Текст книги "Книга будущих адмиралов"

Автор книги: Анатолий Митяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

ПЕРВЫЕ БОИ НА МОРЕ

Как предполагали персы, греки заняли оборону у Фермопил. Возле мыса Артемисий, поблизости от стоянки персидского флота, ещё раньше встали греческие корабли. Персы намеревались высадить десант в тылу защитников Фермопильского прохода, а греки мешали этому. Они так искусно расположили корабли, используя очертания бухты, что закрыли подходы к берегу и лишили персов возможности действовать большим числом судов.

Планы морской войны разработал афинский флотоводец Фемистокл. Но спартанцы потребовали, чтобы навархом-флотоводцем был житель Спарты Эврибиад. Афиняне согласились. Они, по словам Геродота, «знали, что Эллада погибнет, если эллины станут спорить между собой из-за преобладания… Внутренние смуты настолько хуже войны, ведомой единодушно, насколько война хуже мира». Однако Фемистокл не устранился от руководства флотом, всеми правдами и неправдами осуществлял свои замыслы.

Увидев огромный персидский флот, Эврибиад и другие морские начальники решили отходить к Пелопоннесу – южной части Греции. Там была Спарта, там спешно возводились укрепления и стены вокруг городов. В Пелопоннесе сосредоточились и основные сухопутные силы греков. Фемистокл убедил всё же Эврибиада остаться у Артемисия.

Поскольку персы не могли напасть на греков всем флотом, решающего сражения не было. В течение трёх дней произошло несколько боевых столкновений. Группа персидских кораблей напала на три сторожевых корабля греков. Первая триера – трезенская – была в скором времени взята на абордаж и захвачена. Самого красивого греческого воина, имя которого к тому же было Леонт – Лев, персы принесли в жертву своему божеству – убили. Другая триера – эгинская – оказала жестокое сопротивление. Её взяли только тогда, когда все воины на ней были убиты. На этом корабле особенно мужественно сражался один из воинов – Пифей. Из уважения к его храбрости персы решили сохранить ему жизнь, перевязали многочисленные раны и оставили у себя на корабле как почётного пленника.

В других схватках удача была на стороне греков. Им удалось захватить 15 неприятельских кораблей, отставших от основной массы флота.

Тридцать кораблей они захватили у Артемисия в кровопролитном бою, который длился с полудня до ночи. «С наступлением темноты (лето было в разгаре) разразился страшный ливень на всю ночь, и с Пелиона гремели сухие раскаты грома. Мёртвые же тела и обломки кораблей [течением] принесло к Афетам и прибило к носам персидских кораблей, и они запутались в лопастях корабельных вёсел».

Первые победы принесли грекам надежду, они убедились, что страшного врага можно бить. В стане же Ксеркса были уныние и досада. Хотя потери по отношению ко всему флоту можно было не принимать в расчёт, персов озадачило такое начало войны.

БИТВА У ФЕРМОПИЛ

Ещё большее впечатление на персов произвела битва в Фермопильском ущелье. Греки на его оборону послали несколько тысяч воинов во главе с царём Спарты Леонидом. Быстроходный корабль поддерживал связь между сухопутным отрядом и флотом, стоявшим у Артемисия.

Сражение у Фермопил проходило в то же время, что и морское. Ксерксу поставили на горе кресло. Сидя в нём, он смотрел, как гибнут его воины, гонимые в атаку бичами, и как доблестно бьются греки. Погиб отряд мидян. За ним погиб отряд киссеев. Утром нового дня Ксеркс бросил против греков «бессмертных» – тех персов, что шли в походе за колесницей царя с поднятыми копьями. Персы сражались храбро, но тоже не избежали гибели. Леонид разделил своё войско на отряды – по вооружению и по народности. Одни отряды сражались, другие в это время отдыхали, а потом сменяли уставших и раненых.

Расположение гребцов на греческой триере.

«Во время этих схваток царь, – пишет Геродот, – наблюдал за ходом сражения и в страхе за своё войско трижды вскакивал со своего трона». Может быть, Ксерксу и не было страшно, однако понять его состояние можно: огромное войско остановилось перед горсткой героев.

