Текст книги "На границе двух миров (СИ)"

Автор книги: Анатолий Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   Несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, но... Тассадар так и не увидел в них раскаяния – лишь убежденность в собственной правоте.

   – Когда я встретил людей, – наконец ответил Виалсар, отводя глаза в сторону – не потому, что не выдержал, просто уже сказал ими все, что хотел. – Ты все правильно помнишь, Тассадар, когда-то все было так, как ты и сказал. Более того – оно и поныне остается таковым.

   – Значит, ты ненавидишь только людей?

   – Все разумные виды в секторе, включая протоссов, несут в себе следы вмешательства Зел Нага. Отпечаток их могущества есть в каждом из Младших, отпечаток их мудрости – в каждой душе. А люди – завелись сами по себе, как... тараканы.

   Тассадар молчал – кажется, он начал понимать, что сломало его старого друга.

   – Триста лет назад три разваливающихся на ходу корабля покинули гиперпространство в пределах влияния Кхалы. Ты же помнишь – тогда весь Аиур стоял на ушах, новый технологически развитый разумный вид, вынырнувший из ниоткуда, в свете недавно закончившейся войны с кахата вызывал вполне определенные опасения.

   Само собой, я вызвался добровольцем. Само собой, меня взяли – мое увлечение времен Академии было весомым фактором. Я был одним из тех, кто проводил ментальное сканирование сотни случайно выбранных терран.

   Знаешь, что я там увидел, Тассадар?!

   В каждом из них была Тьма. В ком-то больше, в ком-то меньше, но – в каждом. Многие из тех, кого я сканировал – убивали, кто-то – воровал, насильничал, обманывал... Горстка отбросов, слишком грязных для своего вида; беспринципный сброд, слишком безнадежный, чтобы надеяться на раскаяние. От них отказались свои же, избавились, как от бесполезного хлама. Каждый раз, покидая их отравленный жестокостью разум, я чувствовал себя оплеванным и почти таким же грязным, как эти дикари.

   Я настаивал на уничтожении пришельцев – жаль, Судьи не прислушались к моим советам. Проклятые чужаки обладали псионикой, Даром ранее недоступным ни для кого, кроме нас, Перворожденных, и Конклав решил, что это достаточный повод для того, чтобы дать новому виду шанс.

   И знаешь что?! Я оказался прав! Дети убийц – сами стали убийцами, их общество пожирает само себя и все вокруг, оставляя только гниющие трупы и смрад многочисленных отходов. Они не оглядываются назад и не смотрят вперед – есть только один день, есть только их жизнь и ничья другая не имеет значения. Прошло триста лет, а они все так же убивают друг друга, как и в первый день прилета сюда!

   – Мы тоже не всегда были едины, – тихо произнес Тассадар. – Плохо учил историю – эпоха Раздора, помнишь? Тысячи, миллионы протоссов пали, прежде чем Кхас вернул нам утерянное единство. Люди сейчас посредине своей Эпохи Раздора.

   – Да она у них с начала времен! – отмахнулся Виалсар, порывисто вскочив на ноги и расхаживая перед неподвижным Вектором. – Уже многие тысячелетия!

   Внезапно куратор остановился, будто налетел на стену, и устало опустился обратно на стул.

   – А ведь я пытался тебе поверить... – мгновенно растеряв весь запал, с нескрываемой горечью произнес он. – Когда к тебе приходит старый друг, сильнейший псионик поколения, прославленный герой войны с кахата, друг легендарного Претора и говорит что-то, что противоречит всему твоему опыту... Ты начинаешь сомневаться.

   Я годами наблюдал за ним. Сам не знаю, чего я ждал больше – что я окажусь прав, или, все же, ошибусь. Я даже старался не показывать ему, как сильно ненавижу этих пришельцев и... ждал. Он казался таким слабым... Боялся каждого шороха, шарахался от каждой тени, дрожал от страха и плакал по ночам, но... знаешь, он и правда пытался стать одним из нас. Каждое утро вставал и выходил из комнаты, много читал, расспрашивал всех, до кого только мог дотянуться, возился с этой своей "Салли"... Но все бесполезно. Я видел – с каждым годом в нем все больше крепло осознание того, что я знал с самого начала – ему не место среди нас.

