Текст книги "Эдгар По. Сумрачный гений"

Автор книги: Андрей Танасейчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Бостон: «„Тамерлан“ и другие стихотворения». 1827

Период с апреля 1827 года по декабрь 1829-го долгое время считался (а для многих не слишком искушенных в истории литературы США первой половины XIX века – и остается) одним из самых «темных» в биографии поэта. Он окружен легендами, насыщен апокрифами, сомнительного свойства историями и слухами, источником которых по большей части был сам Эдгар По. Впрочем, многое домыслили и добавили и современники поэта, и ранние (главным образом в рамках XIX века) американские и европейские биографы. Здесь и морские путешествия – в северные моря за китами, через Атлантику в Европу, по Средиземному морю в Грецию; и сухопутные приключения – участие в борьбе греков за независимость от османского ига, жизнь во Франции и таинственный визит в Санкт-Петербург. Пищу для биографических спекуляций, повторим, дал сам Э. По, усердно распространяя – письменно и устно – мифы о себе. Но мы должны с пониманием отнестись к его мифотворчеству – все-таки он был поэтом. Это так естественно и заманчиво – тем более в ту романтическую эпоху – примерить на себя судьбу вдохновенного Байрона и, таким образом, встать почти вровень с кумиром эпохи, который, как известно, был и его собственным кумиром.

Хотя на одном из писем, полученных миссис Аллан от любимого пасынка, и стоял начертанный его собственной рукой адрес «Санкт-Петербург, Россия» (что это было – шутка или сознательная мистификация?), а опекун через несколько недель после отъезда воспитанника в послании своему торговому партнеру утверждал, что «Эдгар… отправился искать счастья на море», на самом деле «Генри Ле Рене» уплыл совсем недалеко: Бостон стал конечным пунктом его путешествия.

Почему своей целью юный поэт избрал именно этот город? Едва ли можно всерьез воспринимать слова Г. Аллена, утверждавшего, что По «попытался найти кого-нибудь из старых друзей отца и матери». Впрочем, предположение это даже ему показалось сомнительным, поскольку «о существовании таковых он… знал лишь понаслышке; родители его были людьми малоизвестными, и по прошествии шестнадцати лет в Бостоне не осталось никого, кто бы их помнил». Вся беда в том, что и поэт, скорее всего, о своих родителях знал как раз «понаслышке», поскольку почти не помнил мать, а тем более – отца. Что уж тут говорить о каких-то эфемерных «друзьях»? Конечно, не восстановление мифических родительских связей влекло его в Бостон, а репутация города как интеллектуальной и – что еще важнее – литературной и издательской столицы Америки. Его вело честолюбие: уже тогда он верил в свое литературное призвание, и хотя представления о собственном будущем были, конечно, весьма смутными, не приходится сомневаться, что связаны они были в основном с поэзией.

«Бостонский» период жизни Эдгара По продлился недолго – всего лишь несколько месяцев. Главным событием было, конечно, появление его первой книги – поэтического сборника под названием «„Тамерлан“ и другие стихотворения». Это издание стало серьезной вехой на его пути – как и любая первая книга в жизни любого писателя.

К сожалению, ни Эдгар По, ни те, кто был рядом с ним в эти месяцы, не оставили воспоминаний. Не написал он и писем, в которых мог бы рассказать о своем житье-бытье в интеллектуальной столице страны. Особенно «темными» в этом смысле остаются первые два месяца его жизни в городе. Достоверно неизвестно, где жил, с кем общался юный поэт. В жизнеописаниях По бытует версия, что в Бостоне он якобы – вслед за родителями – пытался стать актером и даже играл в каких-то постановках. Но никаких достоверных свидетельств в пользу этой версии не существует. Да и само предположение о театральной карьере Э. По трудно воспринимать всерьез – ни в Ричмонде, ни в Шарлоттсвилле он почти не увлекался театром, да и приемные родители наверняка попытались внушить ему отвращение к этому малопочтенному в их представлении занятию. Едва ли есть основания верить и в то, что, по информации некоторых биографов, какое-то время он служил клерком в одном из местных торговых предприятий, а затем подвизался репортером в бостонской «Уикли рипот» («Weekly Report»). В таком случае он вряд ли предпочел бы армейскую службу гражданской. Скорее всего он вообще не занимался поисками какой-нибудь должности. Можно предположить, что с самого начала пребывания в Бостоне его усилия были направлены прежде всего на поиски издателя, пожелавшего бы опубликовать его рукопись. Очевидно, поиски были долгими и порой, вероятно, мучительными. Не раз ему приходилось выслушивать отказы или предложения, которые он в негодовании отвергал. И последних, разумеется, было немало.

