Текст книги "ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»"

Автор книги: Анатолий Лазарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Защитник Брайана, королевский адвокат Джеймс Комин, доложил суду, что Брайан страдает от глубокого нервного срыва и находится под строгим медицинским надзором, который идет ему на пользу. Он многое сказал о музыкальном таланте Брайана и его интеллекте. В суд был вызван и доктор Леонард Генри, подтвердивший необходимость продолжения лечения. Затем было дано слово самому Брайану. Когда его спросили, намеревается ли он полностью завязать с наркотиками, то он ответил: «Это – моя непосредственная цель». Он сказал судье, что наркотики приносят ему только неприятности, мешают его карьере, и озвучил желание в том, чтобы никто не последовал его примеру. Адвокат счел нужным отметить, что Брайан не торговал наркотиками и не распространял их.

Но все это было бесполезно. Брайана признали виновным. Попросив Брайана встать, судья сказал: «Я чрезвычайно тронут всем тем, что услышал, но ввиду всех обстоятельств вас правильнее всего приговорить к тюремному заключению». Несмотря на то, что в штрафном списке Брайана не значилось ничего более страшного, чем хождение в туалет перед гаражной стеной, его приговорили к 9-и месяцам тюремного заключения за то, что он сделал свою квартиру местом для курения наркотиков, плюс 3 месяца за хранение конопляной смолы. Отбывание наказания должно было начаться немедленно. Кроме того, судья присудил Брайана заплатить 250 гиней судебных издержек и отказался отпустить его под залог. Как только Брайан, охваченный ужасом, был увезен в тюрьму, суд словно прорвало. Журналисты осадили недоумевающих друзей Брайана и его фанов, сгрудившихся в галерее зрителей, в надежде протащить сенсационный вердикт в прессу сегодня же.

Брайан, бледный как мел, сжав решетку в полицейской машине, в безмолвии и страхе смотрел на тюремных офицеров, которые по-садистски размахивали парикмахерскими ножницами перед самым его лицом, показывая тем самым, как долго они ждали, чтобы состричь его знаменитые локоны. На улицах уже собирались маленькие демонстрации против осуждения Брайана. Одну из них, в частности, возглавлял брат Мика Джаггера Крис, который отсидел после этого ночь в полицейском участке. В тот же вечер доктор Грин, по распоряжению адвокатов Брайана, пошел на встречу с судьей в его приемной в Королевском Зале Правосудия. Грин внес в дело Брайана поправку о том, что тот болен. В итоге Брайана освободили под залог в 750 фунтов. Когда Брайан покидал тюрьму, то единственное, что он сказал, было: «Все, что я хочу – это чтобы меня оставили в покое». Спустя несколько дней публицист «Роллингов» издал официальное заявление: ««Роллинги» продолжат свою карьеру – в этом нет никакого сомнения». Другими словами, они стремились доказать всему миру, что если Брайана и посадят, то группа определенно продолжит играть без него.

В начале декабря был, наконец, издан альбом “Their Satanic Majesties Request”. Брайан по-прежнему шел в музыкальном арьергарде, хотя и пребывал в постоянной депрессии. Он старался держать себя в руках – но только до дня своей апелляции. На этот раз Брайан предстал перед советом из четырех судей, возглавляемых верховным судьей лордом Паркером Уоддингтонским. В пользу Брайана снова выступили доктора Генри и Флуд, обрисовавшие для него мрачные перспективы в случае возможного заключения под стражей. Они оба сочли нужным предупредить суд, что «столкнувшись с невыносимой для него ситуацией, Брайан, вполне возможно, совершит попытку самоубийства». (Обратите внимание на это заключение! )

Апелляционный суд решил пойти – на благо Брайану – на весьма нестандартный шаг: консультацию с независимым психиатром Уолтером Нойштадтером. Грин и Нойштадтер встретились за несколько дней перед апелляцией. Тогда Нойштадтер сказал Грину, что Брайан показался ему вполне милым юношей и весьма чувствительной личностью с несомненным талантом. Также он подумал, что Брайан испытывает большие трудности с идентификацией себя как личности. Вместо стандартной процедуры, когда он встречался со своим подопечным только единожды перед судом,

