Текст книги "Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты"
Автор книги: Андрей Молчанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– Моя милиция меня бережет… – засмеялся Атанесян. – Воистину!
– Ну, давай на посошок… Насчет рыбалки – подскажу, с людьми познакомлю. А этим щукам в пасти свою блесну не бросай…
Вернувшись в гостиницу, Атанесян лег на кровать, задумавшись. Первоначальный план знакомства с Аллой, предполагавший ресторанный кутеж, комплименты, ухаживание и, наконец, предложение съездить погулять в кабаках столицы, все это виделось ныне если не чушью, то откровенно пустой авантюрой.
Ушлая дамочка наверняка сообразит, что его приезд неслучаен, и туманом любовных чар ее не проймешь. Нет, надо по-другому… И выход, собственно, один…
Он пришел к ней домой в полдень: изыскан, тщательно побрит… Словом, красавец. Представился прямо с порога:
– Я из Центрального РУБОП, майор Атанесян. Хотелось бы, Алла, с вами поговорить. Желательно, наедине. Вашему мужу и дочери о сути нашего разговора, думаю, знать не надо.
На ее ухоженное моложавое лицо легла тень озабоченности. Однако глаза оставались беспечно лукавы и смешливы:
– Мужа нет, а Леночка в своей комнате, проходите.
Усевшись в предложенное хозяйкой кресло, Атанесян дружелюбно продолжил:
– У нас в Москве беда… Найдены две ваших подруги. Увы, убитыми. В записной книжке одной из них – ваш адрес.
– Кто это? – дрогнувшим голосом спросила она.
Атанесян хладнокровно описал внешность проституток – бывших подопечных Аллы, а настоящий момент пребывающих если не в полном, то – в относительном здравии, и проходящих свидетельницами по эпизоду убийства хозяина квартиры-диспетчерской.
– Оксана из Донецка и Таня из Кривого Рога, – выслушав майора, заключила она. – Но как же… Что произошло?
– Понятия не имею, ведется следствие, – вздохнул Атанесян. – Они сняли квартиру, занимались там… сами понимаете, чем… Я, в общем-то, не скрою, – добавил бесстрастно, – что мы беседовали с их подругой, прекрасно известной и вам – некоей Риммой Евсеевой, и она сказала, что одно время вы были у девочек «мамочкой»… Но я не из полиции нравов, и меня это не интересует. Меня интересует другое: человек, который еще раз опознает трупы. Вот и все.
– То есть? – Смешинки в ее глазах потухли.
– То есть – вы… – развел руками Атанесян.
– И что вы предлагаете?
– Предлагаю поехать со мной в Москву, я на машине… – Посмотрел на часы. – Если сейчас тронемся, то завтра утром подпишите все бумажки, и я провожу вас на поезд. Или на самолет, как угодно. Проезд, гостиницы и питание оплачу, насчет расходов не беспокойтесь. – Выразительно посмотрев на нее – и в самом деле привлекательную, как зрелый, сочный плод, безо всякого притворства произнес: – Очень жаль, если получу отказ от такой женщины…
И в устремленном на него изучающем взгляде внезапно почувствовал неуклонно разгорающееся желание…
– А если откажусь? – словно нехотя произнесла она.
– Тогда начнется созвон между моим начальством и вашими местными ребятами, прочая чепуха… – равнодушно проронил он. – Вам это надо? Городок у вас небольшой, потянутся грязные слухи… Нет, вы смотрите… – поправился вдумчиво. – Я не настаиваю… В конце концов, вы – всего лишь свидетельница, и вас никто ни в чем не обвиняет. Но, по-моему, лучше решить проблему раз и навсегда, чтобы к ней не возвращаться через барьеры и тернии. Мне – что? Я – человек служивый, увы… Могу, конечно, пойти к вашим милицейским начальникам, решить все с ними, но – зачем? Вы же не дура… Я бы сказал – отнюдь… – И Атанесян вновь недвусмысленно и откровенно уставился на загорелые, слегка полноватые, но оттого особенно волнующие своими зрелыми линиями, ноги хозяйки.
Суть его взора она превосходно поняла. Встала, неловко и торопливо поправив прическу.
– Но я должна собраться… Хотя бы принять душ… И дочь надо предупредить!
