Текст книги "Дверь"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Товарищ народный комиссар, – рапортовал офицер, взяв под козырек, На вверенном мне объекте происшествий нет. Среди персонала больных и отсутствующих нет. Штатный режим работы по расписанию Вергилий – 3. Капитан Петров.

– Молодец, капитан, – похвалил его Гордеев, вылезая из машины. – Мы с товарищем сейчас спустимся в мой кабинет. Вызови лифт.

– Есть!

Капитан Петров подбежал к узкой серой будке на периферии двора, щелкнул тумблером. Полминуты спустя пластиковые дверцы будки разъехались, Гордеев и Мальцев вошли в лифт. Там имелись только две светящиеся кнопки одна со стрелкой, указывающей вниз, вторая – вверх. Михаил Яковлевич надавил первую, дверцы закрылись, лифт бесшумно тронулся.

Он доставил Гордеева и Мальцева в мрачный коридор, куда выходило несколько дверей. Гордеев отпер ключом одну из них, жестом пригласил Мальцева в помещение, где автоматически зажегся свет.

Обстановка небольшого кабинета была скудной – стол с компьютером, сейф, ряд телемониторов, кресла в углу.

– Мой личный терминал, – сказал Гордеев, указывая на компьютер. Такие кабинеты и терминалы есть только у трех человек в Фоксхоле – ещё у товарища Тагилова и вашего друга Зорина. Каждый из нас в любой момент может самостоятельно запустить ракеты. Разумеется, вряд ли кому – нибудь придет идея поступить так без консультаций с остальными... Гм... Но мы с вами сейчас так и сделаем.

Загрузив компьютер, Гордеев прикоснулся к нескольким клавишам. Загорелся экран одного из телемониторов. На нем появилось изображение зала с куполообразным потолком и множеством пультов, возле которых сидели операторы.

– Центр управления, – пояснил Михаил Яковлевич. – Сердце Фоксхола.

Ожил экран второго монитора. Там Олег увидел в полутьме абрис гигантской сложной машины, опутанной тысячами разноцветных проводов. Сбоку виднелись вращающиеся вогнутые сетки, напоминающие радары.

– Любопытно, правда? – Гордеев ткнул пальцем в экран. – Энергетическая установка. Отсюда открываются Двери, ведь сами Ключи не вырабатывают энергию... Перед вами свидетельство небывалого торжества человеческого разума. Не жалко?

Мальцев покосился на Гордеева с удивлением. Очевидно, как бы ни подействовал манкуртал, Михаил Яковлевич по – прежнему оставался самостоятельной личностью, лишь знак поменялся с минуса на плюс. Вот таким бы манкурталом накормить преступников, политиков и прочих остро нуждающихся... Жаль, что случай Гордеева, вероятно, один на миллион, да и то неизвестно, надолго ли и чем кончится.

Не дожидаясь ответа Мальцева, Гордеев уже работал за клавиатурой.

– Каждая ракета, – говорил он, перебирая клавиши пальцами, – имеет у нас собственное имя. Это как-то элегантнее, чем номера, вы не находите? Та, которую мы запустим, называется "Черный Стражник". Она предназначалась Нью – Йорку... Водородная боеголовка в десять мегатонн.

Слушая Гордеева, произносившего ужасные слова с восхитительной непринужденностью, Мальцев вновь ощутил приступ страха. Да этот народный комиссар попросту потешается над ним... Манкуртал – фикция. Они уже решили нанести атомный удар, и вот Мальцев присутствует при том, как будет уничтожено полмира...

На экране возникли зеленоватые строчки.

ЧЕРНЫЙ СТРАЖНИК

ЦЕЛЬ – НЬЮ-ЙОРК

КОД ЦЕЛИ 085 316

КОД ТРАЕКТОРИИ 442 031

– Коды цели и траектории нам не нужны, – бормотал Михаил Яковлевич, ведь ракета никуда не летит... Обнуляем их... Могли бы обойтись и без этого, но если мы подготовим к запуску нацеленную ракету, параметры участка выведения покажутся на экранах операторов центра, а это нам ни к чему...

После слов "КОД ЦЕЛИ" и "КОД ТРАЕКТОРИИ" выскочили ряды нолей, что несколько успокоило Мальцева, хотя он не знал особенностей программы и Гордеев мог запросто обмануть его.