Нойштадтер виделся с Брайаном четыре раза. Для апелляции он подготовил следующий доклад:

«Его IQ равно 133. Интеллектуальное функционирование больного простирается в рамках его словаря и общих познаний об окружающем, способностей к абстрактному мышлению и социальной осведомленности. Он не выказывает признаки расстройства формального мышления либо психотических нарушений мыслительного процесса. Как бы то ни было, мыслительные процессы мистера Джонса раскрывают в себе некоторое ослабление связи с реальностью как результат интенсивной и стихийно возникающей тревоги. В последнее время он чувствует большую угрозу со стороны внешнего мира, как результат возрастающего неадекватного контроля агрессивных инстинктивных импульсов. Этот репрессивный контроль имеет тенденцию к исчезновению, и тогда больной часто отчетливо игнорирует угрозу, созданную при прорыве этих импульсов в сферу сознания. Временами он проектирует свое чувство агрессии так, что ощущает себя жертвой своего окружения; в других случаях он обращает его вовнутрь, результатом чего являются отчетливые депрессивные тенденции и ассоциированный с ними риск суицида. Сексуальные проблемы мистера Джонса тесно соприкасаются с его проблемами по поводу возникающего в нем чувства агрессии – так, он испытывает весьма ярко выраженную тревогу в плане фаллической и садистической сексуальности из-за скрытых агрессивных побуждений. Тем не менее, эти фаллические побуждения также находятся в конфликте с его желаниями, возникающими как результат его значительной пассивной зависимости от кого-то или чего-то. Этот конфликт препятствует любому зрелому гетеросексуальному урегулированию – он отчетливо удаляется от любого нормального гетеросексуального вмешательства. Эти сексуальные трудности являют собой определенную эмоциональную незрелость мистера Джонса и вызывают в нем значительное смятение и вопрос о его идентификации. Он колеблется между образами пассивного, зависимого ребенка со смутными признаками взрослого человека с одной стороны, и идола поп-культуры – с другой. Он по-прежнему очень подвержен Эдиповым фиксациям. Он смешивает роли матери и отца. Частью эта запутанность может показаться результатом очень сильного отторжения, которое он испытывал по отношению к доминирующей и контролирующей матери, отвергавшей его и явно предпочитавшей его сестру. В заключение, моя точка зрения в том, что в настоящее время мистер Джонс находится в крайне рискованном состоянии эмоциональной нестабильности, что является результатом его неразрешенных проблем с импульсами агрессии и сексуальной идентификацией. Его понимание реальности весьма хрупко как следствие ослабленного эффекта интенсивной тревоги и конфликтов, окружающих подобные проблемы. Большая часть его тревоги ныне локализована вокруг его потенциальной возможности тюремного заключения, но ее глубокие причины коренятся гораздо глубже. По этой причине он настоятельно нуждается в психотерапии, которая поможет собрать сведения о его потенциальных личностных возможностях и интуитивных способностях для сдерживания его тревожного состояния. С другой стороны, его прогноз очень неблагоприятен. Ясно и вполне вероятно, что его тюремное заключение спровоцирует полный разрыв с реальностью, психотический срыв и отчетливо увеличит риск суицида для этого молодого человека».

Спустя 5 недель, 12 декабря, слушалась апелляция Брайана. Вечерние газеты вышли с полуметровыми заголовками «ДУША БРАЙАНА ДЖОНСА». Полагаясь на свидетельства троих независимых психиатров, суд оштрафовал Брайана на 1000 фунтов и осудил его условно на 3 года с тем, чтобы он продолжил свои визиты к доктору Грину. Брайан был очень недоволен тем, что ему нужно было каждые 2 недели ходить к офицеру и просить у него разрешения в том случае, если он намеревался покинуть страну. Особенно ему не нравилось, что офицер был старше его и много говорил о своих детях.

