Текст книги "Торговцы во времени (сборник)"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

  Глава 17

Приготовления к похоронам Фоскара проходили ночью. Деревянная конструкция за большим лагерем племени, собранная из связанных между собой охапок, которые притащили из леса, становилась все выше и выше. Постоянного тихого завывания женщин в палатках было достаточно, чтобы довести любого человека до грани безумия. Росса оставили под охраной там, откуда он мог все это наблюдать, – изощренность пытки, которая, решил бы он раньше, была слишком тонка и неуловима для Еннара. Хотя мужчины постарше и отдавали наездникам распоряжения по подготовке церемонии, Еннар был ближайшим кровным родственником Фоскара среди мужчин, и основная ответственность за предстоящее погребение была возложена на него.

Лошадь из стада, серого жеребца, привели и привязали к забору рядом с Россом как жертву номер два, и неподалеку две гончие, в свою очередь, тоже сидели на цепи. Фоскар, с лучшим своим оружием в руках, одетый в красный плащ, лежал на похоронных дрогах. Поблизости припал к земле жрец племени, тряся грохочущей трещоткой, то говоря нараспев, то пронзительно крича. Все происходившее в своей дикости могло быть сценой прямо с одной из кассет, хранившихся на базе проекта. Россу было очень трудно не забывать о том, что все это было реальностью и что ему предстояло сыграть одну из главных ролей в этой пьесе без возможности вмешательства Операционного Ретрограда, который в любую минуту мог бы вернуть его в безопасное место.

Иногда, когда телесная усталость подавляла все остальное, он засыпал в этом кошмаре. Он проснулся оцепеневший – рука сжимала его волосы, задрав ему голову.

– Ты спишь – ты не боишься, собака Фоскара?

Росс слабо заморгал. Страх? Конечно, он боялся. Страх, осознал он с ясностью, которую редко переживал ранее, всегда преследовал его, ночевал в его постели. Но никогда он не был окружен страхом и не был бы охвачен им сейчас, хотя и не мог никак защитить себя.

– Я не боюсь! – в запале жаркого хвастовства бросил он в лицо Еннару. Нет, он не боится!

– Посмотрим, будешь ли ты говорить так громко, когда огонь начнет кусать тебя! – отрезал тот. И все же в этом проклятии звучало неохотное признание мужества Росса.

Когда огонь начнет кусать... – звенело в голове у Росса. Было и еще что-то – если б только он мог вспомнить! До этого момента он еще цеплялся за слабую надежду. Это невозможно – он снова чувствовал это с необычайной ясностью ума – честно встретиться лицом к лицу с собственной смертью. Человек всегда продолжает верить, что в последний момент его жизни произойдет что-то, что его спасет.

Лошадь подвели к насыпи из охапок хвороста, которые теперь окружали похоронные дроги Фоскара. Жеребец шел тихо, пока высокий человек не ударил его изо всех сил топором, и животное упало. Гончих тоже убили и положили у ног хозяина.

Но Росс знал, ему так легко не отделаться. Вокруг него плясал жрец, ужасная фигура в маске зверя; с его пояса, раскачиваясь, свисала закрученная бахромой сушеная змеиная кожа. Тряся своей трещоткой, жрец вопил, как злой кот, пока Росса привязывали к скирдованным доскам.

Огонь... Было ведь что-то об огне – если б он только мог вспомнить! Росс споткнулся о ногу мертвого коня, которого положили в голове дрог. И тут он вспомнил о языках пламени, жегших траву на лугу, которые обожгли коня, но не наездника. Его голова и руки не защищены, но остальное тело закрыто термостойкой тканью костюма пришельцев. А может?.. Шанс был так невелик, и его уже заталкивали на насыпь, связывая ему руки. Еннар нагнулся и связал ему лодыжки, убедившись, что он привязан к кусту.

