Текст книги "Дверь"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Возвратившись на шоссе, Тейлор зашагал в сторону Балтимора. Его не слишком беспокоила перспектива полицейского расследования инцидента. "Тандерберд" не принадлежал ему – в связи с конфиденциальным характером дел в Гаррисберге машина была арендована на вымышленное имя, и прокат оформлял не Тейлор, а другой человек. Что с того, если полиция обнаружит много странностей при реконструировании происшествия на Одиннадцатой дороге? К Тейлору не ведет ни один след.

Примерно через сорок минут его нагнал открытый джип. Тейлор выставил кулак с поднятым большим пальцем, и машина остановилась. За рулем сидел похожий на фермера толстяк в пижонской техасской шляпе.

– Вы едете в Вашингтон? – осведомился Тейлор самым дружелюбным тоном.

– Только до Балтимора, приятель.

– Ну что ж, поехали... Там доберусь.

Тейлор взобрался на сиденье, и толстяк дал газ.

– Вы ведь шли со стороны Йорка, – сказал он. – Видели разбитую машину? Я как вас заметил, подумал, не ваша ли...

– Не только видел, но и осмотрел, – ответил Тейлор.

– Я тоже. Думал, не нужна ли помощь, но там никого нет. Наверное, полиция уже приезжала. А крови-то, крови...

Уильям Д. Тейлор сдержанно улыбнулся.

– И вы полагаете, будь я в этой машине, выглядел бы так, как сейчас?

– Ну, нет, – засмеялся фермер. – От того бедняги, похоже, мало что осталось. Помоги ему Бог, если жив...

Налетевший порыв ветра растрепал волосы Тейлора. Он небрежно пригладил их ладонью и покосился на спидометр, потом на часы. Он все-таки опоздает. Джейн будет очень, очень недовольна.

2.

МОСКВА

АВГУСТ 1998 ГОДА

Вечерний бульвар был расцвечен тысячами рекламных огней, играющих в тонированных стеклах лимузинов, отражающихся в огромных витринах. Здесь можно было купить все вплоть до новейших синтетических наркотиков, но в основном сюда приезжали за живым товаром.

Человек за рулем темно-синего "Фольксвагена", медленно катившегося вдоль тротуара, высматривал проститутку. Девушки подбегали к машине поодиночке и стайками, предлагали услуги и получали от ворот поворот, несмотря на привлекательную внешность большинства из них. Казалось, мужчина в "Фольксвагене" ищет какую-то конкретную девушку. Это было так или не так. Его действительно не устраивала кандидатура любой ночной бабочки, но искал он не ту, с кем был знаком, и не ту, кого рекомендовал кто-то из друзей. Ему требовалась представительница определенного типа.

Он увидел её на углу возле бара. Девушка (если здесь уместно это слово) выглядела лет на двадцать пять. Она не блистала особой красотой и была одета менее вызывающе, чем другие, но именно на неё обратил внимание владелец "Фольксвагена". Он притормозил, поманил её движением руки, приоткрыл дверцу. Простучав каблучками по асфальту, девушка села в машину.

– Привет, – сказала она с искусственной улыбкой. – Меня зовут Оксана, а тебя?

– Вас, – мягко поправил человек за рулем.

– Ну ладно, вас, – несколько обиженно протянула Оксана.

– Меня зовут Владимир Сергеевич.

Тому, кто назвал себя Владимиром Сергеевичем, было около сорока лет. Поджарый до худощавости, безупречно одетый, он носил очки со слегка затемненными стеклами, мешавшими уловить выражение его глаз. Потому, собственно, этот человек с превосходным зрением и надевал иногда очки например, сегодня вечером.

– Сейчас мы поедем ко мне, Оксана, – произнес он негромко. – Долго я вас не задержу.

– Ага, значит, по-быстрому... А долго ехать?

– Не близко. Но если пожелаете, я доставлю вас обратно или куда скажете.

– Ого! Полный сервис! После такого даже неловко заикаться о цене...

– В цене сойдемся, – заверил Владимир Сергеевич. В его голосе звучали настолько убедительные интонации, что девушка сочла тему исчерпанной. Этому человеку хотелось верить.

