Текст книги "Девятый герцог Империи"

Автор книги: Андрей Буревой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«Вообще-то, помнится, поначалу ты убеждал меня, что Энжель мне даром не нужна, а потом и вовсе предлагал ее продать, а не оставить себе, советничек демонов», – уязвленно огрызнулся я.

«Так это я только для подначки!» – поспешил откреститься от имевших место быть советов смутившийся рогатый.

На что я только глянул саркастично на него. На этого редкостного златолюбца, который, что бы он сейчас не говорил, точно продал бы тогда долговые обязательства Энжель. Просто не удержался бы от соблазна махнуть какие-то никчемные бумажки на целую кучу звонких монет драгоценного желтого металла.

Впрочем, я не стал развивать эту тему и устраивать препирательства с нечистью. Ведь дело, по которому мы все здесь собрались, уже близилось к завершению. Писари заполнили надлежащие бумаги, свидетели и чинуши их подписали, печатей, в том числе магических, на них еще нашлепали, да опекунскую грамоту мне передали. И мои документы вернули. Присовокупив к ним заодно и принадлежащие Энжель. На том основные формальности и закончились. Не прошло и четверти часа…

Осталось последнее. Для чего, собственно, тут и понадобился Одаренный…

Пока я аккуратно складывал и убирал все полученные бумаги в суму, маг достал из переданной ему эйром Риатисом шкатулки черного дерева браслет белой стали. Браслетик даже. Изящный. В виде плетеной цепочки и узкой полированной до зеркального блеска пластинки, с искусно выгравированной на ней, и так и притягивающей взгляд, золотистой надписью. Которая гласила, что владелица сего украшения находится под полной опекой сэра Кэрридана ди Стайни, рыцаря Империи, из города Кельма.

Этот изящный браслетик, с одним раскрытым звеном, маг и попытался на левую руку Энж нацепить. Безуспешно правда. Во всяком случае поначалу. И дело оказалось вовсе не в том, что браслет был девушке мал. Просто на ее руке, после того как она сдвинула чуть рукав, обнаружилось не менее занимательное украшение. И гораздо более объемное. Широкий, массивный наруч старой бронзы, испещренный источающими багровое свечение рунным знаками. Не иначе – магический эффектор, подавляющий способность к поглощению жизненной энергии, имеющуюся у Энжель благодаря ее необычному талиару.

Но, повозившись чуть, маг все же сумел пристроить еще одно украшение на ручке девушки. Нацепил узкий браслет на ее тонкое запястье и сомкнул единственное звено, пришедшейся точно впору вещицы, соединив его с остальными. А затем напитал энергией это, так сказать, украшение…

Коротко полыхнули желтым сиянием руны Укрепления, нанесенные на каждый предмет браслетика, и растворились, утонули в заблиставшем металле. Обретшем невероятную прочность в результате этого действа. Теперь сие украшение запросто не снять. И даже кузнечным зубилом не сбить. Понадобится что-то поэффективней… Например – пилка с алмазным полотном. Да и с той придется провозиться и не час и не два, а как бы не пару дней…

– Ну вот и все, – придирчиво осмотрев дело рук своих и отстранившись, удовлетворенно произнес маг. Захлопнул опустевшую шкатулку, двинул ее по столу в сторону эйра Риатиса, и, кивнув ему, направился к двери.

– А сковывающие способности леди безделушки снять?.. – недоуменно нахмурился я, останавливая Одаренного, явно решившего, что его присутствие тут больше не требуется.

– Снять? – как мне показалось, вызвал у него искренне изумление мой вполне уместный и закономерный вопрос.

Да и остальных мои слова привели в некоторое замешательство. Зашевелились все, переглядываться начали. А эйр Риатис с откровенным удивлением вопросил: – Зачем?

– За надом! – не сдержавшись, сердито отрезал я. Ибо буквально взбесил меня столь дурацкий вопрос.