Когда суд постановил не заключать Брайана в тюрьму, то лорд Паркер, верховный судья, предупредил его: «Запомните, что это – лишь определенная степень милосердия, которую оказал вам суд. Это – не прощение. Вы не можете теперь хвастаться, что вас «отпустили». Вы по-прежнему находитесь под контролем суда. Если вы не сможете сотрудничать с инспектором, наблюдающим за поведением условно освобожденных преступников, или с доктором, и если вы учините еще одно правонарушение любого рода, то вас снова будут судить и наказывать. И вы знаете, какое наказание вас ждет».

Брайан покинул зал суда в безмолвии. Его единственными словами было: «Я очень счастлив, что свободен». Единственным «Роллингом», присутствовавшим на апелляции, был Мик. На следующий день газеты отдали ему целые страницы. А спустя два дня Брайан был найден без сознания на полу своей квартиры шофером Джоном Кори. Отвезенный в больницу св. Джорджа в Гайд-Парк-Корнер, очнувшись, он запаниковал. Теперь он не верил никому и рвался домой. Спустя всего час после госпитализации Брайан, вопреки советам врачей, начал суетиться и говорить, что он всего лишь устал, и что ему нужно идти домой.

Брайан надорвался. За его плечами было 33 турне; ожидание суда и связанные с ним проблемы, взаимоотношения в группе, прогрессирование болезни – все это постоянно держало его в стрессовом состоянии. Он изменился в худшую сторону – как физически, так и морально. Однако Брайан надеялся, что пройдя через все круги ада в ушедшем году, ему удастся, наконец, поправить свои дела к лучшему в следующем.

Глава 9

1968 год

Брайан решил вернуться в Марракеш в начале 1968-го вместе с Глином Джонзом, чтобы найти и написать музыкантов Г’наоуа. Это было братство или религиозная община, уходящая своими корнями в Судан. Музыканты Г’наоуа были чернокожими – в противоположность более светлокожим арабам и берберам. Брайан решил, что будет здорово, если он запишет как можно больше этой музыки, а потом наложит на получившиеся записи ритм-секцию в стиле «соул». Теория Брайана состояла в том, что чернокожая музыка в Америке произошла из Африки – так что это могло бы стать символическим посланием как в музыкальном, так и в этническом плане – и достаточно глубоким. Несмотря на то, что Брайан и Глин «зарыли топор войны» на время работы над «A Degree of Murder», отношения между ними оставались весьма прохладными, и запись не удалась: после нескольких прослушиваний Брайан решил, что она не так хороша, как он надеялся. Он обнаружил, что они использовали несколько дефектный магнитофон, из-за чего поверх музыки слышалось шипение. И хотя Брайан наверняка мог исправить потом этот дефект пленок, но они так и остались неупорядоченными.

Записывая Г’наоуа и позднее – Мастеров-Музыкантов из Джаджуки, Брайан открыл новое направление в поп-музыке – «трансовую музыку». Западные люди традиционно предпочитают музыку с разнообразием гармоний, мелодическим началом и развитием. Однако музыка Джуджуки, в отличии от нее, использует ритмическое и модальное повторение в целях вызвать у слушателей чувства релаксации, созерцания, эйфории, либо же гипнотическое состояние. Сложная игра на барабанах была изобретена именно в Марокко, где «трансовая музыка» полиритмична. Эффекты, которые сопутствуют ей (они вызваны т.н. «ритмической стимуляцией») – люди в трансе способны высоко прыгать в воздух, ходить по горячим углям и наносить себе раны, которые затягиваются с невероятной быстротой. Лабораторные опыты ритмической стимуляции показывают, что множество звучащих одновременно ритмов увеличивает степень ответной реакции обычного человека. Регулярное раскачивание, прыжки, танцы и верчение на месте – т.е. все выражения марокканского «фолк-транса» – служат для усиления начальной стимуляции. Уровень децибелов и интенсивность игры на барабанах препятствуют прохождению боли в разумный мозг.