"Фольксваген" долго петлял по Москве и остановился у пятиэтажного дома старой постройки в незнакомом девушке районе. Владимир Сергеевич проводил Оксану на второй этаж, отпер дверь, зажег свет.

Двухкомнатная квартира была самой обычной, обставленной стандартной мебелью. На стенах висели пейзажи в простых рамах, работы художников не первой и даже не второй величины, зато подлинники. Владимир Сергеевич предложил девушке удобное кресло, включил музыкальный мини-центр "Самсунг" и поставил кассету, сборник эстрадно-джазовых саксофонистов. Затем он достал из бара бутылку французского белого вина, водрузил на стол два бокала, наполнил их. При неярком электрическом освещении Оксана показалась ему усталой, даже измотанной. Он подумал, что ошибся в определении её возраста, она старше. Что же, оно и к лучшему.

– Давайте выпьем за знакомство. – Владимир Сергеевич приподнял бокал. – Полагаю, вам следует знать не только мое имя-отчество, но и фамилию Зорин. Я работаю в министерстве путей сообщения, вот моя визитная карточка. Здесь телефоны, домашний и служебный...

– Зачем мне ваши телефоны? – удивилась Оксана. – Вы что, хотите завязать со мной...Ммм... Дружбу?

Зорин отпил немного вина и отставил бокал.

– Видите ли, Оксана, – он посмотрел на девушку задумчиво-изучающе. – Я выбрал вас потому... Помните фильм "Место встречи изменить нельзя"? "У тебя, Шарапов, десять классов на лбу нарисованы"... Вот, а у вас на лбу нарисовано высшее образование.

– При чем тут мое образование? Вы пригласили меня сыграть партию в шахматы или побеседовать о Сартре?

Владимир Сергеевич ответил не сразу. Он убавил громкость музыки до минимума, долил вина в бокалы и только тогда произнес располагающим баритоном:

– И все-таки... Расскажите о себе.

– Да что там рассказывать, – Оксана с горечью махнула рукой. – Вы правы вдвойне...

– То есть? – прищурился Зорин.

– А у меня два высших образования, – усмехнулась Оксана. – Я закончила педагогический, потом медицинский. Добиться разрешения было нелегко, ведь после одного гуманитарного вуза поступать в другой вообще-то не полагается... Словом, получила две самые престижные и высокооплачиваемые в нашей стране профессии – учитель и врач. Ну, а потом... Одно к другому... И я оказалась там, где вы меня подобрали.

– Понятно, – Зорин кивнул, точно услышал то, что ожидал. – Не спрашиваю, как вы относитесь к своему теперешнему занятию. Вряд ли оно вам совсем уж противно, в таком случае вы предпочли бы небольшие, но честные деньги...

– А эти ворованные, что ли? – возмутилась девушка.

– Подождите, не перебивайте! Если я задел ваши чувства, приношу извинения. Но я думал, уровень вашего интеллекта позволяет объективно оценивать ситуацию...

Оксана заинтерерсованно смотрела на Зорина. Любопытно, и к чему он клонит...

– Я предлагаю вам работу, – продолжал Владимир Сергеевич. – От вас не потребуется менять образ жизни. Чем вы будете заниматься помимо моих дел, меня не волнует. А платить я буду хорошо, очень хорошо.

– Гм... Работа для девушки с высшим образованием?

– Да нет, – губы Зорина тронула обезоруживающая улыбка. – Образование просто предполагает коммуникабельность. Вы будете моей шпионкой, если угодно, а также... Как бы выразиться точнее... Агентом влияния. Мне нужна информация о девушках с панели. Одиноких, иногородних, желательно не совсем дурах. Таких, кто согласился бы выехать за рубеж на блестящих условиях. Вы предварительно обработаете их в соответственном духе...

Все ясно, мелькнуло у Оксаны. Вербовщик. Сколько она о них читала, сколько слышала невыдуманных историй... Девушек вывозят в закордонные бордели, нещадно эксплуатируют, потом выкидывают за ненадобностью, больных, выжатых досуха. Вырваться из этого ада удается немногим... Нет, работать на вербовщика – настоящее преступление. Придется согласиться для вида, только чтобы уйти отюда, а потом... Возможно, и бежать из Москвы, эти люди безжалостны, найдут и отомстят. Но почему он не обратился к сутенеру? Проще, удобнее, логичнее.