Монитор высветил новую надпись.

ДАТА И ВРЕМЯ СТАРТА

– Тут можно нажать ENTER, и ракета взлетит прямо сейчас, комментировал Гордеев. – Так как я лишил её боевого задания, они при таком варианте упала бы где – нибудь в Фоксхоле... Не забывайте, что для бомбардировки Земли надо ещё открыть Двери в строго определенных пространственно – временных координатах, а я этого не сделал... Кстати, в данный момент это рискованно, мы вне оптимального интервала... Итак, сегодня, ровно через час? Правильно?

– Да, – нервно сказал Мальцев.

– И последнее – крышка люка пусковой шахты. Нам ведь нужно, чтобы она оставалась закрытой. Так как подобной идиотской опции программа не предусматривает, поступим иначе.

Гордеев подошел к сейфу, набрал код цифрового замка. Внутри оказались не обычные для сейфов полки с каким – либо содержимым, а сплошные ряды выдвижных подносов для компакт – дисков, таких, как в системном блоке любого компьютера, но установленных подряд сверху вниз. Ровный свет зеленых индикаторов свидетельствовал о том, что все блоки заряжены и функционируют.

Открыв два блока одновременно, Гордеев поменял компакт – диски местами.

– Вот так, – удовлетворенно сказал он. – Теперь вместо команды на открывание люка последует совсем другая... Все?

– Нет, не все... Сигнал тревоги.

– Ах, да... – Михаил Яковлевич вернулся к компьютеру. – Полагаю, десять минут...

– Вы уверены, что за десять минут они не успеют... Остановить?

– Конечно, уверен, – Гордеев сосредоточенно потыкал пальцами в клавиши. – Теперь бы и я не успел, даже за час, притом они не знают моих личных кодов. Нет, им ничто не поможет, включая взрыв этой комнаты. Ведь здесь – только начало цепи. Сейчас работает множество защищенных, дублированных программ, линий, каналов...

– Но им хватит времени покинуть опасную зону?

– Хватит.

Мальцев мысленно отметил фразу Гордеева, о том что и сам он не сумел бы теперь предотвратить запуск ракеты. Значит, дело сделано, если отбросить прошлые сомнения... Олега не посещали высокопарные сентенции типа "я спас наш мир, а за это не страшно и погибнуть". Нет, ему хотелось жить... Не вечно, как эти упыри из коммунистической утопии, а просто жить, снова увидеть свою квартиру, слушать музыку, встречаться с друзьями, целовать девушек... Поэтому он испытал настоящий приступ животного страха, когда по возвращении к броневику с Гордеевым произошло то, что произошло.

Попрощавшись с капитаном Петровым и приоткрыв дверцу машины, Гордеев вдруг смертельно побледнел, набрал полную грудь воздуха, шумно выдохнул и пошатнулся.

"Конец, – подумал Олег, в котором вопили страх и обреченность, заглушая все остальное. – Конец действию манкуртала, а вместе с ним и моей жизни. Убьют, наверное, не сразу... У них такая богатая фантазия!"

13.

Кремнев готов был броситься на Зорина, невзирая на близость пистолетного ствола. И он сделал бы это, потому что больше ничего не оставалось... Если бы Зорин внезапно не опустил пистолет.

Отступив шага на два, Зорин взмахнул тростью и упал.

Не веря своим глазам, Кремнев смотрел, как его враг корчится на полу. Ему было некогда размышлять о причинах, впрочем, и для бессмертного, очевидно, не проходят даром столь страшные физические повреждения.

Ногой Кремнев выбил пистолет из ослабевшей руки Зорина, подхватил его, сунул в карман, отцепил шнур от портьеры и связал почти не сопротивлявшегося противника.

– Ключ! – заорал он. – Где Ключ?

На губах Зорина вскипала пена, он что – то невразумительно хрипел. Кремнев наклонился, приблизил ухо к обезображенному, отталкивающему лицу, ставшему ещё отвратительнее в муках агонии. Он услышал не ответ на свое требование и даже не проклятье, а что-то странное и совсем будто к ситуации не относящееся.

