Текст книги "Край Земли (СИ)"

Автор книги: Андрей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Заканчивалась долгая полярная ночь. Мы всё же успели сделать всё, что запланировали до её наступления. Точнее не так, полярная группа, совершившая второй рейс в стартовый лагерь вернулась уже в полной темноте, преодолев обратный путь без потерь. А потери вполне могли быть, так как возвращение вышло сложнейшим. Не прекращающийся буран, который буквально выматывал из нас душу всю дорогу, резкое понижение температуры, и опустившаяся темнота, превратили тропу почти в непроходимую полосу препятствий.

Задерживаться и пережидать непогоду было нельзя, у нас на это не было предусмотрено резерва запасов. Продукты и снаряжение, привезенные с собой нужно было сберечь, и, хотя мы возвращались от склада к складу, трогать их я запретил категорически. Сложилась парадоксальная ситуация, почти в каждом лагере имелись припасы, но мы и собаки шли налегке и голодали. И возможно всё могло бы кончится плохо, если бы опять не вмешался Тупун.

Этот инуит все больше и больше вызывал у меня восхищение. Когда мы вернулись в стартовый лагерь, уже частично пополненный запасами привезенными группами Арсения и Куницкого, Тупун похвастался нам своей добычей. В мясном складе лежали туши тринадцати добытых и разделанных тюленей! Для провизии, привезенной группами снабжения пришлось строить второй склад! Отличился инуит, нечего сказать… Он ещё и уходить с нами не хотел, уговаривая меня, чтобы я его оставил в лагере ещё на месяц! Мол сам вернётся потом, или зимовать останется. Охотнику было жаль покидать никем не тронутые и богатые на дичь угодья! Я переживал за инуита, и поэтому в этот раз категорически ему отказал, и не зря!

Склады нам так и не пришлось вскрывать, мы разнообразили наш скудный рацион по другому!

– Сейчас вернусь – В первую же нашу незапланированную из-за непогоды днёвку, во время которой я приказал урезать рационы людей и собак втрое, инуит взял с собой свой мешок, и ушел на ледник.

Вернулся Тупун через пять часов, когда мы уже начали за него всерьез волноваться. Буран и не думал стихать, а потеряться в незнакомой местности было проще простого. И тем не менее обратную дорогу инуит нашёл, а вернулся не с пустыми руками. Шесть полярных куропаток, стали его добычей!

– Хорошее время для охоты – Усмехнулся Тупун, когда я спросил его, как ему это удалось. Ружья, или даже копья он с собой не брал. – Ыалыкы в такую погоду на земле сидит, близко к себе подпускает, почти не летает. Сеть кидал, и ловил.

– Да как ты их в таком буране и темноте находишь⁈ – Ричард с интересом рассматривал небольшую, сплетенную из сухожилий сеть – Их и в хорошую погоду-то не видно особо!

– В буран они в снегу зарываются, только голова торчит – Поделился секретом Тупун – Клюв чёрный у них, они головой верят, я вижу. Не по ветру черная точка поворачивается, или на месте стоит, не заметает её. А если не увижу, и она из-под ног взлетит, то далеко не уходит, ветер и буран не дает. Тогда ждать надо, пока не сядет снова. А так просто всё, нужно просто сеть вовремя кинуть.

– Просто у него всё… – Ричард с уважением посмотрел на эскимоса – Пар на льду увидеть просто, куропатку в буран тоже просто… У тебя что, вместо глаз бинокли вмонтированы⁈

– Жри чё дали, не ворчи! – Меня такие тонкости тогда не интересовали. Шесть куропаток, хоть и временно, но избавляли нас от голода!

Так и шли мы на зимовье. Во время движения питаясь нашими скромными запасами, а если задерживались где-то на долго, то Тупун уходил из лагеря, и почти всегда возвращался с добычей. Именно в большей степени благодаря этому инуиту, наша осенняя эпопея завершилась благополучно, за что и стал Тупун обладателем новенького ружья и ножа, которые я выделил ему в качестве премии.