Поднявшись из глубокого кресла, Зорин обогнул стол, присел перед девушкой, заглянул в её глаза, ободряюще положил руку на колено.

– Я знаю все ваши мысли, – сказал он, – так хорошо, как если бы я читал их. Поверьте, я не торгую живым товаром. Будь это так, я имел бы дело с сутенерами, нет?

– То-то и оно, – вырвалось у девушки помимо воли.

– Ну вот, уже хорошо... Оксана, это совсем другое... Я не могу сейчас объяснить вам всего, но тем, кого мы уговорим ехать с нами...

– С нами?

– Да... Выслушайте... Им не будет причинено ни малейшего вреда, напротив... Им даже не придется продавать себя...

– Ого! А что же это, варьете?

– Гм... Все не так-то просто... Каждой будет предложена посильная работа с учетом склонностей и желаний, в прекрасных условиях, с высокой оплатой...

– Как-то странно вы говорите, Владимир Сергеевич, – вздохнула Оксана. – Уж не из благотворительной ли вы организации? – Нет. – Зорин встал, вытащил из кармана пачку "Честерфилда", щелкнул ронсоновской зажигалкой. Но к делу, которым я с вашей помощью займусь, слово "благотворительность", пожалуй, подойдет. В смысле, сотворение блага. Возьмем, к примеру, вас. Врач и учитель – превосходно! Там, куда мы отправимся, дефицит и тех и других, а оплату труда не сравнить с российской...

– Так вы и меня зовете с собой?

– Именно.

– Но наши дипломы, – осторожно сказала девушка, – на Западе не котируются.

– А кто вам сказал, что мы едем на Запад?

– А куда? Какая-нибудь африканская глушь?

– Нет, не глушь. Высокоразвитая страна, во многом обгоняющая ведущие мировые державы. Пока я не могу её назвать.

Совершенно сбитая с толку, Оксана не знала, что и подумать – так не походили речи Владимира Сергеевича на то, что можно было услышать от вербовщика проституток, да и сам он представлялся девушке личностью загадочной. Допустим, он все-таки обычный вербовщик и хочет обмануть её. Но тогда сплел бы мало-мальски солидную историю вместо этих "не могу объяснить всего" и "не могу назвать страну"... Нет, похоже, он говорит правду – ведь в отличие от безупречно сконструированной лжи правда часто выглядит беспомощной. Но если так, что стоит за этой правдой?

Растерянность девушки не укрылась от Зорина.

– Я не требую от вас немедленного ответа, – произнес он. – Вот конверт, в нем тысяча долларов. Независимо от того, какое решение вы примете, деньги ваши. Подумайте и позвоните мне... И поверьте, тысяча долларов – мелочь по сравнению с тем, что ожидает вас и наших будущих подопечных.

Машинально приняв конверт из рук Зорина, Оксана почти взмолилась.

– Но, Владимир Сергеевич... Как же я могу согласиться, если вы ничего не хотите разъяснить?! Что я, к примеру, должна буквально говорить девушкам?

– Это мы обсудим при следующей встрече, когда вы сочтете её необходимой... Но чем меньше они будут знать, тем лучше. Без секретов пока не обойтись. Впрочем, – добавил он, – довольно скоро это утратит всякое значение.

Последняя фраза окончательно добила Оксану. Теперь она не понимала уже решительно ничего. Зорин смотрел на неё в раздумье, потом неожиданно рассмеялся.

– Извольте! – воскликнул он. – Я приоткрою завесу, совсем чуть-чуть... В скором времени грядут перемены, Оксана, большие перемены. Оставаться в России попросту небезопасно.

– Вот так приоткрыли, – молвила Оксана с иронией. – Да что вы имеете в виду, какие перемены? Политические, экономические? Военный переворот, фашистская диктатура, что? От чего вы рветесь спасать падших женщин?

Зорин аккуратно затушил окурок в пепельнице.

– Оксана, я охотно рассказал бы вам все и даже не попросил бы сохранять наш разговор в тайне – потому что передай вы кому-то его содержание, вам бы не поверили. Проблема в том, что и вы не поверите мне. Чтобы поверить, надо увидеть, и вы увидите... И тогда все поймете. А пока давайте остановимся на тысяче долларов и на том, что я жду вашего звонка. Вас отвезти или вы доберетесь сами?