– Апоптоз, – стонал Зорин. – Апоптоз, Корнеев... Меморандум номер восемьдесят один – А, смерть... Корнеев...

Изо всех сил Кремнев пнул Зорина ногой в бок.

– Где Ключ? – яростно взревел он.

Но Зорин все тянул свою бессознательную литанию. Поняв, что толку от него в этом состоянии не добиться, Кремнев плюнул и обыскал карманы лежащего. Ключа не было – вернее, был, но другой: ключ от двери, за которой Зорин запер Богушевскую.

Вставив этот ключ в замок, Кремнев распахнул дверь и в сопровождении не отстававшей от него Иры ворвался в большую полутемную комнату.

Он не сразу увидел Зою – она лежала на кушетке в углу. Кинувшись к ней, Кремнев отшатнулся.

Немыслимые перемены произошли в лице женщины – в первый момент Кремнев даже подумал, что это не она. Кожа пожелтела и висела дряблыми складками, как у глубокой старухи. Глаза в окружении резких морщин ввалились и покраснели. Бледные губы дрожали, сморщенный лоб усеивали крупные капли пота, продавленные крылья носа имели восковой цвет. Женщине, лежавшей перед Кремневым, было по меньшей мере лет девяносто...

Богушевская протянула трясущуюся руку, похожую на высохшую лапу мертвой птицы, и Кремнев осторожно сжал её в ладонях.

– Боже, – прошептал он. – Что это...

Зоя ответила так, как будто он задал ей вопрос, хотя его слова были всего лишь вербализованнным горестным вздохом.

– Апоптоз, – слабым голосом произнесла она непонятное слово, только что слышанное Кремневым от Зорина.

– Что? – машинально переспросил Кремнев и ощутил след слезы на щеке.

– Мне рассказал об этом Зорин в минуту откровенности, – задыхаясь, вымолвила старуха. – Они все боялись этого... У них был ученый, Корнеев, он потом покончил с собой... Он принимал участие в разработке виталина, препарата бессмертия... Он написал меморандум... В организме человека есть программа старения и умирания, апоптоз... Виталин должен был выключать её, но Корнеев считал, что этот эффект временный, а потом произойдет мгновенное включение программы апоптоза... Ну, как плотину прорвет. Он не мог доказать... Экспериментально не подтверждалось... – на лице Зои появилась кривая усмешка. – Теперь подтвердилось. Они проигнорировали утверждения Корнеева, они так рвались к бессмертию! Но в глубине души боялись. И вот... Думаю, это произойдет со всеми нами, раньше или позже. С Зориным – тоже? Или ты...

– Видимо, тоже, – сказал Кремнев.

Зоя устало прикрыла глаза.

– Я умираю, Саша.

– Ты не умрешь, – горячо заговорил Кремнев, гладя её седые волосы. Мы найдем Ключ и отвезем тебя к лучшим специалистам...

Собрав последние силы, Зоя приподнялась.

– Вы не нашли у него Ключ?

– Нет.

– Бог мой! – она упала на кушетку. – Где же вы найдете его в этом огромном замке?

Увы, Кремневу нечего было ответить. И сейчас он думал совсем не о поисках Ключа, а об этой умирающей женщине и о тех, кто виноват в приближении её смерти. Маньяки и безумцы, настолько очарованные сверкающей мечтой о бессмертии, что эта жажда пересилила страх... А могло ли такое произойти? Могли ли эти замшелые эгоцентрики подвергнуть себя опасности при малейшем сомнении? Нет, тысячу раз нет. Все было не так, наверняка не так. Нашлись ученые, убедительнейшим образом опровергнувшие выводы Корнеева. А раз сам он покончил с собой (или был убит?!), вести научную дискуссию было некому. И очень сомнительно, чтобы эти ученые искренне заблуждались. Скорее наоборот: они сделали все, чтобы таким путем покончить с правителями Фоксхола и их ужасными планами.

Содрогаясь от рыданий, Зоя прижалась к груди Кремнева. Он и сам плакал, как ребенок. Эта женщина, преступница, темная авантюристка, преображенная любовью, стала для него одним из двух самых дорогих существ. Да, после смерти жены, после гибели Шатилова остались Ира и Зоя... И вот теперь – трагическое прощание.

– Любимый, – выдохнула Зоя, и больше ни на что у неё не осталось сил.

