Текст книги "Глобус (СИ)"

Автор книги: Андрей Дай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Вот только... Было это как-то слишком уж странно. Не спорю, характер тоже может измениться. Добрый десяток лет в достатке, среди легкомысленных дурочек, кого хочешь заставят расслабиться. Потерять хватку. Но не настолько же! Не так, что создается впечатление будто бы мозги у госпожи Сумамбетовой отсутствуют напрочь.

К тому же, это совсем не так. Сумела же она довольно эффективно скрываться на станции настолько долго, насколько ей самой было это нужно. Я вот, например, представления не имею – каким образом перенастроить нейросеть, чтоб она выдавала синхронизирующие сигналы всевозможным и практически каждым встречаемым устройствам. Да еще при этом продолжать пользоваться и общественным транспортом, и счетом в банке. А ведь если не отключить передачу опознавательных кодов, то скрыться и не получится. Десятки тысяч окружающих нас ежечасно умных приборов, как незримые шпионы, отследят перемещение и выдадут любому, умеющему правильно задать вопрос Сети. Не говоря уж о таких специфичных организациях, как Служба Безопасности Содружества, или даже станционная стража на худой конец. Там-то наверняка имеются специально обученные мальчики, способные у рекламного лайтбокса военную тайну выпытать. Тем не менее, судя по явно проявляемому интересу дознавателей, "пустоголовой балаболке" удалось спрятаться и от них тоже.

И вот тут у меня родилось две версии. Или у сударыни Таи Сумамбетовой есть помощник, либо эта ее показная легкомысленность и прямо-таки всем навязываемая глупость – искусная игра! Только когда, чуть ли не бегом бежал в сторону жилого сегмента мамаши Милы, очень и очень хотелось, чтоб у Таи действительно был какой-то неизвестный друг, прятавший ее от внимания спецслужб несколько недель. Потому что иначе, в развитее темы, так сказать, следовало, что нам с женой моего погибшего друга грозит нешуточная опасность.

Причем, что самое неприятное, скорее всего, со стороны людей, как бы обязанных нас, простых граждан Содружества, от всяческих неприятностей хранить. Скорее всего, Сашка раскопал нечто этакое, неприглядное, о людях, отдающих приказы даже условно независимым спецслужбам. Или вообще, того пуще – об самих и так не особенно белых и пушистых безопасниках. А те не поленились устроить "Сарагосе" катастрофу, рассчитывая, что компромат погибнет вместе с кораблем.

Суденышко, вместо того чтоб испариться в термоядерной вспышке, застряло в створке диафрагмы гражданского шлюза. Хрупкое на вид изделие инженеров "Кадиса" сохранило жизнь одному из пассажиров, а из тысяч зарегистрированных на станции спасателей, первым на борт космолета вошел единственный на Короле человек, лично знакомый с Тремейном. Этого уже достаточно, чтоб заподозрить сговор. А где сговор, там и заговор, не так ли?

Готов поспорить, что развалины "Сарагосы" были доставлены прямиком в лаборатории СБ, где их разобрали и исследовали вплоть до молекулярно уровня. И, раз уж дознаватели все-таки продолжали тратить отлично оплачиваемое из бюджета время на беседы с ординарным отставным лейтенантом, выходило, что ничегошеньки их эксперты в корабле не нашли.

Сумамбетова скрылась из виду, как только галовизоры по всему Содружеству показали первые кадры катастрофы. И это было подозрительно. Тремейн мог оставить ей носитель информации еще до того, как сел в пассажирское кресло того злополучного корабля.

Продолжая рассуждения, получалось что вожделенный, и уже омытый кровью, инфокристалл, скорее всего, у меня. И это именно я возглавил спасательную операцию, несколько минут пребывал наедине с журналистом и забрал его у умирающего. Только никуда прятаться не стал.

