Текст книги "Дверь"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Ну и ну, – тихо восхитился он.

Кабинет, в котором он очутился, ещё больше напоминал о средневековье, чем весь особняк. Взгляд Кремнева уперся в хрустальный шар на бронзовой подставке о трех ногах, потом перебежал на стены, откуда скалились зловещие африканские маски. На ковре поблескивали рукояти и лезвия старинного оружия – мечей, эспадронов и тому подобного. Сотни почтенных книг величественно и солидно возвышались в ячейках резных стеллажей. На почетном месте красовались "Центурии" Нострадамуса, редчайшее издание 1555 года, рядом несколько различных русских переводов и тома многочисленных комментариев. Дальше – прикладная Каббала и трактаты по демонологии Ямвлика и Пселла книги, которые даже сам Нострадамус не решился хранить и сжег после прочтения. Над ними разместились труды епископа Кесарии Евзебиуса "Хронография" и "Хронологический канон" в латинских переводах. Было много редких книг по оккультизму и магическим культам, а также современных работ, посвященных этой тематике. Галерея авторов двадцатого века открывалась прижизненными изданиями произведений таких небезызвестных писателей, как Генрих Гиммлер и Альфред Розенберг.

Вот и вся разгадка, сказал себе Кремнев, разглядывая книги. Коллекционнер. Хочет присоединить к своему собранию рукопись, оказавшуюся у Стрельникова, только и всего. Неужели из-за этого погиб Шатилов? Ну что же, история знала случаи, когда людей убивали из-за какой-нибудь почтовой марки.

За полуоткрытой завесой из тяжелого бордового бархата Кремнев разглядел в нише двухкассетный видеомагнитофон, подключенный к телевизору "Сони" – судя по виду аппаратуры, это была профессиональная система. На крышке магнитофона лежала видеокассета в пластиковом футляре. Кремнев наклонился, взял её, прочел на бумажной наклейке надпись синим фламастером: "ЭКСПЕРИМЕНТ – 1". Любопытно, над чем они тут экспериментируют... Взглянуть бы, да некогда, а забирать кассету с собой – ещё хуже, тогда они поймут, что здесь кто-то был. Переписать? А что, это возможно. Магнитофон имеет функцию ускоренной перезаписи, на копирование ленты уйдет не более минуты. Чистых кассет в шкафчике сбоку сколько угодно, и едва ли владелец станет их пересчитывать. Решено.

Кремнев запустил систему на перезапись и углубился в изучение содержимого ящиков письменного стола. Если у него изначально было немного надежд найти информацию об Ире, то к концу обыска они испарились совсем.

Магнитофон сообщил о завершении копирования пленки мелодичным сигналом. Кремнев сунул копию в карман, а оригинал водрузил на прежнее место. Прежде чем покинуть кабинет, он позаботился об устранении следов своего пребывания.

Он выбрался из дома и сада тем же путем, каким попал туда. Усаживаясь за руль "Москвича", он мысленно подвел краткий итог своей вылазки. Никаких особенных результатов он не достиг, но теперь ему известно больше, чем раньше, а это немало. Мудрые китайцы не зря говорили: единственный способ пройти дорогу – идти по ней.

6.

Аня Кудрявцева испуганно вскрикнула, когда на пороге её камеры появился Сретенский в форме НКВД, ладно сидящей даже поверх комбинезона, с пистолетом и связкой ключей в руках. Андрей Иванович не тратил время на предисловия.

– Аня, пошли...

– Господи! Но куда?..

Сретенский схватил девушку за руку и выволок в коридор. Он тащил её за собой и торопливо объяснял по дороге:

– Я тут поговорил с одним типом... Он рассказал, как выбраться через кухню... Там, конечно, тоже охрана, но придумаем что-нибудь...

Аня хотела что-то сказать, но смолчала. Если они со Сретенским угодили в какую-то безумную игру, так то, что делает Андрей Иванович, не более и не менее безумно, чем любой другой поступок.

Уверенно, как у себя дома, Сретенский шагал по коридорам, отсчитывая повороты. Никто не встречался им на пути, что Андрей Иванович приписывал слепой удаче...