   И вот, вчерашним вечером, почти сутки назад, он наконец понял это. Когда его девчонка, с которой он носился как с писанной торбой, будто она ему сестра, отшатнулась в ужасе от его сущности... он был раздавлен, смят, уничтожен. Ему было настолько больно, что активировалась даже система слежения за психическим состоянием кадетов. С того момента, как он собрал вещи и покинул свою комнату, я следил за ним – он хотел сбежать, но отказывался это признать. Там, на записи, ты наверняка видел... я был неподалеку. Мне почти не пришлось вмешиваться – лишь подкинуть ему мысль: "А что, если?.." и обеспечить возможность. Все остальное он сделал сам! Сам, Тассадар! Это был его выбор! Почему ты, хренов папаша, молчишь?!

   Вектор не ответил. Повернувшись к старому другу спиной, Тассадар направился к выходу, замерев лишь у самой двери, чтобы бросить через плечо лишь несколько тихих слов:

   – Я получил свой ответ, Виал... Твою судьбу будет решать Претор. Что до меня... ты не прав во всем. Насчет людей – они разные. В некоторых – тьмы больше, чем во всей Кхале, а в ком-то ее нет вовсе. Сашка был как раз из последних. Насчет моего сына – его жизнь связана с Кхалой с первого мгновения новой жизни. Он протосс по праву рождения, просто не успел это понять... так же, как не понял этого ты. Прощай, друг... Мне жаль, что ты оказался так слеп.

   И вышел, так и не оглянувшись на бывшего друга, – лишь отправив запись разговора Фениксу. Вершить правосудие – задача Судей.

   А вот в чем его задача – это еще предстоит решить.

   Мимолетно коснувшись разумом управляющего кристалла, Феникс известил станцию о своем прибытии. Надсадно зашипели воздуховоды, выравнивая давление в стыковочном шлюзе с давлением станции, следом – загрохотали гермоворота ангара, торопясь освободить дорогу одному из самых влиятельных протоссов Аиура.

   Впрочем, Феникс не выказывал нетерпения – у него здесь была не назначенная, но предопределенная встреча. Он не может на нее опоздать и не может придти раньше.

   Он терпеливо выдержал короткий разговор с управляющим станции – последний с искренним недоумением доложился, что отчеты о состоянии кораблей Золотой Армады еще не готовы – процесс приведения в порядок сильнейшего флота протоссов только начался и сейчас техники этой станции (как и десятка других) лишь начали составление плана ремонтных работ.

   Заверив заваленного делами беднягу, что его визит носит исключительно личный характер, Претор справился о местонахождении Тассадара и спустя пару мгновений бодро шагал по пустынным коридорам – большая часть персонала трудолюбиво вкалывала на потрепанном Гантригоре.

   Предводитель Золотой Армады обнаружился в одном из ангаров, – закинув руки за голову, он лежал на крыле одного из Скаутов и задумчиво разглядывал изрытый подпалинами потолок.

   – Здравствуй, Тасс... – тихо поприветствовал друга Феникс.

   Тассадар только вяло кивнул, даже не скосив глаза на своего непосредственного начальника.

   Пара минут прошла в странном молчании. Оба знали, о чем пойдет разговор, знали, что будет сказано и какое решение в итоге принято.

   – Знаешь, люди – стайные существа, – наконец начал Тассадар. – Они делят мир на "своих" и "чужих". Первых – защищают любой ценой, вторых – уничтожают в случае опасности или наличия у них чего-нибудь ценного. Убийство "чужого" – не преступление, а долг каждого члена стаи. Защита "своих" – оправдывает любые средства. Допустимо все – предательство, убийство, воровство, шантаж – лишь бы защитить тех, кто тебе дорог. Отцу, спасающему свое дитя, позволено все. Его, может, и посадят в тюрьму, но никто не сможет по-настоящему осудить, потому что они и сами поступили бы так же.

