Текст книги "Крутой сюжет 1994, № 03"

Автор книги: Анатолий Поднесенский

Соавторы: Андрэ Тоти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– В ту пору он был лучшим мастером, чем вы?

– Да, – с горечью признался Дэмура. – Он был лучшим из нас и самым жестоким. Мне часто казалось, что ему доставляет удовольствие убивать людей.

– Да что вы говорите!

– Дело было во время войны. Мы вместе служили в отряде особого назначения. В нашу задачу входило брать «языков». Отряд состоял сплошь из мастеров каратэ, все как на подбор. – Он взглянул на Фукиду и улыбнулся. – Знаю, о чем вы сейчас думаете, ну и тип, фильмы с участием каратистов осуждает, а сам, оказывается, способен был использовать на погибель людям искусство, призванное служить им во благо… Да, теперь легко рассуждать…

– У меня и в мыслях…

– Полно вам! Именно это было у вас в мыслях, и вы абсолютно правы. Видите ли, сейчас, задним числом, я мог бы приврать – выдать себя за пацифиста, которого насильно заставили участвовать в войне, – но не вижу смысла искать истину. Я по первому зову вступил в армию. Конечно, теперь все прежние поступки предстают в ином свете, но тогда каждый японец считал своим долгом служить отчизне…

Инспектор умолк. Фукида счел бестактным подгонять его вопросами.

– Мы находились в привилегированном положении. Снабжали нас лучше, чем прочие армейские части, одевались мы как хотели, и делали что хотели. И чуть не круглые сутки тренировались, словом, вроде бы нам повезло. Но затем нас бросили в дело. Самое странное, что в джунглях действительно сплошь и рядом приходилось вступать в рукопашную, как в старые времена. Все походило на кошмар, но мне казалось, что это гораздо лучше, чем с криками «банзай» бросаться в атаку. Я воображал, будто у меня больше шансов остаться в живых. Потом я понял, что заблуждался. То, чем мы занимались, было близко к самоубийству, но по крайней мере и от меня кое-что зависело, а не только от шальной пули. Не последнюю роль играли здесь мои умение и ловкость. Я научился беззвучно подкрадываться, скрываться, читать чужие следы и уничтожать свои собственные.

– И действительно была такая нужда в этих пленных? – не сдержался от вопроса Фукида.

– Поначалу я клюнул на эту удочку и поверил, будто это и есть наша задача. Лишь позднее до меня дошло, что суть совсем в другом. Истинная наша роль заключалась в том, чтобы сеять страх среди американцев. Поэтому-то мы и должны были убивать невооруженной рукой, ножом, мечом или веревкой – что больше пугало противника, чем стрельба. Цель состояла в том, чтобы лишить их спокойствия, чтобы они каждую минуту опасались подкравшейся неведомо как таинственной смерти.

– И что же?..

– В живых остались очень немногие из нашего отряда. Американцы нас боялись, это правда. Но зато со страха охотились на нас, как на диких зверей. Мне-то вообще повезло, я попал в плен, и у меня хватило ума скрыть, в какой части я служил, хотя лично я действительно только доставал «языков». Но остальные все более ожесточались: оставляли за собой изуродованные трупы и чуть ли не соревновались, кто больше врагов угробит.

– А Макамура?

– Он был среди нас самым лучшим мастером и самым жестоким. Я не любил его, а он меня, говорил, что я мягкотелый слюнтяй. С тех пор мы не виделись. Я думал, что он погиб, и мне не было его жаль. Должно быть, он и есть тот самый человек, которого Огава имел в виду, при условии, что он остался в живых… – Дэмура удивленно покачал головой. – Вчера, когда просматривал список, я должен был догадаться. Ведь чувствовал же, что какая-то важная информация в этом списке есть, а вот проглядел. Меня в первую очередь интересовало, кто из мастеров, по мнению эксперта, способен был бы убить Азато.

– И что же?

– Ни одна из кандидатур не выглядела убедительной. Скажите, а ваш таз ни на чем не спотыкается в этом списке?

Фукида с любопытством просмотрел список и разочарованно покачал головой. Дэмуру это утешило.