Привязав, от него отошли. Племя расположилось вокруг погребального костра на безопасном расстоянии, а Еннар и еще пятеро приблизились с разных сторон с зажженными факелами. Росс наблюдал, как эти горящие клубки бросили в кустарник, и слышал, как затрещал огонь. Тяжелым сдержанным взглядом смотрел он на мерцание пламени, от сухого кустарника до старого дерева.

Желто-красное пламя уже коснулось его своим языком. Когда оно окутало его ноги, а кожаные ремни начали тлеть, Росс едва осмеливался дышать. Изоляционный материал костюма не защищал от тепла полностью, но позволял замереть на месте на те несколько секунд, которые нужны были ему для зрелищности своего побега.

Пламя проедало оковы у него на ногах, а ощущение тепла, которое он чувствовал, было не сильнее, чем от прямых лучей яркого летнего солнца. Росс облизывал языком губы. На его лицо и руки тепло действовало по-другому. Он наклонился, держа руки в огне, стоически, молча перенося ожоги, которые освободят его.

Потом, когда огонь заклубился так, что казалось, он стоял в обрамлении извилистых красных стягов, Росс прыгнул сквозь эту завесу, защищая, насколько мог, наклоненную голову руками. Но зрителям казалось, что он прошел целым и невредимым сквозь бушующее пламя.

Стараясь не упасть, он повернулся к части племени, стоящей прямо перед ним. Поднялся крик; пылающий факел пролетел по воздуху и ударился о его бедро. Удар он почувствовал, но горящие куски факела просто скатились по его ноге, не оставив и следа на гладкой голубой ткани.

– А-а-а-а!

Теперь перед ним бесновался жрец, тряся своей трещоткой, чтобы издавать оглушающий гул. Росс кинулся на чародея, с силой отбросив его с дороги. Он пригнулся, чтобы поднять тлеющую головню, брошенную в него. Не оборачиваясь, протянув ее.через голову назад, несмотря на то, что каждая секунда была пыткой для его израненных рук, он снова зажег ее. Держа огонь впереди как оружие, он пошел прямо на мужчин и женщин перед ним.

Факел был не слишком мощным оружием против топоров и копий, но Россу было все равно – в свой последний шанс он вложил всю решительность, на которую был способен. Не понимал он и того, кем представляли его люди из племени. Человек, который прошел через завесу огня без ожогов, который, оказалось, купался в языках пламени, не чувствуя боли, и который теперь сам вызвал огонь и пользовался им как оружием, был не человек; то был демон!

Стена людей качнулась и развалилась. Женщины бежали с воплями; мужчины кричали. Но ни один не метнул копье и не ударил топором. Росс продолжал идти, как одержимый бесами, не глядя ни направо, ни налево. Вот он уже в лагере и направляется к костру, горящему перед палаткой Фоскара. Он и перед ним не свернул, пройдя прямо через костер с высоко поднятым факелом, рискуя получить еще ожоги ради большей убедительности своей полной неприкосновенности.

Когда он приблизился к последнему ряду палаток, за которым начиналась открытая местность, люди из племени уже не показывались. Табун лошадей, которых перевели на эту сторону, чтобы их никак не задел погребальный костер, беспокоился, лошади нервно переминались от запаха гари.

И еще раз Росс обвел гаснущим факелом вокруг головы. Вспомнив, что сделали пришельцы, чтобы его конь обезумел, он бросил головню в траву позади себя, между палатками и стадом. Сухие гнилые деревья загорелись мгновенно. Теперь, если они за ним и погонятся, у них будут большие сложности.

Ни минуты не медля, он ровным шагом пересек луг, ни разу не оглянувшись. Его руки были как два отдельных мира, сжигаемые жгучей болью; волосы и брови опалены, и полоска ожога сбегала вдоль линии подбородка. Но он был свободен, и ему как-то не верилось, что люди Фоскара поторопятся преследовать его. Где-то перед ним была река – река, впадающая в море. Росс продолжал идти и солнечным утром, а позади него черный дым поднимался в небо, как сигнальная башня.

