355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Эпп » За три мгновения до свободы. Роман в двух томах. Том 1-2 » Текст книги (страница 2)
За три мгновения до свободы. Роман в двух томах. Том 1-2
  • Текст добавлен: 13 июля 2021, 18:03

Текст книги "За три мгновения до свободы. Роман в двух томах. Том 1-2"


Автор книги: Андрей Эпп



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3. Первый Канцлер.

Празднования по случаю третьей годовщины избрания первого в истории Эссентеррии Лорда-Канцлера обещали быть пышными и торжественными. Во Дворце, служившем столичной резиденцией Лорда Чизена Вьера, собрались все члены Совета, были приглашены иностранные гости, дипломаты и послы. Весь высший свет спешил выразить свое почтение Лорду Вьеру и высказать самые искренние слова уважения. И было за что.

Все три года своего правления Чизен Вьер исправно стоял у штурвала вверенного ему государственного корабля. Плавание было ровным и спокойным. Каждый житель страны ощущал стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Хозяйство, пусть и не самыми рекордными темпами, но уверенно и неуклонно развивалось, крепло уважение соседних государств. Одним словом, царила атмосфера спокойствия и предсказуемости. Народ, хоть иногда и ностальгировал по славному Тину Рольду, все же с благодушием относился и к Лорду-Канцлеру.

Последний, в свою очередь, старался этот самый народ не разочаровывать, правя не спеша и с расстановкой. Стремился он не огорчать и аристократию. Немало сил и политического умения было положено на то, чтобы сохранить среди Лордов установившийся при последнем Короле паритет сил и влияния. Никто за истекшие годы существенно не потерял в своих позициях, но никто и не возвысился. Каждый остался при своем, и достопочтенные Лорды все более утверждались в мысли, что три года назад приняли единственно верное решение.

Первое время члены Совета собирались довольно часто. Но умелые действия кормчего, уверенно ведущего судно по безветренному морю обыденности, совсем скоро их совершенно успокоили и расслабили. Размеренное плавание стало навевать на них откровенную скуку, погружая в полусонную дрему равнодушия и апатии. Лорды все реже заглядывали в капитанскую рубку и все чаще уединялись в своих отдельных фешенебельных каютах, предпочитая забивать свои желудки обильными яствами и вином, чем головы делами государственными. Такое положение дел устраивало всех, включая и самого Лорда-Канцлера.

Вот и теперь они собрались лишь для того, чтобы принять участие в торжествах, устраиваемых Вьером. Праздник удался на славу! Лорд-Канцлер, опьяненный шампанским и бесконечными восторженно-льстивыми и подобострастно-заискивающими речами, весь вечер пребывал в состоянии эйфории. Последние гости разъехались уже далеко за полночь. Умолкла музыка, стих звон бокалов и бряцанье посуды, рассыпались по Горсемхоллу дорогие кареты, развозившие по домам сытых и довольных гостей. Их нетрезвые голоса и смех еще долго разлетались по спящим улицам столицы, тревожа чуткие сны простых горожан, пугая дремлющих на ветках птиц и вышедших на ночную охоту облезлых дворовых кошек. Ошалелая от небывалого гомона и бесцеремонного праздничного шума тишина, вновь вернулась в опустевшие залы Дворца и до утра вступила в свои законные права. Сам Чизен Вьер все еще оставался под впечатлением от прошедшего вечера. Он то и дело воскрешал в памяти какое-нибудь особенно лестное в свой адрес высказывание, и тогда лицо его расплывалось в приторной ванильно-сахарной улыбке. Да, все было замечательно, все удалось на славу! Вся жизнь удалась на славу!

Захватив с неубранного еще стола бутылочку великолепного игристого вина и весело насвистывая, Чизен направился в свои покои, где его уже поджидала драгоценная супруга.

Надо отдать должное супружеской чете Вьеров. Несмотря на два десятка лет, прожитых вместе, и троих детей – погодок, Вьеры сумели сохранить самые теплые и подчас даже романтичные отношения. Элиза Вьер искренне любила, почти обожествляла своего мужа. В свою очередь, Чизен не упускал возможности оказывать своей единственной самые искренние знаки внимания и заботы. Огонь взаимного влечения еще не угас окончательно в их уже немолодых сердцах, а несколько расплывшиеся и потерявшие юношескую упругость тела, тем не менее, еще не разучились страстно отзываться на магию взаимных ласк и легких прикосновений.

