Текст книги "ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»"
Автор книги: Анатолий Лазарев
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
На Пасхальное воскресенье 1962-го, с единственным фунтом в кармане, Пэт, по ее же собственным словам, сделала «смелый, но по-дурацки невежественный» шаг, сев на лондонский автобус в 3 часа ночи и отправившись к своему сердечному другу с чемоданом и малышом. Она прибыла на вокзал «Виктория» в 8.30 утра без шиллинга в кармане. В конце этого путешествия, с огромным чемоданом в одной руке и коляской с голодным ребенком в другой, Пэт собралась уже пойти пешком, как вдруг ей повезло: пара «добрых самаритян» на авто подвезла ее. Так она подъехала к воротам огромного обшарпанного старого дома, в котором Брайан снимал квартиру. Он не спал. Всю ночь ему не переставая звонили родственники Пэт. Мистер и миссис Эндрюс желали знать, куда она запропастилась. Они хотели увериться, что Пэт доехала к нему в целости и сохранности. Только за час до ее прибытия Брайану сказали, что она едет к нему, и он ждал ее в одной пижаме перед домом на большом каменном крыльце под скупыми лучами апрельского солнца. Он был один.
За этими событиями последовали нелегкие месяцы. Пара перебиралась на временные, порой просто ужасные, квартиры; Брайан то ругался, то безбожно льстил хозяевам каждой из них, чтобы остаться у них дольше, чем на одну ночь. Проблема была в том, что хозяева один за другим отказывались поселить к себе в комнату ребенка. Брайану и Пэт пришлось так трудно, что у них не осталось выбора: Марка нужно было отдать кормилице, пока они не найдут подходящее место, за которое смогут зацепиться. Брайан был сильно раздосадован тем фактом, что Марка нужно было препоручить в чужие руки.
Теперь, под тяжким бременем ответственности, Брайан снова искал работу. Пэт работала в прачечной, так что они могли жить в складчину. Наконец они нашли комнату на Финчли-роуд в Хендоне. В ней была спартанская обстановка, где все, кроме газовой плитки, было общим, но зато комната находилась поблизости от Милл-Хилл, что означало, что они смогут видеться каждый день с Марком. Брайан нашел место в магазине спецодежды, и когда его рабочий день кончался, он начинал бесконечные поиски объявлений о сдаче квартиры. Пэт сопровождала его по вечерам и в выходные дни. Брайан очень уставал – он часто вставал с первыми лучами зари, чтобы искать объявления перед тем, как снова идти на работу.
Алексис пристально наблюдал за жизнью Брайана. Он по знакомился с Пэт еще в Челтнеме, а в Лондоне он и его жена были для Брайана вторыми родителями, но они почти ничего не знали о его частной жизни. Для Алексиса, который часто видел Брайана в клубе с бессчетным количеством красоток в мини-юбках, стало сюрпризом то, что у него есть семья, о которой нужно беспокоиться. Видя, как Брайан таскает Пэт по городу в поисках объявлений, Алексис открыл для себя другую сторону своего юного друга. Также он знал, что три вечера в неделю после этого ритуала Брайан покидал Пэт и отправлялся на репетиции в “Bricklayer’s Arms”.
То, как Брайан продолжал оставаться энтузиастом своего дела – это целая история, но свои личные невзгоды он хранил глубоко в себе, и никто из парней не знал, что порой у него были вполне уважительные причины для опоздания. Часто Стю ворчал на то, как Брайан, назначив репетицию на 7 вечера, порой не приходил вовсе. Но на деле Брайан был жестким руководителем, и ему подчинялись все без исключения.
Брайан находился на перепутье. Его новоиспеченная группа обнаруживала большой потенциал, но добиться этого было не так-то просто. Конечно же, если бы не Брайан, никакой группы не было бы вообще. Окидывая свою группу пристальным взором, Брайан видел, что ей как воздуха недостает ударника; они были «перегружены» гитарами, и он нашел отличное решение, как извлечь из этого пользу. Он разработал взаимодействие между собой на своем «Гибсоне» и Китом на его «Хефнере». Упорно занимаясь, Брайан почувствовал, что они в состоянии сыграть не только ведущий и субординированный ритм, но и переплетающийся дуэт, обмениваясь одним соло за другим и создавая гармонию из двух усилителей, когда один проходился по басовым нотам, а другой действовал в высоком регистре. Он знал, что это тяжелая и утомительная работа, но разработка звука группы с двумя гитарами стала со временем их классическим приемом.