Замедленным движением, как сомнамбула, Оксана убрала в сумочку конверт и визитную карточку. Она далеко не была уверена, что позвонит Зорину, но ведь он сказал, что деньги так или иначе принадлежат ей, и глупо отказываться от них. Но во что же её все-таки втягивают?!

– Если нетрудно, – попросила она, – отвезите меня домой...

В машине Оксана из предосторожности назвала адрес кварталах в трех от своего дома, хотя и не обольщалась по поводу действенности такой меры. Если Зорин пожелает найти её, найдет.

По дороге Владимир Сергеевич молчал, размышлял о своем. Он считал, что выбрал правильную стратегию поведения с Оксаной. Лгать ей было бы ошибкой, ложь облегчила бы первый этап сближения, но в дальнейшем могла привести к труднопоправивым последствиям. Гораздо лучше было поступить так, как Зорин и поступил – издалека, исподволь готовить Оксану к встрече с истиной. Он с удовлетворением отмечал, что едва ли обманулся в ожиданиях. Конечно, высшее образование здесь ни при чем, само по себе оно очень мало значит для целей Зорина. Но девушка обладала достаточно развитым воображением, чтобы принять в итоге действительное положение дел и помогать Владимиру Сергеевичу уже вполне сознательно. Может быть, она даже станет одной из... Стоп, осадил себя Зорин. Не ему и не сейчас решать будущую судьбу Оксаны.

3.

Около семнадцати часов следующего дня Зорин вошел в здание райотдела милиции. Его вызвал по телефону капитан Прохоров, и Владимир Сергеевич выехал немедленно, так как посчитал сообщение капитана заслуживающим внимания.

– Ну, что у тебя, Виктор? – Зорин переступил порог кабинета Прохорова. – Давай-ка побыстрее и поподробнее.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич, – укоризненно сказал капитан.

– Здравствуй, здравствуй... Прости, замотался совсем, а надо ещё успеть вернуться в министерство... Так что выкладывай.

– Да в общем, банальный сюжет. – Прохоров вытряхнул из смятой пачки сигарету и закурил. – Инженер-электронщик, двадцать восемь годов. После смерти жены запил по-черному, знаете, как это бывает... Ну, и подкатились к нему добры молодцы, у которых водка не кончается. Как подписал документы, сам не помнит. Очнулся, а квартира уже не его... Примерно с месяц бомжевал бедняга невесть где, потом и нам явился. А что мы можем сделать? Все законно, продажа квартиры оформлена без нарушений. Пусть скажет спасибо, что живой...

– Как зовут твоего героя? – Спросил Зорин таким тоном, что трудно было понять, заинтересовал его рассказ об инженере или нет.

– Лагутин Дмитрий Васильевич. Если хотите с ним поговорить, он в дежурке.

– Задержан?

– За что? – удивился капитан. – Разве за бродяжничество, так это совсем зверем надо быть... Я просто попросил его подождать.

– Ладно, – Зорин легонько хлопнул ладонью по столу. – Я забираю твоего Лагутина. Глядишь, и удастся что-нибудь для него сделать... Спасибо за информацию, Витя. За мной не пропадет.

– Да уж знаю, Владимир Сергеевич... Счастливо!

С прощальным жестом Зорин покинул кабинет. Минуту спустя он разглядывал через стекло сидевшего на скамье молодого инженера. Вид у Лагутина был удрученный, но он не производил впечатления отчаявшегося человека – возможно, ещё не полностью осознал всю катастрофичность своего положения. Людям свойственно с трудом верить в плохое и надеяться до конца.

Зорин толкнул дверь и подошел к инженеру.

– Дмитрий Васильевич? Добрый вечер.

В тяжелом взгляде Лагутина не вспыхнуло мгновенных симпатий к незнакомцу.

– Добрый, если для вас он такой, – откликнулся инженер хрипловатым баском.

– С кем имею честь?

– Зорин Владимир Сергеевич. Хотелось бы с вами побеседовать, только не здесь... Как вы смотрите на ужин в ресторане?