– Меня только что осенило. Смотрите, вот эти три человека проходили обучение в одном и том же додзё. И все трое по разным причинам проштрафовались.

– Интересно.

– Не правда ли? Но еще интереснее посмотреть, кто этим додзё руководил. – Дэмура с торжествующим видом ткнул в примечания Сираи. – Некий Есэй Макамура.

Но истинной радости в его голосе не прозвучало, и Фукида прекрасно его понимал. Фукида знал, что сам он очень неплохой мастер, но так же хорошо знал, что старый Дэмура куда более опасен, чем он. Ну, а если все, что он сейчас услышал, правда, то этот Макамура – смерть во плоти.

* * *

Азато не давал себе труда изменить реальные имена и названия, и Куяма терялся в догадках, пытаясь проникнуть в его замысел. Неужели он рассчитывал вывести в фильме преступников под их подлинными именами и указав их подлинные адреса? Руководствуясь сценарием, инспектор с легкостью отыскал контору Огавы в деловом квартале Токио на четвертом этаже высоченной коробки из стекла и бетона. Солидное здание, отведенное под столь же солидные фирмы. За дверью, открывающейся посредством фотоэлемента, посетителей встречает швейцар в униформе. Неподалеку от входа стоят кресла, вазы с цветами, огромное табло на стене содержит перечень фирм, арендующих это здание. В цокольном этаже, как обычно, размещается ресторан, отсюда подают наверх в офисы кофе и сэндвичи, сюда же предприниматели приводят на деловой обед своих партнеров. Словом, это был не бандитский притон, а типичное административное здание.

Куяма в нерешительности топтался в вестибюле. Что ни говори, а ведь именно в этом районе был убит Эноёда. Сейчас молодому инспектору хотелось бы очутиться в компании Дэмуры или Шефа – кого угодно, кто подсказал бы ему, что делать. Он на верном пути – тут сомнений быть не может. Правда, по сценарию люди Огавы подкарауливали Азато, вооруженные ножами, дубинками, цепями, но такую ситуацию трудно было вообразить в этом хорошо охраняемом здании.

Инспектор подозрительно оглянулся по сторонам. Зрелище светлого, чистого современного вестибюля, деловито снующих бизнесменов, швейцаров и охраны в униформе несколько успокоило его.

Не отступать же с позором, коль скоро его сюда привела нить расследования. Но и нагрянуть в контору Огавы он тоже не решался. Куяма вышел на улицу, постоял, пытаясь собраться с мыслями. И на противоположной стороне улицы он увидел небольшой цветочный магазин с икебаной и каллиграфической надписью в витрине.

Продавщица оказалась маленькой хрупкой девушкой. Она поклонилась посетителю и, как птичка, склонив голову набок, снизу вверх смотрела на Куяму. Губы ее улыбались. Куяма достал удостоверение и сходу понес какую-то чушь.

– Простите за беспокойство. Я по поводу жалобы граждан…

– Да-а? – Глаза миниатюрной продавщицы выжидательно уставились на него.

– Якобы за последнее время в округе участились случаи нарушения общественного порядка. Хулиганы нападают на людей, учиняют драки… Что вам известно на этот счет?

– У нас ничего подобного не случалось.

– Ну, как же не случалось? А драка, что произошла здесь на днях?

– Ах вот вы о чем! Но ведь это был единственный случай, да и тот завершился благополучно. Знаете, к кому вздумали приставать хулиганы? К Азато, знаменитому актеру и каратисту! Ну он и всыпал им по первое число!..

– Вы видели, как все это происходило?

– Нет. Но видела моя подруга, так что если нужно…

– Вы не могли бы дать ее адрес?

– Разумеется! – Девушка достали из письменного стола изящный фирменный бланк и красивыми иероглифами выписала адрес. – Но вряд ли стоит обращаться к ней, она уже рассказала все, что знала.

– Кому?

– Другому полицейскому. Вчера ведь сюда уже наведывались из полиции.

