Текст книги "Крутой сюжет 1994, № 03"

Автор книги: Анатолий Поднесенский

Соавторы: Андрэ Тоти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Анатолий Поднесенский
Андрэ Тоти
КРУТОЙ СЮЖЕТ
1994, № 03

Анатолий Поднесенский
КРОВАВЫЕ КАПЛИ ДОЖДЯ

1. Григорий Вериго

Уложив вещи, Григорий Петрович вышел покурить. Вагон дернуло и поезд медленно тронулся вдоль перрона. Мимо окон промелькнули домики пригородного поселка, пронеслись фермы железнодорожного моста над Вяткой и начался лес – чахлые тонкие березки, низкорослые ели, заросли мелкого кустарника. Этот унылый пейзаж в сочетании с темным дождливым небом действовал удручающе. Стало как-то тоскливо. Он вышел в тамбур. Ему хотелось побыть одному, сосредоточиться, еще раз все взвесить.

По старой привычке он планировал все до мелочей, тщательно обдумывал каждый свой шаг. Говорят, что привычка – это вторая натура. И действительно то, чему его научили в молодости, стало со временем главной чертой характера. Знали бы его соседи по купе, кто он такой, зачем и куда едет. Да, прожито много и частенько ночами стала мучить бессонница. Впрочем, какая это бессонница. Ночами он листает свою книгу жизни: первую страницу, вторую, десятую…

Больше всего ему нравятся первые страницы. Это естественно, тогда он был молод. Сколько же ему было? Семнадцать, да, семнадцать…

Курсант разведшколы абвера, что расположилась в районе Берлина близ озера Квенц, Грицко Вериго поражал преподавателей своими способностями. Смелый и дерзкий, упорный в достижении цели, он быстро осваивал технику стрельбы, подрывное дело, тайнопись и подделку документов, учился одним ударом бесшумно убивать человека. Его авторитету способствовало отличное знание русского, польского и немецкого языков. Когда в 1940 году в оккупированном немцами Кракове был создан специальный центр абвера для шпионажа и диверсий в советском тылу, Вериго был рекомендовал туда, несмотря на свою молодость, преподавателем.

К этому времени он успел дважды побывать с заданиями абвера на территории Украины, за что заслужил высокую похвалу начальства.

Большинство курсантов, проходивших подготовку в разведцентре, а также часть преподавателей были воспитанниками ОУН (ОУН – Организация украинских националистов.) Вериго заметно выделялся среди своих соотечественников. Добросовестное исполнение обязанностей, фанатическая преданность хозяевам из «Великой Германии» – эти качества молодою преподавателя нравились руководителям центра абвера полковнику Штольцу и Теодору Оберлендеру.

Весной 1941 года руководитель абвера адмирал Канарис поручил Оберлендеру договориться с главным проводом ОУН (Главный провод – центр (штаб) ОУН) о формировании в составе полка особого назначения «Бранденбург-800» националистического батальона «Нахтигаль» (Соловей). В состав батальона отбирались лучшие из лучших – «элита ОУН».

Вскоре и Грицко Вериго надел форму немецкого офицера с желто-голубой ленточкой на погонах.

18 июня 1941 года «Нахтигаль» был переброшен к советской границе в район местечка Радимно. Именно здесь личному составу объявили о предстоящем нападении на Советский Союз. Духовный пастырь-капеллан батальона Иван Гриньох привел батальон к присяге «на верность фюреру и Великой Германии». Через четыре дня, 22 июня 1941 года головорезы «Нахтигаля» перешли границу СССР.

Одним из подразделений батальона командовал молодой обер-лейтенант Григорий Вериго.

2. Лейтенант Алексей Каминский

Поезд, постепенно замедляя ход, остановился. Через окно вагона виднелась станция. По времени должен быть Яр. Стало так тихо, что можно было различить шум дождя. Капли стекали по стеклу, размывая свет станционных фонарей в причудливые рисунки. В купе попутчики давно спали.

Так уж получилось, что служить Алексею Каминскому пришлось начинать не в Москве, где он проходил стажировку перед выпуском, и вообще не в городе. Полтора года тому назад его направили в маленький таежный поселок с красивым названием Брусничный.

Сказать откровенно, поселок Алексею понравился. Он живописно расположился на пригорке, окруженный со всех сторон лесом. Недалеко было небольшое озеро, которое, как рассказывали старожилы, появилось перед войной на месте отработанного карьера за одну ночь.