С начала года и по февраль «Роллинги» репетировали дома у Ричардса в “Redlands”, а с 21 февраля – в лондонской студии “R.G. Jones”, где пять лет назад Джорджио Гомельски снял их на кинопленку. И тут Брайан неожиданно снова оказался в центре скандала. «Девушка «Роллинга» в наркотической драме» – кричали заголовки лондонских газет. Бывшая подруга Кита, Линда Кит, иногда встречалась с Брайаном. По причинам, которые были много лучше известны ей самой, 16 марта Линда приехала в квартиру на Чишэм-плейс, которую Брайан снимал для своего шофера. Брайан иногда жил в ней, так как она находилась рядом со студией звукозаписи. В квартире она позвонила своему доктору и сказала ему, что хочет принять сверхдозу лекарств. Доктор вызвал полицию, и та вскоре приехала туда, взломала дверь квартиры и нашла Линду без сознания, обнаженной и лежащей поперек кровати. Ее немедленно отвезли в больницу. Когда Брайан с ключами приехал на квартиру, то увидел, что в ней полно полицейских и репортеров. Он сказал газетчикам: «Я работал в студии всю ночь, и когда пришел к себе после полуночи, то обнаружил в квартире полицию. Я был полностью шокирован тем, что хозяин квартиры попросил меня немедленно съехать оттуда. Он сказал: «Мы не хотим, чтобы такие, как вы, жили в нашем доме». Я объяснил ему, что снимал квартиру только для своего шофера и жил там, когда бывал поблизости, но он не слушал меня. Я оплатил ренту за шесть месяцев вперед, но он не обратил на это никакого внимания. Я не могу этого понять». Мисс Кит чудесно оправилась от своего удара, и на следующее утро покинула больницу как ни в чем не бывало, в то время как Брайан с трудом приходил в себя после этой бури, которая, как он считал, была подстроена заранее. Плохое паблисити – это было последнее, чего он хотел.

Работа над новым альбомом «Стоунз» началась на следующий же день – 17 марта – в студии “Olympic”. Однако новый продюсер «Роллингов» Джимми Миллер не разделял увлечения Брайана музыкой Марокко. Мик Джаггер отрицает, что Брайан был первым из рок-звезд, кто заинтересовался этнической музыкой. Однако факты говорят обратное. Брайан похоронил свои музыкальные идеи глубоко внутри себя, чтобы выплеснуть их для будущих проектов – которым, увы, так и не суждено было осуществиться.

Тогда же, во время записи альбома, который позднее получил название “Beggars Banquet”, в жизнь Брайана вошла 17-летняя студентка колледжа по имени Хелен Спиттал. Их отношения продолжались до самой смерти Джонса и были платоническими. Как-то Брайан узнал от других фанов, что Хелен преданно стояла у студии “Olympic” по три раза в неделю на протяжении семи месяцев, чтобы только увидеть его. В первую неделю апреля ее желание познакомиться с Брайаном, наконец, сбылось. Он вскоре тоже начал испытывать какие-то чувства к Хелен, которые невозможно было описать. Теперь, из-за того, что он был наслышан о ней так много, он не мог «отшить» ее подобно миллионам других своих фанаток. И в тот вечер он также чувствовал, что она для него станет кем-то большим, чем просто очередной фаншей. Со временем Брайан еще более сдружился с Хелен. Брайан часто прогуливался с ней под руку, или же клал обе руки ей на плечи, когда они разговаривали друг с другом. Их отношения были почти родственными – Брайан стал для нее словно старшим братом. Он переживал по поводу ее учебы и отношений с родителями, а однажды поругал Хелен за то, что она пришла к дверям студии засветло.