Сказать по правде, ни единой секунды не надеялся, что дознаватели мне поверят. Хотя бы уже потому, что им по должности не положено. Даже, если имеющаяся с собой аппаратура, утверждала, что я был исключительно и абсолютно правдив. Больше чем уверен – бесед удостоилось большинство работяг из тех, с кем я, так или иначе, контактирую. И все они, в один голос, перескажут то, о чем я жаловался последние пару недель. Что, если офицеры разведки не идиоты, а они точно не идиоты, вызовет еще большие подозрения. Тем более что оба, так сказать, фигуранта вдруг обнаруживаются живущими в одной квартире.

Это мне отлично известно, что Сашка Тремейн ничего не передавал. И что теперь смертельно опасная информация, скорее всего, у Таи, которая изображает из себя дурочку, мне, по вей видимости, не доверяя.

Выводы выглядели, мягко говоря, жутко. Где-то на границе сознания билась истеричная надежда, что я ошибаюсь. Подленькая такая мыслишка, что меня все эти игры со спецслужбами не могут касаться. Что Саша с Таей – настоящие шпионы пиратских кланов с лун Юпитера, и мой долг помочь вывести их на чистую воду. Что из-за длинного, слишком любопытного носа Тремейна я теперь в один миг могу лишиться всего того, чем успел обзавестись на Королеве. Какой – никакой работы, друзей – приятелей, шанса как-то пережить это вынужденное отлучение от полетов, и вернуться, наконец, к тому, что действительно умею и люблю.

Но поднося ладонь к архаичному, папиллярному замку, уже знал, что, если будет нужно, если мои выводы имеют что-то общее с действительностью, буду готов пожертвовать всем ради данного другу слова.

– Ты мне единственный родственник, – вместо приветствия, заявил я Тае прямо с порога словами незабвенного мичмана Филлипчука. – И мы с тобой одной крови!

– Ты это чего? – отшатнулась от меня, как от зачумленного, девушка.

– Ко мне приходили дознаватели, – хмыкнул я. – И – да. Я им тоже пожаловался на тебя. Можешь заканчивать со своим театром. Рассказывай!

Станция ЛЛ-4 Королев. Внутренний обитаемый пояс. 06.173 Э.В.

Несколько дней ничего не происходило. Ну, не в смысле – вообще ничего. Точнее будет сказать – ничего экстраординарного. А так-то эти дни прошли более чем плодотворно.

Во-первых, у нас с Таей наконец-то наступило взаимопонимание. Сказать по правде, было чувство, что и теперь она всего мне не говорит, придерживает какую-то часть добытой Тремейном информации. Но, при здравом рассуждении, пришел к выводу, что не так-то это и важно, и что на ее месте, пожалуй, как-то также поступал. В конце концов, прошло долгих десять лет с прошлой нашей встречи. Чуть ли не половина жизни! И, Демоны Бездны, человек может за день, а час необратимо измениться, а тут целое десятилетие, прожитое в совершенно разных условиях.

В общем, на полную, стопроцентную откровенность я и не рассчитывал. Благо, Тая хотя бы дурочку из себя делать перестала и общее направление последнего Сашкиного расследования скрывать не стала. А там и без подробностей было чуднее некуда. Да так, что я набрался нахальства, да и пригласил капитана Высоцкого на откровенный разговор в клуб "Блиц". Как говорится: заодно и спортом позанимаемся! Артем Валерьевич слегка удивился, но тут же согласился быть, когда я уточнил, что хотел бы ознакомиться с результатами однажды взятых анализов крови.

Встреча была назначена на вечер, а днем, прямо из цехов нашего дока, с общественного терминала, я вышел в Сеть Содружества. Ну не из дома же было интересоваться историй запрещенной и даже уже успешно уничтоженной спецслужбами тридцать лет назад секты "Восход Человека".

Причина моего интереса к делам давно минувших дней была проста: нужно было составить свое собственное мнение о той информации, которую должен был подтвердить или опровергнуть седой военный врач. А в какую сторону искать, конечно же, подсказала Тая.

– Поверь, Лист, – устало выговорила она. – Я могу показать тебе все собранные Сашей материалы. Но боюсь, что ты просто мне не поверишь. Вот здесь...