Позади были несколько месяцев темноты, жесткого графика жизни и постоянной борьбы с непогодой и депрессией. По своему прошлому опыту я уже знал, что пускать дело на самотек нельзя, и сразу же после возвращения из крайнего выхода на подготовку стартового лагеря установил на зимовке суровые правила. Сон, прием пищи, дежурства, работа – всё это строго регламентировалось. Мне очень повезло, что мои спутники в основной своей массе были военными, и к дисциплине, а также к соблюдению субординации им было не привыкать. А ещё нам очень повезло с тем, что нашими соседями по зимовке оказались инуиты.

С приходом темноты, разбавляемой недолгим временем сумерек в середине дня, инуиты принялись праздновать. Именно так, не жить в ожидании первых лучей солнца, а праздновать! Полярную ночь они называли кайвитийвик. Когда стойбище готово к зимовке, когда ему не грозит голод, кайвитийвик – время танцев и развлечений, которое начиналось с заходом солнца и заканчивалось, когда оно вновь появлялось на небосклоне. Песни, пляски, игры… В иглу, построенных эскимосами мы не видели мрачных и хмурых лиц, инуиты ходили с довольной улыбкой на лице, с ней же и ложились спать.

Стойбище стало для нас чем-то на вроде клуба, куда мог прийти любой полярник в свое свободное время, и отлично там его провести, на время забыв о суровом графике жизни и непрекращающейся работе, которую всё время им находил неугомонный командир. Каждый мог найти в стойбище занятие по душе. Потанцевать, послушать охотничьи истории и песни эскимосов, да и чего там греха таить, каждый мог провести время с женщинами, так как инуиты были вовсе не против поделится ими с белыми соседями. Странная для белого человека культура этого народа призывала делится с ближним всем, том числе и жёнами. И пусть инуитки не были писанными красавицами, пусть они были не искушены в манерах, но выбирать нам не приходилось. Стойбище быстро стало самым популярным местом время провождения на нашей зимовке.

Но посещение стойбища ещё надо было заслужить. Почти не имея других возможностей воздействовать на команду, я «увольнительные» использовал и как кнут, и как пряник. Провести время в стойбище мог только тот, кто неукоснительно соблюдал распорядок дня. Людям это давалось тяжело. Одна только зарядка перед завтраком, и обязательные прогулки на лыжах в любую погоду чего стояли. И если офицеры понимали необходимость ежедневных тренировок, так как им вскоре предстоял тяжёлый поход, то матросы и обслуживающий персонал станции предпринимали невероятные усилия, чтобы придумать способ избежать этого мероприятия.

– Живот болит, Исидор Константинович – Жаловался мне матрос по имени Евлампий, перед началом очередной зарядки. Держится за пузо, и вид страдальческий у морячка – Мне бы отлежаться сегодня. Можно я зарядку пропущу?

– И у меня! – С готовностью поддержал болезного стоящий рядом кочегар «Единорога», с библейским именем Пётр.

– Я тоже себя не важно чувствую! – Третий моряк присоединяется к товарищам, а остальные настороженно и с тихой надеждой наблюдают за развитием событий.

– Вона чего… – Сокрушенно качаю я головой, и поворачиваюсь к Семёну Галицкому, нашему судовому врачу. – Трое с одними и теме же похожими симптомами! На эпидемию смахивает! Семен Иванович, зарядку нужно отменять.

После моих слов в кают-компании зимовья раздается тихий, едва слышный вздох облегчения. На улице жесточайшая пурга, и выползать из теплой норы никто не хочет.

– Да, согласен с вами коллега, пожалуй, сегодня нужно пропустить мероприятие – Семен уже знает, что будет дальше, а потому едва сдерживает смех.

– А также изолировать всех троих в карантин! – Злобно усмехаюсь я, обводя троицу симулянтов ехидным взглядом – Дней так на десять, не меньше, вдруг чего заразное подхватили. На «Единороге» поживут, заодно и вахтенных туда можно будет не назначать. И сейчас же закрываем общение со стойбищем! У инуитов иммунитет слабый, сгинут не дай бог, а без них нам как без рук! Увольнительные отменяются! Вот напасть-то…

В кают-компании поднимается возмущенный гомон, и направлен он не на меня, а на истинных виновников отмены. На моих троих «пациентов» жалко смотреть. Хотели от зарядки уклонится, а получилось, что получилось…

– Так лучше мне уже! – Евлампий затравленно озираясь сглатывает слюну – Вот прям сейчас полегчало! Наверное, просто встал резко, вот и кольнуло.

– А я брюхо ремнем туго перетянул, не рассчитал, не болит у меня ничего. Ей богу! – Пётр снова поддерживает друга, делая вид, что поправляет ремень. – Когда на зарядку выходим, вашбродье? Размяться хочу, залежался за ночь!

Третий зачинщик молча и тихо исчезает за спинами товарищей, прикидываясь ветошью, и надеясь избежать всеобщего внимания. Зря, я этого моториста хорошо запомнил.

– Это же здорово! – Я радостно улыбаюсь и снова поворачиваюсь к врачу. – Оказывается никто не болеет, Семён Иванович, на зарядку прям рвутся! Но всё равно, для профилактики этим троим трудотерапию я рекомендую прописать. Вместо посещения стойбища. Может болезнь еще вернётся, побережём инуитов. Вы как считаете? Помашут ломами над нужником, он там уже весь льдом покрылся, и совсем поправятся! Вы как считаете?

– На ваше усмотрение коллега – Наконец не выдерживает и начинает в голос ржать Галицкий – Но всё же для закрепления результата, посоветую не ограничиваться единовременным приемом лекарства, а назначить курс, хотя бы дня три.

– Есть возражения? – Я смотрю на хитрожопых сачков, и вижу, что этот вариант их хоть и не устраивает, но и возражений у них нет. Тем более, что исходом разговора, кроме них доволен весь коллектив. – Ну вот и славно!

В общем перезимовали мы очень даже не плохо, а самое главное, на удивление всех опытных моряков, которых в команде было большинство, зиму пережил и «Единорог». Или Корнеев так удачно расположил судно, или оно оказалось прочнее, чем мы думали, но его просто выдавило льдом на поверхность, только слегка повредив обшивку. Небольшая пробоина в корме судна даже не привела к затоплению машины, а саму пробоину мы залатали, выморозив её из-подо льда.

Я сам показал матросам, как это можно сделать, ибо оказалось, что об идее вымораживания судна тут никто и не слышал. Идея метода заключается в периодическом удалении верхнего слоя льда вокруг корпуса, которое проводится через определённые промежутки времени давая возможность ледяной поверхности укрепиться и промёрзнуть снизу под действием мороза.

Успех заделки пробоины настолько вдохновил Корнеева, что он загорелся идеей таким образом снять напряжение со всей обшивки корабля, тем более, что он прилично поднялся над окружающей местностью. Зря он так конечно, в этом деле опыт нужен. Не рассчитал короче помощник капитана с авизо, и в один прекрасный день, когда левый борт был почти на метр очищен, начался ураган, который едва не опрокинул корабль. Хорошо, что всё обошлось, и мы отделались только новыми повреждениями обшивки выше ватерлинии.

Тяжело накренившись набок и опершись на льдину, словно раненый великан, которого оставили силы в самый разгар битвы, старый зверобой так и провел полярную ночь в ожидании весны.

Не скажу, что мы бросили его на произвол судьбы, в надежде на удачу, но удача тут несомненно присутствовала. Но только удача тут тоже была конечно не причём. За кораблем ухаживали ежедневно. Каждый день команда из двух вахтенных заступала на дежурство, следя за состоянием корабля и ледовой обстановкой, и так же каждый день велась работа по борьбе с обледенением и ремонтом выявленных повреждений. Это и была основная трудовая вахта всех моряков, которые непосредственно не участвовали в полярных исследованиях и не готовились к походу. На их попечении был и корабль, и вельботы.

За каждым вельботом был закреплен ответственный, и именно он следил за шлюпкой и отвечал передо мной за её состояние. На случай форс-мажорных ситуаций в каждый из вельботов был уложен ящик с запас продовольствия на семь-десять дней: двенадцать банок пеммикана, две банки сухарей, две банки сахара, несколько килограмм кофе, несколько банок сгущенного молока, а также пять банок керосина по галлону каждая, винтовки, дробовики, патроны, заряды, некоторые медикаменты. Лодки были установлены на берегу с полным комплектом весел, мачт и парусов.

Как бы там не было, все рано или поздно заканчивается, и хорошее, и плохое. Полярная ночь закончилась, наступала весна, а значит и время выступать в поход. В этот раз, основная полярная группа должна была стартовать последней, экономя силы и припасы. Впереди нас на маршрут уходили группы Корнеева, Сизова и Куницина, которым предстояло восстановить тропу до стартового лагеря, а затем и выйти впереди нас на лед Северного Ледовитого океана. Теперь перед вспомогательными группами стояла задача, прокладывать нам путь, расчищать дорогу, строить укрытия и тащить основную часть нашей поклажи вплоть до того момента, пока не настанет пора с ними расставаться. Мы же шли налегке, имея самых сильных и выносливых собак.

С полярной группой в поход выходил и Чарли Гросс. За несколько месяцев полярной ночи, американец сильно поднаторел в хождении на лыжах. Сейчас, когда я видел его скользящим по снежному насту, у меня и мысли в голове не возникало, что у Чарли нет части стоп на ногах. Проявив невероятную силу воли, лейтенант смог привести себя в такую физическую форму, что я не сомневался в успехе. До стартового лагеря Чарли дойдёт, и не будет нам обузой. Если всё получится, то он станет первым человеком с таким недугом, сумевшим побывать на самой северной точке суши.

Зимовка опустела. На стойбище инуитов остались только женщины, в нашем домике на хозяйстве были моряки с «Единорога», повар, и Галицкий. Все вспомогательные группы ушли, настал и наш черед.

– Я знаю Чарли, что ты в хорошей форме, но всё же прошу тебя беречь силы и ноги. – Перед самым стартом, когда провожающие нас полярники под руководством Семёна Галицкого фотографировали нас со всех сторон и ракурсов, я давал Чарли последние наставления. – В любом случае знай, что мы тебя конечно не бросим, но…

– Мы это уже обсуждали тысячу раз Сидор – Чарли собран и сосредоточен – Я всё помню. Если я вас буду задерживать, вы поможете мне дойти до ближайшей базы снабжения, где я останусь и буду ждать возвращения вспомогательной группы. Если что-то будет не так, я скажу сразу и терпеть не буду, я всё понимаю. Зачем повторять это снова?

– Без обид друг! Каждая минута на счету, каждый день без снега и ветра! – Я сейчас был жесток, но по-другому было нельзя – Я сам каждый день буду проверять твоё состояние, исправность протезов и натёртости. Я глаз с тебя не спущу! Если мне что-то не понравится, дальше ты знаешь…

– Знаю… – Чарли скрипнул зубами – И слово тебе не скажу, если заставишь вернуться, обещаю. Не в тот момент, ни потом, никогда в жизни. На наши отношения и дружбу это никак не повлияет. Я тебе клянусь!

– Я знаю… – Я отвернулся от друга, и быть может в последний раз взглянул на зимовье и скованный льдом фьорд. Нам тут было хорошо, но нужно идти вперед – Пора!

Как всегда, впереди бежал Маньяк, привязанный к моему поясу поводом, сейчас он рвался вперед, и я едва отталкивался палками, сил у моего пса хватало, чтобы тащить лыжника. Две собачьи упряжки, управляемые инуитами Тупуном и Алюком, двигались за мной, и замыкали группу остальные полярники. Ричард и Чарли Гросс, Арсений Фомин, Игорь Паншин и Александр Серёгин. За прошедшую зиму ничего не поменялось, первоначально отобранная мною для похода на Полюс команда осталась прежней. Сейчас нам предстояло как можно быстрее пройти уже известной дорогой до стартового лагеря, а потом – неизвестность!

