Текст книги "Тринадцатый знак"

Автор книги: Анатолий Манаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Общаясь с американцами, трудно не подметить главное в их национальном характере – неиссякаемый оптимизм даже в самой, казалось бы, безнадежной ситуации. Подобный характер мне представлялся загадочно неправдоподобным, ибо в любом из его носителей сплетались воедино все мыслимые крайности, и невольно думалось, что нужны не один, а сотни Толстых и Достоевских для правдивого описания этой непознаваемой, поражающей воображение многоликости людей с заложенной внутри каждого своей "двухпартийной системой", где одна часть души властвует, а другая находится в оппозиции. Так, наверное, распорядилась матушка-природа, дабы человек одновременно сознавал свою силу и слабость. Не сделала она исключения и для политиков.

Версия седьмая

КРУТЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ

Слон искупался, вывалялся в муке, подошел к зеркалу, посмотрел на себя и сказал:

– Ни хрена себе, пельмень!

Из отечественного фольклора

Я вернулся на родину из последней служебной командировки с тем же паспортом, что и уехал. Заслуги своей в этом не вижу – просто имею в виду паспорт страны, которой, как говорят, уже нет.

Изменений действительно много. Первым делом захожу в книжный магазин товарищества "Библио-Глобус", что на Кировской (сейчас Мясницкой), неподалеку от здания бывшего КГБ. Чего здесь только теперь не найдешь на любой, пусть самый изысканный вкус. Такие магазины редко приходилось видеть даже в Америке. Нет, наверное, не все еще безнадежно, пока есть в России люди, любящие и умеющие делать нужную всем работу. Благодаря возникшим действительно независимым издательским обществам, газетам и журналам можно наконец-то прочитать обо всем, на что ранее накладывалось табу, да и появлению на свет этой книги я обязан тем, без кого ее рукопись надо было бы искать где-нибудь в Сарагосе.

Многие годы разведчик на чужом "поле", я и теперь, в отставке, ловлю себя подчас на том, что по привычке столь же пристально всматриваюсь, что происходит в моем родном отечестве, "откладывая" свои наблюдения теперь уже в свое личное досье.

Махнув рукой на обесцененные, а попросту отнятые государством-банкротом сбережения, многие россияне вынуждены пытать счастья на ниве рантье, нередко оказываясь жертвами авантюристов, делающих ноги перед крушением "пирамиды". На нашем месте в Америке относились бы сдержаннее к рекламе новоиспеченных финансовых гениев, но за океаном накоплен горький опыт, мы же только набираем его, набивая собственные шишки. Можно ли сравнивать стартовые позиции здесь и там на этапе первичного накопления? Сказать трудно, ибо доходы верхних десяти процентов нашего населения превышают доходы нижних десяти в пятьдесят раз, – эта разница пятикратно превосходит принятые сегодня в наиболее развитых странах безопасные нормы социальной стабильности.

Если верить опросам, трое из четверых россиян считают проводимую приватизацию выгодной лишь новой номенклатуре и криминальным структурам. Исследовательский центр Российской Академии наук относит более половины частного капитала к теневикам и предполагает, что каждый второй коммерческий банк, три четверти магазинов, гостиниц и складов в Москве находятся под неусыпным оком мафиозных группировок. Ученым, правда, для начала неплохо было бы определить более внятно само понятие "мафия", а в помощь им подключить СВР, ФСК, МВД, ЦРУ, ФБР, Моссад и Интерпол в придачу.

Если правительство США довольно жестко (насколько эффективно – другой вопрос) контролирует объем и направления экспорта энергоносителей, у нас такого контроля нет, и, похоже, саму отрасль мало-помалу прибирают к рукам наиболее оборотистые "организаторы производства": вместе с банкирами создают удобные "прикрытия" в виде акционерных обществ – формально для модернизации и внедрения новых технологий добычи, в действительности же для получения на вывозе нефти прибылей, львиная доля которых может лишь сниться непосредственным производителям. Не случайно, видимо, в сенате США чуть было не поставили вопрос о коррупции в России, однако вовремя спохватились – могли всплыть известные всем имена и по ту сторону океана.