   Я... хочу полететь за ним, друг. Плюнуть на все и всех, сесть в звездолет и отправиться переворачивать весь человеческий сектор вверх тормашками.

   Феникс вздохнул – Претору не нравилась роль, отведенная ему в этом разговоре. Однако, говорить неудобную правду, которую ты сам не отваживаешься произнести вслух – долг каждого друга. Если он, конечно, настоящий.

   Феникс был настоящим.

   – Мы – не они, Тассадар, – не глядя на друга, начал он. – Внутри Кхалы для нас нет "чужих" – только "свои". Мы не ставим личные цели выше целей общества и не оправдываем родителя, спасающего сына любыми средствами. Мы не отправляемся в одиночное странствие неизвестной длительности в то время, когда наш народ столкнулся с врагом, равного которому еще не встречал. Лучший Вершитель, сильнейший псионик поколения не покинет своих подчиненных, когда они готовятся к войне на уничтожение.

   ...Может быть, он даже хочет, чтобы ты его нашел. Может быть, он не ненавидит всех нас. Может быть, однажды, потратив годы, ты встретишь его.

   И все эти "может быть" – против одного единственного "абсолютно уверен": я абсолютно уверен, что ты нужен своему народу.

   Феникс замолчал – теперь слово было за Тассадаром. Последняя реплика спектакля, финал которого был предрешен еще до его начала:

   – Бывают такие моменты, когда я жалею, что мы – Перворожденные, любимые дети богов...

Глава 6.1. Исполняя приказы

   – Учебный проект N5047, курсант-практикантка Селендис, испытание 17. Начинай.

   Нервно пробежавшись тонким длинным языком по внезапно пересохшим губам, Селендис протянула облаченную в доспех руку в сторону мишени – огромного змееподобного манекена зерговской твари, получившей название "гидралиск"*.

   – Ну, – пробормотала она себе под нос. – Как говорил Саша... Жахнем!

   Дуло толстого ствола орудия, наспех "прикрученного" к доспеху правой руки, на мгновение засветилось мягким голубоватым светом, а затем – выплюнуло ослепительный сгусток мерцающей плазмы, оставив в манекене оплавленную дыру размером с голову.

   – Испытание успешно, – с явно различимым облегчением в голосе произнес престарелый техник-Кхалай, выглядывая из-за спешно возведенного щита. – Даже не взорвалось ничего...

   – Взрываться перестало еще десять попыток назад, – беззлобно буркнула практикантка, довольно разглядывая результаты полутора лет работы. – А последние две – вообще чисто отработали. Стала бы я иначе прикручивать эту штуковину к руке?

   – Да черт тебя знает... как по мне, у тебя вообще башки нет, даже для Тамплиера.

   Селендис только грустно улыбнулась на это заявление. В свое время она с искренним удивлением осознала одну простую истину, давно известную ее более опытным коллегам: когда ты действительно чего-то хочешь – любой, даже самый сильный страх, мгновенно теряет свое всесилие.

   – Ну, поздравляю, второй курс Технической Академии ты успешно закончила, неофициально, конечно, – продолжил Аданиум. – Твоя идея, твое воплощение, моя теория и общее руководство. Только... на вооружение твою придумку никто не возьмет. Сама знаешь, "Оружие – это Тамплиер", а твой пехотный вариант Драгунской пушки слишком... самостоятелен. По сути, там только автономный элемент питания прикрутить, и все – Дар станет не нужен, знай только на кнопку жми, как... люди какие-то, прости Зел Нага.

   Селендис лишь чуть дернула головой в отрицающем жесте, не отводя глаз от правой руки, где с тихим скрежетом выходили из пазов крепления пушки:

   – Я делала ее не для этого.