Она передала три простых одноразовых кристаллических носителя. Совершенно обычных и обыденных. Именно на таких обычно переносят медицинские данные – анализы и все такое – когда не хотят доверять личную информацию Сети. На этих даже госпитальные идентификаторы сохранились с логотипом медицинского учреждения и именами пациентов. Александр Тремейн, Тая Сумамбетова и Фернандо Кальва – тот самый пилот и владелец погибшей "Саратоги".

– Кальва? – удивился я.

– Он тоже из нашего приюта. Старше нас на три года.

– Причем тут это?

– На чипах генетические карты. Можешь отдать их своему капитану. Как там его? Высоцкому, да?

– Откуда ты наешь о нем? – пошел третий час тяжелого разговора, мы устали. А я так даже начал немного злиться на изворачивающуюся и юлившую, вместо того чтоб просто рассказать все, собеседницу.

– Но ведь ты и не скрываешь свое с ним знакомство, – хмыкнула девушка, очередной раз подтвердив истинность уже несколько раз мелькавшей мысли, что этой сударыне самое место в СБ Содружества.

– Ладно. И что господин капитан должен там увидеть?

– Может увидеть, – поправила меня вдова. – Если опытный врач, и прожил жизнь с открытыми глазами.

– Да похрен! – прорычал я. – Может, должен... Ты отлично поняла, что я хотел спросить.

– Я не телепат, – рассерженной кошкой прошипела в ответ Тая. – Не могу постоянно догадываться, что там еще ты хотел или имел в виду. Научись говорить так, чтоб тебя понимали!

Было обидно. И очень хотелось плюнуть на данное другу слово и выгнать эту, извивающуюся как змею, заговорщицу на улицу. С вещами. А потом попробовать утопить осколки чести в крепком алкоголе.

Но я только, который уже раз, тяжело вздохнул и начал с начала.

– Ну, так что капитан Высоцкий может там увидеть?

– Все три пробы... И, как Саша полагал, твоя тоже! Несут следы евгенического вмешательства. У всех нас – совершенно однотипного. Не смотря на то, что все мы относимся к разным генетическим группам, характер изменений одинаков. Чего именно намеревались добиться гем-дизайнеры, нанятым нами экспертам не удалось распознать. Но мы все-таки получили направление для поиска. Секта "Восход Человека". Нечто подобное с кодом делали только они.

– Только фанатиков мне еще не хватало, – пробурчал я себе под нос. А подумал совсем о другом. О том, что незабвенный мичман Филлипчук оказался прав на все сто! Мы, все воспитанники детского приюта на станции ЛЛ-4 "Белгород", действительно оказались в какой-то мере родственниками друг другу.

– Можешь не переживать, – саркастично скривила губы Тая. – Сейчас секта запрещена. И за пять или шесть лет до нашего с тобой рождения была полностью разгромлена Службой Безопасности.

– А как же тогда...

– А вот это уже вопрос, Лист! – торжествующе вскричала вдова. – Главный вопрос! Как могло случиться, что спецы уничтоженной организации смогли провести массовые генетические модификации... Глубокие, парень! Очень глубокие! Очень и очень глубокие модификации у тысяч детей в самом сердце Содружества! Можешь себе представить?!

– Но у меня всего единица... – ошарашено выговорил я.

– И у меня, – кивнула та. – И у Сашки с Фернандо. А ты думаешь такую операцию возможно провести без ведома СБ? Думаешь эти...

Девушка скривила губы, словно бы съела что-то протухшее.

– Не в состоянии организовать нужные данные в инфокарте? Мы – большой эксперимент, Ури! Только, похоже, он провалился.

– Почему? – тупо спросил я. Мысли разбегались в разные стороны.

– Потому что нашего приюта больше не существует! Потому что выпускников приюта в подконтрольных спецслужбам организациях осталось считанные единицы. Саша где-то добыл полный список, с локализацией положения и указанием рода деятельности всех наших братьев и сестер. Как бы ни планировалось нас использовать, теперь это вряд ли у них получится.