Никого не оказалось и в задымленной кухне на первом этаже. Сретенский открыл дверцу шкафа, сальную и грязную, выдернул оттуда подобие синего халата и бросил девушке.

– Накинь сверху. Лучше это, чем твой комбинезон.

Аня кивнула и напялила халат на ходу. За второй дверью из кухни тянулся узкий коридорчик. Сретенский заглянул туда и увидел вооруженного солдата возле деревянной будки, похожей на собачью.

– Так я и думал, – прошептал он, словно оправдывались его тайные чаяния. – А ну-ка...

Он изо всех сил пнул ногой большой пустой котел, который с грохотом покатился по полу. Солдат промчался по коридору и ворвался в кухню, где Сретенский упер в его затылок ствол пистолета.

– Тихо... Иди к уличной двери, открывай...

Команда была выполнена без слов. Сретенский оборвал шнур телефона, стоявшего на собачьей будке (которая только притворялась таковой, судя по отсутствию собаки). Снаружи он запер дверь отобранным у солдата ключом, и они с Аней кинулись наутек.

Опомнились они на городской улице, серой и унылой, застроенной в основном двухэтажными домами барачного типа. Редкие прохожие не обращали на Сретенского и Аню никакого внимания. Очевидно, сотрудник НКВД в компании девушки, одетой в синий рабочий халат, не представлял исключительного зрелища. Сами прохожие были одеты скудно, без выдумки, довольно однообразно. Преобладали почему-то пожилые люди. Мужчин было больше, чем женщин. Изредка по улице проносились на высокой скорости черные автомобили, похожие на тот, что привез Аню и Сретенского со станции Красный Путь.

– Ладно, мы сбежали, – выдохнула запыхавшаяся девушка. – А дальше что?

Сретенский пожал плечами. Его планы были весьма неопределенными.

– Первым делом, – неуверенно сказал он, – попытаемся установить, где мы все-таки находимся...

Аня фыркнула.

– Хорошая идея... Не спросить ли вон того дядю, как называется этот город, эта страна, эта планета в конце концов? А заодно и который теперь год? Нас все равно поймают, но после таких расспросов – гораздо скорее.

– Минутку...

Наклонившись к обочине тротуара, Сретенский поднял невероятно грязный клочок бумаги. Это был обрывок газеты, настолько замусоленный и промокший, что разобрать на нем хотя бы несколько слов являлось непосильной задачей. Но здесь была дата, и она пострадала меньше остального текста. Сретенский счистил ногтем слой грязи, потом прочитал вслух:

– Первое октября тысяча девятьсот девяносто восьмого года...

– Девяносто восьмого года? – повторила Аня, как автомат.

– Так написано на газете.

– Получается, мы действительно переместились во времени... Но не назад, а вперед? – она тряхнула головой. – Пусть так... Но какая чертовщина случилась за этот год со старушкой Землей или хотя бы с нашей Россией?

– Аня, – сказал Сретенский, выбрасывая клочок газеты. – Ты помнишь тот фильм, "Зеркало для героя"? Там персонажи, чтобы вернуться в свое пространство и время, пытались использовать точку перехода...

– Кажется, безрезультатно...

– Так то фильм... Думаю, нам нужно возвратиться на станцию "Красный Путь".

– Но как?! Мы даже не видели дороги, по которой нас везли.

Поступок Андрея Ивановича, которым он ответил на реплику девушки, был даже более импульсивным, в большей степени продиктованным интуицией, предельно обострившейся в этом странном мире, чем его плохо обдуманный побег из тюрьмы. Он шагнул на дорогу перед очередной черной машиной и растопырил руки. Аня только охнуть успела.

Со скрипом тормозов машина остановилась, но водитель не спешил выскакивать с проклятиями. Напротив, он вежливо осведомился, опустив оконное стекло:

– Чем могу помочь вам, товарищ?

Форма, сообразила Аня. Эта форма на Сретенском внушает им почтение... И страх.

– НКВД, – сурово произнес Андрей Иванович. – Мы выполняем важное задание. Если желаете помочь органам, отвезите нас в совхоз "Красный Путь". Конечно, вы можете отказаться...

Последние слова Сретенский выговорил угрожающим тоном, и на лице водителя промелькнула тень испуга.

