Текст книги "Голос скрипки"

Автор книги: Андреа Камиллери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Если ты мне поможешь, потом я дам тебе все, что нужно для скандала на государственном уровне.

Дзито не ответил, очевидно, борясь с собой: в его душе то пересиливала отвага, то брали верх опасения.

– Что я должен делать? – спросил он наконец вполголоса.

– Сказать, что тебе позвонили два свидетеля.

– Они существуют?

– Один – да, другой – нет.

– Скажи мне только то, что говорил реальный свидетель.

– Нет, оба. Или всё, или ничего.

– Ты хоть понимаешь – если откроется, что одного свидетеля я выдумал, меня могут выгнать из ассоциации тележурналистов?

– Еще бы. В этом случае можешь сказать, что это я тебя заставил. Тогда нас вместе прогонят взашей, и пойдем мы с тобой выращивать бобы.

– Сделаем так. Сначала расскажи мне про выдуманного свидетеля. Если в него можно поверить, расскажешь про настоящего.

– Согласен. Сегодня после пресс-конференции позвонил тебе один человек, который охотился вблизи от того места, где застрелили Маурицио Ди Блази. И сказал, что все было не так, как заявил Панцакки. Потом повесил трубку, не назвав ни своего имени, ни фамилии. Явно был испуган. Преподнеси это как проходной эпизод, скажи, что не считаешь его важным, так как речь идет об анонимном звонке, а профессиональная этика журналиста не позволяет тебе придавать значения всяким анонимным инсинуациям.

– А между тем я уже все выложил.

– Извини, Николо, а разве это не ваша обычная тактика? Бросить камень и убрать руку за пазуху.

– На этот счет я тебе после скажу кое-что. Давай дальше, теперь о настоящем свидетеле.

– Зовут его Джилло Яконо, но ты назовешь только инициалы, Дж. Я., и все. Этот синьор в среду сразу после полуночи видел у коттеджа «твинго», из которого вышла Микела с неизвестным мужчиной, и они преспокойно направились в дом. У мужчины был чемодан. Чемодан, не портфель. Так что возникает вопрос: почему Маурицио Ди Блази отправился насиловать синьору Ликальци с чемоданом? Держал в нем сменное белье на случай, если запачкает постель? И еще: оперативники где-нибудь нашли чемодан? В коттедже его точно не было.

– Это все?

– Все.

Николо теперь держался холодно: скорее всего, его вывело из себя замечание Монтальбано об обычной тактике журналистов.

– Кстати, о моей профессиональной этике. Сегодня после обеда мне позвонил один охотник и заявил, что все было не так, как сообщалось на пресс-конференции. Но так как он не захотел назвать себя, я в выпуске новостей ничего об этом не сказал.

– Ты что, смеешься надо мной?

– Сейчас я позову секретаршу и дам тебе послушать запись этого телефонного разговора, – сказал журналист, вставая.

– Извини, Николо. В этом нет необходимости.

Глава 11

Всю ночь он проворочался в постели, но так и не смог уснуть. Перед глазами стояла картина убийства Маурицио, который успел бросить ботинок в своих преследователей: комический и в то же время отчаянный жест несчастного человека, загнанного в угол. «Покарайте меня», – крикнул бедняга, и все поняли его мольбу так, как было удобно им: покарайте, мол, меня, потому что я ее изнасиловал и убил, накажите меня за мой грех. А что, если он-то имел в виду совсем другое? О чем он думал на самом деле? Накажите меня, потому что я другой, покарайте за то, что любил слишком сильно, за то, что родился на белый свет, можно продолжать до бесконечности; и тут комиссар остановился, потому что не терпел пустого философствования и потому что вдруг понял – он мог избавиться от этого мучительного видения, от этого вопля отчаяния одним-единственным способом: не задаваться общими вопросами, а противопоставить им факты.

И только после этого ему удалось на два часа забыться сном.

– Всех ко мне, – сказал он Мими Ауджелло, входя в комиссариат.

Через пять минут все собрались у него в кабинете.

– Присаживайтесь, – сказал Монтальбано. – Это не официальное собрание, а дружеский разговор.

Мими и еще двое-трое сели, остальные остались стоять. Грассо, который заменял Катареллу, прислонился к косяку двери, одним ухом прислушиваясь к телефону.