– Положительно, если угостите, – усмехнулся Лагутин. – Но меня милицейское начальство просило тут ждать чего-то...

– Не чего-то, а кого-то, – поправил Зорин. – Ждали вы меня... Так что приглашаю.

Небольшой итальянский ресторанчик располагался кварталах в двух от здания райотдела. По дороге Лагутин не задавал никаких вопросов, лишь искоса рассматривал Зорина. Его потрепанный костюм и отсутствие галстука вызвали сомнения у швейцара, но Зорин урегулировал проблему, и они заняли столик у окна.

– Что будем пить? – осведомился Владимир Сергеевич.

– Минеральную воду, – буркнул Лагутин. – Зарекся я пить жидкости покрепче... Да поздно, вот в чем дело.

– Может статься, ничего не потеряно, – сказал Зорин с открытой улыбкой. Он продиктовал заказ подошедшему официанту и вновь обратился к инженеру. – Вы что заканчивали?

– МФТИ. Хардвер, софтвер – это все моя епархия. Монтаж электронного оборудования и программирование. Знаете, тут я если не бог, то полубог точно, а Остап Бендер считал, что это одно и то же...

– Гм... А работали где?

Лагутин махнул рукой.

– Так, в одной фирме... Какая теперь разница. Когда умерла жена, все пошло прахом – работа, квартира... И скажу я вам...

– Родственники у вас есть? – перебил Зорин.

– Ни единой живой души. Первое время, как меня из квартиры-то шуганули... Вы ведь в курсе?

– В курсе, – кивнул Владимир Сергеевич.

– По друзьям кантовался – у одного, другого. Только ведь друзьям тоже мало радости. Нет, они нормальные люди, ни словом не давали понять... Но и я сам не идиот. Так что потом – где придется. Простите, Владимир Сергеевич, а в чем, собственно, цель ваших распросов? Вы не из правоохранительных органов, не надо быть гением, чтобы это увидеть, да и какая во мне тем органам корысть... Тогда кто вы?

Зорин показал глазами на приближавшегося с подносом официанта.

– Не знаю, как вы, а я голоден, – деликатно высказался он. – Не возражаете, если мы сперва воздадим должное ужину?

– Кто бы возражал, а я не буду, – в тон отозвался инженер.

Пока Лагутин ожесточенно расправлялся с ужином, Владимир Сергеевич незаметно наблюдал за ним, для вида ковыряя вилкой в тарелке. Когда инженер с выражением полнейшего удовлетворения на лице чуть отодвинулся от стола, Зорин заговорил.

– Вот что, Дмитрий Васильевич. Ситуация у вас, прямо скажем, аховая. Но все можно поправить, если вы только примете мое предложение.

– Какое предложение? – насторожился Лагутин.

– Самое добросовестное. Работа за границей по вашей специальности. Хорошие деньги, жилье, перспективы.

– Вот это да! – недоверчиво воскликнул инженер. – Так стоило ли разыскивать несчастного бездомного в отделении милиции? Если, как вы уверяете, предложение добросовестное, у вас не должно быть отбоя от претендентов. Или слухи о моих достоинствах докатились...

– Тут есть тонкости, – холодно прервал его Зорин. – Ваши достоинства ни при чем. Для меня вы обладаете лишь одним несомненным достоинством – вы один на всем белом свете, и ваш отъезд ничьего внимания не привлечет.

Исподлобья взглянув на Зорина, Лагутин покачал головой.

– Ээ, Владимир Сергеевич... Здесь что-то не так. Что за тайная миссия? И в какой стране?

Не отвечая на вопрос Лагутина, Зорин задал свой.

– Ну вообще-то вам моя идея нравится?

– Еще бы!

– Вот и отлично. Было бы неплохо, если бы вы и друзей сагитировали. Я имею в виду людей молодых, как вы, одиноких, как вы, и не слишком болтливых.

– Что значит – не болтливых? – Лагутин пожал плечами. – Вы предлагаете работу за границей. Те, кто согласится, захотят сообщить своим близким координаты – куда писать хотя бы...

– Вот потому я и говорил о людях одиноких.

– Но совершенно одиноких людей не бывает. Приятели, знакомые есть у всех...