– Но, сэр Кэрридан, ведь это определенно принесет вам лишь ненужные хлопоты и может помешать исполнению обязанностей опекуна! Ведь случись что, вы же не совладаете с магессой с нескованным Даром! Да еще имеющей к тому же такого невероятного талиара! – попытался отговорить меня эйр Риатис от явно опрометчивого по его мнению замысла.

– Это уж мне решать, с чем я совладаю, а с чем – нет, – холодно оборвал я его. И утверждающе обратился к Энжель, приобняв ее и погладив по плечу: – Правда ведь? – На что та, робко улыбнувшись, несмело кивнула.

– Вы не правы, сэр Кэрридан… – предпринял было еще одну попытку достучаться до меня начальник каторги, но я его и слушать не стал. Отмахнулся просто и обратился к магу, коротко велев ему: – Снимайте.

И тот, покосившись на замолчавшего и отворотившего голову лиарха, пожал плечами и снял с Энжель все магические эффекторы подавления способностей. Сначала – драгоценное ожерелье – отсекатель Дара, с тонкой девичьей шейки, а затем – повозившись чуть подольше, и бронзовые браслеты – подавители, с ее рук.

– Вот теперь все, – удовлетворенно кивнул я.

И, помявшись чуть, все потянулись к выходу из кабинета… Все, включая эйра Риатиса. Который чуть придержав меня, достаточно громко, для того чтоб его расслышала и Энжель, шепнул:

– На случай если у вас возникнут какие-то трудности с вашей подопечной, сэр Кэрридан… Хочу напомнить вам, что вы имеете полное право в любой момент отказаться от опеки и вернуть данную особу к нам…

Высказанное начальником каторги напутствие заставило Энжель ощутимо вздрогнуть и прижаться ко мне покрепче. Отчего я, погладив успокаивающе девушку по плечу, так глянул на него, что он стушевался и резко передумал идти с нами. И попятился назад в кабинет, наказав Бартинелли: – Оскар, проводи сам наших гостей…

Так, всей толпой ведомой Оскаром, похоже, решившем нас одним гуртом выдворить с каторги, мы вышли из здания и направились прямиком к расположенной у самых ворот конюшне. Вернее к стоящему рядом с ней малому дилижансу, на котором прикатили из города чинуши. Жаль только транспорт этот оказался рассчитан лишь на восемь человек и, соответственно, свободным в нем было лишь одно место…

Впрочем, я быстро решил эту проблему, не желая оставлять бедняжку Энжель, все еще никак не могущую прийти в себя, одну. Просто взял и поменял одно место в дилижансе на своего коня. Паренек – магистратский писарь, охотно согласился на такую выгодную сделку. Да и я не счел себя оставшимся в накладе. Конь мне все равно уже ни к чему. Ибо верхом мы в Римхол не поедем, карету наймем. Энжель же нужно отдохнуть, восстановиться после всех тех невзгод, что она на каторге перенесла.

Из-за необходимости забрать свое оружие – его-то я, в отличие от седла, вместе с конем не отдавал, так вышло, что в дилижанс мне выпало усаживался самым последним. Ну и, соответственно, я не смог промолчать и не сказать на прощание улыбающемуся Оскару ободряющее:

– А на счет собак этих ваших серых – мздоимством промышляющих, вы не переживайте. Я обязательно займусь этим вопросом в свободное время…

– Да забудьте, сэр Кэрридан, – махнул рукой даже не дрогнувший лицом Оскар. И испустил лицемерный вздох: – Кому только на них не жаловались… Все бестолку!

«А я тебе говорил! Говорил, что их наверняка прикрывает кто-то на самом верху!» – не преминул тут же поддеть меня завозившийся бес.

– Так я не собираюсь на них жаловаться, – снисходительно бросил я Бартинелли, уверившись в том, что он, похоже, просто не знает с кем связался. Иначе бы не действовал так откровенно нагло… И доверительно сообщил ему, делясь своими планами. – Просто при следующей встрече, попрошу у нашего милостивого императора разрешения откупить у казны Коуридж… Дабы превратить его в свое ленное владение. Городок все же не шибко большой и важный, так что, думаю его величество легко пойдет мне навстречу. Ну а потом я просто передам его своей невесте… Леди Кейтлин ди Мэнс, прозванной в народе Справедливой – за необычайную любовь к карательному правосудию. – Помолчав мгновение, любуясь на вытянувшуюся рожу Оскара, явно где-то что-то слышавшего о громких свершениях одной запредельно стервозной демоницы, я глубокомысленно заключил: – И пусть тогда ваши чинуши сами жалуются куда хотят! – После чего, оставив разинувшего рот Оскара стоять столбом, забрался быстренько в дилижанс и был таков!