– Конечно, конечно... Садитесь, товарищи...

Андрей Иванович и Аня переглянулись и забрались на заднее сиденье машины. В отличие от спецфургона НКВД (или что у них там), здесь не было никаких перегородок, мешающих разговаривать с водителем.

Автомобиль тронулся, покатился по одинаковым улицам.

– Мы зададим вам несколько вопросов, – сказал водителю Сретенский.

– Конечно, товарищ... Отвечу честно, как смогу...

Сретенский усмехнулся.

– Это не допрос. Вы когда-нибудь слышали о психологических тестах?

– Слышал...

– Ну вот. По причине, назвать которую я не имею права, сейчас вам будет задан ряд вопросов психологического теста. Имейте в виду, ответы на некоторые из них покажутся вам очевидными. Так надо. Не удивляйтесь. Отвечайте.

Аня восхищенно пихнула Сретенского локтем в бок. Ход Андрея Ивановича показался ей гениальным.

– Назовите ваше имя, – приступил Сретенский.

– Ковалев, Антон Ильич.

– Год и место рождения?

– Шестьдесят пятый. Москва.

– Москва? Гм... Вы имеете в виду город, где мы находимся сейчас?

– Ну да, конечно...

– Он всегда назывался Москвой?

– Нет, не всегда. Раньше он назывался Сталинадар... Настоящую-то Москву, столицу, где Кремль и все такое, разбомбили ещё в шестьдесят втором, в самом начале войны. Водородная бомба. И Сталинадар переименовали в Москву. В честь, в память столицы.

– Какое сегодня число?

– Девятое октября... Среда.

– Какого года?

– Девяносто восьмого, – Ковалев заерзал на сиденье.

– Я предупреждал вас. Не удивляйтесь, это психологический тест. Отвечайте. Когда началась и закончилась война?

– В шестьдесят втором началась и закончилась. Меньше года шла.

– Какие страны воевали? Кто победил?

– Так все воевали, – растерянно ответил водитель. – Мировая война... А победитель... Какие в атомной войне победители... Мы за своими руинами укрылись, то, что осталось от Америки – за своими... Так и живем. Ох! Что-то я не то ляпнул, товарищ...

– Все в порядке, – успокоил его Сретенский. – Как называется наша страна, какой у нас общественно-политический строй, кто управляет государством?

– Российская Федерация... Строй социалистический... Управляет великий вождь товарищ Тагилов...

– Тагилов?

– Да, сын генералиссимуса Тагилова, соратника товарища Сталина.

– Вы бывали за границей?

– Нет! Где же? Социалистические страны в руинах... Не в Америке же мне бывать!

– А кто вам сказал, что Америка не уничтожена полностью?

– Но ведь... Есть же телевидение... И потом, радио это ихнее поганое, прости Господи, в которого я не верю. Голос Америки. Покоя не дает. Они через спутники вклиниваются прямо в наши программы. Я-то их, само собой, не слушаю, сразу переключаю приемник, не подумайте чего. Но находятся людишки...

– Да, да. И о чем вещает их поганое радио?

– Христом-Богом, в которого не верю... Не слушаю, ни одной передачи не слышал. Куски только.

– Тогда почему вы уверены, что содержание передач враждебное?

– Так и по кускам понятно... И в газетах пишут, и по телевидению... Клевета на социализм, очернение вождей советского государства, моральное разложение. Вообще, это всем известно.

– "Всем известно", – передразнил Сретенский. – Железный аргумент... Ладно, дальше. Какова численность населения Москвы?

– Это секретные данные.

– Вас спрашивает сотрудник НКВД.

– Я не знаю! Я простой человек, откуда у меня доступ к секретным сведениям?

– Действительно, откуда, – вздохнул Андрей Иванович. – Полагаю, так же бессмысленно спрашивать вас о площади Российской Федерации, географическом положении городов, транспорте и связи, местонахождении резиденции товарища Тагилова?

В зеркальце заднего обзора мелькнуло перекошенное, бледное лицо Ковалева.

– Почему вы спрашиваете об этом? Кто вы? Предъявите документы!

– Сейчас предъявлю.