– Вчера после телевизионного сообщения об убийстве Ди Блази доктор Ауджелло сделал заявление, глубоко меня задевшее. Доктор Ауджелло сказал мне примерно следующее: если бы расследование вел ты, бедняга остался бы в живых. Я бы мог ответить, что был отстранен от расследования начальником полиции, а значит, не несу никакой ответственности за случившееся. Формально все правильно. Но доктор Ауджелло прав. Когда начальник полиции вызвал меня, чтобы отстранить от расследования убийства Ликальци, во мне взыграла гордость. Я не возражал, не спорил, я дал ему понять, что мне плевать. И таким образом решил судьбу человека. Потому что я уверен: никто из вас не стал бы стрелять в несчастного, у которого с головой не все в порядке.

Они сроду не слышали, чтобы комиссар говорил так, как сейчас, и теперь уставились на него в полной растерянности, затаив дыхание.

– Всю ночь я размышлял над этим и принял решение. Я верну себе дело.

Кто первым начал аплодировать? Монтальбано удалось скрыть свое волнение под маской иронии.

– Я уже говорил вам, что вы засранцы, не вынуждайте меня повторяться.

– Расследование, – продолжал он, – считай, закрыто. Поэтому, если все согласны, мы должны залечь на дно и продолжать вести его тайно, подняв лишь один перископ. Я должен вас предупредить: если в Монтелузе что-то пронюхают, нас всех ждут большие неприятности.

– Комиссар Монтальбано? Это Эмануэле Ликальци.

Монтальбано вспомнил, что Катарелла накануне вечером говорил ему о звонке доктора. А он и забыл.

– Извините, но вчера вечером я был…

– Не стоит извинений. Кроме того, со вчерашнего дня все изменилось.

– В каком смысле?

– В том смысле, что вчера вечером меня заверяли, что утром в среду я смогу вернуться в Болонью с бедной Микелой. А сегодня утром мне позвонили из управления полиции и сказали, что придется отложить отъезд, похороны могут состояться не ранее пятницы. Таким образом, я решил уехать и вернуться в четверг вечером.

– Доктор, вы, конечно, знаете, что расследование…

– Да, конечно, но я не имел в виду расследование. Помните, машина, «твинго»? Я могу уже с кем-то поговорить о ее продаже?

– Доктор, давайте сделаем так. Я прикажу отогнать машину к нашему механику. Мы ее повредили, мы и должны оплатить ремонт. Если хотите, могу попросить механика найти покупателя.

– Вы замечательный человек, комиссар.

– А разрешите полюбопытствовать: как вы намерены поступить с виллой?

– Выставлю и ее на продажу.

– Это Николо. Что и требовалось доказать.

– Ты о чем?

– Меня вызвал к себе судья Томмазео, сегодня в четыре я должен быть у него.

– И чего ему от тебя надо?

– Ну ты вообще обнаглел! Впутал меня в грязную историю, а потом у тебя фантазии не хватает, чтобы догадаться, чего ему надо? Обвинит меня в утаивании ценных сведений от полиции. А если пронюхает, что один из свидетелей мне неизвестен, тут-то мне и крышка, он способен засадить меня в каталажку.

– Сообщишь тогда.

– А как же! Будешь навещать меня раз в неделю, апельсины и сигареты приносить.

– Слушай, Галлуццо, мне нужно встретиться с твоим шурином, репортером «Телевигаты».

– Я его немедленно предупрежу, комиссар.

Он уже было вышел из кабинета, да любопытство взяло верх:

– А все-таки можно мне что-нибудь узнать заранее…

– Галлу, не только можно, но и должно. Мне нужно, чтобы твой шурин пособил нам в деле Ликальци. Поскольку мы не можем вести расследование при свете дня, придется прибегнуть к помощи, которую могут нам оказать частные телекомпании, делая, однако, вид, что действуют по собственной инициативе. Я понятно объясняю?

– Куда понятнее.

– Ты думаешь, твой шурин согласится нам помочь?

Галлуццо засмеялся.

– Доктор, да он, если вы ему прикажете сказать по телевизору, будто луна сделана из творога, и то скажет. Вы хоть знаете, что его зависть гложет?