Название для нового альбома – “Beggars Banquet” – было предложено Кристофером Гиббсом. На пробных пленках остались песни, которые не попали на альбом: например, тягучий блюз Мадди Уотерса “Still A Fool”, на котором Брайан отлично играет «боттлнеком». Примечательно, что мелодия ее полностью совпадала с хрестоматийной вещью “Rollin’ Stone Blues”, давшей в 1962-м название группе. После электронно-психоделического “Satanic Majesties” “Beggars Banquet” олицетворял собой возвращение «Роллингов» к корням – блюзовому «харпу» и слайд-гитаре. На ней Брайан великолепно сыграл в песнях “No Expectations”, “Jig-Saw Puzzle” и “Salt Of the Earth”. После сессии 25 марта, когда «Роллинги» записали “Jumpin’ Jack Flash”, Брайан позвонил Ронни Мани в 6 утра и сказал: «Мы все утро были в студии, и мы возвращаемся к рок-н-роллу. Они придумали “Jumpin’ Jack Flash”, и это действительно здорово». Как иронично, что он назвал «Роллинг Стоунз» «они», а не «мы».

Когда начались сессии “Beggars Banquet”, Брайан подошел к продюсеру Джимми Миллеру, сообщив ему, что он, наверное, будет не в состоянии сделать весомый вклад в запись. Однако, когда работа началась, он втянулся и начал получать от нее удовольствие. После этого он извинился перед Джимми. Работа над новым материалом продолжалась, и группа была озабочена выпуском своего нового сингла. На 26 мая «Стоунз» наметили выпуск новой песни Мика и Кита “Pay Your Dues”, но в последний момент изменили свое решение и выпустили другую вещь – “Jumpin’ Jack Flash”. “Pay Your Dues” со временем трансформировалась в “Street Fighting Man”. Брайан сыграл здесь на ситаре и танпуре.

Здесь стоит остановиться на очередной инноватике Брайана – использовании впервые в рок-музыке танпуры (индийской лютни). Если ситар достаточно широко известен публике по своему звучанию и конструкции, то танпура – отнюдь нет. Само название «танпура» является сочетанием двух слов на хинди – «тана» (музыкальная фраза) и «пура» («полный», «завершенный»). В индийской музыке танпура не ведет мелодическую линию, в отличие от того же ситара, а поддерживает и «продолжает» ее своим весьма богатым резонансным полем, основанном на одном тоне, основной ноте или ключевой ноте тональности. В основе особенного звучания танпуры лежит принцип, именуемый в индийской музыке «дживари» (от слова «джива» – «душа» или «дающее жизнь естество»). Это – акустический феномен, характеризуемый богатым обертонами слегка «жужжащим» звуком, называемым индийскими музыкантами «живым», который достигается применением в конструкции инструмента особо отшлифованной деки из красного дерева. Этот феномен применим не только для танпуры, но и для ситара. Однако звук танпуры – более живой, полный и подвижный. Вероятно, именно данное свойство этого инструмента настолько привлекло Брайана, что он решил использовать в качестве ритмической поддержки ситара на записи этого трека. Он играет на нем здесь как на акустической гитаре, придавая песне мистический, загадочный, глубокий оттенок.

12 мая «Роллинги» выступили на концерте призеров опроса газеты “New Musical Express” на стадионе “Wembley Empire Pool”. Они появились там, не будучи объявленными заранее. Это выступление стало последним «живым» концертом Брайана. Звезда сериала о Джеймсе Бонде, Роджер Мур вручил им тогда награду как «Лучшей ритм-энд-блюзовой группе». Группа исполнила всего две песни – “Jumpin’ Jack Flash” и “Satisfaction”. Газета “Daily Miror” вышла на следующий день с заголовком: «Джаггер и «Роллинг Стоунз» возвращаются с триумфом». Не нужно и говорить, как этот заголовок огорчил Брайана.