Нашёлся предатель – из людей, живших в горах и знавших местность. Он провёл персов тропою в тыл грекам. Видя безвыходность положения, Леонид приказал всем уходить в Пелопоннес, а сам с тремя сотнями спартанцев остался прикрыть отход. Персы напали на мужественных бойцов со всех сторон. Спартанцы «защищались мечами, у кого они ещё были, а затем руками и зубами, пока варвары не засыпали их градом стрел…» (Геродот).

Как только известие о гибели защитников Фермопильского прохода получили на флоте, греческие корабли, поскольку их пребывание у Артемисия было теперь бесполезным, отошли к острову Саламин.

Между греческими военачальниками снова начались споры. Большинство предлагало организовать сопротивление персам на узком Коринфском перешейке, которым Пелопоннес соединяется со средней частью страны. Туда же предлагали отвести флот. Фемистокл приходил в отчаяние от мысли, что будет отвергнуто его предложение дать морское сражение у Саламина. Флот персов, гнавшийся за греческим, уже сосредоточивался поблизости, в Пирее.

Финикийский корабль.

Мудрый флотоводец рассуждал: «В сражениях на суше персов не одолеть, их очень много. Они уже заняли почти всю страну. Афины разрушили и сожгли, сровняли с землёй множество других городов, побили граждан, всё съели, даже озёра выпили. На Коринфском перешейке их не удержать. Ксеркс завалит трупами своих воинов море, и по ним в Пелопоннес войдут живые, Конечно, и флот персов превосходит численность греческих, но это превосходство не такое большое, как в сухопутных силах. Если заставить персов сражаться только частью имеющихся у них кораблей, если повторить Фермопилы на море, то можно вырвать победу. Морскими Фермопилами может стать Саламинский пролив: он узкий, в нём много мелей и подводных камней, персидским кораблям в нём будет тесно, все они одновременно не смогут войти в сражение».

Так думал Фемистокл и страшился, что будет упущен час, который может благополучно решить судьбу Греции. Он, видимо, очень надоел своими советами Эврибиаду. Тот на военном совещании, как наварх, поднял палку, чтобы ударить его. В отчаянии и ярости Фемистокл крикнул Эврибиаду: «Ударь, но выслушай!» И вот бывает так: много раз слышали одно и то же, каждый раз отвергали, и вдруг все поняли, что отвергали напрасно, что лучшего и вернейшего в сложившейся обстановке придумать нельзя. Правда, Фемистокл и припугнул союзников. Женщины, дети, старики из Афин укрылись от врага на Саламине. Фемистокл сказал, что его корабли, если не будет тут сражения, заберут беженцев и уйдут в Италию. Потерять таким образом половину флота союзники не решились. Было намечено дать сражение в Саламинском проливе, используя его узкости.

Геродот пишет, что и после этого всё ещё шли споры. Фемистокл будто бы послал – под видом перебежчика – преданного слугу в стан Ксеркса сказать, чтобы персы торопились запереть в проливе греческий флот, иначе он уйдёт в Пелопоннес. Так это или не так, но в ночь перед боем персидский флот перешёл из бухты Фалерон в Саламинский пролив и стал занимать позицию у материкового берега – напротив греческого флота.

Приспособление для подъёма парусов.

Византийское судно.

Астролябия.

РЕШАЮЩЕЕ СРАЖЕНИЕ

Посмотрим схему Саламинского сражения. Корабли, стоящие в две линии у Саламина, греческие. Флот греков пополнился новыми судами, и их теперь 380; фланги греческого флота упираются в прибрежные отмели и прикрыты от ударов. У берега Аттики в три линии стоят корабли персов. Их фланги открыты. Всему персидскому флоту места в проливе не хватило, часть кораблей заняли входы в пролив, чтобы в случае бегства перехватить греческие триеры.

На остров Пситталия персы высадили воинов; они должны убивать греков и спасать своих, которые будут плыть с потопленных кораблей.

Персидским флотом – больше 1000 кораблей командует брат Ксеркса Ариомен. Греческим командует Эврибиад, афинские корабли, стоящие на левом фланге, подчиняются Фемистоклу.

Сентябрьская ночь стоит над Эгейским морем. Роковая ночь для Ксеркса. Выходил ли он тогда на берег? Видел ли, как малы промежутки между его триерами – всего три метра от вёсел одного корабля до вёсел соседнего? Думал ли он о гребцах, силы которых истощаются при ночном перестроении? Ксеркс не понимал, что попал в ловушку. Он и не мог быть осторожным, он привык, что все желания властелина всегда исполняются.

