поколения сменяются. Вон видишь, – Антон кивнул в сторону гориллоподобного горбатого парня, в одиночку тащившего конец жерди с тушей, – это Сергей, ему девятнадцать, и он родился в резервации. Новое поколение. Те, кто придут за нами. Уже не измененные природой и человеком, а родившиеся словно новый вид...

Лицо Антона вновь искривила болезненная гримаса. Отряд свернул на развилке, тропа пошла под уклон. Мутант продолжил:

– Сейчас мы живем – это не просто слова, на самом деле живем – смирившись, словно под испытанием Божьим. Строим деревни и рожаем детей, но еще не забыты годы геноцида, когда государство, породившее нас, принялось нас же уничтожать. Жители деревень рядом с атомными электростанциями и молоденькие морячки с подлодок – все мы помним это. Годы атомного бунта, мятежа подчиненной технологии. Ядерный холокост...

Андрей молчал, молчала и Яна, но по-другому – сдерживаясь, кипя внутри. Это пройдет, это просто страх перед тем, что не похоже на привычные вещи.

– Посмотри на нас. Мы не нужны. Мы даже опасны в своей злобе на тех, кто породил нас. Мы жили с матерью в Казахстане, еще до того, как он окончательно отделился от России и сгорел в огне нарковойн. Возле полигона «Гроздь 277», где служил отец, в офицерском городке. Отец погиб при взрыве, мать умерла через два года в одной из омских резерваций, а я живу. У меня есть ребенок, – Антон закусил губу, – мы будем жить! Будем. Эту общину организовал я. Увел в леса. Договорился с военными, чтоб не спутали нас с бродячими стаями, отвел с троп команды истребителей, построил деревню, завел хозяйство – это наш мир, и каким бы он ни выглядел для других, мы его любим. Защищаем от мародеров, бандитов, байкеров или любителей запрещенного – сталкеров. Эти люди, – он кивнул на охотников, – практически все взрослые мужчины в деревне, способные добывать пищу и держать оружие.

– Сколько вас всего?

– Почти шестьдесят.

Отряд свернул на восток и вышел на длинную равнину.

– За этой равниной наш лес и деревня. Примерно раз в два-три месяца самые... нормальные из нас на вид отправляются в окрестные села, Болотное там и дальше, чтобы запастись тем, что мы не в состоянии сделать сами. Мы горды своим образом жизни и не любим чужаков. Дело в том, Андрей, – он хмыкнул, – что люди извне исследуют нас, даже приблизительно не подозревая, какого уровня изменения происходят с нашими детьми, какими они начинают овладевать способностями и умениями. Мы учимся, читаем, собираем знания по крохам, устраиваем школы – мы верим в наших детей. Изменения и... мутации, Андрей, не всегда уродливы и отталкивающи. – Белохвостов прищурился, глядя на полицейского. – Вот скажи, твоя дочь умеет силой мысли поднимать в воздух стакан с водой или видеть поломанные кости в живом человеке?

– У меня нет дочери...

– Мы горды тем, чем обладаем. Мы живем с Богом и верим, что он испытывает тех, кого любит... Если угодно, мы евреи двадцать первого века...

И сколько бы гордости ни звучало сейчас в словах мутанта, проскальзывающая в них боль была сильнее. Боль и обида. Сможет ли когда-нибудь этот народ изжить подобные чувства, чтобы не обречь своих детей на бесконечную и неравную борьбу? Андрей не знал. Никто не знал.

Отряд достиг леса и через четверть часа вступил в деревню.

Шок. Вот, пожалуй, то слово, которым можно было наиболее точно описать состояние Андрея, когда они, под приветственные крики женщин и детей, пройдя по единственной улице, оказались на «центральной площади», основной достопримечательностью которой была водокачка. Охотники, облегченно крякнув, наконец сбросили тушу на землю, а двое из них бросились к ожидавшим женам.

Постепенно сошелся народ, человек тридцать. В основном женщины и старики, но среди них были занятые разными, не относящимися к охоте работами и несколько взрослых мужчин. Сошлись, одобрительно кивая головами, разглядывая тушу и смеясь, тыча пальцами и хлопая друг друга по плечам.