Он много говорил об этом с Пэт. Порой это была единственная тема, которая поднимала их дух. Теперь группе нужен был прорыв – Брайан постоянно говорил ей об этом. И этот прорыв был не за горами. 12 июля 1962 г. “Blues Incorporated” были приглашены на свою первую национальную радиотрансляцию в радиопрограмме легкой музыки Би-Би-Си “Jazz Club”. Это было в четверг, и Алексис должен был выступать в “Marquee”. Джаггеру нужно было уезжать с “Blues Incorporated” в качестве певца, но бережливая радиостанция отказалось платить более чем 5-и музыкантам, так что его не взяли. Но во имя ритм-энд-блюза Мик не был покинут и брошен: между Алексисом и Харольдом Педлентоном, совладельцем “Marquee”, было оговорено, что они отдадут в тот день сцену клуба на откуп юной группе с его участием.
Фанаты ритм-энд-блюза расценили все эти события как то, что джаз наконец-то забуксовал. Как только Брайан узнал о том, что будет выступать в “Marquee”, то наконец-то решил придумать для группы название – “Rollin’ Stones”. Он взял его из песни своего давнишнего идола Мадди Уотерса “Rollin’Stone Blues”. (Впрочем, не так давно стало известно, что в Англии в 1956–1961 гг. уже существовала группа с абсолютно тем же названием, но с “g” в конце первого слова.) Хотя Стю и препятствовал этому выбору, все остальные согласились, что Брайан может назвать группу так, как он хочет. Следующим важным шагом было найти ударника для этого важного концерта. Им стал Мик Эйвори, позднее – барабанщик “Kinks”.
До 12-го числа время пролетело незаметно. За день до этого “Jazz News” анонсировал дебют “Rollin’ Stones” в “Marquee”. В тот самый вечер их сет-лист был накорябан на страничке, вырванной из карманного ежедневника Стю. Реакция публики на их выступление была более чем сдержанной, но Брайан отнюдь не был обескуражен этим. Наверное, он был бы еще более счастлив, если бы мог читать мысли одного парня, который стоял и слушал их в “Marquee”. “Blues Inc.” закончили свою запись на Би-Би-Си раньше, чем ожидалось, и их ударник Чарли Уоттс, с которым они уже все были знакомы, пришел, чтобы послушать концерт “Rollin’ Stones”. Он тихонько присматривался к Брайану, Киту и Мику, когда они играли вместе на сцене в первый раз, и был весьма впечатлен.
Концерт в «Marquee» получился в общем-то неплохим. Брайан начал раскручивать группу. Оглядываясь назад, можно смело сказать, что эти дни были, наверное, самыми счастливыми в его жизни. Он чувствовал себя в приподнятом настроении и знал, что он уже кое-чего добился. Брайан даже обсуждал возможность убрать Мика с роли ведущего певца – он хотел, чтобы пел Пол Джонс. И все-таки потом ребята решили оставить Джаггера в группе. Однажды вечером во время репетиции они дружно сказали ему: «Ох, Мик, как же ты плох… но у тебя это отлично получается!» Им нравилось, как Мик забавно и немного нелепо раскачивал головой в разные стороны в такт музыке.
Июль стал переломным месяцем для Брайана еще и потому, что он и Пэт наконец-то нашли подходящий дом на Поуис-сквер в Северном Кенсингтоне. Теперь им можно было забрать Марка от кормилицы. Жизнь в роли отца была для Брайана, конечно же, непривычной и странной, но он принял ее как есть. Более того – он стал отлично с ней справляться. Сам – клубок энергии, он теперь клоунничал перед Марком часы напролет, который активно ползал по квартире и часто лез туда, куда не надо. Брайану было очень хорошо с Марком. Он только однажды разозлился на него – когда Марк неожиданно уполз и стал дергать за ручки его усилитель, который Брайан поставил на полу. Брайан, конечно же, ничего ему не сделал. Он просто взял его и, унося от усилителя, приподнял Марка на расстояние вытянутой руки над своей головой. На руках у своего папы Марк счастливо засмеялся, и хмурый вид Брайана как рукой сняло.