«Ты что, правда собрался прибрать к рукам этот городок? – поинтересовался не на шутку оживившийся бес. И тут же предложил: – Лучше уж тогда выклянчить у императора эту прибыльную каторгу!»

«Да на кой мне этот Коуридж? – поспешил я отделаться от рогатого, прежде чем он допечет меня своими ценными советами. – Деревня ведь деревней! А вокруг – редкая глухомань… – И криво усмехнулся: – Просто теперь из-за моей подначки, этих вымогателей ждет немало бессонных ночей. По мере выяснения обстоятельств дела и знакомства с подвигами моей ненаглядной невесты… – Да с притворным сочувствием вздохнул: – Правду говорят, что во многих богатствах заключены многие печали…»

– Н-но, пошли! – прикрикнул меж тем щелкнувший кнутом возница и, дернувшись, дилижанс покатил прочь. А я, откинувшись на спинку мягкого сиденья, наконец, огляделся.

Увиденное, к сожалению, в восторг меня не привело. Спутники сидели молча – словно понабрав во рты воды, да беспрестанно косились на Энжель, бросая взгляды то на нее саму, то на приметное украшение на ее левом запястье.

Кто-то с искренним сочувствием посматривал, как девушка – помощница судейского, кто-то с отчетливым осуждением, как один из свидетелей – добропорядочных горожан, а кое-кто даже и со снисходительным торжеством… как магистратский советник, всякий раз с явным удовольствием отмечающий взором наличие белого браслетика на левом запястье благородной леди… Что спустя какое-то время привело к невольной попытке Энжель втянуть руку под рукав платья и спрятать под ним так притягивающую чужие взгляды вещицу. Правда это не слишком-то помогло… Потому что теперь все косились на ее рукав… Как бы намекая тем самым, на свое знание того, что сокрыто под ним…

Прищурившись и обведя взглядом местных, я покачал головой. Однако не стал бросаться осуждающими словами, как поначалу было вознамерился. Хватило ведь всем и моего пристального взгляда, чтоб смешаться и заерзать на сиденьях.

Удовлетворенный этой картиной, я ничего так и не сказал, а просто приобнял правой рукой Энжель и бережно прижал ее к себе. Дабы она не чувствовала себя одинокой и беззащитной… На что она отреагировала признательным взглядом.

Так до самого Коуриджа все молча и ехали – никто словечка не проронил. А вылиться во что-то затянувшееся молчание банально не успело. От городка-то близлежащего женская каторга совсем недалеко отстоит. Так что мы меньше чем за четверть часа до него и докатили.

А там, когда миновали не шибко обременяющую себя исполнением должных проверок стражу у ворот, я сам затеял разговор. Поинтересовавшись у местных на счет приличного места – таверны там или постоялого двора, где сдаются комнаты и есть купальня притом. И меня наперебой начали просвещать… Говоря, впрочем, одно и тоже. Коуридж-то невеликая весь. И, похоже, более-менее приличных заведений всего одно… С довольно помпезным для такой глухомани названием – «Золотой Орел».

Из природной вежливости я поблагодарил мздоимцев и вольных или невольных соучастников их аферы. А они, перестав так напрягаться нашей компанией, заметно расслабились. Судейский даже, сдвинув находящуюся позади него заслонку, закрывавшую небольшую дыру-окошечко, обратился к вознице с требованием остановить дилижанс у «Золотого орла».

Возле него мы были уже через неполный десяток минут. Часть которых, кстати, ушла не на езду, а на то, чтобы высадить свидетелей-горожан у какого-то кабака. Домой они, похоже, не слишком торопились, видимо сочтя свое сегодняшнее дело по заверению опекунских грамот достойным для собственных жен оправданием долгого отсутствия и возвращения в изрядном подпитии.