Что сказать? Можно сказать – сброд, коллекция уродцев, невероятно пугающий и отталкивающий калейдоскоп отклонений и мутаций. Здесь были и двухголовые, и одноногие, и сросшиеся, и безрукие, были трехглазые, горбатые, перекошенные и кривые, были двуполые и бесполые вовсе. Были и вполне человеческого вида, награжденные внутренними изменениями, но таких было меньше.

А можно было сказать, что это было собрание людей, глубоко несчастных и бесконечно одиноких в своей неповторимости, живущих вместе для того, чтобы окончательно не потерять человечность. Сообщество смелых и уверенных в себе людей, сумевших здесь, среди дикого леса, из дерева и листового железа построить с два десятка домиков, большое здание для общих собраний, склады, мастерские и церковь. Деревня, в которой, кроме распятого на кресте деревянного Иисуса, людей, признаваемых как нормальные, не было. И даже сын Божий был не таким, как все, – он ведь когда-то восстал из мертвых...

Андрей почувствовал, что земля уходит из-под ног, когда вереница обезображенных лиц и тел завертелась вокруг. А Яна вообще вцепилась в его рукав, упорно глядя только в землю. Но по-другому было нельзя – последнюю воду выпили еще прошлой ночью, и даже при богатом наборе обеззараживающих компонентов в аптечке решиться пить из ручьев Андрей бы не смог. Он рассчитывал найти фермеров – считай, что нашел.

Постепенно восторги и радость по поводу удачной охоты были исчерпаны, и внимание жителей начало обращаться на незнакомцев – таких правильных и отталкивающе нормальных.

Из толпы выступил мужчина, почти старик, над правым плечом которого торчал безжизненный обрубок третьей руки. Сгорбленный годами и мутациями, он бочком вышел вперед, протягивая сухие пальцы в сторону Андрея и Яны:

– Антон, это новенькие? Где вы их встретили? Скажи нам.

Белохвостов ответил не сразу, внимательно осмотрев толпу и гостей. Еще выше поднял голову, звучно сказал:

– Это не Измененные!

Толпа отшатнулась, а матери принялись закрывать детям глаза. Андрей обалдел, когда разглядел в толпе небрежные, но повторяющиеся жесты – оберегающие знаки, крестные знамения. Яна что-то бормотала под нос, очевидно стараясь не сойти с ума, Андрей шумно дышал. Тогда Антон поднял руки, одним жестом успокаивая толпу и наглядно демонстрируя существующую в поселении власть:

– Тише, братья и сестры! Они здесь не просто так. Этим... людям грозит беда, и я решился помочь. Скоро они покинут поселение, но им нужна вода. Тем, кто в беде, необходимо помогать.

– Откуда ты знаешь, что это не бандиты?! – прилетело из толпы.

– Я поручусь за них! – властно прервал Антон, пронзительно взглянув на гостей. – Я! Андрей, – он повернулся к окруженным пришельцам, – вот водокачка, можешь наполнить свои фляги.

Андрей кивнул, оторвал от руки оцепеневшую девушку, подталкивая ее к колонке, и сбросил рюкзак, доставая флягу. Яна, словно во сне, двигаясь как изрядно поржавевший робот, повторила его действия. Ледяная струя ударила в жестяной слив, обдала веером хрустальных капель, и Андрей наполнил фляги. Спрятал в рюкзак и выпрямился, выжидающе глядя на старшего.

Девушка, пришедшая в себя от холодной воды, торопливо умылась, постоянно оглядываясь через плечо. Андрей, последовавший ее примеру, плеснул себе в лицо несколько ладоней воды. Отерся шапкой.

– Что ты дашь мне за воду, Андрей из Города, о котором я ничего не знаю? – тихо, чтоб не услышали в толпе, спросил Антон.

То, что дальше сделал Андрей, наверняка добило бы Яну, не будь она сейчас такой замороженной. Одним жестом полицейский подхватил карабин, вызвав в толпе резкое движение, когда все вооруженные похватались за ножи, привычно двинул ладонью, отстегивая прицел, и бросил оружие Белохвостову.