Однако Брайану и Пэт становилось все труднее и труднее преодолевать мелкие раздоры – и в этом была вина их обоих. Для Пэт теперь было не так-то просто ходить с Брайаном в Илинг и слушать, как они играют – Брайан приглашал домой сиделку, и она волновалась за сына. “Rollin’ Stones” привлекали в клуб все большее количество публики, и фаны теперь приезжали послушать их издалека – так же, как когда-то сам Брайан приезжал послушать Алексиса. И их напор не уменьшался, а напротив – рос с каждым днем. Когда владельцы клуба “Flamingo” на Уордоур-стрит «просекли» обстановку и начали проводить у себя собственные ритм-энд-блюзовые вечера, количество поклонников «Роллингов» только утроилось.
В те времена Мик по-прежнему учился в Лондонской Школе Экономики, но еще ничего не решил по поводу своего будущего. Кит был на грани исключения из Сидкапской школы искусств, а Брайан так же работал в магазине спецодежды, все время обманывая свое начальство. Если раньше его еще мучили хоть какие-то угрызения совести по этому поводу, то теперь у него их не осталось совершенно. Деньги, как это повелось, были для него средством удовлетворения музыкальных нужд, в которые теперь входила и плата за репетиционные базы. Спустя два месяца, когда нужно было и кормиться, и платить за квартиру на Поуис-сквер, молодая семья постепенно растрачивала не только финансовые средства, но и саму веру в свою любовь.
Пэт была с ним с тех самых пор, когда он еще только предавался мечтам о славе в Челтнеме. Он знал, что она понимает его. Но теперь, когда мечты понемногу приобретали реальные очертания, их отношения становились все более и более натянутыми. Пэт было нелегко. Любовь и понимание, которые она тщетно ждала от Брайана, сделали ее жизнь еще более трудной, но это одновременно помогало ей оставаться с ним в эти сложные времена. Брайан этого не понимал. Давление обстоятельств было неумолимым. Брайан был единственным семейным человеком среди участников группы. Остальные же были беспечны и беззаботны. Хотя Пэт и не была замужем за Брайаном, ее уже называли за глаза «его старушкой». Брайан часто с подозрением поглядывал из-за этого на Мика. Было время, когда Мик положил на Пэт глаз. Однако та продолжала хранить верность Брайану – несмотря на всяческие пересуды, которые распространял уже гораздо позднее в своих интервью Кит Ричардс. Кстати, Кит не понравился Пэт с первого взгляда.
Впрочем, угроза расставания не переставала отныне мелькать в отношениях ее и Брайана. Чтобы стать нормальным семьянином, Брайану нужно было отрезвиться в своих мечтаниях по поводу «Роллингов». Но он не мог сделать этого, да и Пэт не просила его об этом. Они были просто очень молоды. Расстаться было необходимо. Однажды в конце сентября, когда Брайан был на работе, Пэт собрала вещи, взяла с собой Марка и ушла. У ней не было выбора. Она ничего не сказала Брайану, а просто уехала, оставив прощальную записку.
И снова в жизни Брайана все поменялось. В то же время, как Пэт ушла от него, он сменил место своей работы в магазине спецодежды на отдел электротоваров в супермаркете “Whiteley’s” в Бейсуотере, где немедленно начал погружать свою руку в его кассу. Он переселился на квартиру вместе с Миком и Китом – так, чтобы они смогли всецело сконцентрироваться на группе. Это была двухкомнатная квартира на 2-м этаже трехэтажной трущобы на Эдит-гроув, в конце непрестижной Кингс-роуд в Челси. Случилось то, к чему Брайан и стремился: смена одной семьи со всей ее ответственностью на другую, менее требовательную (до поры – до времени). По крайней мере, наконец-то у него была работа, но он продержался там всего несколько недель. Его начальники в “Whiteley’s” были более дальновидными, чем предыдущие, и вскоре попросили его вон. Он был уволен, но ему повезло, что его не привлекли к суду. Этот опыт помог Брайану увертываться от любой неприятности – так он делал это раньше, и так же он поступал и позднее. Брайан бил на жалость, рассказывая боссам слезливые истории, в которых правду трудно было отделить от вымысла, о том, что он на взводе с тех пор, как его «жена» покинула его, и просил их не звать полицию.