Дальнейший разговор не имел смысла. Тая и так дала слишком много сведений, требующих осмысления. И при этом, слишком мало информации, чтоб делать какие-либо далеко идущие выводы. И после напряженных раздумий, я решил-таки последовать совету Сумамбетовой и поговорить с капитаном Высоцким. Ну и постараться отыскать хоть что-нибудь о запрещенной давным-давно секте в Сети. Мне казалось, что если отгадать – для чего нас всех создали, все остальное откроется само собой.

Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что в Сети практически нет информации о секте. Буквально – пара абзацев в общедоступной энциклопедии Содружества, и несколько ссылок на темы в форумах, где "Восход" упоминался.

И вот еще какую странность я обнаружил! Всеобщий информаторий сообщал, что численность уничтоженной три десятка лет назад организации не превышала двести человек. Меньше, чем один поток нашего приюта! Еще было указано, что располагались штаб-квартира и преступные лаборатории в комплексе естественных пещер под поверхностью Луны, назывались несколько имен основателей и дата штурма, после которого "Восход" прекратил свое существование.

Сказать по правде, прежде мне не приходилось слышать о том, чтоб на спутнике Глобуса когда-либо находили пещеры естественного происхождения. Принято считать, что полости в скальной породе появляются благодаря естественной эрозии, под воздействием ветров или воды. А и с тем и с этим у лишенного атмосферы планетоида совсем плохо. Но пока у меня не было оснований не доверять официальной государственной энциклопедии. С самого детства нас учили, что всеобъемлющий доступ к информации не секретного и не личного характера – неотъемлемое право гражданина Содружества.

Болтовня на посвященных обсуждению существующих в мире религий и их ответвлений форумах, тоже не принесла ценных находок. Кто-то, скрывающийся под псевдонимом "Бог-666", утверждал, будто бы травля "Восхода Человека" началась с подачи Ордена Вознесения. Будто бы те, как непримиримые борцы за чистоту человеческого генома, были встревожены глубиной экспериментов, предпринятых гем-дизайнерами секты. На резонный вопрос – откуда шестьсот шестьдесят шестой Бог это знает, тот заявил, что, мол, давно живет на этом свете и что тридцать лет назад об этом даже по галовизору открыто говорили.

Впрочем, давно живущему никто не поверил. Мало ли чего там еще говорят по зомбоящику! Спор вспыхнул с новой силой, и продолжался еще довольно долго. Особую остроту обсуждению придал еще один безымянный господин, утверждавший, что "Восход" был не более чем экстремальное крыло Церкви Вознесения, занимавшееся не только, и не столько, внесением легких улучшений в человеческий организм, а кардинальной его перестройкой с целью пробуждения в нас магических способностей.

Никаких волшебных свойств я ни за собой, ни за кем-либо из наших, приютских, что-то не замечал. Так что был полностью согласен с теми, кто поднял на смех того господина.

На этом мои поиски в открытых источниках, в общем-то, и закончились. Информации нашлось микроскопически мало, и где взять недостающее я себе пока даже не представлял. До Сашки Темейна – прирожденного исследователя – мне было далеко. Да и на лавры гениального аналитика, способного из малюсеньких крошек информации вычленить систему, как Тая Сумамбетова, я тоже не мог претендовать. Но просто обдумать находки, и приготовить пару трудных вопросов для разговора с отставным капитаном медслужбы – был просто обязан.

Артем Валерьевич выглядел смущенным. Словно бы это он с коллегами ставил над нами не вполне законные эксперименты и был пойман на месте преступления.

– Видите ли, молодой человек, – почему-то перешел на "вы" капитан. – Я должен был сразу предупредить о том, что вскрытие некоторых нюансов Вашего генетического кода может вызвать реакцию определенных групп населения Содружества...