– К кому?

– Так к Николо Дзито, доктор. Он говорит, у вас к Дзито особое отношение.

– И то верно. Вчера вот Дзито мне одолжение сделал и попал в переделку по моей милости.

– И теперь вы хотите так же обойтись с моим шурином?

– Если он не против.

– Скажите, что вам нужно, он только обрадуется.

– Тогда передай ему, чего мне от него нужно. Вот возьми. Это фотография Микелы Ликальци.

– Матерь Божья, ну и красотка!

– В редакции у твоего шурина должно быть фото Маурицио Ди Блази, кажется, я видел, когда они сообщали о его гибели. В выпуске новостей в час дня, а может, еще и в вечернем твой шурин должен показать обе фотографии вместе, в одном кадре. И сказать, что так как есть пробел во времени в пять часов между половиной восьмого, когда жертва рассталась со своей подругой, и двенадцатью часами ночи, когда ее видели в компании какого-то мужчины возле виллы, твой шурин хотел бы знать, не может ли кто-нибудь сообщить новые сведения о местонахождении Микелы Ликальци в указанные часы. А еще лучше так: видел ли кто ее в эти часы в компании Маурицио и где именно. Понятно?

– Еще бы.

– Ты с этого момента откомандирован в «Телевигату».

– В каком смысле?

– А в том, что сиди там безвылазно, будто редактор какой-нибудь. И если кто объявится с новой информацией, говорить с ним будешь ты. А потом звони мне.

– Сальво? Это Николо Дзито. Я вынужден опять тебя побеспокоить.

– Есть новости? За тобой послали карабинеров?

Очевидно, Николо было не до шуток:

– Можешь сейчас же приехать в редакцию?

Монтальбано страшно удивился, увидев в кабинете Николо адвоката Горация Гуттадауро, специалиста по уголовному праву с весьма подмоченной репутацией, защитника всех мафиози в провинции, а также за ее пределами.

– Комиссар Монтальбано собственной персоной! – воскликнул адвокат, едва завидев Монтальбано. Николо выглядел слегка смущенным.

Комиссар вопросительно посмотрел на журналиста: что все это значит? Дзито объяснил:

– Адвокат – именно тот человек, который звонил вчера. Тот самый охотник.

– Ага! – отозвался комиссар.

С Гуттадауро лучше не иметь дел, не тот он человек, с которым стоит знаться.

– Слова, которые глубокоуважаемый синьор журналист, здесь присутствующий, использовал в телевизионной передаче для определения моей персоны, – начал адвокат голосом, каким произносят речи в суде, – заставили меня почувствовать себя подонком!

– О Господи! Да что я такого сказал? – встревожился Николо.

– Вы употребили буквально следующие выражения: неизвестный охотник и анонимный собеседник.

– Ну да. И что тут обидного? Ведь был же Неизвестный солдат…

– И «львиные пасти» для анонимных доносов в Венеции, – добавил Монтальбано, порядком развеселившись.

– Как же так?! – продолжал адвокат, как будто не слыша их. – Гораций Гуттадауро открыто обвинен в трусости? Я не стерпел, и вот я здесь.

– А почему вы к нам-то пришли? Ваш долг был обратиться в Монтелузу к доктору Панцакки и сказать ему…

– Вы что, друзья, шутите? Панцакки, стоя от меня в двадцати метрах, рассказывал совсем другую историю! Если будут выбирать между мной и им, поверят ему! Вы же знаете, сколько моих подопечных, людей ничем не запятнанных, пострадали от ложных показаний полицейских или карабинеров? Сотни!

– Слушайте, адвокат, а чем отличается ваша версия от версии доктора Панцакки? – спросил Дзито, который места себе не находил от любопытства.

– Одной лишь весьма примечательной деталью.

– Какой?

– А такой, что парнишка Ди Блази не был вооружен.

– Э-э, нет! Я вам не верю. Вы утверждаете, что сотрудники оперотдела хладнокровно открыли огонь только ради удовольствия убить человека?

– Я всего лишь сказал, что Ди Блази не был вооружен, однако они-то подумали, что он вооружен, у него в руках что-то было. Произошло ужасное недоразумение.

– А что такое он держал в руках?

Голос Николо Дзито дрожал от нетерпения.

– Свой ботинок, друг мой.

Репортер беспомощно опустился на стул, а адвокат продолжал:

– Я посчитал себя обязанным довести этот факт до сведения общественности. Думаю, что мой высокий гражданский долг…

И тут Монтальбано понял, что за игру затеял Гуттадауро. Это убийство не связано с мафией, так что своим свидетельством он не причинит вреда никому из своих клиентов, зато приобретет репутацию примерного гражданина и к тому же разоблачит злоупотребления полиции.

– Накануне я его тоже видел, – продолжал адвокат.

– Кого? – спросили озадаченные Дзито и Монтальбано в один голос.

– Парнишку Ди Блази, кого же еще? В тех местах отличная охота. Я его еще издалека заметил, хотя бинокля у меня не было. Он прихрамывал. Потом подошел к пещере, уселся у входа на солнышке и принялся за еду.

– Одну минуту, – перебил его Дзито. – Если я правильно понял, вы утверждаете, что молодой человек прятался там, а не в доме? Он же был от него в двух шагах!

– Что мне вам сказать, дорогой Дзито? За два дня до событий я тоже проходил мимо дома семьи Ди Блази и видел, что дверь была забрана здоровенной цепью. Я уверен, что в дом он вовсе не входил, возможно, чтобы не компрометировать семью.

Как убедился Монтальбано, адвокат был готов опровергнуть начальника оперотдела также и в том, что касалось укрытия Маурицио Ди Блази, а значит, обвинения против его отца, инженера, будут сняты с самыми неприятными для Панцакки последствиями. Он также убедился кое в чем другом, но это еще следовало доказать.

– Удовлетворите мое любопытство, адвокат?

– Слушаю вас, комиссар.

– Вы постоянно охотитесь, в суд, верно, и заглянуть некогда?

Гуттадауро улыбнулся, Монтальбано ответил ему тем же. Они друг друга поняли. Очень может быть, что адвокат в жизни не бывал на охоте. Те, кто действительно все видел и теперь прибег к его помощи, по всей видимости, были друзьями тех, кого Гуттадауро называл своими подопечными, а цель их заключалась в том, чтобы раздуть скандал в управлении полиции Монтелузы. Тут надо вести тонкую игру: ни к чему ему такие союзнички.

– Это адвокат сказал, чтобы ты позвонил мне? – спросил комиссар у Николо.

– Да.

Значит, им все известно. Они знали, что его обидели, думали, что он горит желанием отомстить, и были готовы его использовать.

– Адвокат, вы, конечно, знаете, что я больше не занимаюсь расследованием, которое к тому же можно считать закрытым.

– Да, но…

– Никаких «но», адвокат. Если вы действительно хотите выполнить свой гражданский долг, идите к судье Томмазео и изложите ему вашу версию событий. До свидания.

Он повернулся и вышел. Николо бросился за ним следом, схватил за руку.

– Ты знал! Ты знал всю эту историю с ботинком! Вот почему ты велел мне спросить у Панцакки про оружие!

– Да, Николо, знал. Но я не советую тебе использовать эти сведения в выпуске новостей. Нет никаких доказательств, что все произошло так, как рассказывает Гуттадауро, хотя, вероятно, так все и было. Будь осторожен.

– Но ты же сам говоришь, что это правда!

– Постарайся понять, Николо. Я готов поспорить, что адвокат понятия не имеет, даже где находится пещера, в которой прятался Маурицио. Он – кукла, которую мафия дергает за веревочки. Его друзья что-то прознали и решили, что им выгодно разыграть эту карту. Бросают в море сеть и надеются, что в нее попадутся Панцакки, начальник полиции и судья Томмазео. Потрясающий улов. Однако сеть из воды должен вытягивать кто-то сильный, то есть я, ослепленный, как им кажется, жаждой мести. Ну что, теперь до тебя дошло?

– Да. Как мне вести себя с адвокатом?

– Повтори ему мои же слова. Посоветуй идти к судье. Увидишь, он откажется. Но то, что сказал Гуттадауро, передай слово в слово Томмазео. Если он не дурак – а он не дурак, – то поймет, что и он под ударом.

– Но он-то не виновен в убийстве Ди Блази.

– Зато он подписал обвинение против его отца-инженера. А те готовы засвидетельствовать, что Маурицио не прятался в загородном доме. Томмазео, если хочет спасти свою шкуру, должен обезвредить Гуттадауро и его дружков.

– А как?

– Откуда мне знать, как?

Раз уж он все равно оказался в Монтелузе, то решил зайти в управление полиции, искренне надеясь, что не встретится с Панцакки. Бегом спустился в подвальное помещение, где находился экспертно-криминалистический отдел, прошел прямо в кабинет начальника.

– Добрый день, Аркуа.

– Добрый день, – ответил тот ледяным голосом. – Чем могу служить?

– Я тут мимо проходил, и меня любопытство взяло.

– Я очень занят.

– Понимаю, но я займу у вас одну минуту. Я желал бы получить кое-какую информацию по поводу той гранаты, которую Ди Блази пытался бросить в полицейских.

Аркуа и бровью не повел.

– Я не обязан вам ее предоставлять.

Просто невероятно, как он умел себя контролировать!

– Да ладно, коллега, будьте так любезны. Меня интересуют только ее цвет, размер и модель.

Аркуа не притворялся, он действительно был сбит с толку. В его глазах появился откровенный вопрос: а не рехнулся ли Монтальбано?

– Что за ерунду вы несете?

– Я вам помогу. Черная? Коричневая? Сорок третьего? Сорок четвертого? «Мокассино»? «Суперга»? «Варезе»?

– Успокойтесь, – сказал Аркуа, потому что так принято обращаться с сумасшедшими. – Ступайте за мной.

Монтальбано последовал за ним, они вошли в комнату с большим белым столом посредине, вокруг которого суетились трое мужчин в белых халатах.

– Каруана, – обратился Аркуа к одному из них, – покажи коллеге Монтальбано гранату.

И пока тот открывал железный шкаф, Аркуа продолжал:

– Вы увидите ее в разобранном виде, но когда нам ее принесли, она была в боевом состоянии.

Аркуа взял целлофановый пакет, который ему протягивал Каруана, показал комиссару.

– Старая «ОТО», бывшая на вооружении нашей армии в сороковом.

Монтальбано потерял дар речи, только пялился на разобранную гранату, как мог бы смотреть на разбитую вдребезги вазу эпохи Мин ее несчастный владелец.

– На ней нашли отпечатки пальцев?

– Много неясных, но два отпечатка молодого Ди Блази – большой и указательный пальцы правой руки – вполне четкие.

Аркуа, оставив пакет на столе и положив руку на плечо комиссара, попытался подтолкнуть его к выходу.

– Вы должны меня простить, все произошло по моей вине. Я ведь не думал, что начальник полиции отстранит вас от дела.

Очевидно, временное помутнение рассудка Монтальбано он приписал шоку от перенесенной обиды. В конечном счете доктор Аркуа не так уж и плох.

Начальник криминалистического отдела, несомненно, говорил искренне, думал Монтальбано по дороге в Вигату. Если, конечно, он не великий актер. Но как можно бросить гранату, держа ее большим и указательным пальцами? В лучшем случае лишишься своего мужского достоинства. Аркуа должен был обнаружить отпечаток большей части ладони правой руки. Судя по всему, оперативники получили отпечатки, с силой прижав к гранате пальцы уже мертвого Маурицио. Но где это произошло? Едва сформулировав вопрос, он развернул машину и поехал обратно в Монтелузу.

Глава 12

– Чего вы хотите? – спросил Паскуано, завидев Монтальбано, входящего в его кабинет.

– Хочу воззвать к нашей дружбе, – начал Монтальбано.

– Дружбе? А мы что, друзья? Ужинаем вместе? Делимся тайнами?

Так уж устроен доктор Паскуано, и комиссара его слова ничуть не смутили. Нужно только найти к нему правильный подход.

– Ну, если не к дружбе, то к взаимному уважению.

– Тут вы правы, – согласился Паскуано.

Клюнул. Теперь все просто.

– Доктор, что еще вы должны сделать по делу Микелы Ликальци? Есть новости?

– Какие новости? Я уже давно доложил о результатах вскрытия судье и начальнику полиции. Считаю, что тело можно отдать мужу.

– Вот как? Потому что, видите ли, именно муж сообщил мне, что ему позвонили из управления полиции и сказали, что похороны могут состояться не ранее чем в пятницу.

– Это не ко мне.

– Простите, доктор, что злоупотребляю вашим терпением. А с телом Маурицио Ди Блази все ясно?

– В каком смысле?

– Ну, причина смерти…

– Что за идиотский вопрос? Автоматная очередь, только что пополам его не перерезало, а то бюст на колонну можно было бы ставить.

– А правая нога?

Доктор Паскуано прищурил и без того крохотные глазки.

– Почему вы спрашиваете именно про правую ногу?

– Потому что левая меня не интересует.

– Ну да. Зашиб – наверное, подвернул или что-нибудь в этом роде. Он и ботинок не мог надеть. Но ногу он повредил за несколько дней до смерти. И на лице был обширный кровоподтек.

Монтальбано подскочил на месте.

– Его избили?

– Не знаю. Или ему здорово врезали по физиономии, или он ударился сам. Но это не полицейских рук дело. Удар также был нанесен еще при жизни.

– Тогда же, когда он повредил ногу?

– Думаю, что да.

Монтальбано поднялся, протянул доктору руку:

– Благодарю вас и не смею больше задерживать. И последнее. Вас сразу предупредили?

– О чем?

– О том, что застрелили Ди Блази?

Доктор Паскуано так крепко зажмурил свои малюсенькие глазки, что казалось, внезапно уснул. Ответил он не сразу:

– Вы что, все это во сне видите? Или сорока на хвосте приносит? А может, беседуете с духами? Нет, парнишку застрелили в шесть утра. Мне же сообщили около десяти. Сказали, что сначала хотели закончить обыск в доме.

– Последний вопрос.

– Да я тут заночую из-за ваших последних вопросов!

– После того как вам доставили тело Ди Блази, кто-нибудь из оперативного отдела просил у вас разрешения осмотреть тело наедине?

Доктор Паскуано изумился:

– Нет. А зачем им это?

Он вернулся на «Свободный канал», чтобы сообщить Николо Дзито о развитии событий. Монтальбано был уверен, что адвокат Гуттадауро уже ушел.

– Есть новости?

– Потом расскажу, Николо. Чем закончился разговор с адвокатом?

– Я все сделал, как ты велел. Посоветовал ему обратиться к судье. Он мне ответил, что подумает. Потом, правда, добавил кое-что, не связанное с делом. Или, по крайней мере, на вид не связанное, пойди разбери, что там у него на уме. «Счастливый вы человек, живете в мире образов! Сейчас имеет значение образ, а не слово». Так и сказал. К чему бы это?

– Понятия не имею. Знаешь, Николо, граната-то у них есть.

– Боже мой! Выходит, то, что рассказал Гуттадауро, ложь!

– Нет, все правда. Панцакки ведь хитрый, он очень ловко подстраховался. Криминалисты изучают гранату, которую им предоставил Панцакки, с отпечатками пальцев Ди Блази.

– Пресвятая Богородица, во дела-то! Панцакки теперь как за каменной стеной! А что же я расскажу Томмазео?

– Как мы и договаривались. Только не показывай, что сомневаешься насчет гранаты. Понял?

Из Монтелузы до Вигаты можно добраться и по заброшенной дороге, которая очень нравилась комиссару. По ней-то он и поехал и, доехав до моста через некогда бурный поток, который давно уже превратился в нагромождение камней, остановил машину, вышел, направился к зеленому пятну зарослей, в центре которых возвышалась огромная сарацинская олива, из тех, что змеями стелются по земле, прежде чем взмыть к небу. Уселся на сук, закурил, задумавшись о том, что случилось утром.

– Мими, входи, закрой дверь и садись. Мне нужна кое-какая информация.

– Слушаю.

– Если я конфискую оружие, ну, скажем, револьвер, автомат, что мне делать потом?

– Отдашь его тому, кто ближе стоит.

– Сегодня утром мы проснулись с чувством юмора?

– Ты хочешь знать, какие на этот счет существуют распоряжения? Конфискованное оружие должно быть немедленно доставлено в соответствующее подразделение управления полиции Монтелузы, где его регистрируют и потом запирают на складе, который находится напротив экспертно-криминалистического отдела, если мы говорим о Монтелузе. Достаточно?