Но отсутствие работы означало отсутствие денег. Вклад Мика состоял в крошечной сумме, которую тот мог отделить от своего еженедельного гранта в 7 фунтов, а у Кита не было доходов и вовсе. Его мать, Дорис Ричардс, присылала ему сумки с едой и раз в неделю забирала их белье в стирку. Стю по своему талону на завтраки, которые он приобретал у худеющих девушек из отдела печатных машинок в химической конторе “ICI”, где он тогда работал, кормил всех. Но Брайану по-прежнему было нелегко держать свой дух в согласии с телом в физическом, моральном и музыкальном плане. Тепленькое местечко в среднем классе могло бы быть его кровным, но Брайан сбежал из дома и уже познал уличные нравы сполна. Однако он совершенно не был готов к полному прозябанию. В следующие месяцы он стал главной опорой их сомнительного существования. Чтобы сохранить крышу над головой и достать хоть немного еды, Брайан начал понемногу приворовывать. Если у него была работа, то там он крал деньги, а если слонялся по улицам без дела – то еду. Он воровал и из близлежащих домов, и забирался в соседние квартиры, собирая пустые бутылки после вечеринок, чтобы сдать их в бакалею на Фулэм-роуд. Но временами случалось, что терпение его лопалось, тогда «Роллинги» голодали.
Чтобы как-то смягчить отчаяние от жизни в этом сыром доме с крысами, отваливающимися обоями и паутиной на закопченных окнах, Брайан начинал валять дурака, соревнуясь с Китом в том, кто скорчит более страшную рожу. Они рисовали безумные рисунки на стенах и вяло оборонялись от поганок, которые росли по углам. Однако Брайан продолжал хранить у себя маленький узелок с деньгами, которые он получал за организованные им концерты в залах на окраинах Лондона. Это были в основном воскресные танцы в церковных холлах, где их плата составляла не больше пары фунтов, которые Брайан неизменно получал в свои руки и потом делил между остальными пятью ребятами. Иногда он откладывал немного сверх положенной каждому суммы для себя, как их менеджер и агент, о чем остальные не знали.
В борьбе с проблемами решимость Брайана только усиливалась. Несмотря на их удачные выступления в “Marquee”, они по-прежнему считали, что страдают от гнета установившейся музыкальной клики, и Брайан забрасывал “Jazz News” письмами, жалуясь на псевдоинтеллектуальный снобизм тогдашнего музыкального мира. Он писал: «Должно быть очевидно, что рок-н-ролл имеет гораздо большую общность с ритм-энд-блюзом, чем последний – с джазом, и что, таким образом, рок-н-ролл – это прямая деградация ритм-энд-блюза, в то время как джаз – это совершенно иная негритянская музыка, интеллектуально более сложная, но менее эмоциональная». В это время дома он упражнялся в игре на гитаре интенсивнее, чем когда-либо, горя нетерпением понять, как создаются ритмы Бо Диддли. Брайан желал перенять саунд Диддли, одновременно стремясь не звучать как бездушный имитатор. Он бесконечно занимался с Китом, подбодряя его, когда тот ленился, на ударную работу. В результате они действительно крепко сыгрались – и не только на гитарах. Играя вместе до тех пор, пока их пальцы не начинали отваливаться, они быстро достигли необычной и мощной инновации на двух гитарах. Часто Брайан так уставал, что просто буквально валился с ног и засыпал со своей гитарой. Однако именно тогда он выучился превосходно играть на блюзовом «харпе», чем немедленно поразил и Мика, и Кита – и чем поразит в недалеком будущем миллионы слушателей во всем мире. Слушая пластинки Джимми Рида и общаясь с Сирилом Дэвисом, Брайан имитировал «ленивый» стиль Рида и практиковал технику Дэвиса по «оттягиванию» и «уплощению» звука. Брайан посещал Сирила на дому, и тогда они вдвоем начинали играть на своих «харпах».