Наступило утро 27 сентября 480 года до н. э. Сражение началось. Ксерксу опять поставили на возвышении кресло: царь всё видит, храбрых он одарит золотом, землями, рабами, высокими и хлебными должностями, а трусов казнит. Не правда ли, странная роль для главнокомандующего? Как легко и приятно было бы занимать важный пост, если бы роль и обязанности руководителя сводились к раздаче наград и взысканий!

Первыми двинулись в атаку афинские корабли. Им противостояли корабли финикийцев. Фемистокл, находившийся на левом фланге своего флота, правильно оценил слабые места боевого построения персов и решительно атаковал. Греческие триеры, развив большую скорость, таранили неприятельские суда, били коваными носами в борт, ломали вёсла. В тесноте финикийские корабли мешали друг другу, скорости у них не было, и тараны не пробивали кораблей Фемистокла.

Следом за левым флангом на персов устремились центр и правый фланг.

Одна из афинских триер протаранила корабль, на котором находился командующий флотом персов Ариомен. Завязался абордажный бой. Персы пытались перейти на палубу греческого корабля. В рукопашной схватке Ариомен был убит.

Правый фланг персов пришёл в расстройство. Многие корабли, спасаясь от таранных ударов, начали пробиваться к выходу из пролива. Видя беду и зная, что Ксеркс следит за ними, начальники второй и третьей линий приказали своим кораблям вступить в бой. Это только увеличило сутолоку и неразбериху в боевых порядках персов. Греки, ободрённые успехом, действовали хладнокровно, тщательно выбирали цель, точно таранили её, завязывали абордажные схватки.

В разгар сражения отряд греков высадился на Пситталию и перебил там персов.

В первой схватке флотов персы захватили эгинский корабль и самому храброму греку Пифею – ты помнишь это! – даровали жизнь. Теперь эта триера была взята в плен, храбрый воин оказался у своих.

Эгиняне сражались не менее отважно, чем афиняне. Когда персидский флот в замешательстве бросился бежать из пролива, эгиняне своими кораблями устроили засаду, и несколько кораблей, убегавших от афинян, попали в руки эгинян.

Двести кораблей потеряли персы у Саламина. Греки только сорок. Так закончилось Саламинское сражение.

Напуганный разгромом флота, Ксеркс решил возвращаться в Персию. Под угрозой оказалось снабжение сухопутной армии. Ободрённые победой греков, начали готовить восстание многие покорённые персами народы.

В азарте греческие флотоводцы намеревались послать свои корабли, чтобы разрушить переправу через Геллеспонт. Но вскоре отказались от своего намерения, рассудив, что по исправным мостам Ксеркс быстрее уберётся из Греции.

Римская трирема.

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Радости и ликованию греков не было предела. Хотя надо было восстанавливать разрушенные города, приводить в порядок поля и погибших оплакивать, главная беда миновала.

Всевозможные почести получали от народа герои сражений. «…Слава Фемистокла как мужа, безусловно умнейшего из эллинов, прогремела по всей Элладе… Правда, награду за доблесть [венок из оливковых ветвей] они [лакедемоняне-спартанцы] дали Эврибиаду, а самому Фемистоклу – награду за мудрость и проницательность – также оливковый венок. Они подарили ему также колесницу, самую прекрасную в Спарте. Осыпав Фемистокла похвалами, они при отъезде дали ему свиту из 300 отборных спартанцев, называемых «всадниками»…» (Геродот).

Из рассказанного о битве у Саламина можно сделать много выводов: о мужестве и высокомерии, о неосмотрительности и проницательности, о силе военного искусства, о силе патриотизма… И очень важный вывод для нас – значение флота в вооружённых силах. В данном случае флот решил исход войны.

Дошёл до наших дней рассказ о герое сухопутных войск греков. Звали его Софан. У него к панцирю медной цепью был прикреплён железный якорь. Готовясь к сражению наступающего врага, он бросал якорь впереди себя и так приобретал устойчивость, персы не могли сбить его с места копьём. Как видишь, и пехота не обходилась без морских принадлежностей. Правда, есть другой рассказ о Софане – якорь был изображён на его щите. Нас с тобой эта поправка не огорчит, всё равно символом стойкости была избрана морская вещь.