– Пожалуйста… Спешки нет.
– Вы здесь подождите…
– Я лучше в машине…
Алла вышла из комнаты, послышался в отдалении ее голос, обращенный к дочери, после зажурчала вода в ванной, и майор, осторожно перекрестившись, поднялся из кресла, двинувшись к входной двери узким и длинным коридором.
В коридоре его ожидало нечто… Длинноногое, ясноглазое и русоволосое создание, облаченное лишь в белоснежные прозрачные трусики с просвечивающим темным треугольным пятном внизу нежного живота и – в просторную, свисающую до колен мужскую рубашку, в чьем вырезе виднелась упруго приподнятая, идеальных очертаний грудь с розовыми, как лепестки шиповника, сосками.
Это называлось: остановись на мгновение, ты прекрасна! – хотя нужды в том, чтобы удержать рядом с собой этот ослепительный в своей красоте экземпляр рода человеческого, который, того и гляди, стыдливо прикрывшись, скользнет в глубь дома, не было: воззрившись смеющимися серыми глазищами на оторопевшего Атанесяна, искусительница нежным, как звон хрустальных колокольчиков, голоском проворковала:
– Вы не хотите кофе? Составьте компанию… Мама будет собираться минимум полчаса… А? – И – вздернула прелестную головку, уставившись на гостя уже с вызывающей прямотой приглашения отнюдь не к распитию бодрящих напитков…
Атанесян почувствовал, что теряет контроль над ситуацией.
Злой дух будто шептал – горячо и увещевающе – на ухо: пошли ты к чертям собачьим все эти въевшиеся в мозг полицейские установки, хватай это диво за точеные плечи, целуй, словно в беспамятстве, неси в спальню, от тебя только этого и хотят, истукан неповоротливый!
Майор, несмотря на все полученные спецзнания и богатый горький опыт столкновения с многогранностью человеческих коварств и уловок, был, тем не менее, нормальным мужиком со здоровой реакцией на тот пол, которому подходило определение «прекрасный», и полагал, что небрежение представителями данного пола означает проявление или нездоровой мужской психики, или же – ущербную импотенцию, с которой ее носитель обреченно смирился.
Но сознание профессионала одержало верх над естественными поползновениями натуры.
– В следующий раз, когда мы встретимся, а встретимся мы обязательно… – бормотал он, протискиваясь в тесном пространстве, и чувствуя с мучительной и сладкой истомой через тонкий шелк своей рубашки упоительно совершенное тело прелестницы, – так вот… В следующий раз мы обязательно что-нибудь выпьем…
Очутившись за дверью, утер со лба пот горького разочарования в своей жестокой профессии…
А затем машинально открыл дверь вновь.
Отвергнутая мечта уже упорхнула, однако, сквозь шум льющейся в ванной комнате воды, он расслышал ее срывающийся от негодования голос:
– Ты – сволочь, поняла?! Ты с ним в Москву едешь, у тебя времени – лом! Ты его уже через час попользуешь! А мне что, двадцать минут с ним нельзя?! Где тут таких сыщешь? Ты чего мужика напугала?!
– Не пугала я его… Леночка… Он сам… Он же – мент…
– Да мне по хрену! Хоть папа римский! И если ты…
Атанесян поспешил притворить дверь. Изумленно присвистнув, спустился к машине. Включил приемник, дабы отвлечься от сумятицы мыслей.
Вскоре, в одной руке держа сумку с пожитками, а другой – поправляя спадающую с ноги туфлю, в салон уселась раскрасневшаяся, смущенная Алла. Вытащила сигареты, прикурила от поданной ей зажигалки. Сказала – упрямо и твердо:
– Слушай. Иди в дом. Ленка за полчаса все успеет. Иначе – не еду. У нас свои расклады…
– Ну да. И я тут же привлекаюсь за совращение малолетней, – насмешливо прокомментировал Атанесян.
– Да иди ты… – поморщилась она. – Тут бабские дела. Втрескалась она… Давай, иначе дела не будет… Я ей обещала.
– Не могу.
– Тогда и я – не могу… – Алла решительно взялась за петли сумки, намереваясь вылезти из машины.
– Алла, да ты чего, серьезно? – взмолился Атанесян.
– Ты попросил, я не отказала. Так? А теперь я прошу. Вот и все. Резинка тебе для спокойствия нужна? – Она покопалась в одном из кармашков сумки. – На!
– Ты сошла с ума!
– Это она, стерва, сошла…
До границы Украины и России оставалось пятьдесят километров.
Атанесян остановил машину возле придорожного кафе. Он был обеспокоен состоянием Аллы – ее била нервная дрожь, и она внезапно и отчужденно замкнулась.
Не хватало, чтобы на пропускном пункте она заявила пограничникам, что ее увозит из страны для дачи свидетельских показаний офицер иностранной спецслужбы… Это – конец!
Уселись за столик, заказали обед. Для своей попутчицы Атанесян попросил официанта принести водки – пусть расслабится…
– А ведь ты арестовывать меня везешь… – неожиданно произнесла она. – Врун несчастный… На погибель! Знаю… Не было у девчонок моего адреса, понял? Не давала я его им…
– Чего ты вибрируешь? – устало отозвался Атанесян, наливая в ее рюмку алкоголь. – Давай, дерни… Хватит себя накручивать… Арестовывать! Ха! Надо мне очень! Тебя бы на другой машине в Москву привезли… Да и за что арестовывать? Что девками торговала? Таких, как ты… Адрес она никому не давала! Да эта Римма Евсеева знаешь, какими подробностями на тебя располагает? Тебе только кажется, будто никто ничего не ведает, а среди этих девочек информация блуждает, как ручьи под землей…
– И какие же это подробности?
– Как ты армянина какого-то, например, изнасилованием Ленки шантажировала… И начальника милиции… Было? Или врет? Что на меня смотришь, пей…
– А ты?
– А я обещаю: выпью в России… С тобой. Здесь как-то не по себе… Вот – чушь, да? Еще недавно нас только дорожные указатели разъединяли, а сейчас я – иностранный подданный? Как думаешь, объединимся?
Майор цеплял слово за слово, фразу за фразу, мучительно и холодно сознавая, что все сейчас зависит от ее настроения и капризов – пошлет его к черту, выйдет из-за стола, подхватив сумку с пожитками, и – все…
Да это, считай, легко отделался…
– Объединимся? – Она задумчиво завела глаза к потолку. Неожиданно засмеялась. – Ну, мы сегодня с тобой – точно… – И, устремив на него исполненный прежнего желания и страсти взгляд, проговорила: – Я, когда тебя увидела, сразу усекла: мой… Как только в дом вошел, уже знала: сегодня буду с ним спать…Понял? – И – продолжила – с убежденностью и напором: – Давай в мотель, а?! А завтра с утра – к границе… Ну, Атанесян?! Прошу…
– Мотель – после границы, – сказал он. – Не устраивает – извини.
– Ладно…
Границу, на удивление, прошли быстро и спокойно. На вопрос пограничника о цели визита в Россию, хмельная Алла уверенно и насмешливо ответила, кивнув на Атанесяна:
– Трахаться! Все?!
Прапорщик, невозмутимо пожав плечами, вернул ей паспорт.
И, наконец, опустился за багажником автомобиля шлагбаум уже российской границы, и Атанесян, понимая, что выиграл, однако почему-то ничуть от этого выигрыша не ликуя, прибавил газку, настороженно и пусто глядя на несущуюся в глаза вечернюю, мокрую от редкого пасмурного дождя, трассу.
– Ну, что? – внезапно спросила она, охватив его плечи руками. – Добился? Вывез?
– Ты о чем?
– Ладно, сворачивай… Тут гостиница и ресторан. Обещал? Или ты – мент поганый? Или правду воры талдычат?
– Где гостиница?
Уже на кольцевой дороге, опоясывающей Москву, в сгущающихся над миллионами огней сумерках, Алла сказала:
– Ладно, хорош финтить. Давай ответ: о Крученом знаешь?
– Конечно.
– И все? Без комментариев, да?
– И все.
– Другой вопрос: я вместе с ним по делу прохожу?
– Да.
– Девочки живы? Врал?
– Врал.
– Классно врал! Тогда слушай…
И, не запинаясь, мерно и скучно, она рассказала о десяти нераскрытых квартирных налетах с убийствами, проведенных Крученым, Чумой и Веслом.
В долгой паузе, заполненной рокотом бегущих под пупырями асфальта шин, была безысходность и, как казалось, понимание ими обоими неизбежности той самой мистической, но исподволь постигающей каждого живущего, кармы… Или же – осознания неизбежности испытаний и воздаяния…
– Как я сумею, так и помогу тебе, – промолвил, не задумываясь, Атанесян.
Сердце его теснила отчаянная, опустошенная горечь: ну, почему?! Что же мы делаем с собой в этом мире – предбаннике преисподней? Кто виноват? И кому повезет спастись? Где бесспорный ответ?
И нужен ли он? Или, может, нужны лишь его поиски? И в них – смысл?
Наверное, так.
― НИТИ ―
Беседы на высшем уровне
– Я был у Главного.
– Я в курсе.
– В курсе беседы?
– Естественно, нет.
– Так вот. Он взбешен. Это в самом деле – нонсенс… Похитить внаглую его советника! Над нами смеется весь мир.
– Ты сам знаешь, кто и как создал территорию, на которой от подобного не застрахованы даже мы с тобой.
– Вопрос не в территории. А именно что в нас с тобой… Ты понимаешь?
– Я понимаю.
– Тогда надо выбираться из проблемы совместными усилиями обоих ведомств. Сегодня ушат дерьма вылит на меня, завтра – на тебя. Уже заготовленный, кстати.
– Что ты конкретно предлагаешь?
– Сейчас нам нужны зацепки… Любые. На уши надо поставить агентуру по всей стране. И нашу, и вашу. Любой случайный разговор, любой намек…
– Я уже дал команду. Хватаемся за каждую нить. Теперь. Есть информация: за акцией стоят люди, приближенные к Дагестанцу.
– Наш дагестанский авторитетный друг тут ни при чем…
– Да, но он может выйти на этих людей, уже достаточно. К тому же он, вроде, действительно твой друг…
– Давай не передергивай…
– Хорошо. Поговори с ним. Доверительно.
– Я понял, но, думаю, пока рано…
– Почему?
– Это – будущие уступки. Касающиеся в том числе и бюджетных распределений. Если обманем его – окажемся в болоте еще более вонючем и глубоком.
– И что предлагаешь?
– Потянем время. Башку пленнику не отрежут, советник – товар перспективный, а там – посмотрим на настроение Главного… Глядишь, остынет… А тогда – другая игра.
– Значит, напрягаем хлопцев, пусть ищут ниточки?
– А это – их работа! И вообще… среднее звено костенеть не должно, пусть бегают…
– Верно. Но! Найдем несколько миллионов на крайний случай?
– Давай пока о крайних случаях не…
– Я понял.
– Тогда – до связи!
Мужские страсти
Автобус, видимо, только что ушел. Под прозрачным пластиковым колпаком остановки не было ни единого человека, кроме стройной высокой блондинки в легком элегантном плаще с изящно подвернутыми рукавами, открывавшими ее точеные руки.
Женщина, чья красота была оценена им, Вадимом, ослепляюще-молниеносно, как найденная на асфальте камея, заставила его невольно сбавить скорость, а когда кисть ее нерешительно поднялась в просящем жесте, он, не раздумывая, вывернул нос «Кадиллака» к кромке дороги, окончательно затормозив.
Ах, какое лицо – нежное, милое… Ах, какие волосы, словно лучащиеся своей ухоженностью и чистотой… А легкий изящный шарфик, подчеркивающий хрупкую беззащитность шеи?.. А эти чуточку припухлые, словно зовущие к поцелую губы?.. Как оказалось это прелестно-утонченное совершенство здесь, в промышленно-спальном районе, среди кривых и серых пятиэтажек с разномастно и угловато застекленными выступами балконов и безликими складскими модулями со подслеповатыми оконцами?
– Мне до метро… – виновато произнесла она.
– Садитесь, конечно…
И сразу мысли Вадима перемешал в бестолковую круговерть пахнувший на него щемяще-тонкий аромат дорогих духов, и застил глаза, как отпечаток солнечного диска, гладенький, обливной капрон колготок на умопомрачительных коленях незнакомки, и табу на прикосновение к этим коленям в тот же миг стало невыносимо, однако он привычно совладал с собой, довольно-таки небрежно и вместе с тем насмешливо, промолвив:
– Вообще-то, я не таксист, мне просто неудобно оставлять на обочине в ожидании корявого автобуса столь прелестную даму… К тому же я располагаю временем. А потому не стесняйтесь, говорите адрес, и я вас доставлю куда-либо безо всякого там «до метро»…
– Да что вы! Мне в Новые Черемушки, а это – через весь город…
– Сочту за честь, – отозвался он беспечно. – Кстати – Вадим…
– Настя, – представилась она с ноткой стеснения.
– Какое красивое имя… И вполне, надо сказать, соответствует вашей внешности.
– Спасибо… – Она явно смутилась.
– Чем занимаетесь, Настя? В этой жизни? – весело спросил он. – Если не секрет, конечно…
– Не секрет. Работаю учительницей.
– Вы?! – искренне изумился он.
– Да, я! – отозвалась она, с некоторым вызовом вскинув на него глаза. – А что, это, по-вашему, презренная профессия? Или я ей внешне не соответствую?..
– Профессия наиблагороднейшая! – заверил он. – Но вам больше подходит, на мой взгляд, ремесло фотомодели… Не пробовали?
– Представьте – нет.
– А какая у вас специальность, о, прекраснейшая из учительниц?
– Французский язык.
– А вот это замечательно! – проговорил он с чувством, и даже пристукнул по рулю кулаком. – И знаете, почему?
– И почему же?
– У меня был приятель, – пояснил Вадим. – Вернее, он и сейчас есть… Но – эмигрировал в Австралию. И, отъезжая, оставил мне свою библиотеку. А библиотеку собирала его покойная матушка – переводчица с французского… Так вот. У меня куча всяких толстенных словарей, книг… Сам я французскому учиться не собираюсь, выбросить книги – святотатство, а вот кому бы их отдать для пользы дела… Настенька, если у вас есть желание, может, взглянете? Если что-нибудь вас заинтересует, беру на себя обязательство: непременно отвезу всю эту литературу прямо к вам… До порога. Ну, как?
– Предложение, конечно, интригующее… – мягко улыбнулась она.
– И что же вам мешает его принять?
– Ну… – Она замялась. – Приеду к незнакомому мужчине, там еще какая-нибудь жена…
– Во-первых, мы уже познакомились, – возразил он. – Меня зовут Вадим, а вас – Настя, так, по-моему? Во-вторых, жены нет… В-третьих, позвольте вопрос: а вы замужем?
– Нет…
– Тогда это просто судьба…
– Вы полагаете?
– Уверен.
Она с кокетливым вниманием посмотрела на него и, встретив взор, исполненный сосредоточенного обожания, с замешательством отвернулась, сказав:
– Что же… Все может быть.
Эта ее ремарка в немалой степени укрепила надежды Вадима…
– Так когда же произойдет осмотр библиотеки? – настойчиво спросил он. – Давайте заедем сейчас?
– Что вы! – Она взглянула на часы. – У меня сегодня еще уйма дел…
– А какие планы на вечер?
– Ну на вечер… Вероятно. Но – не раньше семи часов.
– Вот и дивно. А телефончик ваш, Настя, можно узнать?
– Телефончик? – Она задумчиво посмотрела вперед себя, в несущееся в глаза пространство серого, осеннего города, угнетенного ненастьем подступающей зимы. – Знаете, Вадим, давайте поступим так… Вы мне оставьте свой, я вам непременно позвоню.
– Ведь обманете… – недоверчиво прищурился он.
– Нет, ни в коем случае, – просто и искренне произнесла она. – В семь часов вечера – обязательно…
– Вот… – он вытащил из бумажника «визитку». – Тут мой домашний, служебный, мобильный… Звоните на мобильный, это наверняка. Но все-таки, дайте и ваш…
– Не сегодня, ладно? – Она вздохнула. Произнесла нехотя: – У меня мама очень недоверчиво относится к мужским голосам… Свои семейные дрязги…
– Вот как? – Вадим удивленно вскинул брови. – И чем же они вызваны, извините за бестактность?
– Я развелась с мужем… В общем, длинная история, потом расскажу… – И – обреченно взмахнула рукой.
Последние слова, произнесенные вполне естественно, без всякого намека на лукавство, явились для Вадима просто-таки вожделенной благодатью, пролившейся на истомленное сердце… Значит, он тоже приглянулся ей, значит, встреча обязательно состоится, значит…
Неуемный бесенок желания сблизиться с этой женщиной и, что греха таить, непременно и самым скорым образом затащить ее в постель, этот бесенок возликовал: одинокая разведенная красавица! Подобранная в буквальном смысле на обочине! И тут он – молодой, красивый вице-президент крупной торговой компании на «Кадиллаке»… И что самое главное – также разведенный!
Ведь уже неделю он мается в своей квартире, упиваясь обретенной свободой, и то и дело хватаясь за телефон с желанием позвонить знакомым подружкам, готовым скрасить его холостяцкие вечера, но в следующий миг неизменно передумывая приглашать ту или иную доступную, однако надоевшую, как щи с селедкой солдату, пассию. Только набери номер, и через считанные минуты раздастся звонок в дверь, однако – что последует за этим звонком? Рутина! Тела давно прошедших дней…
А вся незадача – в нынешней тщетности поисков подружек новых…
И вот – подфартило! На ровном, как говорится, месте! Без приложения усилий! Подарок небес! Верно говорят: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Он искоса обернулся на прелестный профиль, затем, в который уже раз перевел взор на вожделенные колени…
Неужели сегодня искрящиеся колготочки спадут с них, и он, ухватив эти колени сильными ладонями…
– Вот здесь остановите… – произнесла она.
«Кадиллак» вновь принял вправо и замер у обочины.
– Ну… – Взявшись за дверную ручку, она посмотрела на него уже с откровенным и испытующим интересом, от которого у Вадима поползла внизу живота томительная истома. – Ну… я звоню. В семь.
– Ох, Настенька… – Покачал он головой. – Если этого не произойдет, вы нанесете мне удар, от которого едва ли оправлюсь…
Внезапно в глазах ее вспыхнул какой-то нежный, завораживающий блеск – зовущий, безоглядно устремленный будто в глубь его сути… И коротко, словно бы безотчетно наклонившись к нему, она чмокнула Вадима в щеку, а после решительно отворила дверцу и, не оборачиваясь, пошла в сторону снующих возле входа в метро людей, через секунду смешавшись с толпой.
Он закрыл глаза, совершенно одурев от прикосновения ее губ, аромата духов, и от того пронзительного предощущения близости, что тенью и шорохом выпорхнувшей из рук птицы еще дрожал, истаивая, на всем его существе…
А следом пришли рассудительные и холодные мысли: непременно надо купить что-либо поесть, хотя бы – пиццу, чтобы не возиться с готовкой… Далее и обязательно – фрукты… Презервативов целая упаковка, об этом беспокоиться не стоит… Что еще? Шампанского и сухого – целый бар, пару бутылок следует заморозить… А! Цветы! Чуть не упустил!
Впрочем, цветочницы в метро торгуют допоздна, так что с лютиками-орхидеями торопиться не стоит, а то не дождешься звонка, будешь эту оранжерею созерцать, как памятник своего наивного пролета…
А все-таки какая девочка, а? Чудо дивное! И неужели повезет? Неужели позвонит?
Настя позвонила в половине восьмого вечера. Торопливо извинилась за свою неточность.
– Чепуха, – урезонил он ее. – Неточность – вежливость королев… Надеюсь, встреча не отменяется?
– Ну, в общем, нет…
– Тогда – где?
– Не доезжая Курского вокзала из тоннеля – съезд на набережную…
– Так, знаю… Там, вроде, казино, и куча машин…
– Точно.
– Во сколько?
– Ну, я могу и через полчаса…
– Великолепно. Жду!
Уже сгустились черные октябрьские сумерки, и хлынул противный и подленький дождичек, когда он подъехал на оговоренное место, припарковавшись среди неясно чернеющих вдоль спуска к набережной машин.
Заглушил двигатель. И тут же услышал стук в стекло.
Открыл дверцу, различив в темноте какую-то неясную фигуру.
– Что вам?
Вместо ответа в скулу ему уперся пистолетный ствол, и тихий голос с кавказским акцентом бесстрастно порекомендовал:
– Двигайся на пассажирское сиденье. И без шума, а то хлопну, как муху…
Открылись задние двери, и в салон уселись еще двое.
Он ощутил на шее прикосновение то ли кончика ножа, то ли шила.
Незнакомец с пистолетом уселся на сиденье водителя. Хлопнули дверцы и салон погрузился во мрак.
– Бумажник давай, – распорядился бандит, сидевший сзади.
Пляшущей рукой Вадим достал из кармана бумажник, передал, не оборачиваясь, в сторону приказывающего.
– Ключи от квартиры где? – последовал следующий вопрос.
– Вот… – Чувствуя безжалостное стальное жало, впившееся в шею и грозившее неотвратимой смертью, он кивнул на связку, свисающую из замка зажигания.
– Значит, так, – пояснил голос сзади, также с кавказским акцентом. – Сейчас ребята едут на твою хату. Есть там кто?
– Н-нет… никого…
– Сигнализация?
– Есть, но… Я ее не включал… Я думал…
– Если, – с нажимом перебил его голос, – с ребятами что-нибудь случится, ты – труп. Ясно?
Человек с пистолетом вытащил связку ключей из замка, отсоединил от нее ключ «Кадиллака», вновь вставил его в замок, а остальные ключи передал сквозь щель приспущенного окна волосатой лапе, вынырнувшей из темноты. После чего резюмировал, неизвестно к кому обращаясь:
– Сидим, ждем.
«Вот тебе и красотка на дороге… Вот тебе и учительница… – с содроганием думал Вадим. – Хорошенький преподнесла урок… Или же бандиты – случайность? Тогда сейчас она должна подойти…»
Нет, Насти не было…
– Складно вы с девочкой придумали, – произнес он с ненавистью и, одновременно, с неуверенностью.
Ответа не последовало.
Бандиты угрюмо молчали, чернота за оконцами сгущалась, сыпал холодный дождь на стекла, подернутые влажной белесой пленкой, и тянула душу тоской и беспомощным страхом удручающая в своей беспросветности безвестность…
Осень. Скоро зима.
«Увидеть бы эту зиму… Вот же попал! На ровном месте… Где найдешь, где потеряешь…»
Мысли текли вяло, бестолково и удрученно.
«Пагубные мужские страстишки… А как без них? Без них – никак. То есть, как-то и можно… Но это „как-то“ и есть – никак…»
Майор Пакуро
Широкоскулый и коренастый чеченец лет двадцати пяти, с аккуратной набриолиненной прической и тщательно выстриженными, будто приклеенными усиками над жестким изгибом плотно сомкнутых губ, сидел, охватив колено сцепленными на нем пальцами напротив майора Пакуро, и мерно, словно нехотя, цедил ответы на вопросы, касающиеся его, чеченца, биографии.
Никакими особенностями, относящимися к трудовым, боевым или же творческим вкладам данного лица в историю рода человеческого, это жизнеописание не блистало. Школа, техникум, работа в совхозе, после – война…
Где и кем был во время войны? Да никем, сидел дома, проедал домашние сельскохозяйственные запасы, прятался от бомбежек в картофелехранилище. Потом село заняли бандиты, то бишь, повстанцы, потом их выбили федералы, и пока выбивали, чья-то шальная пуля угодила ему, Мусе Асаеву, безвинной жертве политических и военных игрищ – в ногу, задев кость. Теперь приходится привычно и колченого хромать…
– И, значит, похромал ты, Муса, после всех этих передряг в столицу, – подытожил Пакуро. – Зачем?
– Всегда мечтал в институт поступить, юристом стать, – стеснительно поведал собеседник. – А тут, чувствую, и самом деле подоспела пора… Ну, родственники денег собрали, отправили сюда. Живу вот…
– Но сейчас, вроде, октябрь на дворе, – Пакуро указал на оконное стекло, задернутое безысходно-серой моросью холодного редкого дождя. – И вступительные экзамены, как мне кажется, минули…
– Опаздал, да, – согласился собеседник. – Но чем дома заниматься? В банду идти? Не хочу, я человек законопослушный. Что еще делать? У нас выбор невелик: либо криминал, либо нищета… Вот и решил: пока освоюсь в столице, на жизнь посмотрю, на людей… Вдруг, и работа подвернется?
– То есть, идет период акклиматизации, – уточнил майор.
– Именно. – Чеченец замолчал.
Замолчал и Пакуро, оценивающе глядя на сидящего перед ним кавказского гостя.
Многие факты своей биографии пришелец, естественно, утаил, сгладил острые углы, но это – ладно… Дело в другом.
Таких, как этот Муса – в столице, увы, ошиваются сотни. И нынешний праздный статус, равно как и история жизни этого парня – по крайней мере, официально им заявленные, к сфере интересов РУБОП не имеют никакого прямого отношения, если бы не одна деталь: явился сюда этот посетитель с утверждением, что знает, кто похитил в Чечне важного правительственного Советника, где примерно чиновник содержится и, самое главное, – каким образом его вызволить из плена.
Более того: ответы на уточняющие вопросы «кто» и «где», чеченцем даны правильные, полностью совпадающие с оперативной информацией, что заставляет майора отнестись к посетителю не только всерьез, но и с вниманием едва ли не трепетного свойства… Кто знает, вдруг, благодаря этому парню, будет обнаружен доступ к решению актуальнейшей проблемы возвращения Советника на мирные российские территории, – проблемы, над которой упорно и покуда бесполезно бьются требовательно озадаченные Кремлем спецслужбы?..
В последнее время Пакуро специализировался на деятельности этнических преступных группировок, составленных из жителей неблагополучного кавказского региона. Естественно, нити клановых отношений, тянущиеся из обиталищ чеченских боевиков к их землякам и родственникам, проживающим в России, эти нити майор находил и прощупывал методично, с прицелом на решение сегодняшней важнейшей оперативной задачи: вызволить из далеких гор незадачливого сановника. Да и не только его… Сколько их еще там – разного рода горемык: украденных работяг, оставшихся в плену солдат и офицеров, просто похищенного и вывезенного из России люда…
И безмерно важны любые сведения о томящихся в затерянных аулах пленниках, собираемые по крупицам, а тут – просто кладезь информации, пришедший сам, без принуждения…
Впрочем, в стенах любой спецслужбы время от времени, под всевозможными предлогами, однако неиссякаемо и непреложно появляются так называемые «инициативники».
«Инициативник» – это персонаж, обладающий той или иной информацией – безусловно, ценнейшего качества с точки зрения ее носителя, – и желающий поделиться с ней за конкретное, как правило, воздаяние со стороны могущественной государственной организации.
Условия и формы оплаты информации отличаются изрядным разнообразием: от банальной денежной суммы – иногда, правда, умопомрачительного свойства, до звания генерала секретного ведомства с правом ношения именного оружия или же – письменных гарантий тайного и эффективного умерщвления надоевшей до икоты тещи.
Те, кому по долгу службы положено выслушивать подобные пожелания или требования, проделывают это с глубокомысленным видом и с подчеркнутым дружелюбием. Одновременно, в головах интервьюеров с погонами, естественным образом, согласно полученному специальному образованию, выстраивается простенькая схема-сеть, улавливающая все мотивы, подвигнувшие «инициативника» явиться в то заведение, которое благоразумные граждане предпочитают в любом состоянии души и тела обойти дальней стороной.
И довольно скоро личность явившегося в спецслужбу персонажа характеризуется следующими обозначениями:
– Действительно заслуживающий внимания информатор.
– Провокатор.
– Пустой авантюрист.
– Хитрый сумасшедший.
– Просто сумасшедший.
Между этими четырьмя категориями существуют порой и некоторые оттеночные взаимосвязи, однако доминирующий элемент принадлежности к системной породе, извечно и непреложно проявляется. Вернее, кропотливо вычисляется различными методами, в том числе – методом проб и ошибок.
Окончательная же классификация «инициативника» сопряжена с теми или иными выводами. Порой – плачевными. Причем неизменно плачевными для лукавого доброхота.
Чеченец, сидевший напротив майора, впечатление сумасшедшего никак не производил. Вел диалог ровно, связно, с достоинством, небрежно роняя термины, принятые в среде профессионалов разведки и контрразведки, и свои доводы подтверждал таким количеством и качеством фактического материала, который из случайно подслушанных разговоров и сплетен не выудишь.