Потом он осознал, что, должно быть, эти несколько дней был в полубреду, помня только, что у него болят руки и что он должен идти вперед, не останавливаясь. Наконец он упал на колени, погрузив обе руки в прохладную влажную землю там, где из лужи тек тоненький ручеек. Мокрая грязь немного облегчила страшную боль, пока он судорожно утолял жажду.

Казалось, Росс двигался в какой-то дымке, которая временами рассеивалась; в эти моменты он запоминал, что было вокруг него, мог вспомнить немного из того, что уже прошел, и не сбивался с правильного пути. Но промежутки между этими просветлениями были навсегда потеряны для него. Он ковылял вдоль берега реки и наткнулся на медведя, ловившего рыбу. Огромный зверь поднялся на задние лапы и зарычал, но Росс прошел мимо изумленного зверя, не обращая внимания на угрозу.

Иногда он засыпал в темное время суток или брел под лунным светом, прижав руки к груди, немного постанывая, когда его нога соскальзывала и боль отдавалась во всем теле. Как-то он слышал пение и потом вдруг осознал, что это он сам хрипло выкрикивает песню, которая будет популярна через тысячи лет в мире, по которому он брел. Но все это время Росс знал, что должен идти вперед, используя этот широкий поток воды как указатель к конечной цели, к морю.

Через какое-то время промежутки ясности ума стали дольше, а перерывы между ними все короче. Он вылавливал из-под камней вдоль реки всякую живность и жадно ел ее. Однажды ему попался кролик, и он устроил себе пир. Он высасывал птичьи яйца из гнезд, запрятанных в камышах, – ровно настолько, чтобы его ослабевшее тело могло двигаться дальше, хотя серые глаза сейчас смотрели с лица, напоминающего лицо смерти.

Росс не знал, когда понял, что на него снова охотятся. Все началось с беспокойства, не такого, как предыдущие лихорадочно-бредовые галлюцинации. Это было ощущение изнутри, настоятельное желание свернуть и пойти назад к холмам, чтобы встретить там что-то или кого-то, ждущего на пути обратно.

Но Росс продолжал двигаться вперед, боясь сна и борясь с ним. Как-то раз он прилег отдохнуть и проснулся на ногах, направляясь назад, как будто это принуждение обладало властью управлять его телом, пока он не проснулся.

Так что он отдыхал, но не осмеливался спать. Желание уснуть постоянно терзало его волю, стремясь завладеть его слабеющим телом и увести его назад. Абсурдно, но он полагал, что это пришельцы стараются управлять им. Росс даже и не хотел понять, почему они были так решительно настроены. Гнались ли за ним и люди из племени, он не знал, но был уверен, что это был поединок его и чужой воли.

Берега реки перешли в болота, и ему приходилось брести по грязи и воде, обходя топкие места. Огромные стаи, тучи птиц вихрем носились и пронзительно кричали при его приближении. Лоснящиеся водные животные шлепали по воде и с любопытством высовывали из топи головы, когда это нечто двуногое механически проходило через их зеленые земли. И все время на него давило осознание, что ему гораздо более по душе бороться, чем путешествовать.

Почему они хотят, чтобы он вернулся? Почему не идут сами за ним? Опасались ли они отходить слишком далеко от того места, где совершили перемещение во времени? И все же, хотя расстояние между ним и той долиной все увеличивалось, невидимая веревка, тянувшая его, не становилась тоньше. Росс не понимал ни их мотивов, ни методов, но мог продолжать бороться.

Болота тянулись бесконечно. Он набрел на островок и привязал себя ремнем костюма к единственной иве, которая там росла, зная, что ему просто необходимо поспать, иначе не протянуть даже следующий день. Потом он уснул и проснулся только когда замерз, трясясь от холода и страха. Оказавшись по шею в луже, он осознал, что, должно быть, во сне отстегнул ремень и освободился. Только из-за падения в воду к нему снова вернулся рассудок.

Каким-то образом он добрался обратно до дерева, снова прицепил к нему крючок ремня и обкрутил ремень вокруг веток так, чтобы уж знать наверняка – до рассвета он не сможет освободиться. Он погрузился в глубокую дрему и проснулся, все еще надежно закрепленный, от утреннего крика птиц. Росс раздумывал о костюме. А может, это странной одеждой пришельцы притягивают его к себе? Если он разденется и бросит форму, то будет ли в безопасности?

Он постарался расстегнуть застежки на груди, но они не поддавались тому усилию, на которое были способны сейчас его ослабевшие пальцы; он рванул ткань, но не смог разорвать ее. Так что, так и не сняв униформу внеземного человека, Росс продолжат свой путь, почти не заботясь о том, куда и как идет. Грязь, облепившая его из-за частых падений, служила некоторой защитой от роя насекомых, которые нападали на него, когда он проходил мимо. Однако он равнодушно переносил раздутость лица и слипавшиеся глаза, чувствуя мучительное побуждение внутри себя намного явственнее, чем телесные недомогания.

Болота стали меняться. Река расщеплялась на десятки маленьких ручейков, развернувшихся, как веер. Глядя на это с одного из холмиков на болоте, Росс испытал слабый прилив облегчения. Такое место было на карте. Эш заставил Росса его запомнить. Наконец-то он недалеко от моря. Пока что этого было достаточно.

Порывы соленого ветра хлестали ему в лицо, как удары кулаком. Солнечного света не было, и свинцовые облака укрыли землю по-зимнему мрачным сумраком. Под непрерывный гул птичьих голосов Росс тяжело ступал по маленьким лужам, с трудом прокладывая дорогу сквозь спутанные клубки болотной травы. Он крал яйца из гнезд, с аппетитом высасывая их питательное содержимое, не обращая внимания на привкус рыбы, жадно поглощал жидкость из солоноватых прудов.

Неожиданно Росс остановился, подумав сперва, что непрерывный усиливающийся звук, который он слышал, это гром. И все-таки облака над головой были не гуще, чем в предыдущие дни, и он не видел никаких следов молнии. Пройдя еще немного, он осознал, что этот загадочный гул – тяжелые удары прибоя. Он был радом с морем!

Заставив свое тело бежать, он помчался вперед неверной походкой, изо всех сил борясь с непреодолимой тягой назад. Его нош соскользнули с болотной грязи на песок. Пред ним лежали темные камни, окруженные белым кружевом водяной пыли.

Росс направился прямо к брызгам, по колено вошел в бурлящую воду, покрытую пеной, и почувствовал, что она притягивает его тело почти так же сильно, как его ум тянется назад. Он опустился на колени, отдавшись соленой воде, которая пробуждала к жизни каждую царапину, каждый ожог, с шумом заливалась ему в рот и ноздри, смывая с него тину болотистой земли. Она была холодной и горькой, но ведь это было море! Он дошел!

Росс Мердок, шатаясь, вернулся назад и с размаху сел на песок. Озираясь, он увидел, что его убежище – это неровный треугольник между двумя маленькими рукавами реки, застланный обломками после весеннего половодья. Хотя хвороста для огня было предостаточно, ему нечем было развести костер – он потерял кремень, который для этой цели носили с собой все торговцы кубками.

Это было море, и каким-то чудом он добрался до него. Он лег, откинувшись назад; его самооценка поднялась настолько, что он отважился снова задуматься о будущем. Лежа, наблюдал за стремительным полетом чаек, рисовавших крыльями узоры в небе под облаками. Сейчас все, чего он хотел, это только лежать здесь и отдыхать.

Но он лишь ненадолго уступил первому требованию своего переутомленного тела. Голодный и замерзший, уверенный, что надвигается шторм, он знал, что ему нужно развести костер – костер на берегу мог послужить сигналом для подлодки. Едва ли зная почему – одна часть побережья была такой же, как и другая, – Росс снова начал идти вперед, осторожно пробираясь сквозь нагромождения камней.