Куяма знал, что девушку распирает от любопытства, с чего бы это к ним зачастила полиция, но она никогда не задаст этого вопроса вслух. Воспитанный японец не спрашивает о том, чего собеседник не хочет говорить. А уж японская женщина и подавно не позволит себе подобной вольности. Эта куколка, владеющая искусством икебаны и каллиграфии, конечно же, получила традиционное воспитание. Она никогда не заговаривает первой, не садится к столу развлечься беседой, если муж пригласил гостя к ужину, она почтительно относится к старшим, к более образованным, к людям, занимающим более высокое общественное положение, к мужчинам, к гостям. А Куяма старше по возрасту, образованнее, чем она, занимает более высокий общественный ранг и здесь, в лавке, он гость.

Куяма решил воспользоваться случаем и потешить свое тщеславие.

– Должно быть, из окружного участка, – небрежно обронил он. – Меня-то прислали из центра.

– Настолько серьезной была жалоба! – ужаснулась девушка.

Уже распрощавшись, Куяма сообразил, что не выяснил существенную подробность: когда именно произошла драка. Но инспектор не стал возвращаться: Куяма отыскал телефонную будку и позвонил в ближайший полицейский участок. Его расчет оказался верным. Дежурный полицейский ответил на вопрос не задумываясь. Драка случилась в среду на прошлой неделе около трех часов дня…

– А что, собственно, произошло?

– С чего началось, мы не знаем. Очевидцы спохватились, когда драка уже была в разгаре. Конечно, сразу же вызвали полицию, но когда мы прибыли на место происшествия, то никого из дерущихся не обнаружили. Правда, многие свидетели узнали среди участников драки Джонни Азато.

– Вы не пытались связаться с ним?

– А как же, конечно, связались. Он сказал, что направлялся в Сингаку Синкё Билдинг, когда на него неожиданно напали; кто и почему – он не знает. Азато дал отпор, и нападающие разбежались. Кстати, вы знаете, что по этому же поводу к нам обращались и из участка Синдзюку? – настороженно добавил дежурный.

– Знаю, – упокоил его Куяма. – Это был инспектор Эноёда. Скажите, Азато шел пешком?

– Да. Он оставил машину в двух кварталах от того места. Есть там на углу автомойка. Азато сдал машину и сказал, что зайдет за ней через час. В этом районе часто так делают, если не удается найти место для стоянки. Вот ведь судьба как распорядилась. Доехал бы Азато на машине прямо до места, и тогда жертвой нападения оказался бы не он, а обычный прохожий, которому не отбиться с такой легкостью.

– Вероятно, – согласился с ним Куяма, хотя был иного мнения на этот счет. Он поблагодарил, попрощался и повесил трубку. Прижавшись лбом к стеклу, погрузился в размышления, игнорируя взгляды прохожих. Выходит, к Огаве можно вообще не наведываться. Из сценария известно, что на боевом пути Азато не Огава был последней остановкой. В тот же день Азато посетил некое увеселительное заведение, а затем, чтобы «отсечь дракону голову», нанес визит главарю всей преступной сети. Но кто он, этот главарь? Увеселительное заведение, несомненно, удастся обнаружить. Наверняка при описании этого места Азато следовал своему принципу верности деталей. Но вот кто возглавляет торговлю наркотиками, этого из рукописи не узнать: эта глава осталась ненаписанной. Но почему Азато ее не написал? Не успел? Или, может, он и не побывал у главаря банды? Если еще в прошлую среду он решил, что должен спешить, поскольку следующий, за кем станут охотиться бандиты, это именно он, Азато, а значит, надо опередить их и «отсечь голову дракону», то с какой стати он отложил столь горящее дело? Колебания подобного рода никак не вписывались в характер Азато, довольно четко вырисовывающийся по киносценарию. Нет, актер в тот же вечер или самое позднее на следующий день отправился к главарю банды – на этот счет у Куямы не было сомнений. Но в сценарии больше решительно не за что было ухватиться. Разочарованный Куяма спрятал рукопись в портфель. Ничего не попишешь, дело застопорилось. Придется ехать в отдел и объясняться с Шефом в надежде, что ему зачтется хотя тот скромный результат, который получен. Не следует забывать, что Эноёда за этот же самый результат поплатился жизнью.