Из кобуры Сретенский вытащил пистолет и сначала продемонстрировал оружие Ковалеву, сунув ему под нос из-за спины, а затем ткнул стволом под лопатку.

– Устраивает?

– Не убивайте меня, господа, – пролепетал водитель. – Я обыкновенный человек и не знаю секретов. Вы ошиблись...

– Будете вести себя хорошо, останетесь живы, – пообещал Сретенский. Еще один вопрос. Кто такие Черные Стражники?

– Не знаю.

Сретенский нажал на пистолет, причинив Ковалеву боль.

– Клянусь, не знаю, – простонал тот. – Думаю, этого никто не знает... По крайней мере из моего круга общения, людей моего уровня. Их никто не видел вблизи.

– А издали? На кого они похожи?

– Умоляю вас, не расспрашивайте меня о Черных Стражниках... Об этом не полагается говорить...

– Запрещено?

– Нет, не запрещено... Просто... Люди не говорят о таких вещах, вот и все.

В течение этой небезынтересной беседы Аня и Сретенский не забывали смотреть в окна. Девушка жадно впитывала приметы незнакомого мира, хотя впитывать-то было особенно нечего. Москва, бывший Сталинадар, выглядела угрюмым, серым, монотонным городом. Квартал тянулся за кварталом, и ничего в принципе не менялось. Те же однообразные дома от двух до четырех этажей, те же озабоченно спешащие люди. Может быть, так только на окраинах, а в центре все иначе?

Любопытство Андрея Ивановича было более практического свойства. Сретенский поглядывал в зеркала, часто оборачивался. Он заметил, что за ними постоянно следуют машины – разные, но едва исчезала одна, как сразу появлялась другая, и это при далеко не напряженном уличном движении.

Убогие кварталы оборвались внезапно, как отрезанные по линеечке, и машина выкатилась на ухабистый проселок. Справа высились деревья густого леса, слева громоздились огромные обломки скал. Цвет неба был не синим или голубым, как следовало ожидать, а с каким-то недобрым грязновато-желтым оттенком. Начинало темнеть, и сумерки сгущались быстро, как в тропиках.

И здесь машину Ковалева преследовал автомобиль, вывернувший откуда-то при выезде из города. Он держался сзади метрах в трехстах, не сокращая дистанцию.

– Сбавьте скорость, – приказал Сретенский.

Ковалев ударил по тормозам. Теперь машина едва ползла, делая не больше двадцати километров в час. Автомобиль, шедший следом, также замедлил ход.

– Остановитесь, – скомандовал Андрей Иванович.

Машина застыла, и вторая машина замерла у обочины. Сретенский открыл дверцу, вышел на дорогу. Из остановившегося сзади автомобиля никто не выходил. Занятно, подумал Андрей Иванович. Тут и рассуждать нечего о случайном совпадении, и в то же время они не проявляют никаких агрессивных намерений. Просто едут следом, не особенно скрываясь. Едва ли НКВД, те бы поспешили с арестом. Хотя... В этом сумасшедшем мире все возможно.

Распахнув дверцу со стороны водителя, Сретенский выдернул перепуганного Ковалева из машины, сел за руль и дал газ. Он так гнал по ухабам, что Аня пару раз ударилась головой о потолок. В зеркале он видел, что машина преследователей возобновила движение и промчалась мимо Ковалева, как мимо придорожного столба.

– Аня! – позвал Сретенский. – Ты умеешь стрелять?

– Что?

– Из пистолета, говорю, стреляла когда-нибудь?

– Боже упаси!

Не оборачиваясь, Сретенский перебросил пистолет на заднее сиденье.

– Попробуй выпалить из этой штуки.

– Как... В них, в людей?!

– Нет, конечно! В небо, в белый свет... Главное, чтобы грохнуло. Не бойся, они в нас стрелять не будут, иначе уж давно бы...

Аня осторожно взяла пистолет с таким выражением лица, с каким неопытный серпентолог впервые прикасается к ядовитой змее. Зажмурившись, она подняла ствол вверх и что было сил надавила на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Девушка открыла глаза, осмотрела оружие и додумалась сдвинуть флажок предохранителя. Вторая попытка оказалась удачной. Бабахнуло на славу. В машине остро запахло порохом и нагретым металлом, а в потолке образовалось круглое отверстие.