– Господин капитан, сэр, – нахально перебил я седого доктора. – К чему эта шелуха, половину слов из которой я все равно не понимаю? Я все тот же лейтенант Лесток. И продолжаю все так же Вас уважать и любить.

– Действительно, – улыбнулся Высоцкий. – Чего это я?! Ведь не о неизлечимой смертельной же болезни говорю... В общем, смотри в оба, солдат! Та тайна, что скрыта в твоей крови... В твоих генах...

Доктор замолчал, прикрыл глаза, и принялся рассеяно тереть переносицу.

– А я ведь сразу узнал примененный метод гем-дизайна, – тихо, словно бы по секрету, выговорил, наконец, он. – Мне уже приходилось видеть пробы, подобные твоим. Давно... Лет, наверное, с тридцать назад, к нам в лабораторию было доставлено тело мертвого человека. В совершенно герметичном саркофаге и под конвоем бугаев из охранного отдела СБ. Болтали, будто бы этот мертвец чуть ли не в одиночку оборонял базу секты "Восход" в подлунных пещерах от целой роты спецназа! Звучало это совершеннейшим бредом и небылицами. Демоны! Мы живем в реальном мире, и у нас не водятся Супермутанты из детских галофильмов!

Рассказ капитана был не особенно долгим, но так изобиловал специальными терминами, что я вряд ли смогу передать его дословно. Однако же общий смысл мне удалось ухватить.

Тридцать лет назад, по-видимому, сразу после разгрома "Восхода", в военно-медицинские лаборатории флота доставили тело человека, чей генетический код здорово напоминал мой, Таи, Тремейна и других наших, приютских. Вместе с трупом, к капитану Высоцкому поступила информация, что будто бы этот человек, будучи живым, активно и успешно противодействовал профессиональной штурмовой группе спецназа Службы Безопасности. Причем, настолько активно и столь успешно, что, впечатленные его достижениями руководители ведомства, приказали организовать расшифровку кода примененных к уникальному воину генетических преобразований. Ну и, как предполагал Артем Валерьевич, вторым шагом – провести эксперимент по созданию гем-модификантов сходного типа.

Собственно, сам Высоцкий, лично участвовал только в расшифровке кода и выявлении методов гем-дизайна. И о существовании второй части плана догадался, лишь увидев во взятых у меня пробах "знакомый рисунок кодонов" – что бы это не значило. Причем, узнал сразу и мгновенно. Но усомнился в верности глаз и твердости памяти.

– Ты не представляешь, сынок, какой соблазн у меня был отправить твои пробы на Асесьон, – поделился капитан. – Это возле Глобуса, в Третьем Лагранже...

– Я знаю, – вставил я. Сказать по правде, эта пресловутая "Асесьон" уже представлялась мне, чуть ли не столицей Вольных. Постоянно так выходило, что стоило речи зайти о сгруппировавшихся в ЛЛ-3 станциях, немедленно всплывало это название.

Впервые я услышал о ней, когда изучал данные о пилоте и владельце того самого космолетика, что так неудачно протаранил диафрагму гражданского шлюза. "Сарагоса", принадлежавшая, как позже выяснилось, собрату по приюту, Фернандо Кальва, имела прт приписки – ЛЛ-3 "Асесьон".

Второй раз этот, к Демонам, "Центр Мира", оказался на слуху, когда Дино Кадифович ни с того ни с сего принялся отговаривать меня от опрометчивого поступка – от переезда на вольные станции. Можно подумать, я уже на чемодане сидел, нервно сжимая в потной ладони билет на пассажирский лайнер!

Уж кому, как не мне было лучше всех известно, что ни в какой Третий Лагранж и не думал улетать. Тем не менее, мне в качестве неоспоримого аргумента был предъявлен старый эскортный пилот по имени Нянь Чангминг, сходу заявивший, что один из его многочисленных родственников вполне себе удачно устроился и процветает на "Асесьоне".

И вот теперь – опять.