"Договор об общественном согласии", как бы того ни хотелось, на настроение людей влияет мало, оставляя, деликатно выражаясь, шероховатыми отношения президента с Государственной Думой. Да и контролировать фактически положение в экономике и на фондовой бирже начинают уже не президент и правительство, а больше те, кого можно увидеть за темными стеклами престижных иномарок с телохранителями, – как и для лимузинов Политбюро, правил движения для них не существует, только мечутся они по улицам как-то несолидно, словно пытаясь уйти от навязчивых рэкетиров или "хвоста" назойливой наружки.

Кризис государственной власти приобретает гипертрофированные размеры поистине бесовской интриги. Из президентского окружения, скажем, идет "утечка" закрытой информации об итогах выборов в новый парламент и референдума по Конституции: участвовало, мол, недостаточно избирателей, что обесценивает легитимность законодательной власти (тонкий намек на грубую фальсификацию результатов выборов). И теперь уже не в Кремле, а в белом особняке на Пенсильвания-авеню, сидят тихо, не поднимая волны негодования. Но, в отличие от никсоновских магнитофонных пленок, основные документы по выборам уже уничтожены...

Президентский указ о роспуске Верховного Совета России не вызывает у меня восхищения: ведь именно этот сомнительный с точки зрения конституционного права акт послужил детонатором к взрыву страстей и привел к многочисленным человеческим жертвам. Фанатиков и провокаторов, действовавших в октябре 1993 года, хватало по обе стороны баррикад, все остальное напоминало штурм Зимнего и разгон Учредительного собрания, когда большевики и эсеры так же считали, что "иного выхода нет". В обоих случаях, насилуя демократию, стремились предотвратить наихудший вариант. Но с учетом прошлого, достигнутая таким путем "победа" лишь кажется прочной, и чтобы она не оказалась пирровой, нужно сделать еще очень многое.

Понимая все это, президентский аппарат готов к нейтрализации новых выпадов оппозиции и опять же "предотвращению наихудшего варианта" силовыми методами, если другие не сработают. Слабо ограниченными Конституцией стали и полномочия президента, который ответственность перед законодательной властью не признает даже формально, бесконтрольно выбирая средства политического давления на несговорчивых парламентариев. Видимо, и по этой причине двое из троих опрошенных москвичей считают действующее в стране правление недемократическим.

По числу убийств Москва приближается к американскому "рекордисту" Лос-Анджелесу. Столь же стремительно, но падает продолжительность жизни в России, зато растет число самоубийств, вызванных обнищанием и падением общественной нравственности. В метро, в подземных переходах, на улицах бросаются в глаза униженные просители подаяний. Когда-то на шикарной Пятой авеню в Нью-Йорке мне приходилось видеть подобные сцены. Правильно говорят – история повторяется, но уже в виде фарса.

Где же мы были, Геннадий Андреевич?

Кто в сегодняшней России, за исключением стоящих у власти, претендует на роль спасителей Отечества? Естественно, оппозиция. Неоднородная до невероятия, напоминающая разбродом и разноголосицей леворадикальное движение в Америке конца шестидесятых – со всеми, конечно, поправками на время и место.

Ведущую роль играть в оппозиции стремятся несколько течений, они взаимоотталкиваются, на какое-то время сливаются вновь, потом опять расходятся по конъюнктурным или принципиальным соображениям. Каждый из оппозиционных лидеров стремится к единству, но так, чтобы именно ему оказаться в центре объединения, стать общенациональным лидером, а с победой на президентских выборах – и руководителем страны. В открытую, о таком "броске в Кремль" заявляет в данный момент лишь Владимир Жириновский, человек, мягко выражаясь, неортодоксальных взглядов, говорящий на по-нятном "человеку с улицы" языке, но в последнее время ставший для простых смертных совершенно недоступным за кордоном телохранителей. Перенимая американский опыт, нанятые консультанты усердно работают над созданием его нового имиджа – "всенародно избран-ного". Над образом "отца русской демократии" упорно бьются и другие, включая и еще не поставившего на себе крест Горбачева.

Наиболее активны и многочисленны коммунисты, их партия хорошо организована, располагает широкими связями и печатными органами в различных регионах страны. Есть ли у нее реалистическая концепция развития России в новых внутренних и внешних условиях – в этом хочется разобраться.

В книге-биографии "Драма власти" лидер компартии Геннадий Андреевич Зюганов просит покаяния и прежде всего винит себя в том, что на высоком Олимпе ему не хватило времени "до конца разоблачить эту мафиозную политическую структуру, которая по сути дела разрушила государство". Там, объясняет он, в кабинетах на Старой площади им готовились докладные записки, предсказывавшие кровавую резню в Таджикистане, на Кавказе, развитие ситуации в Прибалтике, и тем не менее, по его словам, Политбюро не хотело принимать принципиальных решений по этим вопросам.

Некоторые тезисы книги Зюганова не вызывают сомнений в однозначности их толкования: повсеместное извращение замысла перестройки по духовному раскрепощению и очищению общества; приход вместо официальной монополии на толкование истины – новых пророков, подменяющих талант и совесть бойкостью и нахрапистостью; опасная болтовня об имперском сознании; ставшее преступным государственное правление, теряющее право так называться и собирающее налоги, если способствует нравственному разложению детей и не способно обеспечить неприкосновенность жизни и жилища; безвластие, за которым, как и за диктатурой, наступает атрофия совести, а затем удушение и разложение всего общества...

Мыслей актуальных, думается, в автобиографии пре-достаточно, но как бы хотелось услышать о них рядовым коммунистам задолго до ноября 1993 года, когда эта книга подписывалась в печать!

Если бы паче чаяния мне довелось "встретиться" сейчас с руководителем российских коммунистов, хотелось бы сказать ему вот что:

– В ряды КПСС я вступил одновременно с вами, Геннадий Андреевич, и, пусть не работал в партийном аппарате, секретарем первичной организации избирался не раз. Я не собираюсь свою жизнь переписывать заново, да и как мне себя упрекать за вступление в партию, в которой искренне видел надежду на социальную справедливость. А когда началось огульное охаивание идеалов социализма, я тоже был серьезно озабочен тем, что это ведет к распаду страны, утере национального достоинства, правовому беспределу, гибельному накату насилия и братоубийственным войнам. Таких, как я, был не один миллион.

Мне импонирует ваше умение анализировать факты, понятен тезис о тупиковости для нашей страны экономического изоляционизма и постоянного упования на финансовую помощь Запада, опасности превращения России в кладовую промышленного сырья, откуда можно грести беспредельно с помощью наших же достаточно дешевых рабочих рук. Мне трудно найти убедительные аргументы, против тезиса о том, что вследствие обеднения и извращения идеалов социализма, мы бросились в другую крайность – противопоставление их общечеловеческим ценностям.

Но сейчас я хочу сказать и другое. Вы говорите, что еще до памятного августа 1991 года были обеспокоены вопросом, почему люди не слышат партию. Вы, может быть, и терзались этой мыслью, но не большинство партийных функционеров, которые уповали на верхушечный переворот, вроде антихрущевского, отсиживаясь за высокими зелеными заборами государственных дач. И не потому ли не слышали люди партию, что с живущими честным трудом надо было разговаривать "по-доброму" и "по-человечески", общаться с ними не на заранее срежиссированных митингах и добираться до них не на черной "Волге", а на метро, которое партноменклатура забыла как и выглядит.

Хотя на аппаратной "кухне" ЦК выветривалась память о простых человеческих качествах, это не помешало многим членам партии оставаться людьми чести и долга, порядочными и совестливыми. Вина же наша общая очевидна – не взбунтовались против всевластия самонадеянных бюрократов, которые, принеся клятву служить трудящимся, именно на них и обрушили все экономическое бремя "перестройки". Эту трагедию, хотелось бы думать, вы сами глубоко переживаете.

Вы называете будущую Россию великой, могущественной, благоденствующей, духовно и идейно многообразной, лимит гражданских войн считаете исчерпанным и признаете единственно возможным путь диалога и закона, опирающихся на российскую соборность. Золотые слова, но их маловато для веры людей в то, что они слышат не демагога и тщеславца, а истинного патриота и защитника интересов народных. Из сладких уст Горбачева каких только красивых слов не слетало, а ведь и за малую толику того, в чем его можно обвинить, американцы своего президента подвергли бы импичменту и отдали под суд. У нас же действуют либеральные традиции именно там, где все должно быть наоборот.

Кто вообще из нынешних государственных деятелей всерьез задумывается над тем, что, если Россия, Китай и Индия станут потреблять столько энергии, сколько сегодня Соединенные Штаты, природные ресурсы планеты через десять лет полностью истощатся? Знают ли сего-дняшние постояльцы кабинетов власти, что произойдет с экологической средой страны при таком разбазаривании природных ресурсов и наплевательском отношении к тем, кому придется расплачиваться за это в будущем?

Не надо быть провидцем, чтобы понять – модель либеральной экономики, и тут вы правы, не согласуется с сырьевыми возможностями ни России, ни планеты в целом, а предлагаемый на ее основе путь не просто тупиковый преступный. Это все больше понимают на Западе, где задумываются над собственной системой контроля и сдерживания непомерных аппетитов частного собственника. Разумеется, нашему обществу, как и другим, необходим механизм рационального сочетания эффективных форм государственного управления экономикой и экономического регулирования, обеспечивающих равноправное соревнование различных форм собственности, а не чисто капиталистические образцы рыночных отношений.

Не со всеми вашими мыслями, однако, могу согласиться. После двадцати пяти лет службы во внешнеполитической разведке я стал настороженно относиться к декларациям любых партий, не хочу принимать их на веру, и для коммунистической партии России не делаю исключения. Думается, любая партия по природе своей в известном до сих пор виде мало приспособлена к демократии: важнейшие решения принимаются ограниченной группой лиц, избранных пусть даже на самой что ни на есть демократической основе, а придя к власти, ее лидеры уже не чувствуют своей личной ответственности перед рядовыми членами партии. Наглядный тому пример – претендующая на роль ведущей партия "Демократический выбор России", подпирающая политические и экономические реформы, которые и реформами-то кощунственно называть, ибо на деле они оборачиваются тем, что у людей отбираются сбережения, разрушается армия и правоохранительные органы, происходит разгул насилия и бандитизма, вымирает поколение стариков, падает рождаемость. Для кого привлекательна подобная цена "строительства капитализма"? Тем более в стране, еще недавно надрывавшейся на "стройке социализма"...

Да и еще очень многое хотелось сказать на полном откровении, но уже при личной встрече, если такая воз-можность представится.

Драматизм "малых сцен"

Пожалуй, самый немногочисленный отряд патриотической оппозиции ратует за восстановление Российской империи с монархическим правлением и государственным православием. Тут по крайней мере две серьезные загвоздки. Монархисты никак не договорятся, кто же займет престол из оставшихся царских родственников, которые уже более семидесяти лет живут за границей и в жилах которых какой только крови не течет. К тому же, сын умного отца может и не в него пойти... Что тогда делать?

Национально-патриотической идеей живут такие партии и движения, как Российский общенародный союз, Русское национальное единство, Союз казаков, Социалистическая партия трудящихся, Русский национальный собор, Союз офицеров и другие. У некоторых из них есть и конструктивные социальные программы. Однако у членов этих партий больше энергии уходит на исторические реминисценции о недавнем прошлом или на обсуждение особой миссии народа-богоносца, чем на выработку реальных мер для превращения России в страну с экологически безопасным производством и рациональным использованием природных богатств, для сохранения научно-технического потенциала в мире, где в борьбе за лидерство все решает не количество заводских труб, а наличие в производстве высоких технологий. К со-жалению, ни представителям научно-технической интеллигенции, ни служащим и в лучшем смысле слова – ни купцам новой России во многих этих партиях нет места.

"Национал-прагматики" из Национально-республиканской партии и Союза Возрождения России смотрят на вещи шире и ищут опору в директорском корпусе госпредприятий, кругах армейского офицерства и предпринимателей. Но, оказывается, директорский корпус начинает спекулировать на нынешнем развале производства и тяготеет к личному обогащению, в массе своей предприниматели настроены конформистски и лояльно к любой власти. Офицерство же в армии и правоохранительных органах не представляет сколько-нибудь само-стоятельной силы, лишено политической инициативы и практически не в состоянии поддержать усилий патриотической оппозиции. Российские предприниматели вроде бы должны быть заинтересованы в государстве-защитнике национальных интересов, но большинство из них занимается ныне не производством, а перекупкой товаров, капиталов и услуг, стремясь обезопасить себя от государственного или мафиозного вымогательства.

Не обойдешь стороной, обсуждая эту проблему, и такую видную фигуру патриотической оппозиции, как Александр Проханов. Можно по-разному оценивать его писательское творчество, но искренней боли за судьбы России у него не отнять. Признавая особенности славянской культуры и невозможность без ущерба для нее войти в западную цивилизацию, писатель готов согласиться, что русская нация не хуже и не лучше других, но ей пора всерьез задуматься над тем, чем чреват для России "Новый Мировой Порядок" в царстве планетарного рынка. Когда же он, как главный редактор рупора "духовной оппозиции" газеты "Завтра" начинает говорить о своем провидении грядущей "Евразийской Империи" из разных этносов, народов, конфессий и политических образований, сплоченных вокруг "Континентальной Идеи", тут как-то, по меньше мере, сразу начинает попахивать геополитической мистикой. Когда же своей новой повестью "Охотники за караванами" баталист афганской войны воздвигает литературный памятник трагическому героизму "отстаивающей Великую Империю армии, которую предали", такой романтический империализм вызывает у меня горькое сожаление.

Пытаясь разобраться в представлениях Проханова о духовных ценностях, нахожу одно на сей раз в какой-то степени близкое мне откровение. "Сегодняшнее общество – это хаос, – говорит он. – И оценивать соотношение сил в хаосе чрезвычайно сложно. Реально этого не можем сделать ни МЫ, ни ОНИ. Предложенный нам русский хаос – вещь таинственная: это взрыв, буря, разрушение замыслов. В таком хаосе летят много русских голов, но в нем же и это многократно подтверждено историей – всегда тонет супостат, гибнет нашествие, ржавеет и проседает решетка, которую набрасывают на Россию. В русский хаос – а это пока все, что ОНИ сумели получить – не сунется ни американский спецназ, ни Международный валютный фонд. Все сгинет без следа в этих начинающихся русских горениях. Да, мы – нонконформисты, но готовы отстаивать извечные принципы конформизма – согласие с природой, с Родиной. А нонконформистами нас сделало бушующее вокруг бе-зумие. Мы не втягиваемся в него, мы выпадаем из него, пытаясь основать свои ценности на древних устойчивых камнях: на Боге, душе, святости, товариществе, подвиге..." Откровение хоть и понятное мне, но опять-таки мистики и "православного" резонерства видится в нем больше, чем здравого смысла.

Драчливо-скандальным тоном своей газеты "Завтра" Проханов отнюдь не расширяет круг своих потенциальных союзников. Не согласен я и с тем, как однобоко его единомышленники обличают "американизацию" нашей жизни, не видя то хорошее, что есть за океаном у людей работящих, талантливых, гордых. За эмоциональными обличениями идут и размышления на грани паранойи о "предложенном нам русском хаосе" или каком-то сверх-секретном международном заговоре, по сценарию которого у нас в последние годы все и происходит.

Мне не пришлось близко общаться с Прохановым, но, полагаю, муки лидерства не дают ему покоя уже давно и каждый раз приводят, особенно после Афганистана и Никарагуа если не к конфузам, то к двусмысленному положению. Кстати, он и сам в этом признается. Хочется лишь добавить: он был и останется в первую очередь писателем, отчего и важен для него героический драматизм "малых сцен", где и самому можно стать действующим лицом, а потом красочно поведать об этом в одном из своих произведений – романе, повести и газетной публикации.

Такова, видимо, диалектика живой, не придуманной личности...

В начале лета 1994 года из недр "непримиримой" оппозиции выделилось течение, названное его инициаторами "Народным национал-революционным движением". По оценке его создателей, трагедия 3 – 4 октября в Москве и выборы в Думу не предотвратили агонии, кризис власти накладывался на кризис оппозиции – двух одинаково недееспособных сил; граница же между реформаторами и оппозиционерами все больше стиралась, ибо патриотизм оппозиции основывается больше на эмоциях, расплывчатых и банальных лозунгах; приход оппозиции к власти ничего не изменит, так как это снова будет верхушечный переворот, а "спасти Россию от либеральнокапиталистического тайфуна может лишь энтузиазм масс".

Прогноз лидеров "национал-революционного движения" строился на том, что к власти после президентских выборов придут, вероятно, Жириновский, Ельцин или Руцкой. В случае победы Жириновского, если не произойдет народного восстания, путча, покушения, новый хозяин Кремля начнет тотальную войну против радикальных националистов и коммунистов – есть все основания считать его потенциальным тираном. Ельцин же, ради сохранения власти, искусно адаптируется и сегодня, почти неотличим от Руцкого, все больше отказываясь от либерального мондиалистского капитализма и сдвигаясь к капитализму национальному.

Нерусской псевдодемократии и вялому патриотизму программное заявление "революционной оппозиции" противопоставляло идею национальной и социальной Русской Революции, в результате которой "Россия из эксплуататорской, колонизированной Западом и Востоком, должна стать национальным государством социальной справедливости, где в привилегированном положении будет трудящийся, производитель, а не перекупщик, вор, спекулянт; общественным же строем страны – справедливый, народный социализм". Для осуществления подвига Русской Революции необходимы жесткие бескомпромиссные люди действия. Кто они? Ими выставлялись лидер "Русского национального един-ства" А. Баркашов, непреклонный радикал-коммунист В. Анпилов, писатель Э. Лимонов, звезда русского рока Е. Летов.

Вижу ироническую ухмылку на лице Владимира Вольфовича Жириновского, возглавляющего партию, которую лидеры движения называют "лавочкой экс-сиониста, существующей на подаяния мальчиков-банкирчиков". Что эти мерзавцы себе позволяют в его адрес, человека с космическим мышлением, как минимум планетарным! А паршивец Лимонов вообще заявил, что не Боровой, не переходный молчаливый правитель Ельцин, не запоздалый и вялый Явлинский, но именно Жириновский есть настоящий ставленник предпринимателей и бизнесменов, будущий враг народа.

Можно бесконечно говорить о "феномене Жириновского", но лучше Лимонова, на мой взгляд, о новом апологете державного бандитизма никто еще не сказал. "Фраер позорный! – заметил он по поводу предлагаемого Жириновским марш-броска русского воинства к берегам Индийского океана. – Ты же свою тушу подставлять не будешь, ты будешь кататься на лыжах в Австрии с мальчиками-банкирчиками. Ты хочешь, чтоб за то, что тебя там кто-то сорок лет назад на переменке в Алма-Ате толкнул, казах или таджик, так чтоб за тебя русские парни пушечным мясом себя подставляли? Ты, который до сегодняшнего дня к фронту на пу-шечный выстрел не приближался?"

Подобных Жириновскому политиков мне приходилось встречать и в Америке: кто-то спекулирует товарами и ценными бумагами, кто-то недовольством народа, но с той же целью – набить карман для бесхлопотной жизни. И не дай Бог этому отягощенному манией величия деятелю когда-нибудь "въехать в Кремль за шапкой Мономаха" – страна и народ действительно тогда повиснут на волоске. Надеюсь, не даст, хоть и не верю в Бога.

Не хотите победы националистов? Поддержите социал-демократов! Так считает бывший первый и по-следний президент СССР, нашедший себя на стезе "фондирования". В представлении Горбачева современный политический спектр России выглядит неполноценным без левоцентристской ниши, занимаемой в пост-коммунистических странах социал-демократами. Он тоже хочет участвовать в трансформации общества социально более мягкими средствами, чем это делается сейчас, и под патронаж своего фонда столь же мягко пытается взять Российскую социал-демократическую народную партию и Социал-демократическую партию России. Под стать своему спонсору претензий у этих партий на исключительность хоть отбавляй, они рьяно блюдут чистоту своих рядов, но этот путь довел эти ряды до полного обезлюдинивания. Трогательной заботы не дает фонду Горбачева проявить в отношении себя гораздо более многочисленная (шестьдесят тысяч членов) Социалистическая партия трудящихся, созданная по инициативе коммунистов-депутатов после приостановления деятельности КПСС. Эта партия основными своими целями провозглашает сохранение целостности России, возрождение единого экономического и политического пространства союза бывших советских республик, движение к социализму как исторической перспективе, отдавая приоритет развитию коллективных форм собственности, но не отвергая при этом частной.

Что же выберет Россия?