– Молодец! – крикнул Сретенский. – Еще!

Войдя в азарт, Аня выстрелила трижды подряд.

Растерялись ли преследователи, услышав пальбу, или их водитель не справился с управлением на ухабах в полутьме, или была другая причина, но их автомобиль после крутого зигзага врезался в здоровенную скалу.

– Есть! – закричала Аня.

Сретенский включил фары. Он немного притормозил и ехал теперь не так быстро, отчасти потому, что дорога становилась все хуже. Десять минут спустя всякие признаки дороги совсем исчезли. Машина прыгала на камнях, приближаясь к какому-то забору, за которым вдалеке темнела скальная гряда.

– Приехали, – сказал Сретенский, останавливая машину.

– Мы заблудились? – жалобно спросила Аня, все ещё сжимавшая в руках

пистолет.

– Ну, это явно не совхоз "Красный Путь"... Наверное, надо было свернуть где-то. А тут... Заброшенная дорога... Погоди-ка.

Он вновь запустил мотор и развернул автомобиль так, чтобы фары осветили деревянный щит, приколоченный к забору (точнее, к низенькому красно – белому барьерчику). На щите был изображен знак радиационной опасности и вдобавок имелась надпись аршинными буквами.

СТОЙ

РАДИОАКТИВНОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ МЕСТНОСТИ

ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ

– Ладно, пошли пешком, – со вздохом проговорил Андрей Иванович.

– Куда?

– Туда, вперед ... Сзади нас поджидают друзья.

– Там радиация ...

Сретенский резко повернулся.

– Нет! Аня, все это липа.

– Что липа? – не поняла девушка.

– Да все, – устало махнул рукой Сретенский. – И псевдо – Москва, и голос Америки, и война, и радиация... Аня, я не могу объяснить, но я чувствую. От всего этого за милю несет липой. Бесспорный факт только один мы непонятно как очутились непонятно где, и мне это не нравится. А все остальное – липа. Поверь мне...

В пяти километрах позади них, в разбитой машине, человек в сером костюме докладывал по рации:

– У нас авария... Мы потеряли их на восемнадцатом километре

восточного вектора. Они ушли к внешнему периметру...

Ему отвечал тот, кто санкционировал побег Стрельникова и Ани – так называемый народный комиссар внутренних дел Михаил Яковлевич Гордеев.

– Потеряли, и шут с ними... – его голос звучал лениво, без малейшего раздражения.

– Как?! Они ушли ...

– Далеко ли уйдут? – Гордеев усмехнулся. – За периметром они либо заблудятся в подземельях и подохнут от голода, либо напорются на мембрану ... Жаль, перспективный материал, да свет клином не сошелся ... А если им повезет и они выберутся, так снова окажутся в наших руках, но поумневшими. В общем, возвращайтесь ...

– Есть.

7.

Они снова пили чай на кухне, и в этом совместном чаепитии было что-то настолько доброе и расслабляющее, что Кремнев на какие – то минуты почти избавился от терзающих его тяжелейших эмоциональных стрессов. Он рассказывал генералу Васильеву о своих похождениях, а тот слушал, кивал, порой задавал краткие уточняющие вопросы.

– А теперь я хотел бы посмотреть пленку, – сказал Кремнев в заключение.

– Что ж ... – Виктор Дмитриевич грузно поднялся из – за стола. Пойдем посмотрим, что за эксперимент такой ...

Они перебрались в гостинную. Васильев принял у Кремнева кассету, включил видеомагнитофон и телевизор. Когда Кремнев и Васильев уселись в кресла перед экраном, генерал нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

На экране возникло лицо человека, и Кремнев сразу узнал его. О да, теперь он вспомнил и голос. "Я знаком с Кремневым лично" ... Ну, ещё бы.

– Проводится эксперимент по внечувственному восприятию, – говорил человек на экране, – в присутствии вашего покорного слуги Евгения Дмитриевича Булавина и Владимира Сергеевича Зорина.