Однажды к «Роллингам» в их репетиционную комнатку постучался неизвестный. Он отрекомендовался им как Кит Норрис, представитель артистического агентства “Cockfosters”. Не медля ни минуты, он выпалил: «Вы сможете хорошо заработать на вашей кантри-энд-вестерновой музыке. Давайте подпишем контракт!» Брайан в эту минуту изменился было в лице, но Норрис продолжал: «Да, я достану вам костюмы, и вы сможете играть на американских базах, понимаете? Вот вам моя визитка». Едва за ним захлопнулась дверь, ребята просто попадали со смеху. С тех пор тогда, когда «Роллинги» теряли присутствие духа, Брайан напускал на себя важный вид и говорил деланным басом: «Я – Кит Норрис, представитель артистического агентства “Cockfosters”...» Этот случай стал отныне в рядах группы ходячим анекдотом.
В октябре Брайан заказал для группы сеанс в крошечной лондонской студии, принадлежавшей джазовому музыканту Керли Клейтону. После записи, вооруженный ацетатом – металлическим диском с лаковым покрытием – он обошел с ним все крупные музыкальные компании, показав его, помимо прочих, представителю “EMI” Невиллу Скримширу, но все они в итоге отвергли его. На некоторое время Брайан впал в депрессию. Конечно же, он расстроился, но по-прежнему был полон желания действовать. В те дни группа бедствовала, и Брайан в прямом смысле слова обменял ацетат на рубашку с плеча одного из своих знакомых.
Иногда «Роллинги» играли в пригородных клубах Лондона. Ричард Хэтрелл, ставший роуд-менеджером группы, вычерчивал маршруты между станциями метро. Группа порой больше тратила на дорогу, чем получала за свою игру. Из-за суровой погоды большинство выступлений отменялись, а те, которые случались, игрались перед ужасно малым количеством народа, что заставляло менеджеров с неохотой расставаться с гонорарами для «Роллингов». Они ездили на концерты на автобусах, неся с собой весь свой скарб и хитро избегая платы за проезд, в то время как Брайан бесстыдно заговаривал зубы кондукторшам. Пассажиры глазели с вящим изумлением на все их оборудование.
Наступил декабрь, и у Брайана начались серьезные проблемы с составом группы. По-прежнему испытывая дефицит в ударниках, группа теперь лишилась Дика, которого Брайан считал очень хорошим басистом. Дик решил уйти и хотел поступить в Королевский колледж искусств. (По злой иронии судьбы, в колледж Дика так и не приняли.) А Брайан снова поместил объявление – на этот раз в “Melody Maker” – о том, что ищет басиста-энтузиаста в сложившуюся ритм-энд-блюзовую группу. На него откликнулся Билл Уаймен. Несмотря на то, что на прослушивании ни одна из сторон не была впечатлена друг другом, он таки заменил Тейлора. «Я им не нравился, – вспоминал потом Билл. – Им нравился мой усилитель».
Проблема с ударником в “Rollin’ Stones” по-прежнему так и не была решена. Иногда барабанил Тони Чэпмен, иногда – Карло Литтл, но это не было подходящим вариантом. Однажды ночью в Илинге Брайан заметил, как Джинджер Бейкер пришел как раз в то время, когда они играли свой последний номер. После этого он подошел к нему и спросил, что он думает об их группе. Джинджер ответил Брайану, что им нужен ударник – так как их нынешний был просто ужасен. Он посоветовал им взять Чарли Уоттса. Несмотря на свою преданность джазу и несколько отрешенный вид за установкой, Чарли играл всегда на хорошем уровне, но уговорить его представлялось непростой задачей. Уоттс попросил у Брайана время подумать, пока он не посоветуется с Алексисом о том, стоит ли ему присоединяться к этой сомнительной компании, которая испытывала перед ним нечто вроде благоговейного трепета. В конце концов он стал одним из «Роллингов».