И он нашел ее – впадину между двумя каменными грудами-ветроломами; там был почерневший круг из маленьких камней, с обуглившимися дровами, с пустыми раковинами, сваленными в кучку неподалеку. Здесь точно были следы лагеря! Росс ринулся вперед, импульсивно засунув руку в черную массу омертвелого костра. К его изумлению, он прикоснулся к чему-то теплому!

Еле осмелившись потревожить эти драгоценные кусочки угля, он начал копать вокруг них, потом осторожно подул на мертвый пепел. В ответ появилось тусклое сияние! Не может быть, чтобы ему показалось!

Из кучи дров, запасенных и оставленных кем-то, Росс выхватил маленький прутик и стал тыкать им в уголь, после того как растрепал его на твердом камне наподобие кисточки. Он наблюдал, весь в судороге надежды. Хворостинка зажглась!

Росс сейчас был неуклюжим, со своими одеревеневшими пальцами, но он выучился терпению в тяжелой школе. Мало-помалу он подбрасывал хворост в это крошечное пламя, пока наконец не разгорелся настоящий костер.

Теперь стало очевидно, что место для этого костра выбрано очень тщательно – нагромождения камней защищали его. Они также образовывали и барьер, частично прячущий огонь со стороны суши, заодно, безусловно, делая его более заметным с моря. Казалось, место было удачно подобрано для сигнального костра – но для сигнала чему? Руки Росса мелко тряслись, когда он подбрасывал дров в костер. Слишком уж было ясно, кто подавал бы сигнал с этого берега. Макнил, а может, и Эш тоже пережили все-таки крушение плота. Они добрались до этого места – самое раннее, этим утром, если судить по тлевшим углям, – и подали сигнал. Тогда, как и было условлено, их забрала подлодка, направляющаяся сейчас к скрытому Североамериканскому посту. Теперь надежды, что его заберут, не осталось. Как он сам решил, что они погибли, после того как нашел ремешок на деревце от плота, так и они, наверное, считали, что с ним все кончено, после того как он упал в воду. Он опоздал всего на несколько часов!

Росс обхватил руками согнутые колени и уронил на них голову. Своим ходом он никак не доберется до поста – никогда. От установки перемещения во времени его отделяли тысячи миль.

Он так погрузился в полное отчаяние, что долго не осознавал, что он наконец-то освободился от тяги повернуть назад, которая так долго его преследовала. Но когда он встал, чтобы подбросить дров в костер, ему стало интересно, неужели те, кто преследовал его, сдались? Но он ведь проиграл свою гонку со временем, так что его это не особенно заботило. Какое это теперь имело значение?

Груда дров уменьшалась, но он решил, что и это не должно ему помешать. Он встал и пошел к выкинутым на берег остаткам деревьев, чтобы насобирать немного дров. Стоит оставаться здесь, у ненужного сигнального огня? Но почему-то он не мог заставить себя идти дальше, как бы ни была бесполезна его вахта здесь.

Он тащил выгоревшие на солнце ветки давно погибших деревьев, складывая их в кучу, и работал до тех пор, пока сам не рассмеялся над сооруженной баррикадой.

– Осада! – За много дней он впервые заговорил вслух. – Я, пожалуй, готов к осаде... – Он притащил еще одну ветку, добавил ее к общей куче и стал на колени у костра.

На этом побережье можно найти рыбаков, и завтра, отдохнув, он отправится на юг и постарается найти какое-нибудь примитивное поселение. Теперь, когда здесь нет поддерживаемых русскими путешественников, на эту территорию начнут приходить торговцы. Если бы он мог как-то с ними связаться...

Но эта искорка интереса к будущему потухла почти в тот же миг, что и зажглась. Играть роль торговца кубками, будучи агентом проекта, было одно дело, и совсем другое – прожить в этой роли остаток жизни.

Росс стоял у костра, глядя на море – в ожидании сигнала, который, он знал, уже никогда в жизни не увидит. И вот острое, как копье в спину, нагрянуло нападение.

