Текст книги "Любимчик богов(СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Земляной Андрей Борисович
Любимчик богов

1

– А вы верите в реинкарнацию? – Извините, а можно мне другого врача?

Константину – военному пенсионеру шестидесяти восьми лет всегда нравилось отдыхать в Сосновке. И тишь заброшенной деревеньки, и речка причудливо вьющаяся между перелесков, и крошечные пятачки золотых пляжей вдоль неё... Перечислять можно было бесконечно.

Дом в деревне, который он выкупил, уже через пять лет был превращён в настоящий оплот холостяка, а оставшиеся развалины разобрал на брёвна, и сложил за околицей, вывесив плакат, что можно забирать бесплатно.

Так и жил, сначала по месяцу в году, потом всё лето, а когда смертельный диагноз из предположительного стал реальностью и вовсе переехал в Сосновку.

В последнее время приступы боли случались всё чаще, и порой приходилось их долго пережидать или купировать инъекциями мощных препаратов.

От деревни до трассы было всего пять километров, и поскольку дорогу никто кроме него не использовал, она быстро заросла травой, и фактически исчезла, оставив лишь направление между крашеных столбиков.

Вот по такому направлению он и катил в райцентр, за продуктами, и кое-какой мелочёвкой заказанной через хозяина магазина.

Последний поворот перед выездом на трассу, и Константин, плавно оттормозившись остановился возле потрёпанной жизнью шахи, перегородившей проезд.

Машина стояла наискосок, с распахнутыми дверями, и всем своим видом намекала, что происходит что-то необычное и неправильное.

Константин вздохнул, открыв дверь, мягко вышел из машины, и огляделся. Собственно из этого места можно было уйти лишь вниз к маленькому болотцу, или вверх, на плоскую вершину холма возвышавшегося над всеми окрестностями. Холм, поросший старыми дубами, как-то устоял перед жаждой лёгкой поживы, и дубрава, росшая прямо посреди холма, была настоящим украшением местности. Дубы росли вокруг поляны, на которой находился огромный плоский валун, но местные, когда деревня была ещё жива, обходили и холм, и дубраву десятой дорогой.

Наверх можно было подняться и на машине, но тогда нужно было дать почти километровый крюк, и потом долго карабкаться по каменистой осыпи вдоль русла талых вод.

Когда наверху, раздался тонкий захлёбывающийся женский крик, Константин уже был на половине подъема, и ускорившись оставшееся расстояние преодолел одним махом.

Выскочив наверх, он увидел группу мужчин восточного вида собиравшихся хорошо порезвиться за счёт крошечной девчушки в линялых джинсах, уже порванной розовой футболке, и свежим порезом на щеке.

– Отошли от неё быстро. – Костя коротким движением размял кисти и шагнул вперёд.

Мгновенно девушка была оставлена, и шакалы в человеческом обличье пошли прямо на Константина, негромко переговариваясь на своем гортанном языке.

Откуда-то в их руках появились ножи, и Константин широко улыбнулся. Эту игру он хорошо знал. Рука скользнула к бедру, и он вытащил потёртый НР-43, оставшийся от деда.

Первые двое легли мясом, каким они в сущности и были. Третий чуть задержался на белом свете, отчаянно маша перед собой ножом словно вентилятор, а вот последний, явно кем-то обученный и натасканный именно на ножевой бой, ухитрился ударить именно в тот момент, когда очередной спазм боли ударил ему по нервам, и в результате пропорол Константину руку, почти до кости. Но на этом его удача кончилась, и вытаращив глаза, гость с юга завалился в кусты фонтанируя кровью из взрезанного горла.

– Вот тыж! – Костя одной рукой сдернул с себя футболку, и туго перетянул рану. – Кому расскажу, не поверят. Получить ножом от какого-то проходимца. Ты как? – Он поднял взгляд на девчонку, и поразился происшедшей с ней переменой.

Не чумазая захватанная тысячами рук заплечница а юная девушка, прекрасная совершенно неземной красотой, стояла в пяти шагах с улыбкой на сочных губах. Куда-то делась и порванная футболка, и джинсы, а появилось длинное белое платье, вышитое по подолу, золотой нитью и платок покрывавший голову, перехваченный по лбу толстым золотым обручем.