Тогда, в мае 1968-го «Битлз» окончательно разочаровались в Махариши. У Брайана подходил к концу неудачный роман с Дебби Скотт. В конце месяца, спустя неделю после очередного свидания с ней, Брайан как-то позвонил Дебби и пригласил ее в гости в свою квартиру на Ройял-Авеню-Хаус в Челси. Когда Дебби приехала, то Брайан повел себя необычайно странно – он отказался с ней разговаривать, а потом нагрубил ей. Дебби гордо удалилась. Через неделю Брайан позвонил ей со словами: «Как делишки? Приезжай-ка сюда!» Она приехала, и вместе они приняли «кислоты». Брайан сказал ей, что, по его мнению, за ним наблюдает полиция. Он был уверен, что его телефон прослушивается, и все время поднимал трубку и кричал поверх гудка: «Вы хотите знать, принимаю ли я наркотики? – ДА!!!» После этого Брайан и Дебби не говорили друг другу ничего в течение примерно двух часов. Наконец, Дебби уставилась на Брайана с немой мольбой об объяснении. Когда это не помогло, она зашлась истерическим плачем. В шесть утра Дебби ушла. Брайан смотрел в окно на лестнице, как она шагала по пустынной Кингс-роуд. Внезапно к дому, в котором находилась квартира Брайана, подъехала одинокая полицейская машина: она замедлила ход и поехала дальше.

Спустя еще час, оставшись наедине с самим собой, Брайан подошел к холодильнику, чтобы перекусить кусочком курятины. И тут в его квартиру постучали представители полиции. Брайан застыл в немом ужасе. В то время как его дверь ломилась от громкого стука, он глянул в глазок, а затем взял в руки телефон, чтобы позвонить Лесу Перрину, и закричал в трубку: «Лес, они лезут ко мне в окно!» Он не преувеличивал: один из полисменов забрался к нему в окно по водосточной трубе. На дворе стояло 21 мая. Полиция спросила Брайана, нет ли у него каких-нибудь клубков шерсти или мотков пряжи. Брайан был очень возмущен – даже зол: «Какого черта мне делать с клубками шерсти?», – огрызнулся он на них. Но в другой комнате полиция действительно нашла то, что искала: кусок гашиша в клубке шерсти.

В тот же день Брайан предстал перед председателем Верховного суда на Марльборо-стрит, на этот раз обвиняемый в хранении 44 граммов конопляной смолы. Его выпустили под залог в 2000 фунтов в ожидании суда – снова на Внутренних слушаниях в Лондоне. То есть, он попал в руки полиции в тот период, когда еще не окончился его первый условный срок наказания. Кто бы ни стоял за этим вторым арестом – это был намеренный и жестокий умысел причинить Брайану зло. В это время он не принимал наркотиков и старался привести свою жизнь в порядок. Хотя он и неохотно ходил отмечаться у офицера полиции, но все же делал это, и к тому же он был как нельзя более активным на записи альбома “Beggars Banquet”. Когда об аресте Брайана узнал его отец, то первым, что пришло ему в голову, была мысль о том, что его сын был схвачен полицией во второй раз специально по чьему-то навету. Брайан позвонил ему и поклялся, что он невиновен.

Спустя день после ареста Брайан был снова помещен в больницу, где уже бывал ранее. Линда Лоуренс, узнав о срыве Брайана, взяла с собой Джулиана, чтобы посетить его. Она надела на Джулиана белый шелковый костюмчик, который сшила сама, и, по иронии судьбы, на Брайане был такой же белый костюм. Когда Линда приехала в больницу, в палате сидела Сьюки, и Брайан препроводил Линду в холл, чтобы там поговорить, понимая, что ее присутствие огорчит его нынешнюю подругу. Линда чувствовала, что у нее с Брайаном есть какой-то контакт – он, казалось, робко открывался ей. Брайан мрачно смотрел несколько минут в лицо Джулиана, а потом почувствовал, что боится чего-то. Об этом он говорил позже по телефону с Ронни Мани: «Встреча с Джулианом испугала меня. Он такой невинный». Брайан смотрел на него и видел в нем свою потерянную невинность. Это был последний раз, когда сын и отец виделись друг с другом. В больнице Брайана посещала и Дебби Скотт. Она, Ронни и Линда образовали маленький круг друзей, который оберегал Брайана. Они были теми женщинами, с которыми он мог поговорить по душам, вести себя естественно и не волноваться о том, какое впечатление произведет на них. Впрочем, ни одну Брайан не любил так преданно и страстно, как Аниту.