Когда, утомившись от любовных утех и вина, полные сладостной неги супруги умиротворенно возлежали на своем покрытом шелками ложе, Элиза нежно чмокнула мужа в ушко и тихонько проворковала: «Ах, дорогой, какой же ты у меня все-таки замечательный! В Эссентеррии никогда не было и никогда не будет лучшего Канцлера, чем ты. Наши дети будут тобой гордиться. Обязательно будут! Жаль, конечно, что канцлерский срок уже скоро закончится. Но ты ведь еще столько хорошего успеешь сделать, я в этом уверена, ты же у меня – умничка! А народ Эссентеррии навсегда сохранит о тебе благодарную память». И успокоенная этой замечательной мыслью, она тихонько засопела, уткнувшись хорошеньким носиком в теплый бок Лорда-Канцлера.

Но самому Чизену отчего-то вдруг стало не до сна. Три года правления за спиной. Завтра начинается четвертый, предпоследний год. Предпоследний! А значит, совсем скоро будет и последний – пятый! То есть оставшегося времени уже гораздо меньше, чем времени минувшего. А что он сделал за эти годы? Нет, не для Эссентеррии, не для народа, не для Лордов Совета. Для себя, для Элизы, для своих детей, для будущих внуков, которые пока еще даже не родились? Для всего рода Вьеров? Неужели все, что останется от его канцлерства – это воспоминания о том, каким хорошим и справедливым правителем он был? Гордость за своего предка – это, конечно, хорошо. Но ведь одной гордостью сыт и богат не будешь. Неужели это все, что он сможет им оставить?

Конечно, он не монарх, не основатель новой Династии. Но все-таки! Он же первый Лорд-Канцлер Эссентеррии! И его святой долг использовать оставшиеся годы для того, чтобы заложить основы благополучия и процветания для своего рода – рода Вьеров! И именно потому, что он не монарх, медлить с этим нельзя! Это у королей есть все их время, все их земное время. Когда у тебя впереди вся жизнь, тебе некуда торопиться. Все, что вокруг тебя, и так твое. Твоим было, когда ты еще не появился на свет, твоим останется и на смертном одре. Просто потому, что слепой случай назначил тебе родиться с королевской фамилией. Все! Больше от тебя ничего не требуется! Все, что тебе надо – сохранить полученное тобою от предков достояние и, прожив счастливую и беззаботную жизнь, передать его своему наследнику.

Но Тин Рольд, этот бедолага Тин Рольд не смог сделать даже такой малости. Он просто взял и умер, не оставив наследника. Просто взял и умер! А он, Лорд-Канцлер, жив! И у него нет всей его жизни, а есть всего пять лет. А еще есть трое детей! Трое замечательных детей, у которых должно быть будущее, черт его побери! Хотя, постойте, какие пять? Два! Осталось всего два года! А потом его место займет кто-то другой. Кто это будет? Наверняка Термз или Ширл. Кому еще, как не им претендовать на роль Канцлера. Но это, по большому счету, абсолютно не важно. Ни тот, ни другой не упустят своего шанса. Они точно не упустят!

«А я? Как я мог так бездарно потратить столько времени? Нет, тянуть больше нельзя. Необходимо срочно что-то предпринять. Не для Эссентеррии – для нее я и так слишком много сделал. И не для Совета – они сами в состоянии о себе позаботиться. Пора предпринять что-то для своей семьи. Как ни крути – это мой святой долг».

Только под утро, промаявшись всю ночь в тяжелых раздумьях, Лорд Чизен Вьер смог наконец уснуть. Может кто-то скажет, что так не бывает. Что человек не меняется в одночасье. Что все изменения в людях происходят медленно и почти незаметно, примерно так же, как растут деревья в саду или собственные дети. Наблюдая их день за днем, не замечаешь в них изменений, пока однажды вдруг, словно сбросив с глаз рутинную пелену, не понимаешь, что маленький зеленый росточек, совсем недавно едва торчащий из земли, вдруг сравнялся с тобою ростом, а твой кроха-сын, еще вчера неуверенно стоявший на дрожащих ножках, уже бреет усы и бороду… Скорее всего, так обычно и происходит. Но исключения лишь подчеркивают правила. Чизен Вьер в эту ночь подчеркнул правило медленной и постепенной трансформации человеческой личности двойной жирной чертой, проснувшись наутро уже совсем другим Лордом-Канцлером.