Глава 20

Когда мы прибыли на место, в стартовом лагере жизнь уже била ключом. Ничего здесь больше не напоминало о дикой, не тронутой людьми природе и тихом безмолвии, в котором мы застали это место, впервые придя сюда с Льюисом два года назад. Все четыре группы полярников, три вспомогательные и наша, основная, дошли до мыса Волкова без происшествий. Теперь стартовый лагерь действительно напоминал ледяной город, в котором жили и работали люди.

Количество иглу прибавилось, инуиты в первый же день построили себе новые жилища, возведя и дополнительные склады для продовольствия, которое удалось доставить в этом выходе. Над лагерем слышался гомон человеческих голосов и лай собак, а в воздухе висел густой запах сгоревшего керосина от примусов, которые использовались для обогрева иглу и растопки снега.

Никто не сидел без дела, все были чем-то заняты. Только мы, полярная группа, еще не успев отойти от долгого пути, сейчас отдыхали. Прибыли мы всего полчаса назад, проделав дневной переход вдвое быстрее, чем рассчитывали. Это было так не обычно, ничего не делать, что даже казалось сном. Мы привыкли, что каждый день, прежде чем сесть и перевести дух, нужно сделать кучу неотложных дел, а тут… Собак распрягли и увели инуиты, нарды разгрузили Егор, Фрол и Карп, а в добавок нам ещё и всучили по кружке горячего, исходящего паром чая, велев не дергаться и не мешать людям трудится на благо общего дела. Вот мы и сидим, все, кроме лейтенанта, потому как Чарли чай пить не стал, у него дела поинтереснее нашлись. С горящими от возбуждения глазами, и выражением лица как у религиозного фанатика, лейтенант, едва понял, что он свободен от повседневных хлопот, схватил сумку с приборами и ушуршал в сторону ближайшего холма. Откуда только силы взялись…

Вообще, Чарли вполне достойно себя показал во время перехода. Ни разу он не отстал и не просил остановиться на привал раньше времени. Чарли размеренно шел на лыжах, и старался не отсвечивать, чтобы как можно меньше привлекать к себе моё внимание. Когда бы я не повернулся к лейтенанту и не посмотрел бы на него, я всегда встречал его взгляд, и видел на лице улыбку. Чарли следил за мной, стараясь не пропустить момент, когда я обращу на него внимание, чтобы ничем не выдать свою усталость и страдание от боли в поврежденных конечностях. Чарли боялся меня, боялся, как огня, ведь он точно знал, что своё обещание оставить его возле ближайшего склада, если что-то пойдет не так, я точно сдержу.

– Как отдохнешь, флаг поменяй – Я поставил свою кружку на снег, достал из ящика, стоящего рядом с моими нартами аккуратно сложенный триколор, и протянул его Арсению, указывая на каменных гурий, что высился над лагерем – Только аккуратно, старый не повреди, мне его потом отдашь.

– Зачем он тебе? – Удивился капитан, бережно принимая из моих рук один из символов государства.

– Он мне удачу приносит – Я взглянул на потрепанный ветром, кое-как сшитый, но всё еще прочный самодельный флаг, что развивался над лагерем – Когда я его шил, я думал, что никогда сюда не дойду, хотя конечно надеялся на это… и вот теперь я здесь, и уже в третий раз, а он несколько лет реет над самой северной точкой Гренландии. Этот флажок похож на меня, у него всё так же криво и косо, зато крепко и надежно, и главное он там, где его не должно было быть, так же, как и я. Хочу именно его на Полюсе первым установить.

– Ясно – Арсений тоже посмотрел на гурий – Я буду аккуратен, не переживай. И кстати, когда мы выходим?

– Мы? – Я задумался – Не скоро дружище. У нас есть несколько дней. Первой, уже завтра пойдет группа Сизова, потом Корнеева, потом Куницина, ну а мы уже за ними. Так что сегодня до конца дня отдыхаем, а завтра поможем Чарли. У него планы как у Наполеона, решил охватить необъятное, впрочем, и правильно. Бездельничать мы не будем, это точно. Нужно устроить две метеостанции, станцию гравиметрии, магниторазведки и обсерваторию. Пока мы будем в походе, Чарли будет проводить наблюдения. Не зря же мы все эти приборы сюда тащили? Так же сделаем два коротких выхода на лед, пройдем по побережью мыса на полдня пути в обе стороны. Нужно провести хотя бы частичное картографирование. Еще надо привести себя в порядок и снаряжение ещё раз проверить. Помоемся, сменим бельё. На это не жалко выделить немного топлива, тем более, что жира тюленей тут теперь хватает, и отопление иглу можно на жировые лампы полностью перевести, экономя керосин. Поедим в волю, собак подкормим.

– Ну слава богу, хоть нарты немного разгрузим от барахла Чарли, – Ричард, сидящий рядом с Арсением, подключился к разговору – Может и часть теодолитов и сектантов выгрузим? Зачем нам столько? Да и все остальные тоже. Я понимаю, фотоаппаратура нужна, барометры, метеооборудование, но зачем нам гидрологические приборы? Мы же не собираемся задерживаться в пути? Нам хватить одного теодолита, сектанта и компаса на всех.

– Нет братуха, – Я отрицательно покачал головой – Это всё останется. Каждый из нас будет на каждом привале независимо друг от друга определять координаты, пользуясь только своим набором инструментов и приборов. У каждого будет свой хронометр, теодолит и секстан от разных фирм и разных конструкций! Мы не должны промахнуться! А гидрологические исследования мы проведем на Полюсе. Замерим плотность воды, солёность, глубину, температуру и скорость течения. Тоже самое сделает Чарли, возле мыса. Это его просьба, и я согласился помочь, в конце концов мы не просто спортсмены или погулять вышли, у нас научная экспедиция.

– Это тоже надо, хорошее дело – У парней все вопросы похоже отпали.

– Вот именно – Я допил чай и встал – Хорош сидеть на ветру, потопали сушить вещи. Потом ужин и лично я сразу спать лягу. Раз уж выпало нам счастье потратить пол дня на отдых, предлагаю пользоваться моментом.

Впервые за две недели я выспался так, что проснулся сам, а не от побудки дежурного. Нас, основную группу никто не беспокоил, полное обеспечение лагеря, готовку и кормежку собак взяли на себя наши товарищи. Встал я вовремя, чтобы проводить Сизова в путь.

Старший боцман со своими инуитами уходил передовым отрядом на лед Северного Ледовитого океана. Они пройдут ровно столько, на сколько им хватит припасов, оставят свой груз, заложив новый склад, а потом вернутся в стартовый лагерь, и не задерживаясь отправятся на зимовку. Потом так же поступит Корнеев и Куницкий. По моим расчетам парни таким образом проложат нам дорогу километров на триста-четыреста, ну а дальше мы пойдем сами, рассчитывая только на свои силы.

За эти месяцы и за эти походы, что офицеры авизо провели бок о бок со своими спутниками эскимосами, они сильно поменялись. Сизова почти нельзя отличить от окружающих его инуитов, и дело тут не в одежде, которая у всех была одинаковая. Обветренное и загорелое лицо потемнело, возле постоянно прищуренных глаз появились морщины, а седая борода скрывала его европейское происхождение, не хуже актерского грима. Вылитый эскимос! Он даже общается на их языке лучше любого из нас, изучив его почти в совершенстве. Дружная у него команда получилась, видимо потому, что бывший плотник сам был простого происхождения и без надобности «начальника не включал». Всё у них в команде построено на взаимном уважении, и инуиты готовы за своим старшим идти куда угодно. Перед отправлением они шутят и смеются, подкалывая друг друга. На них даже смотреть приятно.

