Текст книги "Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты"
Автор книги: Андрей Молчанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Машина притормозила у глухих железных ворот, густо выкрашенных голубенькой масляной краской, и вскоре, под яростный рев цепного кавказца, будущие партнеры прошли просторным чистеньким двором в обиталище беженца, представляющее из себя трехэтажную каменную виллу, украшенную на фасаде коваными, ручной работы решетками балконов.
– Скромно я живу, скромно, – сетовал Армен, располагаясь на кожаном диване в гостиной, обставленной гарнитуром из карельской березы. – Вот видел бы ты, дорогой, какой у меня дом в Гудауте был…
Далее в помещение шагнули двое соотечественников Армена с неприветливыми физиономиями, нехотя буркнули себе под нос слова приветствия. После пришедшие сгорбясь уселись на диван, сцепив короткопалые пальцы в замки – знак отчуждения и обороны.
– Вот мои друзья, хотят спросить, с чем приехал, где остальные ребята, – перевел их сумрачное молчание Армен.
– Ну, прежде чем делегацией сюда ломиться, – небрежным и веским тоном начал Андрей, – решили мы оглядеться, не стремно ли в ваших окрестностях и вообще…
– И што вашэ? – внезапно проронил один из соратничков хозяина дома.
– Вообще – познакомиться, – пояснил гость.
– Поживешь у меня – познакомишься, – напряженным голосом произнес Армен.
– Не, зачем у тебя? – Андрей отрицательно покачал головой. – Кому такое светилово надо? Поживу в гостинице, хотя за приглашение – спасибо.
– А други твой когда приедут? – внезапно произнес второй тип.
– Значит, так, – вдумчиво поведал Андрей. – Мы как договаривались? Привозим лавэ на всю партию железа, иначе дела не будет. Так? – Кивнул в сторону Армена.
– Ну, – осторожно подтвердил тот.
– А это – четверть лимона зелени, – продолжил Андрей. – Деньги, – покривился, – в общем-то, не очень и большие… – Тут он заметил, что после данной ремарки южные люди посмотрели на него с явной толикой молчаливого уважения. – Но все же – бабки! – сделал неоспоримый вывод. – И в дровах их редко находят. Хотя – бывает. Так вот. Коли мы решили работать вместе, то надо убедиться в надежности друг друга. А как? А очень просто! – Полез в карман, тряхнул пачкой денег, отпущенных на оперативные расходы. – Мне надо три «калаша» с подствольниками. Плачу – сейчас. И пусть железо едет в Москву-красавицу. Вот и проверим, как у вас обстоит дело с перевозом.
– Платы! – кратко отозвался один из типов, неотрывно глядя на заветную пачку.
– Легко, – сказал состоятельный гость. – Только сначала покажи стволы.
– Стволы завтра будут, – сказал Армен.
– Ну тогда и расчет завтра… – Андрей сладко потянулся, – А сегодня – гуляем… Я хоть сюда и в командировку прибыл, так сказать, но все же и на курорт, чего не оттянуться? Кабаки-то приличные в городе есть?
Потертые люди уставились на него довольно-таки доброжелательно.
– Если ест дэнги, па-ачему нет кабак?
– Ну вот, слышу золотые слова, а не шарманку, – подытожил Андрей. – Кончаем тереть, едем в гостиницу. Душик, полотенчико и – за стол!
По дороге в гостиницу он судорожно подсчитывал, каким образом распределить выданную в РУБОП сумму денег – чтобы хватило и на контрольную закупку оружия, и – на проживание. Проживать – сообразно его нынешнему образу – означало жизнь прожигать. И скромненькое бытие командировочного милиционера, способного в качестве обеда удовлетвориться парой пирожков с пепси-колой, ему в данной ситуации категорически не подходило. Бандитская удаль диктовала посещение ресторанов, летящие в оркестр купюры и засовываемые в трусики стриптизерш поощрительные доллары.
Помимо финансовых вычислений он был озабочен действиями уже прилетевшей в город группы поддержки, должной очень грамотно, не засветившись, отследить как его передвижения, так и суметь поселить в соседнем от его двухкомнатного «люкса» номере связника.
Кроме того, «люкс» нуждался в оборудовании специальной техникой, фиксирующей телефонные разговоры и производящей надлежащую съемку.
Внедряться в банды Андрею доводилось многократно, и главный принцип в этаком мероприятии – никогда не рассчитывать на обязательную помощь извне. В первую очередь потому, что непроизвольно начинает сиять вокруг разведчика ореол настораживающей самоуверенности, способной быть ложно, а вернее, очень даже четко понятой наблюдательными бандитами, звериным своим чутьем распознающими своих кровных врагов, в чье число он без сомнения входил.
Существовала и небольшая побочная проблемка: в ресторане ему предстояло выпить. А на алкоголь у него существовала стойкая и агрессивная аллергия. Терпеть не мог он алкоголя, такое уж было дано Богом счастье. В данном случае – способное быть истолкованным совершенно не в его пользу.
Уселись за стол.
Пригубив бокал за знакомство, он отставил его сторону, тут же пояснив подозрительно уставившимся на него сотрапезникам:
– Верите, кореша, у меня валет, как говорится, в кармане… Дурь: ну, не могу ничего, кроме виски… Сразу изжога начинается. Попроси халдея, – небрежно обратился к Армену, – пусть притаранит пузырек «Глен Фиддитч»… – И Андрей невозмутимо стряхнул пепел с сигареты во влажную пепельницу, не без удовольствия подумав, что данный сорт шотландского виски едва ли предусмотрен провинциальным ресторанным ассортиментом, а значит, так и не начавшемуся алкогольному испытанию пришел естественный конец.
В произнесении названия желаемого напитка Армен испытал вполне понятную сложность, и попросить официанта принести искомый алкоголь пришлось гостю.
Официант, учтиво кивнув, попросил обождать минутку и, вернувшись по истечению оной, сообщил, что «Глен» в городе имеется только в одном ресторане – в «Астре».
– Едем! – вставая из-за стола, решительно произнес Армен.
– Куда?
– Нэдалеко, – пояснил его собрат. – Дэсять минут, дорога в гора…
Поехали «в гора».
«Глен» по местным расценкам стоил около ста долларов. Изнывая в душе, Андрей бросил надменным жестом официанту ворох российских ущербных купюр – сдачи не надо!
Вот же – попал!
Бутылку, из которой он с трудом влил в организм сто грамм, по окончании вечера все-таки взял с собой в номер, обосновав свою меркантильность якобы выработанной традицией промочить горло перед сном. Оставлять дорогостоящий напиток на столе в пользу ресторанного жульнического бара и в самом деле было жаль, а к тому же скоро из Москвы должны были прилететь сослуживцы, которые, в чем он не сомневался, отметить свое прибытие казенным «Гленом» определенно бы не погнушались.
Вечер провели в солидных, на полушепоте разговорах, обоюдно уверяющих стороны в серьезности намерений, чистоте помыслов и надежности дальнейших бандитских отношений.
Уже ночью, бредя гостиничным коридором к своему номеру, Андрей заметил открывающего соседнюю дверь мужчину – начальника десятого отдела Виталия Николаевича.
Вот кого было решено начальством послать на роль связника – опытнейшего, стреляного и битого муровского опера. Решение точное: при проведении операции нужен был не просто «почтовый ящик», а и координатор совместных действий с группами поддержки, одной из которых являлась «Альфа» ФСБ.
Лучшей кандидатуры, способной мгновенно выработать тот или иной оперативный вариант действий, Андрей не мог себе и представить.
Через пятнадцать минут он выбрался на широкий балкон, опоясывающий здание гостиницы и, буквально упершись лоб в лоб, офицеры обсудили дальнейшие планы, способные развиваться по направлениям самым что ни на есть непредсказуемым…
На следующий день, подтверждая слово делом, Армен предъявил перспективному партнеру заказанные стволы.
После Андрей проинструктировал перевозчика – молоденького, худощавого паренька с настороженными, злыми глазами:
– Выйдешь из поезда, к тебе подойдет женщина. Назовется Ларисой. Канай за ней. Накормим, спать положим, по Москве погуляешь…
– Чего я там не видел?! – отозвался юный контрабандист неприветливо.
– О, многого! – пообещали ему.
Мальчишку Андрей проводил на вокзал лично. То бишь – в компании Армена. Кроме того, в общей толпе за курьером следовали, ничем не выделяясь в массе законо – и не очень послушных граждан, сотрудники из группы поддержки, отследившие технологию перевозки автоматов: мальчишка сразу же сдал свой криминальный баул – великолепно, чувствуется, известной ему проводнице, та упрятала нежными женскими ручками суровый и тяжкий груз в своем купе, а сам юный контрабандист, жуя жвачку, завалился на плацкартную полку, развернув книжонку с переводными американскими комиксами, полностью отвечающими своим содержанием его интересам и вообще интеллекту.
Пройдя в машину, Андрей незамедлительно передал оговоренную сумму Армену.
Мальчишку теперь требовалось аккуратно провести по городу, поселив на одной из конспиративных квартир.
Следовало также учитывать, что за курьером вполне мог следовать пущенный дружками Армена проверочный «хвост», который предстояло усмотреть и переиграть.
Как намекнул Армен, в Москве у них существовала некая перевалочная база, однако и естественно – ни в какие намеки относительно ее расположения он вдаваться не стал. Излишнего интереса не проявил и Андрей: ухваченная криминальная нить была еще слишком тонкой и ветхой, и непоправимо оборвать ее могло не только любое неосторожное слово, но даже интонация и взгляд…
Мысленно он посетовал на то, что важнейшую из дисциплин – актерское мастерство, выпускники школ милиции и спецслужб вынуждены осваивать исключительно на практике, где зритель куда привередливее самого дотошного режиссера, а провал спектакля означает не вялый аплодисмент, и даже не салют из тухлых яиц, а удар ножом, либо – выстрел в упор.
Беседы на высшем уровне
– Ты, чувствую, взялся за дело горячо… Дагестанец пятый угол ищет…
– А как он хотел? В лимузинах на икорно-шампанские рауты разъезжать? Пусть разъезжает, но пусть и работает…
– Слушай, но ты же его в горы загнал, причем конкретно!
– Ничего, посидит среди скал, подумает, в небо звездное глядя, а потом спустится…
– Вот это – позиция, понимаю.
– Как там… настроение?
– Вчера был, сказал о тебе самые трогательные фразы. О принципиальности, последовательности в действиях…
– Неделя еще есть?
– Думаю – да. Хотя что там в голове у Главного…
– Ясно…
– Да никому ничего не ясно! Ты связь со страдальцем-то опальным имеешь?
– Ну, людишки рассказывают с каким настроением он встает и ложится… И с кем связь держит.
– Очень хорошо. Как созреет – звони сразу же. И вообще если какая поддержка моя потребуется…
– Спасибо, ты – верный друг.
Пакуро
По приезде в Москву, ознакомившись с накопившимися оперативными сводками, касающимися текущей работы отдела, Пакуро красным карандашом отчеркнул строки сообщений о миграции поступающих с Кавказа фальшивых долларов, чьи крупные партии фигурировали в обращении уже в четырнадцати российских регионах. География распространения фальшивок была широчайшей – от Питера до Хабаровска.
Образцы подделок, хранившихся у майора в сейфе, отличало завидное в своей качественности исполнение: гознаковская бумага высокой степени подготовки, пропитанная специальным составом, придающем ей кремовый оттенок, контрольная ниточка, продернутая в лист, водяной знак, нанесенный спецкраской, искусно подкрашенная цифра «100», переливающаяся зеленью и фиолетом, и, наконец, следы клише, придающие цветной копии вид изделия, выполненного методом глубокой печати. Словом – залюбуешься!
Купюры, обработанные, вероятно, хитроумным магнитным составом, без осечек проходили контрольные банковские детекторы. При этом номера дензнаков не повторялись.
Источник фальшивок покуда выявлен не был, но территорию их изготовления установили: Дагестан. И сейчас майору предстояло связаться с коллегами из Махачкалы, дабы выяснить, как идет работа и сообщить, что обнаружен подступ к распространителю купюр в Москве.
Капитан Акимов, успешно разрабатывающий цепочку кавказских бандитов, недавно получил от них предложение масштабной закупки долларовой липы и – два образца, чей лабораторный анализ подтвердил их принадлежность к партиям, поступающим из Дагестана.
В кабинет вошел, а вернее, ворвался Борис – как всегда возбужденно и оптимистически готовый к любому действию, несомненно должному увенчаться победой.
– Поздравьте, я при пистолете, происки прокуратуры закончены! – доложил он.
– Ты о чем? – коротко обернулся на него Пакуро.
– Как? Я же в человека стрелял!
– А-а… Действия признаны правомерными?
– А как же! А против человека, наоборот, возбуждено уголовное дело. По факту нападения на сотрудника милиции при исполнении… Хотя, – легкомысленно отмахнулся, – там такой папа кавказский в папахе до небес, что наверняка все замнется… И ладно! Лично я местью не горю. Урок он получил, этот хмырь психованный, и запомнит его надолго. Кстати, как слетал?
– Да так… – досадливо качнул головой Пакуро. – Вон папка с данными на Мусу этого, посмотри. Много чего любопытного.
– Ага! – И Борис присел к столу, погрузившись в чтение. Перевернув последний лист, широко улыбнулся, заключив: – Оказывается, он – парень с биографией! Кстати, я по своим лубянским каналам на него тоже кое-что нарыл… Немного, но – весомо. Факт такой: мелькал он в коридорах чеченской госбезопасности.
– Я так и думал, – проронил Пакуро.
– Тогда – что же, интересно, он выкручивает, водя нас за нос, а? Диверсант этот…
– Да вот хочу с аналитиками поговорить, – отозвался Пакуро. – А потом и с ним – по душам…
– Готов принять участие! – бодро заявил Борис. – Самое непосредственное и жесткое. Теперь. Чего местные про Советника говорят?
– Да то же, что и мы… Политический козырек. А на крайний случай – просто мешок с деньгами… Все наверху решится, он не у случайного сброда обретается, там минимум десантный полк нужен, чтобы его вырвать грубой силой. А полк не пошлешь, навоевались. Кстати, что тут новенького по похищениям народа в Ичкерию эту неладную?
– Парня одного свинтили, – доложил Борис. – Сынка крупного промышленного деятеля. Командующего добычей никеля. Ехал на «Порше» с подругой, вдруг наперерез «Жигули»… Ну, похитили. Вчера звонили маме с папой: гоните три, кажется, миллиона баксов. Откуда звонили, установлено: из автомашины вневедомственной охраны трубопровода.
– Какого?
– Естественно, чеченского. И парень уже действительно в горах, косвенно подтвердилось. Вот устроился, да? Ехал в сторону Кремля, а прибыл к горным вершинам.
– И в какой стадии дело?
– В плохой. Папа с мамой своими силами решили разобраться, нам не доверяют. А их, кстати, тоже во Владикавказ выдергивают на переговоры… Так что дело есть, а сочувствующих… Впрочем, не наш отдел ведет, соседи… Теперь о хороших новостях. Генерал мне вчера твердо жилье пообещал. Очень хочется верить. Очень!
Борис жил за городом, ютясь с женой и тремя детьми в однокомнатной квартирке.
– Мне тоже, – сочувственно вздохнул Пакуро.
– Что еще? – призадумался Борис. – Два дела по текучке закрыты, вчера из Дагестана звонили по фальшивым баксам, вышли ребята на администратора и на одного из курьеров. Представляешь – обе – дамы! Причем – респектабельные. А у одной – удостоверение ФСБ! То ли липа, то ли – нет, разбираются. Потолок ей вчера просверлили, поставили аппаратуру, фиксируют преступный быт. А курьер завтра вылетает в Питер, сопроводят. Вот, пожалуй, и все новости наших серых героических будней. Да! Чувствую, опять с Акимовым пересечься придется, читал шифровки? Во, как все запутано! А ведь кто знал, что наши бандюги в его мероприятиях фигурируют?..
– Мир тесен, как фибровый чемодан, – пожал плечами Пакуро. – А мирок преступный – тем паче. Тебе ли мне объяснять? Но баксы, замечу, мазурики клепают отменные. Имитируя все циклы заводской технологии.
– Вот какими деньгами за всяких Советников надо расплачиваться, – вдумчиво молвил Борис.
– Чтобы потом эти деньги к нам снова на голову свалились? – возразил Пакуро. – Нет… Уж лучше с МВФ по их процентам-удавкам… Ладно, хорош трепаться. Пошли на консультацию к теоретикам?
– Насчет провокатора? Непременно! Ух, я его… – И Боря воздел к потолку крепкий кулак.
– Погоди… Вдруг, у парня наилучшие намерения? – высказал сомнение осторожный Пакуро.
– Те самые, которыми дорога в ад устлана? – покосился на него Борис. – Вот тут – да, верю!
После совещания с аналитиками, на котором присутствовал один из опытнейших ветеранов контрразведки, и дотошного изучения имеющихся материалов, диагноз «провокатор» все-таки был заменен определением «авантюрист».
– Мне думается, дело обстояло так, – предположил контрразведчик. – После войны парень повис в воздухе, амбиции ему покоя не давали, и отправился он в то учреждение, где, по его разумению, лежат ключи от власти, к которой он всегда стремился. Отправился в госбезопасность. В тайную власть. К власти явной пути ему были заказаны. Власть явная – это карьера, годы труда… Или же – приближенность к лидирующему клану. На худой конец – деньги, на которые покупается должность. Нет этого – живи среди плебеев. А власть тайная многообразна. И пусть ты в ней – шестеренка, однако если твое тщеславие определенными привилегиями удовлетворено, значит, пребываешь в ладу со своей гордыней. Далее. Дилетант в спецслужбах стоит на воротах, что ему, возможно, и было предложено. Специалист должен пройти обучение. Вот он себе и выкрутил имеющуюся вакансию курсанта. Отучился в Пакистане, вернулся назад, однако – что это за учеба? Общие навыки, необходимые для мелкой агентуры с основным боевым предназначением. То есть, иди воюй в поле… А он рассчитывал на другое – на беловоротничковый статус. А когда уяснил, что с данными позициями – туго, решился на самостоятельный финт. То бишь, явился в РУБОП с конъюнктурным предложением. Основу общения в спецслужбах он понял: это – конкретика, детали. Чем вас и подзавлек.
– Это все ясно, – сказал Пакуро. – И я, в общем-то, согласен. Одного не могу понять: какой он видел перспективу, мороча нам голову?
– А никакой, – вступил в разговор Борис. – Сорвалось бы с Советником, так и сорвалось… Главное, чтобы процесс всех радовал, а то, что результат огорчает, он же не виноват, верно?.. Он же старался… А его личный результат – это знакомство с нами. Крайне интересное для чеченского ГБ, где он тоже крутит хвостом. Мол, вербую ответственных офицеров российской спецслужбы, непосредственно занимающихся этническими криминальными группировками. И вот вам доказательства: вылетает важная птица во Владикавказ, остановится там-то и там-то, завтра пойдет на встречу с агентом к такой-то закусочной… Опять конкретика, опять ему верят. На сей раз – на другой стороне. А какой-нибудь его дружок действительно отслеживает перемещения московского гостя и докладывает ему детали перемещений. А он эти детали – тебе, Александр Викторович… В общем, по принципу: главное – завоевать доверие. Хоть какое, хоть условное, а там – что-нибудь выплывет… Предложение работы, к примеру. Или здесь, или – в Грозном.
– Тут есть еще один элемент, – подал голос один из аналитиков. – Признаки паранойи.
– Болезнь большинства «инициативников», – согласился контрразведчик. – То бишь, тех, кто маркирован, как «авантюрист». И если о процессе, как таковом, то им он действительно важен в первую очередь. Возвышает он их, рождает иллюзию востребованности и значимости. Но в данном случае существуют и чисто практические соображения: он наверняка ищет каких-либо полномочных покровителей. Офицеры РУБОП – надежная страховка для проживающего в Москве кавказца.
– А почему на Лубянку он не пошел? – задумчиво вопросил Пакуро.
– Да тут может быть много объяснений, – отозвался контрразведчик. – Традиционный страх, если хотите… Затем – он в курсе, как в разведке и контрразведке поступают с лукавой агентурой; а тут, вроде, тоже спецслужба, однако куда с большей привязкой к закону… Где-то в этом районе мыслишки у него крутились. А потом, насколько понимаю, он вращается в околокриминальной среде, и, случись чего, оправдается самостоятельностью разработок по прямым интересам управления…
– Точно, – сказал Борис. – Недаром он нам осетина с пистолетами подарил. Для затравочки. И опять-таки – конкретика. Причем – реализованная.
– Вывод, – подытожил Пакуро. – Проводим нелицеприятную беседу. Прямого вопроса «Чего же ты хочешь?» задавать не будем. Но к ответу на него бестию подведем…
Присутствующие синхронно наклонили головы, единодушно соглашаясь с таким заключением.
Вызванный в РУБОП Муса выглядел угнетенно-задумчивым. Вздохнув, сел напротив Пакуро, сказал:
– Извините меня с этой поездкой, кто знал, что за братом «хвост» пустят… Вот же – шакалы коварные!
– Ничего, бывает, – отмахнулся майор. – Большие дела никогда гладко под горку не катятся. Наоборот – только в гору, через рытвины и ухабы.
– И все-таки мне неудобно…
– Я понимаю – хотел, как лучше…
– Слушай, Муса, ты у нас, вроде, теперь уже свой парень, – подал голос Борис. – Но вот ведь заковыка какая: учреждение наше секретное, кто попадя сюда не ходит и к делам не допускается, согласен?
– Безусловно! – Взгляд Мусы лучился искренностью и полнейшим согласием со словами офицера.
– А коли так, – продолжил Борис, – необходимо исполнить некоторые формальности. Если, конечно, у тебя есть намерения с нами и впредь общаться… Формальности такие: придется тебе уже не в общих чертах, а подробно поведать нам свою биографию. Начнем с даты рождения, папы, мамы и дедушки с бабушкой… – Он достал из стола диктофон. – Не возражаешь? – Кивнул на компактный аппаратик, присоединяя его к сети.
– Пожалуйста. Биографию по минутам излагать?
– По знаменательным событиям. И желательно – правдиво. На худой конец – как было на самом деле. Итак. Дата и место рождения.
На вопросы Муса отвечал спокойно и с достоинством, без единой заминки.
– Значит, грянула бездарная война, – подобрался Борис к главной теме. – Твои действия?
– Я же говорил… Сидел дома.
– В окно, что ли, смотрел, сложив руки? Медитировал?
– Вы подозреваете, что я воевал на той стороне? – усмехнулся Муса. – К этому клоните?
– Нет, – сказал Пакуро. – Уверены, что не воевал. Более чем.
– Я занимался хозяйством, читал книжки, что еще?.. – Голос Мусы был напряженно-терпелив. – Спал, в конце концов…
– А в селении вашем какая-нибудь администрация существовала? Координирующая сила, так сказать? – спросил Пакуро.
– Да какая там еще сила…
– Извини, – недоверчиво покачал головой Борис. – В селах у вас коменданты были с помощниками, все, как надо… Ориентировали население в определенное политическое русло…
– Ну, был какой-то комендант… – покривился Муса. – Бродил с ружьем, следил за порядком. Придурок.
– Такого, значит, ты о себе мнения? – холодно констатировал Борис.
Взгляд Мусы метнулся по сторонам.
– Почему о себе?
– Потому что комендантом был ты! Ну, рассказать тебе, как вел ты на расстрел любителя баранины, а в итоге сам пулю схлопотал? Действительно, как придурок…
– Хорошо. – Тон Мусы стал отчужденно сух. – Был комендантом. Схлопотал пулю. Обязан вам это рассказывать? До трусов тут раздеваться? По-моему, у каждого человека бывает в жизни то, что принадлежит исключительно ему. И у вас промахов и всякого дерьма – тоже, хоть отбавляй! И ни с кем этим дерьмом делиться вы не намерены.
– А как насчет контактов с госбезопасностью республики Ичкерия? – бесстрастно молвил Пакуро. – Эти контакты из той же интимно-дерьмовой категории?
– Устраивался туда водителем, – спокойно ответил Муса. – Но зарплата – чушь, будущего – никакого… А потом – не понимаю… Это российское учреждение, я же не в ЦРУ на службу поступал…
– Твой брат, который должен был со мной встретиться, погиб в начале войны, – резко переменил тему Пакуро. – Он что, восстал из мертвых?
– Вы видели его могилу? – парировал Муса. – Цветы принесли?
– Грамотный ответ, – кивнул майор. – Ладно, вернемся к несостоявшемуся трудоустройству в тайное ведомство. Отказался от должности водителя, и… куда?
– Обратно в село.
– Книжки читать?
– Не только. Заниматься хозяйством и спать.
– Отоспался. Дальше?
– А дальше поехал в Москву.
– Через Пакистан?
Муса поджал губы, медля с ответом. Затем, осторожно разминая подбородок пальцами, произнес:
– Туда меня направило руководство страны… То есть, – поспешно поправился, – республики. Входящей в Российскую федерацию! Я – военнообязанный, выполнял приказ Родины… Все?
– И чему обучали в Пакистане? – спросил Борис. – Как на территории этой самой Родины диверсии совершать?
Муса угрюмо молчал.
– Ну так что насчет Советника? Блеф? – презрительно спросил Пакуро.
– У нас пошел плохой разговор, – откликнулся чеченец. – Продолжать его не собираюсь. Если это – допрос, оформляйте его надлежащим образом.
– Слушай, дорогой друг, – дружелюбно улыбнулся Пакуро. – Давай-ка мы сейчас отбросим все в сторону. Все твои грешки, авантюристические метания… Что было – то было. Мы понимаем: изложенные факты говорят не в твою пользу, утаил ты их по понятной причине, ибо нашему прошлому общению они бы если и не помешали, то здорово бы его омрачили, так? Именно поэтому ты и не стал вдаваться в подробности… В общем, забыли! Проехали! Оказались на новой диспозиции. Слушаем в этой радостной связи твои предложения.
– Предложения должны исходить от вас, – пожал плечами Муса. – Я – кто?
– Вот именно. Пока – никто. Сомнительный тип. Но ты же не будешь отрицать, что кем-то себя хочешь видеть? Но только не говори о том, что хочешь видеть себя исключительно студентом юрфака. Это так, приложение.
– Нет, это – основа, – сказал Муса. – Но если речь идет о сотрудничестве…
– О нем, родимом, о нем…
– Ну… Готов выполнить любое ваше задание.
– То есть, войти в состав агентуры.
– А почему бы и нет? Не мне вам объяснять, на чем держится оперативная работа. А я к ней способен. И, кстати, только у нас, в России, секретный сотрудник считается чем-то вроде порочной гниды. А в Штатах, слышал, это лицо, к которому проявлено особое доверие государства. И практически каждый обыватель так считает.
– Позицию понял, возвращаемся к истории с Советником…
– Я этой историей не управляю, – процедил Муса. – Что могу, то и делаю.
– Значит, настаиваешь на том, что брат жив и не смог встретиться с нами в силу объективных причин?
– Именно.
Пакуро и Гуменюк обменялись задумчивыми взорами.
– Понимаешь, Муса, что сегодня это обстоятельство будет самым определенным образом выяснено? – сказал Пакуро. – У тебя куча родственников в Чечне, а у нас, не скрою, не меньшая куча уважаемых тобой секретных сотрудников, живущих бок о бок с ними… Дальше продолжать?
– У моего брата – нелады с законом, – сказал Муса. – И его гибель – это легенда. Вы будете проверять легенду? В Чечне? Что же… попробуйте. – Взглянул на часы. – У меня, извините, деловое свидание. Должен идти. Если, конечно, не возражаете…
– На свободу с чистой совестью? – иронично прищурился Пакуро.
– Естественно…
– Ну, если человек выходит из этого кабинета самостоятельно, значит, совесть у него, по идее, действительно должна быть чиста, – резюмировал Борис. – Я провожу, Александр Викторович…
Оставшись в одиночестве, Пакуро дернул щекой в усмешливом и усталом негодовании.