Атеистом Константин, как и все побывавшие в окопах, конечно, не был, но вот такое преображение и его выбило из колеи. Он на всякий случай оглянулся ища ту самую девицу, из за которой влез в потасовку, но кроме него и женщины в белом никого не было.

– Ты за мной? – Брякнул он и сразу же пожалел о сказанном.

Но женщина не обиделась и только рассмеялась серебряным смехом.

– А хочешь в Ирий? – Она подошла совсем близко и Константин почувствовал тонкий запах трав, шедший от незнакомки. – Славные воины, долгий пир, сладкие утехи?

– Да какой мне Ирий, с моими-то грехами... – Костя несмотря на боль в руке улыбнулся, покрепче затягивая узел на ране. – Доскриплю сколько осталось, а там посмотрим.

– Осталось немного. – Женщина покачала головой. – Почти доконала тебя хвороба. Но кровь, пролитая на старом капище, да ещё и в бою, дорого стоит. Четыре жертвы... Так что я твоя должница.

– А вылечить сможешь? – Без особой надежды спросил Константин.

– Судьба твоя в этом мире уже прописана, и не мне её менять. – Женщина покачала головой. – Но кое-что сделать можно. – Она взяла его за руку, и повела в дубовую рощу.

– Ложись. – Кивнула на камень, и уже слегка одуревший от боли Костик безропотно улёгся на тёплый от солнца гранит. – Готов? – Девушка улыбнулась, и от её улыбки странным образом прошла боль в руке, и даже перестало ныть в животе.

Неожиданно склонившись над Константином она впилась длинным поцелуем в губы мужчины и мир для него погас.

– Горыня, Горыня! Вот паскудник чтоб тебя! – Хриплый мужской голос ворвался в сознание Кости словно молот, и тот поморщившись повернулся на тёплом камне и замер глядя на свои руки. Крепкие жилистые, со следами многочисленных порезов и мозолями, и совершенно чужие.

'Сьездил за хлебушком!' Он снова повернулся на спину и посмотрел в синее небо, на котором плыло одно единственное облачко. Показалось или нет, но облако вдруг приняло форму женского лица, а правый глаз на мгновение прикрылся, словно лицо ему подмигивало.

От этого видения он снова вскочил, и перевернувшись в воздухе словно кошка, встал на ноги. Высоту нового тела оценить было невозможно, но судя по габаритам камня, новый Константин был примерно такого же роста и близких пропорций. Но самое главное в теле не было ни одной знакомой болячки. Нигде не тянуло, не стреляло, и не было постоянной тошноты, которая сводила его с ума в старом теле.

Что ещё поразило Костю, так это запахи. Яркие и мощные они словно сбивали с ног. Стоило посмотреть на что-нибудь как обоняние тут же находило в общей мешанине запахов нужную ноту, и выделяло её.

'Даже если это всё бред, – подумал он, – то всё равно красивый и очень приятный. Лучше чем раковый корпус больнички'.

Длинная полотняная рубаха из чуть желтоватой некрашеной ткани, подпоясанная верёвкой, штаны из плотной темной материи, сапоги, надетые прямо на босую ногу и тяжёлый плетёный хлыст в левой руке, завершали ансамбль под названием 'пастушок'. Вздохнув, Костя ощупал лицо, и насколько позволяла чувствительность пальцев, понял, что оно не рябое, и более-менее правильное. А остальное мало его волновало. Красотой лица пусть парятся другие...

Но девушка, кем бы она ни была, не подвела, и тело ему досталось просто превосходное. Жилистое, крепкое, и весьма скоординированное. Во всяком случае, стоило ему лишь подумать о том, чтобы взобраться на дерево, как он ловко словно рысь взлетел на самый верх могучего дуба чтобы осмотреть окрестности.

В целом он увидел, что и ожидал. Речка, под холмом, и деревенька вдали. Только вот не деревенька, а настоящее село, а может и городок, поскольку виднелись крыши больших зданий и круглый купол чего-то похожего на церковь, только без креста.