– Там всего четыре патрона, но штука неплохая, если экономно. – Он задумчиво повертел в руках прицел, стараясь не поднимать на Антона глаз. – Наверное, вам пригодится. Этого хватит?

Антон медленно кивнул, пальцами поглаживая ложе «Волкодава», и улыбнулся, когда из толпы прилетел еще один голос, женский – старый и ломаный:

– Ты не ошибся в нем, Антон. – Толпа дружно и одобрительно загудела, когда к Андрею, горбясь от груза прожитых лет, подошла седая старуха. Андрей поднял взгляд и вздрогнул, наткнувшись на ярко-желтые зрачки. Она улыбнулась морщинистым ртом, улыбнулся и Антон:

– Спасибо, матушка, я знал, что ты скажешь именно это. Такие... – Он хотел добавить что-то еще, но старая Татьяна предупредительно подняла костлявую руку, и Белохвостов послушно умолк. Умолкли и остальные жители. Старуха не отводила глаз от Андрея.

– Спасибо тебе, Андрей, – голос был сильный, глубокий, но как бы надтреснутый, словно сжатый в пальцах прицел, – от нас всех.

– Спасибо вам... – Андрей неловко кивнул, хотел отвернуться, но Татьяна двумя пальцами поймала за рукав.

– С ним все будет в порядке, Андрей.

– С кем? – Андрей нахмурился, чувствуя, как по спине рассыпались грозди мурашек.

– Ты знаешь, – она усмехнулась так, что Яна отшатнулась, – если постоянно думаешь о нем.

Павел?

– О чем вы говорите?..

– О многом, – стоящий рядом Антон улыбался в пальцы, – о многом. Скоро, еще не кончится сентябрь, ты вернешь своего друга, потеряешь подругу, но, возможно, обретешь нечто большее. Может быть, даже любовь, настоящую, но не настоящую. Ты ведь уже давно мечтаешь обрести ее вновь? – Она снова усмехнулась, словно горсть песка рассыпалась по раскаленной крыше. – Ты предашь то, во что всегда верил, но выполнишь то, что считаешь своим долгом. Иди, Андрей, и ничего не бойся.

Она отпустила рукав и, не оглядываясь, ушла в расступившуюся толпу. Андрей повернулся к Антону:

– Я не...

– Ты получил больше, чем фляга воды, Андрей из Города. Теперь идите, мой человек проводит вас до тропы. Это не приказ, – он тепло улыбнулся, – это констатация факта.

Как надели рюкзаки, как вышли из деревни и оказались на тропе, Андрей не помнил.

– Ты псих, просто натуральный псих! – Яна не умолкала, непрерывно, каждую минуту этого часа, что они покинули территорию резервации мутантов, нападая на Андрея. – Ну скажи, зачем ты отдал карабин? Что, все-таки контузило, зацепило осколком? Чем теперь стрелять будешь? Из пальца?! Паф-паф! Без прицела отдал! Ты вообще о чем думал?

– Мы не остались без оружия.

– А! То есть теперь мы будем противостоять ручным пулеметам с твоей, хоть и не хилой, пневматикой и моим раритетом? Ты хоть знаешь, что во время последнего боя он из десяти выстрелов четыре на осечку давал?! Спаситель зараженного человечества! А как ты ему руку пожал! Фу! Как ты мог вообще, у тебя что, со зрением плохо?!

– У меня с головой все в порядке! – Андрей остановился так, что рюкзак мотнуло, занося, и обернулся к Яне. – А вот тебя, если не перестанешь голосить, услышат не то что с вертолетов, а со спутника!

Она тоже остановилась и замолчала, меряя его недобрым взглядом. Ох недобрым.

– Ты сама научила меня жить в этом мире, так что теперь извини, если это не совпадает с твоей картиной его видения! Не хочешь – не надо, силой я тебя не тянул... просто так было лучше.

– Лучше кому?! – Она прищурилась, взъерошенная и колючая. – Этим уродцам?