Таверна же «Золотой Орел», как оказалось, располагалась в самом центре Коуриджа – на крохотной площади, прямо напротив городского магистрата. Его-то, по обыкновению возвышающегося над всеми окрестными зданиями, с большущими часами на башне, и увенчанного высоченным тонким шпилем ни с чем не спутаешь…

Выбравшись из дилижанса, я быстро пристроил свое оружие по походному – за плечами, взял суму в левую руку, а правую – подал леди. В которую она вложила свои пальчики. Ну и соответственно, как подобает, подсобил вылезти благородной девушке. Правда в результате моей помощи белый браслетик показался всему миру из-под натянувшегося рукава каторжного платья… Ну да это не великая беда – Энжель оказалось достаточно просто одернуть его, чтоб это украшение исчезло из виду. Хотя, конечно, скрывать сию вещицу указывающую на вполне определенный статус ее обладательницы законом воспрещается…

Впрочем, я не заострял внимания на этом моменте. Задумался просто… медленно-медленно дверцу дилижанса закрывая и отрешенно глядя при этом на Энжель. Отчего та чуть смутилась даже. И, быстро отведя правую руку от злосчастного левого рукава, вопросительно посмотрела на меня. Да еще губку нижнюю при этом краешком жемчужных зубок прикусила с определенным волнением, не иначе как ожидая от меня требования перестать прятать от посторонних глаз увенчавшую ее левое запястье вещицу.

– Да ты заходи, заходи в таверну, – спохватившись, сказал я совершенно неправильно истолковавшей мой взгляд златовласке. И добавил ей еще, здраво рассудив, что она не меньше меня желает окунуться в бочку с теплой ароматной водой, дабы помыться: – Скажи там сразу, чтоб купальню приготовили, да накрывали на стол… И пусть ставят побольше, побольше всего…

Внимательно выслушав меня, Энжель кивнула. И, поблагодарив меня преисполненным признательности взглядом за явное дозволение не раскрывать всем встречным тот, отчаянно смущающий ее, статус в котором она теперь пребывает, еще раз одернула прикрывающий белый браслетик левый рукав платья – чтоб уж наверняка, и направилась к большому, округлой формы крыльцу таверны. А я, взмахом руки придержав возницу, двинулся к нему. С целью поинтересоваться о возможности найма дилижанса для поездки в Римхол.

Однако, даже затеяв разговор с представившимся Томом кучером, я продолжил искоса приглядывать за златовлаской. Невесть почему категорически не хотелось ее из виду терять… Словно бы, если это вдруг случится, я больше не увижу Энжель никогда…

«Лучше бы я ее не отпускал от себя… – подумалось еще мне вдруг, когда девушка начала подниматься по ступеням. – Вместе бы зашли».

Впрочем я тут же отмахнулся от собственнических помыслов – а никак иначе и не назвать возникшие у меня побуждения держать всегда при себе красавицу-златовласку и ни на шаг ее от себя не отпускать. И продолжил с кучером общаться, задавая ему наводящие вопросы. Взял себя в руки значится. Но, несмотря на отсутствие каких-либо препятствий с моей стороны, войти в таверну Энжель так и не смогла… Ибо в момент, когда она поднялась на крыльцо «Золотого Орла», туда же, распахнув дверь, вышла пара дюжих, плечистых парней-вышибал. Шут его знает зачем. Может свежим воздухом подышать…

И… И один из них, тот что с виду помоложе, неожиданно преградил путь Энжель. Грубо заявив при этом:

– Куда? Стоять! Ты куда прешься? «Золотой Орел» приличное заведение и всяким бродяжкам вход в него заказан! – А когда растерявшаяся под таким напором девушка остановилась, и, подняв голову, удивленно уставилась на него, он хмыкнул, должным образом оценив ее красоту, и, сбавив тон, снисходительно пояснил: – Не, не спорю, ты сама, конечно, ничего так крошка… смазливенькая на мордашку… но в целом видок у тебя в этой рванине не очень. – После чего, быстро переглянувшись со вторым вышибалой и губы облизнув, добавил еще деловито: – Могу, разве что, через задний вход тебя на кухню запустить и накормить… Да одежонку еще тебе поприличней подобрать… – И подмигнул: – Это, правда, сама понимаешь, не совсем забесплатно конечно… А за кое-какую благодарность с твоей стороны… Ну ты сама понимаешь какую…

Мало того, он еще и попытался ухватить за руку попятившуюся девушку, со словами: – Да куда ты, постой! Сговоримся, не обижу!

Больше, правда, он не успел произнести ни слова. Всхрюкнул только, переломившись пополам, когда я, один рывком переместившись от дилижанса на крыльцо таверны, резко пробил ему под дых. И, схватившись обеими руками за брюхо, этот урод на колени упал, а затем и вовсе попытался на бок повалиться… Только не смог, так как я успел схватить его за ворот и вздернуть на ноги. Не из заботы какой-то конечно, а с целью врезать еще и в рыло. Дважды. После чего, встряхнув этого горе-вышибалу как нашкодившего щенка, злобно прорычал, обращаясь к нему:

– Ты как смеешь, скотина, так разговаривать с благородной леди?! Да еще тянуть к ней свои грязные лапы?!

Ответить, увы, он мне не смог, продолжая пребывать в полной прострации. И, встряхнув его еще пару раз и не добившись от него ничего кроме безвольного мотания головой и разбрызгивания по сторонам кровавой юшки, я отбросил от себя наглого урода, закатившего глаза. И перевел не предвещающий ничего хорошего взгляд на его приятеля… Отчего-то и не подумавшего вступиться за дружка.

Задать пару ласковых вопросов и второму вышибале помешал лишь случай. Случай в виде высыпавших на крыльцо городских стражников во главе с десятником. Оружных и доспешных. Столовались, наверное, в «Золотом Орле», заглянув в таверну во время патруля.

И, хотя стражников было всего четверо, их появление заставило меня слегка охолонуть и поумерить свой пыл. Собратья все же мои по оружию… Коуридж ведь коронный городок.

Стражники же, увидев творящееся на крыльце безобразие, соплей жевать не стали. Один, повинуясь взмаху руки десятника бросился к битому мной вышибале, распластавшемуся окровавленной тряпкой на ступенях крыльца, а еще двое оттеснили меня от другого – которому еще не досталось от меня. А сам седоусый десятник, грозно вопросил, оглядывая всех нас:

– Что здесь, Темный вас забери, происходит?

Надо отдать должное второму вышибале, он быстро сообразил что к чему и покрывать выходку приятеля не стал. Угрюмо буркнул, отводя взгляд от моего золоченого рыцарского пояса:

– Джереми попутал чего-то и совсем уж неподобающим образом обратился к леди… Вот и выхватил…

– Он что совсем с головой не дружит?.. Или захотелось отведать кнута на площади за оскорбление благородной дамы? – озадаченно воззрился на вышибалу десятник. И, внезапно сощурившись, обшарил взыскующим взглядом отвечающего ему парня. Да отрывисто спросил у того: – А не дурью ли вы какой закинулись, а?

– Не-не, никакой дурью мы не закидывались! – резко помотал головой вышибала, отметая грозящие потерей работы подозрения. И вздохнул покаянно, вновь покосившись на мой пояс: – Говорю же – попутали просто…

– Хм-м… – протянул нахмурившийся десятник и, глядя на сделавшего наичестнейшее лицо парня, задумчиво потер гладко выбритый подбородок. И, повернувшись ко мне, брезгливо стряхивающему с перчатки кровь, внимательнейшим образом обшарил взглядом уже меня. После чего, отметив наличие рыцарского пояса, кашлянул и вопросительно обратился ко мне, предлагая представиться: – Сэр?..

– Сэр Кэрридан ди Стайни, из Кельма, – не стал чиниться я.