Воспоминания Каминского прервал гудок тепловоза. Поезд, медленно набирая ход, опять покатил в темноту дождливой ночи.

Захотелось курить. Алексей вышел в коридор.

Недалеко от тамбура стоял седой мужчина. «Тоже не спится», – подумал Каминский. Мужчина повернулся, посмотрел на Алексея, свет дежурного тусклою освещения упал ему на лицо. Что-то знакомое показалось Алексею в этом седом, как лунь, человеке. Где же он его видел? Вот мужчина поднес сигарету ко рту, затянулся и, откинув голову назад, выпустил дым. Да, точно, Алексей помнил этого человека и эту привычку выпускать дым, откинув голову назад.

Мужчина отвернулся. Он докурил сигарету, потом еще раз мельком бросил взгляд на лейтенанта и открыл дверь крайнего купе.

Алексей взглянул на часы. Было около двух.

«И все-таки, где же я видел этого седого мужчину? – подумал Алексей. – Уж не тогда ли в Москве полтора года назад? Да, точно. Москва, Татьяна, маленькое уютное кафе. Да, это был он – „Седой“».

3. Документа из архива

Специальное донесение начальнику войск НКВД по охране тыла действующей Красной Армии.

30 апреля 1944 г.

Доношу, что в ночь на 26. 8. 44 крупная банда неустановленной численности пыталась перейти государственную границу…

При столкновении с подразделениями 20 погранотряда, потеряв 10 человек убитыми и 2 пленными, банда отошла обратно на сопредельную территорию. Часть банды неустановленной численности сумела прорваться в глубь нашей территории и скрыться в Кременецких лесах…

Командир стрелковой бригады ВВ НКВД.

Записка по «ВЧ» командиру стрелковой бригады ВВ НКВД 1 октября 1944 г.

Ставлю Вас в известность, что в последнее время значительно активизировала боевые действия в районе Кременецких лесов банда под командованием «Перуна».

21.09.44 банда напала на узкоколейную железную дорогу под Ракитно. Бандитами разобрано 40 м пути, уведено несколько рабочих, произведено крушение поезда, груженного дровами.

27.09.44 банда численностью до 80 человек, переодетых в форму красноармейцев, напала на село Лохчу. Убит председатель сельсовета, вырезано восемь семей советского и партийного актива.

29.09.44 в районе населенного пункта Стейно бандитами убито 12 военнослужащих Красной Армии и произведено крушение грузового поезда.

Предлагаю:

Совместно с органами НКВД организовать и провести войсковую операцию по уничтожению банды «Перуна».

Заместитель начальника ВВ НКВД Украинского округа.

4. Григорий Вериго

Григорий Петрович, докурив сигарету, постоял немного и прикурил новую. Поезд мчался в глубине ночи. Вот так мчится его жизнь, неизвестно куда и неизвестно зачем, а потом останавливается на незнакомых станциях. Вот и тогда в сорок четвертом его курень, имевший специальное задание, был переброшен в Кременецкие леса, в тыл Красной Армии. Многое может забыться, но это не забудется никогда. Шли через Шумаву. Поднявшись по крутой тропинке на вершину Клети все, как по команде, остановились, очарованные панорамой. В просвете над горизонтом, как на ладони, были видны отшлифованные скалы, напоминающие собой окаменелых диковинных животных, а вдалеке, в белоснежной дымке величественно темнели горы.

Подошли к границе с СССР. После освобождения Правобережной Украины Советы сразу же восстановили границу и выставили пограничные наряды. Незаметно преодолеть границу не удалось. Курень отошел назад. Прорвалась только головная сотня (Сотня – подразделение УПА численностью 120–150 чел.), его сотня.

По прибытии на место обосновались. Немцы, отступая, добросовестно потрудились и подготовили целую сеть хорошо замаскированных и связанных между собой окопов, блиндажей, складов. Позиции боевого охранения, выдвинутого вперед на угрожаемых направлениях, имели телефонную связь со штабом. Провели разведку и начали боевые действия. Вскоре прибыл референт краевого провода ОУН (Краевой провод – территория около двух областей, где действовали бандеровцы) «Регент». Его Грицко хорошо знал. Они вместе учились в разведшколе, но потом пути их разминулись. «Регент» быстро пошел наверх, вскоре о нем заговорили в «СБ» – службе безопасности главного провода ОУН.