– Эти уродцы нам помогли, – Андрей отвернулся и начал спускаться со склона, – дали воды. Или ты хочешь стать такой же, после того как глотнешь вот отсюда?

Он демонстративно перепрыгнул узкую извилистую ленту грязно-серого ручья, змеящегося по дну оврага, и принялся подниматься по противоположному склону.

– Почти косарь рублей за две фляги воды? Ты спятил, Андрей, или у вас в полиции все такие! Ты что, деньгами отдать не мог? У тебя ж карточка есть? Ты же не из бедных?! Отдал бы им карту! А эта старуха! Бред! Она меня напугала, да так, что я уже готова была начать стрелять! Да они меня все напугали!

– Потому что они не такие, как ты? – Андрей не поворачивался, неохотно и раздраженно бросая слова через плечо, и продолжал идти вперед. Что бы ни говорила девушка, без карабина идти было значительно легче.

– Потому что они просто уроды!

Ну что тут скажешь?

Глава 15. Два патруля

– Вздумай, как извести стрелка, не то мой меч – твоя голова с плеч.

«Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Русская народная сказка.

– И что ты думаешь? – Андрей привалился к дереву, открывая флягу. – Командуй, проводница, тебе здешние места ведь лучше знать.

– А то! – Янка фыркнула и сбросила рюкзак. Внутри что-то звенькнуло. – Ах ты, черт!

Она принялась развязывать клапан, а Андрей, мелкими глотками попивая так и не нагревшуюся о бедро за эти полтора часа ледяную воду, осмотрел раскинувшийся перед ними поселок. Яна материлась, заставляя краснеть даже Андрея, с причитаниями вытряхивая из рюкзака какую-то разбившуюся стекляшку.

Апокалипсический вид, подумал Андрей, протягивая флягу девушке. Мертвые деревни. Даже еще давно, в детстве, когда область умерла не так окончательно, как сейчас, Андрей такие поселки не любил. Просто не переваривал. И вполне был согласен в этом вопросе с Гонзо, упокой, Господи, его кибернетическую душу...

Пережиток перестройки, захлестнувшей Россию в конце прошлого века. Маленькие радости мещан – клочок якобы собственной земли для разведения плодово-овощных культур. При элементарном отсутствии каких-либо развлечений как класса, стараясь отвлечь саму себя от дурных мыслей о будущем и обеспечить иллюзией самостоятельного прокорма, страна породила понятие садово-огородных поселков. «Землянички», «Березки» и «Роднички» расплодились вокруг крупных городов со скоростью света. Народ привыкал к земле, как любит шутить Пашка, гордо ковырялся в отведенных Богом и правительством трех сотках и возводил персональные особняки – двухэтажные (если повезет со стройматериалами) халупы, в каких ютятся у себя на родине бразильцы, например.

Никогда не уезжавшие с родной земли колхозники и жители сел с интересом наблюдали за полным энтузиазма порывом горожан породниться с матерью-почвой, приучая народ к прополке картофеля и распитию самогона. В последней четверти прошлого века Новосибирскую область захлестнул мутный поток садовых участков. Как грибы после ливня, на пятаках заросшей сорняками целины стали расти домики-инвалиды, куда из городских квартир стаскивалась, как на помойку, вся ненужная в хозяйстве рухлядь и хлам. В начале века нового, с его похожим на безумие ростом мегаполисов, грязная волна схлынула, как и подобает волне, щедро усеяв городские берега мусором. Ушла, оставив после себя сотни «Березок», заброшенных и никому не нужных.

Люди думали, что в городах плохо. Но когда земля, на которой они пытались растить, внезапно дала сдачи за принесенные ей беды, они побросали все, рванувшись обратно в бетон и стекло. Андрей еще не забыл, как катался вместе с отцом на ответственное мероприятие «прополка картошки» на отведенный от завода участок в двух часах езды на электричке. И лишь когда из подорванных разгулявшимся народом железнодорожных путей в области смогли восстановить только важнейшие грузовые ветки, про мероприятия пришлось забыть, и Андрей вздохнул свободно. И, проходя по городу мимо заваленных колхозным картофелем рынков, он думал, что когда-нибудь поймет родителей. Вышло, что еще не понял.