– Аж из самого Кельма? – малость наигранно удивился десятник. И головой покачал: – Эва вас занесло…

– Так вышло, – пожал я плечами, не став вдаваться в причины своего появления в Коуридже. И не став дожидаться от стражи соответствующего вопроса, который обязательно должен был последовать, сказал: – Все было так как говорит этот парень.

Седоусый десятник явственно заколебался, с прищуром уставившись на меня и придвинувшуюся поближе ко мне златовласку. Задумчиво ус покусал, глядя на мой не внушающий почтения затрапезный вид. Явно вызывающий у него определенные сомнения… На Энжель взгляд перевел. И головой даже покачал осуждающе, глядя на ее убогий наряд. Но, тем не менее, высказывать сомнения в том что стоящая перед ним девушка настоящая леди не стал. Хватило ему вида того как гордо она себя держит даже в таком рванье, словно бы и не замечая во что одета, чтобы понять что перед ним действительно девица благородных кровей. Только те так могут…

– Все было так как говорит этот парень, – повторился я, желая покончить уже со всем этим. Ну и дабы помочь десятнику принять правильное решение коснулся своего левого предплечья кистью правой руки и дважды провел по рукаву, сверху вниз, как бы стряхивая несуществующую соринку. Прямо там где под одеждой сокрыта так и не сведенная до сих пор магическая татуировка в виде увенчанного крохотной короной щита с мечами.

– Ну если так… – озадаченно хмыкнул десятник, в глазах которого мелькнуло отчетливое удивление при виде поданного мной тайного знака означающего принадлежность показавшего его к коронной страже. И, не дождавшись ни от меня ни от вышибалы больше ни слова, разгладив усы и решительно постановил: – Если так, то дело ясное. – После чего велел стоящему на ногах вышибале: – Помоги своему приятелю, Харли. – Ну а затем спросил у меня: – Жалобу на него подавать будете?..

Покосившись на отрицательно качнувшую головой Энжель и чуть подумав, я махнул рукой. – Нет. Леди его прощает. – И покосившись на так и не пришедшего в себя Джереми, добавил без малейшего сочувствия к оному: – А я – я уже выразил ему свое недовольство.

Сочтя, что более нам тут задерживаться незачем, я подобрал брошенную суму, и спокойно прошел мимо незамедлительно освободивших мне путь стражников к двери. Открыл ее. Да чуть в сторону отступил, придерживая распахнутую створку, дабы поспешившая следом за мной Энжель могла невозбранно прошмыгнуть в зал «Золотого Орла». А после уже и сам зашел в таверну. Подумав при этом про себя, что надо бы озаботиться приличной одеждой для златовласки. Во избежание попадания в подобные ситуации…

Имевшаяся в единственно приличной коуриджской таверне прислуга оказалась вышколена куда лучше вышибал. Ну или глаз имела более наметанный… Потому как, нисколько не смутившись нарядом Энж, действительно более подходящим бродяжке нежели леди, немедля метнулась к нам. Аж втроем. Правда две девушки из прислуги почти сразу остановились и вернулись скучать к стойке бара, поняв что не дано им опередить затесавшегося в их компанию паренька худощавого телосложения, оказавшегося самым шустрым. Который, уже пару мгновений спустя согнулся возле меня в угодливом поклоне с вопросом: – Чего изволите, благородный сэр?..

Я хмыкнул, глядя на этого расторопного и явно неглупого паренька, нацепившего белый фартук поверх легкой одежды и щеголяющего с полотенцем на сгибе левой руки, немедля принявшегося поедать меня преданным взглядом в ожидании какого-либо решения и при этом старательно игнорирующего присутствующую рядом Энжель. Как бы подчеркивая тем самым, что это уж точно не его дело – кого привел с собой обладающий рыцарским поясом посетитель. Хоть даже выглядящую сущей нищенкой девушку. Лишь бы платил…

Обведя взглядом не заполненный и на четверть зал, я еще раз хмыкнул и начал лаконично излагать свои пожелания: – Купальню. Леди. Мне. Две хорошие комнаты по соседству. И мечите на стол поесть. Пока – что есть, а там определимся… – И придержав собравшегося было метнуться исполнять мой заказ паренька, спросил у него: – Да, кстати, в вашем городке есть приличный портной?