– Не так сложно отделаться от знакомых, – Зорин наклонил над опустевшим бокалом бутылку минеральной воды.

– Да, но... Почему?

– В свое время узнаете, Дмитрий Васильевич... А пока наводите мосты. Среди бомжей потолкайтесь, беженцев разных... Алкоголики и дегенераты нам не нужны, но случается так, что кому-то не везет в жизни. Вот как вам...

– Вряд ли я наберу много электронщиков среди бомжей, – усомнился Лагутин.

– Не обязательно электронщиков. Пригодятся самые различные профессии.

– Гм... По-вашему, у каждого бомжа в кармане заграничный паспорт?

– Об этом не беспокойтесь, оформление документов и прочее я беру на себя – полностью, вплоть до автобуса в аэропорт.

– Странно как-то все это...

– Опасаетесь, что я втравлю вас и тех, кого вы сумеете уговорить, в какой-то незаконный бизнес? Помилуйте, Дмитрий Васильевич! Зачем бы мне в таком случае обращаться к заведомо честному человеку? А ну как вы меня выдадите?

– Звучит убедительно, – вынужден был согласиться Лагутин, – и все-таки...

– И все-таки подумайте, – подхватил Владимир Сергеевич. – Пока потребуется только ваша принципиальная готовность принять предложение.

Он достал из внутреннего кармана плотный белый конверт и подтолкнул к инженеру по крышке стола.

– Здесь тысяча долларов, – пояснил он, – а также моя визитная карточка. Снимите комнату, отдохните, приведите себя в порядок. А надумаете – позвоните мне, и мы обсудим детали.

– Денег я не возьму, – решительно отказался Лагутин.

– Почему? – недоумение Владимира Сергеевича выглядело искренним.

– Потому что сумма большая, и возвращать её мне не с чего. Истрачу деньги, тогда что? Я в ваших руках?

– Бог мой! – Зорин воздел руки к потолку. – Да вы, как видно, и впрямь принимаете меня за темного дельца?! Берите деньги и выбросьте эти мысли из головы. Ну как я смогу вас преследовать за эту тысячу долларов? Беседуем мы наедине, никаких расписок... И никаких обязательств. Деньги я вам дарю, что бы вы ни решили.

– А вы дарите по тысяче долларов всем желающим или только избранным? в голосе Лагутина отчетливо прозвучали нотки сарказма.

– Нет, с вами положительно невозможно разговаривать, – вздохнул Зорин. – Очевидно, я ошибся. Пойду, и пропадайте вы пропадом...

– Подождите, – примирительно произнес инженер. – Вы правы, мне выбирать не приходится... Но куда ехать хотя бы?

– Об этом вы узнаете в свое время... Как и о многом другом. А сейчас скажу одно, и прошу мне поверить... Вы не пожалеете, что встретились со мной. Думайте, Дмитрий Васильевич, думайте. Я вас не тороплю.

Зорин встал и прошествовал к выходу, по пути расплатившись с официантом. Лагутин сидел, погруженный в глубокие раздумья. Он притянул к себе конверт, открыл клапан. Внутри лежали десять стодолларовых бумажек и визитная карточка. Как бы то ни было, теперь можно хоть переночевать с комфортом... Однако кто такой Зорин, что означают его загадочные предложения и неожиданная щедрость? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, за здорово живешь тысячи долларов не раздают. Очевидно, услуги, которые способен оказать таинственному благодетелю Лагутин, стоят для Зорина больше, много больше... Так позвонить или нет?

В результате длительных размышлений Лагутин решил действовать так денег истратить по возможности меньше, позвонить Зорину, увидеться с ним и постараться вытянуть хоть что-то конкретное. А если это конкретное будет выглядеть совсем уж подозрительно, вернуть оставшиеся деньги и откланяться...

Зорин вышел из итальянского ресторана в превосходном натроении. Он чувствовал, что беседа с Лагутиным прошла не впустую и лед будет сломан.

Вопреки ссылке на дела в разговоре с капитаном Прохоровым, ни в какое министерство Владимир Сергеевич не поехал, а отправился в другой ресторан, точнее – среднее арифметическое между рестораном и баром. Несмотря на ранний час, здесь уже хватало изрядно набравшихся посетителей, в основном студентов и мускулистых молодых людей неопределенной профессии. Музыка воспроизводилась с таким качеством, что не только разобрать содержание песни, но и определить, на каком языке она исполняется, было нелегкой задачей.