Руководство ОУН требовало активизации действий. С этими инструкциями и прибыл «Регент». Однако границы населенных пунктов были так блокированы нарядами НКВД, что вот уже в течение недели он не мог провести разведку и спланировать очередную акцию. Раньше при наличии нарядов в населенном пункте туда проникали очень просто. Выходили из леса, спрятав оружие в надежном месте, брали в руки пустые бутылки и спокойно шли в… магазин за керосином. Там же получали необходимые разведывательные данные от симпатичных молодиц-связников. Но сейчас энкавэдисты многое изучили и проникнуть в населенный пункт даже поздно ночью очень трудно. Только за эту неделю он потерял таких отчаянных и надежных боевиков, как «Корней», «Бульба», «Осип». И вот сегодня ушел в 2 часа ночи «Регент». Прошло около трех часов, начинало светать. «Видно что-то случилось, – подумал Вериго, – уже слишком много времени прошло».

Услышав у входа в бункер голоса, Григорий различил среди них знакомый голос Стася.

– Ну что? – спросил он у вошедшего.

– Кепско, бардзо кепско (Плохо, очень плохо (польск.). Энкавэдисты прибыли в Лохчу, мусиць батальон, а мусиць болей. – Стась всегда пересыпал в минуты волнения свою речь польскими словами.

– Что будем делать? – спросил Вериго.

– Не вем, не вем, друже Григорий. Треба отходиць.

Вдруг послышался топот и в землянку вбежал командир четы (Подразделение УПА) «Лялюсь».

– Беда, Перун, энкавэдисты!

– Где?

– Идут со стороны Лохчи и приближаются к позициям передового охранения.

– Ну вот и все, – сказал Григорий, – этот бой будет для нас последним, но мы их еще побьем. Мы примем этот бой, – Григорий решительно, со злостью ударил кулаком по столу. Глаза его загорелись. – Друже «Лялюсь», играй общую тревогу. Командиров ко мне…

Воспоминания прервал шум открываемой двери купе. Григорий Петрович посмотрел в глубину коридора и увидел выходящего из купе молодого лейтенанта. Лейтенант закурил. Лицо этого парня показалось ему знакомым. Он попытался вспомнить, но что-то мешало. Форма, что ли? Да ладно, какое отношение к нему может иметь этот лейтенант?

Забравшись на верхнюю полку, Вериго устало вздохнул и закрыл глаза.

Надо спать, утром он должен быть свежим. Самое главное сейчас – выполнить то, зачем его послали в эту лесную тушь.

5. Поселок Сосновка. ИТК-19

Игорь Звонков вздохнув, перевернулся на другой бок. Господи, еще одиннадцать лет! Сами собой полились слезы. Эти черные робы, эта колючая проволока, эти бесконечные построения и проверки, эти злобные лица и стриженные головы, этот сопровождающий везде запах карболки и человеческого пота… Нет, его здесь не трогали, а «Щербатый» даже приблизил к себе. Шутка ли сказать – ограбление инкассатора, да еще вооруженное – такие деньга взяли. Именно «Щербатый» и дал ему кличку «Интеллигент».

А чего ему, собственно, не хватало на свободе? Учился в институте, была возможность поступить в аспирантуру – отец все бы устроил. Имел свою машину. Деньга? Да, наверное деньга. Отец ему выделял на карманные расходы солидную сумму. Только насколько хватало этих денег? Дня на три-четыре. А ведь красивые девочки любят, когда им дарят красивые вещи, и вообще красивую жизнь.

Кто же виноват, что он здесь, за колючей проволокой? Григорий Петрович? Нет, только не он.

В этого человека он свято верил, но еще больше побаивался его. Тогда, перед нападением, он сказал:

– Смотри, Игорь, ты можешь отказаться, ведь всякое может случиться. Попадешься, будешь отвечать сам. Меня не существует, меня нет. Если предашь – жить не будешь, я достану тебя везде. Я все могу простить, кроме предательства. Предателей нужно уничтожать. Но помни, где бы ты ни был, я сделаю все, чтобы тебя выручить.

Так говорит и «Щербатый», собирая вокруг себя молодежь. Он здесь главный – «пахан», его здесь боятся и ненавидят. Когда Игорь прибыл в зону, «Щербатый» сказал ему:

– Не знаю, почему, но ты мне, парень, нравишься. Будешь моим помощником. Зона есть зона. Здесь свои законы, но тебя никто не тронет, а рассчитаемся на свободе. За все нужно платить…

Собственно, как все начиналось? Тогда они втроем, хорошо посидев у Валентина на квартире, одурев от видеофильмов и выпивки, шли по Краснопресненской набережной. После всего выпитого и увиденного каждый чувствовал себя уверенно. Даже эти хлюпики Валентин и Генка шли, выпятив грудь, грубо расталкивая прохожих и громко матерясь. Хотелось действовать, что-то сделать, показать себя.

Тогда они и заметили эту парочку: пожилого мужчину в очках и маленькую худенькую женщину, повернувших в переулок.

– Ну что, мужики, попугаем старшее поколение? – спросил Игорь.

– Может, кого-то другого, «Князь» – они ведь в родители нам годятся, – заметил Генка.

– Ну ты, адвокат, боишься что ли, тогда не мешай, мы с Валентином все сделаем, в ресторан, я думаю, они нас немного ссудят, – Игорь подмигнул Валентину.

Когда они вошли в переулок, то увидели, что пара расположилась на скамеечке, в глубине двора. Они сидели лицом друг к другу и женщина, положив мужчине руки на грудь, что-то ему говорила. Лицо ее светилось радостью. Он смущенно улыбался, то и дело поправляя очки. На мгновение Игорю даже стало их жалко, но отступать он не привык.

– Ну что же вы, дядя, молодежь развращаете. Ночь не наступила, а вы здесь любовь устроили, – сказал Игорь, подойдя поближе.

– Да нет, молодые люди, мы просто устали, вот решили отдохнуть.

– А я говорю, влюбляетесь, – упорствовал Игорь, – и нас развращаете.

– Ребята, мы вам не мешаем? Вот и идите, куда шли, – сказала женщина.

– Ладно, короче. Платите за любовь, и мы вас не тронем, – сказал Игорь, – в вашем возрасте любовь, особенно секс – это очень вредно.

– Да как вы смеете, – мужчина встал, – как вы смеете так разговаривать со старшими!

– Ну вот, я же говорил, что они нас не поймут, – сказал Игорь и так быстро снял у мужчины очки, что тот даже не сумел среагировать.

– Отдай очки, – тихо сказал мужчина, – слышишь, подлец, отдай очки.

– Ребята, не надо все это, – женщина заплакала и дрожащими руками, расстегнув сумочку, протянула Игорю несколько купюр.

– Такие деньги за любовь? Нет, этого мало. Ну ты, шизофреник, выручай свою старуху.

Мужчина вздохнул и с силой, но как-то неловко, ударил Игоря в грудь. Игорь просто не ожидал удара от такого тщедушного на вид человека и, потеряв равновесие, упал на асфальт. А потом они все вместе били мужчину, били зло и жестоко. Женщина пыталась заслонить его, помешать, но отброшенная ударом Валентина, упала на землю.

– Помогите, помогите! – закричала она, поднявшись.

Начали открываться окна. И вдруг Игорь краем глаза, как-то случайно, заметил, что далеко в проеме выходящего на другую улицу двора остановилась желтая милицейская машина. Липкий страх охватил все тело. «Позвонили, сволочи», – мелькнула мысль.

– Милиция! – закричал он, и все трое бросились назад по переулку.

– Сюда, скорее, – услышал Игорь из стоявшего рядом автомобиля.

Седой пожилой мужчина открыл им дверцы машины и рванул ее с места.

Выехали на Конюшковскую, проскочили ее и слились с потоком машин на Садовом кольце.

Ехали минут двадцать. Уже совсем стемнело. Свернули в небольшой переулок, проехали его и подрулили к платной стоянке.

– Сейчас пойдем ко мне, согреетесь, расслабитесь, – сказал мужчина.

Григорий Петрович – так звали их неожиданного спасителя – жил на третьем этаже. Квартира была двухкомнатная, обставленная дорогой, со вкусом подобранной мебелью.

Григорий Петрович достал рюмки, нарезал колбасу, сыр, лимон, и вытащив из светящегося бара бутылку коньяка, поставил ее на стол.

– За знакомство, – сказал он. Выпили, налили по второй. Раскраснелись, начали отходить от испуга. Валентин, как ни в чем ни бывало, с аппетитом закусывал, Генка радостно улыбался, Игорь молча жевал кусочек лимона.

– Григорий Петрович, спасибо Вам, Вы нас спасли, – умиленно сказал Генка.

– Да, срок вы бы схватили, – сказал Григорий Петрович, – а в лагере – это не на свободе. По себе знаю.

– Вы сидели? – спросил молчавший все время Игорь.

– Пришлось там побывать. Правда, не за уголовщину, а по 58-й.

– Вы политический? – Игорь удивленно посмотрел на Григория Петровича.

– Да как вам сказать. В 1944 заслали в тыл врага, потом провал, концлагерь. Бежал, снова воевал. После войны вызвали в НКВД, спросили: «Был в плену?» – «Был». Домой я уже не вернулся. Опять лагерь, только советский, было с чем сравнивать. Дали пятнадцать лет, В 1954 амнистировали. Вот так, молодежь.

– Вот сволочи, всю жизнь испортили, – процедил Валентин, – как же так?

– Да что я, таких много было. Кстати, я ведь шел с того двора и видел, как у вас развивались события. Жалко стало вас, ребята, да и люблю я смелых, отчаянных, и очень хорошо помню лагерь. Я и сам мальчишкой в неладах с милицией жил. – Он подмигнул и достал из бара бутылку водки «Золотое кольцо».

Все восхищенно смотрели на него. «Вроде бы во дворе никого не было, – подумал Игорь, – женщина прошла, а вот его не было».

– Я предлагаю, – встал Генка, – выпить за нашего спасителя. За отчаянных и смелых людей с большой буквы. За вас, Григорий Петрович. Пьем стоя.

– Я надеюсь, мы с вами расстаемся друзьями, – сказал Григорий Петрович, – если хотите, встретимся еще. Люблю молодых. Телефоны-то на квартирах есть? У меня, к сожалению, нет, хотя и участник войны.

Все написали номера домашних телефонов. Григорий Петрович проводил на улицу, остановил такси, дал водителю деньги и отправил по домам.

Задержавшись возле Игоря, он сказал:

– Так деньги не делают.

Звонков вздохнул и натянул на голову одеяло. Проклятые комары заели на нет.

6. «Перун»

Из доклада командования стрелковой бригады ВВ НКВД начальнику ВВ НКВД Украинского округа.

20 октября 1944 года.

Докладываем о результатах операции по ликвидации оуновской банды «Перуна» в Кременецких лесах.

На основании агентурно-разведывательных данных, а также путем допроса задержанных бандитов было установлено место расположения банды «Перуна».

Операция протекала с 15 по 18 октября включительно. С первого дня начались боевые столкновения, сначала с боевым охранением банды, а по мере продвижения вглубь леса – с ее основными силами. Со стороны бандитов применялись минометы, пулеметы и ручное вооружение.

В отдельных местах бои продолжались по 5–8 часов. Бандиты пытались уйти из окружения, переходили в атаку, но повсюду уничтожались.

Захвачены трофеи: минометов – 9, станковых пулеметов – 5, ручных пулеметов – 12, автоматов – 331, винтовок – 298…

Среди захваченных живыми имеется 5 немцев, 15 немцев убиты. Все они принимали участие в боях в составе банды. Как стало известно из предварительных допросов пленных, в банде был проводник центрального провода ОУН «Регент». Ему, а также главарю банды «Перуну» удалось скрыться. Нами принимаются меры по их обнаружению и задержанию.

Командир стрелковой бригады ВВ НКВД.

То, что его формирование принимает последний бой, Перун знал. Внутренние войска дело свое делают профессионально, и полагаться сегодня надо не на силу оружия, а на хитрость. И еще: как птица отвлекает хищника от гнезда, так и энкаведистов надо подальше отвести от этого бункера: ведь почти рядом закопаны ящики, в которых хранится… О, многое там хранится. То, без чего потеряла бы смысл та стратегия, которую в последние дни разрабатывали Перун и Регент. Уходить, уходить отсюда надо, подставив под пули своих людей. Их все равно уже не спасешь, и потом, мертвые – они лучше, чем пленные.

Тяжелым был бой. Перун, Лялюсь и еще двое выскочили из окружения, можно сказать, чудом. Ушли в глухие чащобы, где был резервный, известный одному Перуну, схрон. Раньше там жил проводник «Роберт». Жил вместе со своей охраной, женой и ребенком. Под землей были оборудованы три комнаты. Из каждой имелся запасной выход. Каждый вход закрывался люком, прикрытым ящиком с землей толщиной около двух метров. Три недели жили в нем. Не голодали: еды, как и оружия, там было припасено много. Потом командир уже не существующей сотни принял решение выдвинуться на запад, попытаться перейти линию фронта. Фронт ведь каждый день отодвигался, так можно вообще остаться на территории «советов».