– Да, разумеется, сэр, – кивнул парень.

– А хороший скорняк?.. – продолжил я расспросы.

– Тоже есть, – уверенно ответили мне.

– Тогда отправь кого-нибудь за ними, – практически не задумываясь велел я. Ну а что? Не самим же нам, уставшим таким, бегать по швейным и скорняжным лавкам, в поисках нужных мастеров? Да и вообще – пора уже мне привыкать к своему благородному статусу и соответствующим ему привилегиям, пора…

Разобравшись с самым насущным, так сказать, я помог Энжель усесться за одним из свободных столов. У окна. И сам, повесив дорожную суму на спинку стула, за ним же расположился, устроившись прямо напротив девушки. Чтоб удобней было общаться за трапезой. Поговорить-то нам нужно о многом…

Правда разговор поначалу не клеился – ну никак мне не приходило в голову с чего собственно начать… А Энжель – Энжель, аккуратно сложив ручки на расстеленной на коленях салфетке, не спешила сама расспросы затевать. И вообще, судя по голодному блеску ее глаз, неотрывно следящих за серебреным блюдом с обложенной зеленью жареной птицей, которое девушка-прислуга вынесла из кухни, и тому искреннему разочарованию, что отчетливо проступило на лице Энжель, когда выяснилось, что это яство направляются не к нам, а к дальнему столу, занятому небольшой компанией, ей больше хотелось есть, чем говорить.

– На каторге было совсем плохо с едой, да?.. – тихонько обратился я к Энжель, с жалостью глядя на то как она сглотнула в момент когда большое блюдо с запеченным целиком гусем опустилось на чужой стол.

– Да нет, в целом кормят там достаточно сытно, – быстренько отводя взгляд от такого притягательного жаркого, ответила явственно смутившаяся девушка. И, немножко вымученно улыбнувшись, добавила, видя нарисовавшееся на моем лице непонимание того, отчего же тогда она так голодна: – Просто для этого нужно достаточно хорошо работать…

– Что значит – достаточно хорошо работать?.. – сдвинув брови, недоуменно переспросил я.

– Ну, к примеру, тот кто не исполняет дневной урок – остается без ужина… – ответила потупившаяся Энж.

– И ты часто без него оставалась?.. – сочувственно молвил я, догадываясь, что так оно и было.

– Часто… – подтвердила девушка, устремившая взгляд на свои руки, теребящие салфетку. И тихо-тихо произнесла, вроде как оправдываясь передо мной: – Просто я совсем непривычна к такой работе…

«Ну это и не удивительно, – подумал я. – Откуда взяться умению выделывать кожу и красить ткань у юной леди?..» – И поборов возникший в горле спазм, с искренним участием спросил:

– Что, совсем тяжело тебе приходилось?..

Энж, не поднимая глаз, кивнула. А потом, помолчав, поделилась: – Самое жуткое – это когда на дубильные чаны ставят… Устаешь вроде и не сильно, а алхимическим реагентом так надышишься, напитаешься, что потом целую ночь уснуть не можешь… потому что все кости ломит, как от стылой лихоманки… – И поежившись, прошептала. – Хорошо хоть на эти чаны чаще чем раз в три дня не ставят…

– Да уж… – только и смог что сказать на это я. И, не сдержав охвативших меня чувств, протянул руку и ободряюще коснулся плеча Энж, да ласково погладил ее. Получив в ответ благодарную улыбку и тихое: – Спасибо…

– А что же выходные? Разве после особенно тяжелой работы каторжанкам не дают отдохнуть? – спросил я.

– Выходные? Какие еще выходные?.. – несказанно удивилась вскинувшая на меня взгляд девушка.

– Ну, мне так старший триарх… этот, как его… Оскар Бартинелли… говорил, что полагаются они каторжанкам, дескать… вроде как… – попытался растолковать я, но смешался в итоге и растерянно уставился на недоуменно хлопающую глазами девушку.