Политическая ситуация в России и ближнем зарубежье, в былые годы весьма предсказуемая, стала напоминать броуновское движение молекул и, казаться, по меньшей мере, парадоксальной. В российском обществе и его экономике еще сохраняются элементы социалистического устройства, а в роли государственных деятелей выступают преимущественно сторонники манчестерского либерализма. Превосходство у них одно, но очень весомое: они держат в руках высшую власть. Доведись в октябре 95-го случиться президент-ским выборам, большинство избирателей просто не стало бы голосовать. Вообще-то есть ли сегодня у какого-либо политического течения реальные шансы завоевать большинство на выборах? Появятся ли обще-признанные сильные лидеры, которые выдвинут близкие и понятные простым смертным альтернативы?

Пока эти вопросы остаются без ответов, "молчаливое большинство" (совсем как в Америке!) настроено индифферентно по отношению ко всем политическим партиям и не приемлет любые жесткие идеологические "измы". Похоже, больше перспектив не у партий, а у движений, ориентирующихся на ярких здравомыслящих лидеров и на то, что хочет услышать от них "человек с улицы".

Демократическое движение, на волне которого нынешний президент въехал в Кремль, не породило лидеров с привлекательной и отвечающей потребностям общества программой. Один за другим издаются президентские указы, выносятся правительственные постановления, в которых экономический фетишизм доведен до абсурда, а идея "рынок превыше всего" наносит стоящим у власти неизмеримо больший ущерб, чем все оппозиционеры вместе взятые. Продиктованные безусловно объективной необходимостью, но лишенные четкой социальной направленности рыночные реформы в том виде, в котором они проводятся, подталкивают общество к полной деморализации и правовому беспределу. Словно насмехаясь над здравым смыслом, "отцы реформ" по-прежнему утверждают ничтоже сумнящеся, что только их курс принесет счастье стране и народу.

Беру в руки программу "Выбора России". Если не принимать во внимание партийно-словесную шелуху, без которой не обходится ни один подобный документ, ядром ее социального раздела стало "ограничение социальных гарантий всем, у кого источником существования не является государственный бюджет". Вот тебе и на, фанатичные рыночники превратились вдруг в главных лоббистов чиновничества! К тому же, для борьбы с безработицей предлагается "эффективное" средство – снижение планки пенсионного возраста. Пожалуй, и все, другого выбора по существу не дается.

А вот еще одна крутая метаморфоза. Из трехсот депутатов бывшего Верховного Совета Российской Федерации две трети не захотели терять "прописки" в Москве и в высших эшелонах власти: они предпочли стать либо депутатами Совета Федерации и Государственной Думы, либо аппаратчиками на довольствии президентской администрации и нового парламента. Так куются кадры государственной бюрократической машины из корпуса некогда "трибунов" и "бунтарей", а кадры, как известно, решают все.

Редко кто не претендует сейчас на роль "государственников" среди либералов и социал-демократов, коммунистов и национал-патриотов. Но ведь государство-то можно укреплять по-разному. Например, как это делал Иван Грозный, уничтожая наиболее развитые и сохранившиеся после татаро-монгольского нашествия народные традиции быта, хозяйства и самоуправления Новгорода с его поголовно грамотным населением. Или Сталин, воплощавший сверхсильное государство, под пятой которого держал весь народ, запугивая репрессиями непокорных, – если, конечно, не забывать и то положительное, что было сделано этим же государством для экономики, науки, культуры, образования.

Можно с придыханием произносить "мы, государственники", но от этого природа любой до сих пор известной человечеству формы государственного правления не меняется. Лишь в идеале государство должно ставить главной целью защиту суверенитета страны и национальной культуры, заботиться о социально-экономическом благосостоянии общества, развитии демо-кратии. В действительности же правящая бюрократия радеет за сохранение своих привилегий у кормушки государственной власти, а если и способствует развитию экономики, науки и культуры, то преимущественно в той их части, которая пропагандистски и идеологически укрепляет ее влияние. Так было и при царях-батюшках, и после Октябрьской революции, и после августа 1991 года. В силу самой природы государственного управления высшее чиновничество не может быть выразителем народных интересов, происходит отчуждение народа от государства, и все это без выдуманных и невыдуманных "агентов влияния", с помощью своих же доморощенных "государственников". Поэтому никакого парадокса не вижу в том, что к данному заключению я пришел, прослужив четверть века в заботах о государственной безопасности.