Текст книги "Боги не играют по правилам (СИ)"

Автор книги: Андрей Акулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Яд для крысы

Первым делом я направился к Сенеиру. Он как обычно колдовал над очередным зельем в задней комнате и был полностью погружен в работу. Я заглянул в дверь и скривился: в нос ударил едкий сладковатый смрад. Он был бы даже приятным, если бы не резал глаза и не вызывал легкую тошноту своей приторностью. Травник работал в маске. Похоже, я вовремя. Пару монет за новое зелье мне не повредит.

– Мое почтение, мастер! – крикнул я.

– Надень это. – Вместо ответа Сенеир бросил мне повязку. – На этот раз твоя помощь не понадобится.

В маске дышалось труднее, но зато пахло еловыми иголками – освежало.

– Дружище, мне нужны деньги. Дозволь я отхлебну прямо отсюда.

Я в шутку схватил черпак, запустил в кипящий котел и поднес черную бурлящую жидкость ко рту.

– Что ты! – травник замахал руками. – Это сильнейший яд!

Я, конечно, не собирался пить эту дрянь,  но отпрянул от черпака что ошпаренный и вылил адское варево обратно.

– Одной капли хватит, чтобы убить тебя. Он опасен, даже если попадет на кожу. А самое главное, что яд причиняет нечеловеческие мучения.

Меня передернуло.

– А зачем тебе он? Уж не крыс ли собрался травить?

– Слишком дорого будет для крыс. Это заказ для одной важной особы. Но не спрашивай, для кого и зачем. Я не скажу, – твердо сказал Сенеир.

Я понял, что выпытывать бесполезно. Да и на кой черт мне это?

– Ну, раз не хочешь говорить, и работы для меня нет, верни хотя бы долг.

– Извини, я не могу отойти даже на секунду. – Травник капнул из пузырька зеленую соплю в котел и принялся неистово мешать. – За ядом придут через час, а я и так опаздываю. Но если ты подождешь, то я все выплачу, как условились.

Час ничего не решал.

– Хорошо, подожду, – сказал я и развалился в кресле.

– Нет-нет. Только не здесь. Мой клиент будет недоволен.

А вот теперь узнать для кого это убийственное зелье мне чертовски захотелось. Тут дело не чисто. Перед турниром на арене крыс не травят. Я снял маску и вышел на улицу.

Рыночная площадь бурлила как обычно: кричали торговцы, блеяли нищие, кудахтали куры и визжали свиньи, а где-то в центре выступали уличные музыканты. Там играла флейта, и лился веселый смех. И всюду текли разношерстные людские потоки. Спрятаться – раз плюнуть.

Я нашел место в уголке под окнами цирюльника и стал рассматривать прохожих. Передо мной бегали чумазые дети, проползали бродяги, спешили по делам работники, чинно прохаживались богатеи с расфуфыренными дамами и, чеканя шаг, маршировали солдаты. Было весьма интересно наблюдать, а то и выхватывать отдельные слова и целые фразы горожан. Они смеялись и грустили, объедались и голодали, потели и мерзли – люди как люди. Все они такие разные по отдельности, но в то же время такие одинаковые вместе – муравьи в муравейнике. Но я – не один из них. Я тут только на время – короткое время, за которое нужно сделать многое. Хотел бы я стать одним из них? Остаться тут навсегда? Нет. Я знал это наверняка.

Так за наблюдениями и раздумьями я чуть не пропустил одного интересного типа. Он был одет в скромный, но добротно скроенный костюм без лишних украшений, а голову покрывал черный берет с орлиным пером. На худом лице – ноль эмоций. С первого взгляда можно было сказать, что это слуга, причем весьма близкий к своему хозяину. Он не прогуливался, не спешил за пучком редиски на рынок, не бежал с поручением или крался со злым умыслом. Он уверенно шел к цели – двери Сенеира. Как раз минуло около часа, и я сразу понял, это мой клиент. Но пока не стоит вмешиваться. Пусть возьмет свой яд, и тогда не отвертится.

 Быстро глянув по сторонам, слуга зашел в лавку травника и затворил за собой дверь. Видимо, Сенеир все успел вовремя, так как не прошло и пяти минут, как клиент высунул нос за дверь. Осмотрелся и, на мгновение задержав на мне взгляд, двинулся прочь бодрым шагом. Я – за ним.

Пару кварталов мы прошли сквозь людскую толчею, но вскоре стихла флейта уличных музыкантов, и стало свободнее. Уже появлялись тихие переулки – то, что надо для интимной беседы. Я ускорил шаг. Но тут слуга обернулся и все понял. Он рванул, что заяц. Я – следом.

Догнать беглеца было делом пяти секунд. Где ему тягаться со мной? Я схватил недотепу за шиворот и швырнул в узкий проем между домов. Этот гаденыш попытался даже выбросить яд, но я буквально поймал на лету пузырек с черной жидкостью.

– А ну ка, что тут у нас? Это яд, черт меня подери! Для кого ты купил его?! Отвечай! – набросился я на слугу. – А то сейчас выпьешь отраву сам до последней капли!

Он заблеял что-то в ответ, замотал головой.

– Говори! Или...

Я отвинтил опломбированную сургучом крышку и сунул пузырек в лицо бедолаге. Сладковатый запах ударил в нос. Слуга заскулил, зажмурился и вжался в воротник, что улитка.

– Для барона... – он осекся.

– Ну!?

Я разжал пальцами его челюсти и поднес пузырек к губам.

– Эб-бена.

Значит, барон еще жив и помышляет о мести. Для чего же ему еще дорогущий мучительный яд? Не крыс травить, а крысу. И мне кажется, теперь у нас один враг.

Я отпустил хватку. Слуга вырвался и, хватая воздух, что рыба, исчез за углом с криками: «Стража! Разбойник! Меня обокрали!» Наивный. Я исчез в мгновение ока.

Неожиданный подарок

Забрав деньги у Сенеира, я отправился к Накмибу за доспехами. Конечно, у меня немного не хватало на полный комплект, но перед встречей с бароном Эбеном лучше позаботиться о броне. С кузнецом мы сошлись на цене за панцирь в двадцать семь золотых, за сапоги – пять, за шлем – шесть, и за поножи – восемь монет. Всего сорок шесть, минус задаток – семь, и того – тридцать девять золотых. Перчатки, к счастью, я уже выкупил, и признаться, был очень доволен. В кармане у меня лежало всего двадцать два золотых. Придется торговаться.

Я так увлекся подсчетами, что не заметил, как налетел на грязного нищего у трактира. Он вылез прямо из-под земли и буквально бросился под ноги. Естественно, я сшиб его, словно лось тростинку, и не заметил. Бедолага отлетел как мяч, лишь мелькнули голубые глаза. Переступив босяка, я двинулся дальше.

Вскоре я вошел в магазин Накмиба. Никого не было, но на заднем дворе заливались молотки, будто колокольчики на упряжке. Пахло дымом, кожей и горящим маслом. Было жарко. Я громко поприветствовал мастера и шагнул в проход, ведущий во внутренний двор.

– Посторонним в кузню вход воспрещен! – заорал он мне в ответ. – Жди у прилавка, босяк!

Я уже и забыл о его гостеприимстве и сжал зубы, чтобы не ответить, как подобает при таком приеме. Натянув улыбку, я прокричал:

– Это так ты встречаешь покупателя?

– Покупатель платит деньги за товар, а твой заказ уже давно пылится на витрине.

Кузнец вошел через заднюю дверь. Он весь блестел от пота, а лицо полыхало жаром. Звон молотков не прекратился, видимо, там остались подмастерья. Но мне тонкости производства были побоку. Меня интересовал товар.

– Тогда неси скорее! – засмеялся я.

Накмиб недобро посмотрел на меня, достал из-под стола толстую книгу и стал читать:

– Итак, за комплект доспехов, состоящий из панциря, шлема, поножей, сапогов и перчаток надо было заплатить пятьдесят золотых. Перчатки ты уже выкупил неделю назад по старой цене. Тебе повезло. Потому что сейчас мои товары подорожали, и за все с тебя пятьдесят пять золотых с учетом платы за аренду места в витрине на неделю.

Я аж присел. Ну, крохобор проклятый, совсем совесть потерял. Я сжал кулаки, но улыбку на лице растянул еще шире. Мне нужны эти доспехи позарез. В них у меня есть шанс.

– Послушай, мастер, мы договаривались...

– Проваливай! – перебил кузнец и захлопнул книгу. – На эти латы уже есть покупатель за шестьдесят монет. Но я, как честный человек, держал их для тебя...

– Ладно! – рявкнул я так, что единственная свеча на столе задрожала.

Накмиб вздрогнул.

– Хорошо, – сказал я мягче. – Будь по-твоему, но сейчас возьму только...

Я полез в карман за деньгами – пусто. Исчезло все. Нищий урод! Он обокрал меня! Больше некому. Не веря в это, я обыскал снова – и вынул грязный клочок бумаги. «Жду тебя на том же месте» – было написано там.

– Сейчас вернусь! – крикнул я и стрелой выскочил на улицу.

В мгновение ока я был у кабака, где столкнулся с нищим. И он был там же. Этот гаденыш стоял, прислонившись к стене. Он улыбался мне, словно старому другу, а в ясных голубых глазах светилось детское озорство. Как же мне захотелось шмякнуть его о стену. Я прыгнул к говнюку, но он швырнул мне кошелек в руки.

– Пересчитай.

Я быстро сосчитал монеты: все на месте.

– А что ты хотел купить у Накмиба за такое богатство? – спросил бродяга. – Сковороду?

– Не твое дело, – огрызнулся я.

– Не мое. Но мне кажется, что к Накмибу ходят за доспехами, а его товар стоит дорого. Если окажешь мне одну услугу, то я могу попросить кузнеца о скидке.

Я осмотрел его еще раз. У него были детские черты лица, светлые волосы и ямочка на подбородке. Только теперь передо мной был не просто нищий оборванец, выпрашивающий медяк на стакан вина, а хитрый лис в обличии овечки.

– И что за услуга? – спросил я.

– Так, пустяк. Просто встретишься с одним человеком и выслушаешь его предложение.

– С кем?

Босяк сверкнул голубыми глазами и понизил голос:

– С королем нищих.

– Меня уже звали в гости к нему...

– Почему ты отказался?

– Я не отказывался, просто был занят, а теперь... – Я еще раз окинул его взглядом – этому палец в рот не клади – откусит! – и продолжил: – можно и встретиться, если будет хорошая скидка у кузнеца.

– Идем, – голубоглазый махнул рукой.

В магазин он вошел первым и с порога твердо сказал:

– Добрый день, мастер Накмиб, мой друг хочет забрать свой заказ. Где он?

– Конечно, мой дорогой друг. Вот он, – прокудахтал кузнец.

Его будто подменили. Он расшаркался перед оборванцем, подбежал на цыпочках и подвел того к витрине, где красовались мои доспехи.

– Превосходная работа, не правда ли? – Накмиб зашел справа.

– Прекрасная! Вы настоящий мастер! – ответил голубоглазый, щупая узоры на панцире. – Но к несчастью моего друга обокрали, и теперь он не знает, как быть.

– Какое несчастье. Ай-яй-яй. – Кузнец появился слева.

– Придется, наверно, ему отказаться от заказа, – вздохнул нищий.

– Что вы, что вы, – Накмиб вынырнул слева, – вашему другу, я сделаю подарок.

– О! Как это великодушно с вашей стороны, мастер. – Голубоглазый похлопал по плечу кузнеца и обернулся ко мне. – Гур, чего стал в дверях? Иди примерь.

Я только сейчас пришел в себя и, не веря своему счастью, принялся переодеваться.

Король нищих

Мы с моим новым другом шли по оживленной улице в сторону реки. Он болтал какую-то чушь о тяжелой жизни нищих, о солдатах, которые вечно гоняют попрошаек и о людоедских законах городских властей. Ненавязчиво он перешел к прыщику на заднице, который выскочил у него на днях и все никак не проходил, хотя его знакомая колдунья уже плевала на больное место и прикладывала голову дождевого червяка, чтобы тот высосал болезнь. Видимо из-за этого прыща голубоглазый босяк странно подпрыгивал при ходьбе, будто ребенок.

Я особо не слушал его и наслаждался своими новыми доспехами. Они мне действительно очень нравились: удобные, прочные и в тоже время красивые. Я в них – настоящий герой! Не стыдно будет выйти на арену!

Мы незаметно вошли в серую зону.

– Ты представляешь, – болтал нищий без умолку, – такой склизкий, холодный ползает по заднице, – и все впустую. Все равно чешется и болит, чешется и болит...

Он почесал больное место и демонстративно скривился.

– Может колдунья перепутала концы червяка и приложила не голову? – спросил я для поддержания беседы.

Босяк аж остановился.

– Точно! Она же старя и слепая. А ты знаешь, где у червяка голова?

Он догнал меня.

– Как-то не думал об этом, – отмахнулся я.

– Ты не думал, потому что тебя это не касалось. А вот как вскочит прыщ на заднице, что будешь делать? Спрашивать у всех подряд, где у червяка голова? Вот то-то. Так что лучше разобраться заранее.

К счастью, мы пришли. Мой провожатый остановился у моста через реку и жестом показал вниз.

– Прошу пройти в тронный зал, Гур.

Только сейчас я понял, что он уже второй раз назвал меня так.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Я? – нищий захлопал ресницами. – Мне его сказали.

– Кто?

– Тот, кто его слышал, – он пожал плечами. – Ты часто болтал его.

– Обычно тот, кто его слышит, быстро протягивает ноги.

– Протягивает ноги тот, кто опасен для тебя, друг мой, – парировал голубоглазый лис. – Я разве не выручил тебя в трудную минуту?

– Выручил. За что тебе большое спасибо.

В конце концов, какая разница, решил я и стал спускаться по каменной лестнице. За поворотом нас встретили два амбала бандитского вида. Они кивнули моему провожатому, ощупали меня глазами и расступились.

Под мостом вопреки моим ожиданиям было людно. Тут собрались самые разношерстные отбросы общества: уличные попрошайки, проститутки, мелкая шпана и бандиты всех мастей. Адски воняло немытыми телами и мочой. Тронный зал короля нищих все-таки. И вокруг – не просто отребье. Тут есть свои солдаты, рабочие, слуги, а толстяки у груды ящиков, с вином и квашеной капустой в руках – то наверняка министры, догадался я.

Мой новый друг резко шагнул вперед – серая толпа расступилась – и взобрался на трон, сколоченный из старых ящиков и обтянутый тряпьем. Он стоял прямо над сточной трубой, из которой текла черная жижа и с характерным хлюпаньем сливалась в реку. Два министра поставили кружки на стол, доели капусту и, вытерев руки о лоснящиеся животы, подскочили к моему другу. Один нацепил на его светлую голову корону – старое проржавевшее ведро без дна, а второй всунул в руку скипетр и державу – человеческую кость и череп. Затем они накинули на плечи королю плащ, сшитый из крысиных шкурок. Длинные черные хвосты торчали на нем, словно иголки у ежа.

Прозвучало громогласное «Да здравствует король!» и потерялось в шуме сточных вод, лишь эхо из трубы повторило приветствие еще дважды.

Теперь мой новый друг преобразился. И это не из-за хвостатого плаща и дурацкого ведра на голове. Нет. Он приосанился, вскинул подбородок, в глазах появилась воля – настоящий король. А череп и кость в руках давали понять, что правит он железной рукой. Его Величество провел взглядом по своим подданным, – и стало тихо. Серая масса успокоилась, и глаза царя еще больше засверкали бирюзой.

– Уважаемые рыцари сумрака, охотники за удачей и ночные бабочки, – сказал он повелительно, – сегодня у нас есть три дела, в которых нужно разобраться. Начнем с Обрубка и Киселя.

В пустое пространство перед троном вытолкали двух бродяг: заросшего, что леший, однорукого калеку и чахоточного горбуна с трясущимися руками. Оба бросились на колени и стали ползать, причитая. Но по мимолетному движению пальца короля два бугая подняли бродяг на ноги. Те повисли, словно тряпки в могучих лапах и лишь нервно подергивались.

– Ты, Обрубок, – король показал на однорукого, – говоришь, что Кисель украл у тебя золотую монету. Так?

–Т-так, государь, – однорукий задергался веселее. – Эта крыса стащила у меня его, когда я спал.

Горбатый затряс ножками и замычал в ответ, но король остановил его жестом.

– Ты выскажешься позже. Обрубок, рассказывай все, как было.

Бородача отпустили. Он встал в центре круга и стал говорить, бурно жестикулируя единственной рукой:

– Мы вместе пошли на дело. Вчера вечером. Сидим, значит, ждем. Холодно. Чертов дождь. Промокли, как воробьи на ветке. Кисель начал ныть, мол, замерзнем, заболеем и все такое. Ну, вы его знаете. Но тут из трактира вышел мужичок. Гляжу: наш клиент. Шатается, сопли развесил, ноги едва волочит. Кисель уже хотел было дать заднюю, но я говорю ему: «Не ссы, я все сделаю». И как только мужичок поравнялся с нами, я чпок его аккуратненько, кармашки оп-оп, – и тикать. Остановились, пересчитали: пять золотых и жменя медяков. Кисель говорит, мол, давай долю. Ну, я честно разделил добычу поровну: ему дал один золотой, тебе, король – два и себе – два, а медяки мы пропили. А что? Я всю работу сделал. Этот только хвостом бегал, да кашлял. В общем, выпили мы хорошо и я вырубился. А когда проснулся, глядь, – а денег-то нет. Это он меня обчистил. Он!

Король помолчал немного в кулак и медленно проговорил:

– А что ты скажешь, Кисель?

– Гонит пургу он! – Горбун закашлялся. – Не было вчера дождя.

По толпе прошелся смешок и одобрительное мычание.

– Взял я этого калеку на дело, – продолжил чахоточный, – из жалости. Проигрался он в «кости», и срок завтра выходит по долгу. Если не отдаст – вторую руку отрубят...

– Да, что он такое говорит!? – закричал Обрубок. – Не было такого...

Его заткнул молодчик ударом в живот.

– А я знал, что вчера у одного трактира попойка намечается и жирный клиент будет, – продолжил Кисель. – Обрубок все нервничал, норовил на первого встречного кинуться, насилу удержал. И вот, когда вышел жирный поросеночек, я носом почуял наживу. Набросились мы вдвоем. И пока я возился, Обрубок обчистил карманы и дал деру. Я его чуть догнал. Пересчитали добро: пять золотых и медяки. Про них я не говорю, а вот золотишко Обрубок хотел прикарманить и не делиться с тобой, король. Я ему сразу сказал, что это дурная затея, но он не унимался. В итоге, я взял два золотых: тебе один, король, и мне один, все по закону, а на остальное махнул рукой. После выпили мы, и я ничего не помню. Проснулся – карманы пустые. Нашел Обрубка уже тут под мостом, и он сразу накинулся на меня. Остальное ты знаешь.

Король какое-то время молча изучал бродяг, переводя взгляд с одного на другого, а потом сказал:

– Обрубок, кому ты деньги должен?

– Никому. Врет он. Ребята, – однорукий обратился к публике, – разве я кому-то из вас должен?

По толпе прошел легкий ропот, но никто не предъявил претензий Обрубку. Тогда король обратился к Киселю:

– Откуда ты знаешь о долге?

– Он мне сам сказал вчера. Я сидел у костра, трепался с народом, тут подошел Обрубок. Слово за слово, отошли в сторонку. Он спросил, не собираюсь ли я пойти на дело, а то деньги нужны, проигрался и все такое. Я поэтому его и взял.

– Опять врет! – закричал Обрубок.

– Сам ты врешь!

Толпа загудела, но король поднял руку, – и все стихли.

– Кто-нибудь хочет высказаться? – спросил он.

Стало еще тише.

– Похоже, у вас мало друзей, – продолжил король. – Тогда давайте проверим, что у вас в карманах.

Бугаи вмиг выпотрошили лохмотья заклятых врагов. На песок перед троном полетели корки хлеба, зеленое яблоко, медяки, нож, хвост сушеного судака, веревка и еще какое-то тряпье. Золота не было.

– Как обвиняемый, я имею право защищать свою честь в бою! – закричал Кисель.

Обрубок затрепыхался в руках молодчика.

– С радостью перережу твою поганую глотку!

– Я выпотрошу тебя, как рыбу! – ответил чахоточный. – Король, он проглотил монеты! Я понял!

– Тогда достань их! – твердо сказал светловолосый и сверкнул бирюзой в глазах.

Бродяг развели по разным концам площадки, и перед каждым в песок воткнулся нож. Обрубок схватил оружие, как-то по-звериному присел, ощетинился и истерически захохотал. Глаза налились кровью. Кисель же распрямился, скинул рванину, показав худое, но жилистое тело. Он подхватил нож и уверенно шагнул вперед.

Вода смоет все

Заклятые враги вцепились друг в друга, что псы и покатились по земле, поднимая клубы пыли. Полетели клочья волос, одежды. Брызнула первая кровь. Кисель все просчитал заранее: он перехватил единственную руку Обрубока, повалил того на землю и принялся орудовать ножом, будто заведенный. Однорукий бешено завопил и тяпнул врага зубами за шею. Теперь завыл Кисель, но силы быстро покидали калеку. Через несколько секунд все было кончено. Чахоточный с трудом вырвался из окровавленных челюстей, потеряв кусок шкуры, а Обрубок так и застыл с плотью в зубах.

Смеясь и кашляя, Кисель вспорол брюхо врага, покопался в потрохах, чуть не уйдя туда по пояс, и достал золотую монету. Она сверкнула огнем, и чахоточный истошно захохотал. Значит, вот как я выгляжу в такие моменты – зрелище не из приятных. Но победителя не судят.

Толпа взревела. Кто-то кинулся помочь Киселю подняться, но он отбился от заботливых рук и встал сам. Держа монету над головой, он подошел к королю, встал на одно колено и торжественно протянул золото на ладони. Прям, благородный рыцарь, защитник угнетенных и поборник правды.

Все ликовали. Но король хмурился. Он медленно взял монету, покрутил в руках и сказал:

– Встань. Смотри в глаза.

Победитель выпрямился и поднял взгляд. Толпа стихла. Повисла напряженная тишина. Можно было слышать только, как плюхается черная вода в реку, да плачет младенец у шлюхи на руках. Ни единого слова не прозвучало, ни одна мышца не дернулась на лицах обоих, но что-то все-таки произошло. Король растянул рот в улыбке и подмигнул.

– Ловко ты его! А!?

Кисель засмеялся, и толпа подхватила веселье. Когда гогот пошел на спад, король сказал:

– Подойди ближе. Еще ближе. Вот так. Смотри, вот твоя монета.

Он подбросил золотой высоко, к самому потолку. Кисель аж рот раскрыл, следя взглядом за полетом кусочка сверкающего металла. А король молниеносно засунул ему в пасть пальцы, достал золотую монету и ловко поймал подброшенную. Глаза чахоточного округлились. Он зажал рот руками и стал мычать сквозь пальцы. Толпа ахнула, и я вместе с ними.

– Ты обокрал своего напарника! Крыса! – король громогласно объявил приговор.

Киселя скрутили в мгновение ока два молодчика. Он завопил, что кот, которому наступили на хвост. По лицу потекли слезы, смывая грязь и кровь Обрубка. Пленник попытался вырваться, но где там.

– Смерть крысе, – выкрикнул кто-то.

– Смерть крысе! – подхватила толпа.

Один из министров принес здоровенного рыжего пасюка, засунул в ведро и быстро привязал к голому животу Киселя. Тот завопил, будто его режут. Но король громко сказал:

– Где остальное золото?!

– Это не я! Я не брал!..

– Я достал монету у тебя изо рта.

– У меня ничего не было там...

– Ты хочешь сказать, что я вру? – король аж привстал и сверкнул бирюзой.

– Нет, Ваше Величество, пощадите.

– Где деньги?

– Я не...

Он завыл при виде приближающегося факела.

– Я видел, как ты выплюнул монету Обрубку в живот, – холодно сказал король. – А вторую я достал у тебя изо рта. Хватит отпираться, крыса. Где остальные деньги?