– Любимая, – как эхо, откликнулся Кремнев со всей нежностью, на какую был способен. Он долго целовал её постаревшее лицо, её угасающие глаза, её холодеющие губы – целовал до тех пор, пока не понял, что она умерла.

Если бы не Ира, оцепеневший от горя Кремнев едва ли сумел бы действовать теперь осмысленно. Вероятно, он так и стоял бы на коленях возле тела любимой до возвращения охранников. А уже тогда Кремнев назначил бы высокую цену за свою жизнь...

Но он нес ответственность не только за себя. Он встал, бросил последний взгляд на ту, без которой его мир опустел, и твердым шагом вышел из комнаты.

Зорин исчез. На полу валялись шнуры, так тщательно завязанные Кремневым на запястьях и лодыжках ослабевшего (ненадолго?!) противника. Непонятно, как он ухитрился от них освободиться, но вот бесспорный факт: шнуры были, а Зорина не было.

За спиной Кремнева послышался шорох, и что – то тяжелое обрушилось на него, как коршун на зайца. Кремнев боролся, пытаясь разомкнуть стальные захваты цепких рук бессмертного. Ира визжала, притиснувшись к стене.

Не дольше минуты продолжалась эта отчаянная схватка, завершающий раунд их длинного поединка. Силы Зорина иссякали, он уже не мог провести простой прием, не мог держать удар. Кремнев опрокинул его, прижал к полу.

– Зорин! – крикнул он прямо в лицо хрипящему врагу. – Твой поезд ушел, ты сам понимаешь это. К чему бессмысленное зло? Отдай Ключ!

По телу Зорина пробежала молния судороги.

– Ты выиграл, Кремнев, – сказал он вдруг почти ясным и чистым голосом. – И ты прав. Я играл грамотно... Но есть ещё прикуп, который не виден.

– Что?

– Возьми Ключ. Он находится...

Больше Зорин не мог выговорить ни слова. Его лицо искажали чудовищные гримасы, кисти рук, покрывшиеся сетью морщин, сжимались и разжимались ещё с полминуты после того, как сердце его остановилось.

– Все, – опустошенно уронил Кремнев, тщетно попытавшись нащупать биение артерии на горле Зорина. Он поднялся с пола и подошел к заплаканной Ире. – Положение наше аховое, девочка. Но ничего, попробуем выпутаться.

– Как?

– Здесь недалеко машина. Поедем к Двери...

– К какой двери?

– Ты не знаешь, где мы?

– Нет. Ничего не помню, гадость какую – то кололи...

– Ладно, потом. Вооружены мы хорошо, у нас и обычный пистолет, и этот... Парализатор. Если кто – то из бессмертных ещё жив, эта штука должна произвести впечатление... Мы устроим засаду у Двери. Надеюсь подстеречь там обладателей Ключей. Кто – нибудь ведь может воспользоваться Дверью... Это наша единственная надежда, Ира...

– Дада Саша, у тебя получится... Не может не получиться.

– Конечно, получится.

Кремнев ободряющие улыбнулся девушке, одними губами. Ни тени этой искусственной улыбки не отразилось в его глазах.

14.

Стоя у окна, Андрей Иванович Сретенский смотрел на приближавшуюся к дому машину необычных очертаний. Это не могла быть смена охраны – не время, да и ездили те не на таких машинах.

Из автомобиля, похожего на маленький обтекаемый броневик, вышли двое. Первый заговорил с охранниками, а увидев второго, Сретенский издал изумленное восклицание и подозвал Аню.

Опасения Олега Мальцева касательно состояния Гордеева не оправдались, хотя тревожные минуты и стоили ему нескольких седых волос. Едва не потеряв сознание у машины, народный комиссар быстро оправился и продолжал обращатся с Олегом, как прежде. Внезапный приступ головокружения не был связан с инъекцией манкуртала, а являлся первым звонком смертельной атаки виталина, о чем Мальцев, разумеется, подозревать не мог.

Гордеев и Мальцев вошли в дом, а Сретенский и Кудрявцева кинулись им навстречу.

– Олег! – Аня растерянно захлопала ресницами, не зная, как реагировать на неожиданное появление Мальцева. – Тебя, значит, тоже затянуло сюда...