   Старый Кхалай пару мгновений задумчиво разглядывал свою нежданную ученицу, а затем, пробормотав себе под нос что-то вроде: "Я имею право знать", спросил:

   – А для чего?.. Даже если забыть о том, что Тамплиеры криво смотрят на такое распыление сил, я ведь знаю – вне этой лаборатории ты тренируешься на убой, каждый миг и час, отрываясь лишь на еду и сон. Ты и так уже, кажется, самый молодой член Золотой Армады за все время ее существования.

   – Это назначение выдали мне авансом, – не оборачиваясь, тихо ответила Селендис. – Как и мое ученичество. Все, что я делаю – лишь пытаюсь за них расплатиться.

   Аданиум помолчал пару секунд в ожидании продолжения, и уже было открыл рот, чтобы ответить, как его ученица заговорила вновь:

   – Изначально... я просто хотела быть ближе к одному... протоссу. Хотела быть уверена, что, когда мы встретимся вновь, то больше не будем такими разными, что... сможем понять друг друга. Но знаешь... – девушка обернулась, и Аданиум с удивлением увидел на ее лице лукавую улыбку. – Это и правда оказалось интересно!

   Аданиум, после ухода ученицы, еще долго стоял напротив мишени, задумчиво вертя в руках с нуля собранное практиканткой оружие, и вспоминал, с чего все начиналось.

   Впервые он услышал о ней два года назад, когда последний корабль Золотой Армады был спущен со стапелей аиурской верфи "Наследие", тем самым вновь официально возвращая флот в строй в полном составе.

   Когда никому не известная второкурсница Академии Тамплиеров получает назначение в элитные войска, а в дополнение к этому – статус личной ученицы не кого-то там, а известного всему Аиуру Вершителя Тассадара, это мгновенно становится известно всем. От этого момента – всего один шаг до осторожных расспросов на тему: "Это кто вообще такая?", закономерно заканчивающихся прямым запросом информации от Академии. В конечном итоге, всего два дня потребовалось огромному флоту, чтобы разузнать практически все о любимице командования.

   Селендис, возраст восемь лет, второй курс Академии, уровень Дара – выше среднего, боевой класс – зилот. Оценки хорошие, преподаватели довольны, воспитывалась в приюте для детей касты.

   Хорошая девочка, способная и толковая... И этого было совершенно недостаточно, чтобы привлечь внимание сильнейшего псионика поколения. Ни у кого не возникло бы вопросов, возьми Тассадар под свое крыло такого же как он – обладателя Дара редчайшей силы, делающего своего обладателя практически всемогущим в сфере своего влияния, но... он выбрал ее, из десятков, сотен тысяч молодых Тамплиеров, отдавших бы правую руку за такую возможность.

   В общем-то, эта ситуация могла кончиться всем, чем угодно, но... флот верил своему командиру, сражавшемуся с ними в скоротечной, но яростной войне с кахата, проведшему их через пламя семилетней экспедиции – необъявленной войны с зергами. Поэтому Тассадар не услышал ни слова упрека в свою сторону, – протоссы заняли выжидающую позицию, пытаясь разобраться, что же увидело начальство в этой девчонке.

   Она делала то же, что и любой нормальный протосс в ее ситуации – вовсю пользовалась своим положением и доступом к лучшему оборудованию и лучшим бойцам в известной части галактики. То есть – училась и тренировалась, до изнеможения, отчаянно стремясь оправдать оказанную ей честь.

   А потом, спустя пару месяцев, она пришла в технический ангар, подошла к Аданиуму и сказала, что хочет учиться ремеслу техника и показала на редкость корявый чертеж своей идеи и старому технику всегда казалось, что она выбрала его наугад, подойдя к первому попавшемуся на глаза протоссу. Тогда он согласился больше из любопытства – хотелось своими глазами увидеть личную ученицу Тассадара и попытаться понять, что же в ней такого особенного.

   Что ж... в этом он потерпел неудачу, вместе со всем остальным флотом. Она была умной, старательной и исполнительной и действительно могла добиться многого, но... от воспитанницы главы Золотой Армады ждали большего.