Камера на несколько мгновений отвернулась от лица Булавина, чтобы показать Зорина, сидевшего у стола поодаль. Кремнев посмотрел на изображение Владимира Сергеевича совершенно равнодушно, а когда невидимый оператор вернул камеру к Булавину, вновь впился взглядом в экран.

– Нами была произвольно выбрана идущая в прямом эфире программа также произвольно выбранной телекомпании, в данном случае МГТК, – спокойно и размеренно говорил Евгений Дмитриевич. – До начала передачи осталась одна минута. Сейчас в комнату войдет индуктор, мы называем её Сивиллой. Индуктору будут предложены три карточки с напечатанными на них словами стратегия, ягуар, близость. Сивилла не знает заранее, какие слова напечатаны на карточках. Суть эксперимента заключается в том, что индуктор попытается воздействовать на диктора телекомпании и заставить повторить эти слова в прямом эфире. Расстояние между помещением, где мы находимся сейчас, и студией МГТК – не менее трех с половиной километров. Предварительный сговор между участниками исключен, так как выбор телепередачи и слов для карточек был осуществлен нами пятнадцать минут назад.

– Ну и ну, – скептически пробормотал Васильев. – Неужто получится?

– У такой публики и не то получалось, – со смешком заметил Кремнев. Но давайте смотреть ...

Изображение отдалилось, теперь на экране умещалась вся комната. Из мебели там находился только стол с компьютером, принтером и телевизором да несколько стульев.

Зорин встал, приоткрыл дверь и что – то сказал. В комнату вошла женщина с бледным, серьезным, сосредоточенным лицом. Она села к столу, и Булавин включил телевизор.

Начиналась программа телекомпании МГТК "Вечернее резюме". Симпатичная ведущая, Мария Калинова, представила гостей студии, известного писателя и депутата городской Думы. Прошел рекламный блок, и ведущая почему – то принялась расспрашивать писателя о вещах, не имеющих никакого отношения к литературе. Наверное, о литературе она спросит политика, подумал Кремнев.

Лицо женщины – индуктора выражало предельную концентрацию. Сжав ладонями виски, она уставилась застывшим взглядом на три небольшие белые карточки перед ней. Судя по виду Булавина, который весь превратился в аллегорию надежды, он ждал от эксперимента очень многого. Зорин же, напротив, демонстрировал безразличие.

– Итак, – говорила Калинова, обращаясь теперь к депутату, – мы только что слышали мнение, с которым ... Которое ...

Она явно заблудилась в словах. Что – то мешало ей продолжить. Она схватила стакан с водой, сделала нервный глоток.

– Мнение, которое едва ли совпадет с вашей ... Стратегией ...

– Что? – немного удивленно спросил депутат. – Поясните, пожалуйста, какую стратегию вы имеете в виду. Если речь идет о позиции думского большинства ...

– Ягуар, – прошептала Калинова. Она выглядела очень несчастной. Оба гостя студии воззрились на неё в полнейшем изумлении. Ведущая обвела их диковатым взором, встала и шагнула прочь из кадра.

На экране появилась заставка, а на её фоне – бегущая строка с извинениями за прекращение передачи по техническим причинам.

Бледная как смерть Сивилла закрыла глаза и повалилась на стол.

– Дайте нашатырный спирт, – сказал кому – то Зорин. – Там, в аптечке.

Изображение сместилось, задрожало и погасло.

– Ну и ну, – повторил генерал Васильев.

– Совершенно согласен, – откликнулся Кремнев.

– Что думаешь с этим делать?

– Эта пленка – хороший подарок. Вкупе с тем, что я видел у Булавина дома... Его книги и остальное... Попробуем запустить древнегреческий принцип "Разделяй и властвуй".

– То есть?

– Для начала хочу поговорить с Калиновой. Очень интересно узнать в подробностях, как они все это обстряпали.

– Они – это Зорин и Булавин?

– Да нет, Евгений Дмитриевич. Зорин, Сивилла и компания. Весь спектакль был устроен для Булавина. Зачем – то им нужно было припудрить ему мозги.

– И ты решил начать с Калиновой? Разумно, только на студии её неизвестно когда поймаешь, а домашнего адреса они не дадут. – генерал потянулся к телефону. – Сейчас позвоню кое – кому, пробьем твою Калинову через компьютер.