Пройдя в глубь зала, Владимир Сергеевич опустился на круглый пластмассовый стул за столиком, где его ждал плотно сколоченный, с разрисованным шрамами лицом персонаж средних лет. Этот человек был явно из тех, встреча с которыми в полуночном переулке не привела бы в восторг благополучного обывателя.

– Привет, Борис. – Зорин повысил голос, чтобы перекрыть кошмарную музыку.

– Наше вам, Сергеич. – детина салютовал рюмкой. – Выпьешь или за рулем? Вижу, не настаиваю... А вот я и за рулем пью, ха...

– Ты богатый, тебе можно, – отшутился Зорин и сразу стал серьезным. Что у тебя, зачем звонил?

– Поиздержался малость... С твоими делами свои забросил, дефицит бюджета образовался.

– Дело поправимое. Вот пока пять сотен, больше с собой нет. Завтра подброшу... А какие новости?

Здоровяк дернул плечом.

– Разные. Двенадцать парней ждут не дождутся твоей команды, ключ на старт. Видел бы ты их, Сергеич... Псы войны, огонь и воду прошли... Да то плохо, что маринуешь ты их, а ждать они не любят, не привыкли... Того и гляди плюнут на твои бабки и законтрактуются куда-нибудь, где погорячее.

– Ждать осталось недолго, Боря. Скоро отправляемся. Но я надеюсь, у твоих парней не слишком силен криминально-романтический дух? Мне требуется дисциплина в первую очередь. В этом направлении и работай с каждым следующим новобранцем.

– Как полагается, Сергеич, – пробурчал Борис.

– На сколько человек я могу рассчитывать к концу месяца? – спросил Зорин, машинально передвигая пальцем по столу хрустальную пепельницу.

– Тридцать, тридцать пять... Около того...

– Наберешь пятьдесят, получишь премию, твое жалование десятикратно... И помни, отморозки мне не нужны.

– Ангелов, Сергеич, тоже не гарантирую... Они по другому ведомству...

– Ангелов? – Зорин засмеялся. – Да нет, и ангелы ни к чему. Соблюдай баланс между грозной внешностью и хотя бы минимальной способностью к повиновению.

– Минимальная-то тебе зачем?

– А мы её разовьем, главное – задатки... Ну, пока, Боря, завтра увидимся.

Владимир Сергеевич поднялся, двинулся прочь от столика Бориса. Именно в этот момент случилось небольшое происшествие, едва ли даже заслуживавшее такого названия. Сидевшая за столом у дверей в компании своего приятеля подвыпившая девушка неловко потянулась за тарелкой и смахнула на пол тонкостенный стакан с массивным дном. Стакан разлетелся вдребезги. Виновница инцидента глупо улыбнулась, подняла основание стакана, теперь ощерившееся острыми обломками стекла, и поставила на стол. Юноша подобрал мелкие осколки, что-то сердито пробормотал.

Парень, спешивший к выходу мимо Зорина, качнулся в облаке алкогольных паров и задел Владимира Сергеевича. Чтобы сохранить равновесие, получивший чувствительный толчок Зорин оперся о крышку стола – как раз там, куда девушка поместила остатки злополучного стакана. Маленькие стеклянные ятаганы вонзились в ладонь Зорина, на скатерть закапала кровь.

– Черт, – прошипел пострадавший.

Его рука дернулась вверх, увлекая и тяжелое донышко стакана – так прочно засели в ладони обломки. Впрочем, дно тут же упало под собственным весом, а кровь из ран хлынула сильнее.

Побледневший приятель девушки приготовился к худшему. Он вовсе не был чемпионом ресторанных драк.

– Простите ради Бога! – испуганно-смущенно воскликнул он. – Вас нужно перевязать... Дезинфекция... Тьфу, что я несу... Вот чистый носовой платок...

К немалому удивлению юноши, пострадавший посетитель бара, видимо, не намеревался идти на конфликт. Он молча принял платок, прижал к ладони и удалился в сторону туалетов.