– Там у одного моего давнего приятеля частная клиника с мощными лабораториями. Они там вопросами геронтологии заняты, так что, в генетическом коде для них секретов нет, – продолжал врач. – Хотелось бы видеть лицо Божидара, когда бы он увидел данные живого конструкта, сделанного по технологии "Восхода"!

И тут же, осознав, что именно и кому брякнул, Высоцкиий смутился.

– Ты только не подумай, будто бы я считаю тебя кем-то вроде экспоната или только как уникальный объект исследования. Отнюдь! Поверь, я в полном восторге! Ты... и твои... гм... братья и сестры – это чудо! Это самое лучшее, самое изящное и эффективное, из того что мне приходилось видеть в мире гем-дизайна! И, при этом – самое жуткое и таинственное! При всем моем огромном опыте, я так и не смог определить, даже в общих чертах, набор функций, заложенный создателями в твой организм!

– То есть вариант, что я совершенно естественным образом был рожден своими родителями, совершенно исключается? – стараясь изо всех сил, чтоб голос не предал, не дрогнул, решился-таки уточнить я. О "наборах функций" и "предназначении модификации" старался не думать. Не слишком приятно, знаете ли, осознавать себя "конструктом". Биороидом. Искусственно созданным биологическим объектом, с заданными параметрами.

– Отчего же? – удивился ученый. – Никто и не говорит, будто бы тебя вывели в пробирке! Ты, конечно же, явился на свет из лона обычной женщины! Одно лишь не вызывает сомнений! В процессе развития плода, в тебе были произведены ряд манипуляций на генетическом уровне.

– Тогда... – запнулся я. – Что же случилось с нашими родителями?

– Не знаю, – развел руками Высоцкий. – Полагаю, эти сведения надежно укрыты в самых глубинах архивов Службы Безопасности!

– Господин капитан, – даже неосознанно выпрямив спину сидя на стуле, решился-таки обратиться я. – Скажите! А нет ли у вас какого-нибудь... гм... старого знакомого в штаб-квартире СБ?

Военный врач покачал головой и сурово, или, быть может – обиженно поджал бледные губы.

– Нет, – чуть ли не выплюнул он. – И не было! И быть не могло. Безопасники – люди столь особого склада ума, что, как мне кажется, не в силах поддерживать дружеские отношения с кем-либо вне своей конторы. Они... Им прививается какая-то иная мораль, и доводы, которыми они оперируют при принятии решений, в корне отличаются от твоей или, к примеру – моей. Признаться, я не сразу поверил в то, что кто-то, даже если это и руководители единственной в Содружестве, спецслужбы, имеют наглость заниматься опытами над людьми. Да еще, как выяснилось, с таким размахом!

– Тебе, сынок, грозит опасность, – пытался внушить мне старый доктор. – Тебе, твоей девушке, вам всем, кто благодаря каким-то невероятным стечениям обстоятельств вырвался из-под опеки государственных структур.

– Почему? – продолжал тупить я. Пример погибшего друга был, что называется – перед глазами, но мне казалось, что если бы Тремейн не был известным журналистом, неуемное любопытство не привело бы его в жерло станционного крематория. Что для этих, виртуальных, воображаемых господ, задумавших и осуществивших эксперимент, не так опасен наш интерес к собственному происхождению, как возможность огласки. Я же обнародовать открытия не собирался, а потому и опасности не чувствовал.

– Да как же ты понять-то не хочешь?! – вспылил Высоцкий. – Представляешь, как взвоют анклавы, стоит информации о запрещенных экспериментах СБ разойтись по сети?! В кулуарах Генеральной Ассамблеи давно уже поговаривают, будто бы администрация Содружества ведет себя так, будто бы находится над Законом. А вы – живое доказательство! Свидетели обвинения!

– Но и это еще не все! – напирал капитан. – Тебе, несомненно, известны основные догмы декларирующиеся Орденом? Как ты полагаешь? Довольно ли будет новости о том, что по станциям Содружества ходит несколько тысяч глубоко модернизированных, генетически измененных, для начала Охоты на Ведьм?