– Нет, не затянуло, – сказал Мальцев в ответ. – Я приехал в Фоксхол за вами, и сейчас мы отправимся домой. Народный комиссар товарищ Гордеев любезно согласился освободить нас и помочь покинуть Фоксхол...

– Что все это значит? – недоуменно пробормотал Сретенский.

– Потом, потом, – торопил Олег. – У нас чрезвычайно мало времени. Идемте!

– Нужно сменить машину, – вмешался Гордеев, – если вы не хотите, чтобы мое чудо техники сразу же привлекло внимание... Там, за Дверью. Реквизируем у охранников БМВ.

У подъезда Гордеев отдал распоряжения – доставить броневик обратно в столицу, охрану у дома снять. Он сам сел за руль коричневого БМВ, а Сретенский, Кудрявцева и Мальцев устроились сзади.

Машина мчалась по унылой пыльной дороге, а вскоре откуда-то издалека донеслись тоскливые завывания сирен.

– Это сигнал тревоги? – забеспокоился Мальцев.

– Да, – не оборачиваясь, ответил Гордеев. – Но мы успеем, мы уже почти у цели... А, черт!

Он свернул к обочине и затормозил.

– Что такое? – вскинулся Олег.

– Видите тот "Фольксваген"... Там, дальше? Это машина Зорина.

Мальцев и сам узнал синий "Фольксваген", и его сердце забилось с силой пойманной птицы. О нет, только не сейчас, когда все, казалось бы, позади...

"Фольксваген" пришел в движение, он приближался... Развернувшись поперек дороги у самого бампера БМВ, он замер. Какой – то человек (не Зорин!), державший в каждой руке по пистолету, выбрался из салона, где кроме него сидела молодая симпатичная девушка.

– Вы все, выходите, – скомандовал Кремнев.

Гордеев опустил стекло донизу и высокомерно произнес:

– Вы что, с ума сошли? Не видите, кто перед вами? Или я должен представиться, показать документы?

– Я вижу, кто передо мной, – парировал Кремнев. – Банда негодяев из тех, что размахивают атомными бомбами. Ну, а я – тот, кому это не нравится, и мне до смерти надоел ваш треклятый Фоксхол. Выходите – ка из машины и открывайте Дверь, или... Или я сам открою, без вашего содействия.

Он выстрелил под колеса БМВ. Гордеев внезапно расхохотался.

– Мы приняли вас за человека Зорина, – признался он. – Атомной бомбардировки не будет... Слышите сирены? Через семь минут ракеты будут уничтожены, но и вам, и нам нужно спешить покинуть Фоксхол. Вместе с ракетами взлетит на воздух энергетический центр, и мы рискуем застрять здесь навсегда.

– Вы остаетесь, Гордеев, – сказал Мальцев, которому вовсе не хотелось иметь дело с товарищем комиссаром по окончании действия манкуртала. – Дайте Ключ и покажите, как им пользоваться.

Гордеев и Мальцев вышли из машины. Они занимались Ключом, а на Кремнева с его пистолетами никто не обращал внимания. Некоторое время постояв в растерянности, Кремнев наклонился к дверце "Фольксвагена" и что то сказал Ире. Девушка кивнула и пересела в БМВ, на переднее сиденье рядом с водителем, а Кремнев, не пряча своего оружия, втиснулся назад бок о бок с Аней.

Заполыхали огни рождающейся в пространстве Двери, яркие даже днем. Когда голубой купол стабилизировался, Мальцев опустил Ключ в карман и сел за руль. Машина постепенно набрала скорость.

Одинокий человек на дороге, Михаил Яковлевич Гордеев, смотрел ей вслед. Когда машина исчезла в дожде фиолетовых искр, до слуха Гордеева донесся отголосок отдаленного взрыва, а за ним – других, значительно более мощных. Земля дрожала под ногами. После очередного взрыва с куполом произошло что – то необычайное, такое, какого никогда не происходило ни с одной из Дверей. Он плавно изменил цвет с голубого на темно – синий, фиолетовые искры пропали. Купол поднимался вверх, его нижняя часть, окруженная кольцом туманной мглы, сжималась. Он превращался в шар, продолжая изменять цвет – все темнее и темнее, вплоть до абсолютно черного, точно вокруг этого шара замкнулись лучи света, бессильные оторваться от его поверхности. Потом аспидно – черный шар схлопнулся в точку, которая медленно растворилась в воздухе, подобно электронному следу в центре экрана выключенного старого телевизора.