Глава 4. Крепость.

– Земля! – во всю глотку заорал с марса впередсмотрящий.

Казавшийся вымершим корабль ожил. По палубе забегали–засуетились вызванные по авралу матросы палубной команды, исполняя только им одним ведомые, почти обрядовые действия по подготовке судна к встрече с долгожданным берегом.

Ожила, зашевелилась, залязгала металлом человеческая змея на корме. Невольники, насколько им позволяла пропущенная сквозь оковы общая цепь, потянулись к бортам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь серую пелену дождя. Те, кому было не дотянуться до бортов, пытались угадать происходящее по долетавшим до них обрывкам команд и возгласам моряков. Несколько минут уставшие глаза узников не различали ничего – ни земли, ни неба. Одна вода. Повсюду вода. Внизу, вверху, вокруг них, на них самих – в хлюпающей одежде, в слипшихся волосах, в каждой впадинке и трещинке палубы. И соленая вода в глазах, жадно вгрызающихся в беспросветную морось, скрывающую неотвратимую неизбежность.

Но вот впереди промозглая серость сгустилась, стала комковаться и темнеть, обретая смутные пока еще очертания. С каждой минутой, по мере приближения, темное пятно становилось все плотнее и отчетливее. Вот уже стали вырисовываться силуэты башен. Высокие и мощные, они стояли как исполины, надежно охраняющие свою обитель. Черно-бурые стены Крепости, сложенные из огромных древних валунов с грязно-зелеными пятнами водорослей и белыми разводами морской соли и известняка, все росли и приближались, пока не закрыли собой всю линию горизонта. Теперь они уже не просто приближались, они вздымались ввысь, вырвавшись из самой глубины морской бездны, нависали над ничтожностью суденышка и собранных на нем людей, грозясь раздавить их своей исполинской мощью. Крепость росла и ширилась, силясь заполнить собою все пространство вокруг, которое все более сжималось и съеживалось под тяжестью каменных стен. Сжимались и сердца арестантов, в которых уже не умещались даже последние жалкие крупицы надежды.

Восемьсот двадцать четвертый с тоской взирал на мрачную громаду Крепости. Она была все той же Крепостью, что и тогда. Но все же какой-то другой. Спроси его, что изменилось, он вряд ли смог бы однозначно ответить на этот вопрос. Может, не Крепость стала другой? Может, это он сам стал другим – в тот миг, когда раскаленный металл навсегда причислил его к безликому и безымянному стаду недочеловеков, носящих на лбу номера. И теперь, пропущенный через призму собственного измененного сознания, иным кажется и весь остальной мир. Ведь и стены, и башни, и сами камни, из которых они состоят – они все те же, что и десять, двадцать, сто лет назад. Просто смотрит он на них совсем по-другому. Может и так. Скорее всего так. Но не только. Ведь не могло не повлиять на Крепость то, что происходило здесь последние годы. Нет, не могло. Пусть совсем на другом, надреальном и надвещественном уровне. Может, сотни и тысячи убиенных душ незримо кружат сейчас над стенами, башнями, переходами Крепости, наполняя воздух страданием и отчаянием, таким плотным, что его почти можно осязать.

А ведь не для этого строилась Крепость, совсем не для этого.

Больше трехсот лет назад во время правления одного из самых честолюбивых представителей династии Рольдов – Грига Второго Эссентеррия вела нешуточную войну за владение Внутренним морем и его богатыми побережьями. Южное, юго-западное, юго-восточное и восточное побережья принадлежали Рольдам. Западный берег, пологий и равнинный, был собственностью династии Стромпов. Стромпы не отличались особыми амбициями и стремлением к доминированию или расширению своих границ. Они довольствовались тем, что давала им плодородная и щедрая Западная долина. Не посягая на земли соседей, Стромпы тем не менее жестко отстаивали свои владения. Они содержали хорошо обученную и столь же хорошо оснащенную армию, способную окоротить посягательства любого противника.

Северное побережье Внутреннего моря принадлежало династии Сколтов, которые имели с Рольдами общие корни. Но именно кровное родство вместо того, чтобы послужить сближению двух братских народов, стало причиной нескончаемой вражды между Рольдами и Сколтами.