Подумав, Куяма свернул в цветочную лавку. Девушка заварила чай, и Куяма открылся ей во всем. Рассказал, каким образом он очутился здесь, следуя сценарию и в то же время как бы идя вслед за погибшим Эноёдой. Куяма понимал, что нелепо рассчитывать на какую-то помощь, и все же было приятно отвести душу. Ему еще не доводилось так откровенно говорить ни с одной своей подружкой. Впрочем, ничего удивительного: эту девушку специально вышколили, чтобы подготовить к роли идеальной жены. Ее обязанность – внимательно выслушивать мужчину, согласно кивать в такт его словам и каждой клеточкой существа переживать услышанное. «Подумать только!» – без конца повторяла она в соответствии с правилами японского этикета.

Когда он умолк, девушка спросила:

– Отчего бы вам не позвонить моей подруге? Ведь я дала вам ее номер телефона.

– Зачем? Пригласить ее на свидание?

– Неплохая идея, – задумчиво произнесла девушка. – Моя подруга очень красивая, даже Азато она понравилась.

– Что-о?

– Он просил ее о свидании, и моя подруга согласилась. Еще бы: знаменитый актер, кумир женщин! – Голос девушки звучал язвительно, и все же Куяма почувствовал ревность.

– И что же, они встретились?

– Да. И пошли в бар.

– Как назывался бар, не помните?

– «Зубы дракона».

Заглядывать в сценарий не было нужды, этот раздел Куяма знал на память. «Зубы дракона» – относительно приличное заведение в одном из кварталов, пользующихся дурной репутацией.

– Как же разворачивались события дальше?

– Как обычно: они пили, танцевали, разговаривали…

– А драка?

– При чем здесь драка? Никакой драки не было.

– Должна была быть. Наверное, Азато после того, как проводил девушку домой, снова вернулся в бар.

– Да не возвращался он! – девушка вспыхнула до корней волос. – Моя подруга провела с ним всю ночь.

Ну и мерзавец этот Азато, хорошо еще, что нарвался не на девочку! Выходит, он дважды побывал в том баре? Маловероятно. Скорее, напротив: если бы Азато считал этот бар бандитским притоном, он бы не повел туда девушку. И тут Куяму осенило. Ведь согласно сценарию, в баре действительно ничего особенного не происходит: Азато делает кому-то замечание, завязывается ссора, переходящая в драку. Здесь нет никакой новой информации, никакого поворота действия. Эта сцена – результат писательской фантазии Азато. Актер отправился с девушкой потанцевать, тщательно зафиксировал детали обстановки, а затем домыслил несколько фраз и завершил эпизод дракой. Сделать это было нетрудно, вот только для чего? Куяма понимал, что среди его знакомых лишь один человек способен ответить на этот вопрос: Эдди Харрис, брат красавицы Линды и непревзойденный сочинитель сценариев фильмов о каратэ.

* * *

Додзё Макамуры размещался в старом двухэтажном деревянном доме. Нижняя часть дома была отведена под тренировочный зал, вверху находилась квартира мастера. Макамура был дома. Одетый в простую, ничем не украшенную одежду и домашние тапочки, он застыл на пороге, не приглашая посетителей войти.

– Хм… Дэмура! Давненько не виделись. Я думал, ты погиб.

– Меня захватили в плен.

– Да я и сам мог бы догадаться! – Фукиду поразило звучавшее в его голосе презрение. – Что тебе нужно?

– Войти.

Макамура на миг заколебался, потом неохотно отступил. Полицейский и его спутник сняли обувь и вошли в крохотную, метров четырех, комнату. Потертая, но хорошего качества циновка, маленький черный лакированный столик, в углу цветы. На рисовой бумаге раздвижных дверей – седзё – классические иероглифы: один означает силу, другой – спокойствие. Фукида догадался, что двери ведут в тренировочный зал и в ванную. Макамура был среднего роста, с массивными мускулами, с сильными, разработанными ладонями. Поступь мягкая, движения медленные, спокойные, а взгляд, хоть и устремлен на тебя, но словно бы и не замечает. Неужели он и есть убийца? Фукида заглянул ему в глаза, и у него отпали все сомнения. Его охватил страх. Он чувствовал, что в поединке с этим человеком у него нет ни малейшего шанса на победу. Макамура прикончил бы его точно так же, как беднягу Джонни, расчетливо и хладнокровно. Наблюдая за Макамурой, Фукида все больше убеждался в том, что тому достаточно нанести один-единственный удар, чтобы сразить противника наповал; до этого он лишь тянул время, изматывал, чтобы сделать снимаемый эпизод подлиннее. И великий Азато, лучший из лучших, пал от его удара! Кто бы мог предположить, что в стороне от бурной современной жизни сохранились такие страшные мастера смерти, которые к тому же передают свое умение другим. Словно бы в зоопарке вдруг откуда-то появились давно вымершие хищники! Фукида не так давно прочел, что война унесла почти всех ведущих мастеров каратэ. Это и дало возможность нынешней когорте выдвинуться на первый план. Однако, судя по всему, кое-кто уцелел, В чем же преимущества этого Макамуры? Вероятно, он даже незнаком с современными методами тренировки, да и немолод уже. Откуда тогда в нем это пренебрежение к таким мастерам, каким был Джонни Азато, или как он, Фукида, проворству ног которого может позавидовать любой каратист мира? Разве сладит Дэмура с этим чудовищем? Скорее всего, нет. А если Дэмура потерпит поражение, продолжить борьбу придется ему, Фукиде. Не приведи господь, чтобы Макамура все же оказался убийцей!

* * *

Харриса Куяма застал дома. Писатель был поглощен работой, и ему явно не хотелось отрываться. И все же держался он учтиво. Вытащил из машинки лист бумаги и вложил его в папку. Затем, не спрашивая согласия Куямы, приготовил напитки: коньяк «бурбон» со льдом и содовой, а молодой инспектор тем временем, чтобы не сидеть без дела, достал принесенную с собой рукопись.

– Как вы думаете, что это?

– Издали видно – сценарий. Уж не собираетесь ли вы сменить поприще?

– Я? – изумился Куяма. – Это сочинение вашего зятя. Оно вам знакомо?

– Нет. Разрешите взглянуть?

– Для этого я его и принес.

Харрис без околичностей погрузился в чтение, словно Куямы и не было тут.

Куяма тем временем вытащил книгу из тесно заставленного стеллажа хозяина и углубился в чтение. Он успел прочесть страниц тридцать, когда Харрис деликатно похлопал его по плечу.

– Сюжет довольно банальный. Не бог весть что, но сойдет.

– Вы ожидали от Азато лучшего?

– Удивляюсь, как его на это хватило! Писать сценарий совсем не простое дело.

– Скажите, а как бы Азато завершил этот сюжет, останься он в живых?

– Откуда мне знать?

– Вы же сами сказали, сюжет банальный. Тогда очевидно, не так уж трудно определить развязку, если исходить из привычных шаблонов.

Харрис скрестил свои длинные ноги, руки свесил через поручни кресла, запрокинул голову назад и, уставясь в потолок, заговорил в тоне бывалого рассказчика.

– Азато – то есть герой фильма – узнает из заслуживающего доверие источника, кто в действительности является главарем всей преступной банды. Конечно, имеется в виду не какой-нибудь заурядный уголовник и не делец сомнительной репутации, с одинаковой легкостью участвующий и в грязных аферах, и в легальном бизнесе. Нет, истинный главарь банды – человек совсем другого типа. Это лицо, пользующееся всеобщим уважением, скорее всего глава солидной фирмы, вполне возможно даже врач или ученый. И вот Азато… впрочем, постойте! Вы уверены, что вам требуется самая расхожая дребедень, а не доподлинно стоящий сюжет?

– Уверен.

– Тогда получайте. Азато заявляется на квартиру главаря. Тот радушно встречает гостя, угощает дорогими напитками, всячески подчеркивает, как он рад визиту. Однако нашего героя не подкупить дешевой лестью. Он прямо в глаза заявляет хозяину дома, что знает всю правду и не успокоится до тех пор, пока не выведет преступника на чистую воду. Главарь банды в завуалированной форме угрожает ему, но нашему герою море по колено. Опершись о стол, он произносит несколько высокопарных фраз, чтобы последнее слово осталось за ним, и уходит. Можно еще на прощание отвесить гостеприимному хозяину пару оплеух – тут, так сказать, дело вкуса.

– Никаких грандиозных потасовок?

– Помилуйте, о чем вы? Главарь банды – человек безупречной репутации, к его дому не приставишь гангстеров для охраны. Разумеется, в финале, когда наступит час расплаты, может выясниться, что главарь тоже мастак драться. Должна же быть свобода творчества. Но к чему эти ваши расспросы?

Куяма колебался, стоит ли говорить. Наконец, он все же решился.

– Я сообразил, что сценарий Азато опирался на реальные факты. Ваш зять действительно начал расследовать махинации преступной сети торговцев наркотиками. Поколотил кое-кого из мелких гангстеров – охрану «промежуточного» главаря, которого вы охарактеризовали как дельца сомнительной репутации. Словом, все происходило почти так, как он описал.

– Дуралей несчастный!.. Вот теперь все встало на свои места. Только чудом ему удалось бы выкарабкаться. Но… если все это правда, то почему вы спрашиваете, как бы я завершил сценарий?

– Потому что Азато мыслил шаблонами. Он и в жизни придерживался стереотипа, заимствованного из своих фильмов. Значит, если он действительно узнал имя главаря банды, то мы можем быть уверены на все сто процентов, что он нанес визит главному мафиози в точности так, как вы сейчас рассказали. Ну, а главарь предпринял встречный ход.

Харрис предостерегающе поднял руку.

– Но почему именно главарь? Организовать убийство мог и Огава или тот торговец с подпухшими глазами.

– Нет, – убежденно проговорил Куяма. Подобно тому, как Дэмура был уверен, что убийцей Азато не мог оказаться заурядный драчун, Куяма считал, что идея исходила не от какого-то мелкого мошенника. Этому человеку хватило чувства стиля, чтобы не подставлять под пули прославленного каратиста, у него достало смелости пойти на риск – ведь Азато мог бы и выиграть поединок – и он располагал достаточными связями и средствами, чтобы подыскать и нанять самого надежного профессионала-каратиста. Нет, все это под силу только главарю банды. Человеку, пользующемуся уважением в обществе, известному бизнесмену, политику или ученому, которому Азато пригрозил разоблачением, а то и отпустил оплеуху.

– Я вот все думаю, – продолжал он, – зачем Азато включил в сценарий эту драку в баре? Я проверил, и оказалось, что не было там никакого скандала. Азато был там с девушкой, они пили и танцевали. – Куяма чувствовал, что рассуждает достаточно убедительно и профессионально.

– Это как раз понятно, – Харрис пренебрежительно махнул рукой. – Ни один заурядный фильм о каратистах не обходится без шаблонной сцены драки в ночном баре. Это великолепное место действия, не говоря уже о том, что обывателю внушается мысль, будто каждое такое заведение – злачный притон, где в задних комнатах гангстеры режутся в карты. По-моему, Джонни либо не знал, кто глава банды, либо попросту поменял последовательность сцен. Уж настолько-то он разбирался в сценариях для кино.

– Если Джонни удалось выбить из этого Огавы фамилию шефа, он направился прямо к нему. Разыграл кульминационную сцену и с чувством выполненного долга отправился вечером с девушкой потанцевать. Но когда он снова взялся за сценарий, то увидел, что в рамки киноштампов это не ложится. Тогда он перенес в начало сцену в баре, вставив сюда же легкую потасовку, чтобы, как положено, перебить в притоне все зеркала. Ну, а теперь уже можно ввести и главаря банды.