– Да. Мими, я хочу выстроить одну гипотезу. Если буду говорить ерунду, прерывай. Итак, Панцакки и его люди обыскивают загородный дом инженера Ди Блази. Заметь, что главный вход закрыт на здоровенную цепь.

– Откуда ты знаешь?

– Мими, не злоупотребляй моим разрешением. Цепь – это не предположение. Знаю, и все тут. Однако все думают, что ее повесили для виду, что инженер, после того как отнес сыну еду, закрыл его снаружи и накинул цепь, чтобы думали, будто в доме никого нет, с тем чтобы освободить его, как только все успокоится. Вдруг один из людей Панцакки видит, как Маурицио пытается спрятаться в пещере. Полицейские окружают пещеру, Маурицио выскакивает с какой-то штуковиной в руках; полицейскому, самому нервному, мерещится, будто это оружие, он стреляет и убивает парня. Когда понимают, что бедняга держал в руках свой правый башмак, в который не мог всунуть больную ногу…

– Откуда ты знаешь?

– Мими, придержи язык, а то я тебе не стану рассказывать сказку. Когда они замечают, что это ботинок, то понимают, что увязли в дерьме по самые уши. Блестящая операция Эрнесто Панцакки и его «грязной дюжины» того и гляди завоняет, как отхожее место. Думали-думали и придумали, что единственный выход – сказать, будто Маурицио действительно был вооружен. Ну ладно. Но чем? И тут начальнику оперативной группы приходит гениальная мысль: гранатой.

– А почему не пистолетом, еще проще?

– Ты не дотягиваешь до уровня Панцакки, Мими, смирись. Начальник опергруппы знает, что инженер Ди Блази не имеет разрешения на ношение оружия, а также не заявлял ни о каком незарегистрированном оружии в своих владениях. Но память о войне уже не воспринимается как оружие, если ты видишь его изо дня в день. Или его убирают на чердак и забывают.

– Можно мне сказать? В сороковых годах инженеру Ди Блази было не больше пяти лет и воевал он разве что игрушечным пистолетом.

– А его папаша, Мими? Его дядя? Его кузен? Его дед? Его прадед? Его…

– Да ладно, ладно.

– Проблема заключается в том, где найти гранату, которая могла бы быть памятью о войне.

– На складе полицейского управления, – спокойно ответил Мими Ауджелло.

– Правильно. И время сходится, потому что доктора Паскуано вызвали через четыре часа после того, как погиб Маурицио.

– Откуда ты знаешь? Ну ладно, извини.

– Ты знаком с ответственным за склад?

– Да. И ты тоже. Это Нене Лофаро. В свое время служил у нас.

– Лофаро? Если не ошибаюсь, он не тот человек, которому можно сказать: дай мне ключи, я должен взять гранату.

– Нужно выяснить, как все было.

– Поезжай-ка ты в Монтелузу. Мне нельзя, я под прицелом.

– Хорошо. Ах да, Сальво, можно я завтра возьму отгул?

– Какая-нибудь шалава подвернулась?

– Она не шалава, а знакомая.

– А ты что, с ней вечером не можешь, после работы?

– Она завтра после обеда уезжает.

– Иностранка, что ли? Ну ладно, давай. Но сначала проверни дельце с гранатой.

– Будь спокоен. Сегодня вечерком поеду в управление полиции.

Ему хотелось увидеться с Анной, но, миновав мост, он поехал прямо домой.

В почтовом ящике был толстый пакет, который почтальон сложил вдвое, чтобы пропихнуть в щель. Имя отправителя не указано. У Монтальбано разыгрался аппетит, он открыл холодильник: морские полипы алла Лучана и простенький соус из свежих помидоров. Видно, у горничной Аделины не хватило времени. Или желания. Пока ждал, когда закипит вода для спагетти, вскрыл пакет. Внутри оказался цветной каталог фирмы «Эросервис»: полный перечень порнографических видеофильмов на любой или на особый вкус. Разорвал его, бросил в мусорное ведро. Поел, пошел в уборную. Но не успел войти – и тут же выскочил обратно, брюки расстегнуты, как у героя комиксов. Как он раньше не додумался? Дожидался, чтобы ему каталог порнофильмов принесли? Отыскал нужный номер в телефонном справочнике Монтелузы.