Он легко сбежал с холма, но на том месте, где был оставлен его верный УАЗик и 'шаха' несостоявшихся насильников, была лишь дорога огибавшая холм, и чёрно-белый верстовой столб с цифрой '186' на указателе.

Глубоко вздохнув, Константин сел, в мягкую нагретую солнцем придорожную пыль и крепко задумался. По всему выходило, что незнакомка перебросила его в чужое тело и судя по одежде в другое время. Тот ли это мир, в котором он жил или другой, покажет время, а пока совершенно непонятно что делать.

Замечтавшись, он прозевал появление кавалькады всадников, выехавшей из-за поворота. Насколько он разбирался в лошадях, все были как на подбор, стройные тонконогие и в прекрасной сбруе отделанной золотом. Всадники тоже, словно с выставки, щеголяли камзолами и шляпами украшенными перьями, а так же шпагами, ножны которых бряцали о сёдла.

– Прочь с дороги, смерд! – Ехавший первым, высокий длинноволосый мужчина замахнулся на Константина стеком, но промахнулся и досадуя на свою оплошность замахнулся вновь, и снова хлыст просвистел мимо.

Улыбка на лице Константина взбеленила его больше прежнего, и мужчина потянул шпагу из ножен.

'Вечер перестаёт быть томным' подумал Константин, наблюдая, как шпага покидает ножны, и по дуге летит прямо в лицо. Короткий нырок вниз, подшаг, и удар ногой в прыжке вышибает всадника из седла.

Второй всадник тоже попробовал ударить стеком, и Константин машинально принял его на ручку и на долю секунды скосил взгляд на то, что держал в руках.

Кнутом он пользоваться не очень умел, но вот тело доставшееся попаданцу, точно знало, что делать с этим предметом. Короткий взмах захлестнул плетёную кожаную верёвку на шее всадника и мощным рывком сбросил из седла.

Один из оставшихся в седле, вдруг вытянул руку в сторону Константина, и из неё вырвался огненный шар но не долетев до обалдевшего от такого поворота Костика, с тихим треском схлопнулся, истаяв в воздухе. Так же истаяли и льдисто-голубые иглы, и серое нечто запущенное третьим всадником.

– Здесь земля Мокоши, госпожа. – Произнёс мужчина гарцуя на лошади, и Костя наконец рассмотрел стройную девушку в мужском платье и ярко-алом плаще стоявшую позади. – Мы не сможем атаковать его силой.

– Я сама пристрелю эту тварь! – Девушка подняла в руке нечто похожее на кремнёвый пистолет, но между ней и Константином неожиданно возникло препятствие в виде высокого мужчины, как показалось Косте, с небольшим деревом в руках

– Стойте! – Раздался властный и мощный голос, и мужчина ударил в землю комлем дерева. И сразу же от него по земле рванула такая волна, что Константин с трудом удержался на ногах. Лошадям тоже досталось, и пуля предназначенная Косте, ушла в небо. – Вы на земле Сосновской общины. Назовитесь или будете уничтожены.

– Я графиня Светлова! – Девушка даже чуть привстала на стременах, видимо, чтобы казаться солиднее. – Это мои люди, сопровождающие меня на праздник в имении князя Стародубского, и мои друзья. Виконт Рошфор и дворянин Бельский.

– Ну и что же вас завело так далеко от казённого тракта, графиня Светлова? – Мужчина чуть наклонился вперёд, и на лицах всадников Костя увидел признаки неуверенности. – Решили срезать путь по общинным землям? И указ Государя от восемнадцатого вересня шестьсот тридцатого года вам не указ? И почему вы напали на общинника Горыню?

– Он первый!

– Ложь. – Припечатал мужчина. – Его следов нет на дороге. Значит, стоял он на обочине, и не мог напасть на всадника. А вот вы даже не постеснялись обнажить оружие, и применить силу. – Мужчина повернулся к Константину. – Иди молодец. Я тут без тебя разберусь.