КОРАБЛИ И ОРУЖИЕ

ТРИЕРА

Основным классом боевого корабля в древности была триера. У римлян она называлась трирема. Это деревянный плоскодонный корабль водоизмещением до 250 тонн, длиной до 45 метров, шириной до 6 метров, с осадкой 2,5 метра. На триере было 150 и более вёсел, расположенных в три ряда с каждого борта. Скорость корабля на вёслах доходила до 7-8 узлов [1]1
  Узел – единица скорости корабля, соответствующая одной миле в час. Морская миля равна 1852 метрам.


[Закрыть]. При попутном ветре ставили прямой парус.

Экипаж состоял из 16 матросов, кормчего, 150 гребцов и 50 воинов, вооружённых для абордажного боя луками, копьями, дротиками, мечами и щитами. Командовал кораблём триерарх.

Плавали триеры и сражались у берегов в тихую погоду. Даже при небольшой волне приходилось вёсла нижнего ряда втягивать внутрь корабля, а отверстия – вёсельные порты – закрывать кожаными матами.

Главное оружие триеры – таран завершал форштевень корабля и обычно оковывался медью.

«Нельзя было причинить никакого серьёзного вреда неприятелю на море до тех пор, пока оба сражающихся корабля непосредственно не сходились друг с другом, – писал Фридрих Энгельс. – Таким образом, существовало только два возможных способа морского боя: маневрировать таким образом, чтобы острый, крепкий железный конец носовой части корабля со всей силой нанёс на ходу удар в борт неприятельского корабля и пустил его ко дну; или же сойтись с противником вплотную бортами и взять его таким образом на абордаж».

Римские воины.

ВОРОН

Римляне имели очень сильную пехоту. Их воины-легионеры прекрасно владели мечом и копьём. Римские военачальники решили использовать в морских боях преимущества своих воинов в рукопашном бою и стали развивать тактику абордажного боя. Свои корабли, кроме тарана, они оснастили воронами. Клюв ворона – остроконечный тяжёлый слиток металла, туловище – абордажный мостик, причём его длина превосходила длину тарана неприятельского корабля. При сближении с судном противника римляне обрубали верёвку, державшую ворон в поднятом положении, – металлический клюв падал, пробивал палубу корабля противника, застревал в ней, легионеры по мостику бросались на вражеский корабль и решали исход боя рукопашной схваткой.

МЕТАТЕЛЬНЫЕ МАШИНЫ НА ПАЛУБАХ

Римляне первыми догадались ставить на палубах больших кораблей метательные машины – баллисты и катапульты. Морской бой начинался теперь обстрелом неприятеля, потом уже следовали таранный удар и абордаж.

Катапульта.

Удачно применил метательные машины Гай Юлий Цезарь. В 55 году до н. э. он совершил нападение на Британию. Корабли Цезаря вышли из Итиса (теперь Булонь во Франции), пересекли Ла-Манш и намеревались высадить десант. У британцев в те времена флота не было. Их пехота и конница, превосходившие войско Цезаря, двигались по берегу, следя за кораблями. У низкого берега римляне начали высаживаться. Британцы засыпали их стрелами, а затем бросили против десанта конницу и боевые колесницы. Тогда римляне принялись обстреливать неприятеля из катапульт и баллист, установленных на кораблях. Британцы не выдержали обстрела и бежали.

БАЛЛИСТА

Баллиста – это лук очень больших размеров. Выстреливала камни, тяжёлые стрелы, копья, окованные железом брёвна на расстояние до 1000 метров. Машина употреблялась для разрушения укреплений и кораблей. Окованное бревно, выпущенное из баллисты, пробивало четыре ряда частокола по отлогой траектории. Натяжение тетивы баллисты занимало от пятнадцати минут до часа. Обслуживали машину несколько воинов. Разновидностью баллисты был «скорпион» – машина меньших размеров, видом несколько напоминавшая это насекомое: жёлобообразный ствол орудия – длинное тело скорпиона, лук – его клешни. Тетиву баллист и «скорпионов» делали из конских волос или бычьих кишок, скрученных в толстые жгуты.

КАТАПУЛЬТА

Эта машина бросала камни, горшки и бочки с горючей смесью на расстояние до 400 метров. Несколько воинов с помощью ворота закручивали жгут из бычьих сухожилий, в котором был закреплён рычаг с ложкой на верхнем конце. При выстреле жгут мгновенно раскручивался, с силой поворачивал рычаг, рычаг ударялся о перекладину, и снаряд вылетал из ложки.