Вышли из схрона в ночь, а уже утром натолкнулись на засаду. Группа проходила в то время опушкой леса, спрятаться от огня солдат было невозможно. Перун упал при первых же выстрелах. Боевики, увидев, что потеряли вожака, взяли резко влево, туда, где темнел сосняк. Обреченные, не надеющиеся на пощаду, они дрались до последнего патрона, однако никто не добежал до спасительных деревьев.

– Эти готовы, – сказал один из бойцов, подбирая автоматы, лежавшие подле убитых. – А вот четвертый где? Упал-то, вроде, вон там, у осины.

– Раз упал, значит, лежит, – ответил сержант. – Отсюда не уйти, все как на ладони.

Но сколько не искали бойцы, так и не нашли никого. Вызвали проводника с собакой. Пес добросовестно тянул поводок километра два, потом стал. Проводник беспомощно пожал плечами:

– Порошок на следах рассыпан, товарищ сержант.

– Махра, что ли?

– Нет, не наш порошок, немецкий. От него теперь мой Рекс не скоро очухается.

– Жалко. Видно, большую птицу упустили.

…Перун упал не только из хитрости, он действительно схлопотал пулю, но та, войдя в плечо, умудрилась не задеть кости. Однако, крови он потерял немало, и к исходу дня – а Григорий весь день шел, ни на минуту не останавливаясь – рана начала нестерпимо жечь, рука отекла. От погони он оторвался, но понял, что на запад идти сейчас не резон, что его караулят как раз на западных стежках-тропках. И Перун пошел на восток. За полночь пробрался к знакомому дому, постучал условным сигналом в окно. Здесь жила «файна паночка» Кристина, вдовушка, чей муж был в отряде Перуна, но погиб еще летом. Из-за Кристи и погиб: не стоило ему, плешивому, кривоногому, брать в жены такую красавицу, не стоило знакомить своего командира с ней, а потом из-за нее же бросаться на Перуна с кулаками.

Кристя на стук двери отворила, завела его в дом, с любовью своей горячей сразу полезла, а уж потом рану промывать начала.

– Подожди, подожди, радость моя. Где шкатулка, которую я тебе давал?

В шкатулке – стопка документов. Знал Перун, зачем копил их, отбирая у убитых красноармейцев и селян. Теперь вот листает, прикидывает, какой лучше ему подойдет. Пожалуй, вот этот. Красноармеец Дорошевич, демобилизованный из армии по случаю тяжелого ранения и контузии. Лицом схож, даже очень. И рана – тоже в правое плечо. Славно и то, что имя менять не придется: Григорием звали Дорошевича, Григорием Петровичем.

Весной сорок пятого года списанный подчистую боец Григорий Петрович Дорошевич появился в небольшом подмосковном городке. Этим же летом женился, взяв фамилию жены. Любопытствующим объяснял: из родственников никого не осталось, всех немцы побили, а детей не будет – жена тяжко переболела. Так что все равно конец роду. Чтоб меньше страшное вспоминалось, лучше, чтоб и фамилия не звучала.

В пятидесятом Григорий Мокрецов стал студентом одного из московских институтов, заочником, естественно. В том же году бросил на центральном почтамте открытку по адресу, который прочно сидел в голове. И начал делать это регулярно каждые полгода. В пятьдесят третьем похоронил жену, стал жить бобылем, пил мало, женщин не водил… В общем, соседом был примерным.

В пятьдесят пятом Мокрецову в первый раз пришла к новогодним праздникам поздравительная открытка. С тех пор перед каждым январем он вытаскивал из почтового ящика открытку с коротким трафаретным текстом: «Поздравляю… Желаю». Подпись была везде одинакова: Стас.

В последних числах декабря шестидесятого года в дверь его комнаты постучали и на пороге появился незнакомый мужчина.

– Слава Украине, друже Григорий, – сказал гость.

– Героям слава, – машинально последовал ответ.

Человек, прибывший от Регента, гостил у Перуна недолго.

Посоветовал при возможности перебраться в Москву, дал деньги, оставил новый адрес, по которому следовало теперь посылать открытки. Бад-Годесберг – название этого города в ФРГ Григорий слышал впервые.