Как только новый состав Брайана был сформирован, на арену действий вступил агент – один из многих, которые ходили по клубам в поисках талантов. Его звали Джон Мэнсфилд. Совладелец клуба “Ricky Tick” в Виндзоре, Джон обычно приглашал к себе джаз-бэнды, но он слышал так много хорошего об Алексисе, что решил сам сходить в Илинг, дабы увидеть все своими глазами. Он был так впечатлен “Blues Incorporated”, что пригласил их выступить во вторую пятницу декабря.
Джон от кого-то уже слышал о “Rollin’ Stones” и, следуя совету Алексиса, позвонил Стю в “ICI”. То, что Стю был единственным из них, кто имел доступ к телефону, означало, что он стал главным контактером для выступлений. Они получили 12 фунтов, то есть по 2 фунта на каждого и их концерт прошел настоящим штормом, как это уже сделал Алексис за неделю до этого. В ту же секунду, как они «зарядили» свою музыку, все поняли, что в них что-то есть.
Брайан в ту ночь так и не поговорил с Джоном. Мэнсфилд нашел его сам с целью пригласить их на следующую неделю. Но «Роллинги» уже выступали в другом месте, и вместо них сыграли “Paramounts”, позднее ставшие известными как “Procol Harum”. Однако Джон не позволил “Rollin’ Stones” ускользнуть прямо из его рук, и приглашал их в клуб каждую вторую неделю, заставив музыкальную жизнь Виндзора заиграть невиданными доселе красками.
Клуб “Ricky Tick” находился в большом старом 55-комнатном доме, которым когда-то владел бриллиантовый миллионер Оппенгеймер. После того, как это здание сменило многих хозяев, оно окончательно пришло в ветхость. Джон, предвидев удобную возможность, снял его за плату в 16 фунтов в неделю и переоборудовал в нем небольшую площадь под клуб. Одна большая комната с освинцованными окнами и огромным кованым камином стала кофе-баром, а группы играли в комнате для танцев. Декор там был весьма изобретательным. Стены покрывали рулоны черной бумаги; картонные коробки и части кузовов старых «Фольксвагенов» были обернуты войлоком и заменяли скамейки, а люстрами служили упаковки от мороженого “Walls” с отрезанными крышками и цветными лампочками. Последним штрихом были рыболовные сети, поднимавшиеся от пола до потолка.
«Роллинги» имели здесь невероятный успех. В ту первую пятничную ночь их афиша произвела смущение в рядах местных джазовых поклонников – врагов жанра, которые тоже пришли в клуб. Кому-то из них было неприятно, другим – любопытно. Одной из последних была робкая темноволосая 17-летняя девушка-битник по имени Линда Лоуренс, дочь местного строителя. Высокая, стройная, с миловидным личиком, Линда регулярно зависала в «Ricky Tick». Обычно в клубе играли джаз-бэнды, но когда тамошний менеджер объявил о том, что у них выступит группа «ритм-энд-блюз-рок-н-ролла», Линда заинтересовалась. Кроме нее, на тот концерт «Роллингов» пришли еще 5 человек. Еще несколько подтянулись во время самого концерта.
Брайан сразу же привлек внимание Линды своей виртуозной игрой на губной гармонике и показался ей старше остальных ребят. Линда потанцевала с друзьями, а в перерыве Брайан подошел к ней и заговорил. Он был так же робок, как и она. Брайан с энтузиазмом рассказал ей о своей музыке. Действуя наверняка, он предложил ей придти на их концерт в следующий раз, когда они будут там играть. Линда согласилась.