Другое дело команды Корнеева и Куницина. Там чувствуется дистанция между коренными гренландцами и их работодателями. Ну оно и понятно, кадровые морские офицеры привыкли так общаться с нижними чинами, чтобы не возникало панибратства. Только вот разница между дисциплиной в армии, и дисциплиной в племени инуитов огромна. В армии и на флоте всё построено на принуждении, а в обществе эскимосов главную роль играет заложенная веками традиция подчиняться старшим и более опытным товарищам. Хотя никакого пренебрежения и Егор с Фролом к своим спутникам не проявляют. Но всё же, до команды Сизова им как до луны. Поэтому Сизов со своим отрядом и был мною выбран в качестве авангарда.

– Ну давай Карп Фадеевич, удачи тебе! – Я по-дружески обнял Сизова – Будьте аккуратнее, всё же вы теперь не на твердой земле, и даже не на леднике. Смотрите на состояние льда, обходите торосы и полыньи, не надо мне чтобы вы прямой путь выбирали, выбирайте безопасный, даже если пройдете меньше запланированного.

– Всё будет нормально командир. – Сизов кажется был тронут моей заботой, мне даже на минуту показалось, что у него покраснели глаза – Мои аборигены мужики опытные, с ними я как за каменной стеной. Они лед чувствуют, они его знают. Вот ты знал, например, что для обозначения снега и льда в их языке больше пятидесяти слов есть⁈ Для каждого льда и снега своё!

– Знаю – Я рассмеялся. Тупун во время наших походов мне о многом рассказал – Сам был в шоке, когда узнал. Но всё же, побереги себя. Тебе первым идти, тебе первым и возвращаться, от тебя многое зависит. И знай, что если бы не вы, то у нас бы даже сюда дойти не получилось, я это очень ценю.

– Да ладно, одно дело делаем – Отмахнулся от похвалы Сизов, однако было видно, что ему приятно – Главное, чтобы у вас всё вышло, чтобы не зря.

– Мы постараемся Фадеич, очень постараемся. – Давать пустые обещания я не стал, это север, а тут что угодно может случится в любой момент. – Ну давай, не буду задерживать, с богом!

Всё пока шло по плану. С промежутком в один день все три вспомогательные группы ушли на маршрут. За эти дни мы тоже сделали всё, что запланировали. Построенные из снега станции наблюдений за приборами мы установили на следующий же день после прибытия. На вершине ближайшего холма встала незаконченная иглу, без купола, в которой Чарли разместил обсерваторию. В условиях полярного дня следить за звездами было невозможно даже в сумерках, но Чарли собирался проводить телескопические и спектральные наблюдения за Солнцем и Луной. По словам Чарли, Северный полюс, предлагает особые условия для астрономических наблюдений, так как там в течение шести месяцев длится полярный день. Это позволяет проводить непрерывные наблюдения за определенными участками неба, что затруднительно в других регионах.

Разделившись на две группы, мы так же провели частичное картографирования побережья мыса Волкова, потратив на это ещё один день, ну а остальное время мы занимались приведением снаряжения в порядок, готовясь к выходу.

Первого марта 1892 года, ровно в четыре утра основная группа в составе семи человек, при четырех нартах, в которые были впряжены по шесть инуитских собак вышла в поход, оставив в стартовом лагере только Чарли Гросса и одного из инуитов. С собой мы везли минимум груза, рассчитанного только на питание людей и собак в пути до первого промежуточного склада. По мере продвижения к полюсу, мы будем пополнять припасы за счёт вспомогательных отрядов, которые так же будут нам оставлять и самых сильных собак из своих упряжек. К тому моменту, когда последняя вспомогательная группа отправится в обратный путь, наши нарты уже будут битком забиты необходимым грузом, а собак в упряжке прибавится.

Мой Маньяк тоже занял место в упряжке, его помощь в преодолении трещин ледника уже не требовалась, а собак, стараниями полярников Соверса, у нас было буквально впритык.