Вскоре Брайана выписали. К этому времени он уже проч но отделил соратников по цеху от своей частной жизни. С публичными людьми он чувствовал себя теперь, мягко говоря, некомфортно. Брайан был невероятно уязвлен тем, что думали – или могли подумать о нем – Мик, Мэриэнн, Кит и Анита. Они все были «звездами» Лондона. Брайан думал, что вот Мик и Мэриэнн стараются показать ему свое расположение, Кит и Анита тоже стараются… и, тем не менее, он абсолютно одинок. Однажды Брайан зачем-то позвонил Мику в студию. Тот ответил ему в шутку: «Почему бы тебе не придти сюда, УРОД?» Для Брайана эти слова были равносильны удару грома.

4 июня известный французский режиссер Жан-Люк Годар начал съемки фильма “Sympathy For the Devil”. Эта лента запечатлела процесс развития одноименной песни, начиная с набросков и кончая завершенной версией, с комментариями Годара о политических революционерах и различными продолжительными, часто нелицеприятными вставками, напрямую не связанными с «Роллингами». Это был знаковый фильм, предвещавший конец эры хиппи. В кадрах с участием группы все внимание сконцентрировано на Мике и Ките, в то время как Брайан выглядит аутсайдером. Когда он играет на акустической гитаре, то не слышно ни одного звука – его инструмент полностью исключен из микса. Примечателен и забавен всем своим трагизмом эпизод, когда группа вовсю работает над песней, в это время Брайан в отгороженном уголке читает газету, всем своим видом давая понять, что какие бы эпохальные шедевры ни творили в данный момент «Роллинги» – это ему глубоко «по барабану». Вероятно, он просто ждал, когда его позовут принять участие в процессе записи. Но ответом ему было только плохо скрываемые равнодушие и раздражение. В другом эпизоде, когда записывались подпевки, Брайан на виду у всех камер пытается робко обнять за талию Мэриэнн Фейтфулл – думается, при предварительном просмотре фильма Мик Джаггер просто рвал и метал! И конечно же, слева от Брайана в тот момент стояла Анита – вечное напоминание о его неудачах. Когда фильм завершается, Брайан сидит на полу в одиночестве и курит нечто похожее на самокрутку, в то время как все остальные сидят и музицируют вместе.

Летом началась работа над фильмом под названием “Performance” с участием Мика и Аниты в роли любовников. Именно в этот период Ричардсу довелось испытать те же чувства жгучей, бешеной ревности, что за полтора года до этого испытывал Брайан. Когда фильм снимался на Лоундс-сквер, Кит даже не заходил в то здание. Он просто сидел на улице в машине и посылал Аните оттуда записки. Видимо, именно из-за ревности он не участвовал и в записи основной музыкальной темы для фильма.

Возможно, после съемок “Performance” Кит, начал было лучше понимать Брайана, проникся к нему некоторой жалостью и даже предложил ему отдохнуть в ожидании суда у себя дома в “Redlands”. Вряд ли этот отдых пошел бы ему на пользу, в доме, где каждый день был живым напоминанием об Аните – но Брайан принял это предложение и на время поселился там вместе со Сьюки.

***

Местом, где Брайан забывался, успокаивался и приводил свою нервную систему в относительный порядок, было Марокко. И он решил отправиться в эту сказочную страну до суда. Хотя его и постигла неудача с записью музыкантов Г’наоуа, он теперь лелеял мечту о Джаджуке, о которой ему так много рассказывал Брайон Гайсин.

…Примерно в 2-х часах пути к юго-западу от Танжера, в марокканской провинции Аль-Сариф, раскинулись невысокие горы Риф. Из города Ксар-эль-Кебир дорога ведет в крохотное село Таттоуфт, откуда верхом на ослах вы покидаете цивилизованный мир, отправляясь в путешествие в горы к древней и далекой деревне Джаджука.