Харрис выглядел довольным, все ему казалось простым и ясным. Куяма раскланялся с улыбкой, словно получив ответ на каждый свой вопрос. К чему отравлять человеку радость? И все же он садился в машину с подпорченным настроением. Он заранее знал, что Шеф двадцать раз уточнит, действительно ли он, Куяма, считает сценарий своего рода дневником, и призовет его к ответу за то, что он не поговорил с Огавой. Не может же Куяма сказать ему, потому, мол, что не хотел для себя такой участи, какая выпала Эноёде. Успокаивала только мысль о том, что наверняка ему удалось добиться лучших результатов в расследовании, чем Дэмуре.

* * *

Они расположились на татами. В традиционной японской комнате, если компания собирается дружественная, гости уютно рассаживаются, скрестив ноги. Не похоже было, что сейчас будет именно так. Макамура смотрел на посетителей холодно, но без особой неприязни. Он не спрашивал, зачем они пришли, это было бы нарушением приличий. Гостя вводят в дом, иногда угощают чаем, но не выспрашивают, с чем он пришел. При одном взгляде на Макамуру было ясно, что он способен хоть несколько часов просидеть неподвижно, лишь краем глаза наблюдая за посетителями. Дэмура же погрузился в столь глубокое раздумье, что, похоже, и не собирается нарушить молчание. Фукида также счел за благо не раскрывать рот.

Прошло минут двадцать. Дэмура, опустив веки, предавался медитации, и у Фукиды забрезжила догадка: старик готовится к поединку. Должно быть, понял это и Макамура; взгляд его сделался холодным, жестким.

– Чего тебе нужно?

– Я полицейский, – ответил Дэмура.

– Можешь быть кем угодно, Зачем пришел?

– Мне нужен убийца Азато.

– Ищи ветра в поле! – рассмеялся Макамура. – Я тебя не задерживаю.

– Ты убил его.

Если полицейские рассчитывали увидеть на лице Макамуры хотя бы тень смущения, они вынуждены были разочароваться.

– Попробуй, докажи!

– Я и не собираюсь доказывать. Мое намерение – расквитаться с убийцей.

Макамура не произнес ни слова. Он не стал отрицать обвинение или прибегать к угрозам, но и прежняя насмешливая улыбка больше не появлялась на его лице. Будучи истинным мастером, Макамура не привык недооценивать противника. Он остался сидеть неподвижно, с напряженными мускулами, точно бомба, готовая взорваться от прикосновения.

– Я даю тебе шанс, – продолжал Дэмура. – Если ты победишь, даже имя твое будет забыто. Если верх одержу я, ты сделаешь добровольное признание. Если же ты не согласишься на поединок – что крайне удивило бы меня, – то я передам дело в отдел расследования убийств, и там займутся поисками доказательств.

– Ты не подумал об одном возможном осложнении. Ведь такой поединок может стоить жизни.

– Я подумал об этом, – голос Дэмуры звучал столь же спокойно. – Оба мы наденем спортивные кимоно. Если я погибну, значит, виною тому досадный несчастный случай во время тренировки. Фукида засвидетельствует, что ты невиновен… Ну, а ты все-таки подготовь признание в письменной форме. В случае своей победы ты сможешь его уничтожить. Согласен?

Макамура медленно, церемонно поднялся.

– Там ты найдешь для себя подходящую одежду, – он указал Дэмуре на дверь, украшенную иероглифом «спокойствие».

* * *

Господина Кадзэ не оказалось на месте. Куяма какое-то время околачивался в приемной Шефа, но затем сообразил, что, чем ждать попусту, лучше составить письменное донесение. Он вернулся в свой кабинет и попытался освободить место на столе: отодвинул в сторону письма, все еще ждущие ответа, неоформленные протоколы, непрочитанные сводки – словом, попытался устранить беспорядок. Еще немного, и под ворохом бумаг скрылся бы ничем не примечательный коричневый конверт с донесением Эноёды, но в последний момент взгляд молодого инспектора задержался на фамилии отправителя. Потрясенный Куяма держал конверт в руках, боясь вскрыть.

Затем, придя в себя, он вытащил из ящика стола нож для разрезания бумага. Из конверта выпало школьное почасовое расписание и письмо. Куяма начал с последнего. Он сразу узнал ровный, правильный почерк Эноёды.