Снаряды катапульты летели круто вверх. Эта особенность машин использовалась при защите крепостей от римлян. Римляне ходили на приступ в строю «черепаха» – сомкнутой колонной, прикрываясь, как крышей, плотно сдвинутыми над головами щитами; воины первой шеренги и крайних рядов закрывали колонну щитами спереди и с боков. Для стрел и лёгких копий такой строй был неуязвим. Разрушить его можно было только с помощью катапульт. Камни, падая на «черепаху» сверху, ломали щиты и убивали легионеров. По разрушенной «черепахе» затем стреляли из луков. Сами римляне тоже пользовались катапультами. Они усовершенствовали эту машину, сделали её легче и подвижнее, а называли «онагр», то есть «осёл». Скрип при вращении ворота напоминал крик осла.

ОБ УКРАШЕНИЯХ КОРАБЛЕЙ

Верно, из всех творений рук человеческих самые красивые – это корабли. Их удлинённые благородные формы приятны и для глаз и для сердца. Волны, ветер, течения, то есть среда, в которой живёт корабль, категорически требовали от корабелов изящной работы. Можно сказать, что корабль создан человеком и морем совместно. Плохой корабль море не терпит.

Якоря и носовые украшения кораблей.

Особо тщательно делались боевые корабли. К ним относились как к большим и сильным героям. И не жалели мастерства для украшения кораблей. Головой льва украшали нос корабля древние египтяне. Финикийцы нос корабля делали в виде лошадиной головы, а корму в виде хвоста рыбы. Древние греки на корме боевых судов воздвигали изящный цветок из дерева. У римских трирем над таранами были скульптурные изображения львов, тигров, носорогов.

ВОИНСКИЙ ПОДВИГ АРХИМЕДА

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ

Средиземное море – море «среди земли», между Европой, Азией и Африкой. Площадь 2,5 миллиона квадратных километров. Глубины достигают более 5000 метров. Большие полуострова и острова разделяют его на несколько морей: Балеарское, Тирренское, Адриатическое, Ионическое, Эгейское и Кипрское. Через Гибралтарский пролив море соединяется с Атлантическим океаном, через Дарданеллы, Мраморное море и Босфор – с Чёрным морем, через Суэцкий канал – с Красным.

Воды Средиземного моря омывают многие страны: Испанию, Францию, Мальту, Италию, Югославию, Албанию, Грецию, Турцию, Кипр, Ливан, Сирию, Израиль, Египет, Ливию, Тунис, Алжир, Марокко.

С древнейших времён и до наших дней Средиземное море является одним из важнейших районов судоходства. Наше знакомство с ним начнём рассказом об обороне морской крепости Сиракузы.

Говоря о минувших войнах – а их за историю человечества было 15 тысяч, – нельзя не сказать ещё об одном древнегреческом учёном-математике и механике, Архимеде. Он, как и Аристотель, превыше всего ценил науку. В ней – в размышлениях, опытах, вычислениях находил истинное счастье. Но математика и механика Архимеда служили и военному делу. Его рычаги, блоки, полиспасты помогали людям поднимать и переносить большие тяжести, а это было важно при строительстве крепостей и защите их с суши и моря. Учёный придумал и построил много военных машин. Было ему семьдесят четыре года, когда он, как военный инженер, возглавил оборону родных Сиракуз.

Шла вторая Пуническая война. Рабовладельцы Рима и рабовладельцы Карфагена оспаривали господство в Средиземном море, на его островах и в прилегающих к нему странах. Жестокие, кровопролитные сражения шли на суше и на море. Сиракузы в то время были независимым городом-государством греков, самым влиятельным на Сицилии. Римляне, благо до острова рукой подать, постоянно вмешивались в дела соседа, навязывали ему свою политику. В 213 году до н. э. Сиракузы восстали против римлян, они стали таким образом как бы союзником Карфагена.

Римские войска под командованием консула Марцеллы высадились в Сицилии и начали штурм города. Одновременно к городу подошёл неприятельский флот в составе 60 кораблей. Они также приняли участие в штурме. Большие надежды возлагались на осадную башню. Это огромное сооружение с тараном и штурмовыми лестницами стояло на восьми соединённых друг с другом кораблях. Поскольку город был окружён крепкими стенами, уходившими отвесно в море, римляне предполагали подвести таран к стене и разрушить её (По другим сведениям, у римлян были четыре осадные башни, стоявшие на кораблях, соединённых по двое.)