Брайон Гайсин открыл ресторан «Тысяча и одна ночь» в стенах прекрасного дворца в Танжере специально для того, чтобы в город пришли и поиграли музыканты из Джаджуки. Однажды он познакомился с марокканским художником по имени Хамри, и они быстро подружились. Хамри привел в ресторан музыкантов из своей родной деревни Джаджуки. Гайсин, находясь под впечатлением этой музыки, захотел узнать их поближе, и Хамри взял его в деревню, где тот узнал, что их ежегодное празднество было посвящено божеству доримской эпохи Пану и связанными с ним церемониям. Он подумал, что Джаджуку надо записать, и даже безуспешно пробовал сделать это сам. Одаренный высокой честью населения Джаджуки, тогда Гайсин был единственным, кому позволялось приводить в деревню чужаков. Гордые, но добросердечные люди, полностью преданные ритуалу, они играли и играют до сих пор свою суфистскую музыку перед принцами Марокко и Саудовской Аравии. Летом 1968-го Гайсин взял Брайана в эту деревню по личному приглашению хаджа Абдесалама Аттара.

Прибыв в Марокко, Брайан вызвал из Лондона звукорежиссера Джорджа Чкьянца. Перед своей поездкой тот зашел на квартиру Брайана в районе Хэмпстеда, чтобы забрать оттуда его магнитофон “Uher” и два микрофона. Это было довольно пустынное место, очень странное и грустное: из обстановки там были только три пустых коробки из-под чайных пакетиков. Джордж прибыл в Танжер самолетом в 8 утра. Полный энергии Брайан вместе со Сьюки поприветствовали его в аэропорту и немедленно же поехали с ним в местный отель “Es Saadi”. Джордж был так шокирован, увидев Брайана на ногах в столь ранний час, что немедленно послал телеграмму в офис «Роллинг Стоунз». Брайан был чрезвычайно обрадован его прибытием и показал себя очень гостеприимным хозяином. Чтобы Джордж почувствовал себя более уверенно, Брайан постарался рассказать ему все, что он знал о Марокко.

Перед тем, как отправится в путь, Брайон Гайсин объяснил, что Сьюки будет представлять определенную проблему, так как женщины и мужчины в деревне были жестко разделены, и что ей нужно остаться с берберками. Но Сьюки настояла на том, чтобы ехать с ними; Брайан тоже хотел этого. Она постриглась как можно более коротко и оделась в джинсы, чтобы походить на мужчину. Была и еще одна, более важная проблема – в деревне не было электричества, и нужно было срочно достать батареи для магнитофона. Наконец, Джордж достал их где-то на базаре – к великому удивлению Брайана. Оказывается, Джордж просто попросил у торговцев по-французски, всего-то и делов. Брайану такой «маневр» был явно не под силу. Этот случай красноречиво показывает ту отстраненность от реального мира, в которой тогда он пребывал.

Итак, великолепная четверка в составе Брайана, Сьюки, Джорджа и Гайсина отправилась в Джаджуку – без фотографа или какого-либо представителя СМИ. Они уехали на огромном старом «Шевроле». Акустика в деревне была просто превосходной. Хотя она и находится далеко от океана, на этом расстоянии можно было слышать плеск волн о скалы. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что он удостоился редкой чести, Брайан был невероятно обрадован. В то же время его приезд оказал самое глубокое влияние на жителей деревни. Они впервые увидели чужеземца в том виде, в каком к ним приехал Брайан Джонс. Сыну главы племени Абдесалама Аттара Бахиру было тогда всего 7 лет. Он был пастушком и пас свое стадо, как вдруг его младший брат Мостафа прибежал к нему и рассказал ему о самом странном событии, которое только случалось в Джаджуке. Бахира поразил внешний вид Брайана – его экстравагантная одежда и «большие волосы». Поздоровавшись со старшим сыном хозяина деревни и поцеловав его в щеку, Брайан и не подозревал, какое глубокое впечатление он оставит на него. Абдесалам и все музыканты поняли, что Брайан – это тот, кто вполне заслуживает их уважения, которое просто так никому не выказывалось. Его личность, энергия и исследовательское чутье в области их культуры и музыки, его неподдельная потребность в том, чтобы понять этот народ как можно лучше, не говоря уже о его способностях взять любой из древних инструментов и играть на нем – все это послужило причинами их теперь всегдашней любви к Брайану.