– Алло, адвокат Гуттадауро? Комиссар Монтальбано у телефона. Чем вы занимались? Наверное, обедали? Извините.

– Я вас слушаю, комиссар.

– Тут друг один, знаете, как бывает, слово за слово, рассказал мне, что у вас замечательная коллекция видеофильмов, которые вы сами и сняли, когда ходили на охоту.

Последовала долгая пауза. Мозг адвоката, видимо, лихорадочно работал.

– Так и есть.

– А вы не согласились бы мне что-нибудь показать?

– Знаете, я очень ревностно отношусь к своим фильмам. Но мы можем договориться.

– Именно это я и хотел от вас услышать.

Попрощались как закадычные дружки. Теперь ясно, как все произошло. Друзья Гуттадауро стали случайными свидетелями убиения Маурицио. Сразу после случившегося они увидели, как один из полицейских спешно отъезжает от места происшествия, и сообразили, что Панцакки нашел способ спасти свой мундир и карьеру. Один из дружков бежит за телекамерой. И возвращается как раз вовремя, чтобы заснять полицейских, прижимающих гранату к пальцам убитого. Теперь и у дружков Гуттадауро есть граната, хоть и другого типа, и они намерены ее использовать. Гнусная и опасная ситуация, из которой нужно непременно найти выход.

– Инженер Ди Блази? Комиссар Монтальбано у телефона. Мне срочно нужно с вами поговорить.

– Зачем?

– А затем, что у меня есть серьезные основания сомневаться в виновности вашего сына.

– Его уже не вернешь.

– Вы правы, инженер. Но память о нем осталась.

– Делайте что хотите.

Совсем руки опустил, настоящий живой труп.

– Самое большее через полчаса я буду у вас.

К его удивлению, дверь ему открыла Анна.

– Говори тихо. Синьора наконец уснула.

– А ты что тут делаешь?

– Ты же сам меня в это дело впутал. И потом, я не могла оставить ее одну.

– Как – одну? Они что, даже медсестру не вызвали?

– Конечно, вызвали. Но она хочет быть со мной. Входи.

В гостиной было еще темнее, чем в тот раз, когда комиссар разговаривал с хозяйкой дома. У Монтальбано больно сжалось сердце при виде Аурелио Ди Блази, с отрешенным видом сидящего в глубоком кресле. Глаза плотно закрыты, но, как бы почувствовав присутствие комиссара, старик заговорил.

– Чего вы хотите? – спросил он жутким мертвым голосом.

Монтальбано объяснил. Прошло полчаса, и пока он говорил, инженер выпрямился, открыл глаза, стал смотреть на него, слушать с интересом. Комиссар понял, что выигрывает.

– Ключи от дома у оперативников?

– Да, – ответил инженер уже другим, более сильным голосом. – Но я велел сделать третий ключ, Маурицио держал его в ящике тумбочки. Пойду принесу.

Он не мог встать с кресла сам, Монтальбано пришлось ему помочь.

В комиссариат он примчался сломя голову.

– Фацио, Галло, Джалломбардо, за мной.

– Возьмем служебную машину?

– Нет, поедем на моей. Мими Ауджелло вернулся?

Оказалось, еще не вернулся. Монтальбано рванул с места в карьер, Фацио никогда не видел, чтобы он так гнал машину. И забеспокоился, не очень-то доверяя водительским способностям Монтальбано.

– Хотите, я поведу? – предложил Галло, который, очевидно, питал те же самые сомнения, что и Фацио.

– Не действуйте мне на нервы. У нас мало времени.

От Вигаты до Раффадали ехали минут двадцать. Выехали из поселка, свернули на проселочную дорогу. Инженер хорошо объяснил ему, как проехать к дому. Дом узнали сразу: сто раз видели его по телевизору.

– Сейчас войдем, у меня ключи есть, – предупредил Монтальбано, – и обыщем все сверху донизу. У нас есть еще несколько часов, пока не стемнеет, нужно этим воспользоваться. То, что мы ищем, нужно найти до темноты, потому что мы не сможем зажечь свет, могут увидеть снаружи. Понятно?