Удар не был телесным – внезапно в глазах покраснело, он почувствовал в голове разрывающую боль, давление, такое ужасное, что он не мог пошевелиться. И тотчас же понял, что у него за спиной притаилась смертельная опасность.

  Глава 18

Росс изо всех сил старался освободиться от этой хватки, повернуть голову, взглянуть в лицо опасности, которая подстерегла его на этот раз. Все опасности, что он ранее встречал за свою короткую жизнь, были земными; эта же могла быть только внеземного происхождения. Эта странная битва была поединком одной воли с другой! То же бунтарское чувство против власти, которое господствовало над ним в отрочестве, которое привело его в этот проект, сейчас укрепило его решимость противостоять этому нападению.

Он как раз собирался повернуться; собирался посмотреть, кто же там стоял. Собирался! Дюйм за дюймом Росс медленно поворачивал голову, хотя пот ручьями стекал по его обожженному и избитому телу, а каждый вдох давался с трудом. Краем глаза он уловил берег за камнями; на полоске песка никого нет. Над головой исчезли птицы – как будто они никогда не существовали. Или как будто их смел одним махом какой-то истребитель, которому не нужны были никакие помехи.

Повернуть голову Россу удалось, и он решил развернуться всем телом. Левая рука потянулась, медленно, как будто передвигая что-то очень тяжелое. Его ладонь сжалась от боли, и он наслаждался этим, потому что боль пронзила тот покров принуждения, которым опутали его. Он специально прижался ободранной кожей к камню, сконцентрировавшись на острой пытке, прорезающей его руку. И пока он обращал внимание только на физическую боль, он чувствовал, что давление на него ослабевает. Собравшись с силами, Росс развернулся движением, которое было лишь тенью его давней кошачьей грации.

Пляж был все так же пуст, за исключением нескольких прибитых к берегу стволов деревьев, камней и других предметов, которые были здесь, когда он пришел. И все же он знал, что нечто притаилось, готовясь к внезапному нападению. Выяснив, что боль была для него средством обороны, он решил использовать этот шанс. Если они и возьмут его, то только после того, как одержат над ним верх.

Даже приняв это решение, Росс не без любопытства осознал, что сила, нависшая над ним, ослабевала. Как будто его противники были удивлены то ли верными действиями в последние секунды, то ли его решительностью. Росс ухватился за это удивление, добавив его к арсеналу своего невидимого оружия.

Он наклонился вперед, все еще потирая израненную руку о камень, как надежную подмогу; взял засохшую ветку и бросил ее в костер. Он уже как-то раз использовал огонь, чтобы спастись, и был готов и даже рад сделать это еще раз, хотя в то же время другая его часть съеживалась от того, что он задумал.

Держа импровизированный факел на уровне груди, Росс взглянул сквозь него, обыскивая сушу от края до края в надежде заметить хотя бы слабый след врага. Несмотря на огонь и свет, которые он держал перед собой, из-за сумерек вдали ничего не было видно.

Грохот прибоя за его спиной заглушил бы даже шум марширующей армии.

– Давайте, поймайте меня!

Он с размаху швырнул гонящую головню прямо в прибитые к берегу обломки на песке. Не успел еще пылающий факел упасть на скрюченные, выгоревшие на солнце корни мертвого дерева, как он уже схватил вторую головню.

Он стоял в напряжении; второй факел вспыхивал в его руках. Тугие тиски чужой воли, которые сжали его так сильно всего минуту назад, ослабевали, медленно исчезая тонкой струйкой, как вода. И все же ему не верилось, что этот мелкий оборонительный ход так отпугнул его невидимого противника, что тот отступил без боя. Скорее, это было послабление борца, подбирающего более беспощадную хватку.

Факел в руке Росса – вторая линия его защиты – был оружием, которое он не склонен был пустить в ход, но применил бы, если бы его вынудили. Он безжалостно вплотную прижимал руку к камню – и как напоминание, и как стимул.