   Аданиум навел толстый ствол пушки на мишень, подал энергию в распределительный кристалл и невесело усмехнулся, когда из дула вместо сжатого комка раскаленной плазмы вылетели лишь неопрятные брызги – у прототипа закончилось рабочее вещество.

   Переведя взгляд на мишень, старый техник прищурил глаза и в следующее мгновение чучело зерга с хрустом смялось в неопрятный пластиковый комок.

   – Оружие – это Тамплиер, – пробормотал он себе под нос, откладывая пушку в сторону. – Хотя штуковина, конечно, интересная, механизм минитюаризации вполне можно довести до ума и применить к нормальным образцам. Заняться, что ли?..

   – Минута до выхода на расстояние обнаружения, Вершитель.

   – Хорошо, – несколько отстраненно ответил Тассадар навигатору, невидящим взглядом уставившись куда-то в потолок.

   Селендис нервно переступила с ноги на ногу в дальнем углу командного центра, но ничего не сказала – она здесь вообще была на птичьих правах, волей своего учителя.

   Впереди был мир людей, уже второй по счету. Впервые за два года с тех пор, как она получила место в Золотой Армаде, она сделала новый шаг к своей цели – и сейчас была близка к ней, как никогда. Может быть, именно на этой планете она найдет его и повторит то, что сказала ему в день его побега? Повторит – и на этот раз не подведет оказанное доверие.

   – Вы все знаете, что делать, – продолжил Тассадар и Селендис невольно позавидовала выдержке учителя. Он наверняка переживал о судьбе Александра не меньше ее, но каким-то образом умудрялся сохранять спокойствие.

   На предыдущей планете, Терран-7, ее постигла неудача – планета уже была захвачена зергами и лишь руины городов да несколько обреченно огрызающихся очагов сопротивления напоминали о том, что эта планета когда-то принадлежала людям. Селендис старалась не думать о том, что Александр мог оказаться здесь перед началом вторжения – и сейчас быть уже мертвым.

   По приказу Тассадара Золотая Армада не открывала огонь. Замерев в паре сотен километров от скопления терранских кораблей, флот транслировал сообщение прямо в головы каждому человеку на них:

   "Внимание, люди, я – Тассадар, адмирал флота, что вы видите перед собой. Мы пришли за зергами. Флот людей, немедленно отведите корабли в сторону. Не сопротивляйтесь. Дайте нам защитить вас".

   Первое, что она сделала, после того, как узнала, кто такой Алессадар на самом деле – прочла всю информацию о людях, что смогла найти. Она знала, что произойдет дальше.

   Знал это и Тассадар. Именно поэтому залп терранского флота лишь бессильно растекся по щитам Золотой Армады, перенесшим энергию на переднюю полусферу.

   В следующее мгновение три человеческих корабля вспухли огненными шарами раскаленного газа – в качестве первого предупреждения, а сообщение было отправлено повторно.

   Спустя десять минут и еще одной тройки потерянных кораблей, люди прекратили обстрел, развернули корабли и ушли в гиперпрыжок.

   Вот так просто и даже буднично состоялась первая встреча людей и протоссов. Двадцать минут, шесть уничтоженных человеческих кораблей, деморализованный и перепуганный флот, а в рубке Гантригора один из операторов выпустил слабый импульс облегчения, означавшего что-то вроде: "наконец-то можно заняться делом".

   – У нас было разработано несколько схем выхода на контакт с людьми, – говорил ей предыдущим вечером Тассадар. – Сейчас, к сожалению, нам придется следовать наихудшему – для людей, естественно. Первыми, кого встретит Золотая Армада, окажется военный флот и эта встреча не может закончиться ничем иным, кроме боевого столкновения. Конклав считает, что это даже к лучшему – пусть люди сразу поймут, с кем имеют дело и насколько велика пропасть между нами.

   – Конклав? – спросила тогда Селендис. – А вы, учитель?

   – Мне не нравится моя роль палача, – ответил Тассадар. – Мне не нравится, что мне придется отдавать приказ о начале кровопролития. Но, я боюсь, в чем-то они правы – рано или поздно, так или иначе, но военное столкновение неизбежно. Все, что остается сделать мне – это постараться свести количество жертв среди людей к минимуму.