Толпа затаила дыхание. Было слышно только, как плюхает вода и скребет коготками крыса в ведре.

Кисель совсем поник и сквозь частые всхлипы медленно проговорил:

– В с-сап-поге.

Подскочивший министр вмиг стащил с бедолаги стоптанные сапоги и вытряхнул на песок четыре золотых монеты. Толпа ахнула и завопила:

– Крыса, выйди из него! Крыса, выйди из него!

Факел приблизился к жертве, и пламя заботливо окутало ведро. Крыса почуяла неладное, забегала, запрыгала, зашипела, – и Кисель взвыл от боли. А толпа взревела.

Чахоточный выгнулся колесом, запрокинул голову и затрясся в агонии. Крики стихли. Все напряженно следили за жертвой. Совсем скоро Кисель повис в руках молодчиков и затих. Только грудь продолжала слегка подергиваться. Затем вздулась шея. Раскрылся рот, и оттуда вывалился окровавленный хвостатый комок. Он шмякнулся на землю, вскочил и дал деру в сторону канализации. Крысе не мешали. Народ молча расступился, и она исчезла за решеткой сточной канавы.

Я смотрел на весь этот нелепый цирк, словно зачарованный, и был не в силах оторваться от кровавого зрелища. Казалось, что это только представление в театре. Вот сейчас утихнут волнения, актеры поднимутся и будут кланяться под продолжительные овации. Но нет. Киселя потащили в сторону реки и без лишних слов скинули в воду.

– Крыса вышла из него, а вода смыла позор. Дело закрыто, – громко сказал король. – Следующий – Уголек.

К трону приволокли грязного цыгана в таких драных лохмотьях, что было не понять одежда это или просто тряпки, обкрученные вокруг тела. Сапог на нем не было вовсе. Уголек широко расставил ноги, выпрямился, задрал голову и гордо взглянул на короля. Тот с минуту рассматривал пленника, а потом заговорил:

– Ты не вернул долг вовремя.

– У меня нет долгов, – ответил цыган.

– Ты был должен пять золотых Квашне.

– Долг отдают живым, а Квашня уже второй день кормит рыб.

– Теперь ты должен мне, – с улыбкой сказал король.

– Тебе я ничего не должен. Нет такого закона.

– Теперь есть.

Уголек сплюнул на окровавленный песок.

– Ты слишком сильно любишь золото, – сказал он.

– Долг – свят! Укради, убей, отбери, но верни долг! Так гласит закон!

– У меня были свои дела с Квашней, и не тебе судить меня.

– Ты пропустил срок выплаты долга! – громогласно крикнул король и обратился к толпе: – Мои горячо любимые подданные, закон – есть закон! Долг – свят! Я приговариваю Уголька к смерти!

– Нет! – закричала нищенка в первых рядах.

Она выбежала вперед и упала перед троном на колени.

– Уголек не виноват! Пощади его! Прошу! Эти деньги он взял для нашей малышки. Она больна, и ей нужен доктор. Если бы ни эти деньги, она бы умерла...

Король легким движением пальца отдал приказ, и женщину уволокли с площадки. Уголек проводил ее взглядом, повернулся и хотел что-то сказать, но ему всадили в грудь кинжал. С ненавистью смотря на короля, он сплюнул и упал лицом в песок.

– Дело закрыто. Вода смоет все.

Цыгана подхватили за руки и утащили в сторону реки.

Про меня, казалось, совсем забыли, но я знал, что это не так. За мной наблюдали все: кто открыто, кто исподтишка. Еще бы, я был в блистательных доспехах мастера Накмиба, а все вокруг – в рванине. Но я старался не показывать вида, что вляпался в дерьмо, хоть сам уже жалел, что спустился сюда. Я пристально всматривался в глаза окружающих босяков. Некоторые быстро отворачивались, некоторые выдерживали взгляд – на этих я останавливался чуть подольше. В их воспаленных от дыма глазах всплывала на поверхность вся грязь прогнивших душ. Я стоял в болоте из мерзких отходов человечества, а король словно затор в канализации собрал тут всю эту шваль.

– Осталось еще одно дело, – крикнул король. – Гур!