– Ха, – хмыкнул я. – Да у меня в личной инфе указан коэффициент гем-модификаций в единичку. И у Таи так же. Да, думаю, и у остальных наших что-то в этом роде. Сказать по правде, мне до сих пор как-то слабо верится в...

Подходящие слова вдруг куда-то делись. В ремонтных цехах вообще люди разговаривают на несколько другом языке. Гораздо более эмоциональном и ярком. И, скажем так – далеком от литературного. Так вот, эти – эмоциональные и яркие идиомы прямо-таки просились сорваться с языка. А чего-нибудь умного и глубокомысленного, подходящего для беседы с глубокоуважаемым мной капитаном Высоцким – не находилось.

– Когда это фанатикам нужны были открытые данные с нейросетей чтоб жечь и убивать? – криво улыбнулся старый доктор. – А на счет твоей единички – даже не сомневайся. Для любого стандартного сканера – так оно и есть. Всего один процент. Всего одна грубая заплатка, позволяющая организму лучше удерживать кальций в костях при пониженном притяжении. Остальное то, что сделано по методикам "Восхода" – это столь тонкое вмешательство, что не знакомый с исходными образцами человек, даже специалист, искусственности в связках аминокислот не выявит.

– Ясно, – кивнул я, хотя ничего ясного в этой странной и удивительной, вышедшей с экранов галовизионного сериала, ситуации для меня не было. Не просто, знаете ли, вдруг узнать, что являешься не совсем человеком, что родители твои сгинули в бункерах СБ, да и за тобой начинается охота.

– В общем, – подвел итог непростой беседы седой капитан. – Будем смотреть в оба! Если что, постараемся переправить вас с этой девушкой в безопасное место. Ну а ты, сынок, будь готов к бегству в любой момент.

Прозвучало тоном, от которого я, сказать по правде, стал уже отвыкать. Приказным тоном! Затрудняюсь определить, были я в то время доволен своей новой жизнью. Однако бесспорно одно: подсознание отказывалось признавать отставку! Еще не стих последний звук голоса капитана Высоцкого, как я, к собственному же удивлению, на одних рефлексах, расправил плечи, выпрямил спину и выпалил:

– Есть, сэр! Конечно, сэр!

Чем, к стыду своему, кажется, смутил старого доктора. А потому заторопился сгладить свою необдуманную – чего уж там, я действовал скорее как какой-то военный автомат, чем, как разумный человек – выходку.

– Только, Артем Валерьевич! Как долго нам придется таиться? Смею напомнить – через четыре месяца мне необходимо посетить Центральный госпиталь флота!

– Ах, да! – улыбнулся одними губами, продолжающий внимательно на меня смотреть капитан. – Как я мог забыть?! Пилот – это навсегда! Не так ли? Тебе не терпится вновь сесть за руль... Или что там у вас, вместо руля?

– Я так думаю, сэр, – дипломатично согласился я. – Джойстик. Мы называем эту штуковину джойстиком.

– Мдаа... Джойстик... – самую малость вздрогнув, будто бы вернувшись из виртуала в реальность, нерешительно опробовал новое для себя слово седой врач. – Доктора Фишермана ждет небольшой, но очень приятный сюрприз. Все говорит о том, что эта его новая разработка – действительно что-то стоящее. Во всяком случае, на твой организм, лейтенант, колония наноботов проявила прямо-таки чудесное, волшебное воздействие.

– Я рад, что у вас все-таки есть для меня хотя бы одна хорошая новость, – решился я пошутить.

– Что? – удивился Высоцкий. – Новость? А, ну конечно! Конечно, новость!

Отставной капитан медслужбы флота развернул из коммуникатора на левом запястье небольшой галоэкранчик, вывел туда какую-то таблицу, и дальше говорил, уже не отрывая от нее глаз:

– Науке не известен такой параметр живого организма, как коэффициент сопротивляемости воздействию жесткой радиации. Однако же давно известен научный факт, что тело человека, привыкшее к длительной экзогенной гипоксии, значительно меньше подвержено пагубному влиянию проникающей радиации...