26 декабря 1962 года они провально выступили в клубе “Picadilly”, которым владел занимательный персонаж, в следующем году прочно вошедший в жизнь группы: Джорджио Гомельски. В оставшиеся 5 дней уходящего года им пришлось дрожать от холода в своей окоченелой квартире, постоянно вспоминая об этом своем провале. Чтобы избежать переохлаждения, Брайан беспрестанно играл на гитаре. Голод и скука наводили на ребят невероятное уныние, которое даже не могло развеять их обычное кривляние. Однако Брайан отнюдь не пренебрегал личной гигиеной, что весьма раздражало остальных двоих его компаньонов. Кит и Мик постоянно дразнили Брайана за то, что тот мыл свои жесткие волосы каждый день и потом тщательно сушил голову. Теперь они были у него длинные, и за ними нужно было ухаживать. Наверное, это была извращенная ревность или же подозрительная зависть к тому, что у Брайана всегда был лишний шиллинг для того, чтобы согреть воду на нагревателе, и Мик с Китом начали обзывать его различными жалкими кличками – самой любимой из них была «мистер Шампунь». Со временем причины, из-за которых они обзывали его, изменились, но теперь Брайану было все равно. Он глядел только вперед.
В том году в Британии появилась ливерпульская группа под названием «Битлз», и ее первый сингл “Love Me Do” достиг 17-го места в хит-параде после того, как с ними отказалась заключить контракт фирма “Decca”. “Parlophone” – маленький лейбл, переживавший тогда не лучшие времена, подобрал их, и эти четыре парня с провинциальным акцентом стали самым значительным событием в Англии со времен эпидемии бубонной чумы. Первой реакцией Брайана на них было депрессивное озлобление, но, памятуя о фиаско в “Picadilly”, он не мог не отметить про себя, что те были очень симпатичны. Брайан чувствовал, что «Битлз» повезет в будущем еще больше. Единственная проблема была в одном – он торопился.
Еще перед самым уходом Дика Тейлора группа присоединилась к Национальной Джазовой Федерации в надежде, что этот шаг даст им связи в профессиональном музыкальном мире. Впрочем, считаться с джазом было не так уж и необходимо: ритм-энд-блюз уже смело шагал по Лондону.
Глава 4
1963 год
С первого же дня 1963 года и на протяжении последующих 12 месяцев все решающие шаги в жизни «Роллингов» совершал именно Брайан. С самого начала год задался хорошо, когда их пригласили быть постоянной группой поддержки Алексиса на его выступлениях по четвергам в “Marquee”. Ритм-энд-блюз взял музыкальный мир за глотку, и во многом к этому приложили руку и “Rollin’ Stones”. Без всякого сомнения, самая большая заслуга в этом была Брайана: его маниакальная настойчивость показала всем, что они – новый бренд ритм-энд-блюза, мощный и живой, который привлекал к себе внимание, превосходившее самые смелые ожидания. В то время как Алексис играл перед 200–300 зрителями, на «Роллингов» приходила тысяча. Брайан был очень рад этому, но его радость была кратковременной, так как всего спустя четыре недели их выгнали из клуба.
Несмотря на то, что «Стоунз» потеряли престижное место выступлений, опыт работы в “Marquee” оставил свой отпечаток на них. Собирая свой собственный виртуальный клуб, они перебрали все маленькие площадки Лондона в Саттоне, Ричмонде, Патни, Туикнеме, Эел Пай, Илинге, и, конечно, в Виндзоре. По субботам и воскресеньям они уродовались в фургончике Стю, подпрыгивавшем на каждой кочке, останавливаясь, чтобы расклеить нелегальные афиши «Ритм-энд-блюз с “Rollin’ Stones”, входная плата 4 шиллинга», и количество их поклонников увеличивалось каждый вечер. Армия фанов блуждала за ними от клуба к клубу.
Их стиль был уникален. Одетые в то, что было им по карману, они приезжали в клубы со стульями, утащенными из разных пабов, сидели и играли, пиво стояло на полу, а они прикуривали друг у друга сигареты в перерывах между песнями. Завсегдатаи такого никогда не видели и обычно прекращали танцевать, сгрудившись с изумленным видом у сцены. Впрочем, стулья скоро ушли в прошлое.