Сколты считали, что при Большом Разделе Земель Рольды поступили бесчестно и, воспользовавшись слабостью и бесхребетностью основателя династии Сколтов, завладели самыми большими и богатыми территориями, оставив Сколтам лишь холодные скалистые Северные земли. В свою очередь, Рольды считали, что династии Сколтов вообще не должно было существовать как таковой. Они были уверены, что это первый из Рольдов проявил недостойную Короля мягкость и позволил Сколтам создать самостоятельное государство, выделив им для этого земли на северном побережье Внутреннего моря – земли, которые, по их искреннему и глубокому убеждению, должны были принадлежать самой Эссентеррии.

Это убеждение легло в основу всей внешней политики Эссентеррии, мало менявшейся на протяжении веков. Говоря откровенно, даже самим своим названием Внутреннее море было обязано Рольдам, а точнее – их непомерным амбициям. Ведь все Рольды, за исключением, пожалуй, первого и последнего, искренне верили в то, что рано или поздно Династия вернет себе утраченные территории и станет безраздельным хозяином всего побережья. Не только верили, но и всячески старались этот момент приблизить.

Трудно теперь сказать, кто был в этом споре прав. Истина у каждого своя, а Ее Величество История, надо признаться, будучи дамой ветреной и непостоянной, мало способствует ее установлению. Не верьте, когда вам говорят, что История всех рассудит, отбросьте простодушную наивность и убежденность в ее непогрешимой правоте – судит не История, а те, кто ее пишет. Или переписывает, что случается ничуть не реже. А История… она лишь покорная наложница на службе у Победителя. И потому нет в ней постоянства. Как часто вчерашние герои становятся злодеями, величайшие победы превращаются в постыднейшие поражения, черное делается белым, а белое – черным. Пройдет день, и завтра все снова может измениться, и белое вновь станет белым, а черное – черным… или серым, а то и вовсе обретет какой-то новый оттенок – красного, синего или зеленого. Такое тоже бывает.

История Эссентеррии побывала в стольких руках, столько раз менялась и переписывалась, что теперь при всем желании никто на свете не смог бы с полной достоверностью сказать, как все было на самом деле, и кто все-таки был прав в этом многовековом споре, который с завидным постоянством перерастал в открытые военные противостояния.

Поскольку на западе между Рольдами и Сколтами прочно обосновались поддерживающие нейтралитет Стромпы, а на северо-востоке их разделял неприступный Великий хребет, основным полем сражения стало Внутреннее море со всеми его большими и малыми островами и островочками. Каждая из сторон всеми силами пыталась установить свое господствующее положение на море, используя для этого все доступные средства.

В один прекрасный момент внимание Грига Второго – правящего в то время Короля Эссентеррии – привлек скалистый безымянный остров, расположенный чуть ли не в самом центре Внутреннего моря. Остров был абсолютно лишен растительности. Он вообще был лишен какой-либо жизни. Это была плоская, как стол, верхушка подводной скалы с крутыми отвесными склонами.

Со всех сторон остров был окружен рифовым кольцом. Оно было настолько плотным, что нечего было и думать подойти к острову не только на большом военном корабле, но даже и на крохотном рыбацком суденышке. Любое корабельное брюхо неминуемо было бы вспорото торчащими из воды, а иногда и скрытыми от глаз подводными рифами. Лишь с южной стороны кольцо разрывалось, образуя неширокий проход, по которому к острову и подходили корабли. А подходили они затем, чтобы пополнить запасы пресной воды из бившего в самом центре острова источника или переждать волнение на море в тихой, образованной рифовым кольцом бухте.

Лишить противника доступа к источнику питьевой воды и прибежищу во время штормов показалось Григу Второму очень заманчивой идеей, и он решил строить на острове крепость. Сведущие люди пытались было высказать сомнения относительно разумности такого шага, но лишь вызвали тем самым очередной приступ ярости сумасбродного монарха. Словно назло своим оппонентам, он решил построить не просто крепость, а Крепость с большой буквы, Крепость, какой еще не знала Эссентеррия. И ее построили. Правда, самому Григу Второму, увы, так и не довелось увидеть воплощение своего замысла, поскольку строительство продолжалось более ста лет.

Крепость заняла весь остров, подступив своими могучими стенами к самой кромке прибрежных скал. Местами стены буквально вырастали из морской пены, местами их отделяла от воды узкая, не больше одного-двух метров, полоска первобытных скал. С высоты птичьего полета Крепость представляла собой слегка вытянутый с запада на восток шестиугольник. В каждом из шести углов над крепостными стенами возвышались сторожевые башни. Еще две дополнительные башни охраняли массивные ворота Крепости с южной ее стороны. От ворот по направлению к единственному разрыву рифового кольца тянулся плавучий пирс.