Среди засохших деревьев, там, где приземлился первый факел, искрился и трещал огонь, отбрасывая мерцающий свет в нескольких ярдах от того места, где он стоял. В сумраке надвигающегося шторма его это радовало. Лучше, чтобы они перешли в открытое нападение, пока не разразился ливень.

Когда мелкие брызги, задуваемые с моря на берег, попали ему на спину и плечи, Росс укрыл собой факел. Если будет дождь, он потеряет и то небольшое преимущество, которое давал ему огонь, но тогда он встретит их как-нибудь еще. Они не сломают его и не смогут его взять, даже если ему придется для этого броситься в море и плыть в холодных, хлещущих северных волнах до тех пор, пока он уже не сможет пошевелиться.

И снова на Росса напала воля со стальными краями, пробуя его на прочность, атакуя его ум. Он взмахнул факелом и направил палящее дыхание пламени на руку, опирающуюся о камень. Не в силах сдержать вопль протеста, он и сам не знал, хватит ли ему стойкости повторить такой поступок.

Он снова одержал верх! Давление исчезло с каким-то щелчком, будто отключили электричество. Сквозь красный занавес пытки Росс почувствовал удивление и недоверие. Он не осознавал, что в этой странной дуэли он использовал и свою силу воли, и всю глубину проницательности, которой обладал, даже не подозревая об этом. Своей отвагой он нанес противникам такой вред, какого физическое нападение никогда бы им не причинило.

– Ну же, идите и возьмите меня! – снова кричал он пустому берегу, туда, где сгущались сумерки, где ничего не шевелилось и все же притаилось нечто живое и думающее. В этот раз в голосе Росса был не просто вызов – в нем звучала и нотка триумфа.

Брызги хлестали его, покушаясь на его огонь, на головню, которую он держал. Что ж, пусть морская вода потушит его! Он найдет другой способ бороться. В этом он был уверен и чувствовал, что они там тоже это знали – и были встревожены.

Ветер зигзагом погнал огонь вдоль белого, как кость, дерева, валявшегося на берегу, образуя стену пламени между ним и впадиной. Но вряд ли такой барьер удержал бы то, что там притаилось, чем бы это ни было.

И снова Росс прислонился к камням, осматривая протянувшийся берег. Ошибся ли он, когда думал, что они настолько близко, чтобы его слышать? Может, сила, которую они использовали, достигала его через огромное расстояние.

– Эй вы-ы-ы-ы... – Вместо требования он издал теперь насмешливый крик, бросающий вызов. Порывы ветра, рев моря, его собственная боль придали ему какую-то невероятную силу, и готовности лицом к лицу встретить все самое худшее, что они ему уготовили, он старался отбить эту мысль им назад, когда они ударили по нему объединенной волей. На его вызов не прозвучал ответ, на контратаку никто не поднялся.

Отойдя от камня, Росс пошел вперед к горящим обломкам с факелом наготове.

– Я здесь! – закричал он ветру. – Выходи лицом к лицу со мной!

Именно тогда он увидел, кто за ним следил. Две высокие тонкие фигуры в темной одежде стояли, тихо наблюдая за ним; их глаза были как черные дыры на белых овалах лиц.

Росс остановился. Хотя от них его отделяли ярды песка, и камни, и горящий барьер, он чувствовал силу, которой они обладали. Однако характер этой силы изменился. Раньше она наносила удар, как мощное копье; теперь она образовала надежный щит. Росс не мог прорваться сквозь этот щит, а они не осмеливались его опустить. Это была ничья в странной битве, подобной которой мир Росса раньше не знал.

Он рассматривал эти ничего не выражающие белые лица, пытаясь найти выход из тупика. В голове у него промелькнула мысль, что, пока он жив и будет двигаться и пока они живы и будут двигаться, эта битва, это бесконечное преследование будут продолжаться. По какой-то таинственной причине они хотели добиться над ним контроля, но этого не произойдет, если они все останутся здесь, на этой полоске песка, омываемого водой, пока не умрут с голоду! Росс старался передать им эту мысль.