Что было дальше? Послушаем историка Плутарха.

«Итак, римляне напали с двух сторон, и сиракузяне растерялись и притихли от страха, полагая, что им нечем сдержать столь грозную силу. Но тут Архимед пустил в ход свои машины, и в неприятеля, наступающего с суши, понеслись всевозможных размеров стрелы и огромные каменные глыбы, летевшие с невероятным шумом и чудовищной скоростью, – они сокрушали всё и всех на своём пути и приводили в расстройство боевые ряды, – а на вражеские суда вдруг стали опускаться укреплённые на стенах брусья и либо топили их силой толчка, либо, схватив железными руками или клювами вроде журавлиных, вытаскивали носом вверх из воды, а потом кормою вперёд пускали ко дну… Нередко взору открывалось ужасное зрелище: поднятый высоко над морем корабль раскачивался в разные стороны до тех пор, пока все до последнего человека не оказывались сброшенными за борт или разнесёнными в клочья, а опустевшее судно разбивалось о стену или снова падало на воду, когда железные челюсти разжимались.

Машина, которую Марцелл поставил на поплавок из восьми судов, называлась «самбука», потому что очертаниями несколько напоминала этот музыкальный инструмент (типа арфы), не успела она приблизиться к стене, как в неё полетел камень весом в десять талантов (три центнера), затем другой и третий. С огромной силой и оглушительным лязгом они обрушились на машину, разбили её основание, расшатали скрепы и…» Тут текст у Плутарха испорчен, прочитать его не удалось. А следующая сохранившаяся фраза такая: «Марцелл, не видя иного выхода, и сам поспешно отплыл, и сухопутным войскам приказал отступить».

Архимед.

Историки, жившие до Плутарха, писали ещё и о том, что Архимед не только разрушал римские корабли, но и поджигал их невидимым «солнечным огнём». Вероятно, этот-то огонь больше всего испугал Марцелла, заставил «поспешно отплыть».

Не сумев взять Сиракузы штурмом, римляне начали длительную осаду города. После восьмимесячной обороны Сиракузы пали. Марцелл, разъярённый многими потерями и долгими неудачами, отдал богатый, цветущий город на разграбление своим войскам. Начались убийства, насилия, грабежи, повсюду запылали пожары. Архимед уже ничем не мог облегчить участь сограждан. Он знал, что наступили последние часы его жизни. Он не впал в отчаяние, не думал просить у врага пощады. Старик сидел дома на полу, посыпанном песком, и чертил фигуры: на песке их было удобно чертить и стирать. Какая-то новая математическая идея занимала его. Когда в дом ворвался легионер, учёный сказал: «Не трогай моих чертежей!» Это были последние слова Архимеда. Римлянин ударил его мечом и убил. Так погиб великий учёный и патриот.

Легендой считалось упоминание древних историков о том, что часть римских кораблей Архимед сжёг с помощью солнечных лучей. Но вот в 1973 году многие газеты мира поместили сообщение из Афин:

«Согласно преданию Архимед, проделав необходимые расчёты, выстроил воинов греческого войска так искусно, что их поднятые щиты составили некоторое подобие огромного зеркала, сфокусировавшего солнечные лучи на место скопления кораблей римского флота. Корабли, сделанные из легковоспламеняющегося кедра и просмолённые, запылали, не успев встать на якорь. Многим учёным история Архимеда не давала покоя. И вот недавно один из них, Иоанис Сакас, решил провести эксперимент. В порту Скараманга, недалеко от Афин, по его распоряжению выстроились несколько десятков солдат. Каждый держал лист меди размером 91х50 сантиметров, отполированный до зеркального блеска. На расстоянии около 50 метров от берега поставили трирему, которую сделали специально и пропитали смолой по рецепту древних. По команде Сакаса солдаты несколько раз поднимали щитообразные зеркала – учёный искал нужный угол, чтобы сфокусировать солнечные лучи на корабль. И вдруг корабль задымился, а затем вспыхнул ярким пламенем».

Так спустя 2186 лет был подтверждён факт сожжения кораблей солнечными лучами.