Яна снова застегнула рюкзак, глотнула воды, немного плеснула в лицо.

– Я помню этот кусок, – наконец сказала она, поднимаясь с корточек, – четыре или пять огородных преисподень с интервалами в два метра между заборами.

Андрей покачал головой, сплюнул и отстегнул от пояса прицел карабина. Значит, не обойти... Покосившиеся, словно собрание уродств местной архитектурной мысли, домики один за другим проплывали в объективе прицела. Огороды, заросшие по самое не хочу, упавшие заборы, провалившиеся крыши. Выбитые глазницы окон, сорванные двери. Мародеры до сих пор находят, чем тут можно поживиться.

Рай для партизанской войны. Ад для попавшего в ловушку путешественника.

– Выходит, нам придется пройти? – Яна не ответила. Отложила флягу, сняла с ремня обрез, открыла один из боковых карманов рюкзака и извлекла на свет плоскую жестяную коробочку. В ней оказались промасленная тряпочка, ежик для чистки дул, шомпола, пыжи, дробь и еще целая куча подобной ерунды. Усевшись рядом с кривой, словно турецкая сабля, сосенкой, она принялась увлеченно приводить свое орудие в состояние полной и надраенной боевой готовности. – Это может быть опасно?

– А ты видел здесь неопасные леса, Андрюша? – Она улыбнулась, разглядывая его через пустые стволы обреза. – Последний раз, когда я шла этими местами, шайка вооруженных косами и ножами уродов пыталась меня оприходовать. Прямо в этих вот поселках. На мою удачу, засады они ставить не умели совсем... Одного я подстрелила, остальные разбежались, только что не обсираясь на ходу! А ты спрашиваешь.

Андрей пожал плечами, расстегнул кобуру и достал пистолет. Что бы там ни говорил он Янке, а с карабином было спокойнее. Даже при четырех патронах... Достал обойму, проверил затвор, заряд баллона, что еще? Колеса попинать, как в анекдоте?

– Хорошо, – сказала Яна, прочищая ствол ежом, – что батя охоту любил. У него примочек этих охотничьих немерено, я даже все брать-то не решилась. Самое нужное прихватила. Да и ружье отменное, старое только, раньше такие только под заказ делали.

– А стволы, – Андрей спрятал «Тигр» и пренебрежительно покосился на оружие Яны, – твоему коллекционному экземпляру кто отхватил?

– Я, – просто ответила девушка, – а как еще с ним по лесам быстро таскаться?

– Приклад бы отпилила, а стволы оставила.

– А я со стволов начала, – натянуто улыбнулась она.

Женщина... Андрей усмехнулся, оборачиваясь к поселку:

– А ориентиры не потеряешь?

– Не боись! – Она поднялась на ноги, осторожно выдергивая из забитого патронами патронташа два картонных цилиндра и тщательно заряжая их в стволы. – На главной улице от отстреленного мужского прибора повернуть налево!

Они медленно двинулись к поселку по заросшей, едва различимой на земле проселочной дороге. Прошли за ржавые, сбитые с петель ворота и оказались внутри.

Домик поселочного сторожа был сожжен просто дотла. О том, что он когда-то вообще существовал, говорил лишь чудом уцелевший щит для объявлений и телефонная будка под наклонившимся столбом электропередач. Провода грустно раскачивались на ветру, задевая ржавую оградку и крышу невысокого сарая.

– Знали бы родители, как такие пейзажи когда-нибудь смогут порадовать мое сердце, – пробормотал Андрей, расстегивая молнию куртки до половины.

Дорога, проходившая между двумя рядами разрушенных и обвалившихся дачных домиков, круто виляла, изобилуя ухабами и ямами. Янка уверенно набрала ход, практически не задерживаясь на перекрестках и неожиданно сворачивая на другие, как две капли воды похожие на предыдущие, улицы.