Идти проложенным авангардом маршрутом было легко и комфортно. Наезженная колея, которую ещё не занесло снегом и не повредило подвижными льдами, избавляла нас от необходимости прокладывать путь по снежной целине. Погода стояла почти безветренная, хотя показания термометра указывали на понижение температуры воздуха до минус тридцати пяти градусов. Мы уверенно продвигались вперед, не делая резких рывков и не ускоряясь. Мы берегли силы и свои и собак. Едва достигнув готового иглу, поставленного нашими предшественниками, даже если мы и могли идти дальше, мы останавливались на ночлег. Наступать на пятки вспомогательным отрядам было бы неправильно, с мужиками мы должны были встретится только тогда, когда встретим их возвращающимися назад.

Ежедневно, устроившись в лагере, поужинав и накормив собак, мы повторяли одну и ту же процедуру. Все участники команды кроме инуитов проводили обсервацию, определяя наше место положение. Но и это еще не всё, после замеров, сравнив результаты, я и Игорь Паншин, как главный навигатор экспедиции, проводили еще и не зависимо друг от друга расчеты координат по двум разным методам. Игорь, как более опытный, проводил расчеты аналитическим методом, а я, используя карту, курвиметр и опираясь на показания компаса и одометров, установленных на наших нартах, проводил расчет координат и пройденного расстояния картометрическим методом. Затем мы проверяли друг друга. Ежедневно результаты показания приборов фотографировались и заносились в путевой журнал.

Я заморачивался так не зря, это не было моей блажью. Зная историю покорения Северного полюса, я помнил, сколько критики было в адрес тех людей, которые заявили о его достижении. Мол не дошли, не правильно координаты определили, нет доказательств, таких как фотографии показаний приборов… Я сразу решил исключить возможность подобных выпадов в наш адрес, а учитывая то, что у нас есть конкурент, который тоже идёт к выбранной нами цели, обезопасить себя от критики мы были просто обязаны. Я помню, как мне приходилось доказывать всем, что я не верблюд, когда я заявил о покорении мыса Волкова…

Мы шли и шли, обходя полыньи и преодолевая торосы, в которых иногда были буквально вручную вырублены проходы. Впереди идущим полярникам приходилось нелегко, но они справлялись со своей задачей.

Через пятнадцать дней пути, мы встретили возвращающийся на базу отряд Сизова.

Старшего боцмана с авизо было попросту не узнать. За то время, что мы с ним не виделись, он осунулся и похудел, измотанными выглядели и прошедшие с ним маршрут инуиты, причем один из них занимал нарты, и был совсем плох. Кроме эскимоса, на их полупустых санях практически не было груза, они возвращались налегке, оставив по пути все припасы. При этом, из десяти собак, которые выходили с авангардом, сейчас в упряжках было только семь.

– Всё командир, мы сделали, что могли – Обнявшись со всеми, Сизов стоял передо мной и почти со слезами на глазах смотрел на лежащего в санях инуита – Трёх собак в полынье утопили, Ута ногу сломал и головой ударился. С тороса сорвался, когда обход искали. Не углядел я, командир, моя вина. Не знаю, довезем ли… Ты конечно сам решай Иссидор Константинович, но я всё же попрошу, не за себя, а за Уту. Собак прошу мне оставить хотя бы пятерых, хоть одни нарты с ним тянуть…

– Ты что Фадеич, с дуба рухнул? – Я стиснул от злости зубы – Ты до чего себя и команду довел⁈ Я ждал, что ты ещё пять дней назад повернешь, а ты⁈ Я же говорил тебе, не надо геройствовать! И вообще, ты за кого меня принимаешь⁈ Ты думаешь, что я дам этому инуиту умереть, забрав у тебя собак⁈ Я у тебя ни одной не возьму. Осмотрю сейчас его, если помощь нужна подлечу, и дальше потопаете, и чтобы нормально запасы со складов пополняли, а не как сейчас, на подкожном жире топали! Ты понял меня⁈