Одинокий человек на дороге этого уже не видел, равно как не видел более вообще ничего. Он ослеп; он стоял в пыли на коленях, пытаясь превозмочь страшный приступ головной боли. Он умирал и понимал, что умирает, хотя непереносимая боль мешала ему осмыслить причину. Но зачем ему теперь было осмысливать какие бы то ни было причины и следствия? Игра с Бессмертием закончилась, и финал не мог быть иным.

15.

Генерал-лейтенант Антон Вениаминович Зарубин расхаживал по комнате перед сидевшим в кресле Дубровиным и говорил четко, бесстрастно, порой сдерживая порывы раздражения.

– Эксперименты в тупике, Игорь Борисович... Привезенный вами предмет Ключ, так вы его называете?..

– Да, – подтвердил Дубровин, не отводя взгляда от лица генерала.

– ...Оказался и впрямь технологическим устройством невероятной сложности. Но наши эксперты не понимают, для чего такая штуковина может служить и как приводится в действие. Никакого источника источника энергии, даже батарейки... Они колдовали над вашим Ключом вдоль и поперек, но не смогли открыть его секрета. Позвольте мне быть откровенным, Игорь Борисович. С одной стороны, я подозреваю, что вам известно больше, чем вы рассказали. С другой – вы рисковали жизнью, чтобы доставить Ключ в Москву, а вам изо всех сил пытались помешать. Стало быть, эта вещь и в самом деле исключительно важна. Но какого черта вы молчите? Раз уж привезли её, сделайте последний шаг.

Дубровин вздохнул.

– Мне очень жаль, Антон Вениаминович. Я рассказал все. Может быть, назначение вещи лучше меня прояснит её владелец?

– Тейлор? Если вы имеете в виду похищение, мы думали об этом. Но Тейлор как свозь землю провалился. Наши люди не могут найти его ни в Америке, ни в других странах.

Присев к столу, генерал отхлебнул кофе. Дубровин, находящийся во власти собственных размышлений, последовал его примеру. Итак, Ключ не действует, это ясно, иначе его эффекты были бы сразу замечены экспертами. Неважно, почему – не выдержал напряжения при включении в самолете, лишен источника внешней энергии или почему – либо еще. А важно то, что при этом условии затевать повествование о путешествии в Фоксхол – верный способ очутиться в уютной палате с белыми стенами под заботливым присмотром врачей. Остается одно – "ждать и надеяться", как любил говаривать граф Монте – Кристо. Надеяться на то, что рано или поздно специалисты раскроют тайны даже бездействующего Ключа. Ведь его изучение будет продолжено... И вот тогда снова обратятся к Дубровину, и тут уж он не промолчит. Пока же увы! – при всем желании он совершенно бессилен. Он сделал больше, чем мог сделать обычный человек, и следующий ход не за ним.

– Я все рассказал, – невыразительно повторил Дубровин. Неловко поставив чашку на стол, он поморщился от боли в раненой руке. – Скажите, Антон Вениаминович, каковы теперь мои личные перспективы?

– Личные? – Зарубин посмотрел на Дубровина так, словно тот спросил его о результате футбольного матча между командами Земли и Луны в 2500 году. Гм... Ничего не знаю пока. Задали вы мне задачку... Впрочем, вот что. Доктора утверждают, что ваша нервная система находится в состоянии полнейшего истощения, и физические кондиции ей под стать. Почему бы вам не отдохнуть месяц – другой в одном из наших санаториев? Подлечиться...

– В том санатории, что возле Магадана?

Зарубин слегка улыбнулся.

– Чувство юмора не утрачено, это хорошо... Преувеличивают доктора. И все-таки – как? Поедете?

– Поеду, – решительно согласился Дубровин. – Честное слово, сам чувствую, что сейчас для меня это не худший выход. А если ваши... То есть наши гипнотизеры захотят выкачать из меня информацию, которую я скрываю, якобы, так они это сделают с равным успехом что в санатории, что в любом другом месте.