Я всегда знал, что врачи умеют разговаривать на каком-то ином, недоступном обычным людям, языке. А вот мне, чтоб хоть что-то понимать, приходилось поторапливаться с поиском в Сети. И вот что получалось, если у меня получилось-таки сделать успешный перевод с медицинского на общечеловеческий. Выходило, что целая орда микроскопических роботов, запущенная внутрь меня майором Лебланом, кроме очищения организма от всякого мусора, и восстановления пораженных радиацией тканей, всю дорогу еще и приучала меня жить в условиях недостатка кислорода в дыхательной смеси. И вроде как, это издевательство над моим нежным телом, привело к тому, что случись снова попасть в проклятый и Богами и Демонами пояс Ван-Аллена, велика вероятность отделаться легким испугом.

Сказать по правде, приобретение имело, на мой взгляд, сомнительную ценность. Кто же по доброй воле сам полезет в зону сплошной радиоактивности?! Но даже если бы и найти работу, совмещающую навыки пилотирования малых или средних пустотных платформ с высокой сопротивляемостью радиации, так и то не получилось бы убедить работодателя в том, что подхожу. Док несколько раз повторил, что никакого коэффициента по этому поводу наука не знает, и, соответственно, лишние пара циферок мне на визитку нейросети не добавится.

Еще Высоцкий утверждал, что через пару месяцев, когда наноботы закончат размножение, и заполонят все вплоть до распоследних закоулков организма, я стану гораздо меньше уставать, полнее перерабатывать пищу и легче переносить яды. Пока же, после тренировок в "Блице" выползал на чистом упрямстве и гордости. Ни в коем случае нельзя было показать "пехоте", что они хоть в чем-то превосходят флот! Так что, в обещание капитана я попросту не поверил. И даже слегка досадовал за бесполезно истраченное время. Потому как те двадцать минут, что заняла наша с седым доктором беседа, пришлось отрабатывать, задержавшись на полчаса в тренировочном зале.

Слава Богам, инструктор будто бы что-то предчувствовал – особенно сильно в тот вечер меня физическими нагрузками не донимал. Так что из зала я, кои-то веки, вышел, не придерживаясь о стеночку.

На следующий день мне снова пришлось задержаться. На этот раз – в огромных цехах своего ремонтного завода. Дело в том, что как-то совсем незаметно подошел к концу срок моего стажерства, и следовало принять или отвергнуть сделанные руководством компании предложения.

О! Ничего особенного! Мне сообщили о присвоении статуса мастера-ремонтника, с занесением в визитку нейросети, конечно, и предложили полноценный контракт. Я подумал полминуты, и проставил на новых документах свою цифровую подпись. А почему нет-то? Работать я, как и раньше, должен был в одной бригаде с Дино Кадифовичем, делать то же самое, а зарплату получать вдвое большую.

А вот на третьи сутки удалось отправиться домой чуть ли не на два часа раньше обычного. Дефектную ведомость старенькому окситанскому "ЛеКамьёну" мы составили, но решение о глубине модификации хозяин космолета принять еще не успел. Так что мы остались в некотором роде не у дел.

Двигающиеся по кольцевому маршруту платформы общественного транспорта на Короле почему– то называли "собаками". Видел я несколько раз этих животных – ничего общего! Единственное что – под воздействием центробежной силы вагоны платформ слегка наклонялись, изредка задевая стенки и попискивая при этом, словно живые. И только! В общем, сколько бы ни ездил – не уставал поражаться вывертам человеческой фантазии.

Рабочий день был далек до завершения, вагоны и станции были почти пусты. Показалось даже, будто бы на меня посматривали подозрительно. Мол, чего это молодой и здоровый парень делает на безлюдных улицах сектора в неурочное время?! Я в ответ улыбался, и все прибавлял шагу. Думал, что раз уж так вышло и удалось освободиться пораньше, так сводить Таю в кафе. А то сидит целыми днями одна в четырех стенах...