8.

У дверей квартиры Марии Калиновой Кремнев долго давил на кнопку звонка. Прошло минуты две, и лишь затем дверь рывком распахнулась ( никаких предварительных вопросов задано не было ). Кремнев не сразу узнал растрепанную женщину в коротком халате, от которой изрядно разило спиртным.

– Мария Анатольевна? – неуверенно произнес он.

– К вашим услугам, – развязно сказала женщина. – А вы кто? Прекрасный принц?

– Едва ли. Я полковник Кремнев из ФСБ.

Калинова молча повернулась и пошла вглубь квартиры, что Кремнев воспринял как предложение войти, каковое он и принял, захлопнув за собой дверь.

В маленькой комнате царил беспорядок, воздух был настоен на запахе водки и дешевых сигарет. Недопитая бутылка означенного напитка высилась на журнальном столике возле грязной пепельницы.

Калинова сделала жест, долженствующий означать "Располагайтесь". Кремневу пришлось убрать с кресла кипу старых журналов, прежде чем сесть.

– Выпьете со мной? – лукаво осведомилась Мария Анатольевна и плюхнулась на тахту. Полы халата разошлись, что её ничуть не смутило

– Благодарю, я на службе.

– А я – нет, – она налила себе полную рюмку водки и тяпнула, как заправский грузчик, без закуски. – Чем обязана, господин полковник?

– Я пришел к вам как к хозяйке программы "Вечернее резюме" ...

– О! Вы опоздали, я уже не хозяйка. Меня то ли вытурили, то ли я сама ушла – не поймешь. Знаете, я сорвала прямой эфир ... До сих пор не понимаю, что случилось. Голова разболелась, я была как в тумане, несла какую – то чушь...

– Может быть, с похмелья? – тактично предположил Кремнев.

Мария Анатольевна обиделась.

– Какое вы говно, мон кононель... Если будете хамить, разговора не получится.

– Получится, – заверил Кремнев. – Еще как получится. А чтобы он был интереснее, давайте посмотрим вот эту пленку.

Не дожидаясь разрешения, Кремнев включил видеодвойку и вставил кассету с "Экспериментом – 1 ". Калинова смотрела на экран с любопытством, но не более того. Возможно, все остальные эмоции успел похитить алкоголь.

– Ну да, – кивнула она, когда запись закончилась и Кремнев спрятал кассету в карман. – Та самая передача. Значит, они надо мной опыты ставили ...

– Конечно, – согласился Кремнев. – Но не тогда, а значительно раньше. Вот об этом я и хотел вас расспросить. Когда они на вас вышли, кто с вами говорил, сколько вам заплатили за симуляцию нервного растройства и произнесение определенных слов в прямом эфире в заранее условленное время?

Пьяные глаза Калиновой вытаращились, отчего бывшая ведущая МГТК стала похожа на выброшенную на песок рыбу.

– Что вы мелете? Вон отсюда!

– Хорошо, – покладисто произнес Кремнев и поднялся. – Ухожу. До свидания... Да, вот ещё что. Это просто так, для общего сведения. Мы расследуем опасное, масштабное государственное преступление. Эпизод с вами – его часть. Не самая важная, но вам как сообщнице грозит десять лет.

– Что?! – Калинова поперхнулась новой порцией водки.

– Правда, я рассчитывал, что вы нам поможите, – спокойно продолжал Кремнев, – и тогда вы прошли бы по делу лишь как свидетельница. Но вы отказываетесь, воля ваша ... мы справимся и без вас. Каждый сам выбирает тюрьму или свободу ... До скорой встречи, Мария Анатольевна. Увидимся в следственном изоляторе.

Он шагнул к выходу.

– Стойте! – хрипло крикнула Калинова.

– Да? – Кремнев обернулся.

– Чего вы хотите?

– Вашей искренности.

– Искренности ? – простонала женщина. – Вы приходите сюда, угрожаете мне тюрьмой и требуете искренности ...

– Я не угрожаю. Я хочу вам помочь.

Калинова вдруг разрыдалась.