– А, эти выходные, – кивнула златовласка, похоже наконец-таки сообразив о чем идет речь. И, чуть кривовато улыбнувшись, сказала: – Один, Кэр. Каторжанкам полагается всего один выходной в год… – После чего добавила еще: – Поэтому многие там свой срок заключения не в годах, а в выходных днях исчисляют…

– А что на счет праздничных дней? – перебил я ее, начиная подозревать что просвещавший меня о каторжных порядках Бартинелли слишком уж все приукрасил. Или вернее – просто умолчал о многих важных моментах, все сильно меняющих в нарисованной им благостной картинке…

– Их немного, – пожала плечами вздохнувшая девушка. – Да и сокращенный двенадцатичасовой день лучше, конечно, обычного – четырнадцатичасового, но не так что бы сильно…

– Не, реально в Надзорном ведомстве порядочные люди не служат! – возмущенно произнес я, озлившись на себя – доверчивого лопуха, и на этого брехуна Оскара. И с трудом погасив обуявшую меня злобу, буркнул: – Мало того, что обременяют слабых женщин тяжкой многочасовой работой, не давая им никакого отдыха, так еще и не кормят толком…

– Это каторга, Кэр… – без тени улыбки заметила Энж. И, теперь сама уже успокаивающе коснувшись рукой моего плеча, сказала: – Да ничего, жить там все же можно. Даже если оставаться без ужина… – Но прозвучали ее слова не слишком-то уверенно, и, поняв это, девушка добавила еще: – Ведь ночь можно и перетерпеть, а для восполнения сил вполне достаточно сытных завтрака и обеда.

На что я довольно скептически хмыкнул. Ибо говоря все это, Энжель не удосужилась убрать голодного блеска из своих глаз… Да и как ни крути, а заметно осунулась она за время проведенное на каторге. А значит – ее питание было явно недостаточным.

– Нет-нет, Кэр, правда! – попыталась убедить меня златовласка. – Остаться без ужина несколько раз в неделю это ерунда! А вот… – И смущенно запнувшись, замолчала.

– А что тогда не ерунда? – насторожился я.

– Ну… – замялась поначалу Энж. А потом, потупившись и вздохнув, все же сказала: – Просто я ведь большую часть времени в карцере провела… А там из еды только хлеб да вода…

– Ты?! В карцере?! – ахнул я. И возмутился, проникаясь острым желанием вернуться на коуриджскую каторгу и покарать жестоко того кто додумался сунуть бедняжку златовласку в этот их металлический ужас – карцер, явно имея поводом лишь желание поиздеваться над ней: – За что?!

– Ну… Много за что… – попыталась уйти от ответа явно не желающая развивать эту тему Энжель. Но потом, видя что я не отстану, с покаянным вздохом созналась, чуть при этом покраснев: – Просто я, как это там называется, – вечная залетчица…

– Ты – залетчица?! – обалдело разинул я рот, не в силах поверить в сказанное. В голове просто не укладывалось, что такая лапочка как Энжель, вела себя на каторге так, что ее на вполне резонных основаниях отправляли в карцер.

– Угу… – подтвердила не смеющая на меня и глаз поднять девушка, водя указательным пальчиком по столу.

– И что же ты там такое творила? – полюбопытствовал я, чуть придя в себя после такого шока.

– Да ничего особенного, – заверила она меня. Но потом все же начала со стеснением перечислять: – День карцера мне дали за нарушения режима… это когда я подъем во второй раз проспала и ни на завтрак, ни на работу не пошла… Три – за злостное вредительство… когда не в тот чан алхимический реагент весь день таскала… Целую неделю – за драку с другими осужденными… ну там я совсем не виновата была – тогда одна гадина из старожилов меня милым котенком назвала и попыталась за щечку потрепать… вот… А… а в последний раз меня вообще отправили в ящик на месяц…

– На месяц-то за что? – совсем уж растерянно вопросил я, впечатленный подвигами златовласки.

– Да был там один неприятный случай с охранниками… – пожала плечами замкнувшаяся девушка. И вздохнула.