Вот, проходимец… И ведь, что печально, не первый, и не последний… Тоже – своеобразные плоды демократии. Хотя такие издержки все равно куда более приемлемы, нежели незабвенные прошлые…
И всплыл перед глазами майора документик военного СМЕРШ, с которым ему по долгу службы как-то довелось ознакомиться:
«Разсмотрев личность добровольного инфарматора, и с твердой убежденностью увериные в его правакаторских замыслах, пастановили: разстрелять!
Сержант госбезопасности
С. Еремейко»
Разсмотрели – разстреляли. Это лучше?
Припомнилась и крайность иного рода: лет десять назад, когда Пакуро еще работал в МУРе, в отдел пришло агентурное сообщение о готовящемся ограблении церкви – один из жуликов решил украсть ценную икону. День и час ограбления, а также личность мерзавца, загодя были установлены.
О готовящемся преступлении волей-неволей пришлось поставить в известность батюшку.
Выслушав сыщиков, священник сказал:
– А не лучше ли, сыночки, чем ловушки налаживать, поговорить с ним, да убедить раба Божьего, корыстью ослепленного, искушения избежать? А уж коли ему самому так эта икона нужна… Тогда – что ж? Пусть берет. Вдруг, он молится на нее станет, и вдруг, через святой лик Господь его вразумит? Нет, не надо в Божьем храме засад, не надо… Остерегите его…
Или так – лучше?
Вернулся Борис.
– Слушай, вот ты – человек верующий, – обратился к нему Пакуро. – Как думаешь, этот наш провокатор способен свою страсть ко всякого рода подлянкам отринуть? Или ему без щекотки нервов и комбинаций – никак?..
– Ну, это ему – равно, как в монастырь… – неопределенно ответил Боря.
– У мусульман монастырей нет. Почему, кстати?
– И у евреев нет, – сказал Борис. – Почему? Да потому, что, согласно обеим религиям, отречься от радостей жизни, значит, отречься от даров Всевышнего. Религии же эти, как мне один компетентный богослов объяснял, развивались из Ветхого завета, где сказано: плодитесь и размножайтесь. А в монастырях для такой директивы обстановка не способствует…
В полночь, едва Пакуро успел задремать, раздался надсадный гудок домофона. Чертыхаясь, он вылез из-под одеяла, подошел к укрепленному в коридоре переговорному устройству.
– Кто?!
– Александр Викторович? – донесся вежливый бесцветный голос. – Мы из ФСБ. Необходимо с вами поговорить.
Пакуро ошалело посмотрел на настенные часы.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас.
– И вы думаете, я так к вам и побегу, захлебываясь от восторга? В чем дело?
– Одевайтесь, выходите, мы вам все объясним.
– Вот что, умники, – отозвался майор раздраженно. – По служебным делам я беседую в своем служебном кабинете. Завтра после развода – жду.
– Но…
– Все, конец связи!
Набрав номер мобильного телефона Бориса, Пакуро сообщил ему о странном визите якобы контрразведчиков, наказав:
– С утра езжай ко мне, ключ от подъезда у тебя есть, проверишь лестничную площадку и местность около дома, потом, если не произойдут приключения, вместе катим на работу…
– Понял.
Ни в подъезде, ни возле дома подозрительных личностей не обнаружилось, и, усевшись в «Ауди» Бориса, офицеры благополучно добрались до штаб-квартиры РУБОП.
Шагая после развода к кабинету, Пакуро узрел двух озабоченных молодых людей в плохо пошитых костюмах, топчущихся у запертой двери.
– Ко мне? – спросил сухо, уже подозревая в этих безликих типажах своих вчерашних ночных визитеров.
– К вам, к вам…
– Это вы вчера?..
– Мы, мы…
– А в чем дело? И почему надо было ночью…
– Очень срочное дело, Александр Викторович! – неприязненно и развязно отозвался один из представителей нынешнего ЧК, предъявляя удостоверение.
– Ну, заходите… – Пакуро растворил дверь.