Вряд ли начинающий литератор представлял, отправляясь практически с «пустыми карманами» в книгопечатную столицу Америки, реальное положение дел в издательском бизнесе, особенности взаимоотношений между автором и издателем. В те годы американские издатели с большой неохотой издавали соотечественников – если они не обладали известностью, предпочитая публиковать книги иностранцев, прежде всего англичан. Да и те выпускались в основном «пиратским» способом – для «оптимизации» расходов. А своих соотечественников если и печатали, то главным образом за счет автора. Особенно если речь шла о начинающих. Для «известных» применялась другая схема: затраты (как и возможная будущая прибыль) делились пополам между писателем и публикатором. На практике сие чаще всего означало, что автор оплачивал не половину, а львиную долю типографских расходов. И лишь очень немногие – писатели уровня Фенимора Купера и Вашингтона Ирвинга – могли рассчитывать на то, что издатель возьмется напечатать их труд, не испросив некую сумму «на покрытие рисков», и даже – по мере реализации тиража – выплатит гонорар.

Поразительно, но Эдгару По повезло. Он встретил своего издателя – того, кто согласился издать его поэтический сборник. Звали его Кэлвин Томас, он только-только начинал свой бизнес и был всего годом старше поэта. Наверное, последним обстоятельством – неопытностью – и объясняется тот факт, что Эдгару По каким-то образом удалось убедить Томаса напечатать книгу.

О К. Томасе известно мало: родился в Нью-Йорке в 1808 году, юношей перебрался в Бостон, в 1827 году начал собственное издательское дело. До 1830 года жил и трудился в Бостоне, затем уехал обратно в Нью-Йорк, но и там не задержался: в 1835 году обосновался в городе Буффало, на границе с Канадой, где и прожил всю оставшуюся жизнь. Дело свое он не бросал, издавал медицинский («Buffalo Medical Journal») и литературный («Western Literary Messenger») журналы. С Эдгаром По больше никогда не встречался, воспоминаний о нем не оставил, умер в 1876 году.

На каких условиях Томас издал сборник, можно только предполагать. Ясно, что По не мог полностью оплатить появление книги – у него просто не было для этого необходимых средств. Вполне может быть, что какую-то сумму он и заплатил Томасу, но явно недостаточную для выпуска книги в свет: видимо, ему каким-то образом удалось убедить молодого издателя в своем незаурядном таланте и в том, что, «вложившись» в него, тот не проиграет. Чего-чего, а апломба у По уже тогда хватало – куда там молодому неискушенному янки против настоящего виргинского джентльмена!

На пороге типографии Томаса по адресу Вашингтон-стрит, 70, По оказался в начале мая 1827 года. Тогда же началась и работа над книгой, которой суждено было стать одной из самых редких и дорогих книг, когда-либо изданных на английском языке[63]63
  В 2009 году на аукционе неизвестный коллекционер приобрел издание К. Томаса за рекордную сумму: 662 тысячи 500 долларов.


[Закрыть]. Маленький сборник в сорок страниц был напечатан в необычном для поэтических книг формате – в одну вторую тогдашнего печатного листа[64]64
  6,75 на 4,5 дюйма – примерно 15 на 11,3 сантиметра.


[Закрыть] – в то время в таком виде обычно издавались политические памфлеты. Видимо, такой формат избрал печатник: технологически это был самый удобный формат и, следовательно, самый дешевый в производстве. Сборник был «упакован» в самую простую обложку желто-коричневого цвета и имел довольно непрезентабельный вид. Г. Аллен писал по поводу полиграфического оформления издания: «Шрифты и виньетки, которыми он (К. Томас. – А. Т.) пользовался, изобличали в нем новичка в печатном деле, еще недавно, наверное, подвизавшегося учеником у какого-нибудь опытного типографа». С этим суждением нельзя не согласиться. Едва ли поэт пришел в восторг, впервые увидев неказистый облик своего «первенца». Тем не менее это была книга, которую создал не кто-нибудь, а он сам.

В свой первый сборник По включил поэму «Тамерлан»[65]65
  В первом сборнике поэма «Тамерлан» была опубликована в первоначальной редакции. Тогда она состояла из 406 строк. В окончательной редакции 1845 года (в таком виде она и известна современному читателю) объем поэмы составил 234 строки. В таком виде она была опубликована во втором сборнике поэта «„Аль Аарааф“, „Тамерлан“ и малые стихотворения» в 1829 году. В дальнейшем поэт продолжал совершенствовать текст и в 1831 году еще сократил поэму, но в 1845-м возвратился к варианту 1829 года.


[Закрыть], сочиненную незадолго до приезда в Бостон «Песню» (стихотворение имело название «К***»), написанные прежде «Мечты», «Духи мертвых» (имело другое название – «Visits of the Dead»), «Вечерняя звезда», «Подражание», три стихотворения без названия (русскоязычному читателю они известны как «Стансы», «Сон», «Счастливый день! Счастливый час!»). Завершало сборник стихотворение «Озеро», самое раннее из вошедших в книгу.

В предисловии, предпосланном стихотворной части сборника, поэт писал:

«Большая часть стихотворений, составляющих эту скромную книгу, написана в 1821–1822 годах, когда автору не было еще и четырнадцати лет. Для публикации они, разумеется, не предназначались; причины, в силу которых вещи эти все же увидели свет, касаются лишь того, кем они написаны. О коротких стихотворениях нет нужды говорить много – они, быть может, обнаруживают чрезмерный эгоизм автора, который, однако, был в пору их написания еще слишком юн, чтобы черпать знание жизни из иного, чем собственная душа, источника…»[66]66
  Перевод С. Силищева.


[Закрыть]

Поэт погрешил против истины: хотя писать он действительно начал очень рано, но «большую часть» из вошедших в сборник стихотворений он, конечно, написал не в четырнадцатилетнем возрасте. Даже если некоторые (как, например, «Озеро») и были сочинены в ту пору, позднее, при подготовке сборника, все они (или почти все) были серьезно переработаны, возможно даже, переписаны заново: уже тогда По начал тщательно работать над поэтическим текстом, постоянно – при каждой новой публикации – совершенствуя свои строки. Позднее эта особенность наиболее ярко проявится при сочинении знаменитого «Ворона», но уже и в ранние свои годы поэт стремился добиваться совершенства.

В этом смысле нельзя не согласиться с суждением Ю. В. Ковалева, наиболее авторитетного из российских исследователей творчества поэта: «Готовя к изданию первый сборник… восемнадцатилетний Эдгар По сурово оценил собственное „наследие“ и отобрал лишь одну поэму и семь лирических стихотворений. Он отказался от откровенных подражаний античным авторам, Шекспиру, Попу, от заведомо слабых ученических опытов. Уже в юные годы он умел быть беспощадным к себе – черта, которую он сохранит до конца жизни»[67]67
  Ковалев Ю. В. Эдгар Аллан По. Новеллист и поэт. Л., 1984. С. 70.


[Закрыть].

В связи с этим добавим, что книга была первой, и «миру» о «рождении поэта» автор, конечно, хотел объявить лучшими строками.

В то же время первый сборник, безусловно, был еще ученическим. В стихотворениях, его составивших, без особого труда читается влияние английских романтиков. И прежде всего Байрона, которому Эдгар По тогда вполне осознанно подражал, и не скрывал этого. Исследователи говорят и о воздействии поэтических образов Китса, Шелли, Вордсворта. «Следование английским романтическим образцам было характерной чертой американской поэзии – в целом, и американского Юга – в особенности, – справедливо заметил Ю. В. Ковалев. – Южная культура с ее провинциальным аристократизмом, традиционным отсутствием самостоятельности была болезненно восприимчива к влияниям… Общее увлечение американцев поэзией Байрона… приобретало на Юге черты культа. Десятки поэтов строчили стихи „под Байрона“; журналы с удовольствием их печатали, а публика с неменьшим удовольствием читала». И поэтому «подражание Байрону, Вордсворту, Китсу, Скотту было нормой в поэзии американского Юга. Раннее творчество Эдгара По соответствовало этой норме»[68]68
  Там же. С. 72.


[Закрыть]. Естественно, это влияние отразилось в первом сборнике поэта.

Сборник «„Тамерлан“ и другие стихотворения» вышел анонимно – на его титульном листе автором значился некий «Бостонец» (A Bostonian). Почему Эдгар По скрылся за безликим псевдонимом? Едва ли сейчас можно найти вразумительный ответ на этот вопрос. Ясно одно: не робость заставила его скрываться. Робость, неуверенность в своих силах уже тогда были ему несвойственны – он был уверен в своем таланте. Может быть, опасался, что публикация книги под собственным именем вызовет гнев отчима – ведь тот считал поэзию никчемным делом? Даже если предположить, что это действительно было так, очевидно, что и отсутствием честолюбия автор не страдал – его стихи должны были «прогреметь» в национальном масштабе. Неужели он действительно рассчитывал (или надеялся) на такой резонанс? Бог весть! Но несколько экземпляров сборника он разослал по журналам. Откликов, увы, не последовало[69]69
  В 1827 году на выход сборника откликнулись только два издания: «The United States Review and Literary Gazette» (август) и «The North American Review» (октябрь). Но они сообщили только о самом факте выхода книги и никакого критического разбора или оценки не содержали.


[Закрыть].

Всего Томас отпечатал пятьдесят экземпляров книжки и продавал их по 12 с половиной центов за штуку. Покупал их кто-нибудь или они выцветали и пылились в витрине типографского заведения на Вашингтон-стрит? Скорее всего последнее. Ведь К. Томас был только типографом (тем более начинающим), а не опытным издателем, и не имел необходимых контактов с книготорговцами. А без этих связей распространение книги было делом довольно проблематичным. Можно было надеяться, что кто-то заметит книжку в витрине и приобретет ее. Если кто-то и купил «Тамерлана» таким образом, едва ли речь может идти больше чем о нескольких случайно проданных экземплярах. Основным покупателем был, скорее всего, сам Эдгар По.

Книга вышла в начале июня. К этому времени в жизни поэта многое поменялось – судьба его совершила очередной поворот. Да и носил он теперь другое имя – не Эдгар Аллан По и не Генри Ле Рене, а Эдгар А. Перри и одет был не в партикулярное платье, а в мундир армии США.

Под именем «Эдгар А. Перри». 1827–1829

В солдата армии США поэт превратился 26 мая 1827 года, явившись в бостонский вербовочный офис. В армию он записался добровольно под именем Эдгар А. Перри.

Дж. Вудберри, один из биографов По, в начале 1880-х годов предпринял специальное расследование в связи с армейской службой поэта, переписывался с военным министерством и сотрудниками архива[70]70
  См.: Woodberry G. Edgar Allan Poe. Boston: Houghton, Mifflin and C°, 1885. P. 36–43.


[Закрыть]. Личное дело «Эдгара А. Перри» сохранилось в анналах ведомства, и по просьбе биографа были высланы копии имеющихся там документов. Из них можно узнать, что По не только скрыл свое имя, но и добавил себе лет – в опросном листе, который заполняли с его слов, указано, что ему 22 года. В качестве места постоянного жительства он указал Бостон, а своим занятием в гражданской жизни назвал профессию клерка. Зачем он придумал все это? Остается только гадать.

Тем не менее документ военного ведомства сохранил приметы По, и это ценно: у него «серые глаза, каштановые волосы», он «худощавой комплекции, рост составляет пять футов восемь дюймов[71]71
  171 сантиметр.


[Закрыть]». Его зачислили рядовым в одну из батарей Первого артиллерийского полка армии США, расквартированного в ту пору в форте Индепенденс, в пригороде Бостона.

К сожалению, никто из тех, с кем он нес службу, не оставил воспоминаний. Мы не знаем его должности и круга обязанностей, и версию о том, что он «уже с первых дней старался держаться поближе к квартирмейстерскому хозяйству», озвученную Г. Алленом, ни подтвердить, ни опровергнуть не можем.

От своих приемных родителей он явно скрывал, что служит в армии, – не случайно на письмах, которые он слал миссис Аллан в Ричмонд, в качестве адреса отправителя фигурирует и столица Российской империи – город Санкт-Петербург.

Чем было вызвано нежелание признаться, что он служит в армии? Ответ на этот вопрос очевиден: солдат – это поражение, косвенное признание правоты отчима, сулившего пасынку нищету, прозябание и голод. Той же причиной объясняются и письма из Санкт-Петербурга – это как раз успех, хотя никаких подробностей он не сообщал, уже сам факт пребывания в заморской столице подразумевал это.

Нетрудно догадаться, что́ привело поэта в армию и заставило влезть в тесный мундир – крайняя нужда: деньги кончились, а найти работу он не смог или не захотел искать. Прибегнуть к испытанному средству – займам – не представлялось возможным: ему как чужаку денег никто бы не дал, а о поручительстве отчима не могло идти и речи. Не мог он, видимо, рассчитывать и на поддержку миссис Аллан.

Решение стать солдатом было, конечно, спонтанным, как и многое в жизни Э. По, как прошедшей, так и будущей. Стандартный армейский контракт, который подписал поэт, предусматривал пятилетний срок службы. Собирался ли он все пять лет носить армейский мундир? Судя по всему, об этом обстоятельстве он поначалу не задумывался.

Первый месяц «Эдгар А. Перри», скорее всего, находился в расположении части безвылазно – проходил курс «молодого бойца». Так что свою книгу поэт впервые увидел не раньше конца июня – начала июля 1827 года. Видимо, тогда же разослал какое-то количество экземпляров в газеты и журналы. Если, конечно, этого не сделал сам К. Томас по просьбе По, который к тому времени уже знал, что скоро распрощается с Бостоном: был получен приказ о передислокации. Первый артиллерийский полк перебрасывали на юг страны, в Южную Каролину, в Чарлстон. Военным предстояло разместиться в форте Моултри на острове Салливан, расположенном у входа в Чарлстонскую бухту. Приказ предписывал подготовить полк к 31 октября. В реальности «переселение» состоялось в начале ноября.

Остров Салливан и выстроенная на нем крепость – примечательное место. С фортом связан целый ряд славных страниц американской истории: во время Войны за независимость здесь произошло важное сражение, в ходе которого американцы нанесли тяжелое поражение английскому флоту. В декабре 1860-го гарнизон крепости первым среди армейских подразделений Юга отказался поддержать мятежников-конфедератов, а на завершающем этапе Гражданской войны его мощные пушки успешно противостояли броненосцам северян, пытавшимся прорваться в гавань Чарлстона.

Эдгар По провел на острове ровно год. Трудно сказать, какие впечатления ему даровала воинская служба, а вот тот клочок суши, на котором он провел это время, отложился в его памяти совершенно отчетливо:

«Это очень странный остров. Он тянется в длину мили на три и состоит почти из одного морского песка. Ширина его нигде не превышает четверти мили. От материка он отделен едва заметным проливом, вода в котором с трудом пробивает себе путь сквозь тину и густой камыш – убежище болотных курочек. Деревьев на острове мало, и растут они плохо. Настоящего дерева не встретишь совсем. На западной оконечности острова, где возвышается форт Моултри и стоит несколько жалких строений, заселенных в летние месяцы городскими жителями, спасающимися от лихорадки и чарлстонской пыли, – можно увидеть колючую карликовую пальму. Зато весь остров, если не считать этого мыса на западе и белой, твердой, как камень, песчаной каймы на взморье, покрыт частой зарослью душистого мирта, столь высоко ценимого английскими садоводами. Кусты его достигают нередко пятнадцати-двадцати футов и образуют сплошную чащу, наполняющую воздух тяжким благоуханием и почти непроходимую для человека»[72]72
  Перевод А. Старцева.


[Закрыть].

Этот фрагмент взят из знаменитого детективного рассказа «Золотой жук». Сочинил его он много лет спустя – в 1843 году, – но, как видим, память об острове и его необычной природе сохранилась.

Насколько можно судить по рассказу, за год, проведенный на острове, у Э. По было немало времени, чтобы изучить его и облазить все закоулки. Не раз, видимо, приходилось ему покидать остров. Следовательно, службой он был не слишком обременен.

Запомнились ему и особенности климата: «Зимы на широте острова редко бывают очень суровыми, и в осеннее время почти никогда не приходится разводить огонь в помещении». Видимо, контраст между совершенно уже зимним Бостоном (в первой половине XIX века климат в северной части Америки был куда суровее современного) и почти еще летним, «благоухающим» островом Салливан, где «в осеннее время почти никогда не приходится разводить огонь», изрядно впечатлил юного Эдгара А. Перри.

Форт Моултри (впрочем, как и другие форты Чарлстона – Самтер, Джонсон и Пинкни) славился своей мощной крупнокалиберной артиллерией. Но едва ли наш герой стрелял из этих пушек или обслуживал их. Как свидетельствует Дж. Вудберри, тогда Эдгар А. Перри уже служил при штабе, занимался оформлением бумаг. То есть, по сути (вне зависимости от того, как на самом деле называлась его должность), был писарем. Что, впрочем, совершенно естественно: рядовой Перри был грамотным, писал без ошибок и обладал четким почерком, что в ту эпоху массовой малограмотности было явлением для армии редким и, конечно, выделяло обладателя уникальных качеств среди сослуживцев. А если добавить к этому великолепные манеры, неизменную вежливость, правильную речь, всегда аккуратный мундир и несомненное «джентльменское» происхождение, станет ясно, что он был обречен на симпатии офицеров штаба и, следовательно, успешное и быстрое продвижение по службе. Действительно, уже 1 января 1829 года (менее чем через полтора года воинской службы) Эдгару А. Перри было присвоено звание главного сержанта полка. То есть он стал главным делопроизводителем части – управляющим канцелярией и, таким образом, достиг апогея своей армейской карьеры. Выше подниматься ему было некуда.

Упомянутое звание По было присвоено уже на новом месте службы: в декабре 1828 года полк перебросили севернее – в штат Виргиния, в форт Монро. Это были почти родные для него места: крепость располагалась в местечке Хэмптон, на самой южной оконечности Виргинского полуострова (на мысе Олд Пойнт Комфорт), неподалеку от Норфолка и всего в полутора сотнях километров от Ричмонда. Батареи укрепления прикрывали устье реки Джеймс и вход в гавань Норфолка. Впрочем, слово «крепость» тогда можно было использовать лишь условно: ее каменные цитадели еще только начинали возводить[73]73
  Впервые артиллерийские позиции там разместили в 1812 году во время англо-американской войны 1812–1814 годов. Американцы опасались действий британского флота и захвата Норфолка. Тогда же возвели и земляные укрепления.


[Закрыть]. Вряд ли По принимал непосредственное участие в строительстве. Ведь он занимался «бумажной работой» и состоял при штабе. Известно, что основная фаза возведения каменных бастионов связана с началом 1830-х годов. Одним из деятельных ее участников суждено было стать будущему главнокомандующему армией южан генералу Роберту Ли. Впрочем, тогда он был еще только лейтенантом.

Как мы уже отмечали, службой главный сержант Первого артиллерийского полка Перри обременен не был. У него имелось немало времени для досуга. На что он тратил свободные часы? Можно утверждать, что былые – университетских времен – пороки остались в прошлом. В июле 1829 года непосредственный командир, начальник штаба полка капитан Г. Грисволд так характеризовал своего подчиненного: «Он является образцом в поведении, верен и точен в исполнении своих обязанностей и полностью достоин доверия»[74]74
  Цит. по: Woodberry G. Edgar Allan Poe. Boston: Houghton, Mifflin and C°, 1885. P. 40.


[Закрыть]. Едва ли подобная характеристика могла иметь место, если бы наш герой был замечен в чем-то неблаговидном.

Можно утверждать и то, что свой досуг он в основном посвящал чтению и сочинительству стихов. В пользу этого говорит тот факт, что, уйдя с военной службы, Э. По почти сразу принялся хлопотать об издании второго своего поэтического сборника – «„Аль Аарааф“, „Тамерлан“ и малые стихотворения». Следовательно, в основном книга была закончена еще в форте Монро. Конечно, он не только сочинял новые стихи, но много работал над текстами, опубликованными прежде, – в сборнике «„Тамерлан“ и другие стихотворения». Мы уже отмечали, что поэт трудился над совершенствованием поэмы «Тамерлан» и даже сократил ее почти вдвое. Переписывал он и другие стихотворения, среди них «Сон», «Духи мертвых», «Стансы».

Хотя по службе По продвигался успешно и нареканий не имел, очевидно, что уже на втором году она стала его изрядно тяготить. Он интенсивно развивался как поэт, дар его совершенствовался – он чувствовал это и понимал, что напрасно теряет время. Вполне возможно, его посещали и мысли о том, что он сделал серьезную ошибку, подписав армейский контракт. Судя по всему, такие раздумья начали особенно одолевать его с осени 1828 года. Своими мыслями он поделился с офицером штаба, неким лейтенантом Дж. Ховардом, – скорее всего, это был человек, к которому поэт испытывал симпатию и которому доверял. Видимо, и лейтенант покровительствовал нашему герою. Неизвестно, конечно, какую часть правды (а то, что это была только «часть», не подлежит сомнению) о себе он рассказал. Но, очевидно, признался, что «Эдгар А. Перри» – псевдоним, а на самом деле его зовут Эдгар Аллан По; что ему не двадцать три года, а только неполных двадцать лет. Рассказал и о ссоре с мистером Алланом, видимо, ею и объяснив свое пребывание в армии. Трудно сказать, знал ли Ховард о поэтическом даре По и мечте прославиться на литературном поприще. Вполне вероятно, что да, и это обстоятельство могло объяснить в его глазах стремление молодого человека оставить службу. Ховард обещал принять участие в его судьбе и, возможно, наметил для этого какие-то шаги. Прежде всего необходимо было просить опекуна связаться с командованием части и сообщить, что Эдгар Аллан По, числящийся в списках полка под именем Эдгар А. Перри, является его воспитанником, что ему еще нет двадцати одного года и поэтому он, мистер Аллан, несет за него ответственность. Что в свое время молодой человек бежал из дому и до сей поры его местонахождение не было известно, а к настоящему времени былой инцидент исчерпан, примирение состоялось, Эдгар По, хотя и не усыновлен официально, должен находиться в семье, это необходимо. Что мистер Аллан ходатайствует об увольнении пасынка со службы «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами»; естественно, после того, как ему будет найдена замена и внесена необходимая в таком случае компенсация тому, кто возьмет на себя исполнение его обязанностей. Вероятно, примерно это мог советовать лейтенант Ховард своему подопечному.

Но Эдгар По не решился написать опекуну сам. И, видимо, смог втолковать лейтенанту, что мистер Аллан относится к нему предвзято и не склонен доверять. Чем он объяснил это? Скорее всего, скверным характером опекуна. Может, даже и повинился, что какое-то время вынужден был обманывать последнего. Как бы там ни было, Ховард решил сам написать торговцу в Ричмонд, изложив все то, что было обговорено.

Вскоре представился и случай. Мероприятия по приготовлению части к передислокации, конечно, включали закупки продовольствия и иных припасов. Среди тех, кто занимался этим, был некий Джон Лэй – местный бизнесмен, знакомец мистера Аллана, возможно, его партнер по торговым операциям. Скорее всего, По был представлен Дж. Лэю. Лейтенант Ховард написал письмо Аллану и передал его через Лэя. Судя по всему, в послании он писал о тех шагах, которые необходимо предпринять, чтобы освободить пасынка от службы, и характеризовал последнего самым выгодным образом. Лэй должен был не только передать письмо, но и засвидетельствовать лестную для поэта характеристику офицера.

Письмо было передано и свидетельства предоставлены. Но торговец не ответил ни воспитаннику, ни Ховарду. Правда, через некоторое время написал Лэю, объяснив задержку с ответом недомоганием. Лэй переслал ответ лейтенанту. Среди прочего там были и такие слова: «Будет лучше, если он останется тем, что он есть, до истечения срока заключенного контракта». Слова жестокие и унизительные. Они бросали тень сомнения на все, что рассказал поэт о себе и об отношениях с отчимом своему командиру.

В создавшейся ситуации Эдгар уже не мог не написать своему опекуну лично. 1 декабря 1828 года, накануне отплытия в форт Монро, такое письмо было написано и отправлено.

Возможно, жестокие слова в письме Джону Лэю были написаны без расчета на то, что их прочтет По. Но они, разумеется, были прочитаны, и пасынок не преминул оповестить об этом опекуна. Но в целом (начиная с обращения «дорогой сэр», а не просто «сэр», как прежде – в письмах от марта 1827 года) послание было выдержано в миролюбивом духе, даже упомянутые слова он объяснил его недомоганием и начал с сожаления об этом прискорбном известии.

Он сообщал, что ему нравится служба в армии, что она продвигается весьма успешно, но у него нет дальнейших перспектив – в офицеры он не выйдет, так как для этого необходима учеба в Вест-Пойнте[75]75
  Вест-Пойнт – Военная академия Соединенных Штатов Америки, готовившая офицерские кадры, старейшее (в то время – единственное) высшее военное учебное заведение армии США.


[Закрыть].

«Я служил в американской армии, пока служба удовлетворяла меня и не противоречила моим целям, – писал он, – и вот теперь пришла пора оставить службу. Потому я и посвятил в обстоятельства собственной жизни лейтенанта Ховарда, который обещал мне содействие, при условии, что мы с вами помиримся. Но, видимо, напрасно говорил я ему, что вы всегда желаете мне того же, что желает любой отец своему ребенку (как вы заверяли меня в своих письмах)…»

В приведенных словах отчетливо слышен упрек. Но, пожалуй, это был единственный упрек, содержавшийся в письме. По продолжал:

«Он [Ховард] настоял, чтобы я написал вам, и, если вы все-таки согласитесь, обещал, что мое желание исполнится». И объяснял: «Срок моего контракта – пять лет. Расцвет моей жизни будет потрачен впустую». Но в любом случае он будет добиваться того, что задумал: «…мне придется прибегнуть к более решительным мерам, если вы откажетесь помочь».

Он убеждал опекуна, что уже не тот своенравный ребенок, каким был прежде, что он выдержал испытание невзгодами и добьется успеха:

«Вам не стоит опасаться за мою будущность. Я изменился совершенно, я уже не тот мальчишка, что скитался по миру без цели и смысла. Я чувствую, что внутри меня есть сила, способная воплотить все ваши надежды относительно меня, и вы должны изменить свое представление обо мне. <…> Я говорю уверенно – разве может честолюбие и талант не предощущать успеха? Я бросил себя в мир, как Вильгельм Завоеватель на брега Британии, и сжег за собой флот, будучи уверен в победе и зная, что нет пути назад. Так и я обязан либо победить или умереть – добиться успеха или покрыть себя позором».

Просил написать лейтенанту Ховарду, добавив: «…напишите и мне, если вы меня простите».

Он не просил денег:

«Денежной помощи я не желаю – если только на то будет ваше собственное, свободное от чего бы то ни было, желание – теперь я сам могу бороться с любыми трудностями…»

Послание завершалось словами о матери:

«Дайте мне знать, как моя ма, печется ли она о своем здоровье… передайте мою любовь ма – только в разлуке можно оценить, чего стоит дружба такого человека. Я так надеюсь, что мой ветреный нрав не извел ту любовь, что она прежде питала ко мне».

Завершалось письмо словами: «С уважением и любовью, Эдгар А. По».

Они не были формальными, как это часто бывает, а шли (по крайней мере те, что касались миссис Аллан) от чистого сердца.