Улыбка генерала стала шире, искреннее.

– Вы совершенно правы.

Еще бы, подумал тот, кто был Стивеном Брентом. Он вытянул ноги, устало расслабился в кресле. Затем он медленно, экономными движениями извлек сигарету из пачки, взял со стола зажигалку. Вспыхнул бледный огонек, погас и снова вспыхнул. Не торопясь прикуривать, Дубровин сосредоточенно изучал остроконечный язычок пламени, точно видел подобное впервые. Потом его взгляд скрестился со взглядом Зарубина, и тот покачал головой.

16.

В небогатой гостиной отставного генерала КГБ Виктора Дмитриевича Васильева (на кухне присутствующие не поместились) было накурено так, что поиски топора становились актуальными. На столе теснились полупустые чашки с недопитым чаем, переполненные пепельницы, смятые пачки из – под сигарет, апельсиновая кожура, надорванные упаковки чипсов и хрустящих хлебцев, аккуратные хрустальные рюмочки. В опасной близости от края горделиво возвышалась бутылка коньяка. В ней убавилось совсем чуть-чуть, хотя разговор продолжался не первый час.

Сретенский и Кудрявцева сидели на диване, Мальцев и Кремнев разместились в креслах. Ира Матвеева, поминутно находившая себе новое место, теперь пристроилась на подлокотнике, обняв Кремнева за шею. Сам хозяин квартиры стоял возле окна и в который раз со всех сторон рассматривал Ключ.

В течение долгой беседы каждый брал слово неоднократно, либо рассказывая о том, что видел и слышал сам, либо уточняя и дополняя сообщения других. Картина выстраивалась довольно исчерпывающая, и в конце концов Виктору Дмитриевичу не оставалось ничего иного, как сказать:

– Несмотря на то, что все вы – ответственные и разумные люди, я не поверил бы вам, если бы не знал близко Сашу Кремнева...

– В том – то и дело, – незамедлительно откликнулся Кремнев. – Нам НИКТО не поверит. Разве какие – нибудь совершенно свихнувшиеся уфологи (при этих словах Аня и Сретенский переглянулись и синхронно усмехнулись), да толку от них... Потому мы и пришли к вам, а не к кому-то другому.

– И вы ждете от меня совета...

– Совета и помощи... Как и прежде, Виктор Дмитриевич.

Васильев положил Ключ на подоконник, подошел к столу, налил себе полрюмки коньяка.

– Что ж, попробуем. Сначала оценим факты. Непосредственной угрозы со стороны Фоксхола нет...

– Пока нет, – вставил Олег с ударением на "пока".

– Пока нет, – кивнул Васильев, – и стало быть, мы имеем фору... Но вам действительно не стоит идти куда – то еще. Кроме неприятностей, из этого ничего не выйдет.

– Тогда как же быть? – вопрос Андрея Ивановича прозвучал риторически.

– Единственное вещественное доказательство – Ключ, – Васильев снова взял Ключ в руки, словно хотел окончательно убедиться в его существовании. – И я обещаю вам найти способ анонимно передать его туда, где к нему не отнесутся легкомысленно... Ключ создан не на другой планете и не Высшим Разумом, а нашими русскими учеными. Следовательно, другие ученые раскроют его назначение и принципы действия. Не сразу, но раскроют.

– Но Фоксхол – не ближайшая проблема, – сказал Кремнев. – Допустим, с ним как – нибудь разберутся. А что насчет заговора Болотова?

Проглотив коньяк, Васильев немного подумал.

– Я знаком с Болотовым, – произнес он веско, неторопливо. – Способный человек... С фантазиями, к несчастью, но способный. Такой, как он, может принести немалую пользу России... Если его правильно сориентировать. Я встречусь с ним, постараюсь отговорить его от нелепых замыслов. Его ведь пытались подставить, и он это поймет. Зачем – другой вопрос, но пытались.

– Вы подвергнете себя опасности, – промолвил Кремнев с беспокойством.

– Не думаю... Впрочем, я подготовлю тылы... Оставлю кое – где документы, которые всплывут, если со мной что – то случится, и сделаю так, чтобы Болотов об этом узнал – не от меня... Хотя я сомневаюсь, чтобы он сильно упорствовал, особенно после истории с рукописью и гибели Булавина. Он, в общем, нормальный человек... Как только ему станут известны подробности... Нет, Саша, ты напрасно волнуешься за меня. Со мной все будет в порядке, а вот с тобой...