– Мерррррррдок! – Почудилось, что этот каркающий крик, родившийся из морского ветра, вырвался из птичьего клюва. – Мерррррррдок!

Росс резко повернулся. Видимость ужасно ухудшилась из-за нависающих облаков и разлетающихся брызг, но он видел нечто круглое и черное на подскакивающих волнах. Подлодка? Плот?

Росс почувствовал за спиной движение; он развернулся, один из пришельцев как раз перепрыгнул через горящие обломки, не обращая внимания на пламя, и легко побежал к нему, пытаясь осуществить, что называется, решительную попытку захвата. У человека наготове было оружие, как то, из которого был убит Фоскар. Росс безрассудным прыжком бросился на противника, обрушившись на него сокрушительным толчком.

В руках Росса тело пришельца было хрупким, но, когда Мердок изо всех сил старался вырвать у него из рук оружие и прижать его к песку, тот двигался подвижно и плавно. Росс был слишком сконцентрирован на битве, чтобы обратить внимание на выстрел, раздавшийся у него за спиной, и на тонкий, подвывающий крик. Он с силой ударил руку своего противника о камень, и белое лицо, всего в нескольких дюймах от него самого, молча искривилось от боли.

Росс старался захватить его получше и вдруг покатился на землю. Он приземлился на израненную левую руку с болью, от которой у него слезы брызнули из глаз, и был вынужден чуть помедлить – достаточно, чтобы противник успел встать на ноги.

Человек в голубом костюме отбежал туда, где за обломками лежал его спутник. Он перебросил своего товарища, потерявшего сознание, через барьер с легкостью, которой Росс никак не ожидал, и сам вслед за ним вскарабкался через него. Росс, припавший к песку, почувствовал необычную пустоту и легкость. Странные узы между ним и пришельцами были разорваны.

– Мердок!

Резиновый плот качался на волнах, на нем было два человека. Росс встал, дергая правой рукой застежки своего костюма. Теперь он мог поверить в то, что видел – все-таки подлодка не уплыла. Два человека, рвущиеся к нему в сумерках, были людьми его расы.

– Мердок!

Ему показалось странным, что первым до него добрался Келгариес. Росс, беспомощный в этом окружившем его наваждении, обратился к майору за помощью с застежками. Если пришельцы с корабля отследили его по костюму, то им не удастся проследить за подлодкой до поста и обойтись с проектом так, как они поступили с русскими.

– Надо... это... снять... – Он выталкивал слова одно за другим, неистово дергая упрямые застежки. – Они могут отследить это и погнаться за нами...

Келгариесу не надо было объяснять подробно. Оторвав застежки, он стянул с Росса облегающую ткань левого рукава; от этого Росс едва не потерял сознание от боли.

Ветер и брызги жгли его тело, как огонь, пока его тащили к плоту и затаскивали на борт. Он совсем не помнил, как они добрались до подлодки. Он уже лежал в вибрирующем сердце подводного корабля, когда открыл глаза и увидел Келгариеса, внимательно его рассматривающего. Эш, с повязкой на плече и груди, лежал на соседней койке. Макнил стоя наблюдал, как медик выкладывал свои запасы.

– Ему нужно сделать укол, – сказал медик; Росс мигал, глядя на майора.

– Вы оставили костюм... там?.. – первым делом спросил Росс.

– Оставили. Что это за разговоры – о том, что они с помощью костюма за тобой следили? Кто за тобой следил?

– Люди с космического корабля. Только они могли выследить меня, когда я шел вниз по реке. – Он обнаружил, что ему трудно говорить, а протестующий медик продолжал размахивать иглой, но кое-как, обрывками предложений, Росс выдавил из себя рассказ – о смерти Фоскара, о своем побеге с погребального костра вождя и о странной дуэли воли там, на берегу. Даже когда он выпаливал все это, он думал о том, что, должно быть, звучит это просто невероятно. И все же казалось, Келгариес верил каждому слову, и лицо Эша не выражало недоверия.