Несомненно, Брайан был самым талантливым участником группы. В музыкальном плане это именно его гитара оживляла толпу, наполняя душные и тесные клубы кипучей и яростной энергией, которая из него так и лезла во все стороны. Внешне даже тогда он был самым вызывающим. Брайан излучал настоящий магнетизм и наслаждался выступлениями. Он делал акцент на эмоциональное взаимодействие с публикой – неуловимо и грубо одновременно – и был абсолютно непредсказуем. Мик просто неподвижно стоял у микрофона и пел. Но Брайан прыгал по всей сцене, играл, лежа на спине и даже прыгал в публику, играя на гитаре. Шоуменом в группе тогда был Брайан, а не Мик.
За сценой адреналин Брайана также выплескивался сильнее, чем где-либо. Его амбиции возрастали; он хотел привлечь еще большие толпы зрителей, играть в еще большем количестве клубов. Он начал со страстью привлекать внимание музыкальной прессы к своей группе, заводя нужных друзей. Он описывал круги вокруг журналистов и агентов, обхаживал их и надоедал им в надежде, что они заметят, наконец «Роллингов». Он начал также писать письма на Би-Би-Си в том стремлении, что их однажды могут пригласить на популярную радиопередачу “Jazz Club”.
Примерно в конце января «Стоунз» играли в пабе “Red Lion” в Саттоне. Молодой человек по имени Глин Джонз чередовал свои обязанности управляющего этого заведения со своим бизнес-партнером один раз через неделю. Глин был старшим звукорежиссером в студии звукозаписи IBC на Портленд-Плейс, в Западном Лондоне. «Роллинги» выступали в “Red Lion” именно тогда, когда на работу вышел именно он. Увидев их на сцене, Глин был так впечатлен, что предложил им записать 11 марта у себя в студии несколько песен. К тому времени их единственным опытом в этом плане была запись у Керли Клейтона, и Брайан всеми силами уцепился за этот шанс. Во время того сеанса записи Брайан единолично дирижировал группой. Брайан говорил с Глином от имени всего ансамбля. Он очень волновался, но совершенно напрасно: у группы был точно такой ритм-н-блюзовый саунд, который он хотел: саунд в духе Джимми Рида, который тогда практически невозможно было услышать в Англии. В этих записях Брайан играл на гармонике, гитаре и подпевал. Это были песни – “Diddley Daddy”, “Road Runner”, “Bright Lights, Big City”, “I Want to Be Loved” и “Honey What’s Wrong?” На этикетке пробного диска впервые значилось обновленное название группы: “Rolling Stones” – с “g” в конце первого слова. Это были определенно любимые песни Брайана. Он гордился ими больше, нежели чем-либо, записанным «Роллинг Стоунз» уже потом. Он снова и снова проигрывал их своим гостям, словно говоря: «Вот чего я хотел; вот это – то, кем мы должны быть».
Брайан держал ухо востро. Он узнал, что Джорджио Гомельски собирается открыть новый клуб в Ричмонде, и Брайан горел желанием выступить там. Джорджио был экстравагантным 29-летним эмигрантом из России. Выросший в Швейцарии и получивший образование в Италии и Германии, он сперва работал курьером, сопровождая американских блюз-певцов на континентальные концерты. Его первым детищем был блюзовый клуб “Picadilly”, но теперь он создавал новый клуб в просторной задней комнате отеля “Station” на Кью-роуд в Ричмонде. Он был близким другом Криса Барбера и Харольда Педлентона, и когда последний узнал, что́ его неугомонный товарищ собирается предпринять, то пришел в ужас. Джорджио открыл свой клуб и пришел в “Marquee” с рекламными листовками. Педлентон выгнал его оттуда взашей. Но Брайан ухитрился проникнуть и в эту тусовку. Джорджио увидел «Роллингов» в клубе “Red Lion”, а после концерта Брайан уговорил его посетить Эдит-гроув, где, то убеждая его, то умоляя, надавил на него так, что Джорджио вскоре сдался и предложил группе выступить у него. Предварительно Брайан сказал, что они согласны сыграть в его новом клубе бесплатно. Джорджио так вспоминал то время: «Революция в музыкальных вкусах произошла, и я был одним из тех, кто ее совершал. Брайан был основным источником энергии в группе».