«Уважаемый Куяма-сан! В соответствии с нашей договоренностью продолжаю совместную работу по расследованию дела об убийстве Азато. К сожалению, вы не сумели связаться со мной, поэтому мне пришлось своим умом додумываться, какого рода помощь я мог бы оказать специалисту отдела расследований. Я полагал, что, если мне удастся установить, как провел Джонни Азато последнюю неделю жизни, это может принести пользу делу. Ваше доверие – большая честь для меня, и, надеюсь, наше сотрудничество к обоюдному удовлетворению приведет к положительному результату».

Ну и витиеватое послание, Куяме бы такого в жизни не сочинить!

Не без угрызений совести Куяма отложил письмо и взял расписание. Изумлению его не было границ: в почасовом графике почти не осталось пробелов. Внизу страницы мелкими иероглифами стояла пометка Эноёды: он готовит отдельное донесение, где будет указано, от кого какие данные получены и кто их может подтвердить.

Взгляд Куямы невольно перескочил на среду. Утром – тренировка в саду, затем посещение конторы КМК. После этого обед в ресторане КМК на верхнем этаже здания. Вслед за этим посещение чайной. Визит на квартиру Кэндзо выпал из расписания и, поскольку был очень кратким, Эноёде не бросился в глаза этот минутный пробел. В три часа дня – массовая драка неподалеку от станции метро «Хандзомон» Оттуда Азато направился в Сингаку Синко Билдинг и, по свидетельству очевидцев, вел себя там скандально. Впрочем, на этот счет у Куямы не было сомнений. От Огавы Азато направился домой и лег спать. Пробудившись ото сна, заперся у себя в комнате. Вечером ушел из дому, встретился с девицей, которую повел в бар «Зубы дракона». Там они развлекались до трех часов ночи, а затем отправились на квартиру девицы.

Куяма еще раз пробежал тазами расписание. Все отрезки времени складывались в единое целое. Но ведь если Харрис прав, то Азато от Огавы должен был прямиком направиться к главарю банды. Однако времени у него не оставалось: в три часа тридцать пять минут он вышел из офиса, а в три пятьдесят уже был дома… Куяма безнадежно махнул рукой. Внимательно изучив расписание по часам – четверг, пятницу и конец недели, – он несколько растерялся. Нигде ни следа такого визита, который можно было как-то увязать с предполагаемым главарем банды. Неужели Азато так и не удалось узнать его имя? Или же… – Куяму бросило в жар – его и не было, этого главаря банды? Как же он раньше не додумался? Азато проводил свой частный сыск по шаблонам приключенческих фильмов, но жизнь ведь не обязана придерживаться шаблонов. Огава наверняка был последним звеном в цепочке и не мог отослать воинственного Азато к кому-либо другому. Огаве артист грозил разоблачением, и Огава нанял таинственного убийцу. Куяма понятия не имел, как это доказать, но чувствовал, что выиграл. Правда, с посторонней помощью, но он все же раскрыл дело об убийстве Азато.

* * *

В гардеробной Дэмура нашел чистое, свежевыстиранное кимоно и подобрал к нему гладкий, без иероглифов, черный пояс. Взглянув в зеркало и убедившись, что одежда его в порядке, он вошел в додзё. Не обращая внимания на Фукиду, опустился на корточки и с закрытыми глазами стал ждать противника. Тренировочный зал Макамуры был первоклассным: чистые, светлые стены, на одной из них зеркало, вдоль другой выстроились макивары; в деревянных бадьях песок и мелкие камешки для тренировки кончиков пальцев. Красиво выведенные тушью иероглифы: «Малейший промах может обернуться пагубной ошибкой». У третьей стены поместился крохотный алтарь, над ним – японский флаг. Взгляд Фукиды вернулся к старому сыщику. Неряшливый, плохо одетый человек на глазах превратился в личность, внушающую уважение. Было видно, что спокойствие его не напускное. В таких тренировочных залах он чувствовал себя как рыба в воде, это был его привычный мир. Затем появился Макамура. Он тоже облачился в белое, безо всяких украшений кимоно, а на потертом черном поясе сверкало лишь его имя, вышитое золотом.