   Селендис, не отрываясь, смотрела на спокойное, даже отрешенное лицо учителя, скупыми, рубленными фразами отдающего приказы Золотой Армаде: рассредоточится, начать сканирование, искать выживших. Его лицо дрогнуло в мимолетной гримасе скорби лишь однажды – когда стало ясно, что планету уже не спасти, что немногочисленные скопления выживших будут уничтожены раньше, чем подоспеет помощь.

   – Начать процедуру зачистки.

   Пол под ногами ощутимо дрогнул, когда Гантригор, вместе с парой десятков самых мощных кораблей флота открыл огонь из главного калибра, целясь в стыки тектонических плит, единомоментно вбрасывая миллионы гигаватт энергии в бурлящую раскаленную лаву, до поры до времени тающуюся под тонкой корой планеты. Обстрел длился ровно четырнадцать с половиной минут – именно столько времени потребовалось Армаде, чтобы сообщить мантии достаточно лишней энергии, выведя систему из равновесия и предоставив планете пожирать саму себя.

   – Рассчитать микро-прыжок до Терран-8, – отрывисто приказал Тассадар. – Уходить в гиперпространство по окончании расчета.

   Все время короткого перелета на мостике царило тяжелое молчание – несмотря на то, что за прошедшие годы они делали это не в первый и не во второй раз, мало кому нравилось оставлять за собой безжизненную пустыню.

   Молчание было настолько гнетущим, что Алдарис, наблюдатель от Конклава, не выдержал:

   – Вы выполняли приказ, Тамплиеры, – сказал он, покидая свое привычное место за правым плечом Тассадара. – Заразу зергов необходимо выжигать любыми средствами, а самих проклятых Зел Нага тварей – уничтожать везде, где только встретим.

   – А что насчет людей, Алдарис? – тихо спросил один из операторов поля, покосившись на хмурого Тассадара.

   – Вы знаете, я многие годы был Тамплиером, прежде чем Конклав призвал меня к себе, – после непродолжительного молчания ответил Наблюдатель. – Я такой же, как вы, а потому понимаю вас – нет чести в победе над слабыми, но... нет бесчестия в исполнении своего долга. Терраны должны понять, на чьей стороне сила, если не показать им этого с самого начала – последствия будут губительны, причем в первую очередь – для них самих. Мы сделали это для их же блага.

   Речь Алдариса принесла свои плоды – оставшееся время до выхода из гиперпространства в рубку управления вернулся деловой настрой и мостик перестал напоминать похороны.

   И только Селендис, привыкшая всегда и во всем оглядываться на своего наставника, заметила мрачную гримасу, на мгновение прорвавшуюся сквозь абсолютное самообладание Вершителя. Словно он нутром чуял изъян в логике своего бывшего командира, но сам не понимал – где именно.

   На орбите Терран-8 было пусто, – крейсер людей покинул околоземное пространство спустя десять минут после бегства основного флота.

   Армада уже привычно растеклась по орбите, разворачивая сенсоры, как вдруг...

   – Протосс... – тихо, будто не веря самому себе, практически прошептал один из операторов. – На этой планете один из нас!

   Селендис рефлекторно сделала шаг вперед, впившись взглядом в изображение, выведенное оператором на основной экран. Там, среди грязно-серого моря зергов, неутомимыми волнами накатывающихся на жидкий строй тусклых людских факелов, крохотной сверхновой с характерным голубоватым оттенком сияло сознание первенца богов. Свободно, не прячась и не скрываясь, словно дразня ее близостью мечты.

   Практикантка даже забыла спросить разрешение – смазанной золотой молнией она метнулась к выходу из рубки, не чуя под собой ног, помчалась по длинным коридорам к лифту – к Вратам, стремясь оказаться на поверхности планеты как можно быстрее... И уже не слышала, как Тассадар с нескрываемым облегчением отдал приказ:

   – Приготовиться к высадке. И не смотри на меня так, Алдарис – в приказе ничего не было про убийство своих.