Создатель Крепости, по-видимому, в совершенстве владел искусством фортификации. Многометровую толщь стен, которые казались естественным продолжением вздымающихся из воды скал, не могло бы пробить ни одно осадное орудие. Рифовое кольцо служило естественной и непреодолимой преградой для подхода вражеских кораблей к стенам Крепости. С такой дистанции корабельные орудия не могли причинить никакого существенного вреда крепостным стенам. В то же время установленные по всему периметру Крепости мощнейшие на то время орудия с легкостью разнесли бы в щепки любой флот. Единственный проход в рифовом кольце надежно запирался перекрестным огнем со всех четырех южных сторожевых башен, а также орудий, расположенных на стенах.

Ни один смертный, обладай он самым мощным флотом во всем подлунном мире, не рискнул бы предпринять штурм Крепости, находись он в здравом уме и светлой памяти. Но даже предположив, что такой безумец всё-таки объявился и что его кораблям (о чудо!) удалось под шквальным перекрестным огнем пройти сквозь рифовое кольцо и высадить десант, нападавшие все-равно были бы обречены на неминуемую гибель. Стены настолько близко подходили к воде, что лишали противника возможности закрепиться, развернуться и сгруппироваться на берегу. А из сотен бойниц, расположенных в стенах и башнях Крепости, на осаждающего неприятеля тотчас бы обрушилась лавина расплавленного металла, горящей смолы и целые мириады остроконечных стрел, каждая из которых несла смерть встретившейся ей на пути человеческой плоти.

Даже взорванные или разрушенные любым другим способом ворота не могли стать гарантией победы для наступающих. Ворвавшись в единственный проход в Крепость, они, вопреки всем ожиданиям, оказались бы не на широком дворе, а в длинном и узком, как бутылочное горлышко, проходе, образованном внутренними стенами, также усеянными смертоносными для прорвавшегося противника бойницами. Ширина прохода не позволяла одновременно протиснуться по нему более чем трем-четырем войнам. Встреченные арбалетным (а позднее и ружейным) огнем и градом заготовленных в изобилии валунов, нападавшие не просто не смогли бы пробиться внутрь Крепости, но и надежно запаковали бы бутылочное горлышко собственными телами.

Бьющий в центре острова ключ был приручен, загнан в систему трубопроводов и служил надежным и неиссякаемым источником чистой питьевой воды, а запасов продовольствия и боеприпасов хватило бы для того, чтобы без труда дождаться помощи королевского флота.

Одним словом, Крепость была совершенно неприступной.

Вот только, как это часто случается, Крепости так и не суждено было выполнить свою миссию. Со стен ее за всю многовековую историю так и не прозвучало ни одного боевого пушечного залпа. Сколты, едва завидев начавшееся на острове строительство, просто стали пускать свои корабли далеко в обход будущей Крепости, отыскав другие источники пресной воды. Об этом, собственно, и пытались предупредить самодержца умудренные опытом советники. Попытки эти не увенчались успехом. Но Григ Второй не успел испытать разочарования. За то столетие, которое продолжалось строительство, преставился не только он сам, но и его сын, и даже сын его сына. Заканчивал строительство Крепости уже правнук Грига Рольда, скорее из уважения памяти почивших предков, чем руководствуясь стратегическими соображениями.

Несмотря на то, что надобность в Крепости как в военно-фортификационном сооружении отпала, ее продолжали содержать в должном состоянии. На всякий случай. Мир – штука хрупкая, а Крепости – они для того и нужны, чтобы самим фактом своего существования этот хрупкий мир сохранять.

В Крепость определили постоянный гарнизон. Орудия хоть и изрядно проредили, но для острастки оставили. Назначили коменданта, который, за неимением других развлечений, денно и нощно муштровал несчастных солдат, отрабатывая действия гарнизона на случай нападения неприятеля, которого, и это четко знал и понимал каждый, никогда не будет. Его и не было. Не было целыми веками. Коменданты сменяли друг друга, умирая не от ран, полученных в яростном бою, а от старости или белой горячки. А чем еще прикажете заниматься в этой оторванной от всего мира дыре? Только пить и муштровать солдат. И ежедневная муштра с ежедневным пьянством продолжались годами, десятилетиями, веками – до тех пор, пока Крепость не сменила своего назначения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю