Текст книги "Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала."

Автор книги: Андрей Антипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

ПЕРВЫЙ УРОК. ЧТО ТАКОЕ СМЕЛОСТЬ

– Заняв удобные позиции у Толстого-Юрта, мы могли обеспечить выдвижение и других частей в район Грозного, – рассказывает Рохлин. – Для этого надо было захватить ряд объектов, в том числе мост через реку Сунжу у станицы Петропавловская.

Мост этот имел важнейшее значение. Иных переправ поблизости не было. Боевики тоже это понимали и охраняли мост большими силами. Станица Петропавловская была под их контролем. По данным разведки, численность боевиков достигала 400 человек. Это были наемники, опытные, обстрелянные бойцы... Что могли противопоставить им генерал и его штаб? Мальчишек срочной службы, кроме учебного полигона, ничего не видевших, не слышавших до того свиста пуль над головой, никогда прежде не державших в прорези прицела живого человека?

Как поведут они себя в настоящем бою? Надеяться комкор мог лишь на то, что та беспокойная жизнь с непрерывной чередой тревог и учений, за которую многие его так не любили, не прошла даром.

В час ночи 20 декабря генерал приказал разведывательному батальону майора Дмитрия Гребениченко выдвинуться в район станицы с задачей захватить мост. Эту задачу уже пытались решить бойцы внутренних войск. Но неудачно: попали в засаду.

Боевики не ожидали ночного нападения, и батальон взял мост.

Тут все и началось. За полчаса боя боеприпасы оказались на исходе. Бойцы растерялись. Плотный огонь боевиков гнал их в укрытие. Они стали стягиваться к бронетранспортерам, надеясь укрыться за стальными машинами. Руководивший боем начальник разведки 20-й гвардейской дивизии подполковник Николай Зеленько был ранен. Тогда он был одним из немногих, кого генерал знал лично, в чьей смелости и профессиональной подготовке не сомневался. (В 1991-м, как помним, они вместе брали штаб "Мхедриони" в Тбилиси.) Что оставалось делать комкору?

На войне бывают ситуации, когда у командира не остается иных средств управления подчиненными, кроме примера личной храбрости. Смелость командира в таких ситуациях – как начало всех начал, как ключ к решению всех проблем, как философский камень, превращающий людей в бойцов, меняющий ход событий, возвышающий человека до подвига, войска – до победы.

"Уазик" генерала помчался к станице. Засевшие за броней БТРов солдаты и офицеры увидели притормозившую машину, а затем и комкора, шагающего к ним во весь рост.

Хриплый, простуженный голос, решительные команды возвысились над воем мин и треском автоматных очередей. И сбившиеся в неуправляемую толпу люди враз почувствовали, что становятся опять бойцами. Вялые пальцы свернулись в твердый кулак. Рассредоточив людей, назначив цели, комкор продолжал стоять во весь рост, демонстрируя полное пренебрежение к смерти.

– Это не самый лучший вариант, когда генералу приходится лично поднимать бойцов в атаку, – говорит Рохлин. – Но для моих солдат и офицеров это был первый бой. И, скажем прямо, не самый трудный из тех, что ждали впереди. Если бы я тогда не поступил так, как поступил, впоследствии мне было бы трудно командовать. Хотя я мог поступить иначе: бросить, например, на помощь все имеющиеся у меня силы или открыть ураганный огонь артиллерии. Но в сложившейся ситуации надо было, кроме прочего, научить людей преодолевать страх. Поэтому я действовал вполне сознательно. И, вставая под огнем во весь рост, я руководствовался лишь трезвым расчетом. Ни бравады, ни отчаяния не было.

Период бесшабашной храбрости, по словам Льва Рохлина, прошел у него в Афганистане. Там он научился контролировать свои чувства и подчинять свое поведение в бою задачам управления.

А может быть, у него никогда и не было страха? Или он научился преодолевать его еще раньше? Ведь сам рассказывал, как однажды в детстве на рыбалке ночью провалился под лед, но не растерялся и сумел разыскать полынью и вылезти.

– В воде я чувствовал себя свободно, – говорит Рохлин, – хорошо плавал. Поэтому и не ударился в панику. Но я всю жизнь, например, боюсь высоты. Сам не знаю почему. И в горах Афганистана не чувствовал отваги в сердце. Посмотреть вниз с горной кручи для меня было подвигом. Но признаться в этом мне, командиру полка, – невозможно. Потел, зубами скрежетал, но лазил по горам вместе со всеми. Да и сейчас я трепетно отношусь к десантникам. Мне кажется, что они особый народ. Меня с парашютом прыгнуть вряд ли заставишь.

Одним словом, чувство страха присуще Льву Рохлину так же, как большинству смертных. Но, как говорят, отважен не тот, кто не боится, а тот, кто умеет это чувство в себе преодолевать. Этому умению надо учиться. И учеба тогда идет впрок, когда даешь себе отчет в том, что страх – плохой советчик.

– В Афганистане со мною был такой случай, – рассказывает Рохлин. – Я ставил задачу подчиненным, и в это время пуля сразила стоявшего рядом солдата афганской армии. Я даже не повернул головы в его сторону. И сделал это не потому, что меня совершенно не трогает человеческая жизнь, а потому, что война – это адское дело и вести себя на ней приходится соответственно... Иначе не добьешься беспрекословного подчинения своей воле, не сможешь командовать. И в конце концов погубишь и себя, и всех своих подчиненных.

Много позже, когда Рохлин войдет в ад новой для себя политической жизни, один мой знакомый как-то обронит:

– А генерал опасный соперник в политике...

– С чего ты взял? – поинтересовался я.

Тогда Рохлин уже не казался мне бригадиром механизаторов и я уже знал, что усталая медлительность движений и голоса отнюдь не соответствует темпераменту его решительной натуры. Но я все же видел в нем только окопного генерала, прямолинейного, грубого вояку, напрочь лишенного "второго дна", которое так необходимо иметь политическому деятелю.

– Он способен во имя поставленной цели хладнокровно и демонстративно рисковать не только своим благополучием, но и жизнью, – пояснил мой знакомый.

И добавил:

– А это важнее, чем просто знать правила игры и уметь рассчитывать свои действия на несколько ходов вперед.

Я в то время не очень-то задумывался над подобными вещами. Но знал, что под Петропавловской Рохлин добился поставленной цели.

...Очухавшиеся от замешательства бойцы бросились к своему командиру: "Он что, рехнулся совсем?!" Прикрывая генерала собой, старшина разведроты старший прапорщик Виктор Пономарев затащил наконец комкора в укрытие.

Боевики были выбиты из станицы. Мост взят. Пономарев погиб, пытаясь вытащить из-под огня раненого рядового Константина Арабаджиева. Сам Арабаджиев останется жив. Пономареву присвоят звание Героя. А Рохлин в глазах солдат и офицеров приобретет тот авторитет, который так пригодится ему в Грозном. Правда, имя "папы" еще не утвердится за ним. Но бойцы уже будут коситься на тех, кто небрежно отзывается об их комкоре.

ВРЕД ДЛЯ ДЕСАНТНИКОВ

ИЗ «РАБОЧЕЙ ТЕТРАДИ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ЦЕНТРА БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ 8 ГВ. АК»:

"22 декабря 1994 года.

14.20. ПДП 104 ВДД (парашютно-десантный полк 104-й воздушно-десантной дивизии. – Авт.) головой колонны достиг Беркат-Юрт.

15.00. ПДП достиг железной дороги в 2 км. сев.-зап. окр. Аргун.

15.10. 104 ВДД (Орлову) овладеть перекрестком дорог и перейти к круговой обороне. Организовать систему огня. Готовиться к ночным действиям. ПТРез (так в тексте. – Авт.) и танки развернуть на прямую наводку. Огневое поражение спланировать по местам... На мосты не ходить. Заминированы. (Это Рохлин дает рекомендации командиру 104-й воздушно-десантной дивизии. – Авт.)

19.15. ПДП 104 ВДД тремя танками достиг перекрестка... По ним открыл огонь пулемет противника...

20.20. Артиллерия открыла пристрелочный огонь.

20.39. Открыла огонь БМ (БМ-21 "град". – Авт.) по цели... 100 м южнее.

20.49. 2-й залп БМ по цели...

20.55. 3-й залп БМ дальше 400 по цели...

21.10. 4-й залп БМ дальше 400 по цели...

21.20. Беглый огонь...

23.00. Радиоперехват: В район ж.-д. моста на сев. окр. Аргун подошел Абхазский батальон...

23 декабря 1994 г.

00.15. Командир 104 ВДД: Преодолел ж. д. (железную дорогу. – Авт.) вправо и влево на 100-150 м, вперед на 150-200 м. Встретил огонь 4 танков, 2 орудий и минометов.

Раненых – 19.

Тяжелораненых – 2.

Сгорели в БМД (боевая машина десанта. – Авт.) – 5.

Подбито БМД – 2.

Танков – 3.

01.20. Г/л-т (генерал-лейтенант. – Авт.) Квашнин объявил благодарность всем тем, кто принимал участие в работе по обеспечению полка.

02.10 Г/л-т Квашнин довел радиоперехват Дудаева: полный контроль за выдвижением ПДГТ 104 ВДД в район Аргуна. Беспечность. В колонне гражданские машины (разведка). Разведки нет. Внимания нет. Подпустили на 50 метров".

– После взятия моста через Сунжу у станицы Петропавловская нам необходимо было обеспечить проведение войск в район Аргуна, – рассказывает Рохлин. – Первой шла 104-я воздушно-десантная дивизия. Я спрашиваю командира: «Как пойдешь?» Он отвечает: «По дороге». Предложил ему разобраться. Мы всю ночь просидели, планируя операцию. В итоге я придал ему свои танки и «тунгуски». Нацелить артиллерию.

– Бронегруппу я построил буквой "П", – продолжает Рохлин. – Так, чтобы прикрыть фланги колонны. Маршрут проложили по бездорожью. И, пробивая каналы, меняя направления, повели колонну.

Времени на тщательную разведку не было. Но районы возможных засад мы рассчитали, и артиллерия нанесла по ним удар. Как потом оказалось, расчет был правильный: в перелесках и балках, по которым был нанесен удар, мы нашли разбитые танки, артиллерийские батареи, другую бронетехнику.

Подробный план проводки колонны 104 ВДД и построения войск записан в личной рабочей тетради командира 8-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Льва Рохлина:

– Наша опека сильно повредила десантникам, – говорит Рохлин. – Они подумали, что все легко и просто. И когда остались одни в районе развертывания, то повели себя очень беспечно. За что и поплатились. Нам пришлось выручать их, нанося артиллерийские удары по позициям противника.

* * *

В прологе к книге, говоря об «ульяновских» десантниках, я имел в виду именно 104-ю воздушно-десантную дивизию. Слова артиллерийского капитана о том, что «били десантуру так, будто не Чечня, а Россия в окружении», относятся именно к тем событиям, о которых мы говорили выше.

В том же материале командир группы спецназа дает оценку других сторон организации боевой деятельности десантников, организации, которая не выдерживала никакой критики даже после того, как был получен первый жестокий урок.

На третий день штурма Грозного командир 104-й дивизии генерал-майор Орлов и его заместитель полковник Вознесенский написали рапорта и, бросив своих подчиненных, улетели из района боевых действий...

Мне говорили, что писать об этом не надо. Ведь генерал сильно переживал по этому поводу, приговаривая, что он даже в Афганистане не видел таких жестоких боев. На его глазах блестели слезы. Он волновался за своих мальчишек...

Я бы, честно говоря, и не писал. Бог ему судья. И его заместителю тоже. Однако ни тот, ни другой от орденов не отказались...

ШТУРМ ГРОЗНОГО. НАЧАЛО

ИЗ «РАБОЧЕЙ ТЕТРАДИ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ЦЕНТРА БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ 8 Гв. АК»:

"31 декабря 1994 года.

5.30. КК (командир корпуса. – Авт.) уточнил задачи командирам частей по штурму Грозного.

6.30. Проверка средств связи.

6.45. Начало движения.

7.50. Прошли Терский хребет.

9.01. 131 омсбр (отдельная мотострелковая бригада из Майкопа. – Авт.): с/х "Родина" охвачен с северной, западной и южной стороны... На нашем направлении соседи ведут бой. Уточнить.

9.30. На северо-восточной окраине русского кладбища подбита САУ (самоходная артиллерийская установка. – Авт.) – наша".

– Мы знали, что нас ждут. Двигаться мы могли либо по Петропавловскому шоссе, либо в обход, по бездорожью, мимо аэропорта «Северный», и далее – через русское кладбище, – рассказывает Рохлин. – Мы имели данные от оппозиции, что на шоссе подготовлены к взрыву две бензоколонки, собрано большое количество гранат, бутылок с зажигательной смесью. На русском кладбище тоже засада. Она поставлена там не случайно. В бою под станицей Петропавловской я запретил артиллерии и танкам стрелять по мечети, где располагался опорный пункт боевиков и их корректировщики огня. Проблему решили снайперы и пулеметчики. А противник посчитал, что раз я не разрушил мечеть, то по русскому кладбищу тем более стрелять из пушек не буду. Короче, нас ждали на всех возможных направлениях. Тогда я поставил задачу командиру 33-го полка полковнику Владимиру Верещагину захватить мост через речку Нефтянку на Петропавловском шоссе и подготовить переправу для прохода основных сил.

Верещагин мост захватил утром 30 декабря. Вел бой по его удержанию и готовил переправу.

Но даже ему я не сказал, что это ложный маршрут.

31 декабря основные силы пошли в обход и приблизились к русскому кладбищу. Заблаговременно наносить удар артиллерии по кладбищу я не стал. Это выдало бы наши намерения. Но когда с кладбища открыли огонь, наша артиллерия стала бить вдоль дороги, проходящей через него. И колонна пошла фактически между разрывов снарядов.

Несколько раньше, когда достигли моста у аэропорта "Северный", я отвел 33-й полк от моста на Петропавловском шоссе и назначил часть его подразделений в резерв для имитации, что я все же пойду этим маршрутом.

Русское кладбище стало последним рубежом для многих чеченских боевиков, сгинувших в русских могилах.

Подразделения 8-го корпуса вошли в город.

* * *

– Когда меня спрашивают, есть ли на войне этические нормы и нравственные правила, – говорит Рохлин, – я не знаю, что ответить. Но давно убедился: за попытки соблюсти эти нормы и правила на войне приходится платить кровью.

Война, по мнению Льва Толстого, требует от человека определенной ограниченности. В том числе и в чувствах, в восприятии происходящего. Без этой ограниченности, считал писатель, не может быть настоящего военного человека, не может быть истинного полководца.

Кто-то скажет, что это страшно. Но почему тогда человечество и его вожди никак не хотят отказаться от достижения своих целей насильственным путем? И почему цивилизация, развитие образования и культуры не приводят даже самые богатые и процветающие народы к отказу от использования средств и методов этого насилия, а лишь совершенствуют их, делая все более страшными и изощренными?

Не солдат начинает войну и даже не генерал. Войну начинают политики, те самые, кто брезгливо морщится от запаха пота и не знает, как пахнет еще теплая кровь, кто щеголяет изящными манерами и претендует на право вести народы к вершинам образования и культуры.

Солдат и генерал меньше всего заинтересованы в войне. Ибо они знают: жить по ее правилам и умирать придется на войне именно им.

* * *

ИЗ «РАБОЧЕЙ ТЕТРАДИ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ЦЕНТРА БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ 8 ГВ. АК»:

"31 декабря 1994 года.

10.02. Вышли на южную окраину кладбища. Найти 81 мсп (мотострелковый полк. – Авт.). Пусть доложат, где находятся.

10.14. На ул. Ипподромной установлен "град" боевиков. Доведено до КК (командир корпуса. – Авт.). Нанести удар артиллерией.

10.15. 81 мсп вышел на ул. Профсоюзную. 255 мсп вышел на ул. Круговая и Маяковского.

11.40. 131 омсбр атакует в направлении отм. 123,5.

12.25. Генерал-полковник Куликов доложил порядок действий МВД: как только часть города будет пройдена, люди Воробьева подходят и частью сил в обратном направлении вычищают дома.

12.40. В районе Загряжское идет бой.

12.50. 104 вдд находится на восточной окраине города вдоль железной дороги.

14.12. КВО13 поставил задачу с вводом резервов ускорить движение к дворцу и блокировать его с соседом. Одновременно ставить блоки по коридорам прорыва".

– Самое сложное, – говорит Рохлин, – и в конечном счете самое главное – это подготовка к сражению, его замысел, тактический расчет, выучка войск, план их действий и организация управления. От этого зависит все остальное. Такая подготовка требует отдачи всех сил и времени. Сердце сжимается. Ты не спишь и не ешь. Думаешь только об этом. Считаешь, измеряешь, сто раз перепроверяешь информацию. Это адская работа.

Генерал Рохлин не участвовал в разработке того, что называли "операцией по разоружению незаконных вооруженных формирований в Чечне".

Но он, как известно, и не заблуждался насчет формулировки, заимствованной из арсеналов полицейско-милицейской терминологии.

Марш частей корпуса к Грозному был лучшим тому подтверждением.

– Перед штурмом города, – рассказывает Рохлин, – я решил уточнить свои задачи. Исходя из занятых нами позиций, я считал, что Восточную группировку, командовать которой предлагалось мне, должен возглавить другой генерал. А меня целесообразно назначить командовать Северной группировкой. На эту тему у меня состоялся разговор с Квашниным. Он назначил командовать Восточной группировкой генерала Стаськова14. "А кто будет командовать Северной?" – спрашиваю. Квашнин отвечает: "Я. Передовой командный пункт развернем в Толстом-Юрте. Знаешь, какая это мощная группировка: танки Т-80, БМП-3. (Таких тогда почти и не было в войсках.)" – "А какая моя задача?" – спрашиваю. "Пройди до дворца, займи его, а мы подойдем". Я говорю: "Вы смотрели выступление министра обороны по телевидению? Он сказал, что на танках город не атакуют". С меня эту задачу сняли. Но я настаиваю: "Какая все же моя задача?" – "Будешь в резерве, – отвечают. – Прикроешь левый фланг основной группировки". И назначили маршрут движения.

Рохлин возразил против идеи размещения ПКП (передового командного пункта) Северной группировки в Толстом-Юрте.

– ПКП должен размещаться непосредственно за боевыми порядками войск, – поясняет он. – А Толстой-Юрт – в стороне, левее. Кроме того, я знал, если ПКП группировки разместят у меня, то я останусь без средств связи. И не смогу управлять своими силами.

Генерал, похоже, уже тогда не доверял управленческим способностям Квашнина и всячески старался оградить себя от его участия в управлении подразделениями своего корпуса. Позднее он так охарактеризует Анатолия Васильевича: "Энергичный, добрый, гостеприимный человек, абсолютно не профессиональный в военном деле".

– В Северной группировке, – продолжает Рохлин свой рассказ, – по словам Квашнина, была одна проблема: бойцы не готовы. Но считалось, что время есть и можно провести занятия, научить. Мне показалось странным, что за несколько дней предполагалось научить людей тому, на что обычно тратится несколько месяцев и даже годы. Я тогда даже подумал, что, если все произойдет так, как планируется, мне придется пересмотреть весь свой опыт, все взгляды на боевую подготовку и планирование боевых операций.

Позднее, став депутатом Госдумы и занявшись изучением причин массовой гибели военнослужащих в Чечне, Рохлин обнаружит: мнения о том, что за несколько дней можно подготовить людей к ведению боевых действий, придерживались чуть ли не все высокопоставленные руководители Минобороны и главкоматов родов войск. Они без тени сомнения отдавали приказы о направлении в войска, ведущие боевые действия в Чечне, солдат из технических подразделений ПВО, ВВС, моряков с кораблей ВМФ и даже солдат из строительных батальонов. Их несколько дней учили держать в руках автомат и бросали в бой. На языке военных таких солдат называют "пушечным мясом". Не лучше обстояло дело и с теми, кто приходил в войска добровольно, по контракту. Их вообще считали уже подготовленными, коли они в свое время уже отслужили срочную службу.

– О какой подготовке этих людей можно было говорить, – спрашивает Рохлин, – если в армии к тому времени уже десять лет практически никто не занимался боевой подготовкой?

Короче говоря, это были люди, большинство которых отличались от солдат-срочников лишь возрастом. Да еще, быть может, тем, что, хлебнув прелестей эпохи перемен, готовы были рискнуть жизнью в надежде хоть как-то поправить свое материальное положение и положение своих семей. Но если срочников готовили хоть несколько дней, этих иногда бросали в бой на следующий день после заключения контракта.

Офицерский корпус многих частей лишь пополнял ряды обреченных. В 81-м мотострелковом полку ("Самарском", как прозвали его журналисты) из 56 командиров взводов 49 были выпускниками гражданских вузов, призванных на два года. Говорить об уровне их подготовки не приходится. Почти все они погибли в Грозном, разделив участь своих солдат.

Вопросы депутата Рохлина на этот счет и его попытки выяснить вину в этом высокопоставленных командиров снискали ему славу склочника. А его обращение к Верховному главнокомандующему, где он назвал Ельцина фактически главным виновником развала армии и ее трагедии в Чечне, ополчили против генерала всю президентскую рать и абсолютное большинство средств массовой информации, обрушивших на Рохлина потоки лжи и клеветы. Уже мало кто вспоминал о его роли в чеченской войне. Но это будет позднее.

– Идея наступления в предпраздничный день не вызвала у меня особых сомнений, – продолжает Рохлин. – Ведь праздники есть праздники. Они могли стать поводом для расслабления людей. А расслабляться было нельзя. Тогда я еще не знал, что общего плана фактически нет. А дата назначена в связи с днем рождения министра обороны...

Сам генерал продолжал готовить свои войска к самым неожиданным поворотам событий.

Чтобы понять, насколько тщательно был разработан план действий, приведем подробную запись:

ИЗ «РАБОЧЕЙ ТЕТРАДИ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ЦЕНТРА БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ 8 Гв. АК»:

"27 декабря 1994 года.

13.00. Совещание у командира корпуса.

1..Главное – сохранить людей.

2. Выполнить поставленную задачу. Надо очень добросовестно подготовиться. Лично посмотреть каждого солдата.

Задача следующая:

1. Идти вдоль Сунжи.

2. Прорубить коридор, обеспечить проход по нему и выйти в центр города, обеспечивая фланг главной группировки.

Как надо действовать?

1. Разведать места, где нас не ждут.

2. Нанести артиллерийские удары по тем точкам, где предполагается противник.

3. Действуем тремя группами:

1-я – 255 мсп. Исходя из задач, имеет... (идет перечисление находящейся в полку боевой техники. – Авт.). Сбивая все огнем, пройти 2/3 пути.

2-я – 33-й мсп (также перечисляется находящаяся в полку техника. – Авт.). Идет вслед 255-му мсп. Блокирует эту часть пути. Выбирает наиболее высокие здания. Оборудует на них опорные пункты. Продумать, какие можно подготовить мешки с землей. Удерживает мосты, обеспечивает подвоз БП (боеприпасы. – Авт.).

3-я – орб (отдельный разведывательный батальон. – Авт). Идет вслед за 1 мсб слева и справа на максимальную глубину. За ним идет 2 мсб. У каждого офицера карта 1:50 000. Здесь будут наступать основные силы. По двум улицам. А здесь будут наступать 81-й полк и 131 омсбр. (Рохлин показал на карте. – Авт.)

Какие нужно решить проблемы?

1. Блокировка. По каждому блоку номера БТРов и пофамильный список расчета. Командир взвода – знает задачу.

2. Распределить обязанности.

3. В 33 мсп такие же штурмовые группы, как в 255 мсп.

4. Кого и когда освободить от выполнения задач.

5. Проверить экипировку л/с (личного состава. – Авт.).

6. "Мухи" (гранатометы. – Авт.) – всем отстрелять.

7. Подготовка водителей БТР (кого брать, кого нет).

8. БТР должны быть забиты боеприпасами.

9. Создать бронегруппу по вывозу раненых. Обеспечить связь.

10. Посадить наблюдателей по всему маршруту выдвижения. Найти места.

Командный пункт – в центре боевых порядков. Здесь, в районе (Толстой-Юрт. ~ Авт.), остается артиллерия и 2 танка – резервная группа.

Объекты все будут нанесены на план города – п/п-к Поздеев15. Подготовить мне две карты. Схема должна быть у каждого офицера.

После 18 часов заслушиваем, кто что сделал.

Разведка докладывает 28.12.

Письменное решение должно быть оформлено к 20.00".

Многое в документе написано неразборчиво и потому опущено. Но суть, думаю, ясна: генерал, как настоящий профессионал, не ждал чуда.

Вряд ли где еще готовились пофамильные списки личного состава каждого блокпоста и определялась задача каждому командиру взвода.

– Только так можно добиться четкости управления и ответственности командиров, – утверждает Рохлин.

Подразделения 8-го корпуса двигались с величайшей осторожностью. Командиры изучали город, наносили на схемы названия улиц, многие из которых были переименованы новыми властями. На каждом занятом рубеже устанавливались блокпосты, Чем ближе был центр Грозного, тем меньше оставалось в подразделениях техники, оставляемой на этих блокпостах. Вперед шла пехота. Все делалось по плану. Но это был план всего лишь резерва, каким им предписано было быть.

– А в эфире, – рассказывает Рохлин, – слышались радостные доклады соседей: прошли такую-то улицу, заняли такой-то рубеж.

По карте, на которую наносилась оперативная обстановка, получалось, что подразделения 8-го корпуса далеко не впереди.

Заняв консервный завод, узнали, что министр обороны недоволен: "Почему отстает этот хваленый афганец?"

Рохлин получил команду подтянуться и занять больничный комплекс, который находится почти в центре города. От Совмина и президентского дворца его отделял лишь один квартал, где располагались строения Института нефти и газа.

Кстати, метод руководства войсками по принципу "давай-давай" использовался и по отношению к другим частям. Управлявшие из Моздока полководцы не знали и не хотели знать, как складывается обстановка. Чтобы заставить войска идти вперед, они пеняли командирам: все уже дошли до центра города и вот-вот возьмут дворец, а вы топчетесь на месте...

Как свидетельствовал позже командир 81-го полка полковник Александр Ярославцев, на его запрос относительно положения соседа слева – 129-го полка Ленинградского военного округа – он получил ответ, что полк уже на улице Маяковского. "Вот это темп", – подумал тогда полковник ("Красная звезда", 25 января 1995 года). Ему и в голову не могло прийти, что это далеко не так...

Мало того, ближайшим соседом слева 81-го полка был сводный отряд 8-го корпуса, а не 129-й полк, который наступал из района Ханкалы. Это хоть и слева, но очень далеко. На улице Маяковского, если судить по карте, этот полк мог оказаться, лишь миновав центр города и пройдя мимо президентского дворца. Поэтому не ясно, то ли командование группировки вообще не смотрело на карту и не понимало, о чем спрашивает полковник Ярославцев, то ли сам командир 81-го полка не знал, кто у него ближайший сосед, или, быть может, журналисты, бравшие у Ярославцева интервью, все перепутали? В любом случае это говорит о том, что никто толком не представлял себе картину происходящего, а взаимодействие было налажено так, что вводило в заблуждение не только участников боев, но и тех, кто позднее взялся изучить их ход...

На консервном заводе подразделения 8-го корпуса оставили еще часть техники и пошли вперед.

Когда команду выполнили, в передовом отряде осталось около 600 человек.

Соседи же, подгоняемые сидящими в далеком Моздоке начальниками, запрудили улицы бронетехникой, которой было не развернуться на узких улицах города.