Войдя в туалет, Зорин швырнул платок в урну, открыл кран с холодной водой под большим зеркалом, подержал раненую руку под струей. Потом он медленно поднял ладонь к глазам. С отрешенной улыбкой он наблюдал, как срастаются края ран, как рассеченные ткани покрываются тонкой розовой кожицей, как стремительно завершается процесс молниеносной регенерации, оставляя едва заметные бледные шрамы.

Зорин брезгливо взял с раковины кусок размокшего мыла, тщательно вымыл руки, включил сушилку. После этого он ещё раз улыбнулся своему отражению в зеркале, покинул туалет и вышел из бара на улицу, где начинался дождь.

4.

ПОДМОСКОВЬЕ

1940 ГОД

Черный автомобиль сливался с темнотой, сгущавшейся вокруг ночи глыбой, контрастирующей с яркими белыми конусами лучей фар впереди. На дороге не было ни других машин, ни людей – и не могло быть не только из-за позднего времени. Сюда, в запретную зону, окруженную многорядными заграждениями из колючей проволоки и двойным кольцом охраны, едва ли сумел бы проникнуть посторонний.

Перед машиной возникли, словно материализовались из мрака, трое автоматчиков в зеленой форме. Водитель затормозил. Развалившийся на заднем сидеье справа от майора НКВД генерал Тагилов опустил толстое стекло и протянул документы. Старший лейтенант долго изучал их при свете электрического фонаря, потом взял под козырек.

– Проезжайте, товарищ генерал.

Автомобиль медленно пополз дальше и остановился вновь перед большими воротами. Справа и слева от них тянулся высокий забор, опутанный сверху вездесущей колючей проволокой, залитый светом прожекторов с вышек. Здесь снова последовала проверка документов, после чего ворота отворились, и генеральская машина вкатилась на территорию. Возле дверей угрюмого трехэтажного здания автомобиль застыл неподвижно. Генерал вышел и направился в дом, его спутники остались в машине. Открывая тяжелую дверь с литой металлической ручкой, Тагилов мельком бросил взглд на табличку у входа: "ФИЗИКО-ТЕХНИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ N 1Б".

Внутри здание физико-технической лаборатории ничем не отличалось от тех, какие занимали многие научные учреждения Москвы – обычные длинные коридоры, лестницы, двери с номерами, иногда с указаниями фамилий и должностей сотрудников. Генерал Тагилов уверенно прошагал на второй этаж и вошел в скудно освещенный кабинет, где за письменным столом сидел, склонившись над бумагами, пожилой человек в свалявшемся свитере. Настольная лампа под матовым стеклянным колпаком отбрасывала на бумаги круг света, резко выделявшийся в полумраке комнаты.

Увидев Тагилова, человек в свитере встал из-за стола.

– Добрый вечер, Илья Тимофеевич, – тихо сказал он.

– Доброй ночи, профессор, – приветствовал его генерал. – Работаете?

– Заканчиваю сведение данных.

– Вот как? – генерал сдвинул брови. – Если не ошибаюсь, вы обещали сделать это вчера.

– Не успел, – виновато ответил профессор. – Даже не думал, что накопилось так много. Но главное сделано, остались мелочи...

– Так ли они важны? – ледяным тоном осведомился Тагилов. – Без них обойтись не можете?

– В принципе могу, но... К чему такая спешка?

– К тому, Сергей Николаевич... – генерал вынул коробку папирос, чиркнул спичкой, с удовлетворением затянулся. – Что мы уезжаем сегодня, сейчас. Общее собрание всех сотрудников лаборатории назначено на девять утра.

Профессор Грановский стал бледным как тень, что было заметно даже при плохом освещении.

– А без общего собрания, – выдавил он, – никак нельзя?

– Никак, – отрезал генерал. Он подошел к окну и продолжал, монотонно излагая хорошо известные профессору истины. – Война неизбежна, Сергей Николаевич. Никто не может сказать, сколько времени у нас осталось... В этих условиях ваши исследования приобретают колоссальную важность для партии и правительства, и не мне вам говорить, как необходимо соблюсти секретность. Иностранные разведки не дремлют, и мы не имеем права оставить им хоть малейшую зацепку.