– Они дали мне десять тысяч долларов ... С учетом того, что я могу потерять работу и не скоро найду другую ... По тысяче долларов за каждый год тюрьмы – не слишком – то щедро, правда?

Подойдя к тахте, Кремнев уселся рядом с женщиной, обнял её за плечи, погладил по голове.

– Успокойтесь, Мария Анатольевна. Все не так страшно, поверьте. Я постараюсь сделать так, чтобы вас и свидетелем не привлекли. Важно зацепить негодяев, которые вас подставили.

– Постараетесь, да? – она икнула. – Правда, постараетесь?

– Чтоб я сдох, – поклялся Кремнев в стиле незабвенного Штирлица. – Кто к вам приходил?

– Тот, с кассеты ... Зорин, что ли ...

– Да, Зорин.

– Он сказал, что если в строго определенное время я изображу смятение и потом произнесу два слова, он заплатит десять тысяч.

– Два слова? Не три?

– Два. "Стратегия" и "Ягуар".

– Понятно. Он справедливо решил, что слишком хорошо – тоже плохо. Но он заранее сообщил вам слова? Вы не связывались с ним непосредственно перед началом передачи?

– Нет, он сообщил слова сразу.

Не очень стыкуется, подумал Кремнев, ну да ничего, потом разберемся.

– Дальше?

– Дальше я должна была скомкать конец передачи, словно сильно потрясена тем, что со мной произошло.

– Ага, ясно... А он не обьяснял вам, за что, собственно, платит довольно приличные деньги?

– Целый театр устроил. Говорил, что эти деньги для меня приличные, а он за вечер в казино больше оставляет. Сказал, что хочет разыграть приятеля ... Какой – то у них там якобы спор получился насчет дара предвидения, что ли ...

– И это не показалось вам странным?

Калинова высвободилась из объятий Кремнева и потянулась за водкой. Он мягко отвел её руку, пересел в кресло, налил в стакан минеральной воды из стоявшей тут же бутылки и протянул женщине. Она не стала протестовать, выпила воду быстрыми шумными глотками.

– Странным? – повторила она медленно, возвращая стакан на стол. – У богатых свои причуды ... Вы говорите – преступление. Но поверьте, мне никак не могло придти в голову, что тут пахнет преступлением! Подумаешь, два слова в эфире ... Что это, сигнал к захвату Кремля? А я как раз собиралась покупать квартиру, эти десять тысяч были так нужны ... И с работы бы меня даже не выгнали, сослалась бы на переутомление, нервный срыв, полежала бы недельку в больнице ... Да сама виновата – слово за слово, поцапалась с шефом. Ничего, я не пропаду. Вы ведь не отнимаете у меня эти деньги?

– Я? Нет. Зорин вручил их вам после передачи?

– На следующий день, – сказала Калинова, успокаиваясь. Она вытерла платком следы слез на лице, запахнула полы халата. – Он предупреждал, что меня, возможно, будут спрашивать об этом случае.

– Какие дал инструкции?

– Да какие ... Помалкивать. Скажите, полковник ... Ведь это преступники, а я вам рассказала ... Они станут преследовать меня?

– Не думаю, – ответил Кремнев убежденно. – Полагаю, все сложится так, что они вас больше не побеспокоят. Также, как и мы.

– Камень с души ...

– Покупайте спокойно вашу квартиру, но примите добрый совет. Не зная броду, не суйтесь в воду. Другими словами, если вы не понимаете, что происходит, держитесь подальше от таких вещей. Сейчас вы отделались легко. В следующий раз может быть хуже.

С этим грозным напутствием, дошедшим даже до проспиртованого сознания Калиновой, Кремнев откланялся. На лестничной клетке он достал из кармана диктофон, которым его снабдил генерал Васильев, отмотал пленку назад и прослушал фрагмент беседы. Все записалось отлично.

9.

С рассвета минуло не менее пяти часов, прежде чем Аня Кудрявцева наткнулась на железную дверь.

Эту ночь Аня и Сретенский провели на голой земле, точнее – на камнях, тесно прижавшись друг к другу и дрожа от холода в какой – то скальной выемке. Машину они бросили за барьером с угрожающим предупреждением о так называемой радиационной опасности и долго брели наугад в темноте, пока не свалились от усталости.