И куда сейчас? Горыня... хмм. Хорошее имя. – Покинув место скоротечной схватки, Константин оглянулся. Я же вроде пастух? Значит нужно двигать к стаду. А стадо у нас? – Он постоял с минуту, и развернувшись уверенно пошёл к тому месту где в старом мире была большая низинка густо поросшая травой.

– А вот я тебя! – Навстречу ему из кустов вылетел сухонький старичок потрясая кнутовищем. – Мало что у тебя в башке квашня, да ещё и бездельник!

– Охолонь, дед. – Константин, легко перехватил занесённый над собой кнут, и коротким кистевым движением вынул его из руки склочного старика. Неожиданно для Константина -, старичок крутанулся, и выбросил вперёд сухой жилистый кулак целясь Горыне в бок, но тот жёстко блокировал удар, и обозначил свой, остановив руку в нескольких миллиметрах от головы старшего пастуха.

– Вот так значит? – Дед хмыкнул, и разразился целым каскадом ударов, на всех уровнях, стараясь не сколько поразить противника а хотя бы достать. Но Константин, который провёл всю молодость в спортзалах а юность и зрелость в местах совсем негостеприимных, легко блокировал совсем не безобидные движения старика.

– Хорош! – Он отскочил в сторону, и приложив руку к груди коротко поклонился. – Правда, хорош. Удалось значит Никифору. Откуда же тебя такого занесло?

– Издалека, деда. – Горыня тоже приложил руку к груди и поклонился в ответ. – Места у нас неспокойные, воюем часто.

– А кем был-то? – Раздался сзади спокойный голос, и обернувшись Константин увидел мужчину с деревцем в руках, стоявшего метрах в десяти.

– Даже не знаю, как сказать-то. – Горыня пожал широченными плечами. – Царёв человек был. Как кто шалил или чего не понял, так мы ехали, объясняли. Или закапывали.

– Перунова сотня значит. – Мужчина с посохом покачал головой, и слегка пристукнул своим дрыном, отчего по земле пошёл густой гул, словно от удара в колокол. – До вечера при стаде, а вечером, приходи в общинную избу.

Мгновение, и мужчина словно растворился в пространстве.

– А... Константин поражённо обернулся. – А, где?

– Никифор это. – Веско произнёс пастух, словно это объясняло всё. – Ведун наш. Вчера было ему явление пресветлой Мокоши, и сказала она, что нашла новую душу для Горыни. Тот-то совсем дурачок был. Не говорил ништо, да все норовил спать залечь. Только и мог, что с хлыстом управляться. Дочка мельника его нажила с кем-то, а с кем так и не сказала. – Старик устало присел на траву. – Вырастила тебя до двух годков да и померла от огневицы. А тебя вот, ну Горыню, выходили, да к делу никак приставить не могли. К воинскому искусству оказался негоден, даже к девкам на околицу не ходил. Пустой человек. Ни души, ни разума.

– И обычное это дело, такие как я? – Константин тоже присел рядом.

– Бывает. – Старик покачал головой. – Сам вижу в первый раз, а вот полковой колдун, тот рассказывал, что видел такого. Но, ты, паря языком-то не чеши. Чего деревенские спрашивать будут, улыбайся и молчи. Целее будешь. Кроме меня и Никифора, что ты пришлый никто не знает. Ну, вот вечером староста будет знать. А для всех, тебя Никифор исцелил. Но память ты потерял. Деревня у нас конечно не простая – воинская деревня, под рукой князя Медведева. Холопов и смердов тут нет, но болтунов конечно хватает. Так что держи пасть на замке, а язык прибитым к зубам. Целее будешь. – Старик вздохнул. – А как ты там, рукой, ну вот этак... – Он изобразил удар по горлу.

– Это просто. – Константин не вставая медленно показал движение. – Важно ещё пальцы сжать вот так. Но только перед самым ударом.

Пока остальные подпаски гоняли коров, не позволяя им выбраться за пределы пастбища, Константин делился с дедом разными тонкостями боевых искусств, стараясь при этом не особенно размахивать руками, потому как мальчишки, которых определили к стаду, были весьма глазастыми, и уж точно не страдали немотой.

Наконец, когда дед хоть немного удовлетворил своё любопытство, стал сам рассказывать о жизни в селе.

– Тут у нас паря всё по-простому. Староста, он отвечает перед миром, и перед князем. Налоги мы сдаём в казну уезда, но главный наш налог – люди. Каждый год на службу князю из села уходит пара подготовленных воев. Служат по десяти лет, а дальше как сами решат. Или деньгой получают выслугу, и сюда возвертаются, или землёй на дальних рубежах, и туда едут с хозяйством, или дальше служат князю, но уже там расчёт вдвое, а кому и втрое от прежних, так что желающие есть. Кто-то идёт в вои сам, сверх списка, но тогда веси положен откуп. Или деньгами или послаблением в подати.

Но воинская служба у нас в почёте. В каждой деревне есть пусть маленький но свой отряд. И от кромешных тварей защита, и от людишек лихих.

– Кромешные твари? – Константин заинтересовано посмотрел на главпастуха.

– В хорошем месте ты жил если не знаешь что это такое. – Старик вздохнул. – У нас кромка эта почитай рядом совсем. Только шаг ступи. Иной раз такое чудище вылезет, а деревенские и не сдюжат, тогда упырь откормится на силе человеческой и упокоить такого большой крови стоит. То Перуновых сотен забота. Для того у них и сброя лучшая, и брони, и сами вои из отборных. Иначе с кромешниками да тварями их не сладить. Но и честь Перуновым воинам великая. Но попасть в сотню тяжко. Из набора в три сотни перуновым благоволением едва ли пара человек уходит. Остальные только после службы в обычных тысячах.

– А со мной как?

– Да как, оботрёшься в селе, а там посмотрим. Чего тебе сейчас куда лезть. Мозги у тебя встали нормально, вона как меня отбил. Остальную науку сам поймёшь. Одно скажу. Не знаю как там у вас, откуда ты, но здесь с девками строго. Если понесла – женят. А так, вона к вдовушкам ходи, хоть корень сотри до комля. Но они все корень мары пьют. Нельзя им приживать деток после мужниной смерти.

– А кто такие смерды?

Дед усмехнулся.

– Смерды это те, кто под хозяином живёт. Едят – пьют, всё хозяйское. Ничего своего нет. Но и живота лишить смерда никак не моги. Кормить-поить обязан, одевать – обувать. А уж он на тебя работает, стало быть. Ну как может. В смерды идут в основном или погорельцы, у кого семьи нет и помочь некому, или из долговых, ну за кого хозяин деньгами вступится, или совсем людишки пропащие, типа галицких, или полонских. Есть ещё холопы, но их совсем мало. Тако кличут потомственных в услужении. Бывает до десяти поколений в слугах княжеских ходят.

– А вот эти герцоги там и графы, они к нам вообще как?

– Да никак. – Дед вздохнул и приложив к глазам руку козырьком посмотрел на солнце. – Служилые, те да. Но служилых не много. В основном больше таких, кто титул и достояние своё нажил как-то, да часть денег обратил в родовой знак. Они в основном герцоги, графья, да бароны всякие. А служилые, те или князья с боярами, дворяне, стольники или вои. Есть ещё по службе всякие разделения, но это тебе пока ни к чему. – Он неожиданно легко поднялся на ноги. – Егорка, Васята, собирай стадо! А тебе, – Дед посмотрел на Горыню. – идти следом, смотреть чтобы ни едина животина не отбилась.

Стадо собрали споро, тем более что в лес никто не забрёл, и под хлопки кнутов и лай огромных, черных словно смоль, косматых псов, погнали к селу. Костя шёл замыкающим, и лишь посматривал, чтобы живность не отставала, для чего было достаточно щелкнуть бичом, и рогатый скот быстро сбивался в кучу.

До села было всего пара километров, и меньшечем через час, стремительно редеющее стадо брело по улице, разбираемое владельцами.

Тут то и нагнал его Никифор, пристроившийся рядом.

– Твой дом, вон, в конце улицы. Неказист, конечно, но крепкий. Хозяйства у тебя можно сказать нет. Столовался прежний Горыня или у бабки Тасьи что тебе дальней тёткой, или чего-то сам варил. Помогал соседям, чего тяжёлого сделать, и те платили продуктами. Всё. Мне пора. Зайду ближе к вечеру. Завтра с пастухами не вставай, отдыхай покамест.

– Было бы от чего отдыхать. – Костя стоял на пороге чуть перекошенного сруба, где кроме печки, широкой лавки и почерневшего стола, не было ничего. Даже пол был не дощатый, а просто утоптанная до каменного состояния земля. Совсем маленькие окошки тем не менее были забраны настоящим стеклом, хоть и в наплывах, но довольно прозрачным.

– Это дело так не пойдёт. – Резюмировал Константин, и для начала принялся за уборку и ревизию. Вымел из углов кучи объедков и мусора, который просто и без изысков покидал в топку печи. Потом настал черёд печки, но проведённый осмотр ни щелей в кладке, ни повреждённого воздуховода не обнаружил. Простое кресало, прилежно высекло искру, и скоро в печи заплясал весёлый огонёк.

Продуктовые запасы не порадовали, но и не слишком огорчили. Несколько склянок с маслом, бочонок с кислой капустой в погребе, зачерствелый хлеб, и початая бутыль чего-то мутного со слабым запахом спирта, и ягод.

Негусто. – Резюмировал Костя, и полез искать заначки. Богатый опыт обысков в домах, дал ему возможность быстро найти несколько тайничков. Серебряная монета – плотный тяжёлый кругляш диаметром примерно в три сантиметра, женское украшение в виде массивного медальона из белого тяжёлого металла, и два десятка мелких медных монеток, в грязной тряпице. Последнее явно было кладом самого Горыни, и вздохнув непонятно от чего Константин отставив в сторону найденные сокровища, занялся едой. Приготовил скромный ужин, распарив хлеб в чугунке с водой, и наложив в тарелку капусты, только сел перекусить, как раздался тихий шорох шагов.

С оглушительным скрипом распахнулась входная дверь и на пороге появился Никифор сжимая в руке свой странный посох.

– Пойдём. Староста ждёт. – И увидев взгляд брошенный Константином на еду, улыбнулся. – Там покормят.

Дом старосты – просторный пятистенок, с высокой крышей над которой гордо реял маленький треугольный флаг с вставшим на дыбы медведем, стоял на деревенской площади, где располагалась управа, храм Перуна, и общинный суд, где проходили все собрания глав семей.

Всю эту картину мгновенно отпечатал в памяти тренированный разум Константина. Поднимаясь по ступенькам высокого крыльца, он уважая хозяйку тщательно вытер подошвы об лежавшую у входа тряпку, и поклонившись, вошёл в просторную светлицу.

– Мира, этому дому, – Горыня ещё раз поклонился, и встретился взглядом с коренастым широкоплечим мужчиной с седыми волосами, и одетым в холщовую рубаху, широкие штаны и мягкие сапоги.

– Да, Никифор. Это не Горыня. – Староста вгляделся в глаза Константина и покачал головой. – К добру ли...

– То лишь Перун ведает. – Никифор усмехнулся. – Скажи лучше, что с вирой?

– Вирой? – Староста нахмурился. – Виру за поругание общинной земли вложил в казну общины. Или не так?

– Не так, Аким. – Никифор не прекращал улыбаться, но глаза его опасно сузились а руки державшие посох ощутимо напряглись. – Вирная запись гласит. За поругание земли общины, за оскорбление общинника Горыни, за угрозу убийством общинника Горыни. Две трети виры – его.

– Да как же это? – Староста удивлённо поднял брови. – Он можно сказать на попечении общества был всё это время. Общество его кормило, поило, одевало – обувало...

– Кислой капустой да чёрствым хлебом? – Константин покачал головой. – Да, видно община совсем прогнила, если такие дела в ней творятся. Выдай-ка мне положенное, да пойду я отсюда прямо с утра. Нечего мне делать в месте, где имя предков и закон Перуна – пустой звук. – Он встал и шагнул к выходу, когда на его плечо легла тонкая женская ладонь пахнущая травами.

– Постой воин. – Возникшая словно ниоткуда моложавая женщина, в длинном сарафане, и убирусе, с тонким золотым ободком, вздохнула, и взяв гостя за руку посадила на лавку. – Простите моего мужа гости дорогие. От забот и тревог за нашу весь, забыл и законы людские и законы богов.

Теперь Константин видел настоящего главу поселения. Высокая статная женщина с властным лицом, и пронзительными голубыми глазами. Жена старосты говорила низким бархатным голосом так, что казалось, трепетала каждая жилка в организме.

– Ты, воин получишь всё до последней монеты, а ты, ведун, прими в дар от мира сто рабочих часов на благо травного подворья и лекарской избы.

– Я согласен. – Никифор кивнул и посмотрел на Константина.

– А расскажите, хозяйка для чего срочно нужны деньги? – Константин внимательно посмотрел в глаза женщине. – Может я как-то смогу помочь?

– Помочь... – Жена старосты невесело усмехнулась. – Неурожай же был в прошлом году. Вот и скопились недоимки. Могли бы списать за счёт воинского набора, да куда там. Только три человека в этом году в набор уходят. Больше никак не собрать. Три серебряных нужно заплатить – столько сколько взяли вирой.

– Хорошо. – Константин кивнул. – Люди действительно не дали мне помереть, когда я без разума был, и это – долг крови. Пусть моя часть виры с той девицы вся уходит в казну, но мне нужно кое-что. Лес строевой, инструмент плотницкий и столярный, посуду для дома, да стёкол оконных. Буду дом в порядок приводить.

– Хорошо. – Зоря склонила голову, признавая договор заключённым. – А теперь гости дорогие прошу к столу...

2

Жизнь нужно прожить так чтобы депрессия была у других.

А полусотней километров западнее, на берегу неширокой реки, где раскинулось родовое владение князей Стародубских начинался праздник. Князь потерявший сына в случайной стычке с разбойниками, всю свою любовь обрушил на единственную наследницу огромного состояния семьи – юную Марию Стародубскую. Для неё нанимались лучшие учителя, покупались дорогие наряды, и вот теперь в день совершеннолетия, князь устроил роскошный бал, словно желая сиянием свечей, затмить горе, обрушившееся на семью с потерей единственного сына.

На бал собрались гости со всей Руси, а кое-кто даже приехал из-за границы, как например деловой партнёр князя – граф Борхард, и старинный друг семьи этнограф Карл Маркс изучавший обычаи арабских колдунов. Гости прибывшие в костюмах прошедшей эпохи, танцевали под модный в этом сезоне вальс, знакомились, флиртовали, и конечно решали многие насущные дела. И лишь графиня Светлова, прибывшая в числе последних, была явно не в духе. Отдав в качестве своей доли виры тысячу рублей она просто истекала злостью к смердам посмевшим так унизить её, жрицу Хель в пятом поколении. Ведуна ей не достать, это было понятно. На своей земле, он десяток таких как она закопает, и не вспотеет. А вот холопа с наглыми глазами, словно раздевавшими её, прямо там на дороге, можно и нужно было наказать.

К слову сказать, причина приезда графини была весьма далека от отдыха. Многоходовая интрига по соблазнению юной княжны Стародубской вступила в завершающую фазу. Виконт Рошфор, статный красавец и выпускник Ллильской магической школы, был уже 'заряжен' нужной аурой, снабжён деньгами и обложен нужными людьми, так что этой маленькой птичке не вырваться.

Но и свои дела графиня не забывала. План мести который за столом только обрел первые очертания, во время игры в фанты, оформился окончательно, и сказавшись больной, графиня поспешила в выделенную ей комнату, чтобы там, без свидетелей подготовить всё нужное.

Через неделю, когда основная масса гостей начала разъезжаться, а сам князь уехал на охоту, графиня, переодевшись в дорожный костюм, прошла к конюшне, где сама оседлала и вывела Уголька – черного словно смоль ахалтекинца.

Рысью выскочив из распахнутых ворот, она погнала вороного к краю огромного лесного массива, примыкавшего к землям князя, и лишь оказавшись в самой чаще, соскочила с коня, и бросив поводья, пошла пешком. Звериное чутье не подвело её, и к ночи Елена вышла к одной из волчьих лёжек. Повсюду белели разбросанные кости, и над всем стоял стойкий запах псины.

Сняв с плеча сумку, графиня достала большой литровый бутыль из тёмного стекла, и откупорив пробку, стала лить густую словно мёд жидкость на землю рисуя сложный узор. Когда рисунок был закончен, аккуратно вернула пробку на место и спрятала бутылку в сумку. Потом настал черёд других ингредиентов, и в конце, графиня сняла с шеи медальон, опустив его в ямку посреди узора, и замерла, внимательно просчитывая структуру плетения, и проверяя всё ли в порядке. Затем разделась догола, и встав на определённой точке, движением руки активировала плетение.

Линии сразу засветились синеватым цветом, осветив поляну колдовским светом, и в тишине замершего леса сначала едва слышно, а потом все громче и громче стал прорезаться резкий пульсирующий звук, словно сам Соловей – Разбойник вышел из своей могилы. Звук рвал кроны деревьев, и гнул к земле мощные стволы, но на поляне будто застывшей в янтаре не колыхнулась ни единая травинка.

Через минуту, рядом с колдуньей начало сгущаться серебристое облако, из которого на траву легко выскочило четырёхлапое существо похожее на огромную обезьяну, но только с серо-стальной шкурой, длинными когтями и острым рядом игольчатых зубов в пасти.

– Урррхх. – Существо переваливаясь подошло к ведьме, и неторопливо провело когтем по молочно белому бедру ведьмы оставляя кровавую борозду. Потом опустило голову, длинным языком слизнуло кровь с ноги, и блаженно зажмурившись, стояло какое-то время, покачиваясь словно в трансе, но через минуту, широко раскрыло глаза, и подняло взгляд.

– Уррорхх гррым.

– Ты знаешь что мне нужно. Принеси его сердце.

– Уох уоххх. – Существо словно захохотало и село, подтянув ноги под себя. – Уохх.

– Хорошо. – Колдунья усмехнувшись шагнула вперёд. – Только быстро, а то я тебя знаю. – И встала перед упырём на четвереньки, оттопырив зад.

К удивлению Константина инструмент, привезённый с утра мужичком невысокого роста с длинной окладистой бородой, оказался весьма неплохого качества. Топор, лучковая пила, несколько стамесок, и другое, было остро заточено, и аккуратно переложено промасленной тряпицей.

– Эта... инструмент, ну? – Мужчина размахивая руками показал на короб с железками. – Топор значить...

– Я знаю, что такое топор. – Константин кивнул, и подхватил сундук. – Когда лес привезут?

– Ох... мужичок отшатнулся словно увидел чудовище. – И вправду Никифор вылечил убогого. – Ты, это значить. Топором сторожко, острый он. Свояк у меня брился им. – Зачастил он словно боясь что его остановят. – И лес товой, ну да, с деляны везут значить. До полудня привезут. А то, эта, тут пара плотников пришлых, значить. Они вроде подряжалися крыльцо резное сладить в доме Перуновом, да видать не сошлись в цене. Так сейчас по дворам ходют ищут работу значить.

– А берут-то дорого?

– Ну, золотушку в день, отдать нужно. Да харч какой нито взять.

– Харч, это интересно. – Заинтересованный Костя кивнул. – И где тут харч берут?

– Так знамо где... – мужичок удивился. – У Гаврилы Кушки. Вот как пойдёшь по улице, так вон туда, а там, изба с крышей такой, ну сразу видать. Кабак тама. И харч тама.

Пока Костя ездил с говорливым мужичком за едой, пока сговаривался с плотниками, да пока размечали чего нужно сделать, подвезли пять длинных телег с брёвнами. Правда, на каждой уместилось лишь четыре – пять штук, но в итоге получилось немало.

Визит в трактир заодно прояснил и денежную систему государства. Выходило так, что самыми дорогим металлом было серебро. И шла одна полновесная гривна за тысячу золотых рублей. Каждый рубль, в свою очередь, был равен десяти железных гривенникам, а те, десятку медных копеек.