А из подвалов и окон близлежащих домов опытные бойцы Дудаева уже ловили в прицелы гранатометов борта танков, рассматривали в мощные оптические прицелы импортных снайперских винтовок лица солдат и офицеров.

"Тихому не верь, быстрого не бойся" – гласит чеченская пословица.

Наступили сумерки. И боевики нажали на спусковые крючки. Их гранатометчики в упор расстреливали бронетехнику. Минометы осыпали войска градом мин. Танки били прямой наводкой.

– Сначала сжигалась техника в голове и в хвосте колонны, – рассказывает Рохлин, – а затем удар обрушивался на середину. Техника была лишена возможности маневра. И горела как свечка.

Избиение продолжалось до наступления полной темноты и потом возобновилось с рассветом. Нападавшие изощрялись как могли.

– Мне позднее рассказывали, – вспоминает Рохлин, – что боевики привязывали гранаты к парашютикам от сигнальных ракет и бросали их из окон домов на колонны. Граната при этом взрывается в воздухе и поражает большую площадь...

ИЗ «РАБОЧЕЙ ТЕТРАДИ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ЦЕНТРА БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ 8 Гв. АК»:

"31 декабря 1994 года. 17.12.

2 мсб 81 мсп – вокруг дворца.

1 мсб... (неразборчиво).

131 омсбр – двумя батальонами занимает оборону возле ж.д. вокзала".

Это последняя запись о положении этих частей в первый день штурма.

– 131-я бригада не имела задачи, – говорит Рохлин. – Она была в резерве. Кто приказал ей захватить железнодорожный вокзал – можно только догадываться.

ИЗ ПИСЬМА ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Ю. И. СКУРАТОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ СЕЛЕЗНЕВУ Г. Н. № 1-ГП-7-97 ОТ 15. 01. 97 г.:

"В соответствии с постановлением Государственной Думы от 25 декабря 1996 г. № 971-11 ГД «О рассмотрении обстоятельств и причин массовой гибели военнослужащих Российской Федерации на территории Чеченской Республики в период с 9 декабря 1994 года по 1 сентября 1996 года и мерах по укреплению обороны страны и безопасности государства» сообщаю:... проводится проверка обстоятельств гибели личного состава 131-й отдельной мотострелковой бригады (войсковая часть 09332), штурмовавшей г. Грозный 31 декабря 1994 года – 1 января 1995 года, в ходе чего погибли 25 офицеров и прапорщиков, 60 солдат и сержантов, а без вести пропали 72 военнослужащих бригады.

Из пояснений участников этих событий, документов, изъятых в ходе проверки, следует, что в конце декабря 1994 года в г. Моздоке высшим командованием МО РФ поставлена общая задача по освобождению города Грозного.

Конкретную задачу по вводу войск в город, маршрутам движения и взаимодействию ставил генерал-полковник Квашнин А, В. (в то время – представитель Генерального штаба Вооруженных Сил РФ).

131-й бригаде была поставлена задача к 27 декабря 1994 года сосредоточиться в двух километрах восточное Садовой, чтобы обеспечить проход в город Грозный другим войскам. В последующем бригада заняла рубеж по речке Нефтянка и находилась на нем до 11 часов 31 декабря, после чего по радио командовавший в тот период группировкой "Север" генерал-лейтенант Пуликовский К. Б. отдал приказ на вход в г. Грозный. Письменных боевых и графических документов в бригаду не поступало. После прохода по улице Маяковского штабом корпуса бригаде было приказано взять железнодорожный вокзал, что первоначально не планировалось.

Захватив вокзал, бригада попала в плотное огненное кольцо незаконных вооруженных формирований и понесла значительные потери в живой силе и технике.

Как усматривается из материалов проверки, вопросы тщательной подготовки операции должен был решать Пуликовский, однако этого в полной мере сделано не было, что явилось одной из причин гибели большого количества личного состава 131-й бригады.

В действиях Пуликовского усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 260-1 у п. "в" УК РСФСР, а именно – халатное отношение должностного лица к службе, повлекшее тяжкие последствия.