– Мир смерти, – тихо, но торжественно произнесла она внезапно, останавливаясь возле очередного участка и толкая сбитую с одной петли калитку стволом обреза. Калитка качнулась внутрь, жалобно заскрипела. – Чувствуешь величественность момента?

Андрей не чувствовал. Он сейчас ничего, кроме так и не прошедшей головной боли, не чувствовал. С упорством больного ишака он терпеливо плелся за девушкой по вымершему поселку, хмуро оглядываясь по сторонам на не менее хмуро разглядывающие его халупы.

– Дыхание разложения... – сказала Яна, озираясь вокруг. – Это ведь почти город, а? Тут ведь жили, трудились. И вдруг все умерло. Прикинь, нечто подобное произошло бы с Новосибирском? Заброшенные титаны из бетона...

– Нечего даже равнять! – Андрей дернул плечом, подбрасывая сползшую лямку. – Это не город, а совершенно искусственное построение человеческого маразма. Оно не держит в себе ни энергетики, ни эманации. Тут не трудились и жили, а подменяли жизнь иллюзией труда, Яна.

– Красиво рассуждаешь! – усмехнулась она. – Классовая вражда к сельскому хозяйству?

– Не путай, пожалуйста, эти жалкие трущобы еще и с колхозами...

– Давай зайдем.

– Куда?

– Сюда. – Она осмотрела желтый, облезший на солнце дом и снова толкнула калитку, проскальзывая на участок. – Никто не обидится, не бойся. Отдохнем, осмотримся. Это интересно, поверь. Там хоть стулья найти можно.

И, не дожидаясь ответа, зашагала через обвалившиеся грядки прямо к крыльцу двухэтажного домика с покосившейся вперед крышей. Андрей хотел сказать, передумал, оглядел улицу и нерешительно зашел следом под противное пение калитки. Девушка тем временем уже поднялась на скрипучее деревянное крыльцо и внимательно вглядывалась в глубь дома через грязное, потрескавшееся стекло окна.

– Что ты рассчитываешь тут интересного найти? – Андрей помимо воли понизил голос. – Пыль времен? Или скелет бабушки?

– Не будь занудой, Андрюха! – Она улыбнулась и, опять не дожидаясь, пока он поднимется, вошла в дом через зияющий провал дверной коробки. – Это же история, до которой можно дотронуться. – Ее слова стихли внутри, и Андрей шагнул следом, с неприязнью слушая гулкое эхо собственных шагов по поваленной внутрь входной двери.

Осмотрелся. Царство облезшей краски и выцветших занавесок. Королевство поломанной мебели и разбитых стекол. Империя пыли, грязи, хлама и запустения. Держава старого, противно въедающегося в кожу запаха, хрустящих под подошвами ботинок крошек стекла и фарфора, сырости и полумрака. Славное прибежище рухляди, не растащенной мародерами и хозяевами, старых поломанных игрушек и битой посуды.

Андрей, взглядом проводив исчезнувшую в кухне Яну, медленно прошел в одну из комнат. Сколько лет прошло? Десять? Двадцать? Пыль и мусор, неприятного вида ошметки на безногом, завалившемся набок столике, плесень и паутина в углах.

– Ощути, впитай, – раздался жизнерадостный голос девушки, и Андрей вздрогнул, – дух живших тут людей! Им тут нравилось, они сами строили этот дом, подумай только! – Скрипнули открываемые Яной дверки шкафа. – Все эти вещи. На этих диванах люди занимались любовью, на этих креслах попивали пивко, наслаждаясь видом заката с крыльца!

Развалившиеся, никому не нужные сараи, в которых из всех удобств есть умывальник на стене в кухне, в который сначала сам подливаешь воду, а затем еще и выносишь слитую грязную в ведре. Именно так думал Андрей обо всех этих вещах и сооружениях. Он испытывал отвращение, необъяснимую стойкую неприязнь к бессмысленно потраченным на постройку карикатур частной собственности времени и силам.

Но вслух сказал:

– Ага. Иди-ка посмотри на это. – И остановился у причудливо занавешенного странным тюлем прохода в большую комнату дома, где в глубине виднелась лестница на второй этаж.