   ____________________________

   *– Вообще, почему все три стороны конфликта во вселенной SC пользуются одинаковыми терминами для обозначения юнитов друг друга – великая загадка мироздания. Нормального ответа на этот вопрос мне в голову не пришло, а потому я в кои-то веки поступлю как правильный фикрайтер – кивну на близзов, разведу руками и скажу – ну это же канон, что я могу сделать! :D

Интерлюдия 4.0. Мы – #%&@&

   Пространство снов – удивительная штука. Каким бы невозможным ни было то, что мы видим, когда засыпаем, каким бы бредом это ни было с точки зрения здравого смысла, пока мы внутри – все в порядке, все так и должно быть. А как иначе?

   Вот и сейчас я не чувствовал никакой неправильности в том, что смотрю снизу-вверх на красивое лицо молодой женщины с коротким каре огненно-рыжих волос. Не было никакого противоречия в том, что я смотрю в эти до боли знакомые ярко-зеленые глаза, на вздернутый носик и целую россыпь озорных веснушек на бледной коже.

   – Здравствуй, мама.

   Нет ничего противоестественного в том, что я разговариваю с женщиной, которая мертва вот уже больше пятисот лет.

   – Ты не поверишь, ма, я теперь хрен знает что и с боку бантик – здоровенный двухметровый инопланетянин. Я двигаю предметы телекинезом, читаю мысли и создаю силовые поля. Представляешь?..

   Она не ответила, все с той же слабой улыбкой жадно разглядывая мое лицо, словно мы не виделись... половину тысячелетия.

   – Наверно, не такого будущего ты для меня желала. Помнишь, как ты водила меня в ту школу искусств? У меня хорошо получались груши, а кувшинами вечно не ладилось... Наверное, ты хотела, чтобы я хорошо учился, водился с хорошей компанией и рисовал красивые картины, которые сделали бы меня знаменитым. Нашел бы хорошую девушку, влюбился за два дня и женился через месяц, порадовав тебя целым выводком милых карапузов.

   Прости, мама. Образования я так и не получил, мой лучший друг – бывший преступник, который научил меня нецензурно выражаться, курить сигары и пить виски. Человеческих женщин не интересую я, а единственная знакомая инопланетянка мне как младшая сестренка, которую я учил ходить и вытирал мордочку, когда она пачкалась, учась пользоваться этими дебильными столовыми приборами, принятыми у протоссов.

   Ты учила меня быть добрым, отзывчивым и поступать правильно. Я отказал в помощи человеку и из-за этого его семья погибла. Ты была против насилия, но учила драться до конца, когда это единственный способ защитить то, что мне дорого. Хоть этому я научился, мама...

   Я протянул руку, чтобы коснуться ее, разбить это мучительное молчание, но замер, увидев тощую четырехпалую руку, обтянутую синеватой чешуей.

   – А знаешь, у него тоже, наверно, было будущее – у того, в чьем теле я родился, – едва шевеля губами, прошептал я, оглушенный внезапной догадкой. – О Зел Нага, я ведь даже не знаю, из какой он был касты! Может быть, он был, как и я, Тамплиером или, может, Кхалаем, Судьей?.. В любом случае, с таким Даром, как у меня, перед ним были открыты все двери. Он мог бы стать могучим воином, мудрым правителем или гениальным инженером, – гордостью своего народа, примером для подражания. На него с одобрением смотрели бы старшие, с завистью – ровесники и с восхищением – младшие. Он мог стать кем угодно, но... уже не станет, потому что теперь есть только я, – отринувший все возможности, данные по праву рождения.

   Увлеченный своим монологом, я пропустил момент, когда вместо мамы передо мной встали двое.

   Один – невысокий крепкий в кости кареглазый и рыжеволосый парнишка в просторных черных джинсах, с руками в карманах длинного темно-серого пальто.

   Он смотрит на меня с укоризной – потому что я не стал достойным человеком.

   Второй... я. Долговязый чешуйчатый инопланетянин, с тонким безгубым ртом, узкими дыхательными щелями вместо носа и мягко светящимися голубыми глазами на пол лица. Кажется, будто он окружен полупрозрачным ореолом потустороннего света – это активированные псионные щиты, почти невидимые в обычном режиме, сжигают случайные пылинки.

   Он тоже смотрит на меня с укоризной – потому что я не стал достойным протоссом.

   Две жизни, которым не суждено быть прожитыми. Две судьбы, разбитые вдребезги, чтобы из их осколков собрать третью – мою, бестолковую, полную ошибок и непонимания мною мира, а миром – меня.

   – Простите меня... – прошептал я, пытаясь сморгнуть мутную пелену перед глазами, нисколько не удивившись тому, что протоссы вдруг научились плакать.

   – А не рановато извиняешься?

   Это даже не было голосом в привычном понимании этого слова. Скорее – мощный гул штормового океана, вдруг научившегося разговаривать. Сотни голосов, старых и молодых, мужских и женских доносились отовсюду, забирались под кости черепа, давили на мозг...

   Мутная пелена перед глазами мгновенно спала – словно сон резко, без перехода сменился реальностью, в которой термин "слезы протосса" был нелепицей и оксюмороном.

   Все вокруг заполнил непроглядный туман глубокого синего цвета, густого и вязкого, как смола – я почти чувствовал его холодные липкие прикосновения к коже.

   – Что? – только и смог спросить я, отчаянно крутя головой и пытаясь понять – сплю я или уже проснулся?

   Стоило только пожелать – и ладони окутало ровное синеватое свечение пси-энергии, чтобы через мгновение, загудев, как перегруженный трансформатор, вытянуться в плоские лезвия пси-клинков.

   – Где ты?.. Выходи!

   "Морду бить буду!.." – мелькнула заполошная мысль.

   Единственное, что я знал совершенно точно – это то, что смертельно боюсь этого голоса. Все остальное – лишь сбивало с толку своей противоречивостью. Я чувствовал смертельную опасность – и знал, что мне ничего не угрожает. Мне казалось, что в непроглядном синем тумане различил неясный силуэт, но стоило мне повернуться, как он мгновенно таял, чтобы появиться за спиной. Дар же вообще будто сошел с ума, в одно мгновение утверждая, что со мной разговаривает туман, а в следующее – что вокруг никого нет и я разговариваю сам с собой.

   – Тебе не стоит нас бояться, малыш... – вновь произнес голос, а я изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать от мгновенной вспышки ослепительной головной боли, тут же утихнувшей, стоило голосу закончить. – Мы не желаем тебе зла.

   – Выходи! – упрямо повторил я.

   – Как скажешь...

   В следующее мгновение я удивленно опустил клинки – прямо передо мной, мгновенно соткавшись из тумана, появился Тассадар. Скрестив руки на груди, некто, до безобразия похожий на моего названного отца спокойно стоял напротив, не предпринимая попыток приблизиться. Каждая черточка его лица, рост, изгибы тела – все было точь-в-точь таким, как я помню – кроме глаз. Вместо мягкой спокойной синевы в глазницах... существа плескалось расплавленное золото.

   -...Отец?

   – Скорее "нет", чем "да". Но согласись, этот образ внушает тебе больше доверия, не так ли?..

   Я вновь поднял пси-клинки в подсмотренную у настоящих Тамплиеров боевую стойку.

   – Кто ты?

   – Мы – #%&@&.

   Я не смог разобрать последнее слово – мне было не до того. Новая вспышка боли, маленькой сверхновой разорвавшаяся в голове, швырнула меня на колени. Я закричал, срывая связки в попытке как-то отвлечься от ослепительной боли, но не услышал ничего. Не осознавая, что делаю, в бездумном животном порыве впился ногтями в чешую на висках, желая лишь одного – вырвать разрывающийся мозг и прекратить эту пытку.