– Что со мной? – удивился Кремнев.

Васильев помолчал.

– Считаешь ли ты гибель Зорина и Булавина достаточной компенсацией за смерть Шатилова?

– Нет, – сразу сказал Кремнев.

– Вот именно, нет... Но они – главные виновники. Кроме того, Булавин был косвенно повинен в убийстве твоей жены, а Зорин сыграл трагическую роль в жизни той женщины, Зои Богушевской... Не хватит ли их двоих, Саша? Бегать по Москве, отлавливая шестерок, очень рискованно, а ты отвечаешь не только за себя. – Васильев взглянул на Иру. – Ты просил совета, и вот мой совет: возвращайся в Санкт – Петербург.

Ира крепче обняла Крменева, прижалась к нему. Она молчала, но это молчание было красноречивее слов.

И Кремнев понял. Стиснув девушку в ответном объятии, он проговорил, глядя Васильеву прямо в глаза:

– Да, Виктор Дмитриевич. Я возвращаюсь.

ЭПИЛОГ

ЗОНА ПРОНИКНОВЕНИЯ – 2

1.

ЯНВАРЬ 1999 ГОДА

МОСКВА

Лаборатория №16, помещавшаяся в подвале, уживалась в известном научно – исследовательском институте на птичьих правах. Ее небольшой коллектив, состоявший из молодых энтузиастов, занимался исследованиями торсионных полей, существование коих ещё никем не было доказано. Руководство института со скрипом финансировало работы по изучению того, что то ли есть, то ли нет, и грозилось вообще прикрыть лабораторию. Спасали только время от времени появлявшиеся в западных журналах (со ссылками на засекреченные источники) сообщения о подобных работах, успешно ведущихся в США и других странах. Но поди проверь такие источники! И лаборатория №16 балансировала на грани закрытия.

Ночью девятнадцатого января, когда произошла авария, в лаборатории корпел над приборами лишь физик – аспирант Юра Гладилин. Он не уходил домой, потому что хотел во что бы то ни стало именно сегодня завершить давно задуманный эксперимент... Собственно, авария была пустяковая, не авария даже, а перегрузка электронных цепей. С треском вылетела пара опытных микросхем, расплавилось несколько проводов, поискрило кое – где – и все. Происшествие никак не отразилось на энергоснабжении института, свет в вестибюле не погас. Поэтому пожилой вахтер, пенсионер Илья Савельевич, стерегущий покой ученых не первый год, мог хорошо разглядеть лицо торопливо прошагавшего мимо него Гладилина. Юра покидал институт без шапки, в распахнутом пальто, а о выражении его глаз старичок – вахтер вспоминал ещё долго. В обычно спокойных, немного насмешливых глазах аспиранта метался ужас и стыла беспредельная тоска. Так мог выглядеть человек, внезапно заглянувший в Бездну, куда никому из живых заглядывать не дано.

Юра Гладилин имел в институте репутацию рассудительного ироничного скептика – из тех, кто и в реальности телеграфного столба будет сомневаться, пока не потрогает его руками. Невозмутимый, основательный, не чуждый некоторой доли научной романтики (но в строгих рамках экспериментальных доказательств!) – таким знала его и беспредельно влюбленная в него жена. Она была буквально потрясена, когда он предстал перед ней в третьем часу утра со спутанными волосами, в которых искрились тающие снежинки, с безумным блуждающим взглядом.

В ту ночь Юра так не вымолвил ни слова о том, что его испугало и встревожило. Лишь к вечеру следующего дня (на работу он не пошел, отговорился по телефону переутомлением и недомоганием) Гладилин рассказал Тане все.

– Ты ведь помнишь, – спросил он, прикладываясь к чашке с обжигающим чаем, – над чем мы с Володей Бажиным работали? Торсионный анализатор молекулярного спектра.

– Да, конечно, – неуверенным тоном подтвердила Татьяна. Она не страдала забывчивостью, но для нее, записного гуманитария, слова "торсионный анализатор" звучали шаманским заклинанием.